Владимир ТимаковПо гамбургскому счёту – или всё же по сталинградскому?Советский Союз победил, не имея численного превосходства над противником
«Мы задавили немцев людской массой. Залили кровью. Воевали числом, а немцы и западные союзники – умением. Наши потери намного превышают потери Вермахта, не говоря уже о потерях Англии и США». Эти печальные слова, в значительной степени дезавуирующие Победу, звучат всё чаще и чаще. На первый взгляд кажется, что трудно с ними поспорить.
Советский Союз – такая махина, двести миллионов человек. А в Германии не было и семидесяти. Если взглянуть на карту и сравнить маленькую коричневую кляксу с огромным розовым океаном, и вовсе диву даёшься: как можно было при таком соотношении сил до Волги отступать? Правда, припоминается, что не только мы терпели неудачи: немцы за три недели разделали Польшу, за полтора месяца Францию. Но с Франции, подсказывают нам доброхоты, какой спрос? Крошечное лиловое пятно на карте, сорок миллионов жителей. Крошку легко обидеть, а вот колоссу терпеть побои от меньшего должно быть стыдно. Мы в пятьдесят раз больше Германии размером, в три раза многолюднее, а при этом огромном перевесе несли чудовищные, несопоставимые с немцами потери; если верить некоторым исследователям, чуть ли не семерых советских солдат отдавали за одного германского!
Это – точка зрения исторических ревизионистов, имеющая довольно обширную аргументацию и активную, если не сказать агрессивную, поддержку в ряде СМИ. Точка зрения, по сути, лишающая русский народ Победы 1945-го года. Конечно, отменить Победу как событие прошлого они не могут. Но упразднить Победу как символ национального достоинства в настоящем, как источник вдохновения для будущего – вполне. Однако не будем раньше времени сворачивать праздничные знамёна. Посмотрим – так ли уж безупречна эта логика.
Конечно, визуальный метод измерения сил годится только для пропагандистских трюков. Сравните-ка по карте Японию с Монголией. Не стыдно было такому «колоссу», как Монголия, под Халхин-Голом помощи просить? Во сколько раз она обширнее скромных Японских островов? Этот трюк рассчитан на наивное детское восприятие мира, которым погрешил в своё время даже писатель-фронтовик Виктор Астафьев («На военных картах пять красных стрелок против одной синей»). Однако, даже при визуально-географическом подходе, едва речь заходит об Англии и Франции, позорно продувших кампанию 1940 года, то огромные зелёный и лиловый океаны (цвета соответствующих империй в советской картографии) – океаны, охватывавшие тогда чуть ли не половину планеты, – куда-то исчезают, и сравнение гитлеровских сил идёт только с европейскими метрополиями Лондона и Парижа.
Для тех, кто жаждет всячески принизить нашу Победу, весьма характерен этот «гамбургский счёт». При оценке людского потенциала союзников не берутся во внимание обширные колонии и доминионы. При оценке людского потенциала Рейха – не учитываются сателлиты и попутчики. Это, мол, малозначимые народы, исполнявшие второстепенную роль на исторической сцене войны. Зато ресурсы Советского Союза считаются от альфы до омеги, от Эстонии до Чечни. А ведь сами ревизионисты считают СССР колониальной империей и обвиняют нашу страну в преступном захвате Прибалтики и иных территорий. Даже Украину, и ту с лёгкостью признают «третьей силой», разрываемой между гитлеровцами и «советскими оккупантами». Для «гамбургского счёта» очень удобно. Когда надо показать агрессивность нашей страны, украинцы и эстонцы фигурируют в числе оккупированных народов. Когда надо преувеличить наш людской потенциал и наши потери, украинцы и эстонцы безоговорочно вливаются в стройные ряды советских людей.
Такой же «гамбургский счёт» возникает, когда сравнивается статистика боевых потерь. Официальные данные из архивов Советской армии, приведённые в книге под редакцией Г.Ф. Кривошеева «Гриф секретности снят» (8,8 миллионов погибших на фронте) отметаются ревизионистами сходу: «лживая советская статистика». Вместо этого количества называются цифры чуть ли не вдвое большие. Например, по мнению одного из наиболее заметных историков ревизионистского лагеря, Бориса Соколова, советские вооружённые силы потеряли в годы войны 14,7 миллионов человек. Правда, у этой внушительной суммы нет никакого документального обоснования, она возникла в результате довольно сомнительных демографических оценок[1].
