О реформаторстве и русификации Богослужения в Русской Православной Церкви

[Александр Васильевич]

Архимандрит Рафаил (Карелин)

О том, что не должно быть забыто



В древних языках отражена и закодирована духовная история народов. Древние языки это юность народов, а новые языки – их старость. Древний язык – стержень нового: без стержня язык деформируется, распадается на диалекты и наречия, подвергается коррозии от вульгаризмов и неологизмов, как будто его лицо покрывается морщинами, становится дряблым и теряет прежнюю красоту.

Священной иконой русского языка является церковнославянский язык, греческого – древнегреческий, грузинского – древнегрузинский.
В богослужении идиомы древних языков получают новое небесное благоухание. Древние языки мистичны, они овеяны духом тайны. Тайна является в полумраке, она открывается постепенно. Определенная неясность, кажущаяся непонятность, как бы затуманенность древнего языка требует усилий, чтобы вжиться в него. Это похоже на постепенное постижение тайны.

Тайна – не секрет, не тайнопись, не иероглиф, которые можно расшифровать усилием ума, как бы высветить холодным светом интеллекта. Тайна воспринимается глубинами души и в этом интуитивном познании остается неисчерпаемой. Мистика – одно из свойств человеческой души. Православие наполняет ее реальным содержанием. В Православии ностальгия по истине сменяется внутренним удостоверением, что истина найдена. Здесь нет внешних доказательств, здесь непосредственное переживание духа, в котором изменяется он сам. Это реальность, которая более достоверна, чем материальная реальность. Это включение бытия в сверхбытие.

Мистика присуща человеческой душе. Поэтому во всех древних конфессиях и религиях бережно хранятся древние языки народов. Обратимся к инославным конфессиям. Хотя они лишены благодати, но верующие находят определенное удовлетворение мистического чувства в душевном переживании и вдохновении.

Несторианская конфессия сравнительно немногочисленна, ее члены разбросаны по разным странам; казалось, они должны забыть свой культовой язык и перейти на местные наречия, но они бережно хранят как свою реликвию древнесирийский язык.

Дорожат своими древними языками монофизиты. В богослужении армянской церкви употребляется древнеармянский язык – грабар, относящийся к 5-му столетию. Современные армяне с трудом понимают его, но они знают, что перевод древней гимнографии на современный язык будет означать разрыв с прошлым, что молитвенные гимны потеряют свою глубину.

Египетские христиане – копты представляют собой остров в море мусульманского мира. Их богослужебным языком остается древнеегипетский – язык Антония и Макария Великих, язык Скита и Фиваиды. Они дорожат этим языком, изучают его в духовных и даже в светских школах.

Эфиопия единственная страна в Африке, где большинство населения христиане, где религиозная и монашеская жизнь находится на значительном уровне и церковь тесно связана с народом.

Богослужебный язык, называемый геэз, основан на древнеэфиопском языке. Эфиопы особенно тщательно берегут его. Гимны, которые пишутся в честь новоявленных святых, должны пройти строгую цензуру – нет ли в них отклонения от языка геэз. Малейшее осовременение языка должно быть исправлено.

Теперь перейдем к нехристианским религиям. Языком мечети является классический арабский язык. На нем написан Коран в 7-ом столетии. Перевод Корана на другие языки разрешается только как пояснение или толкование текста. Арабский язык один из трудных для изучения. Его лексический фонд превышает три европейских языка взятых вместе и, несмотря на это, в медресе кропотливо изучается классический арабский язык. Его должны знать теологи и служители мечети. Для мусульманина языковая реформа показалась бы кощунством.

Индуизм пользуется древнеиндийским языком санскритом – языком Вед. На нем составлены храмовые песнопения и мантры.
Маздеисты (парсы) – сравнительно небольшая община персидских огнепоклонников, которые сохранились в Индии, Америке и странах Ближнего Востока. Их культовым языком остается древнеперсидский язык.

Иудейский народ не только сохранил свой древний национальный язык – иврит как язык синагоги, но ему во все времена обучали детей в еврейских общинах, разбросанных по всему свету. С образованием государства Израиль иврит стал обязательным для его граждан и имеет статус государственного языка.

Жизнеспособность и устойчивость древних языков можно объяснять различными причинами, но, самое главное, как бы ключ от загадки, находится в самой человеческой душе – это врожденное мистическое чувство, которое обретает свое выражение и звучание в древних языках.

Церковнославянский язык является иконой русского языка. Эта икона намолена в течение многих веков, она освящена светом и огнем литургии. Церковнославянский язык – колокол, звон которого пронесся над Балканами и Великой скифской степью. На этом языке снежная Гиперборея заговорила с небом. Церковнославянский язык – нерукотворный храм, где душа устремляется ввысь, забывая временное и суетное. Это язык, на котором молились святые, прославленные Церковью. Это древняя чудотворная икона, которая сотрется и пропадет, если ее будут перерисовывать в картину.

Голый рассудок, дистанцированный от духа и того, что в древней антропологии называется умом (с совокупностью познавательных сил и способностей), хочет сразу все понять, всем овладеть, все схватить и разложить по клеткам – заменить тайну плоскими понятиями. А мистическое чувство, хранящееся в сердце человека, и благоговение перед тайной, могут сделать его причастником вечного света.

http://karelin-r.ru/iskuss/207/1.html
http://www.blagogon.ru/digest/238/

[Александр Васильевич]

Священник Сергий Ванюков

Реформа богослужебного языка может привести к непоправимым последствиям



Священник Сергий Ванюков, настоятель Спасского храма города Солнечногорска, благочинный церквей Солнечногорского округа Московской епархии, член Епархиального совета Московской епархии, преподаватель Богословского факультета ПСТГУ, сотрудник Издательства Московской Патриархии размышляет о проекте документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» и о «Проекте научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907-1917)».


* * *


Документы «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» и проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917) многими были встречены с огорчением. Некоторые священнослужители не замедлили высказать твердую, принципиальную позицию по недопущению реформирования и упрощения церковнославянского языка. Недавно была опубликована замечательная статья почтенного и уважаемого московского пастыря – протоиерея Сергия Правдолюбова (http://www.bogoslov.ru/text/1902908.html). Серьезную озабоченность проектами документов выразила преподаватель МДАиС Н.Е. Афанасьева (http://www.bogoslov.ru/text/1790804.html).

На мой взгляд, документ Межсоборного Присутствия о церковнославянском языке предлагает, по сути, реформу богослужения Русской Церкви. Расплывчатые формулировки позволяют трактовать документ так, как это будет угодно тем лицам, которые будут данную реформу проводить. Из обилия комментариев на портале Богослов.RU и в блоге Межсоборного Присутствия можно заключить со всей очевидностью, что общецерковного согласия по вопросу языка богослужения и книжной справы в настоящее время нет. Каждый понимает эту справу по-своему. В такой ситуации будет преступлением устроить реформу, которая может привести к непоправимым последствиям. В документе декларируется стремление донести смысл молитв до прихожан, вероятно, недавно воцерковившихся или вообще только стоящих на пороге Церкви. Однако складывается впечатление, что делаться это будет с полным пренебрежением к тем, кому дорога традиция нашей Церкви, кто любит наше богослужение и не желает повторения обновленческих экспериментов XX века.

Любая структура, будучи созданной под конкретные цели, со временем начинает доказывать «полезность» своего существования, придумывая «задачи» и «проблемы», чтобы их затем самоотверженно решать. Если литургическая комиссия или, на самом деле, комиссия по исправлению книг, о которой говорит документ Межсоборного Присутствия, будет организована и станет постоянно действующим органом, то через 10 лет мы можем не узнать нашего богослужения. Желание подправить все и вся может привести к тому, что богослужение станет совершаться на новославянском языке, а количество поправок в богослужебных книгах, помноженное на регулярно выходящие тиражи этих книг, приведет к анархии в богослужебной практике. Ведь нередко в одном и том же храме используются книги разных лет, а служить, например, одновременно по стандартной Триоди и по «сергиевской» не получится. Есть опасность, что комиссия просто не сможет остановиться в своей деятельности. Для того чтобы исправить явные и немногочисленные ошибки богослужебных книг вполне достаточно существующих церковных механизмов. Любому здравомыслящему человеку, ознакомившемуся с интернет-дискуссией по этому документу, становится очевидным, что при таком разбросе мнений по вопросу языка богослужебных книг и их исправления, любой результат деятельности комиссии вызовет серьезное недовольство либо одной группы, либо другой, т. е. станет причиной разделений, а возможно, и нестроений. Думаю, что у нас и так достаточно проблем в церковной жизни, чтобы своими руками создавать новые, тем более в той области, которая должна объединять.

Реформа богослужебного языка, проводимая под теми же лозунгами и с теми же «благими» намерениями, что и литургические реформы II Ватиканского собора, не может не привести к тем же плачевным результатам, к каким пришла Католическая Церковь. «Миссионерские» устремления не дали желаемых результатов, и католические храмы в Западной Европе пустеют. В то же время на Западе растет интерес к Тридентской латинской мессе, поскольку реформированный обряд и забвение латыни привели к десакрализации богослужения. Однако Католическая Церковь, служащая живой иллюстрацией того, к чему приводит бесконечное приноравливание литургической жизни под нужды секулярного мира, находится в более выгодном положении, чем то, в каком можем оказаться мы. Католикам в 1962–1965 годах даже не пришло в голову модернизировать латынь, и сейчас им есть к чему вернуться. Проект документа Межсоборного Присутствия о богослужебном языке, на мой взгляд, нацелен на то, чтобы, по сути, уничтожить церковнославянский язык и сделать из него новославянский. Нужно отметить, что более честно поступили румыны, сербы и болгары, которые, не уродуя славянского языка, частично перешли в богослужении на современный язык. Нам же предлагается новодел.

Думаю, что для всех очевидно, что язык влияет на сакральный элемент в богослужении, так же как влияют на него предметы церковного обихода. Мы же служим Литургию в облачениях (а не в футболке и шортах), хотя история происхождения облачений, их форма и назначение так же непонятны современному человеку, как и церковнославянский язык. Если мы используем не бытовые предметы для богослужения, то почему язык должен быть обязательно упрощен до уровня развития современного человека с «промытыми» СМИ мозгами? На Литургии мы используем потир, а не граненый стакан или чайную чашку. Так же и богослужебный язык – часть этой традиции, восходящей к вековому опыту Церкви. Сейчас часто забывают о том, что богослужение – это общение с Богом, а не миссионерская акция, и язык этого общения должен соответствовать своему высокому назначению. Литургическая традиция – это часть Предания Церкви. Общеизвестно, что в греческих Восточных Православных Церквах не служат на разговорном языке (димотике), предпочитая сохранение языковой традиции. При этом вопрос модернизации литургического языка там практически не поднимается, а отдельные попытки ввести на богослужении чтение на современном языке хотя бы Священного Писания наталкиваются на ярко выраженное неприятие церковного народа.

Полностью согласен с опасениями, приводящимися в качестве аргументов против книжной справы. Предлагаемый документ Межсоборного Присутствия о церковнославянском языке не указывает критерии «малопонятности» церковнославянских слов (которые предполагается заменить), что неизбежно может привести к субъективизму в проведении справы.

Многие священники, я думаю, подтвердят мое наблюдение, что не существует неразрешимой проблемы в понимании богослужения воцерковляющимися прихожанами. Церковный народ любит славянский язык и к тексту многих молитв настолько привык, что даже незначительные изменения могут привести к нестроениям.

Неразработанность методологии предполагаемой книжной справы вызывает опасения относительно сохранности церковнославянского языка не только как явления литургической жизни Русской Церкви, но и как связующего звена для славянских народов. Русификация церковнославянских текстов и упрощение синтаксиса может привести к тому, что новый «извод» церковнославянского языка, адаптированный для русского слуха, будет еще более непонятным для других славянских народов (например, сербов и болгар), использующих этот язык в богослужении.

Процесс книжной справы и реформирования языка, будучи однажды начатым, может стать не только лавинообразным, но и непрекращающимся. Адаптированные для понимания богослужебные тексты в скором времени опять потребуют новой адаптации и упрощения, ведь проблема непонимания богослужения кроется не столько в богослужебном языке, сколько в относительно невысоком уровне богословской образованности прихожан.

