Re: Re Жду продолжения Продолжение

	От	полковник Рюмин
	К	Ингвар
	Дата	27.07.2001 01:22:08
	Рубрики	Прочее;

>По свидетельствам иностранцев, посещавших Московию (они были довольно объективны, не стоит им приписывать ненависть ко всем русским, это еще одна московская традиция), хамство, невежество и раболепие московитов перед вышестоящими достигали крайних пределов.

Показательно, что все иностранные пасквилянты, преследуя цель попугать своих читателей-европейцев, писали, что у русских, этих «грязных душонок, дикарей и лентяев», каким-то странным образом тем не менее присутствует дух «железной политической дисциплины». Этим они обосновывали тот не очень то характерный для «прирожденных рабов» факт, что солдаты московских армий, естественно, «склонные грабить, а не сражаться», даже при плохом командовании почему-то обычно никуда не бегут, а предпочитают погибнуть, а защищая крепости, скорее умирают от голода, чем сдаются. С врожденной склонностью к «рабству» это как-то не вязалось. Наоборот, это можно объяснить наличием во всех сословиях чувства долга. А Перри писал, что в русском языке нет слова «честь». Лгал, мерзавец. Или не удосужился выучить русский язык?

>…А по поводу душераздирающих описаний московских нравов XVII столетия можно вспомнить, что в 1660 году Буало написал о Париже стишок, что

>Le bois le plus funeste et le moins frequenté

>Est aupres de Paris un lieu de sûreté

>То есть, самый мрачный и безлюдный лес по сравнению с Парижем – безопасное место.

Если учесть, что рыба гниет с головы, а разврат всегда насаждается сверху, то сравнение Московской Руси с той же просвещенной Францией убийственно. Лувр, а потом Версаль был настоящим борделем с тысячами знатных проституток обоего пола, а когда короли превращают свой двор в бордель, бардак начинает царить во всех государственных делах.

Приведу лишь пару примеров, показывающих какие чудовища составляли «элиту» французского государства в XVII веке.

В 16679 году состоялся процесс над Катрин Мовуазен. В ее саду в Сен-Жермене нашли закопанными две с половиной ТЫСЯЧИ трупиков младенцев, а также целый склад различных ядов. Яда «вполне хватило бы. Чтобы отправить на тот свет добрую половину мужей в Париже». Казалось бы, сей факт стоит в одном ряду с «обычными», многократно описанными историями разных отравительниц и садистов. Однако страшная история приняла неожиданно общественное и политическое звучание. Мадам обслуживала королевский двор. Ее услугами пользовались принцессы крови и герцогини, всесильная фаворитка Людовика XIV г-жа де Монтеспан и прочие великосветские отравительницы и проститутки. Светские дамы травили мужей, любовников и соперниц, убивали детей – плод своих необузданных страстей.

А вот еще. В церковь Сен-Марсель к «черному магу» аббату (!) Гибуру шли десятки и сотни великосветских проституток. Они просили его сослужить «черную мессу», итогом которой стала бы смерть супруга или соперницы, бесплодие королевы и т.п. «Алтарем» служило тело обнаженной женщины (на каменном ложе бывали и королевские любовницы), а в качестве вина использовали кровь младенцев, замученных и сожженных в особой печи. Кровь, что проливалась на этих страшных сатанинских церемониях, принадлежала невинным детям, купленным у бедняков, которые не могли их прокормить. Жизнь младенца из народа оценивалась всего в 5-6 ливров. Хотя за такие церемонии «маг» брал с аристократов 50-100 тысяч ливров и более. Количество обвиняемых на процессе достигло 147 человек. Среди них были и духовные лица (понятно, к о м у они служили!)

При дворе Государя Алексея Михайловича Романова было обязательным ежедневное посещение церковных служб, неукоснительное соблюдение постов с обязательным ежедневным чтением в пост Покаянного канона, пешие хождения из Кремля на поклонение мощам Преподобного Сергия в Лавру, посещение тюремных сидельцев и колодников с раздачей милостыни. Я действительно не разу нигде не читал, чтобы духовные лица целовали Царю руку. Хотя сценическую трилогию А.К.Толстого если почитать, то там сцена есть, как Царь Борис целует руку монаха, бывшего разбойника, которого он ненавидит, ибо тот знает правду об убийстве Царевича. Или читал я слова одного архиерея, сказанные им в порицание Государыни Екатерины Второй, которая руку священникам, мол целовала, а так много плохого для Церкви сделала…

Но вот исторический факт – в Вербное Воскресенье Царь Алексей Михайлович вел под узцы коня, на котором восседал Патриарх, изображавший въезд спасителя «на осляти» в Иерусалим.

