|
EVG
Гость
|
 |
« : 01 Марта 2014, 08:57:12 » |
|
Она позвала меня
Книга о святой блаженной старице Матроне Московской и Тульской
Узнав о том, что я пишу книгу о святой блаженной старице Матроне Московской и Тульской, многие спрашивали: что именно ты пишешь? Ведь о ней осталось очень мало сведений, и все они уже собраны издателями и составителями многочисленных брошюр и книжечек о святой Матроне. И вообще – кто ты такая, что считаешь себя вправе писать о ней?
Лишь только я впервые узнала о святой блаженной старице Матроне Московской, а ещё более – когда увидела икону с её изображением, сразу почувствовала, как и многие-многие другие люди, – она мне родная. Как будто знала её всегда, как будто всегда её любила. Несколько лет я вынашивала счастье написать эту книгу.
Решиться на столь ответственный труд было очень нелегко. Много раз перечитывала «Беседы великих русских старцев», откуда и получила ответ от схиигумена Германа, устроителя Зосимовой пустыни: «Кто же из нас достоин? Кто может считать себя достойным? Мы только смиряться можем и смирением дополнять дела, которых у нас нет...» А в «Житии преподобного Сергия, Радонежского чудотворца», написанном спустя двадцать семь лет после блаженной кончины преподобного благоговейным учеником его, священноиноком Епифанием, нашла себе в поддержку такое признание: «Подивился я, как оставалось в забвении тихое, чудное житие сие? И, побеждаемый сильным желанием, решил каким бы то ни было образом написать хоть от многого малое. Обрёл я некоторых премудрых старцев и вопросил их: одобрят ли они моё помышление, и подобает ли мне начать писать? Они же отвечали: «Как не подобает жития нечестивых людей описывать, так же не подобает и жития праведных полагать в забвении и предавать молчанию».
В том, что писать нужно, – я не сомневалась. Объяснить это чувство я могу единственным образом – Матронушка «позвала» меня, как она умела, как «позвала» своего племянника, находившегося в Москве. Ксения Ивановна Сифарова рассказывала, как Матронушка однажды «позвала» племянника из Загорска на помощь. Сифарова знала эту историю от первого лица, от Ивана. Он рассказывал: «Сижу на работе, вдруг чувствую: надо идти к начальнику, отпрашиваться с работы и ехать в Москву. Пошёл: отпустите, я чувствую, надо срочно съездить к тёте!». Его отпустили. Он помчался к Матроне, а та уже ждёт: «Давай, давай, перевози меня скорее в Загорск, к тёще своей». Только они уехали, как пришла милиция...
Так же «позвала» она, по моему убеждению, Сталина: «Однажды я слышала, как Матушка обращалась ко всем известному лицу», – осторожно намекает в своих воспоминаниях, относящихся к Великой Отечественной войне, Жданова.
Так же «позвала» она и меня...