Переводом на русский язык (я уж не говорю об упрощенном и реформированном славянском, к которому призывает документ Межсоборного Присутствия) проблемы понимания богослужения не решить. Даже если нашим прихожанам дать русский перевод, например, Троичных канонов воскресной полунощницы из Октоиха, большинство из них практически ничего не поймет, тем более на слух. Осознанно разобраться в этом гимнографическом материале (а объем песнопений догматического содержания в православном богослужении весьма велик) можно лишь обладая систематическим богословским образованием или, как минимум, серьезной подготовкой в области догматики. Снижать богословскую «планку» путем русификации и упрощения богослужебных текстов мне кажется неоправданным и нецелесообразным.

В результате реформирования церковнославянского языка может появиться язык, отличающийся от русского, но уже не являющийся в полной мере и церковнославянским. Декларируемое документом Межсоборного Присутствия изменение синтаксиса богослужебных текстов может способствовать тому, что церковнославянский язык изменится до неузнаваемости. Все это неизбежно приведет к разрушению церковнославянского языка, как формы богослужебной традиции Русской Церкви. Это может быть даже более опасным для жизни нашей Церкви, чем переход на русский язык в богослужении. Решить проблему понимания службы можно прежде всего через усиление работы по изучению церковнославянского языка на приходах и будущими пастырями – в духовных школах, а также через повышение общего богословского уровня и прихожан, и клириков.

 Можно рассмотреть еще практический аспект богослужения, который, конечно, является не определяющим, но мне он кажется немаловажным. Славянский язык обладает особой мелодикой, которая прекрасно ложится на древние роспевы, текст же русифицированный адаптировать для такого исполнения будет чрезвычайно трудно, да и выглядеть это будет несколько комично. Даже для нашего обычного обиходного пения реформа языка обернется значительными сложностями.

Относительно переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг архиепископа Сергия не могу не сказать, что у меня (и не только у меня) имеются сомнения в целесообразности подобного издания. Оно, будучи воспринятым некоторыми клириками и клирошанами в качестве допустимого для богослужения варианта, может нарушить единообразие использующихся Триодей и привести к разнобою в литургической практике. Это издание даже многими сторонниками проведения книжной справы считается не вполне удачным. Реанимировать, мягко говоря, не совсем положительный опыт русификации богослужения – значит сознательно размывать традиции и расшатывать основы той сферы церковной жизни, которую потом будет трудно, если и вовсе не невозможно, восстановить. Тот аргумент, что исправленные комиссией Триоди получили благословение Святейшего Синода, не является основанием для их использования в современной богослужебной практике, поскольку на протяжении ХХ века по благословению Священноначалия издавались и применялись старые, «неисправленные» тексты.

Несомненно, что для изучения богослужебной традиции более полезным было бы полновесное научное издание, показывающее развитие церковнославянского языка Триодей на примере не только деятельности Комиссии по исправлению книг 1907–1917 гг., но и по имеющимся рукописям и печатным изданиям (включая дониконовские версии перевода триодных текстов и греческий оригинал).

Нетрудно предположить, что переиздание «сергиевских» Триодей, вероятно, потребует немалых финансовых затрат. Насколько целесообразно воспроизводить труд, который даже сторонниками книжной справы воспринимается неоднозначно? Но даже если и предпринимать труд переиздания этих Триодей, нужно ясно определить их предназначение и сопроводить текст максимально глубоким научным комментарием. В этом издании, а лучше и в самом документе Межсоборного Присутствия, должно быть четко прописано, что «сергиевские» Триоди издаются не для богослужебного использования, а для научных целей. «Сергиевская» Триодь, действительно, стала библиографической редкостью, поэтому лучшим выходом будет, если вообще ставить вопрос о переиздании, выпуск ее на электронном носителе (со всеми комментариями, предисловиями и т. п.). В таком случае любой желающий сможет ознакомиться с этой книгой, но при этом хотя бы отчасти устранится соблазн использовать этот несовершенный вариант за богослужением.

Хотелось бы привести решение Епархиального совета Московской епархии от 11 августа 2011 года (журнал № 20, http://www.mepar.ru/documents/misc/2011/08/12/4624) (см. также http://www.blagogon.ru/news/148/ – прим. ред. БО), которое в краткой форме излагает недостатки и возможные последствия проведения в жизнь идей, изложенных в документах Межсоборного Присутствия о церковнославянском языке и издании «исправленных» Триодей: «Признано целесообразным принятие документа о значении церковнославянского языка в жизни Русской Православной Церкви. В то же время по поводу предлагаемого проекта высказано неудовлетворение отсутствием фундаментальной методологической основы и научных принципов работы с богослужебными текстами, что чревато недопустимой деградацией церковнославянского языка, в частности вследствие его русификации, которая, будучи сомнительна с точки зрения просветительства, наверняка вызовет отторжение в среде церковного народа. Отмечалось, что церковнославянский язык безусловно является основным в богослужении Русской Православной Церкви. Однако в контексте признания допустимости богослужения на национальных языках вызывает недоумение сохраняющаяся до сих пор неопределенность церковной позиции в отношении национального языка русского народа. По проекту научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907–1917) высказано пожелание, чтобы эта публикация была максимально глубоко прокомментирована и не означала возможности использования данного несовершенного текста в богослужебной практике».

В заключение, нельзя не отметить, что содержание и «градус» обсуждения документов Межсоборного Присутствия о церковнославянском языке и «сергиевских» Триодях однозначно свидетельствуют о том, что реформа богослужебного языка (как и всякая литургическая реформа) может иметь очень серьезные последствия для Русской Церкви. Редакторская работа с богослужебными текстами при непродуманном подходе приведет к взрывоопасному эффекту. На мой взгляд, уроки и последствия книжной справы XVII века и методы ее проведения должны быть учтены при осуществлении деятельности в богослужебной сфере. Некая архаичность форм и языка богослужения вполне могут быть компенсированы миссионерскими усилиями по приобщению новообращенных к литургическому богатству Церкви.

Благодатный Огонь


http://www.blagogon.ru/digest/225/

[Александр Васильевич]

Священник Андрей Алексеев: Церковнославянский язык - это язык общения с Богом

Известный священник о церковнославянском языке



«Сейчас ведется диалог на эту тему, и мнения самые разные. Лично я разделяю мнение тех, кто считает, что церковно-славянский язык - это словесная икона, данная нам. Язык общения с Богом священен, он предполагает необходимость человеку подняться от мирской суеты и войти в иное состояние», - заявил в передаче телекомпании «Союз», отвечая на вопрос, почему нельзя в храме проповедь и службу вести на русском языке, кандидат богословия, кандидат исторических наук священник Андрей Алексеев, сообщает «Православная газета» (Екатеринбургская епархия).

«Вижу, насколько важно, чтобы человек заинтересовался тем, что пока непонятно. Только отчасти непонятно, заметьте. В храмы, где внятно произносят, где четко читают, где учатся молиться и приучают молиться, приходят люди, которые, соприкоснувшись с тем, что не всегда и сразу понятно, в большинстве случаев понимают все. И совсем немножко нужно, чтобы начать разбираться в этом», - продолжил священник.

По его словам, «церковнославянский язык - высота, к которой мы призваны». «Нужно потрудиться. А тот, кто начинает труд, очень быстро понимает все, но для этого нужно захотеть. А тому, кто не хочет, хоть на русском, хоть на каком другом языке говори ему все равно», - заключил священник Андрей Алексеев.

Напомним, что комиссией Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства в период в период с 29 января по 01 октября 2010 года  был составлен первоначальный проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века». 13 апреля 2011 года проект был переработан редакционной комиссией Межсоборного присутствия под председательством Патриарха. Рассмотрев проект 15 июня 2011 года, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать его в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии. В документе, в частности, отмечается: «Церковнославянский язык представляет собой неотъемлемую часть богослужебной традиции Русской Православной Церкви. Он вобрал в себя многие черты древнегреческого языка — языка Нового Завета и святых отцов — и особенности живой речи древних славян, и опыт святых подвижников, обращавшихся к Богу словами церковнославянских молитв. Церковнославянский язык является общеупотребительным богослужебным языком Русской Православной Церкви. Он является не только достоянием нашей Поместной Церкви, но и общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить».

www.ruskline.ru/news_rl/2011/09/29/svyawennik_andrej_alekseev_cerkovnoslavyanskij_yazyk_eto_yazyk_obweniya_s_bogom/

[Александр Васильевич]

Епископ Сыктывкарский Питирим: «Церковнославянский язык надо преподавать ещё со школьной скамьи»

По мнению владыки, проблему непонимания церковнославянского языка можно решить простой заменой устаревших славянизмов на более понятные аналоги



В переводе богослужения с церковнославянского на современный русский язык нет никакой необходимости, а проблему непонимания некоторых мест богослужения можно решить простой заменой устаревших славянизмов на более понятные аналоги, считает епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим. Об этом владыка заявил в эфире телепрограммы телеканала «Союз», видеоролик которой на днях был выложен на епархиальном сайте Сыктывкарской епархии.

«Перевод богослужения на русский язык должен быть обязателен для учащихся, для тех, кто хочет узнать истинный перевод старославянского текста, то есть это необходимо для ученого мира. Другое дело, что в богослужение вводить эти тексты, нет никакой необходимости. Проповедник может выйти после Литургии и прочить перевод, рассказать людям содержание и дать какое-то свое толкование. Но перевод всего богослужения на современный русский язык – это вещь недопустимая, потому как мы знаем, что церковнославянский язык веками являлся нашим достоянием», – отметил архипастырь.

«Почему в современном мире мы считаем радостью изучить английский язык? – задал вопрос владыка. – Чтобы участвовать в международном общении, понимать, вести диалог. Каждый культурный человек стремится к этому. Так почему же свою культуру надо напрочь забыть? Церковнославянский язык надо преподавать ещё со школьной скамьи, славянизмы надо вводить в речь. Это дороже чем английский язык для большинства людей нашей страны».

Для того, чтобы людям был понятен церковнославянский язык, можно наиболее непонятные места в богослужении заменять на более простые славянизмы, считает владыка Питирим. «Например, «блажено чрево носившее Тя, и сосца, яже еси ссал» (Лк 10:38-42). Сейчас это не понятно людям, а можно было перевести как-то так: «блаженна та жена, которая Тебя вскормила». Тут возможна замена славянизма славянизмом. И в этом нет ничего страшного, главное, чтобы это преобразование не было греховным. Главное, сохранить чистоту церковнославянского языка и чтобы все службы не стали совершаться целиком на русском языке, иначе мы потеряем красоту наших богослужений».

Русская линия

http://rusk.ru/newsdata.php?idar=50666

[Александр Васильевич]

Александр  Камчатнов

Горé имеем сердца, или Еще раз к вопросу о языке богослужения



Свое мнение о языке богослужения Русской Православной Церкви я однажды высказал, статья на эту темы была несколько раз перепечатана. Однако развернувшаяся дискуссия заставляет высказать еще несколько соображений по этому поводу.

В вопросе об исправлении славянского языка меня смущают два слова: исправление и упрощение. Что значит исправление? Мы исправляем то, что криво. Можно ли сказать, что современный церковнославянский язык является кривым языком? Или ошибочным? Если ошибочным, то по отношению к чему? Полагаю так: ошибочен язык в том случае, если он ведет к ереси или ведет к утверждению еретических суждений или мнений, если он нарушает христианскую догматику. Я не знаю, где, в каких текстах, особенно богослужебных, церковнославянский язык хоть в чем-то покушался на догматику и был ошибочным именно в этом смысле слова. Если церковнославянский язык не кривой, а прямой, выражает в полноте всю православную догматику, значит ни о каких исправлениях говорить не приходится. Когда же говорят о необходимости исправления, то здесь как будто существует презумпция виновности, как будто этот язык уже заранее виноват, что в нем что-то криво и требует исправления. Но никто еще не доказал, что в нем есть что-то кривое. Покажите сначала, что вот здесь есть нарушение догматики, здесь ересь, тогда можно согласиться, что это надо исправлять. Но если этого нет, то что исправлять?

