От полковник Рюмин
К All
Дата 28.07.2001 23:33:07
Рубрики Прочее;

Re: Про "польский путь" и крепостное право

>...просто Годунов был «добрым» царем и давал послабу «элите», от чего та элита воспряла и кончилось все это смутой. Хотим того на царство, нет этого, то к вору в Тушино, то в Польшу. В конце концов народу это надоело и посадили опять нормального самодержца на трон, после чего в короткое время все вернули...
 
 
Ну, не так уж мало времени понадобилось. При Иоанне IV Васильевиче Грозном Москва была больше тогдашнего Лондона, и в ней было 40 тысяч домов. Париж же в то время по сравнению с Москвой был вообще провинциальной дырой. Но при втором Романове в Москве было всего 8 тысяч домов. Не очень-то верится жутким подсчетам, по которым получается, что население Московской Руси за время Смуты сократилось чуть ли не вдвое. Но то, что народ повымер и поразбежался, факт неоспоримый.
 
 
И личная вина (и беда) царя Бориса в таком разорении и опустошении немалая. «Добрым» царем Годунову приходилось быть потому, что правителем он был слабым. А потому, что был «выборным» царем, взошедшим на престол, когда пресеклась династия. И на Москве, как в Польше, устроили выборы. Одной из главных причин Смуты стала попытка закрепостить крестьян, предпринятая Борисом.
 
 
Великий исход русских крестьян на окраины начался не при Годунове. Ливонская война, крымские набеги, опричное разорение… Но бегство крестьян продолжилось и после смерти Ивана Грозного: хотя война кончилась, Годунов не снизил налогов. Крестьяне уходили от помещиков целыми деревнями, не платя «пожилого» и не дожидаясь Юрьева дня; болъшинство уходило на юг, но многие шли в монастырские поместья или к «старшим боярам», имевшим налоговые льготы. Оставшиеся в опустевших поместьях дворяне были не в состоянии исполнять службу; чтобы прокормиться, им приходилось вместе с домочадцами пахать землю или вслед за крестьянами идти в казаки.
 
 
И вот, боясь дворянского возмущения, Годунов стал вводить в отделъных областях «заповедные годы» — годы, в которые «выход» был запрещен; один «заповедный год» следовал за другим, и, в конце концов, появились грамоты, запрещавшие выход «до государева указу» — как оказалось, навсегда. Постепенно действие этих грамот было распространено на всю Россию, а в 1597 году вышел указ о сыске беглых — срок сыска устанавливался в пять лет.
 
 
Вот оно, роковое событие русской истории, повлекшее за собой столько бед! «Прикрепление» крестьян. У народа осталась долгая память о «Борисе окаянном». «При царе Иване Васильевиче крестьяне имели выход вольный, а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико крестъян где было, книги учинил». Книги были составлены по итогам переписи, закончившейся в 1592 году, — и с тех пор крестьяне по тем книгам должны были быть помещиками «крепки» — они превратились в «крепостных».
 
 
Само по себе прикрепление к земле было еще не так страшно для крестьян — если бы правители, как в старые времена, контролировали сбор податей и не давали помещикам брать лишнее. Но Годунов был слабым правителем, искавшим любви дворян, — и волей или неволей, он позволил дворянам делать все, что хотят. «Дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым народом и угнетать его», — писал английский посол Флетчер. Мелкопоместные дворяне, у которых осталось лишь по нескольку крестьян, пытались взять с них все, что можно и что нелъзя — но народ у нас ушлый. Крестьяне сопротивлялись стихийно, старым испытанным «молекулярным» способом: поскольку подати брались с пахоты, то они сокращали запашку. Объясняли это своим «оскудением» и «немощью». И пахали не 15, а 5 десятин — а помещик снова оставался внакладе. Правда, и у крестьян было теперь зерна толъко-толъко до следующего урожая.
 
 
Вот когда «польский идеал» сыграл свою роковую роль. Мысль о прикреплении крестьян и об опоре на «шляхетство» пришла к Годунову из Польши: он враждовал со ''старшими боярами", и ему не оставалось ничего иного, как потакать русской «шляхте».
 
 
В тогдашней великой, могущественной и внушающей страх соседям Турции султаны, которые имели больше власти, в аналогичных обстоятельствах попросту лишали дворян поместий и превращали их в стрельцов ("янычар") — тем более, что эпоха тяжелой кавалерии подходила к концу и на полях сражений господствовали не рыцари, а мушкетеры и артиллеристы.
 
