От Сергей Х.
К Юлия Р-о
Дата 21.12.2003 00:27:32
Рубрики Байки;

Полемика священника с Дунаевым: оправдание

Я согласен с М.М. Дунаевым. Но вот позиция священника, который сглаживает острые углы в анализе Дунаева. Всегда интересно знать противоположную точку зрения. Один раз почему-то эту статью с форума удалили.

В защиту подсудимого романа - свящ. П. Жуков Главная > светская культура
В защиту «подсудимого» романа
Несколько слов о романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»
священник Пафнутий Жуков
На страницах православных изданий не раз приходилось встречать мнение о том, что
роман Михайла Булгакова «Мастер и Маргарита» - сатанинское произведение.
6-7 мая на Пятых Образовательных Стефановских чтениях в Сыктывкаре эта точка
зрения нашла подтверждение в докладе д.и.н. Михаила Мацука. Там же, на Чтениях,
ответом на это заявление стал доклад директора православной гимназии Сыктывкара
священника Пафнутия Жукова, с которым мы хотели бы вас познакомить.
Мы с вами переживаем удивительное время - возрождение духа Православия. Но, как
это нередко случается, не имея личной преемственной связи с изначальным
наследием, наследием множества христианских поколений, мы в своем неофитском
рвении не столько воссоздаем, сколько умозрительно реконструируем образ русского
христианства в соответствии с нашим опытом и представлениями, подчас далекими от
прообраза. И, примеряя символ воспринятой нами веры к произведениям искусства,
мы нередко становимся к ним непримиримыми, не пытаясь проникнуть не только умом,
но и дарованным нам духом разумения в творческий замысел художника.
Я хочу обратиться к роману «Мастер и Маргарита» по той простой причине, что в
полемике о нем, с точки зрения христианской морали и эстетики, я почти нигде не
встретил желания встать на защиту этого сочинения великого писателя. Очень
глубокий, на мой взгляд, богословский анализ был сделан, в частности,
преподавателем МДА М. М. Дунаевым, но, с точки зрения литературоведческого
анализа, многие вопросы остались неразрешенными. В целом приговор, вынесенный
роману христианской общественностью, звучит сурово: культ нечистой силы,
сатанизм. Но давайте сразу же проясним вопрос о нечисти в русской литературе,
поставив его так: стал ли Булгаков исключением, когда изобразил бесов? Вовсе
нет. Прежде были русские сказки, а потом Пушкин, Гоголь, А. Толстой и
Достоевский.
Потому и я, прежде чем бросить камень осуждения, решил не торопиться с
приговором, а вновь самостоятельно проанализировать роман, подойдя к нему с
позиции не обвинителя, а адвоката; защищая в данном конкретном случае не столько
роман, сколько свою совесть. И пусть личный мой опыт в деле литературного
критика не слишком велик, а о романе написано и сказано уже немало, я все же
попытаюсь проникнуть в замысел художника и постараюсь, как сумею, переосмыслить
привычные нам воззрения на «Мастера и Маргариту».
* * *
Первое, что следует отметить, говоря о романе, - это его особую и яркую
сценографию. Читая Булгакова, всегда ловишь себя на том, что как бы
присутствуешь на замечательной театральной постановке, где все продумано до
малейших деталей, и место каждого плана и каждого актера в каждой сцене раз и
навсегда точно определено. Это чувство понятно, поскольку Булгаков - наиболее
театральный из писателей своего времени, и честь и хвала тем режиссерам, которым
удается проникнуть в его сценический мир. Этим не многие могут похвалиться,
поскольку именно Булгаков, при всей театральности его художественного письма,
как никто, труден для сценической реализации. Еще одно наблюдение - сквозящие в
романе ирония и жестокая сатира, доходящие до сарказма. Среди русских писателей
рядом с сатирой Булгакова могут стоять только Гоголь и Салтыков-Щедрин, но
мастерство Булгакова как творца иносказательных мистерий следует поставить выше.
Если говорить на языке сценографии, то все действие романа видится на фоне
жуткой и безжизненной панорамы послереволюционной разрухи и сурово-бдительного
неусыпного взора ОГПУ, как бы пристально следящего с заднего плана за
передвижениями героев. Перед нами действительно разворачивается адская бездна -
удушливый коммунистический ад первых лет победившего большевизма.
