Неделя 15-я по Пятидесятнице

[Александр Васильевич]

Толкование Евангелия на каждый день года.
Неделя 15-я по Пятидесятнице

Мф., 92 зач., 22, 35–46

Тогда некий законник подошел к Иисусу, и, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его.



В этом Евангелии нам говорится о тайне любви, об ответственности нашей в употреблении святых слов. Таких, как слово «любовь». Накануне Страданий Христовых, накануне Креста Господня, когда первосвященники, книжники и фарисеи, знатоки Священного Писания, приступают ко Господу, стараясь уловить Его. И один из них, из этих законников-богословов, спрашивает Господа, какая заповедь наибольшая. Может, не все знают, что книжники учили, что если внимательно изучать закон, то в нем можно насчитать 613 заповедей. 248 из них являются утвердительными, то есть говорящими о том, что надо делать, а остальные 365 – отрицательными, предупреждающими, чего делать не должно.

Что об этом думает Христос? К Нему обращается профессор богословия, и мы не слышим интонации его голоса – с почтением он обращается ко Христу или с торжествующей насмешкой. Если Господь возвысит одну заповедь, то Он умалит другие, а все заповеди равноценны пред Богом, говорят они. И Христос говорит о любви не потому, что эта заповедь исключает другие, а потому что она включает в себя все заповеди.

Христос не противопоставляет любовь закону, но показывает, какая величайшая заповедь сокрыта внутри закона, какое сокровище хранится в его глубине. Весь закон и пророки, говорит Он, утверждаются на этих двух заповедях. Это значит, что все Писание лишается смысла – все заповеди – если нет в них любви, по крайней мере, устремленности к любви.

Мы знаем, как слово Божие говорит нам о любви. Действительно, Бог наш есть любовь. Все в мире – и небо, и земля, не только закон и пророки – утверждается на любви. Убери закон любви, и все рассыплется. Все пророки говорят о любви и живы любовью, потому что только любовь зряча. Только любовью можно видеть то, что происходит здесь, на земле, и в вечности. И только любовь делает законными отношения между людьми. И ничто не является в нашей вере истинным и православным, если на первом месте не стоит любовь.

Святые отцы говорят, что любовь – это главная крепость. Только в ней может обретать безопасность воинство Христово, то есть мы, ищущие Господа. Любовь – это самая главная тайна человека. Что такое человек? Это существо, созданное Богом для любви. И потому так возненавидел сатана человека.

Короткое и сладкое слово «любовь». Сладкое, как «Иисусе Сладчайший», как имя Божие сладкое. В любви – исполнение всего закона, и иго заповедей с любовью воистину легко. Господь говорит: «Возьмите иго Мое на себя» – и если бы мы среди этого страшного мира научились ходить этим древним и вечно новым путем, то уже здесь, на земле, мы «обрели бы покой душам нашим».

И вот, мы слышим в Евангелии сегодня, как книжники и фарисеи, ветхозаветные богословы, умолкают после такого ответа Спасителя. А Он в Свою очередь задает им Свой вопрос: «Что вы думаете о Христе, Чей Он Сын?» Вопрос, ответ на который известен им был лучше всего, потому что они каждый день в катехизисе несколько раз повторяли, что Христос – это Сын Давидов. Это, в конце концов, перифраз «Сын Давидов – Помазанник», то есть Христос. Поэтому для них не составляет никакого труда ответить на вопрос Спасителя.

Но если Христос – Сын Давидов, спрашивает их Господь, то почему же Давид называет Его Господом? Все мы можем прочитать это в 109 псалме. И ясно, что ответ, который они дают – недостаточный, неадекватный. В самом деле, когда какой отец обращался к своему сыну как к Господу? И для тех, кто не знают Божественности Христа, это не может не быть абсурдом.

Поэтому они молчат – они не знают, что отвечать Господу. Либо молчат, потому что в нечестии своем не желают признать Мессию Богом. Так далеко зашло их богословие, что они уподобляются самому сатане, который цитирует Священное Писание.

А для нас, знающих Бога, ответ – по дару Божию, по дару Христовой любви, по дару Духа Святого, так же как это было Духом Святым дано Давиду исповедовать Христа Господом – ответ совершенно ясен. Как Бог – Христос Господь для Давида, а как человек – Он Сын Давидов. То, что Он Сын Давидов, можно узнать, изучив родословные, а то, что Он Бог, невозможно никаким умом постичь.