 
Но «турецким путем» направить Россию не удалось — и после побед Стефана Батория Россия повернула на путь Польши; это означало, что «шляхта» получает «золотую вольность», а крестьяне в скором времени превратятся в рабов. Годунов потакал «шляхте», чтобы закрепить за собой власть: царь Федор был бездетен, и после его смерти борьба за власть должна была вспыхнуть с новой силой.
 
 
Правда, у Федора был брат, царевич Дмитрий, родившийся в 1583 году и живший со своей матерью в Угличе. Очень «удачно» для Годунова в 1591 году царевич «напоролся на нож, играя в тычку». А в январе 1598 года скончался смиренный царь Феодор. Патриарх Иов был обязан Борису Годуновым своим титулом и содействовал организации «всенародного призывания». «Народ» трижды собирался у стен Новодевичьего монастыря и «молил» Годунова взойти на престол.  Впрочем, Петра Первого тоже ведь «народ» «выкликнул на царство» у Красного крыльца, известно, при каких обстоятельствах.
 
 
Однако народу собралось маловато: Боярская дума была против Бориса; тогда Годунов сказал, что татары идут на Русь, и собрал на Оке дворянское ополчение. Татары не пришли, но Борис два месяца пировал на Оке со шляхтой, обещал ей все что угодно и роздал дворянам всю казну. В июле он приехал вместе с «выборными дворянами» на собор в Москве — и был «избран» царем так же, как поляки выбирали царей на сейме. Шляхта отныне делала с крестьянами все, что хотела, повышала оброки и гнала «мужиков» на барщину — но крестьяне в ответ сокращали запашку, и было ясно, что это кончится катастрофой.
 
 
В 1601 году хлеба не вызрели из-за дождливого лета, а в следующем году посевы погубил мороз — начался Великий Голод. Люди «валялись на улицах, летом щипали траву, а зимой ели сено, — писал свидетель событий. — У мертвых находили во рту навоз; везде отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети — родителей, хозяева — гостей, мясо человеческое, мелко изрубленное продавалось на рынках за говяжье в пирогах...» «На всех дорогах лежали люди, умершие от голода, -писал голландский купец, — их трупы пожирались волками и лисицами. В самой Москве было не лучше. На рынок привозили хлеб лишь тайком: в противном случае его могли отнять. Для вывоза трупов были назначены люди с санями и телегами; они ежедневно вывозили множество трупов к ямам, вырытым за городом, куда мертвецов ссыпали как сор..." За два года голода было погребено таким образом 130 тысяч трупов, а всего в Москве погибло полмиллиона голодающих: в столицу стекались со всех сторон крестьяне, чтобы просить подаяние, — и умирали на московских улицах. Царь приказал открыть казенные амбары, но этого хлеба хватило ненадолго; богатые бояре не последовали примеру царя: ждали, когда цены поднимутся еще выше. Хуже всего было крестьянам и холопам в мелких поместьях; «бесхлебные» помещики прогоняли своих голодных рабов, которые собирались в отряды и нападали на богатые дворы.
 
 
Осенью 1601 года Борис Годунов временно разрешил зажиточным помещикам «вывозить» крестьян от «бесхлебных» дворян — однако крестьяне не хотели знать никакого «вывоза»: они толпами валили на хлебный юг «в казаки». Царь попытался помешать уходу крестьян из Московского уезда — тогда в центральных районах вспыхнуло большое восстание; летом 1603 года отряды восставших соединились, избрали своим вождем атамана Хлопка и пошли на столицу — началась гражданская война. Именно она и отодвинула «окончательное» закрепощенеи крестьянства на полтора столетия.
 
 
Гражданоской войной дело не ограничилось. За самозванцем объявились интервенты, а потом просто международные банды грабителей и подонков со всей Европы. И внутреннее согласие московских бояр и дворян принять «польские соблазны» логично должно было завершиться и внешним присоединением Москвы к Ржечи Посполитой.
 
 
Боярство предало царей Феодора Годунова и Василия Шуйского, сдало полякам Москву и пригласило на русский трон королевича Владислава именно потому, что желало превратиться в польских магнатов. Лагеря обоих самозванцев, особенно тушинский, состояли из людей, начавших с клятвопреступления, с нарушения присяги, отвергших московский служилый идеал и вместе с ним церковное благочестие и стремительно превратившихся в бандитов и подонков.
 
 
И позднее, в течение XVII века проводники западных влияний в Москве были большей частью или выходцами из Польши, или поклонниками ее порядков. Презрение к московским идеалам у них почти всегда сочеталось с нравственной нечистоплотностью и расцерковленностью. Так продолжалось до самого 1917 г. и отсоединения Польши от России. Именно здесь роились все осиные гнезда крамолы, рождались революционные организации, печаталась подрывная литература. Известно, что именно Польша подарила России евреев.