(Окончание)Достоевский в своем "Дневнике писателя" (январь 1881 г.) отмечал такую особенность современной ему литературы, как увлечение беллетристов исторической темой. В 1880 году вышло множество такого рода сочинений, и Достоевский писал по этому поводу о текущей литературе: "Да и в исторический-то роман потому-то ударились, что смысл текущего потеряли". О нынешней литературе тоже можно сказать, что она "ударилась" в исторический роман, в фантазирование о далеком прошлом, в коллекционирование великих князей и государей, в повторение того, о чем уже написана куча книг. И зачастую фабрикуется все это без больших исторических знаний, с самонадеянностью дилетантов.
Но надо сказать: то, что пишет В. Ганичев (а пишет он о предмете своего однодумья, о XVIII веке российской истории) выгодно отличается от какого бы то ни было рода любительства. Пишет профессиональный историк с чувством ответственности за факты, со свободной ориентацией в материале.
Из всех героев XVIII века самым близким для Ганичева стал адмирал Ушаков. Сам он объясняет зародившийся интерес к нему "географически", когда после окончания исторического факультета Киевского университета в 1956 году приехал по назначению работать преподавателем в Николаев. Кстати, там же кораблестроителем работал его брат. Там и повеяло на него историей русского флота, атмосферой его строительства, привившей ему вкус к той "вещности", подробностям, которыми так оснащено повествование об Ушакове.
В начале своей книги "Адмирал Ушаков" В. Ганичев пишет: "В то время когда она (Россия), истекая кровью, защищала европейскую цивилизацию от ордынского варварства, Испания, Португалия, Голландия, Италия, Англия, Франция выходили на океанские просторы. Зарождалось океаническое мышление, которое давало простор экономике, науке, торговле, литературе и искусству. России еще предстояло выработать такое мышление и овладеть им".
Известно, что значил выход России в морские, океанические просторы для величайших наших исторических деятелей – Ивана Грозного, Петра I, Сталина. Адмирал И.С. Исаков вспоминает, как еще в 1933 году Сталин говорил в его присутствии о Белом море: "Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Здесь должен быть Большой флот. Здесь. Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда".
Это было сказано в те времена, когда идея создания Большого флота на Севере еще не созрела даже у самых передовых "морских деятелей".
И. Исаков вспоминал, как Сталин в середине 30-х годов в ответ на его слова, что "наш Тихоокеанский флот в мышеловке", что без Южного Сахалина невозможно строить большой флот, – на эти слова Сталин ответил: "Подождите, будет вам Южный Сахалин". И действительно, в 1945 году Южный Сахалин стал нашим.
В конце XVIII века Державин, обращаясь в стихах к российскому флоту, призывал: "Ступай – и стань средь океана!" В национальное сознание, в литературу входило то самое океаническое мышление, которое подвигами своими, всей своей жизнью утверждал адмирал Ушаков. Таким мы и видим его в книге В. Ганичева, где жизнеописание любимого героя неразрывно связано с историей российского флота, историческими событиями XVIII века. Надо было обстоятельно изучить флотское дело, – от терминологии, лексики до профессиональных интересов, вплоть до тактики непобедимого адмирала в бою, чтобы так свободно, как это делает автор, вести разговор о своем герое в разных обстоятельствах его жизни.
Автор снимает шоры с глаз читателей, доверчивых к историческим анекдотам, вроде расхожего анекдота о "потемкинских деревнях". Знаменитое путешествие императрицы в Крым официально было названо "путь на пользу". Потемкин хотел, чтобы при императорском дворе "убедились в пользе Отечеству, которую принес он своей бурной и энергичной деятельностью в Причерноморье", чтобы не прекратилось финансирование по заселению и обустройству новых земель, чтобы продемонстрировать мощь нового Черноморского флота, предостеречь тем самым Турцию от военных выступлений. Эффектна сцена, когда перед собравшимися в Инкермановском дворце императрицей, ее окружением, титулованными иностранцами по команде Потемкина "драпировка западной стороны упала, грянули пушка и музыка: и взору знатных путешественников открылась незабываемая картина: в Севастопольской бухте выстроились боевые морские корабли, являя величественную картину нового флота державы". Вот тебе и "потемкинская деревня"!