Именно потому, что Господь наш Иисус Христос – Господь для Давида, можем мы постигать, что Он Сын Давидов. Постигать тайну Его Божественного истощания, тайну Его любви, когда Он становится человеком, когда Он принимает весь путь человеческий до конца, до смерти крестной.

Господь заграждает уста этим лжебогословам, «и с того дня, – как говорит Евангелие, – никто из них уже не спрашивал Его ни о чем». Не смел Его спрашивать. Можно было бы, конечно, спрашивать о многом, если бы тот же самый вопрос был задан бы по-другому. Потому что если бы они искали истину, услышав это, они бы задавали еще и еще вопросы, и самый главный вопрос они бы задали: что же нам делать, чтобы спастись? Но поскольку цель у них была другая, то они отошли от Него.

О чем говорит нам сегодня слово Божие? О том, что все христиане без исключения призваны быть богословами, не уступающими ни в чем книжным богословам. Оттого, что они помазаны тем же помазанием, каким был помазан Христос – Духом Святым по дару Христа, по дару Креста Его, по дару Его любви к нам. Наше слово о Боге будет только тогда истинным, когда мы имеем любовь ко Господу. Есть два способа изучения богословия. Одно внешнее знание, книжное. Книги нужно читать, каждый кто сколько может вместить, но есть и другой способ – это когда жизнь наша, согласная с самой главной тайной Христа, с Его Крестом, с Его любовью, постигает непостижимое ни для какого ума.

Что вы думаете о Христе? – спрашивает Господь, в конце концов, каждого человека. Потому что каждый человек (не только христиане) говорит свое слово о Боге. Одни не думают о Нем совсем ничего, даже христианские богословы могут ничего не думать о Нем. Другие могут умалять Его честь и достоинство. Мы знаем, какие еретики были в Церкви Христовой и какие доныне есть. Третьи могут быть злобно настроены против Него, как вот эти богословы книжники. И так каждый человек, так или иначе, оказывается богословом.

Для тех, кто уверовал во Христа, Господь драгоценен. И то, что они думают о Христе, драгоценно. Будь это смиренные рыбаки апостолы. Апостол Иоанн Богослов – его Евангелие, его Апокалипсис, его Послания – все свет Духа Святого и любовь Божественная. Или преподобный Силуан Афонский, память которого недавно совершалась, – простой тамбовский крестьянин, который пишет такие поразительные слова о Боге. И день, и ночь плачет его душа о Христе и о том, что другие люди не думают об этом, и поэтому теряют все и погибают.

Сегодня Святая Церковь предупреждает нас против внешнего богословия, не потому что оно плохо, а потому что существует опасность так называемого интеллектуализма, когда все пропускают только через голову, а не через душу и сердце. Такие богословы могут быть очень образованными людьми, они могут очень хорошо говорить, но самого главного нет в их слове. С одной стороны существует опасность богословского невежества, с другой – дерзкая попытка познать истину одним умом.

Мы должны всегда помнить, что главное, определяющее нашу мысль, наш дух и наше исповедание веры – это поклонение Кресту Христову. Если оно подлинно, то открывается нам любовь Божия, даруется нам благодать Духа Святого, через которую мы познаем все тайны жизни – и кто был и есть, и во веки будет Спаситель наш Мессия Христос.

Мы видим сегодня эту полноту и неповрежденность исповедания истины по тому сонму, недавно прославленному, новых мучеников и исповедников Российских. По тому множеству святых угодников Божиих, которые все изображаются с крестом. Каждый из них держит в кресте всю тайну богословия, всю тайну того, Кто есть Христос и по человечеству, и по Божеству, и приобщенность этому богословию. И мы должны увидеть славу, которую хранит наша Церковь, и быть достойными этой славы, этого богословия.

И еще раз скажем: нелепо думать, что кто-то здесь будто бы выступает против внешнего знания. Но только любовью можно постигнуть, почему Давид называет Христа Господом. Только благодатью Креста, когда мы всей жизнью приносим Ему поклонение.