В то же время, при подсчёте немецких потерь все оценочные демографические методы отметаются и за основу берутся весьма скромные цифры военного учёта Вермахта (1 684 тысячи убитых на Восточном фронте)[2]. Эта статистика объявляется непререкаемой истиной («раз не советская, значит не лживая»). Правда, при детальном анализе выясняется, что кроме упомянутых полутора миллионов убитых Вермахт потерял ещё больше солдат пропавшими без вести и пленными; что было ещё значительное число солдат, умерших в госпиталях (они учитывались в другом ведомстве); что кроме немцев, призванных на территории довоенной Германии, на Восточном фронте погибали призывники с новых территорий Рейха и многочисленные европейские добровольцы; что вместе с Вермахтом вели учёт потерь Кригсмарине и Люфтваффе. Наконец, в систему «гамбургского счёта» не попадают армии германских союзников – Финляндии, Венгрии, Италии, Румынии, Словакии, Хорватии – тоже воевавшие на Восточном фронте. Богатейший простор для манипуляций!
Кажется, ясно: чтобы корректно сравнивать возможности сражавшихся сторон, необходим единый подход. Если мы принимаем людской потенциал СССР за 200 миллионов (то есть учитываем всё население, проживающее на подконтрольной советскому правительству территории), то людской потенциал Рейха придётся оценить в 290 миллионов[3] (всё население, проживавшее на территории, подконтрольной германскому правительству и его союзникам, участвовавшим в походе на Восток). То есть, ни о каком изначальном превосходстве нашей страны и речи идти не может.
Зато можно говорить о серьёзном превосходстве западных союзников на первом этапе Второй мировой. Если Рейх к началу операции «Гельб» контролировал территорию со 120-ю миллионами жителей (включая только что присоединённые Данию и Норвегию), то одна только Французская империя располагала 126-ю миллионами подданных. А ведь плечом к плечу с французами выступала Бельгия, плюс оказавшаяся невольным союзником Голландия, плюс внушительная Британская империя, которая одна располагала большими людскими ресурсами, чем все перечисленные выше фигуранты кампании 1940 года.
Стоит стандартизовать учётный подход, и всё сразу выглядит иначе. Западные демократии, обладая огромным превосходством в людских ресурсах, позорно проиграли свой этап войны. Наша страна, не имея превосходства, свой этап войны выиграла. Налицо веские основания для национальной гордости.Однако совершенно понятный, общегражданский (можно сказать – общечеловеческий) учёт людского потенциала именно у «общечеловеческой», космополитической части наших соотечественников вызывает бурный протест. Как можно, – кричат они, – учитывать в качестве французских резервистов всяких алжирцев и сенегальцев!? Да это же отсталые африканские народы, никакого отношения к современной войне не имеющие! А в советско-германской кампании как можно брать в расчёт, например, румын?! Это же никудышные вояки, просто пустое место!
Да, тяжело дезавуировать русскую Победу без «гамбургского счёта». Трудно понять простому обывателю, чем алжирцы «хуже» туркмен и в чём румыны уступают молдаванам. Почему советские призывные контингенты надо считать с туркменами и молдаванами, а французские – обязательно без алжирцев, и гитлеровские – непременно без румын?И всё-таки следует признать, что общегражданский подход при оценке живой силы влечёт слишком большие погрешности. Возьмём, к примеру, население Эстонии. Бесспорно, рассматривать эту республику в качестве такой же насильственно присоединённой к СССР территории, какой являлся Алжир в составе Французской империи или варшавское генерал-губернаторство в составе Рейха, не совсем верно. Но и органичной частью советского народа эстонцы не стали. В ходе войны большая часть воюющих эстонцев оказалась по другую сторону фронта. Так, по сведениям Ханнеса Вальтера (Hannes Walter; ww2history.ru), в Советскую армию было призвано 33 тысячи коренных жителей республики, а в рядах Вермахта воевало около 100 тысяч эстонцев – в три раза больше! Российский историк Алексей Исаев, в свою очередь, признаёт, что на стороне противника сражалось вдвое больше жителей Прибалтики, чем на нашей; в частности, в различных профашистских военизированных формированиях служило 90 тысяч эстонцев (А. Исаев, «Правда о Победе», пресс-конференция на Lenta.ru). Тогда на чью же чашу весов надо бросить людской потенциал эстонского народа? Формально он учитывается на нашей, а фактически – картина выходит прямо противоположная. Зато, когда дело касается сравнения жертв, все павшие в рядах «Кайтселийта» и 20-й дивизии СС «Эстланд» с лёгкостью попадают в боевые потери Советского Союза. А как же, это ведь советские граждане, чьи смерти тоже повлияли на искажённый войной половой состав населения нашей страны!
