Из выступления Святейшего Патриарха Кирилла в Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил РФ
Как нам удалось победить в Великой Отечественной войне?
Ведь все складывалось против нас: техническая оснащенность, выучка и экономическая мощь противника.
Свой ответ на этот вопрос предлагает Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.
31 мая он посетил академию генштаба ВС РФ, чтобы поделиться с будущей военной элитой размышлениями об источниках нашей Победы.
В частности он сказал:
У меня часто в жизни так бывает — есть подготовленный для выступления текст, но душа сопротивляется его читать. Вот и сейчас, когда я всех вас увидел, то почувствовал, что не могу лишь прочесть имеющийся текст. Поэтому я хотел бы просто от сердца своего сказать несколько слов.
Прежде всего сказать о том, о чем вы знаете лучше меня. Такая великая страна, как Россия, — обладающая несметными богатствами, огромным потенциалом, совершенно уникальным геополитическим положением, — всегда была вожделенным объектом для тех, кто хотел бы использовать для себя все те преимущества, которые Бог пожелал вручить именно нашему народу.
На свете очень мало стран, которые бы подвергались в своей истории столь мощным проявлениям внешней агрессии, как Россия. Собственно говоря, вся наша история так или иначе отмечена войнами....
Действительно, Россия — великая страна, и у нее есть все, включая обширную территорию. Поэтому никогда за лишний клочок земли русские люди кровь не проливали. А за что же они проливали кровь? Это очень важный вопрос, и он очень тесно связан с мотивацией ратного труда: ради чего человек должен быть готов отдать свою жизнь? Нет ничего более дорогого в земном бытии, чем жизнь и здоровье. И человек в погонах, человек, принявший присягу, отличается от любого другого тем, что он берет на себя обязательство — перед Богом, перед народом, перед своей совестью — в необходимый момент пожертвовать и здоровьем, и благополучием, и жизнью.
Вот почему и армейская служба называется служением. Это не работа «от и до» — это то, чему человек должен посвятить свою жизнь. Ведь только ради того, чему отдана жизнь, и можно эту жизнь физически отдать. Поэтому вопрос мотивации ратного труда, мотивации подвига — это серьезнейший вопрос, и от того, как люди его решают для себя — на уровне командования, на уровне среднего звена и, наконец, на уровне тех, кто идет в атаку, — зависит успех любой военной операции.
Сейчас я много размышляю о том, что с нами произошло в годы Великой Отечественной войны. Если вдруг появляется какое-то свободное время, я часто посвящаю его чтению исторических материалов, в том числе архивных. Так вот, мы не должны были выиграть эту войну — думаю, люди, которые здесь находятся, понимают, о чем я говорю. Наша армия слишком отличалась от армии противника. С одной стороны — самое высокотехнологичное оружие того времени. С другой — трехлинейка на двоих с одной обоймой патронов. С одной стороны — испытанная в реальных боевых действиях, хорошо отработанная военная машина. С другой — непонятно в каком состоянии находившаяся армия: реконструкции, реорганизации, изменения границ, перенесение линий обороны... И совершенно неслучайна эта трагедия первых месяцев, точнее даже первых двух лет войны — потому что слишком несоизмеримы были силы.
Конечно, многие размышляют над тем, почему мы победили. Как человек верующий я глубоко убежден в том, что так Богу было угодно — потому что страшен был бы мир, если бы им управляли тогдашние правители Германии. Но ведь Бог не поощряет и не дает Своей благодати, не дает Своей милости человеку, который ничего не делает. Он отвечает нам на нашу молитву и на наши человеческие усилия — в этом и заключается так называемая синергия, соотношение энергий Божественной и человеческой. Так вот, Бог явил нам Свою милость, в том числе через победу в Великой Отечественной войне, за огромный духовный подвиг — когда люди шли навстречу танковым клиньям с теми самыми трехлинейками на двоих или троих, как мне рассказывал мой отец. Так и шли: один с винтовкой, а другой без оружия — на случай, что если первого убьют, то он возьмет эту винтовку. Конечно, погибали тысячами и миллионами — но ведь спасли Отечество!
Поэтому, повторяю, вопрос мотивации ратного подвига, ратного труда — это один из самых главных мировоззренческих вопросов для военнослужащего, а в широком смысле — и для любого человека. Но в Вооруженных силах, где всегда есть риск потерять жизнь и здоровье, этот вопрос становится центральным.