Крест – это то, где соединяются неразрывно истина и любовь, потому что мы знаем, сколько любви погибает в мире без истины. Крест – это самая мудрая книга, какую только можно прочесть. Кто не знает этой книги, тот невежда, даже если он знает наизусть все Священное Писание. Подлинные богословы только те, кто любят эту Книгу, учатся у нее, углубляются в нее. Все горькое, что есть в этой Книге, не будет никогда достаточным для того, кто хочет насытиться ее сладостью, потому что эта сладость – Христова истина и любовь.

Протоиерей Александр Шаргунов

http://www.pravoslavie.ru/put/3608.htm

[Александр Васильевич]

Видимость благочестия при внутренней пустоте

Слово протоиерея Александра Шаргунова в Неделю 15-ю по Пятидесятнице



В евангельском слове за Божественной литургией мы слышим о том, какая есть наибольшая заповедь в законе. Когда один из книжников приступает к Спасителю с этим вопросом, искушая его, Иисус говорит ему, что первая и наибольшая заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим». А вторая, подобная ей: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». «На сих двух заповедях, — говорит Господь, — утверждается весь закон и пророки».

Когда же собрались фарисеи, Он спрашивает их: «Что вы думаете о Христе? Чей Он сын?» Они отвечают Ему: «Давидов». Должен придти в мир Мессия — Сын Давидов. Тогда Господь говорит им: «Как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих?»

Самое главное — это заповедь о любви. То, о чем спрашивает Господь законников и фарисеев, сходится в одном главном. Не в силе Бог, а в правде. Эта правда раскрывается в той силе Божией, которой никто не может противостоять. Там где правда, где человек хранит заповедь о любви, — с ним действует Сам Господь. Никто и ничто не может противостоять этой силе. Господь говорит, что первая заповедь — о любви к Богу, и вторая подобна ей. Это значит, говорят святые отцы, что первая заповедь должна быть всем смыслом нашей жизни. Мы должны понять тайну человека, который создан для любви к Богу. Эта заповедь — главная крепость, которую человек должен хранить в своей личной жизни. И общество христианское должно ради Бога, ради собственной жизни хранить эту заповедь. Но святые отцы говорят, что вторая, подобная ей заповедь может соблюдаться, только когда мы помним о первой. Когда происходит забвение главной, первой заповеди, дающей силу и благодать для исполнения заповеди о любви к людям, тогда происходят очень серьезные искажения.

То что совершается сегодня в западной Церкви, давно уже отступившей от чистоты Православия, прежде всего можно определить как искажение этой заповеди, данной Господом: главное внимание обращается на вторую заповедь — о любви к ближнему, а первая, наибольшая заповедь — о любви к Богу, — отступает на второй план, постепенно исчезая. Вследствие этого приходит неслыханный расцвет всякого беззакония, потому что человек своими силами не имеет возможности исполнить вторую заповедь — о любви, милосердии, сострадании.

Это беззаконие, явление греха как нормы, с особенной силой мы можем наблюдать в нашем Отечестве. Оно пришло с Запада, но у нас после семидесятилетнего государственного атеизма может наступить еще худший период — государственного сатанизма. Там где нарушается порядок, и первая заповедь — о любви к Богу — не признается наибольшей, а вторая — подобной первой, невозможно человеку исполнить вторую заповедь.

Мы знаем, что было время, когда существовал триединый монолит: Православие, Самодержавие и Народность. Казалось, невозможно было его сокрушить. Но причина крушения этого монолита раскрылась в конце концов в том, что хотя каждая из этих составляющих имела как бы равное значение, но очень часто забывалось, что без первого второе и третье перестает иметь смысл. Не то чтобы первое отвергалось, нет. Люди отдавали свою жизнь за Веру, Царя и Отечество. Но все чаще происходило так, что вера уже не была главным в этом триединстве, а становилась как бы украшением всего остального. Достойно и праведно отдавать свою жизнь за Царя и Отечество, но служить человек должен только Господу.

«Я Господь твой, Бог Един, — вот что такое заповедь о любви к Богу, — да не будет у тебя иного бога» (Исх. 20, 3). Жертва на алтаре сердца может приноситься только одному Единому Богу, и больше никому. Никто не должен стать человеку кумиром вместо Бога. Это как если бы — возьмем пример из обычной человеческой жизни — приданое невесты любили больше, чем ее самое. Незаметно Царь и Отечество становятся человеку более дорогими, чем Православие, чем Господь Бог. И в результате созревают те страшные неминуемые катастрофы, свидетелями которых мы явились в этом столетии.