Об упрощении говорится в тех случаях, когда речь идет о труднопонимаемых словах и синтаксических оборотах. Но тут тоже возникает вопрос: кому непонятно? В Церкви есть очень разные люди: есть грудные младенцы, есть молодые люди, недавно пришедшие в храм, есть и не очень молодые неофиты, и можно только радоваться, что Господь привел их к Себе, как Он Сам говорит в Евангелии в притчах о пропавшей овце, потерянной драхме и блудном сыне; есть люди, живущие в Церкви годами и десятилетиями. Церковный человек находится в кругу определенного смыслового пространства, который определяется ежедневными молитвами - утренним и вечерним правилом, еженедельным богослужением, годовым кругом богослужения, и тот, кто прожил в этих кругах - ежедневном, еженедельном и годовом - несколько лет, тот наизусть почти все знает. Что ему может быть непонятно? Ну если что-то и непонятно, то взял словарь и посмотрел. Это было бы очень странно, если бы стали Пушкина исправлять, потому что нам какое-то слово непонятно. Как преподаватель я имею дело со студентами, так вот современному студенту, этой несчастной жертве бабы ЕГЭ г-на Фурсенко, ему непонятна обыкновенная пушкинская строка «И дольней лозы прозябанье». Что такое «дольней»? Что такое «прозябанье»? Он этого не знает. «И на немые стогны града полупрозрачная наляжет ночи тень» - что такое «стогны»? Школьник этого не знает. А ведь это русский классический литературный язык. Что же удивляться, что наш современник не знает каких-то слов церковнославянского языка. Из-за того, что какое-то слово в пушкинском тексте непонятно, никому и в голову не приходит заменять это слово более понятным, такая замена в угоду невежеству была бы просто кощунственной. Почему же кто-то берет на себя смелость что-то менять в богослужебных текстах. И на каком основании? Значит, нужно для непонимания найти какую-то точку отсчета, а ее нет, потому что люди очень разные. Кто будет решать, что понятно и что непонятно: священноначалие, патриарх, митрополиты и епископы и весь священнический чин? Или преподаватели духовных академий? Или прихожане святаго храма сего? Непонятно.

Еще один аспект исправления связан вот с чем. Если мы решим исправить текст, то что взять за основу? Греческий текст - а какой? Греческий текст тоже имел многовековую историю развития. Знаем ли мы текстологию греческих текстов, чтобы сказать определенно, что вот именно этот текст надо взять за основу исправления? Мы знаем из истории, что в Греции Студийский богослужебный устав сменился Иерусалимским, у нас на Руси тоже потихоньку происходила замена одного устава другим (замечу в скобках, что лучшие изменения - это те, которые происходят незаметно, а когда они происходят административно, директивно, тогда они вызывают резкое неприятие; если наше священноначалие скучает по лаврам патриарха Никона, который, пусть и не желая того, но стал одним из источников раскола, то тут ничего не поделаешь, но все же нужно бы поостеречься от такой славы; когда пишут, что все изменения нужно вводить лишь с одобрения священноначалия, то, с одной стороны, с этим не поспоришь, но и священноначалие должно осознавать, что насилие над мнением, чувством церковного народа может привести к тем же печальным последствиям, что и три века назад; так что священноначалию не стоит преувеличивать роль и значение административного ресурса).

Кое-кто ополчился против слова «живот»в значении «жизнь». Но это же глупость, поскольку это слово современного русского языка, оно входит в состав фразеологизма «не пощадить живота своего»; это русское выражение, хотя и пришедшее к нам из славянского языка, и всем понятно, что это слово и до сих пор сохраняет, пусть и в связанном виде, значение «жизнь». Тот, кто употребил это слово, наверное, хотел подняться над обыденностью, вложить в это слово какой-то особый, рационально не выразимый оттенок.

В стремлении быть как можно современнее можно дойти и до того, чтобы переложить псалмы на рок-музыку и петь их под гитары; может, это кого-то и привлечет в храм, только для чего? А кого-то отвратит, ибо все имеет обратную сторону. Но Церковь - это же не лавочка, торгующая крестиками, иконками, куда нужно зазвать как можно больше покупателей; Церковь - это тело Христово; оно крепко и мужественно не числом членов.

Могут возразить, что некоторые поместные Церкви, например, Сербская, перешли в богослужении на национальные языки, может, и нам последовать их примеру? Но тут надо учитывать языковую ситуацию в той же Сербии. Действительно, когда-то Вук Караджич создал сербский литературный язык, создал путем отказа от церковнославянского наследия, так же, как поступили в чуть позже на Украине, точнее - в Малороссии. Однако есть некая лингвистическая универсалия: все литературные языки образуются путем примыкания к более древней культурно-языковой традиции; единственное исключение, наверное, - это древнегреческий язык, это какое-то чудо, возникшее как бы на пустом месте; тут возникла греческая философия с ее изощренным понятийно-терминологическим аппаратом, который во многом был использован Отцами Церкви для выражения уже христианского вероучения. Все остальные литературные языки возникли путем примыкания: латинский путем примыкания к греческому, церковнославянский путем примыкания к греческому же, новоевропейские путем примыкания к латинскому, русский путем примыкания к церковнославянскому. Поэтому когда перед этими людьми встал вопрос, к чему примкнуть, создавая украинский литературный язык? К церковнославянскому нельзя, потому что тогда этот язык мало чем будет отличаться от русского литературного языка. Тогда решили примкнуть к польскому и немецкому, отчего украинский литературный язык сильно полонизирован и германизирован. Русский человек легко понимает малороссийскую речь, особенно на востоке Украины, но с трудом - украинский литературный язык из-за его полонизации и германизации. Также и сербы отказались от церковнославянского наследия и на основе народных диалектов создали по существу новый литературный язык, из-за чего он имеет по существу иную, нежели русский, стилистическую структуру: там нет высокого стиля, у них по-другому устроено языковое сознание, языковой слух - их не коробят простонародные слова в богослужебном тексте, а нас - коробят. Поэтому мы не можем брать с них пример, ибо у нас иначе устроено наше языковое сознание из-за того, что русский литературный язык исторически возник путем примыкания к церковнославянской языковой стихии, и с этим уже ничего нельзя поделать.

Вернемся к неофиту, во взрослом возрасте пришедшему в храм. Ему многое непонятно, и кажется, что во всем виноват церковнославянский язык, это естественно. Но на самом деле в большей степени ему не понятно другое: не понятно, что собственно в храме происходит, какое действо, таинство, мистерия, почему оно состоит из таких-то частей, в чем символика малого и большого выхода, когда открываются и закрываются царские врата, какова символика каждения и т. д.; он не понимает, в чем он участвует, а не слова ему не понятны, но никто ему этого не объясняет.

Далее, что еще может вызвать непонимание, - это пение, и это важнейшая проблема, которую надо решать. Пение - это молитва, то есть слова важнее музыки, которая должна лишь выявлять смысл слов, помогать лучшему их усвоению; на деле же зачастую мы имеем обратное: музыка становится самодовлеющей ценностью, слова задвигаются на второй план, богослужение превращается в концерт. Это в опере музыка самое главное. В Мариинском театре музыкальное исполнение арий, дуэтов, хоров сопровождается бегущей строкой на экране; все понятно: музыка, вокальное искусство - это главное, а чтобы уловить, о чем поют, пускают бегущую строку (кстати, может и в храмах пускать такую бегущую строку для тех, кому непонятен церковнославянский язык?). Музыка обязана выявлять смысл слова, но почему-то никто как будто не беспокоится, чтобы привести к одному знаменателю музыкальную практику Русской Православной Церкви. Пусть Ведель и Бортнянский звучат в концерте, а в храме должно быть литургическое пение - молитва, музыка которой будет выявлять смысл текста; как это сделать - вопрос к специалистам и священноначалию.

Еще одна проблема - это проблема чтения: где читают хорошо, четко, ясно и понятно, там церковнославянский язык в целом понятен, а там, где читают плохо, там и русский язык не поможет. Дело не столько в самом по себе языке, а в его применении. Недавно видел рекламный щит: духовное управление мусульман проводит конкурс чтецов Корана. Почему у православных нет таких конкурсов? Где вообще у нас учат читать?

Или вот еще способ улучшить понимание. Не так давно я побывал в Германии, заходил там в храмы, в основном католические, и обратил внимание: при входе стоит столик, на нем лежат тоненькие брошюрочки; я поинтересовался, что же это такое, и узнал, что это текст службы сегодняшнего дня; каждый прихожанин может взять такую брошюру и следить по ней за ходом службы, а при выходе положить ее обратно. Что нам мешает издать 52 книжечки, содержащие службу каждой субботы и воскресения, плюс еще несколько для праздничных дней, и снабдить ими все храмы?

Еще одна тема, которую хотелось бы затронуть. В проекте документа Межсоборного присутствия «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» была одна фраза, которая меня, с одной стороны, порадовала, а с другой - насторожила: исправление церковнославянских богослужебных текстов должно основываться на самом церковнославянском языке. Это мысль правильная и плодотворная, только вопрос вот какой: а что мы знаем о церковнославянском языке?Научного изучения этот язык не имеет. В Академии наук есть целый Институт русского языка; в каждом университете есть кафедры русского языка, преподаватели которых не только учат студентов, но и ведут научную работу. Вот уже 250 лет, начиная с «Российской грамматики» Ломоносова, русский язык и изучается тысячами специалистов, пишутся кандидатские и докторские диссертации, и до сих пор считается, что этот феномен до конца не изучен. В отношении церковнославянского языка нет ничего подобного. По греческому и латинскому языку число работ не поддается исчислению: это тысячи, десятки тысяч работ, а по церковнославянскому языку нет почти ничего. Есть учебники, вроде и хорошего учебника Алипия Гамановича, есть совсем простенькие учебные пособия, есть недавно вышедший самоучитель, но научного академического описания церковнославянского языка нет. Не приведены в известность источники этого языка во всем историческом объеме, очень мало исследований текстов в их истории, со всеми исторически существовавшими вариантами. Среди этих вариантов, может быть, есть такие, которые лучше современных, но мы их забыли. Это увлекательная, но длительная работа; нужно отложить все разговоры об исправлении, тем более об упрощении и заняться изучением церковнославянского языка, начиная с кирилло-мефодиевской традиции и кончая современностью, когда и опыт начала ХХ века, опыт комиссии архиепископа Сергия (Страгородского) может быть поучителен. Вот, например, синонимика: не известно ничего ни о лексической, ни о грамматической, ни о синтаксической синонимии. А как ее исследовать? Если нет живого чувства, то надо исследовать памятники, но у нас почти нет исследований по истории богослужебных текстов и соответствующих научно-критических их изданий. В наших древних рукописях хранятся сокровища, которые позволят более точно и догматически, и семантически, и стилистически выразить мысль Священного Писания или богослужебного текста. Но они для нас пока недоступны, поэтому по аналогии с Институтом русского языка нужно бы в Церкви создать Институт церковнославянского языка, надо раскошелиться - пригласить специалистов, знатоков славянского, греческого, древнееврейского, латинского и русского языков, специалистов в области палеографии и текстологии, в области поэтики, как еврейской, так и греческой, ведь Роман Сладкопевец, Иоанн Дамаскин были изощренными писателями, искусившимися в греческой литературе. Лет через 20 на основании глубокого изучения истории всех текстов, после того как будет исследована семантико-стилистическая система церковнославянского языка, можно будет подготовить предложения по улучшению тех или иных текстов.

Православное богослужение содержит в себе всю догматику; можно получить полное представление о нашей догматике, только исходя из богослужебных текстов, не прибегая к специальным сочинениям. Богослужебные тексты - это высочайшее богословие, к тому же поэтически выраженное. В то же время это создает дополнительные трудности для восприятия текстов, трудности уже не языкового характера. Человек, который не знает догматики, не знает Священного Писания (а богослужебные тексты содержат множество реминисценций из Писания), тот с трудом будет понимать или не понимать вовсе смысла тех или иных тропарей, кондаков и стихир, на каком бы языке они не читались и пелись. Многие тропари создавались людьми не только глубочайшей учености, но и изощренными риторами, начитанными в Св. Писании, использующими образный строй Св. Писания. Если всего этого не знать, то, конечно, богослужение будет непонятно, и дело здесь не в языке, а в культуре. Сейчас положение, к сожалению, таково, что наши соотечественники, приходящие в храмы, не знают ни догматики, не начитаны в Св. Писании даже Нового завета, не говоря уже о Ветхом; изучать догматическое богословие, читать Библию у них, наверное, нет времени, нет и должной общекультурной, философской и лингвистической подготовки.

