|
|
От
|
Александр Н.
|
|
|
К
|
All
|
|
|
Дата
|
06.09.2001 00:26:34
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
Re (9): «Национализма (русского) в России НЕТ!»
А что есть? Может это... Еврейский террор. “Говоря о невероятном загрязнении русского суда еврейской адвокатурой, я пользовался данными, любезно доставленными мне одним русским присяжным поверенным. Красноречивы данные, но ещё более знаменательно письмо, при котором они присланы. Вот выдержка из этого письма, похожего на крик утопающих: “Ради Бога, ради святой правды, проявите своё участие к судьбам русской адвокатуры, напишите статью, обрисуйте в ней картину ужасающего засилья, испытываемого нашей адвокатурой от невероятного заражения её еврейством. На тысячу помощников присяжных поверенных в Петербурге больше 800 евреев... Присяжные поверенные — евреи сюда не входят, но и их подавляющая масса. Почти вся работа в их руках. Русские, за исключением весьма немногих, работающих самостоятельно и принуждённых, однако, самым пошлым образом заискивать у евреев, в небольшом количестве кое-как перебиваются, а масса молодёжи бьётся, как рыба об лёд, и бедствует непомерно. Ничем протеста выразить нельзя. Организовать какое-нибудь противодействие невозможно, так как каждому русскому грозит еврейский эшафот!... Министр юстиции месяца полтора назад внёс в Сенат запрос о разъяснении некоторых законов, которое могло бы повлечь за собой ограничения для евреев-помощников, но дело оттягивается и неизвестно ещё, чем кончится... В частности, убедительно прошу вас посвятить долю вашего внимания назревшей необходимости преобразовать адвокатское сословие так, чтобы русским адвокатам были даны элементарные гарантии свободы слова и мысли, когда они захотят отстаивать своё положение, а то в настоящее время ни один русский адвокат не смеет слова пикнуть, если не пожелает по вздорному поводу быть выкинутым из сословия и материально этим раздавленным, а помощник может и совершенно не быть принятым в присяжные поверенные. Конечно, когда дело касается Булацеля, то совет осторожен, так как за него есть кому постоять, — такая кость им не по зубам, но и кроме Булацеля есть масса людей, желающих быть искренними и не дрожащими за кусок насущного хлеба людьми, а не бессловесными животными на поводу у Хаимов и Мошек. Мы, русские адвокаты, желаем, чтобы хотя бы слабое эхо манифеста 17 октября о свободах пронеслось и в адвокатуре. Мы просим хотя бы маленькой конституции взамен крепостного засилья у евреев...”. Совсем отчаянное по тону окончание письма я уже не привожу. Итак, вот “до чего мы дожили, Россияне!” При благосклонном бездействии государственности нашей, явно растрачивающей нашу национальность, в позорную кабалу евреям попадает одно русское интеллигентское сословие за другим. Заметьте: оказывается в кабале не одно лишь тёмное и беспомощное простонародье, опутываемое еврейскими ростовщиками и фальсификаторами. В иудейское рабство идут сословия наиболее свободные, сильные, сравнительно достаточные, образованные, ближайшие наследники разлагающихся старых сословий — дворянства, духовенства и чиновничества. Мне уже приходилось писать о постыднейшем рабстве, в котором пребывают у евреев очень многие русские писатели и публицисты, иногда даже талантливые, даже со старыми, заслуженными именами. У меня хранится трагическое письмо когда-то очень известного и остроумного критика, который много лет украшал собой радикальные журналы, но в чём-то согрешил перед евреями. В результате на него был наложен херем, лишение хлеба и воды, т.е. абсолютный редакционный бойкот, и бедный старик с толстыми томами своих сочинений принуждён теперь ютиться чуть ли не в каморке, сдаваемой от дворника. Писатель этот и сам либерал, стало быть, писать в “реакционной” печати ему трудно, а вся левая печать, т.е. подавляющее большинство, увы, в руках евреев. У меня хранится и другое письмо, одной очень известной когда-то беллетристки, тоже погрешившей чем-то перед жидами и выброшенной из литературы, буквально так, как жиды-адвокаты выбрасывают строптивых русских из адвокатуры. На моих же глазах прошла многолетняя пытка, которой был замучен евреями очень талантливый писатель B.