Святые отцы наши: святой праведный Иоанн Кронштадтский, святитель Игнатий (Брянчанинов), святой Феофан Затворник и многие другие предчувствовали приближающуюся катастрофу и много говорили об этом. Они предупреждали об этой опасности в исповедании Православной веры — о внешней видимости благочестия при внутренней пустоте. «И будет падение скорое и великое», — говорит святитель Игнатий по этому поводу. Этого падения невозможно было избежать, никакие меры не могли уже помочь там, где суд Божий попустил действовать врагам Православия и России.

Мы знаем, что в истории нашего Отечества много было завоевателей, которых летопись называет бичом народов — таких, например, как Тамерлан. Господь ставил нас на краю гибели, чтобы все поняли, что спастись можно только Им, Его силой. Никакой другой силой — ни колесницами и конями, ни ракетами, никакой другой мощью ни человек, ни государство защититься не могут, если воля Божия определяет горький суд об этом народе — за отступление от подлинного благочестия, от заповеди о любви к Богу.

Поэтому, размышляя сегодня о бедах нашего Отечества, о том, какие надежды есть на его возрождение, мы должны видеть все, что происходит в истории человечества. Мы должны понимать эту тайну: почему пала в свое время Византийская империя, почему Господь попустил падение православной Российской империи; почему богоизбранному народу посылался вавилонский плен, и почему Израиль подпал под оккупацию римлян. Мы должны видеть, насколько тщетны надежды сегодняшнего всемирного синедриона, все более распространяющего свое действительно мировое господство (поскольку в их руках все золото и, кажется, в их руках уже вся власть) — как это может все рассыпаться в одно мгновение, когда придет час суда Божия. Наши надежды на возрождение России, восстановление православной монархии, на все победы, которые нам так необходимы, должны исходить только из того, что говорит нам сегодня Господь.

Сегодняшнее иго греха над Россией не идет ни в какое сравнение с татаро-монгольским игом. Господь показывает нам, что если сокрушены одни враги, то судами Божиими за отступление от правды Его немедленно появятся другие, не менее страшные. И будет еще горшее разрушение всего, если не будет покаяния. Если мы отступим от заповеди Господней о любви к Богу и человеку и не принесем в этом покаяния, нам дано будет убедиться в ложности всех наших побед. Там, где изгоняется один бес, приходят семь худших (Мф. 12, 43—45). Изгнали беса коммунизма, но Господь попустил придти к нам семи горшим бесам — чтобы мы поняли свое предательство и принесли в этом покаяние.

Нам нужно понять сегодня самое главное: никакие земные бедствия не идут ни в какое сравнение с тем, чего может лишиться человек, отступая от заповеди Господней о любви к Богу и к человеку. Не может наше сердце не содрогаться при виде голода, нищеты, болезней. При виде страшного геноцида, который совершается сегодня, — уничтожения нашего народа. Но бесконечно страшнее, если в вечной жизни люди будут пребывать в нескончаемых муках. Преподобный Серафим Саровский говорит, что если бы человек знал, что значит заповедь Божия о любви к Богу и к человеку, если бы он коснулся той новой жизни, которую предлагает ему Христос, то согласился бы в течение всей своей земной жизни терпеть самые страшные скорби, какие только могут быть, только бы не лишиться вечного блага. (Преподобный Серафим говорит «тысячу лет» — это уже, наверное, сказано о всей истории нашего Отечества, обо всем народе).

То что Господь посылает нам такие скорби, должно быть надеждой, что Он не оставляет нас. Как отец, любящий сына, вынужден порой наказывать его, переступая через себя, так Господь, любящий нас, посылает нам скорби, чтобы мы не лишились самого главного. Чтобы не уподобились тем фарисеям-богословам, которые на вопрос Спасителя, чьим Сыном является Мессия, свидетельствовали своим молчанием, что они ждут пришествия Мессии из дома Давидова. Земного царя, который восстановит земное могущество Израиля и распространит его владычество над всеми народами. Эти слова они повторят потом в решающий час Христовых Страданий, когда скажут, что нет у них царя, кроме кесаря, отрекаясь от Бога ради земной власти и владычества, открывая путь антихристу. Там где Бог и любовь к Нему будут не на первом месте, всякое земное владычество (теперь это уже должно стать очевидным для всех) будет владычеством помазанника сатанинского.