Первый вариант книги не устроил ни меня, ни издателя: я просто добросовестно собрала все имеющиеся на тот момент сведения об этой святой. Все они – от тоненьких брошюр до солидных томов – написаны в основном по воспоминаниям близкой к Матроне при жизни Зинаиды Владимировны Ждановой и нескольких других лиц. И все они повествуют, что семья Никоновых (в документах встречается и другое написание -«Никанавы») была очень бедная. Этим-де и было мотивировано первоначальное намерение Натальи и Дмитрия сдать новорождённую дочь в приют. В статье, опубликованной в интернет-журнале «Столетие» и перепечатанной позже многими православными сайтами, я повторила ту же информацию – на основании Жития святой блаженной старицы Матроны Московской. Разве можно не доверять материалам Синодальной комиссии по канонизации? Да и сотрудники различных православных издательств в один голос уверяли, что ими и их предшественниками проделана огромная работа по сбору фактов её биографии, ничего сверх этого я не разыщу. В компетентности этих людей сомневаться не приходилось, и я, тщательно собрав всю, как тогда мне казалось, информацию о Матроне, успокоилась и принялась за книгу. Узнав об этом, многие стали обращаться ко мне, «специалисту по Матроне», или «знатному матроноведу», как пошутил отец Максим Троеглазов, настоятель храма в честь великомученика Димитрия Солун-ского в Туле. «Матроновед» из меня тогда был никакой, но я этого ещё не знала и согласилась написать по имевшимся у меня на тот момент материалам статью. Какое же глубокое раскаяние за мою недобросовестность ждало меня, когда я принялась за изучение метрических книг и других архивных материалов, предоставленных сотрудниками Государственного архива Тульской области! Искренне благодарю за помощь начальника отдела хранения документов Ольгу Николаевну Ефимову; заведующую читальным залом Наталью Словальевну Берестовую; специалиста I категории Анну Игоревну Мяснову (отдел хранения документов); специалиста I категории отдела хранения документов Артёма Викторовича Бокова; ведущего специалиста отдела использования документов Аллу Владимировну Луг; специалиста II категории отдела хранения документов Марину Геннадьевну Борисову; специалиста I категории Надежду Владимировну Бушину за весомую помощь в архивной работе, а также за несколько интересных гипотез; Евгения Викторовича Сидякина, заведующего отделом микрофильмирования, реставрации и консервации документов ГАУ ТО «Государственный архив»; главного специалиста отдела микрофильмирования, реставрации и консервации документов ГАУ ТО «Государственный архив» Романа Степановича Череватого.
Поездка в Тулу, как и всё, связанное с написанием книги о святой Матроне Московской, была послана мне свыше. Министр образования и культуры Тульской области Денис Владимирович Бычков представлял в Москве «ЭКСПО» выставку, разыскал меня, мы познакомились, договорились о том, что руководство края будет помогать мне в написании книги о святой Матроне, которая, прежде чем стать Московской, всё-таки Тульская. Ведь она родилась в Хованской волости Епифанско-го уезда (ныне Кимовского района) Тульской губернии, в селе, которое называлось Себино (до революции в местном варианте чаще писали Себено). Денис Владимирович познакомил меня с сотрудником издательского отдела Тульской епархии Алексеем Ильичом Мерз-ликиным, который встретил меня в Туле, обеспечил помощь в архивах, проживание в Туле (я нашла приют у отца Максима Троеглазова, в гостевом доме на кладбище при храме Св. Димитрия Солунского), а также машиной, на которой я колесила по Тульщине.
Работа в Государственном архиве Тульской области открыла много документов (до меня ими интересовались лишь два человека: неизвестный Богданов ещё в советское время и краевед Геннадий Арнольдович Зайцев, издавший краткую родословную семьи Никоновых), дала много новых фактов. Учреждения статистики представлены здесь фондами губернского статкомитета, уездных ревизских канцелярий 4-10-й ревизий (а также 2-й ревизии по Ефремовскому уезду и 3-й ревизии по Епифанскому уезду), губернских (8-10-й ревизии) и уездных (6-10-й ревизии) временных ревизских комиссий, губернской, города Тулы и уездных переписных комиссий (материалы 1-3-й ревизий находятся на хранении в РГАДА). Нашлась и Ревизская Сказка на помещичьих крестьян Епифанского уезда 1858 года села Себино (№ 9/2 ф. 360 оп. 1 д. 4 л. 645, 646, 646 об.), где на листе от 1 апреля имеются сведения о семье Дмитрия Никонова. Из них можно сделать вывод, что дед Матронушки со стороны отца, Иван (на тот момент ему было 44 года), был не только добрым христианином, но и мужиком зажиточным, могущим позволить себе содержать большую семью: кроме единородных её членов, сыновей Егора, которому в 1858-м было 4 года, и Дмитрия, которому было тогда всего 2 года, в Сказке значится и несколько приёмных. Первый – Трифон Назаров, который записан так: «Незаконнорождённый сын Полыхарин по крёстному отцу Александров». На момент ревизской записи ему исполнился 41 год. В 1855 году он ушёл в ополчение, откуда не воротился. Вторым приёмышем был Михаил Новиков, которому в 1858 году исполнилось восемнадцать, в 1853-м он отдан в рекруты. Третьего – шестнадцатилетнего Павла Новикова – глава семейства Никоновых выделил: с 1858-го года Павел с домочадцами вёл хозяйство отдельно. Содержал Иван также дядю, 66-летнего Миная Егоровича Никонова, «итого мужескаго пола налицо 9 человек».