По признанию самого Ганичева, более тридцати лет собирал он материал об адмирале Ушакове, выпустил о нем несколько книг, пока не осенила его дерзостная, но глубоко выношенная мысль: он обратился в 1995 году к патриарху Московскому и всея Руси Алексию II с письмом рассмотреть эти материалы на предмет прославления Православной Церковью Ушакова, известного своим христианским благочестием. Пять лет неустанно работали священники Мордовской епархии, монахи Санаксарского монастыря (с которым были связаны последние годы его жизни), богословы Патриархата, собирались необходимые свидетельства, документы, факты. И вот в 2001 году Федор Ушаков был канонизирован Русской Православной Церковью как местночтимый святой, а затем в 2004 году Архиерейский собор Русской Православной Церкви причислил Фёдора Ушакова к общецерковным святым в лике праведных. Так целеустремленное писательское слово стало духовным деянием.
Из рассказа самого В. Ганичева видно, сколь увлекательным для него был сам поиск новых документов о его герое, как радовала его каждая находка. Вот на острове Корфу (западное побережье Греции) спустя двести лет после Ушаковского штурма В. Ганичев ищет приметы тех событий, оставшиеся названия, укрепления, хочет как бы приблизиться к реальности подвигов боевых моряков, ощутить атмосферу того времени. После этого он идет в местный архив. "Приносят слегка влажные папки. Набираю воздуха, как перед прыжком в воду и: ныряю в эти пожелтевшие страницы. За четким почерком писарей, изяществом старого наборного текста тайны далекой жизни. Коммерческой деятельности. Конфликтов". С переводчицей просмотрено несколько папок, но об экспедиции Ушакова ни слова. Но вот знакомая размашистая подпись: Вице-адмирал Ушаков. "А вот и вторая подпись. А вот собственноручные записки, еще, еще: Открытие".
Мне кажется, что историков можно разделить на два типа: историки-потребители, пользующиеся уже готовым материалом, и историки творческие, историки-собиратели. Каждую встречу, имеющую отношение к Отечественной войне, В. Ганичев использует, чтобы выяснить, уточнить, узнать что-то новое от собеседника. Как он сам говорит: "выпытываю какие-то подробности, как мне кажется, не известные истории". Приходит к нему в издательство "Молодая гвардия" маршал Чуйков, легендарный герой Сталинграда, и он заводит с ним разговор не вообще о Сталинградской битве, а о конкретных днях – 13, 14, 15 сентября – самых кризисных днях битвы. И услышал то, что можно было услышать только в доверительном разговоре. Вот после операции В. Ганичев сталкивается в подмосковном санатории с Молотовым. Каких-нибудь пять минут разговора – и успевает "вырвать" важное для себя как историка.
– Вячеслав Михайлович, как Вам удалось связать в единый узел Черчилля, Рузвельта, Сталина?
– Сталина ни с кем не свяжешь. Он сам связывал.
– А если бы они (США и Англия) открыли второй фронт в 1942-м или даже в 1943-м году?
– Ну, в 42-м они открыть не могли. Кстати, они еще и обижались, когда мы говорили "второй фронт". Второй – значит второстепенный.
Короткий поклон – и вот, прямой, как палка, четко ступая по гравию, Молотов удаляется в глубь санаторного парка. Сколько тайн дипломатии жесткой военной поры уносит он с собой".
Военное время и тыл. "Все для фронта". Автор приводит текст сохраненной справки, врученной военкоматом, им, школьникам в Сибири во время войны:
"Справка выдана 1 "а" классу в том, что он сдал 3 пары валенок, 1 полушубок, 10 пар портянок, 3 пары носков, 8 пар рукавиц, 12 кисетов, лезвия для бритвы, конверты, бумага курительная, мыло хозяйственное (7 кусков), мыло туалетное (3 куска), карандаши – 25 штук. Райвоенкомат".