Так ради чего наши предки защищали страну, ради чего погибали? У народа нашего всегда было очень острое чувство того, что мы сегодня называем стремлением к независимости и свободе. Тогда этих слов не употребляли, они уже из культуры новейшего времени: независимость, свобода, суверенитет и т.д. Но народ наш остро чувствовал это стремление, даже если свой царь был не слишком хороший (а так бывало), не всегда справедливый — но свой... Хотя, как вы знаете, со свободой внутри страны не всегда было все в порядке, но это стремление народа быть независимым от других, стремление не быть рабом, не подчинять свой разум, сердце, волю, образ жизни другим было очень сильным основанием нашего патриотизма.
А как это внешне выражалось? Во-первых, люди защищали свои убеждения, свою веру. Православная вера была не чем иным, как некоей линией самоидентификации человека. Люди определяли себя русскими именно потому, что они связывали себя с определенной верой.
Наверное, многие из вас видели замечательный фильм «Тарас Бульба». Как Тарас Бульба определял национальную самоидентификацию? «А ну, перекрестись!» И смотрел, как крестится. Если по-православному — наш человек. «А ну, «Верую» прочитай!» Как читает — по-православному или нет? Простая была линия идентификации. Помимо чисто религиозного фактора, вера всегда была элементом национального самосознания и национальной самоидентификации, почему и говорили: «идем за веру, за веру православную!» До сих пор за богослужением мы молимся за тех, кто погиб за веру и Отечество, и у этой традиции есть замечательное основание в мироощущении наших предков, которые имели мощную мотивацию к ратному труду и подвигу.
Ну и, конечно, люди стояли за свою независимость. Когда они говорили «за царя», другого символа независимости просто не было — так мир был устроен, и монархия была органической частью государственного устроения в каждой стране. Царь, суверенный царь, над которым никого не было, которого никто не мог заставить что-то сделать вопреки его воле, его желаниям, — он и был символом независимости, а потому и говорили «за веру и за царя». Но, в конце концов, люди ведь понимали, почему они стоят «за веру и за царя». Да потому, что за спиной родной дом, жена, дети... Это родное ложе — культурное, духовное, в котором вызревает человеческая личность, — и есть Отечество. Так и получилась эта замечательная триада «За веру, царя и Отечество».
И сегодня ничего не изменилось. Мы заменяем слова, но думаем о том же самом — постоять за веру, за нашу самобытность, за способность и возможность оставаться самими собой, не терять своего духовного, культурного, политического суверенитета. Вы знаете, что существуют страны, которые называют себя суверенными. Иногда они даже образуют мощные союзы. Ну а если посмотреть на уровень этого суверенитета? Всем же ясно, что над ним есть какой-то иной суверенитет, который и решает самые важные задачи, а все остальные подтягиваются и выполняют его задания.
Так вот, для того чтобы страна наша стала по-настоящему суверенной, чтобы она могла принимать решения, не продиктованные чьей-то волей, но исходя из своих собственных национальных интересов, необходимо определиться с мировоззренческой, если хотите, самоидентификацией личности в обществе и государстве.
Сегодня у нас нет царя, но есть государство, которое несет огромную ответственность за сохранение независимости и свободы людей. И никто у нас не отнял Отечество как общее духовное и культурное пространство народа. И, конечно, очень важным в этой мотивации остается религиозный фактор. Вы знаете, что он используется очень активно. Иногда этот фактор эксплуатируют абсолютно бесчестно, на чем, собственно говоря, и построено воспитание террористов-смертников. «Ты должен это сделать, потому что...» — и дальше идет религиозная аргументация. А поскольку религиозные чувства очень сильны, то многие жертвуют жизнью, выполняя указ этих людей, которые таким образом уродуют жизнь и убивают тех, над кем они имеют влияние.
Возрождение религиозного фактора как формирующего должную мотивацию для ратного труда и подвига — это не наше с вами изобретение. Этот фактор всегда существовал и на Руси, и в Российской империи. Он существует в большинстве стран мира — даже в тех, где религия вытеснена на периферию, в тех самых, как мы сейчас говорим, «цивилизованных» странах, где храмы пустуют. Даже там, где религия изгоняется из общественного пространства самим образом жизни — безбожным образом жизни, там сохраняются механизмы и инструменты, поддерживающие религиозный фактор в жизни Вооруженных сил. Везде есть капелланы — даже в тех странах, где религия оказалась на периферии, поэтому мы ничего нового не изобретаем.
Я рад сказать все это еще и потому, что сегодня уже никого ни в чем убеждать не надо. Благодарю Д. А. Медведева за то, что 21 июля 2009 года он подписал соответствующий указ, который подытожил долгий процесс нашего с вами сотрудничества. ...после того как эту программу запустил Верховный главнокомандующий, многое уже сделано, созданы соответствующие подразделения, и сейчас мы осуществляем наши планы, в том числе в прямом взаимодействии с министром обороны, обсуждая конкретные проблемы, вопросы, задачи.