Столько же в семье Никоновых было и женщин: жена самого Ивана Никонова – 44-летняя Марья Антонова; Авдотья Петрова 33 лет – жена Ивана Дементьева; Василиса Игнатьева 61 года – жена Миная Егоровича; Мария Мартынова 23 лет, жена Прохора Дементьева (его принадлежность к семье Никоновых установить не удалось) с полуторагодовалой дочерью Катенькой; Трифона Назарова жена Наталья Михайлова 44 лет с дочерью Дуняшей 10 лети супруга Павла Иванова, 34-летняя Аксинья Минаева. Чтобы содержать семью из 18 человек, требовались немалые средства! З.В. Жданова, очевидно, вместе с другими «воспоминателями» из лучших побуждений творила миф о крайней бедности родителей Матроны, стремясь облегчить её положение при советской власти. Тогда многие в анкетах писали «из бедняков», особенно когда раскулачивание приобрело радикально-карательный характер. Если бы стало известно, что она из «середняцкой» семьи, как то было на самом деле, у соответствующих органов был бы ещё один мотив для более жёсткого преследования. Поэтому и она сама, и многие другие люди, впоследствии обнародовавшие свои воспоминания о ней, постоянно твердили о бедности семьи Никоновых.
В Ревизской Сказке 1858 года деревни Яков-левка (№ 7/7 ф. 360 оп. 1 д. 1 л. 338 об-339) имеются данные и на супругу Дмитрия Никонова, Наталью Никитичну Ефимову («Никиты Ефимова и Федосьи Борисовой дочь Наталья»).
Наталья и Дмитрий сочетались браком, согласно свидетельству, 26 октября 1869 года (ф. 3 оп. 15 д. 628 л. 412-413). В сельскохозяйственной переписи 1910-1912 годов (ф. 4 оп. 3 д. 1966 л. 4,1,2 об.) фактами и цифрами обрисовано материальное положение и этой семьи. Дмитрий Никонов назван «крестьянином собственником», то есть располагающим материальной собственностью, а именно: по сельскохозяйственной переписи за ним числилось 3 «полевых» надела, а «усадебных наделов или десятин» 0,45 (прежде стояло 0,35, эта цифра зачёркнута, значит, от переписи до переписи Дмитрий прикупил ещё кусочек земли). Для сравнения: у односельчан Дмитрия Ивановича, за исключением одного-двух, или вообще нет наделов, или они значительно меньше, чем у Никоновых. У Сувальнева Ивана, к примеру, 2 и 0,18 соответственно, у Сувальнева Василия – 0 и 0,33, у Сифаровых – 1 и 0,50, у Фёдора Фомина – 1 и 0,35 и т.д. Имеются и другие подтверждения тому, что Никоновы были семьёй с крепким средним уровнем достатка. Снова вернёмся к данным сельхозпере-писи: за Никоновыми числились сарай и рига, на скотном дворе блеяли пять овец, исправно давала молоко корова, у стойла стояли две рабочие лошадки и два жеребёнка – 45 возов навоза по двадцать пудов каждый удавалось накопить хозяевам за год. Его сдавали и выручали за него неплохую сумму. Члены семьи Никоновых то и дело, как следует из ведомости, подрабатывали на стороне – на сельскохозяйственных работах, сборе грибов и ягод, в барской усадьбе и т.п.