Нет нам дороги унывать и отчаиваться! Господь бесконечно сильнее всех: «Не в силе Бог, а в правде». Будем хранить Ему верность во всей нашей жизни, помня о том, что заповедь о любви к Богу и человеку — это действительно заповедь, на которой, как сказано в Писании, «утверждается весь закон и пророки». И вся правда заключается в этой любви.

Пророки потому пророчествуют, что они любовью, Богом данной, видят все. Убери эту заповедь о любви, на которой все утверждается, — и все рухнет, рассыплется. Ангельский и человеческий мир приходит в смятение, когда происходит отступление от заповеди о любви. И в конце концов, как сказано, «солнце померкнет, и луна не даст света своего» (Мк. 13, 22), когда произойдет отступление от этой заповеди. Но и тогда она будет сиять ярче всего на свете для верных Ему.

Апостол Павел говорит нам сегодня: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8, 35). Он показывает нам, что любовь Христова, когда мы имеем ее в своем сердце, сильнее и меча, и опасности, и любых испытаний. И добавляет: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 38—39).

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России

http://ruskline.ru/news_rl/2015/09/11/vidimost_blagochestiya_pri_vnutrennej_pustote/

[Дмитрий Н]

Какая заповедь в христианстве главная?

Священник Евгений Мурзин





Ответить на этот вопрос и просто, и сложно одновременно. Почему просто? Потому что в Евангелии содержится прямое указание, какая заповедь самая главная. Однажды, когда Иисус Христос проповедовал и одновременно отвечал на провокационные вопросы фарисеев и саддукеев, один законник — человек, профессионально изучивший Священное Писание и закон Моисеев, — спросил его: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? И услышал мгновенный ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим — сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф 22:36-40). Таким образом, любовь к Богу и любовь к ближнему и есть самое главное, к чему мы должны стремиться.

Теперь о сложном: что это за любовь и как ее достичь. Когда мы в нашей обычной жизни говорим о любви, то чаще всего имеем в виду известное чувство, эмоцию, которой характеризуются отношения между родителями и детьми, девушкой и молодым человеком, близкими и дорогими друг другу людьми. Но такая любовь — как и любое другое чувство или эмоция — непостоянны. Не зря говорят: от любви до ненависти один шаг. Очевидно, что Иисус говорит о чем-то другом. В греческом языке, на котором до нас дошло Евангелие, любовь может быть выражена разными словами, в зависимости от смыслового содержания этого понятия. В данном случае в евангельском тексте употреблено слово ἀγάπη («агáпэ»), которое описывает любовь как преданность, доверие, жертвенность, желание наивысшего блага. Это не столько чувство, сколько состояние, образ жизни.

Основой любви к Богу выступает доверие. Если мы верим в Бога, Который Сам есть любовь, Который любит каждого из нас и желает, как пишет апостол Павел, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим 2:4), то, значит, бесконечно доверяем Ему, Его словам и стремимся исполнять Его волю, открытую нам в евангельских заповедях. Это и есть любовь, как об этом сказал Сам Спаситель: если вы любите меня, то будете исполнять Мои заповеди (Ин 14:15, Новый русский перевод). Почему? Потому что если воля Божия открыта в заповедях, то мы, живя в соответствии с Его волей о нас, свидетельствуем и о доверии Ему, и о преданности, и о нашей жертвенности, поскольку исполнение заповедей невозможно без жертвы. Исполняя волю Божию, мы наступаем на горло своему своеволию. А взамен получаем блаженство, которое достигается в единении с Богом. Получаем его как дар Божий, Который делает нас, по слову апостола Петра, причастниками Божеского естества (2 Пет 1:4), подобными Богу по благодати.

Но любовь к Богу невозможна без любви к людям. Ведь как пишет апостол Иоанн Богослов, кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1 Ин 4:20-21). Эта любовь, так же как и любовь к Богу, — не столько эмоция, сколько усилие воли и способность действовать как раз вопреки чувствам. Любовь как безусловное принятие другого и желание ему наивысшего блага. Не случайно Иисус призывает нас любить ближнего как самого себя. Не слепо, но безусловно. То есть принимать других людей по аналогии с собой — принимать так же, как мы, зная о своих недостатках, грехах и несовершенстве, принимаем себя и, предпринимая усилия для исправления, желаем себе блага.