Как известно, на сегодня нам выделены примерно 240 штатных единиц священнослужителей в Вооруженных силах, и я думаю, что постепенно все они будут заполнены. Со стороны Церкви предстоит подобрать для этого кадры — значительная часть уже найдена, но необходимо подготовить их совместно с Министерством обороны. Ведь для приходского священника, даже если он в молодости служил в Вооруженных силах, даже если он был офицером, необходима дополнительная программа образования, дабы он был способен идти в те воинские соединения и части, где предполагается введение специальных должностей по работе с верующими военнослужащими.
Я очень надеюсь, что мы и дальше будем энергично двигаться этим путем. Времени у нас не так много, потому что каждый год вносит какие-то изменения и в жизнь Вооруженных сил, и в жизнь страны; и, конечно, очень важно, чтобы мы могли запустить весь этот процесс в полную мощь.
Хотел бы особенно обратить внимание на то, что предстоит серьезно заняться профессиональной подготовкой священнослужителей. Я знаю мнение министра, и оно совпадает с моим, что такая подготовка должна быть обеспечена на площадках, принадлежащих Вооруженным силам, и Церковь здесь будет также прилагать свои усилия. Мы будем стараться находить лучших священников, действительно способных нести бремя служения в Вооруженных силах. Священник не должен быть приходящим наемным работником — он должен быть вместе с военнослужащими. Его жизнь должна быть максимально приближена к тем, к кому он будет обращать свое пастырское слово. И работа священнослужителя, конечно, во многом заключается в убеждении. В конце концов, все великие, да и малые дела, которые мы в своей жизни совершаем, мы совершаем по убеждению, потому что мы так научены. Так вот, очень важно научение священником тех военнослужащих, которые готовы его слышать, но как человек Церкви я скажу, да и опыт истории показывает, что научать мало.
Почему идеологии, даже самые мощные, не живут дольше трех-четырех поколений? Вспомните советскую идеологию — казалось бы, что могло быть мощнее? На эту идеологию работала вся сверхдержава — Советский Союз, десятки институтов марксизма-ленинизма, каждый студент сдавал соответствующий экзамен — казалось бы, все было выстроено и соответствующие убеждения внедрены в сознание людей. Где сейчас эти убеждения? Их нет, а значит, вложенные миллиарды исчезли в никуда.
Почему же религия живет не два, не три, не четыре поколения — ведь Православная Церковь существует две тысячи лет? Потому что за ней стоит не только убеждение, но и реальный духовный опыт людей. То, что человек переживает во время молитвы, особенно когда он получает ответ на свою молитву, то, что человек получает, когда он прикасается к святыне, — сильнее всякого убеждения.
Вот почему я глубоко убежден в том, что, помимо воспитательной работы, священник должен обязательно совершать богослужения, в том числе в выделенных помещениях Вооруженных сил. Он должен исповедовать, он должен причащать, он должен молиться вместе с солдатами. И если этот живой религиозный опыт станет достоянием военнослужащего, то поверьте, такой человек будет способен на любой подвиг, потому что при религиозном образе жизни приоритеты выстраиваются сами собой. И самым важным приоритетом является страх Божий — страх не эмоциональный, не адреналиновый, а страх как нравственная категория, как система ценностей. Тогда человек понимает, что нельзя поступать против воли Божией, что предательство — смертельный грех, уклонение от своих прямых обязанностей или нарушение присяги — смертельный грех; и это понимание проникает до глубины человеческой души.
Сейчас мы имеем возможность официально встречаться и обсуждать эти темы. У нас есть конкретная программа действий. В Вооруженных силах есть соответствующие специалисты, привлеченные к этой работе; с нашей стороны действует Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами... Думаю, теперь мы можем спокойно, целеустремленно, планомерно, вдумчиво работать над осуществлением этой замечательной программы, в результате которой мы добьемся принципиальных изменений, в том числе в моральной атмосфере Вооруженных сил. Полагаю, те отрицательные явления в отношениях между военнослужащими срочной службы, которые еще сохраняются, будут уходить под влиянием этого фактора.
Но самое главное, самое существенное — это то, что мы, сопрягая наши силы, приумножим тот духовный и интеллектуальный импульс, который, воздействуя на сознание военнослужащих, поможет формировать людей, способных и сегодня, в условиях рыночной экономики и всех этих материальных соблазнов, стоять насмерть, если того потребует Родина...
Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси
http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/pamjat/74155