Л. Дедлов (Кигн). Он огорчил чем-то евреев еще в покойной “Педеле”, и уже тогда еврейская критика смешивала его с грязью или бессовестно замалчивала, а с гибелью “Недели” Дедлов оказался вне возможности где-нибудь печататься. Консервативные “толстые” журналы, в свою очередь, загублены евреями. Мне доводилось не раз слышать, сколько унижений приходится испытывать не одним начинающим русским писателям в еврейских редакциях. Какой-нибудь Мордка Срулевич Гевалтмахер, засев в пышный "редакторский кабинет”, устраивает приемы просителей, точно премьер-министр печати. Один за другим российские писатели, иногда с древними дворянскими фамилиями, подходят на цыпочках к кабинету, робко приотворяют дверь, говорят подобострастным тоном, бледнеют, молча и выслушивая наглые замечания, часто дерзости. Ведь нет на свете ничего беспощаднее одолевшего, торжествующего жида! Немногие русские писатели сохранили достаточно мужества и чувства чести, чтобы осадить зазнавшегося хама. Большинство, угнетаемое материальной нуждой, сознательно идёт в еврейскую кабалу. Они обрекают себя на низкое подслуживанье и ежедневные щелчки по носу, как все попавшие в неволю, из которой уже нет выхода... Sunt lacrymae rerum, — et mentem mortalia tangunt!... Выход-то, конечно, всегда есть, но его не видят по русской лени и бесхарактерности писатели, очутившиеся в еврейском загоне, даже не ищут выхода. Они безотчётно стараются приспособиться к скверному положению, они глубоко прячут в себе русскую душу, русское сердце, остатки веры в величие своей родины и родного народа. Они даже сами облекаются в приятное жидам глумление над всем русским, начинают оплёвывать отечество и русский национализм, с яростью худо кормленой цепной собаки хватают за икры каждого, кто подходит к их хозяйскому, т.е. еврейскому двору. Эта унизительная роль была бы нестерпима для христианской совести, но для усыпления последней евреи настойчиво внушают, будто всё, что стоит за евреев, — прогрессивно, гуманно, либерально, возвышенно; всё же, что против них, — есть дикость, варварство, тупоумие и низость. Мягкотелые и мягкодушные русаки, попадая в еврейское гнездо, гипнотизируются ежедневным гвалтом. Они начинают, может быть, искренно думать, что, служа евреям, они несут службу России и человечеству. Всех, так называемых, жидовствующих и жидохвостов нельзя, конечно, считать низкими людьми. Есть между ними и сознательные подлецы, но большинство, надо думать, только слабые люди, слабые и характером и мозгами. До какого унижения приходится падать русским писателям, свидетельствует известная стычка г. Чирикова с Шоломом -Ашем!... Нужно ли повторять, что не одна литература и печать захвачены евреями, а что участь эту разделяют все свободные профессии? Врачи-русские жалуются, что евреи отнимают у них всю практику, вводя в естественную конкуренцию самые неблаговидные приёмы. За кулисами своей врачебной деятельности, они занимаются всевозможными коммерческими аферами, ростовщичеством, комиссионерством и торговлей разными снадобьями, нередко фальсификацией их, и это даёт им возможность брать за лечение такую плату, от которой русский врач отказался бы. Евреи-врачи особенно налегают на секретные и венерические болезни, на аборты и презервативы, на омолаживание старичков и старушек, на не совсем невинный массаж (так называемый, гинекологический) и т.п. В этих случаях гонорар их, смотря по обстоятельствам, принимает характер грабежа, причём болезни иногда нарочно растравливаются, чтобы лечить их без конца. К услугам евреев-врачей еврейские же аптеки, рекламируемые ими и в свою очередь рекламирующие только евреев. Жиды-врачи нарочно прописывают очень дорогие лекарства и приборы, чтобы дать доход еврейским аптекам, хотя по ходу болезни могли бы прописать и очень дешёвые. Получая от еврейских аптек известный процент вознаграждения, еврейские врачи могут пускать, когда нужно, пыль в глаза своей бескорыстностью. Последняя подделывается для рекламы. Чтобы отбить у русских врачей практику, врач-еврей некоторое время лечит почти даром, Да что ему стоит полечить и совсем даром несколько бойких барынь, которые за это растрезвонят о нём по городу и составят ему известность? Еврейские врачи не гнушаются этим способом, как