И последнее. Нельзя допускать к исправлению богослужебного языку тех, кто не любит церковнославянского языка. Те, кто его любит, могут желать его улучшения, большей выразительности, черпая для этого материал из истории, из нашей древней традиции. Богослужение - это не только догматика, но и высокая поэзия, которая постигается не только умом, но и духом; мелодия, ритм, интонация не менее важны, чем собственно содержание. Правильно говорится, что надо молиться духом, надо молиться и умом, лучше всего то и другое, но лучше все же, пусть не всё понимая умом, чувствовать, чем понимать и не чувствовать. Язык поэзии всегда несколько темен, он имеет большой круг ассоциаций, связей. В условиях современной массовой культуры с ее игрой на понижение, в условиях все увеличивающегося информационного потока люди становятся глухи к языку поэзии. Именно из этой среды, я думаю, и выходит требование упрощения церковнославянского языка или вообще перевода богослужения на русский язык.

Приведу такую аналогию: сейчас появилось множество курсов английского языка, все его учат для целей туризма или карьеры. Но ведь это не английский Байрона или Диккенса - это упрощенный язык, способный удовлетворить элементарные потребности в бытовом общении, в лучшем случае - в деловом. Тот, кто не любит, тот подходит заранее к языку с профанных позиций, то есть позиций упрощения. Для того, кто любит церковнославянский язык, для него этот язык является как частью его самого, его, можно сказать, повседневного существования; вот таких людей, осознающих, что церковнославянский язык есть неотъемлемая часть русской православной культуры, и в то же время образованных, способных к научному описанию этого языка, надо собирать, вкладывать организационные и финансовые ресурсы, чтобы во всем процессе улучшения языка не было субъективизма, личных вкусовых пристрастий.

Язык - это целый мир, это целое мировоззрение. Каждый язык великой культуры, особенно классической, будь то греческий, латинский или славянский, самоценен, как самоценны греческие скульптуры, музыка Моцарта. Эти языки самоценны, но этого не понять тому, кто этих языков не знает, как не понять ценности музыки глухому от рождения. Когда нет опыта знания языка, он кажется чужим, но коль скоро этот опыт обретен, человек уже ни за что не откажется от этой ценности. Человек, знающий английский язык, уже не будет читать Шекспира в переводе, потому что нет и не может быть адекватных переводов, все они приблизительны. Так и со славянским языком. Как перевести «Горé имеем сердца»? Перевести-то можно, только такой перевод будет как бы черно-белой фотографией живописного полотна.

Я думаю, что большинство приходов Русской Православной Церкви не имеют никого желания изменять язык богослужения. Этим желанием, я бы даже сказал, зудом реформаторства охвачены люди с интеллигенткой психологией. Георгий Федотов очень верно определил суть того, что такое русская интеллигенция: это идейность и беспочвенность. У интеллигента есть какая-то голая идея и нет исторической почвы под ногами, и он хочет эту голую идею любым насилием провести в жизнь. Это и большевизм с его идеей коммунизма, из которого мы до сих пор не можем выкарабкаться, и современный либерализм, именно современный скорее даже псевдолиберализм, который опять, согнув народную шею, хочет привести народ в какое-то светлое будущее, хотя можно биться об заклад, что приведет не туда. Вот такие люди с ущербной интеллигентской психологией являются как бы бациллами, внедрившимися в церковное тело, желающими подмять его под себя.

"Благодатный Огонь"

http://www.blagogon.ru/digest/241/
http://www.ruskline.ru/analitika/2011/10/03/gor_imeem_serdca_ili_ewe_raz_k_voprosu_o_yazyke_bogosluzheniya/

[Александр Васильевич]

Приносящие чуждый огонь

«…но Надав и Авиуд умерли, когда принесли чуждый огонь пред Господа»
(Чис. 26: 61)


_{Протоиерей Олег Сирко}

Некоторые мнения, высказанные в ходе обсуждения проекта документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви ХXI века», вызвали на Украине обоснованные опасения. Дело в том, что тема богослужебного языка напрямую связана с темой единства Церкви. И решения, которые будут приняты в результате обсуждения этого документа, затронут тему единства Церкви самым непосредственным образом.

Совместное предстояние пред евхаристической чашей является фундаментом единства Церкви. Потому Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл постоянно посещает свою паству не только в епархиях России, но и других государств. Присутствуя на этих богослужениях, мы имеем возможность едиными устами и единым сердцем прославлять Бога. Церковнославянский язык – это залог духовно-молитвенного единения чад Русской Православной Церкви, принадлежащих к разным народам – как славянским, так и неславянским. С другой стороны, это материальное воплощение нашей сопричастности поколениям предков, это матрица нашей ментальной и цивилизационной идентичности.

Объединительная функция языка образно раскрыта в тропаре праздника Пятидесятницы, пением которого принято предварять церковные Соборы. Само название этого языка свидетельствует о его назначении: церковнославянский язык есть литургический язык народов славянского мира. Любой священник и простой верующий из стран, где церковнославянский язык является богослужебным, может совершенно свободно служить или молиться в храмах Украины, а наши верующие осознанно могут молиться на службах в храмах Сербии, Болгарии, Чехии, Польши и других стран. В этом видится великий Промысл Божий о славянских народах.

Созданный с использованием синтаксической основы древнегреческого языка и лексических заимствований из него, церковнославянский язык содержит в себе все богатство интеллектуального потенциала античности. Будучи понятным для рядовых граждан, этот язык сыграл колоссальную роль в становлении культуры славянских народов, стал для них своеобразным государствообразующим ферментом. Поэтому вытеснение этого языка в X–XI веках у западных славян латынью привело к угасанию у них национального самосознания и немецкому засилью в их государствах.

Еще в XVI веке в Речи Посполитой наших предков лукаво убеждали в необходимости отказа от церковнославянского языка – для того чтобы лишить их корней, окатоличить и ополячить. И уже тогда духовные предшественники нынешних неообновленцев утверждали, что этот язык непонятен и бесполезен. В 1577 году иезуит Петр Скарга, обращаясь к православным, писал: «И что это за язык, которого теперь уже никто не понимает и не понимает написанного на нем? Нет на нем ни грамматики, ни риторики – и быть не может. Сами православные священники теперь уже не понимают этого языка и спрашивают объяснения на польском языке». Просвещенный народ невозможно поработить. Иноземные властители не могли смириться с тем, что у нас каждый простолюдин понимал богослужение и мог читать книги, едва освоив славянскую азбуку – в то время как в «просвещенной Европе» для этого необходимо было годами изучать латынь.

Кроме того, было бы непростительным грехом перед Богом, Церковью и нашими благочестивыми предками пытаться, сделав богослужение якобы более понятным для русских, сделать его непонятным для других славянских народов. При этом усилились бы позиции тех, кто настаивает на замене церковнославянского языка богослужения на украинский, белорусский и другие языки. И это касается не только зарубежных стран.

Ведь при этом мы впускаем в Церковь стихию национализма. В национальных республиках самой Российской Федерации местные «патриоты» начнут требовать служить на алтайском, якутском, татарском, чувашском, марийском и других языках, начнется разъединение верующих в епархиях на «русскоязычные» и «национальные» приходы. Потому что новый язык богослужения не сможет рассчитывать на то отношение, которое у этих народов исторически сложилось к церковнославянскому языку – ведь именно на церковнославянском они восприняли в древности Православие. Этот язык будет восприниматься как язык светский, как язык титульной нации, это не будет тот язык, на котором издревле молились их предки – православные татары, марийцы, чуваши и другие народности.

Мы называем нашу Церковь не Российской – но Русской Православной Церковью. Это мудрое решение принял Святейший Патриарх Сергий в переломном для нашей Родины 1943 году. В июле 2008 года Святейший Патриарх Кирилл сказал: «Россия, Украина, Беларусь – это есть Святая Русь. Мы с вами единая Святая Русь». Эту же мысль более пространно выразил глава Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин: «Русская Православная Церковь – это не Церковь Российской Федерации. Слово “Русская” в ее названии – это не этноним. Оно относится к историческому понятию “Русь”, к духовной общности людей, чувствующих эту общность в рамках традиции Святой Руси, которая родилась в Киеве и вобрала в себя многие народы». Так что ставить вопрос об отношении к переводу богослужения в РПЦ только перед гражданами России, по меньшей мере, некорректно.

Право же, странно читать пространные рассуждения о том, из каких первоисточников и по какой методике станут наши реформаторы переводить книги годового и суточного круга богослужения. И только ли для того затевается эта реформа, чтобы просто перевести все богослужебные книги на общепонятный язык, как во время Никоновской реформы ХVII века? На улице ХХI век – век глобализациии и унификации. Под европейские стандарты весь мир подгоняется: армия – под стандарты НАТО, образование – под требования Болонской системы… А Церковь хотят перекроить по протестантским лекалам. Сейчас параллельно с темой перевода богослужения на разговорный язык обсуждается возможность отмены евхаристического поста, а также молитвенного правила и исповеди перед Святым Причастием. Поскольку всенощное бдение есть подготовка верующих к Божественной литургии, то, если возможно участие в Евхаристии без Правила ко Святому Причащению, следовательно, и совершение всенощного бдения перед литургией необязательно. Кстати, на Украине в униатских храмах, за исключением монастырей Студийского устава, суточный круг богослужения уже не совершается, так как повсеместно вошло в практику совершение литургии в вечернее время.

И какой смысл переводить богослужебные книги?

У нас униаты и раскольники уже 20 лет служат на украинском языке. У автокефалов и филаретовцев всенощное бдение состоит из одной лишь вечерни, после которой иногда читается акафист. Утреня не служится почти нигде. Если ее все-таки совершают, то вместо шестопсалмия и кафизм читаются избранные псалмы, из канона – лишь ирмос 9-й песни, тропарь и кондак. Большинство ектений опускается. Сугубая ектения сокращена до четырех прошений. Часы не читаются вообще. Таким же образом «совершается» и литургия. Особенно тягостное впечатление производит принятая у греко-католиков, а местами и у раскольников, манера преподавать Святое Причастие: из гигиенических соображений униатские священники мечут частицы Святых Даров в глотки верующих так, чтобы лжица не касалась уст причастников.

В настоящее время употребляется восемь переводов на украинский, начиная с творений самосвята Василия Липковского и заканчивая трудами «патриарха»-расстриги Филарета Денисенко и «архиепископа» Игоря Исиченко, которого уже и сами автокефалы отлучили от своей церкви. Одновременное употребление всех этих переводов внесло в богослужение хаос. Когда богослужение совершается соборно, идет «фестиваль» переводов – так что никто не знает, как прозвучит очередной возглас.

Всего этого безобразия даже униаты не пожелали терпеть. Еще в начале 1990-х годов проживающие в Закарпатской области Украины русины – греко-католики заявили, что церковнославянский язык является исконным языком их народности, и отказались переходить на украинский язык богослужения. В результате взбунтовавшаяся греко-католическая Мукачевская епархия сейчас находится в непосредственной юрисдикции Римского папы на правах самоуправляемой Церкви и продолжает пользоваться церковнославянским языком. В 2000 году еще одна группа духовенства и монашествующих, не желающих переходить на украинский язык богослужения, перешла из УГКЦ в юрисдикцию католических традиционалистов – последователей архиепископа Марселя Лефевра.

Что касается канонической Украинской Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Владимиром, то у нас никогда не было проблем с богослужебным языком. Во всех приходах, где этого желают сами прихожане, богослужения совершаются на национальных языках. В Черновицкой епархии существует более сотни румыноязычных приходов. На Волыни есть около десятка приходов с украинским языком богослужения – это те приходы, верующие которых в 1945 году воссоединились с РПЦ, перейдя в нее из поликарповского раскола, при этом они попросили разрешить им совершать богослужение на украинском языке – по Служебнику, переведенному Иларионом Огиенко. Им было дано такое разрешение, и теперь это их местная богослужебная традиция. Лично я не могу отметить, что перевод богослужения как-то особенно положительно повлиял на духовный и нравственный уровень верующих.

Начиная с 1989 года греко-католиками были захвачены около 2300 храмов в Галичине. В нашей Тернопольской епархии 470 церквей захвачены униатами, 112 – автокефалами и 73 – филаретовцами. В 2005 году филаретовцы захватили Свято-Троицкий храм села Рохманив, настоятелем которого я являюсь. С целью восстановления справедливости мои прихожане установили палаточный храм перед Верховной Радой Украины, в котором я прослужил более пяти лет. Храм нашей общине не возвращен по сей день. Несмотря на постановление суда, наши верующие не допускаются в этот храм. Со стороны раскольников по отношению к нам проявляется лишь насилие и жестокость. Естественно, меня можно обвинить в предвзятом отношении к этой проблеме. Тогда давайте доверимся бесстрастной статистике.