Дом, где проживали Никоновы, был довольно просторен. Крыша крыта не соломой, не камышом, как у многих других в селе, а листами железа: по сельхозпереписи, где содержатся сведения о постройках, о доме Никоновых в графе «материалы крыши, стен» стоит «д/ж», то есть дерево и железо. Никоновы, скорее всего, строили своё жилище с помощью многочисленных родственников и близких: согласно той же сельскохозяйственной переписи, Дмитрий Иванович «выделился» из своей большой семьи в 50 лет. Упоминание К.И. Сифаровой о том, что зимой Никоновы «в печке спали», чтобы согреться, не свидетельство бедности: так делали даже достаточные крестьяне, чтобы сэкономить на топливе. А то, что они «жили бедно, печку топили по-чёрному, соломой», как уже было сказано, придумано позже окружением Матроны -при советской власти безопаснее было писать в анкетах «из беднейших крестьян» и приводить различные свидетельства своей бедности. Итак, Никоновы были семьёй с крепким средним достатком. Тем не менее они действительно ещё до родов собирались отдать будущего ребёнка в приют. Почему? Причиной стали не нужда и нищета, не пороки родителей и не их дурные характеры. Супруги жили мирно и достойно, отличались набожностью, трудолюбием, добрым отношением к окружающим. В документах о Дмитрии Никонове значится: «Поведения хорошего, судим и штрафован не был». Главной причиной их нелёгкого решения стало то, что оба супруга были очень больными людьми. Наталья Никитична Никонова отмечена в Ревизской сказке 1859 года (№ 7/7 ф. 360 оп. 3 д. 1966 л. 14, 1,2 об.) буквой «с», то есть «слаба». Рожала она, после того как вышла замуж (свидетельство о браке Дмитрия Иванова Никонова и Натальи Никитиной Ефимовой от 26 октября 1869 года ф. 3 оп. 15 д. 628 л. 412-413), восемь раз. Из детей, рождённых Никоновыми, кроме Матроны в живых осталось только трое: сыновья Иван и Михаил, а также дочь Мария. Медицинская помощь в то время в провинции практически отсутствовала, детская смертность была крайне высока. В Епифанском уезде Тульской губернии, по исследованиям врача П.А. Говоркова, 23% детей умирало в течение первых шести месяцев со дня рождения, а до пятилетнего возраста умирало 3/5 всех детей. Причину детской смерти в те времена указывали довольно произвольно: «от поноса», «от кашля», «от коря», а чаще всего просто «от недуга», так что установить, умирали ли маленькие Никоновы от какой-нибудь наследственной болезни, которой страдали их родители, или по каким-то другим причинам, теперь невозможно. Я пишу «родители», а не только «мать», потому что Дмитрий Никонов также значится в Ревизской Сказке «недужным инвалидом», а в сельхозпереписи в графе «солдаты и неспособные к труду» напротив его имени стоит «н» – «неспособный». Если учесть, что умер он в сравнительно раннем возрасте (даже вечно хворающая Наталья пережила его на 33 года), можно предположить, что болезнь, от которой он сошёл в гроб в 1912 году, – рак губы, мучила его на протяжении многих лет. Тяжёлый крестьянский труд, безусловно, способствовал усугублению онкологического заболевания.