и иными, подкупать общественное мнение, пока не добьются цели, пока не выживут из данной местности всех русских “товарищей”. В числе способов “борьбы за существование” практикуется и такой. Начинающий еврейчик-врач, попадающий в русское захолустье, поражает местных дам изысканностью костюма, чюдно-подвитой шевелюрой, “жгучими восточными” глазами. Он втирается в семьи, где жены находятся в периоде утомления своей верностью, и начинает лечить не столько насморки и инфлюэнции, сколько вообще “семейное счастье” пожилых дам. Простоватые русские мужья, как известно, узнали об этом занятии крымских татар-проводников через десятки лет путешествий их благоверных на дивный Южный берег. Даже глядя вытаращенными глазами (так называемыми “бараньими”) на любезные посещения их семей жгучими брюнетами-врачами, русские мужья не догадываются, откуда это у них дети начинают рождаться “с прожидъю”, по меткому выражению Л.А. Столыпина... Особенными же покорителями небрезгливых дам, как говорят, являются еврейские дантисты, специальность которых требует приёма у них на дому. Очаровав нескольких простушек, врач-еврей быстро устанавливает моду на себя, создаёт хвост поклонниц, готовых за него вцепиться в волосы одна другой. Это даёт основание местной печати, почти везде еврейской, с некоторым чувством беспристрастия кричать об огромном таланте нового врача, о почти чудесных исцелениях, о громадном успехе, его в местном обществе и т.п. В конце концов, abge-machtl, — дельце сделано. Нищий еврейчик, может быть едва кончивший курс, может быть, с купленным или фальшивым дипломом, приобретает репутацию знаменитости, открывает роскошный кабинет, заводит “ассистента”, тысячных рысаков, а оплошавшие со своей “этикой” русские коллеги-врачи один за другим кладут зубы на полку... Спросите с глазу на глаз русского деятеля любой иной профессии, например, русского актёра, певца: везде стоит тот же стон задавленных русских сил, с каждым днём уступающих еврейству свои позиции. С евреями невозможно бороться не потому, что они умнее, талантливее, энергичнее русских, а потому, что они пронырливее и бессовестнее нашего брата и, сверх того, пользуются огромной поддержкой всего еврейского кагала! На что, казалось бы, свободная вещь — театральная сцена, — здесь талант налицо перед большой публикой, и соревнование могло бы быть вполне честное?... Кому больше хлопает публика, тот, казалось бы, и премьер сцены. В действительности же происходит следующее. Если в талантливую русскую труппу втёрся посредственный еврейчик, то все русские таланты начинают бледнеть и тушеваться, а еврейская посредственность начинает расти и пухнуть в талант. Евреям более всех известны таинства клаки, возможность кучке молодых негодяев в райке сорвать успех одного актёра и создать триумф другому. В самый патетический момент, когда зал замирает в ожидании последнего жеста, последнего слова русского артиста, вдруг, кто-нибудь делает “а-пчхи!” или пищит ребёнком... Вот вам великое мгновение шлёпнулось в смешное. Публика вышла из транса, артист растерялся, то художественное “чуть-чуть”, в чём секрет искусства, спугнуто, и талантливейший исполнитель иногда убит наповал. Пусть все порядочные люди поймут, что это было злодейство со стороны презренной жидовской клаки, артист Иванов оскандален. Артисту же Ицкензопу, чуть он покажется, раздаётся гром рукоплесканий, ему бесчисленные вызовы, дешёвые цветы... Что вы поделаете с таким насилием, не предусмотренными никакими законами? Это злодейство из театра переносится в местную печать, почти сплошь еврейскую. И тут талантливый Иванов или осмеивается, или замалчивается, а посредственному Ицкензону продолжаются дутые овации. Изо дня в день такая гнусная подтасовка мнений начинает иметь успех, ведь не все же ходят в театр, а из тех, кто ходит, далеко не все имеют мужество держаться своего вкуса. Газеты твердят, что Иванов бездарен, простодушный зритель боится признаться, что Иванов ему нравится. Все страшатся показаться профанами, поэтому нагло провозглашённая театральными жидками-репортёрами репутация и в самом деле становится общепринятой. В конце концов, на Иванова публика вовсе не идёт, зал пустеет, а на Ицкепзона публика ломится. Что