Согласно данным Европейского социального исследования за 2008–2009 годы, самый высокий уровень религиозности в Европе зафиксирован на Кипре – 99% и в Греции – 81%. Как известно, Кипрская и Элладская Православные Церкви используют при богослужении древнегреческий язык, на котором было написано 2000 лет назад Святое Евангелие.

Теперь возьмем для примера страну, где была проведена реформа богослужебного языка, – соседнюю Польшу. Прошло уже 40 лет, как в этой стране перешли с латыни на современный польский язык. Были внесены изменения в чинопоследование мессы. Священникам предписано стоять спиной к алтарю – чтобы они служили лицом к народу. Верующим было велено во время пения молитвы «Отче наш» поднимать руки вверх, а перед причащением – обмениваться рукопожатиями. В 1994 году девушкам разрешили, наряду с молодыми людьми, прислуживать священникам во время мессы. В литургическое употребление был введен позаимствованный у буддистов гонг. Поскольку все это происходило и на Украине, мы были свидетелями того, как болезненно переносили наши соседи-католики все эти издевательства над литургической традицией своей Церкви.

Коммунистический режим в Польше проводил довольно гибкую политику по отношению к Церкви. В 1988 году в Польше насчитывалось 8300 католических приходов, 24 100 священников, 51 семинария и Католический университет в г. Люблине. В 2009 году Католическая Церковь в Польше имела в своем распоряжении 10 000 приходов, 128 епископов, 24 455 священников, 84 семинарии, 500 общеобразовательных школ. 27 лет католическим миром правил папа-поляк Иоанн-Павел II, который дал Католической Церкви в Польше все. Здесь нет проблем с кадрами духовенства, много воцерковленных и богословски образованных мирян. Тем не менее, за это время численность католиков, посещающих воскресную мессу, уменьшилась в Польше на треть и ежегодно сокращается на 400 000 человек. В период с 2004 по 2009 годы численность семинаристов сократилась на 34%. За последние 10 лет наполовину уменьшилось число лиц, поступающих в монастыри. Еще более удручающую картину мы видим в других европейских странах. 3 миллиона католиков покинули Церковь в Чехии; в Германии только в прошлом году 180 000 граждан заявили о выходе из Католической Церкви, а треть католических храмов из-за отсутствия прихожан выставлены на продажу. В Голландии по той же причине лишь 36% католических храмов используется для проведения богослужений, 1200 храмов продаются через агентства недвижимости и Интернет.

В то же время на Украине в текущем году строится более 1000 храмов, существует конкурс при поступлении в семинарии, ежегодно открываются новые монастыри.

Ватикан уже осознал фатальность ошибок, допущенных на II Ватиканском Соборе. В богословских кругах зашла речь о необходимости «реформирования реформы». В храмы начали возвращать алтарные преграды и песнопения на латыни. В июле 2007 года папа Бенедикт XVI разрешил использование дореформенного Бревиария (Часослова) и Миссала (Служебника). В августе 2009 года понтифик призвал верующих католиков вернуться к дореформенной традиции совершать коленопреклонения перед принятием Святого Причастия. В начале священники пытались призывать народ преклонять колени, но вскоре оставили эти попытки. Оказалось, что восстановить утраченную традицию, если утрачен молитвенный дух, не под силу даже Римскому папе.

Так стоит ли нам повторять этот путь? Неужели нас ничему не учат чужие ошибки? Установкой в церкви скамеек, сокращением богослужения и переводом его на разговорный язык народ в храмах не удержать и уж тем более в них не привлечь. Неужели кто-то желает, чтобы нашу Церковь, которая только стала оправляться от ужасов атеистического террора, постигла та же участь, что и Церковь в Европе? Но ведь там Церковь владеет значительными средствами, земельными угодьями, акциями ведущих предприятий. Там неотъемлемым атрибутом общественной жизни являются церковные высшие и общеобразовательные учебные заведения, множество церковных больниц, приютов для сирот и инвалидов. И при всем этом там Церковь не смогла устоять перед натиском воинствующего секуляризма. Но что будет с нашей Церковью, у которой все эти институты существуют лишь в мечтах и проектах, если мы потеряем веру и молитвенность и впустим в церковную ограду мертвящий дух обмирщения?

У нас, на Западной Украине, особое отношение к церковнославянскому языку, потому что он оплачен кровью наших благочестивых отцов. Во время Великой Отечественной войны за отказ отречься от церковнославянского языка бандитами-националистами были убиты десятки православных священников. Только летом 1943 года их погибло около 30. Покушались даже на жизнь преподобного Амфилохия Почаевского. 7 мая того же года был убит митрополит Волынский и Житомирский Алексий (Громадский), а в августе повешен епископ Владимиро-Волынский Мануил (Тарнавский). Главное, что удерживало в то страшное время наш народ от перехода к раскольникам, была его любовь к нашему выстраданному и намоленному церковнославянскому языку. Этот язык дан Богом через равноапостольных Кирилла и Мефодия славянским народам, чтобы они приносили Ему словесную службу.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, небесным покровителем которого является создатель славянской азбуки, с сожалением воспринимает неуместные реформаторские кампании, угрожающие церковному единству. Он четко и однозначно высказал свое мнение еще в 2009 году: «Я выступаю категорически против любых реформ в Церкви».

Сохранение большинством Поместных Православных Церквей древних языков богослужения имеет глубокий пастырский и богословский смысл. Автором богослужения является не человек, но Бог, открывший Церкви Свою волю о том, как Ему угодно принимать поклонение от человека. Разговорный язык не может употребляться при православном богослужении потому, что православное богослужение есть жертва верующих, приносимая Богу: «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же… Итак будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его» (Евр. 13: 8, 15).

Использование для богослужения вещей, бывших в бытовом употреблении, есть такое же святотатство, как и бытовое употребление священных предметов. Об этом сказано в повествовании о Надаве и Авиуде. Господь через Моисея повелел первосвященнику Аарону брать огонь для жертвоприношений только «с жертвенника, который перед лицем Господним» (Лев. 16: 12), – он должен был гореть непрерывно, так как это был огонь, сошедший от Господа (см.: Лев. 9: 23–24), «но Надав и Авиуд умерли, когда принесли чуждый огонь пред Господа» (Чис. 26: 61): «Надав и Авиуд, сыны Аароновы, взяли каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и вложили в него курений, и принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им; и вышел огонь от Господа и сжег их, и умерли они перед лицом Господним» (Лев. 10: 1–2.)

Протоиерей Олег Сирко

http://www.pravoslavie.ru/put/49151.htm

[Александр Васильевич]

Вопрос исправления богослужебных текстов необходимо снять с повестки обсуждения

Отзыв Епархиального совета Псковской епархии Русской Православной Церкви на проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века»

От редакции РНЛ. Как известно, в последнее время поднят вопрос о реформе богослужебного церковнославянского языка, о новой «книжной справе», а то и вовсе о русификации богослужения «из миссионерских соображений». Этот вопрос стал предметом острой внутрицерковной дискуссии. РНЛ создала специальную страничку, где публикуются все материалы на эту тему. А высказались по этой проблеме уже многие известные священнослужители и авторитетные ученые.



В день поздравления архимандрита Иоанна (Крестьянкина) с 95-летием со дня рождения В центре – архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий, слева – наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря архимандрит Тихон (Секретарев) 2005 год16 июня с.г. официальный церковный сайт «Патриархия.Ру» опубликовал проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века», который был подготовлен Межсоборным присутствием и направлен для обсуждения в епархии. При всей важности мнений частных лиц, даже самых авторитетных, отзывы Епархиальных советов - это оценки иного уровня, поскольку они отражают настроения тысяч и десятков тысяч верующих.

В нашем распоряжении оказался отзыв на документ Межсоборного присутствия Епархиального совета Псковской епархии, подписанный правящим архиереем, митрополитом Евсевием. Думаем, голос этого авторитетного Владыки, голос епархии, на территории которой находится одна из русских православных твердынь - Псково-Печерский Успенский монастырь - крайне важен. И этот голос, хвала Господу, тверд и основателен.

+ + +



Обсуждая проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века», Епархиальный Совет Псковской епархии на своем заседании 4 октября 2011 года выразил свое отношение к процессу реформирования православной традиции в богослужебном языке.

Изучив документ, мы пришли к выводу, что основной причиной, побуждающей к исправлению богослужебных текстов, является проблема «непонимания» некоторыми людьми церковнославянского языка. На наш взгляд, богослужебные молитвы и песнопения вообще не требуют никакого перевода или упрощения, но требуют объяснения и толкования их содержания, используя труды святых отцов. Поэтому проблема «непонимания» церковнославянского языка, считаем, преувеличена.

Ссылка на иерархов Русской Православной Церкви XIX - XX веков выражает не всю полноту мнений Русской Православной Церкви, о чем свидетельствуют обновленческий раскол, и верность народа Божия церковнославянскому языку. По этому вопросу приводим слова Святейшего Патриарха Алексия II: «Богослужебный язык Церкви делается вполне понятным и легко доступным всякому, кто решил серьезно отнестись к делу собственного воцерковления. А вот если такой серьезности нет, то никакие переводы не увеличат численности людей в храмах. И ведь подразумевается, что православный человек приобщается к церковнославянскому языку с детства. То, что несколько поколений были в детском возрасте отчуждены от нормальной богослужебной практики и теперь испытывают трудности с языком, является трагедией, а не правилом. Церковнославянский язык - язык глубокий, емкий, возвышенный. Любые естественные изменения в языке происходят органично и медленно. В этом процессе сотворчески участвует весь народ. Потери и искажения от такой насильственной акции будут неимоверными и катастрофическими не только для Церкви, но и для всей национальной культуры».

В 3-ем пункте вызывает сомнение тезис, что через исправление богослужебных книг возможно решить проблему непонимания богослужебных текстов. Мы знаем, что многие народности, утратившие свою государственность, сохранили свой язык, язык своих предков. Например, израильский народ, пребывавший около 2000 лет в рассеянии, сохранял свою культуру и свой язык. Как только он обрел свое государство в 1948 году, тут же принялся за возрождение своего родного древнееврейского языка - Иврит, отказавшись от нового «Идиш». Иврит и теперь считается как язык Священного Писания, как его первоисточник.

Поскольку наша Русская Православная Церковь обрела свободу и идет ее возрождение, то следовало бы нашим духовным школам больше обратить внимание на изучение славянского языка, на его красоту и глубокую духовность и прививать студентам духовных школ особую любовь к церковнославянскому, своему - родному языку, не считая его чем-то второстепенным. Нам и так неловко, что и русский то язык ныне теряется в тернии других языков западного мира. Славянский язык - это наш язык, это язык наших предков. Он является той самой духовной скрепой, связующей наши славянские народы в единстве Православной Веры.

Мы вполне согласны с 5-м пунктом проекта документа, где говорится о необходимости подготовки новых пособий и изданий по церковнославянскому языку разной степени сложности и детализации, а также учебных материалов в современных медиаформатах. Необходимо позаботиться об издании молитвословов с последованием Чина Вечернего Богослужения и Чина Божественной Литургии, а также последованием Православных Таинств. Всякий приходящий в храм мог бы воспользоваться такими молитвословами с изложением чина церковной службы. При этом малопонятные славянские слова сносить в подстрочники с кратким объяснением на русском языке, а в целом церковнославянские богослужебные тексты оставить такими, как они есть.

Церковный верующий человек сроднился с церковнославянским языком. Для более глубокого понимания церковных текстов необходимо на приходах Русской Православной Церкви упорядочить само богослужение, чтец должен быть «учиненный», с надлежащим голосом и имеющий опыт церковного чтения.

Наше церковное Православное Богослужение ни с чем несравнимо по своей музыкальной красоте и своему возвышенному, глубокому содержанию. Оно раскрывает всю полноту нашего вероучения догматического, исторического и нравственного значения, необходимого для нашего спасения. Славянский язык - это наш язык, язык наших предков славян. Мы русские - славяне, и наш язык - славяно-русский, он еще и церковнославянский, способствующий уже более тысячи лет делу нашего спасения. Русская Православная Церковь, наш народ приобщился к святому Православию и получил учение от Восточной Православной Кафолической Церкви посредством церковнославянского языка через святых братьев Кирилла и Мефодия, а они - особо чтимые святые Христовой Церкви. Просветители славян своей молитвой, богоугодной жизнью освятили славянскую письменность, поэтому нужно признать, что славянский язык - это не только церковнославянский язык, но он язык Святой Церкви нашей, он святой и потому, что он составлен, рожден от святых святителей и учителей Православной Церкви Христовой. Церковнославянский язык более понятен сердцу и душе, может быть не всегда понятен нашему разумению, как и многое другое из нашего вероучительного содержания, как например Единица в Троице и Троица во Единице. Но мы веруем, что это истина. Так исповедует Святая Православная Церковь Христова. Поэтому для понимания Православного Церковного Богослужения необходимо верующему человеку приобщиться и сердцем, и душой, и разумом к его содержанию, проявив усердие, настойчивость и труд к его изучению. Наш славянский язык требует относиться к нему с благоговением и любовью. Церковное Православное Богослужение и церковный язык имеют притягательную жизненную силу и благодатно действуют на душу и разум церковного православного человека, в отличие от языка, который он использует в своей повседневной жизни.