Так, теперь об отношении к иноверцам. Сколько возмущения «высокомерием» варваров-московитов по отношению к иностранцам излили пасквилянты на страницы своих писаний! Действительно, неприязненность русских к иноверцам вырастала не только на осознании ими своего Правоверия (русские считали одних православных христианами), но и из печального опыта общения с этими иноверцами. Антипатию к мусульманам передала нам Греция, и она усилилась на русской почве, соединившись с воспоминанием о татарском иге и крымских набегах. Все «западные христиане» являлись в понятии русского. Под именем «немцев», их признавали некрещеными. В Смоленском соборе Новодевичьего монастыря находится написанный в XVII веке образ Страшного Суда, и в «части шуия», с левой стороны, на нем изображается, как черти волокут людей в фантастических одеждах. Для понятности имеются поясняющие надписи: «жиды», «немцы», «басурмане». Так вот, о «немцах». По понятиям строгого благочестия, не только дружба с немцами, но и прикосновение к ним оскверняло православного. На этом основании, когда к Царю допускали иностранных послов, и они подходили к царской руке, то тут же обмывали руку, чтобы стереть с нее оскверняющее прикосновение еретика. Духовные лица остерегали православных от дружбы с латинами и армянами.

В особенности сильна была в XVII веке ненависть к католичеству. Католическая вера называлась не иначе, как еретическая, проклятая, и католики считались погибшими для Царствия Божия людьми. После Смутного времени эта ненависть усилилась. Русские хотя и считали нехристями протестантов, но терпели их на Кукуе, а на католиков не могли ни смотреть, ни слышать об них – им не дозволялось жить в пределах Московского государства. Эту ненависть поддерживали еще поступки католиков в Западной Руси и события в Малороссии, в которые втянулась Московия. Русские видели в католиках прямых врагов своей веры, покушавшихся ее истребить. Когда Царь Алексей Михайлович завовевал Вильну, то посчитал себя вправе изгнать оттуда всех униатов и требовал, чтобы те, кто захотят остаться в городе, возвратились к Православию. Когда был занят Могилев, католикам и евреям «запретили там быть чиновниками» (кровожадные варвары-московиты!).

Когда иностранные послы ехали по Москве, то мужики, увидев их, крестились и спешили запираться в свои избы, «как будто бы, — писал один англичанин, — мы были зловещие птицы или какие-нибудь пугала».

Неприязнь к иностранцам была при этом чисто религиозной, как к иноверцам. Иностранец, принимавший русскую веру, пользовался всегда особым расположением.

И еще на одном моменте хотел бы остановиться. Не было ли благочестие русских лишь «внешним», «наружным», навязанным государственными законами? Когда, мол, нет принуждения, человек, который не имеет «внутреннего» благочестия, скоро сбрасывает «внешнее». Известно, что сообщники Стеньки Разина ели в пост мясо, бесчинствовали на богослужении, кощунствовали над Святыней и убили архипастыря.

Так вот, позвольте воспеть законы, которые подвигают народ на путь благочестия. Родители для своих детей – первые законодатели и первые судьи. Родители не только УЧАТ своих детей правильному поведению, но за неправильное поведение НАКАЗЫВАЮТ. И это родительское насилие необходимо детям. Какая мудрость в родительской власти, однако. Но то же самое, в принципе, относится и к взрослым. Без силы высшего по отношению к ним закона взрослые становятся балбесами, даже если они о чем-то рассуждают.

Закон, заслуживающий этого наименования, исходит от Бога и служит ограждению человека от греха или, если грех уже совершен, вызволению из-под его власти. Закон есть сила противодействующая силе греха в человеке и в человеческом обществе. Поэтому всякий разумный человек нуждается в том, чтобы Божий кнут, содержащийся в законе, удерживал всех, и его самого, от скольжения во зло. А заодно, чтобы закон помогал всем в их благих усилиях.