Иногда, кажется, мелочь, мимоходом брошенная автором, но и она не лишена исторической значимости: "Дочь убийцы Николая II Юровского горделиво присутствовала на многих комсомольских мероприятиях, где мне приходилось быть в 70-х годах".
Характерно, что история литературно-общественной борьбы, одним из лидеров которой был Валерий Ганичев, не дает покоя нынешним русофобам. Но если раньше, в 60-80 годах "русофилы", почвенники вызывали бешенные нападки, преследования со стороны космополитических сил, то нынешние либералы-экстремисты стремятся замолчать, похоронить историю русской борьбы. Это резко бросается в глаза, когда читаешь недавно вышедшую книгу "История русской литературной критики" (М., "Высшая школа", 2002). Широко известно, что, начиная с 60-х годов и позднее, литературно-критическая полемика шла исключительно вокруг журнала "Молодая гвардия", его национально-патриотического направления ("Новое направление" в журнале В. Кожинов связывал с моим именем). В травлю против "Молодой гвардии" включился и журнал "Новый мир" (статья А. Дементьева "О традициях и новаторстве", 1969 г.). И впоследствии именно выходцы из "Молодой гвардии" во многом определяли узловые моменты в развитии литературной критики. Без ложной скромности могу сказать, что существует, например, целая литература (в том числе и зарубежные отклики) о моих статьях "Просвещенное мещанство", "Освобождение", о книге "А.Н. Островский" (серия "ЖЗЛ"). Но в названной книге о "русской литературной критике" данный автор, как и другие русские критики, упоминается в одной общей строчке. Как "шовинист", и на этом дело покончено. Зато здесь безудержный восторженный гвалт о критиках либерально-нигилистического направления, о "новомировцах". Отдельные разделы (с биографией, "заданием" по их статьям, высказываниям) – о Н. Ивановой, Кардине, Сарнове, Лакшине, Виноградове, Рассадине, Аннинском и т.д. Идут в ход панегирики о живущих в Америке вайлях-геннисах-парамоновых, прочих, присылающих оттуда свой низкопробный товар с фельетонным, грязным, извращенческим подходом к русской литературе. И все в таком роде.
Книга "История русской литературной критики" составлена авторским коллективом кафедры общего литературоведения и журналистики Саратовского университета. Руководитель авторского коллектива – В.В. Прозоров. Та часть, в которой идет речь о современной критике, принадлежит Елене Генриховне Елиной.
В предисловии, как бы в оправдание вкусовщины, крайне низкого профессионализма, журналистской поверхностности говорится: "у каждого из участников авторской группы есть свое поле учебно-научных пристрастий и интересов". Плохо, когда "пристрастия" подменяют объективность, добросовестность исследования. В одном из очерков Ганичева летчик простодушно спрашивает автора: "Кто вам дал право писать? По какому праву вы пишите?". Автор был в замешательстве от такого неожиданного вопроса. Для упомянутой Елены Генриховны не существует такого вопроса: пишет она, вдохновляясь, судя по ее пристрастию, девизом своего любимца Окуджавы: "А одна ли у нас кровь?". И расчет дальновиден: ведь это учебник, который нацелен на то, чтобы влиять на молодежь, закладывать со студенческих лет в ее сознание нужное либерально-космополитическим "воспитателям".