Ценнейшие сведения дал архив и относительно священника Василия Ивановича Троицкого, крестившего Матронушку Никонову (в житиях, составленных Московской патриархией, не упоминается даже его фамилия). А ведь он на протяжении своего более чем сорокалетнего служения крестил, венчал, соборовал и отпел огромное количество прихожан; сотни страниц архивных документов Государственного архива Тульской области исписаны его затейливым каллиграфическим почерком. Сын дьячка, Троицкий родился 25 января 1836 года в городе Кашире, окончил Тульскую семинарию с аттестатом второго разряда, поставлен «во священники на настоящее место» в 1862 году преосвященным Никандром, архиепископом Тульским и Белёвским. Три года Василий Иванович подвизался «уполномоченным по Военному училищу», а также преподавал Закон Божий ученикам сельского училища, за успехи на этом поприще получил в награду из рук владыки набедренник и приход в Себино, который в то время насчитывал две тысячи триста сорок душ и включал в себя деревни Журишки, Колесовку, Крюково, Татинку, Устье и Щепино. Уроженка села Суханова, что в трёх километрах от Себино, 43-летняя Татьяна, поведала, что однажды в Матронин день в Свято-Успенский храм пришёл праправнук отца Василия Ивановича Троицкого, живущий в Бо-городицке Тульской области. Он привёз фото помещицы Яньковой, датированное 1902 годом, и фотографию отца Василия, и рассказал, что тот якобы принимал участие в войне за свободу Болгарии. Балканские войны имели место в 1912 и 1913 годах, отцу Василию тогда было 76-77 лет. Вряд ли он мог принимать участие в боевых действиях, как рассказывал его потомок: вызывать огонь на себя, выводить солдат из окружения и т.п. Однако известны случаи, когда священнослужители преклонного возраста находились на передовых позициях и чувствовали себя, с Божьей помощью, бодро: исповедовали и причащали солдат и офицеров, соборовали раненых и отпевали погибших. (К сожалению, мои попытки разыскать в Богородицке праправнука отца Василия Троицкого не дали результатов). Супруга Василия Ивановича, Александра Афанасьевна, была на пять лет моложе супруга. Хоть жилось им нелегко, но она родила ему пятерых детей: в 1863 году – дочерей Анну и Евгению, в 1866-м -примерного сына Ивана, как и отец, закончившего в своё время Тульскую семинарию и ставшего священником, в 1868-м – шалуна Василия, исключённого из 3-го класса Белёвского духовного училища и отданного в более соответствующую его наклонностям Тульскую оружейную школу, и в 1872 году – кроткую дочь Елизавету. Кроме отца Василия причт составляли: ещё один выходец из дьячковской семьи – пожилой дьякон-вдовец Иван Иванович Полуэктов 1808 года рождения, в своё время исключённый из философского класса Тульской семинарии; дьячок Сергей Семёнович Астров 1840 года рождения, також дьячковский сын; пономарь Николай Степанович Каменский 1924 года рождения, опять же дьячковский сын (так вот сложилось, что весь себинский причт состоял из дьячковских детей). Он тоже был вдов, как и дьякон. Церковным старостой в то время был житель села Себино Павел Иванович Прохоров. Сослуживцы прекрасно ладили между собой, что редко встречается в любом коллективе. В этом большая заслуга отца Василия, которого все любили за незлобивость, отзывчивость, терпение, ум. За то, что никого без доброго научения не оставлял, на требы в любое время дня и ночи даже в самую глухую деревушку за малую мзду на старенькой лошадке да скрипучей телеге, а то и пешком безропотно влачился и служил не наскоро, а по полному чину. О том, что протоиерей Василий Троицкий был человеком высоких духовных качеств, свидетельствует провидческое заявление, сделанное им после свершения таинства Святого крещения над новорождённой Матроной Никоновой, – именно он первым прозрел её божественное предназначение. Дело было так.
Крестили Матронушку в ноябре, 22-го числа. На улице холодно, но идти недалеко – по преданию, дом Никоновых стоял почти рядом с церковью Успения Божией Матери. Сегодня Себино настолько мало, что почти все дома в нём можно считать близко расположенными к храму. А в 80-е годы XIX века, как значится в клировых ведомостях (лист «О прихожанах означенной церкви»), «в селе Себине помещицы Евгении Васильевны Яньковой» только дворов крестьян-собственников насчитывалось 64. Село было большое, какие-то избы стояли подальше, какие-то поближе к его центру – Свято-Успенскому храму. И подлинный дом Никоновых, должно быть, действительно находился недалеко от него. «Деревня Себено построена буквой «П», Матрона жила в доме, где у «П» перекладина», – пишет в своих воспоминаниях Антонина Борисовна Малахова, жительница деревни Подмоклое, часто бывавшая у Никоновых.
|