Необходимо учесть и то обстоятельство, что наш народ взволнован, так как сегодня непростое время, в связи со всякого рода брожениями, связанными с ИНН, чипами, пластиковыми паспортами. И на этом тревожном фоне начинать реформы с церковнославянского богослужебного языка или церковно-календарного стиля считаем крайне опасной затеей. Этой реформой мы не привлечем народ в храмы Божии, мы сможем только оттолкнуть от храма наш церковный народ, по крайней мере, многих верующих людей. Мы убеждены, что этим церковным народным смущением воспользуются наши недруги, и пойдет неразбериха, которой не будет конца.

Нужно учесть и то обстоятельство, что некоторые славянские слова при переводе на русский язык теряют свое смысловое значение. «Страх и трепет прииде на мя и покрый мя тьма» (Пс. 54:6); «Сердце мое смятеся во мне...» (Пс. 54: 5), совсем по иному будут звучать при переводе на русский язык и многое другое. А как перевести «Ложесна бо Твоя Престол сотвори и Чрево Твое пространнее небес содела» («О Тебе радуется...»)? Это то, что при переводе на русский язык вызовет иное понимание. Можно лишь осторожно заменить некоторые старые слова на современные, как например: «напрасно» - «внезапно Судия придет», «бабы» - «жены», «выну» - «всегда». Но и это можно выделить в отдельное приложение к богослужебным книгам, как словарь пояснительных слов или в самом богослужебном тексте в подстрочниках.

Сочетание святоотеческих богослужебных текстов и святоотеческих славянских слов и предложений, возвышенных церковных музыкальных произведений в совокупности слилось во единый гимнографический строй создало неземную красоту надмирную гармонию, которая умиляет и поднимает душу до небесных высот. Это поистине дар Божий. Надмирное, Небесное, неземное - все это сочетание в совокупности являет богатство нашей Церкви, что духовно обогащает дух, душу и тело христианина. «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род...», «Ныне силы Небесныя с нами невидимо служат. Се бо входит Царь Славы, се жертва тайная совершенна дориносится...», или же ирмосы Пасхи Христовой, Рождеству Христову исполняемые на музыку Бортнянского Д.С., Турчанинова П.И., Веделя А.Л., Аллеманова Д.В. - это же торжество нашей святой Русской Православной Церкви, которое удивляет всех, кто посещает наши храмы в эти великие праздники. Церковнославянский язык, богослужебные тексты святых подвижников и музыкальные произведения церковных композиторов при хорошем их исполнении никого не оставляют равнодушными. Эта благодатная сила, которая трогает наше сердце и душу вызывает в нас дух сокрушения о грехах, умиление в молитве, радость в торжестве и печаль в покаянии. Это все слилось во единую сокровищницу Православного Церковного нетленного богатства. Откуда черпает православная душа все необходимое и спасительное для своей земной и небесной жизни. Церковнославянский язык сроднился с текстом церковных святоотеческих канонов, ирмосов и стихир, он вошел в саму природу церковных музыкальных произведений. Язык, текст и музыка нашей РПЦ стали одним организмом и эти три отдельные природы стали одной душей.

Сегодня важно не смутить, не отторгнуть от Церкви верующих людей. И в стремлении исторгнуть «мнимые» плевелы есть опасность «восторгнуть» вместе с ними и пшеницу. Поэтому вопрос исправления богослужебных текстов необходимо снять с повестки обсуждения и «оставить расти обое купно до жатвы» (Мф. 13:30).

Наш известный старец Псково-Печерского монастыря архимандрит Иоанн (Крестьянкин) в своей проповеди 10 июня 1990 года в день интронизации на первосвятительский престол Святейшего Патриарха Алексия II донес до нас завещание Святейшего Патриарха Пимена. Вот слова старца Иоанна:

«...И вместе с жезлом патриаршим новому Патриарху вручается и завет его предшественников и заветы, хранящиеся Церковью уже на протяжении тысячелетия. И так случилось, дорогие мои, что я могу высказать эти заветы не из книг, но слышанные мной лично из уст Патриарха Пимена. Они прозвучали в частной беседе моей с Патриархом, но сказаны были так значительно, так категорично и со властью. Вот что было сказано милостью Божией Святейшим Патриархом Российским Пименом.

Первое. Русская Православная Церковь неукоснительно должна сохранять старый стиль - Юлианский календарь, по которому преемственно молилась тысячелетие Русская Церковь.

Второе. Россия как зеницу ока призвана хранить Святое Православие во всей чистоте, завещанное нам святыми нашими предками.

Третье. Свято хранить церковнославянский язык - святой язык молитвенного обращения к Богу.

Четвертое. Церковь зиждется на семи столпах - семи Вселенских Соборах. Грядущий VIII Собор страшит многих, да не смущаемся этим, а только спокойно веруем в Бога. Ибо если будет в нем что-либо несогласное с семью предшествующими Вселенскими Соборами, мы вправе его постановления не принять» (Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Проповеди. Московское подворье Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря: изд-во «Правило веры», 1995, с. 325-334; Проповеди. Псков, 2001, с. 409).

+ Евсевий, Митрополит Псковский и Великолукский



Члены Епархиального совета:

Наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря Архимандрит Тихон (Секретарев)

Настоятель Свято-Троицкого кафедрального собора г. Пскова Протоиерей Иоанн Муханов

Ректор Псковского Духовного училища Протоиерей Виталий Герусов

Проректор Псковского Духовного училища Протоиерей Андрей Вахрушев

Секретарь Псковского Епархиального управления Священник Владимир Миронов

http://www.ruskline.ru/analitika/2011/10/17/vopros_ispravleniya_bogosluzhebnyh_tekstov_neobhodimo_snyat_s_povestki_obsuzhdeniya/

[Александр Васильевич]

«Церковнославянский язык – это скальная основа нашего богослужения»

Писатели Владимир Крупин и Валентин Распутин готовят обращение к Святейшему Патриарху о недопустимости реформирования богослужебного языка



Как сообщала «Русская народная линия», летом был опубликован проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века». Первоначальный проект данного документа был составлен комиссией Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства в период в период с 29 января по 01 октября 2010 года. 13 апреля 2011 года проект был переработан редакционной комиссией Межсоборного присутствия под председательством Святейшего Патриарха.

Рассмотрев проект 15 июня 2011 года, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать его в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии. На портале Богослов.ru и в официальном блоге Межсоборного присутствия всем желающим предоставляется возможность оставлять свои комментарии .С текстом проекта можно ознакомиться на сайте Патриархия.ru.

В связи с призывом президиума Межсоборного присутствия к дискуссии мы попросили известного русского писателя Владимира Крупина выразить свое мнение о значении церковнославянского языка и возможности его реформирования. (Ранее своим видением проблемы с нами поделился заведующий кафедрой теологии Рязанского государственного университета им. С.Есенина игумен Лука (Степанов).

В последнее время в церковном и околоцерковном сообществе постоянно идут разговоры о церковно-славянском языке. Угроза перевода богослужения на современный русский язык стала явной. И, наверное, я не буду оригинален, если выскажу свое совершенно категорическое несогласие с попытками изменить язык нашего Богослужения, данный нам от Кирилла и Мефодия. Перейти на современный русский язык - значит предать русских святых, которые молились на этом языке - Сергия Радонежского, Серафима Саровского и всех других. Осеняя себя крестом, шли войска А.В.Суворова и молились они так же, как мы молимся доселе. Эту традицию надо продолжать.

Церковнославянский язык - это скальная основа нашего Богослужения и наших молитв. Мутят же воду те, кто недавно пришли в Церковь, или те, кто говорит, что они приходят в храм и ничего в Богослужении не понимают. Так пусть стоят и молятся Богу своими словами, кто ж им запрещает? Но достаточно отстоять Литургию 10-15 раз, чтобы все стало понятным. Нет абсолютно ничегошеньки сложного в церковно-славянском языке для русского человека. Он высок, торжественен и глубоко молитвеннен. Это язык такой необыкновенной силы, что замахиваться на него - значит заниматься святотатством. Это измена России, это путь к новому расколу. И то, что такая реформа надвигается, - это страшно! Надо всячески ей противодействовать и отбиваться от нее. Разве нельзя просто делать в молитвословах сноски, поясняя людям непонятные для них слова? Ведь вопросы непонимания отдельных слов вполне решаемы. Конечно, псалтирь трудна для понимания, но не зря старцы говорят: «Псалтирь мозги чистит». Попробуйте каждый день читать 90, 45, 50 псалмы, если 118-й сразу не осилить. С 45-м псалмом Димитрий Донской вступал в битву. Неужели нам надо заниматься делом масаретов (корпорация иудаистских книжников, работавшая над адаптацией ветхозаветного текста для внебогослужебного чтения. - РНЛ), которые изгоняли из Ветхого Завета все христологические мотивы? И к чему это привело? К разделению Церкви на западную и восточную, а в конечном счете к революции. Не зря же Феофан Затворник категорически выступал против синодального перевода Библейского общества. Но этот перевод пришел в Россию и привел к тому, что народ охладел к Церкви.

Совершенно наивно убеждение тех реформаторов, которые думают, что перевод Богослужения на современный русский язык приведет людей в Церковь, увеличит число молящихся. Напротив, это лишь уменьшит число молящихся! Неужели кто-то думает, что служащий на церковнославянском языке несколько десятков лет батюшка начнет молиться на современном русском языке? Да он скорее умрет, чем изменит гробам наших предков! Нет, то, что на нас надвигается, - это новое нашествие врага нашего спасения. И неужели есть иерархи, которые будут молча наблюдать за тем, что надвигается на нашу православную Церковь? Ведь очевидно, что нельзя молиться в Церкви языком улицы. Нельзя искажать те молитвы, которые веками читались нашими великими предками, создавшими Россию. А на наших глазах грабится, разоряется, растаскивается ещё и это. Ведь главная язва для дьявола - это существование Православной веры. Поэтому мы должны ее сохранять, в чем нам очень помогает церковнославянский язык.

Да и разве так трудно выучить церковнославянский язык? Он ведь не труден совершенно. Ведь учат же английский, немецкий язык, чтобы ускакать из России и хорошо жить! Так почему же трудно выучить церковнославянский язык, который сам по себе учится? Его даже не надо специально учить, надо просто читать молитвы и ходить в Церковь, и он войдет в тебя, ты поймешь, что не нужно никакой замены. Церковнославянский язык - это икона нашей словесной молитвы. Как можно с кистью маляра замахиваться на икону? Я категорически против этого. Только что мы с Валентином Распутиным говорили на эту тему и собираемся выступить с обращением к Святейшему Патриарху Кириллу. Так же думает и Василий Белов, да и все православные писатели. На недавно прошедней конференции «Церковь, общество, школа» этот вопрос всех взволновал. Множество батюшек как один говорили о том, что нельзя нам поддаваться на очередную уловку и хитрость лукавого. Мало ли что наговорят про славянский язык. Да воскреснет Бог, и расточаться врази Его! Господи, отведи нас от этой новой напасти!

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/10/31/cerkovnoslavyanskij_yazyk_eto_skalnaya_osnova_nashego_bogosluzheniya/

[Александр Васильевич]

Предлагается модернизировать богослужебный язык Церкви по весьма сомнительным и далеким от науки принципам

Андрей Мельков о Проекте документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви ХХI века»



Проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви ХХI века» вызвал бурную дискуссию в православном сообществе. На первый взгляд документ вполне прогрессивен, но при подробном и детальном его изучении возникают серьезные вопросы, связанные, в первую очередь, с деструктивными тенденциями, которые явно прослеживаются в тексте проекта.