Возможно ли это? Да, при наличии любви к Богу, о которой говорилось выше. Только благодать Божия, приобретаемая через исполнение Его воли, способна наполнить наше сердце этой непоколебимой благожелательностью в отношениях с другими людьми, которые, как и мы, несут в себе образ Божий. Именно поэтому эти заповеди неразрывно связаны друг с другом и одна любовь невозможна без другой.


05.06.2022

Источник

[Александр Васильевич]

Бог или человек?

Слово в Неделю 15-ю по Пятидесятнице



Один из главных вопросов нашего времени: Бог или человек? Этот вопрос ставят, каждый по-своему, и атеисты, и верующие. Нас нередко обвиняют в том, что мы отдаем предпочтение Богу, пренебрегая человеком. Как реакция на это, многие современные люди под предлогом служения людям отказываются от Бога. Как если бы вера мешала служению человечеству. Это глобальный вопрос, касающийся судеб мира. Но это также один из постоянных вопросов жизни каждого из нас. Сколь многие христиане все более отдают себя материальным заботам, оставляя для Бога лишь самую малую часть своего времени и своего сердца!

Между прочим, так было и во времена земной жизни Спасителя. Какая заповедь наибольшая? Бог или человек? Где должен быть центр нашей жизни: личное благочестие или общественная деятельность? Кто прав — атеист-гуманист, всецело отдающий себя служению людям, или созерцатель, бегущий от проблем земли, ищущий убежище в Боге? Или, может быть, все дело в том, что вопрос поставлен неправильно? Что отвечает на это Христос? Многие из нас нередко оказываются в подобной ситуации — дома, в семье, на работе, в дороге. Вам задают вопрос: «Что вы скажете по этому поводу?» Часто бывает, что нам не нравится такого рода вопрошание, особенно когда у вопрошающих нет веры, и они приступают к нам с явным недоброжелательством. Наш Спаситель, как мы видим в Евангелии, не избежал такой попытки уловить Его. Лучшие умы того времени употребляли все усилия, чтобы поставить Его в тупик — будь то религиозные группировки или политические партии. При всех своих расхождениях друг с другом здесь они объединились против Христа. Следует ли платить подать кесарю или надо бойкотировать эту плату? Надо ли верить, что воскресение мертвых возможно? Наступление на Господа продолжается, и вот, фарисеи, видя, что их враги саддукеи вынуждены замолчать, стремятся взять реванш и выставляют вперед одного из своих экспертов, совершенного знатока закона.

«Учитель! Какая наибольшая заповедь в законе?» В Писании раввины находили 613 заповедей: 365 — «чего не должно делать» и 248 — «что делать». Эти многочисленные обязанности, это множество практических указаний заставляли верного иудея в течение дня непрерывно думать о Боге. Но была здесь и серьезная опасность — превратить их в начетничество и формализм. Заботясь о соблюдении заповедей, фарисеи составляли иерархию в законе — какие из них более важные, а какие менее важные. Мы можем с иронией относиться к этому, но полезно и задуматься, ищем ли мы также, что есть самое существенное в наших обязанностях, соблюдаем ли мы иерархию в наших занятиях, чтобы не пропустить самое важное. Где основополагающее начало нашей жизни, наш глубинный выбор? Говорят, все изменяется в цивилизации, в культуре, даже в религии (разве Второй Ватиканский Собор, утвердивший по существу примат второй заповеди о любви к человеку, не доказательство этому?). Даже духовные и нравственные ценности, оказывается, могут подлежать пересмотру. Что остается твердым и неизменным? Какова основная ценность нашей жизни среди всякого рода поверхностных перемен вокруг нас?

Христос отвечает: «Возлюби». Вся жизнь и все дела Господа заключены в этом слове. Через него Господь открывает нам тайну Своей жизни. Жизнь так коротка, что мы рискуем пройти мимо нее слишком быстро. Надо нам найти время увидеть ее в ослепительном свете этого слова. Например, в течение этого поста, этой недели, этого дня. Что такое подлинная любовь?