Что же, давайте попробуем найти максимально объективный подход. Давайте сравним человеческий потенциал русских и немцев – двух главных народов Великой войны, которые, как два огромных светила, притягивали другие народы на свои орбиты, формируя лагеря противостояния.
Давайте попробуем понять: могли ли русские располагать численным перевесом над немцами в момент коренного перелома мировой битвы, осенью 1942 года? Была ли в этом поворотном пункте истории у наших дедов такая возможность: завалить врага трупами и задавить людской массой?
Итак, население РСФСР в 1940 году составляло 110 миллионов человек[4], в том числе примерно 95 миллионов русских. К осени 1942 года в оккупации оказались: Псковская, Смоленская, Брянская, Орловская, Курская, Белгородская, Ростовская области и Краснодарский край – полностью, Карельская АССР, Ленинградская, Новгородская, Тверская, Калужская, Воронежская, Волгоградская области и Ставропольский край – частично[5]. На захваченной территории проживало минимум 18 миллионов русских. Остаётся 77 миллионов. Прибавим сюда менее 5 миллионов русских в республиках Закавказья и Средней Азии. И ещё приплюсуем примерно половину из 12 миллионов эвакуированных. Итого не более 88 миллионов. Ровно столько, сколько было в тот момент немцев в распоряжении Гитлера[6].
Получается, к началу Сталинградского наступления численность русских и немцев на подконтрольных воюющим сторонам территориях была примерно одинаковой. Следовательно, примерно одинаковым был и призывной потенциал: по 16-18 миллионов мужчин в возрасте от 18 до 40 лет. Фактически у русских доля мужчин призывного возраста должна была оказаться несколько меньше немецкой, так как в силу вдвое более высокой рождаемости в русском народе была существенно выше доля несовершеннолетних.
Теперь посмотрим, какая часть призывного контингента могла оказаться на фронте к моменту решающего сражения, повернувшего ход не только Великой Отечественной войны, но и всей мировой истории? Если верить ревизионистам, то примерно половина русских мужчин к концу 1942 года уже погибла или находилась в плену.
В самом деле, если боевые потери советской армии принять за 14,7 миллиона человек (а мне приходилось встречать ещё более фантастические цифры – 19,5 миллионов, да ещё со ссылкой на некий созданный в девяностые годы Центральный банк данных! – см. «Людские потери СССР и Германии» на
http://www.deol.ru/), то порядка восьми миллионов погибло в самые тяжёлые годы отступления 1941-42 годов. Ещё 5 миллионов, судя по публикациям того же Соколова («Новая газета», 29.04.10), попало к этому времени в плен. Избегая двойного учёта, вычтем два миллиона погибших за этот период в плену. Получится 11 миллионов погибших и пленённых красноармейцев до конца 1942 года. Так как русские в ходе войны составляли 61-65 % личного состава РККА, значит, почти 7 миллионов потерянных бойцов – русские. Если прибавить сюда один миллион русских коллаборационистов, якобы сражавшихся по другую сторону фронта «Второй гражданской» (пока мы, в порядке исторического эксперимента, пользуемся сведениями, популярными среди ревизионистского лагеря), то из сталинского призывного контингента надо вычесть восемь миллионов русских мужчин. Остаётся всего 8 миллионов – ровно столько, сколько стояло у нас под ружьём накануне операции «Уран». То есть, людские резервы СССР к осени 1942 года должны быть уже вычерпаны до дна!
С немецкой же стороны, если опять-таки верить западническому лагерю, боевые потери с июня 1941 по февраль 1943 составили всего 532 тысячи человек (популярные у ревизионистов данные Мюллера-Гиллебранда, цит. по «Великая оболганная война»). Из них существенная часть – погибшие в сталинградском котле. То есть осенью сорок второго эта, и без того мизерная, цифра была ещё меньше. И к услугам Вермахта накануне сталинградского наступления имелось семнадцать миллионов здоровых немецких мужчин – вдвое больше, чем русских мужчин с нашей стороны фронта. Какие роскошные возможности «задавить» восточного противника «людской массой»!!! С двойным перевесом, да с немецкой техникой, да с хвалёным орднунгом, да с невыбитыми в тридцать седьмом году профессиональными офицерами… Так бы и катились катком до самого Байкала!
Однако всё вышло с точностью до наоборот. От Сталинграда бронированный немецкий каток неудержимо покатился в обратном направлении – назад, в своё родовое логово. Факт, который в кривых координатах ревизионистской статистики объяснить просто невозможно. И на спасительное вмешательство союзников сослаться не удаётся – до высадки «рядового Райана» в Нормандии осталось ещё полтора года. Перед лицом этого и множества других доказательств теория о «семи русских трупах против одного немецкого» рассыпается во прах.