Рассмотрим пункт IV подпункта 4, в котором приводятся основные положения предлагаемого реформирования церковнославянского языка:

«Основное внимание следует уделить лексическому составу языка: замене полностью малопонятных церковнославянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским. Эквиваленты для них следует находить по преимуществу не в русском литературном, а в церковнославянском языке, что обеспечит сохранение единства стиля и преемственность традиции богослужебного текста. Кроме того, в тех случаях, где это необходимо и возможно, следует устранить чрезмерное подражание греческому синтаксису, усложняющее понимание текста».

Не вполне ясно, что авторы понимают под «полностью малопонятными» церковнославянскими словами? Или есть еще какие-то «частично малопонятные» церковнославянские слова? Если есть, то, по каким критериям ранжируются «полностью» и «частично» малопонятные церковнославянские слова? Что вообще такое «малопонятное» слово? Слово можно либо понимать, либо не понимать. Третьего не дано. Что такое слова, которые имеют в современном русском языке «принципиально» иное значение по сравнению с церковнославянским? Слова могут иметь «непринципиально» иное значение? Авторы документа намекают на омонимию, полисемию, паронимию? На лицо терминологическая путаница, которая пронизывает весь анализируемый текст.

Далее авторы документа предлагают «эквиваленты» для «малопонятных» слов находить не в русском литературном, а в том же церковнославянском языке. Сначала поясним, что такое эквивалент слова. Это словосочетание, совпадающее по функции со словом, выступающее в одинаковой синтаксической роли, например: положа руку на сердце (откровенно, чистосердечно), спустя рукава (небрежно). В этой связи совершенно непонятно, что предлагается делать с церковнославянским языком. Каким образом искать эквиваленты т.н. «малопонятных» церковнославянских слов из церковнославянских же словосочетаний? Фактически предлагается делать совершенно ненужную и неэффективную работу, искусственно расчленять сложившееся единство языковой структуры и формы церковнославянского языка.

В документе предлагается «устранить чрезмерное подражание греческому синтаксису, усложняющее понимание текста». Опять возникают вопросы: что такое «чрезмерное» подражание греческому синтаксису? Где критерий «чрезмерности»? Каким образом такое подражание усложняет понимание текстов? Как раз наоборот, если начать изгонять из нашего церковнославянского языка греческие синтаксические «подражания», то возникнет очевидное противопоставление живой кирилло-мефодиевской традиции. Именно от равноапостольных братьев сквозь века восходит традиция пословного перевода с предельно допустимым сохранением греческого синтаксиса. В этом ее отличительная особенность. Поэтому целью всех книжных справ на Руси являлось приближение именно к греческому оригиналу (а не к русскому языку) с целью прояснения смысла перевода и исправления накопившихся неточностей. Отказавшись от греческого синтаксиса (или значительно сократив его долю) мы фактически откажемся от церковнославянского языка, получим обычный русский текст с лексическими славянизмами, что само по себе будет выглядеть карикатурно.

Подводя итог, следует сказать, что составители документа в завуалированной форме ратуют за реформу богослужебного языка. При этом взят курс на опрощение церковнославянского языка, его русификацию, обмирщение. Создается впечатление, что составители документа сами не имеют точного представления о механизмах и путях предполагаемой языковой реформы. Предлагается модернизировать богослужебный язык Русской Церкви по весьма сомнительным и далеким от филологической и богословской науки принципам. Это приведет к катастрофическим последствиям.

Насилие в отношении церковнославянского языка, его отрыв от более чем тысячелетней кирилло-мефодиевской традиции, приведет к утрате его сакрального начала как словесной иконы. А это, будет означать, что как только в Церкви исчезнет священный язык, то неизбежно изменится и иерархия языковых ценностей, которая, в свою очередь, разрушительно повлияет на церковное богослужение, его таинственный смысл и божественную красоту.

Андрей Мельков, кандидат филологических наук, член Молодежной Общественной Палаты России

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/12/15/predlagaetsya_modernizirovat_bogosluzhebnyj_yazyk_cerkvi_po_vesma_somnitelnym_i_dalekim_ot_nauki_principam/

[Александр Васильевич]

Владыка Сергий: «Славянский язык – наш родной»

Митрополит Воронежский и Борисоглебский о церковнославянском языке



«Я вам скажу, что от вас абсолютно никак не требуется исполнять богослужение, за богослужением нужно только молиться Богу. И то, что вы что-то не понимаете по-церковнославянски, это дело времени. Есть у вас стремление – Господь вам откроет то, что вы не понимаете. Я могу привести свой пример. Я вырос в рабочей семье, никто меня не учил славянскому языку, я это освоил в детстве сам, ходя в церковь, постепенно все стал понимать. Никто не учил меня славянскому чтению, я сам стал читать, и когда пришел в семинарию, был подготовлен в плане чтения Священного Писания. И это вовсе не значит, что раньше люди были другие, мы просто сейчас не уделяем этому достаточно времени», - заявил в прямом эфире в программе «Архипастырь» телеканала «Союз» митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий, комментируя реплику телезрителя, который высказал мнение, что, возможно, ему было бы легче понимать богослужение, если бы Священное Писание в храме читалось с русским переводом. Высказывание владыки Сергия опубликовано в «Православной газете» (Екатеринбургская епархия).

По словам митрополита, «наверное, в трудных случаях надо давать какие-то подстрочники». «Но не нужно забывать, что славянский язык – наш родной, и поэтому, если вы вчитаетесь в текст Священного Писания или богослужения, все ясно, прекрасно понятно. Конечно, зависит очень много от чтеца, можно и по-русски прочесть так, что ничего не поймешь, или простоять на службе, промечтать о чем угодно. И если ерунду вы будете разбирать в деталях, то никогда не обратитесь к Богу. Но самое главное, чтобы у вас был пример побуждающий», - подчеркнул владыка.

«Мы бываем в Греции, бываем в Иерусалиме, у святителя Николая в Бари, бываем на Корфу у святителя Спиридона, и, как правило, мы там лишены родного славянского языка – нужно заранее договариваться, чтобы священник был славянин или же матушки пришли из Иерусалима и что-то попели, обычно служба идет на греческом языке. И если вы верующий человек, и особенно на гробе Господнем, вы испытываете духовную радость, даже не понимая, о чем поют, получаете такую благодать, словно бы на небе побывали. И это чувство никогда не оставляет человека. Поэтому я бы просил не путать понимание богослужения и молитвенное его восприятие», - продолжил архипастырь.

Как отметил он, «каждый из нас рождается с определенным набором талантов – одни из них мы можем развивать, а другие в нас уже развиты по наследству от родителей, и Господь благословил эти таланты». «Поэтому самое главное – всегда трудиться, потому что даже самый талантливый человек, если он не будет интересоваться предметом своего таланта, все забудет. Помните притчу о талантах, которые получили люди? Кто-то на пять талантов приобрел еще пять талантов, кто-то два таланта, а кто-то зарыл свой талант. Не нужно быть самодовольным, и на каждый талант, который нам дан, нужно приобретать еще больше талантов. Это условие развития человека», - заключил митрополит Сергий.

http://www.ruskline.ru/news_rl/2011/12/21/vladyka_sergij_slavyanskij_yazyk_nash_rodnoj/

[Александр Васильевич]

Николай Каверин

Кто в начале ХХ века отвергал опыт использования русского языка в богослужении?



Обновленчество в новейшей истории Русской Православной Церкви стало одной из самых неприглядных и драматических страниц. Тяжесть этой духовной болезни для нас усиливается тем, что, казалось бы, полностью себя дискредитировавшая и отторгнутая в начале ХХ века здоровым большинством церковного народа, она вспыхнула с новой силой в наше время и сейчас грозит уже непосредственно всему церковному организму. Слово «обновленец» сделалось для основной массы верующих синонимом реформатора православного богослужения, разрушителя веры и Церкви; прочно ассоциировались с этим словом и нравственные пороки, так как многие обновленческие священнослужители 1920-х гг., стриженые, бритые, часто второбрачные, а порой и третьебрачные, носили короткие волосы, светскую одежду, курили открыто, разъезжали с дамами на извозчиках (как А.Введенский), посещали театры, «иллюзионы» и т.п., что никак не вязалось в сознании верующих с обликом служителя Христова. Характерно, что обновленцы пошли на самое тесное сотрудничество с большевистской властью, за что заслужили в верующем народе клички «красные попы», «живцы».

И обновленцы очень быстро почувствовали это народное отношение к себе. Осенью 1922 года один казанский обновленческий протоиерей писал: «Как нам быть, что делать с мужиками. Ведь и слышать не хотят ни о "Живой церкви", ни о Высшем Церковном управлении» («Жизнь и религия». 1922. № 1). И это было не только в начальный период реформаторской деятельности обновленцев. Чем дальше, тем больше нарастала неприязнь и глубокое отвращение верующих к обновленческой «Живой церкви», решительно ломавшей старые, привычные устои церковной жизни. В одном из своих отчетов в ВЦУ Казанское епархиальное управление отмечало: «Само слово "Живая церковь" сделалось ненавистным и с ним соединяли все пороки и нравственные преступления». Выражало свое недовольство радикализмом и реформаторством «Живой церкви» и приходское духовенство.

Огромные массы рядовых верующих, воспитанные в духе незыблемости Православной веры, чувствовали инстинктивно неправду обновленчества, неприязненно относились к церковным реформам, боялись порчи веры своих отцов и дедов, отворачивались от женатых епископов. Об этом свидетельствует целый ряд документов – протоколов приходских и епархиальных собраний духовенства и мирян. Та же картина наблюдалась и при попытках обновленцев «оживить», изменить «ради миссионерских целей» богослужение, упразднить церковнославянский язык, перейти на новый календарный стиль. Именно консерватизм Церкви сохранил вокруг нее верующие массы.

Помня об этом опыте отторжения церковным организмом обновленческих бацилл, современные представители реформаторского неообновленческого движения стараются всячески отрицать какую-либо их связь с обновленчеством 1920-х годов, делая акцент лишь на политической стороне деятельности своих идейных предшественников (связь с ГПУ, восхваление новой богоборческой власти в обмен на ее поддержку и т.п.), а также на их каноническом разрыве с Патриаршей Церковью. Именно с целью всячески затушевать преемственность целей и методов революционной перестройки Православной Церкви реформаторов начала ХХ века и реформаторов нынешних (а преемственность эта и духовное их родство просто очевидны), а самое главное – оправдать попытки русификации богослужения, представители неообновленческих общин часто заявляют, что обновленцы начала ХХ века были, якобы, противниками перевода богослужения на русский язык и выступали как раз за сохранение церковнославянского. Это, как будет видно далее, – лживый подлог, имеющий чисто идеологическую подоплеку – обелить сторонников русификации богослужебных текстов и реформации Церкви по протестантским образцам.



Начались такие подлоги ещё в 1990-х гг. Так, например, один из самых «выдающихся» представителей современного обновленчества священник Георгий Кочетков нарочито пытался запутать этот ясный вопрос. В предисловии к своему изданию русифицированных им богослужебных текстов (М., 1994) он пишет: «“обновленцы”, в противовес распространенному (неизвестно кем) (? – Н.К.) мнению, не только не способствовали в Русской церкви русскому богослужению, но прямо гнали его (? – Н.К.). Так, глава “живоцерковников” митр. Александр Введенский открыто отвергал опыт использования русского языка о. Василием Адаменко» (С. 9) (об о.Василии Адаменко – одном из ярких представителей реформаторского направления в обновленчестве, см. ниже. – Н.К.). Ту же ложь повторяют и ближайшие сподвижники и подельники о. Кочеткова – преподаватели «Свято-Филаретовского института» Виктор Котт («Православная община», 2000, № 56, с. 55–56), Кирилл Мозгов и др. Из этих слов о. Г. Кочеткова и преподавателей СФИ можно сделать вывод, что «митрополит» Введенский в своей Захариеелизаветинской церкви никогда не проводил «опыты использования русского языка», а о. Василий Адаменко, русифицируя богослужения, не принадлежал более десяти лет к обновленцам.

Научные исследования показали обратное. Именно обновленцы были приверженцами русского языка в богослужении. Даже такая крупная фигура, как обновленческий епископ Антонин Грановский свидетельствовал, что «Введенский несколько раз служил со мною эту (русифицированную Антонином. – Н.К.) литургию и говорил: эта литургия производит потрясающее впечатление». Правда, впоследствии обновленцы были вынуждены частично вернуться к церковнославянскому богослужебному языку по чисто практической причине: церковный народ отказывался посещать храмы, где служба шла на русском и, соответственно, никаких денежных доходов обновленцам ждать уже не приходилось.