Благодарим Тебя, Господи, что в эти жестокие времена Ты сподобляешь нас дара верить в любовь! В эти времена почти всеобщего равнодушия, Господи, Ты зовешь нас к бережному вниманию. В эти времена отчаяния и цинизма благодарим Тебя, Господи, за напоминание, что будущее принадлежит любви. Прежде чем идти дальше, прежде чем пересказывать урок, выученный наизусть, пусть каждый из нас спросит себя — что я, средний христианин, ответил бы на этот простой вопрос: «Какая наибольшая заповедь Христова?» Что ответил бы я, вспоминая все, что было со мной? Можно с уверенностью сказать, что большинство из нас ответили бы: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Но разве так ответил Христос? Какая наибольшая заповедь? «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь». Христос цитирует здесь каждодневную молитву иудеев: «Слушай, Изриль!» (Втор. 6, 4). Господу не нужно раздумывать. Его ответ непосредственно изливается из Его сердца. Он выражает в этих словах то, чем Он живет непрестанно, каждый день. Наш Спаситель, Бог, ставший человеком, — это человек, совершенно обращенный к Богу. Это личность, абсолютно устремленная к Нему, это Сын Божий. В Своем Воплощении Спаситель переводит в человеческую жизнь неколеблющуюся любовь Сына Божия к Отцу в лоне Пресвятой Троицы. Поистине, величайшая, первая Его любовь — Бог. Мы не можем не заметить силу, выраженную в слове «все», повторяемом трижды: «Возлюби Бога всем сердцем, всею мыслию, всею крепостью своею». Три слова стоят рядом, чтобы передать нам, что мы должны любить Его всем нашим существом. Так ли мы любим Бога? Или отдаем Ему только небольшую часть нашей жизни и нашего времени? Присутствует ли эта любовь к Богу в нашем труде, в нашем отдыхе, в наших отношениях с ближними, в выборе нашего чтения, во всем?

«И вторая заповедь, подобная ей», — говорит Господь. Хотя вопрос учителя закона касался только «наибольшей заповеди», Спаситель добавляет к ней «вторую», также взятую из Писания (Лев. 19, 18). Потому совершенно ясно, что нельзя отменить одну заповедь другой, как некоторые пытаются это сделать. Казалось бы, можно было обойтись одной из двух, сказав: «Достаточно любить Бога» или «достаточно любить ближнего». Для Господа есть только одна заповедь, она заключает в себя две. И когда Его просят назвать одну наибольшую, Он дает и вторую. Правда, добавляя, что вторая — подобная первой. Мы видим, что Господь устанавливает иерархию двух заповедей и неразрывную связь между ними. Теперь мы лучше понимаем, что вопросы, которые были у нас вначале, плохо сформулированы. Речь не идет о Боге или о человеке. Крест, насажденный на Голгофе, имеет две перекладины. Одна — вертикальная, устремленная к небу, другая — горизонтальная, обнимающая все человечество. В едином приношении высшей самоотдачи Христос выражает Свою любовь к Богу Отцу и Свою любовь к людям. Это единая любовь, идущая в двух направлениях.

Теория «любви к ближнему», которая может обойтись без Бога, не имеет ничего общего с тем, что говорит Христос. Но точно так же теория «любви к Богу», которая забывает о ближнем, была бы абсолютно противоречащей Евангелию. «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?», — свидетельствует апостол любви (1 Ин. 4, 20). Все, что в Писании, в законе и пророках, утверждается на этих двух заповедях. Никогда одна не исключает другую, но обе необходимы. Христос говорит, что человек поставлен перед лицом Бога и перед своими ближними. Он должен служить Богу и служить ближним. Эта заповедь — внутренняя сила и основание всех заповедей. Мы помним слова блаженного Августина: «Возлюби, и делай что хочешь». Далекое от оправданий наших эгоистических поблажек, которые мы порой позволяем себе, это определение напоминает нам, что любовь — требование, не имеющее конца, превосходящее всякое соблюдение закона и все запрещения. Поистине, никогда «не перестанет любовь» (1 Кор. 13, 8 ). Но кто хочет научиться у Христа Его любви, должен помнить, куда эти две заповеди привели Христа.

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России

https://ruskline.ru/news_rl/2022/09/25/bog_ili_chelovek