Если говорить о сатанизме романа, то здесь он как раз на должном месте;
поскольку именно в такой атмосфере мессир Воланд (он же - диавол) должен
чувствовать себя, как дома. Вероятно, именно с этим обстоятельством и связан его
визит в первопрестольную. Но, будучи исполнен едкого сарказма, Булгаков
представляет взгляды Воланда на человеческую природу несколько старомодными.
Мессир ожидает встретить в России неких утонченных искателей истины вроде
доктора Фауста, но серая беспросветность булгаковских персонажей переворачивает
даже его (!) представления о падении человека. Все, чем падшему идеалисту
удается поживиться в Москве, это души двух полубезумных любовников.
Ничем, как кошмаром антикультурности, нельзя обозначить образы деятелей
МАССОЛИТа, в котором место нравственной и духовной литературы занимает монополия
пролеткульта. Будучи до стерильности бесплодными в художественном смысле,
пролеткультовцы отдыхают по путевкам и отовариваются в спецмагазинах. Это
настоящий апофеоз глухой серости, вылезшей из грязи в князи погреться в лучах
милости и покровительства коммунистической власти. Между прочим, и сам М. М.
Дунаев признает: Булгаков в своем романе дал убийственную критику мира
недолжного существования, разоблачил, высмеял, испепелил огнем язвительного
негодования до nec plus ultra (до крайних пределов) суетность и ничтожество
нового советского культурного мещанства.
Далеко не случайна и звучная фамилия одного из деятелей МАССОЛИТа - Берлиоз. Кто
знаком с мировой музыкальной культурой, может вспомнить, что в центре творчества
одноименного французского композитора и писателя Гектора Берлиоза стоит его
«Фантастическая симфония», повествующая в музыкальных образах о душе самоубийцы,
блуждающей в наркотическом помрачении. Один из эпизодов симфонии показывает
шабаш ведьм, на котором среди пляшущей нечисти главный герой узнает свою
возлюбленную. В булгаковской мистерии нет случайных деталей, и фамилия
французского композитора-мистика указывает на демоническую природу пролеткульта.
А похищенная голова Берлиоза в дальнейшем фигурирует как сатанинский артефакт на
мрачном шабаше Воланда.
Роман, таким образом, построен на самом необычном контрасте:
старомодно-утонченного, аристократического образа зла в лице Воланда и его свиты
и зла абсолютно унылого и беспросветного коммунистического ада, построенного
большевиками. Мы видим не традиционное противопоставление света и тьмы, а
сатанизма «ветхого» и «нового». Причем ученики настолько превзошли своего
учителя, что все проделки мессира и его компании предстают на этом жутком фоне
заурядным шутовством. Мессиру с его тонкими фокусами просто нечего делать в
коммунистическом аду - он слишком старомоден. Он старомоден даже на том
приеме-шабаше, на который приглашает Маргариту. И черная месса с убийством и
причащением крови из черепа - это тоже вчерашний день! Перед жуткой панорамой
того «нового мира», который сотворили большевики, Воланд со всей своей компанией
выглядит бродячим цирком. Перед «новозаветным» сатанизмом «ветхий» - ничто.
Напрашивается вопрос: почему Воланд не аплодирует своим талантливым ученикам,
почему не заключает с ними союза? Одна из важнейших черт диавола, всегда не
дающая ему самому покоя, - зависть. Чего он достиг? Он извратил и опорочил
природу человека, он привел человека к грехопадению, он, будучи человекоубийцей,
сотворил кровопролитие войн и революций, он создал ложные культурные и
гуманистические идеалы, чтобы заставить человека забыть о божественном. Но в
романе Булгакова большевики превзошли и посрамили мессира: они сумели уничтожить
и культуру, и человечность вообще! Они создали совершенную бездуховность. И
Воланд не только чувствует себя лишним - он удаляется пристыженным.
Здесь будет уместно отклониться от непосредственного рассмотрения романа в его
демоническом ключе, поскольку следует прояснить важнейший вопрос о том,
характерно ли в целом для творчества Булгакова такое демоническое мировоззрение?
Ни в «Беге», ни в «Турбиных», ни в «Белой гвардии», ни даже в «Собачьем сердце»
мы не находим подобной инфернальности, что и могло бы наводить добросовестных
исследователей «Мастера и Маргариты» на мысль о иносказании. Демонизм в
творчестве Булгакова - не что иное, как образ антидуховной большевистской
культуры.