Так, уже 18 февраля 1943 года Геббельс произносит в «Спортпаласте» знаменитую речь, призывая к тотальной войне. После этого в Германии начинается тотальная мобилизация. Под ружьё становятся, в том числе, близорукие солдаты (на страницах издания «Молот войны» в числе прочих чудес немецкого боевого снаряжения приводятся полевые очки пехотинца). Воин в окулярах становится неотъемлемой приметой Вермахта. Но и этого мало. Призыву подлежат также язвенники и почечники. Из них формируются специальные «диетические роты». Получается, что уже весной 1943 года немцы в поисках призывного контингента «по амбарам мели и по сусекам скребли». А куда же делись семнадцать миллионов целёхоньких германских атлетов? Ведь исчезающе скромная цифра потерь (532 тысячи погибших за полтора года Восточной кампании) могла быть полностью компенсирована одними только вступающими в совершеннолетнюю жизнь немецкими юношами 1923-24 годов рождения! (В первой половине двадцатых в Германии ежегодно рождалось от 450 до 600 тысяч мальчиков)[7]. Совсем не вяжутся жалкие 532 тысячи убитых с тотальной мобилизацией. И, соответственно, со всеми прочими, умаляющими нашу победу, выкладками.
С другой стороны, в Советскую армию ни близоруких, ни язвенников не призывали. Как-то и без помощи инвалидов сумели дойти до Берлина, да ещё наращивая численное преимущество – хотя, если верить подсчётам Соколова, то боеспособных русских мужчин к началу Берлинской операции уже должны были выбить всех до единого.
А ведь кто-то должен был ещё делать танки и самолёты! Мы их, как-никак, выпустили больше, чем вся подвластная Гитлеру Европа. С этим фактом, слава Богу, никто не спорит. И не было у нас под рукой ни французских, ни чешских рабочих, ни семи миллионов остарбайтеров. Кто же создал эту несокрушимую стальную армаду, если, по логике ревизионистов, разоблачивших «лживую советскую статистику», всех наших мужиков перебили и взяли в плен? Нет, гниловато, гниловато выглядит «исправленная» статистика ревизионистского королевства…
А теперь вернёмся из области оценок, недоучтённых донесений и пропагандистских домыслов на твёрдую почву демографической статистики. Которая, в отличие от боевой, ведётся не под огнём противника, а в спокойной деловой обстановке и перепроверяется регулярными переписями. Неопровержимый факт заключается в том, что к моменту коренного перелома (ноябрь 1942 года) число русских по нашу сторону фронта и число немцев на территории противника было примерно одинаковым. Кроме того, на нашей стороне находилось ещё 35 миллионов представителей других народов СССР (включая советских немцев, чеченцев и т.д.) На стороне Гитлера дополнительные людские ресурсы измеряются следующими цифрами: 90 миллионов – население стран-союзников, 111 миллионов – население покорённых европейских стран, 67 миллионов – население оккупированной советской территории.
Как бы ни оценивать лояльность тех или иных народов, оказавшихся во враждебных лагерях, очевидно одно – Рейх располагал ЗНАЧИТЕЛЬНО БОЛЬШИМИ людскими ресурсами, чем СССР. У гитлеровцев было гораздо больше возможностей задавить нас «людской массой» на фронте и обеспечить трудовыми руками тыл. Но они не смогли эти возможности реализовать: ни на фронте, ни в тылу. У нас никаких «людских излишков», по сравнению с национал-социалистической империей, не было. Особенно в решающий момент войны, с осени 1942 года до осени 1943-го. Победить противника в этих критических условиях мы могли только за счёт более эффективной мобилизации своего человеческого и технического потенциала, а также за счёт большей воли к победе.
Конечно, изложенная здесь критика в адрес переписчиков истории не отменяет того факта, что наша армия несла более тяжёлые потери, чем немецкая. Это ясно, даже если очистить статистику от пропагандистского сгущения красок. Что поделать – вермахт был великолепной боевой машиной. Пожалуй, немцы создали самую достойную победы армию. Но русские оказались самым достойным Победы народом. Не говоря уже о наших неизмеримо более достойных Победы мировоззренческих ценностях. Сила русского духа и уникальная способность сталинской России к мобилизации всех ресурсов, а вовсе не «людская масса» предрешили исход Второй Мировой войны.
http://win.ru/Mysteries-of-History/7105.phtml© 2011, Екатеринбургская Инициативаhttp://www.ei1918.ru/soviet_union/po_gamburgskomu_schjotu.html