В.Н. Ганичев – один из создателей Всемирного Русского Народного Собора, сейчас он – заместитель Главы Собора (Глава Собора – Святейший Патриарх Кирилл). Сначала Собор (первый из прошедших был в 1993 году) замалчивали, игнорировали в прессе, "во властных структурах", "демократических" партиях. Но вот "лед тронулся". На Соборной трибуне появились официальные лица вплоть до президента Путина. Решили внести свою лепту в "соборный разум" "либеральные демократы". Вездесущий Жириновский, всегда и всюду проповедующий, что равенства не может быть, стыдно быть бедным, на Соборной трибуне напирает на то, что следует жить по Библии. Вместе с Жириновским на Соборную встречу в октябре 1998 года пришел Гайдар. Тема встречи была: "Пути спасения". Оказывается, в лице первого толкача бандитских реформ объявился местечковый мессия, указующий нам "пути спасения" – какого же? Выступивший на VI Соборе Г. Явлинский заявил: "С людьми, не верующими в Бога, невозможно проводить эффективные реформы". Особенно такие авантюристические, как "500 дней" – будь при этом даже все верующими. Новоявленные "соборяне" хотят, конечно, извлечь из нового своего амплуа политический гешефт, но важнее здесь другое, давно известное – игрой в слова профанировать саму идею, чтобы она не имела никакой цены. Не позавидуешь Ганичеву, сидящему в президиуме и выслушивающему всю эту лицемерную дребедень. Не осадишь же этих настырных ребят в миролюбивой обстановке ("Мир вам!"), хотя в своей публицистике заместитель Главы Собора не скрывает своего отношения к тем, кого он называет "идеологическими террористами".
Из любимого писателем XVIII века пришел к нам его "Тульский энцеклопедист" Болотов Андрей Тимофеевич. Автор повести о Болотове показывает, как в его герое удивительная зоркость взгляда, пытливость ума, редчайшая обширность познаний, практический, эстетический гений, выразившийся в сотворенном им садово-парковом чуде в Богородецке (Тульской губернии) соединены органично с нравственной возвышенностью, идеальностью устремлений. В духовном и научном постижении мира, природы, мироздания, в православном осмыслении бытия и виделась Болотову задача истинного просветительства.
В своей публицистической книге "Итак, о русском" В. Ганичев, размышляя о прошлом и настоящем России, как бы расставляет на ее историческом пути верстовые столбы, вехи в качестве ориентиров для современников. Это и величайшие радостные события в нашей истории, и времена смуты. Это великие имена и в духовной, и в государственной, и в культурной жизни народа. Ставит животрепещущие проблемы, вроде уроков поражения, создания русской национальной школы и т.д.
Перед нами – публицистическая книга В. Ганичева. Читатель прочтет и сам оценит ее. Здесь я скажу о вещах, наиболее характерных для автора. Если в книге об Ушакове говорится об океаническом мышлении, то во "Всенародной дороге" – о мышлении пространственном, о том ощущении беспредельной дали, которую автор испытал, участвуя в поездке по транссибирской железной дороге в дни, когда в стране отмечалось столетие ее существования. Оба типа мышления, можно сказать, вошли в наше национальное сознание. Очерк "Южнее. Южнее, на самый юг" – о наших полярниках в Антарктиде (1991 год) с остро переданным ощущением ее ледяной стихии как возвращает читателя старшего поколения во времена челюскинцев 30-х годов (хотя те и были в Арктике). Таковы "гены" исторической памяти.
"Вперед, Шанхай!" – неподдельное восхищение автора тем великим созиданием, которым охвачен современный Китай. И этот поразительный подъем, начиная с грандиозного городского строительства до чувства уверенности в своих силах, оптимизма китайцев, стал возможен потому, что во главе страны стоят, в отличие от наших правителей, лидеры с такими качествами, как патриотизм, государственная мудрость.
Иного своего героя В. Ганичев называет "дела делателем". И о нем можно сказать то же самое. Он "дела делатель" и на посту председателя Союза писателей России, и заместителя Главы Всемирного Русского Народного Собора, и главного редактора "Роман-журнала XXI век". Насчет организаторских способностей Валерия Николаевича надо сказать особо. Как редки у нас, русских, организаторы. Еще Александр I жаловался: "Нет людей". Кто-то (кажется, Карамзин) возразил: "Ваше величество, они есть, их надо искать". Но как ни ищи, остается в нашей русской жизни то, что наш современник Егор Исаев патетически именует "бескадрицей". Валерий Ганичев во всех своих общественных "ипостасях" достойно, ответственно несет бремя своих обязанностей просветителя, преданного долгу служения слову.
Михаил Лобановhttp://www.voskres.ru/idea/lobanov8.htm