Именно это и позволяет судить о том, что роман, при всем изобилии в нем
демонических образов, никак не совпадает с мировоззрением автора и что
творческое кредо художника выражается не в культе сатаны, а в вопросах культуры,
совести и человечности, что и делает Михаила Булгакова великим русским
писателем. И, тем не менее, суждения о булгаковском сатанизме опираются
единственно на это сочинение. По этой причине следует указать всем скорым на
осуждение критикам на необходимость осмысления романа именно в ключе
ироническом, тем более что он действительно ироничен, и этому можно найти
множество примеров в том же самом тексте.
* * *
«Роман в романе» - отрывки из сочинения Мастера - занимает особое место. Это
тонкая ироничная пародия на глупый исторический роман, как бы
иудаистическо-масонское переосмысление евангельских событий. Если не
воспринимать булгаковской иронии, то предметов для критики со стороны
православного читателя здесь предостаточно: карикатурно искажен образ
евангелиста Матфея, неверно отражены события Страстей, а беседы Иешуа с
прокуратором лишь отдаленно напоминают евангельские темы. По многим причинам
Иешуа можно назвать лишь имитацией образа Иисуса, причем на тождественности
образа Булгаков и вовсе не настаивает, поскольку и сам образ не только принижен
до юродства, но и явно противоречит образу Богочеловека, Слова и Сына Божия,
пришедшего во плоти.
Но и в этом убого извращенном взгляде Мастера на Евангелие также просматривается
определенная логика: именно за надругательство над Евангелием и становится он
ценной добычей для Воланда и удостаивается особых почестей. И знаменательно это
тем, что образ полубезумного Мастера становится собирательным для русской
художественной интеллигенции XIX века, заблудившейся в своих духовных исканиях.
Высмеивание Булгаковым современного ему художественного новаторства можно
обнаружить и в других сочинениях. В «Роковых яйцах», например, можно наткнуться
на весьма едкую фразу, сказанную как бы вскользь о театре Мейерхольда: «Театр
покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году, при
постановке пушкинского «Бориса Годунова», когда обрушились трапеции с голыми
боярами…» Судите сами: после тех саркастических оплеух, которые Булгаков
отвешивал новаторам в «Роковых яйцах» (1924 г.) и «Театральном романе» (1937
г.), станет ли он заигрывать с ними в «Мастере…»?
Само прозвище помраченного умом писателя - Мастер - указывает на модную в
XVIII-XIX веках связь писательской интеллигенции с западноевропейским
масонством. «Мастер» - одна из степеней масонского посвящения. Невозможно
удержаться от сравнения этого образа со Львом Толстым, которого сам Булгаков
знал довольно близко. Ведь именно Лев Толстой - «зеркало русской революции» - в
свое время позволил себе поглумиться над Священным Писанием, сделав некую
«адаптацию» евангельского текста, и он же, в конечном итоге, умирает без
Таинств, в духоборческом разладе со своей душой и Церковью Христовой, став
законной добычей искусителя. Но страдает ли падший художник? Сожалеет ли он о
совершенном кощунстве? Роман это, безусловно, показывает. Его нравственные
мучения проступают в образе Пилата, который чувствует на своих руках несмываемую
кровь Спасителя и мечтает получить от Него прощение - пусть даже во сне, пусть
даже в образе придуманного им юродивого Иешуа.
Не случайно и имя возлюбленной Мастера - Маргарита, - заимствованное из «Фауста»
Гете. И эпиграф, взятый из «Фауста», который звучит в самом начале романа, - ни
что иное, как указующий перст писателя в сторону масонствующей интеллигенции.
Закономерно и то, что возлюбленная Мастера становится ведьмой и участвует в
омерзительном шабаше, что, на мой взгляд, являет собой символ союза бездуховной
литературы и замешанного на крови революционного сатанизма. Потому и нет ничего
удивительного в том, что при всем своем демонизме, который мог бы импонировать
революционному читателю, роман не получил должного признания у большевиков.
Вспомните Шекспира, чей Гамлет при помощи театрального представления обличает
узурпатора-убийцу. Дело в том, что и Булгаков, подобно Гамлету, поставил перед
лицом коммунистической власти такое же жуткое зеркало театральной мистерии,
чтобы, глядя в него, злодеи затрепетали от страха и омерзения. «Дальнейшее -
молчанье».
* * *
Наверное, я не во всем проник в тайну творчества великого художника, но по
крайней мере позволил себе сказать несколько слов в защиту «подсудимого» романа.
И пусть, вынося свой справедливый суд, читатель будет милосерден.
Опубликовано 21.10.02.
Главная > светская культура