делать, скажите, антрепренёру, если даже он и русский человек и если отлично понимает всю механику еврейской интриги? Приходится отпустить Иванова и на его место взять какого-нибудь Шулермейстера: по крайней мере еврейская печать будет задобрена. А как только из одного еврея на сцене сделается два, то процесс выталкивания русских актёров начинает идти галопом. Кроме подлой еврейской клаки и еврейского репортажа, сами актёры-еврейчики начинают подкладывать русским товарищам всяческую свинью. Чаще всего кончается тем, что не только русские актёры, а и русская антреприза сживается со свету. До чего дошло: даже императорская наша сцена, т.е. национально-русская, облеплена евреями — всевозможными Мейерхольдами, Флексерами и т.п., тщательно выдвигающими своё племя и свои взгляды на искусство. Императорская же консерватория состоит сплошь из евреев в такой степени, что скоро уже совсем не будет в России русских музыкантов и певцов. Прочтите список учащихся и вы подумаете, что это вовсе не консерватория, а — хедер!... О страшной силе внедрения еврейства в промышленность и торговлю говорилось слишком много и об этом нельзя писать вскользь. На этот раз мне хотелось отметить, что даже самым свободным, самым просвещённым сословиям в России приходит конец. Уж если русские адвокаты взмолились об элементарных гарантиях свободы слова и мысли, если они стоном кричат об “еврейском эшафоте”, на котором погибают русские репутации и карьеры, так что же говорить о менее крупных профессиях? Они гибнут молча. Что касается адвокатов, они были издавна наиболее либеральным классом, они поработали больше всех для русской свободы, и что же вышло? Теперь им первым приходится вымаливать у евреев “хотя бы слабого эха свобод, провозглашённых 17 октября”, вместо крепостного засилья у жидов. Подобно тому, как евреи-студенты дерзко верховодят огромной толпой русских студентов и делают последних пушечным мясом мятежа, евреи всех профессии тиранизируют своих русских товарищей и держат их в постыднейшем моральным рабстве... Чего смотрит правительство, спросит иной читатель по неискоренимой привычке заглядывать за занавес Изиды? Я не скажу, чтобы за этой занавесью была пустота, но в смысле высшей государственной политики там царит то же изнеможенье, что и по эту сторону занавеси. Овладев постепенно свободными сословиями и узурпировав общественное мнение, евреи не были бы роковым племенем, если бы не попытались захватить в свои руки и национальную власть в России. Прошло четыре месяца после предательского убийства П.А. Столыпина, и теперь уже слишком очевидно, что этим убийством евреи достигли многого, весьма существенного, а может быть и всего, чего захотели. Во-первых, ненавистный и осмелившийся противиться евреям представитель власти снят со сцены. Самая крупная фигура политической России убрана. Во-вторых, произведено то терроризирующее впечатление, какое евреи желали. Мордка Богров, — украшение еврейской адвокатуры, заявил, что только страх вызвать еврейский погром остановил его от покушения на жизнь Монарха. Убивая же первого министра, очевидно, он не боялся за такие последствия: он знал, что русское правительство ни за что не допустит погромов, и... он не ошибся. Но если всё это так, то с 1 сентября устанавливается бесцеремонный террор евреев над русскими министрами. Министров нельзя выбрасывать из сословия, как русских адвокатов, нельзя лишать их практики и куска хлеба. Министров нельзя бойкотировать, как русских писателей, врачей, актёров, музыкантов, нельзя их слишком уж нагло оплёвывать в печати и обволакивать их репутацию грязной клеветой... Ну что ж, у евреев остаётся ещё одно средство против неугодных им министров, почти безнаказанное: именно то, что они применили к несчастному П.А. Столыпину. Его убрали... И посмотрите, какая благоприятная для евреев сложилась атмосфера, какого могучего защитника своих интересов они приобрели, и как сразу национальная волна пошла на убыль!... Разве это не террор над нашей государственностью? Увы, великий народ наш всё ещё не замечает, до какого позорного и опасного унижения дошёл он!...”. А. С. Шмаковъ М Е Ж Д У Н А Р О Д Н О Е ТАЙНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО (117-123)