Вот что писал журнал живоцерковников «Церковное знамя» (1922. 15 сент. № 1): «Мы желали бы произвести те или другие изменения в области церковных богослужений и Требнике с допущением новых обрядов и молитвословий в духе Церкви православной. Главным образом желательны изменения богослужебного языка, весьма во многом непонятного для массы. Эти изменения должны неукоснительно вестись в сторону приближения славянского текста к русскому. Обновление должно идти с постепенностью, без колебания красоты православного богослужения и его обрядов» (эта фраза обновленцев начала ХХ века очень уж созвучна с положениями Проектов Межсоборного присутствия 2011 года о церковнославянском языке. – Н.К.).



То же самое мы читаем и в программе Союза общин древлеапостольской Церкви (СОДАЦ), составленной священником Александром Введенским: «Мы стоим за очищение и упрощение богослужения и приближение его к народному пониманию. Пересмотр богослужебных книг и месяцесловов, введение древнеапостольской простоты в богослужение..., родной язык взамен обязательного языка славянского» («За Христа». 1922. № 1–2).

В программе церковных реформ, намеченной группой духовенства и мирян «Живой церкви» в 1922 году, выдвигались следующие требования.

§1. Пересмотр церковной литургии и устранение тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым периодом союза церкви и государства, и обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения.

§2. Устранение обрядов, являющихся пережитком языческого миросозерцания.

§3. Борьба с суевериями, религиозными предрассудками и приметами, выросшими на почве народного невежества и монашеской эксплуатации религиозного чувства доверчивых масс.

§4. Приближение богослужения к народному пониманию, упрощение богослужебного чина, реформа богослужебного устава применительно к требованиям местных и современных условий.

§5. Исключение из богослужений выражений и идей, противных духу всепрощающей Христовой любви.

§6. Широкое вовлечение мирян в богослужение, до церковного учительства включительно... («Живая Церковь». 1922. № 10).

В дальнейшем требования этой реформы были детализированы. Так, в тезисах предстоящих реформ Православной Церкви было особо выделено требование: «§37а. Вполне допустимо богослужение на русском и других национальных языках» («Жизнь и религия». 1923. № 5).

Богослужение на русском языке практиковал в петроградской Захариевской церкви и ближайший сподвижник А. Введенского церковный бунтарь священник Евгений Белков, основавший т.н. «Союз религиозно-трудовых общин»: «В области чисто культовой Союз не производит никаких реформ, за исключением введения русского языка», – говорилось в декларации этого антицерковного Союза.

Почти аналогичный характер церковных реформ, особенно в сфере богослужения, носили программы и других обновленческих движений, отколовшихся от «Живой церкви». Союз «Церковное возрождение» епископа Антонина (Грановского) ставил во главу угла именно литургические преобразования, дабы культ был «от мелочей и от слова до слова понятен каждому верующему и доступен» («Обновление церкви». 1923. № 3–4). «Мы, если можно так выразиться, пионеры-новообрядцы, – заявлял в 1924 г. душевно поврежденный расколоучитель-реформатор Антонин. – Вот эти новые формы нашего ритуала, наши новшества Тихону (Святейшему Патриарху. – Н.К.) завидны, а потому ненавистны и неприемлемы... Мы, к примеру, молимся на родном живом языке... Но Тихон, по своей поповской профессиональной узости и корыстному крепостничеству, это запрещает и пресекает... и нам нет никаких резонов потакать его преступному ожесточению против нашего русского языка... Тихон наш душегуб, как представитель, покровитель закостенелого, отупевшего, омеханизировавшегося, выдохшегося поповства... Во имя мира и для единения в духе любви не мы должны, а он должен благословить одинаково и славянский, и русский. Тихон не прав, сто раз не прав, преследуя наш обряд и называя нас сумасшедшими». Антонин говорил: «...Народ ходит в церковь и желает, чтобы учение Христа мы проводили на понятном ему языке, и мы должны это сделать. Союз "Церковное возрождение" дает то, чего желает народ» (Труды первого Всероссийского съезда или собора Союза «Церковное возрождение». М. 1925. С. 25). Те же требования русификации богослужения выдвигал и «Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ), основанный виднейшими деятелями обновленчества А.Введенским и А.Боярским (последний образовал в Колпино т.н. «кружок друзей церковной реформации»).

Приведем ещё высказывания по этому вопросу епископа Антонина (Грановского). Антонин рассказывал, как он предлагал в 1924 году верующим похлопотать у власти об открытии одного храма, но с условием: принять русский язык и открыть алтарь. Верующие обратились за советом к Патриарху Тихону. Святейший Тихон ответил: пусть лучше церковь провалится, а на этих условиях не берите.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Антонин говорил: «Посмотрите на сектантов всех толков. Никто не устраивает в своих молельнях скворечников. Все католичество, вся реформация держит алтари отгороженными, но открытыми. Вот эти два наших приобретения: русский язык и открытый алтарь – представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада. Они так претят Тихону, то есть поповству, что он рад, чтобы такие церкви провалились».



А вот как описывалось в одной из провинциальных газет богослужение, совершавшееся епископом Антонином (Грановским) в Заиконоспасском монастыре в Москве в 1922 году: «Антонин в полном архиерейском облачении возвышается посреди храма в окружении прочего духовенства. Он возглашает; отвечает и поет весь народ; никаких певчих, никакого особого псаломщика или чтеца... У всех ревнителей служебного благочестия и церковного Устава волосы дыбом становятся, когда они побывают в Заиконоспасском монастыре у Антонина. Не слышать "паки и паки", "иже", и "рече". Все от начала до конца по-русски, вместо "живот" говорят "житие". Но и этого мало. Ектении совершенно не узнаешь. Антонин все прошения модернизировал. Алтарь открыт все время... В будущем он обещает уничтожить алтарь и водрузить престол посреди храма».

Сам Антонин заявлял в 1924 году: «Богомольцы входят в Заиконоспасский храм, видят здесь обстановку, для них необычную. Мы совершаем службу на русском языке при открытом алтаре. Мы произвели изменения в чинопоследованиях таинств – крещения, бракосочетания и исповеди, изменили способ преподания причастия» (Антонин распространял кощунственную идею о «негигиеничности православного способа причащения мирян» с помощью лжицы).

Антонин Грановский подготовил и издал реформированный чин литургии на русском языке, которая служилась в вечернее время в Москве в Заиконоспасском монастыре, принадлежавшем Союзу «Церковное возрождение».
На проходившем в 1924 году «соборе» этого Союза была принята следующая резолюция:

«1. Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой реформы и неуклонно проводить его, как могучее оружие раскрепощения верующей массы от магизма слов и отогнания суеверного раболепства перед формулой. Живой родной и всем общий язык один дает разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея.

2. Русскую литургию, совершаемую в московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею практику славянской, так называемой Златоустовой литургии...» (Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. 1922–1946. Kuesnacht. Schweiz. 1978. С. 274–275; М. 1996. С. 580).

Епископ Антонин на этом «соборе» говорил: «Поповство и держится за славянский язык как за средство рабовладельческого командования умами верующих».

Скажем и несколько слов о священнике-обновленце Василии (Феофане) Адаменко, являющемся своеобразным «знаменем» современного обновленчества. Священник Василий Адаменко упорно пребывал более десяти лет в обновленческом расколе и прославился тем, что, подобно священнику-неообновленцу Георгию Кочеткову, был помешан на переводах церковнославянского богослужения на русский язык, которые и практиковал в своей обновленческой общине в 1920-х гг.

Примкнув сразу к обновленческому расколу, о. Василий Адаменко издал в Нижнем Новгороде «Служебник на русском языке» (1924), содержащий, в частности, чинопоследования трех литургий, «Порядок всенощного богослужения на русском языке» (1925), Требник, «Сборник церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви на русском языке» (1926; переиздано в Париже издательством ИМКА, 1989). Имеются сведения о том, что в рукописях остались его переводы большого числа служб (почти целиком была переведена Служебная Минея с апреля по июнь), акафистов, последований архиерейского богослужения.

Помимо обильной печатной обновленческой продукции, о. Адаменко был известен как инициатор полного переложения в своем храме богослужения на русский язык. Деятельность эта его несомненно увлекла, причем настолько, что он не прекратил осуществления своих реформ, даже когда большинство обновленцев вынуждены были отказаться от попыток русификации богослужения ввиду катастрофического спада посещаемости обновленческих храмов.

Итак, когда стало ясно, что народ полностью перестал посещать обновленческие храмы и, соответственно, денежные доходы у о. Адаменко в его обновленческой «церкви» прекратились, этот духовно поврежденный «пастырь» в 1931 году решил все-таки вернуться в спасительное лоно Православия и попросил митрополита Сергия (Страгородского) присоединить его к Патриаршей Церкви. Но не просто присоединить, а с одним непременным условием. Т.е. дело своего спасения о.Адаменко обставлял ещё и условием! В чем же заключалось его условие перехода в спасительную ограду Православной Церкви? А в том, чтобы ему позволено было после присоединения к Церкви продолжать служить по-русски! Иначе, мол, по-церковнославянски мы и спасаться не желаем!
А вот позиция Патриаршей Церкви 1920-х гг. в отношении богослужебного языка.

Обращение Святейшего Патриарха Тихона от 4/17 ноября 1921 года к архипастырям и пастырям Православной Российской Церкви



Ведомо нам по городу Москве и из других мест епархиальные преосвященные сообщают, что в некоторых храмах допускается искажение богослужебных чинопоследований отступлениями от церковного устава и разными нововведениями, не предусмотренными этим уставом. Допускаются самовольные сокращения в чинопоследованиях и даже в чине Божественной литургии. В службах праздникам выпускается почти все, что составляет назидательные особенности праздничного богослужения, с обращением, вместо того, внимания на концертное исполнение обычных песнопений, не положенных по уставу, открываются царские врата во время, когда не следует, молитвы, которые положены читать тайно, читаются вслух, произносятся возгласы, не указанные в Служебнике; шестопсалмие и другие богослужебные части из слова Божия читаются не на церковнославянском языке, а по-русски; в молитве отдельные слова заменяются русскими и произносятся вперемежку с первыми; вводятся новые во время богослужения действия, не находящиеся в числе узаконенных уставом священнодействий, допускаются неблагоговейные или лицемерные жесты, не соответствующие требуемой существом церковной службы глубине чувства смиренной, трепещущей Божия присутствия, души священнослужителя.

Все это делается под предлогом приспособить богослужебный строй к новым требованиям времени, внести в богослужение требуемое временем оживление и таким путем более привлекать верующих в храм (как же это созвучно с призывами наших современных «миссионеров»! – Н.К.).

На такие нарушения церковного устава и своеволие отдельных лиц в отправлении богослужения нет и не может быть нашего благословения.

Божественная красота нашего истинно назидательного в своем содержании и благодатно действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской ревности, молитвенного горения, подвижнического труда святоотеческой мудрости и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах устава, должна сохраняться в Святой Православной Русской Церкви неприкосновенною как величайшее и священнейшее ее достояние. Совершая богослужение по чину, который ведет начало от лет древних и соблюдается по всей Православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви...

Тихон, Патриарх Московский и всея России
Град Москва 4/17 ноября 1921 г.
№ 1575.

_{ГАРФ, ф. 550, оп. 1, номер 152, л. 3–4.}



14 сентября 1925 года Патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский) издает распоряжение всем верным чадам Русской Православной Церкви, которое сохраняет свою силу и до сего дня и в котором говорится о «введении различных, часто смущающих совесть верующих новшеств при совершении богослужения…», в частности, «п. 13) Введение в богослужебную практику русского языка… Я решительно заявляю, – писал митрополит Петр, – о недопустимости… подобных явлений в церковно-богослужебной практике… и предупреждаю, что упорствующие новаторы будут подвергнуты мною взысканиям».

_{ЦИАМ, ф.2303, оп. 1, № 232, л. 1-3. Машинопись}

И в заключение, приведем еще один пример, показывающий, какой язык хранила и признавала Патриаршая Церковь. Когда большевистский «обер-прокурор» Тучков в 1924 году требовал от Святейшего Патриарха Тихона и патриаршего Синода, чтобы за богослужением поминалось советское правительство, то Тучкову было сказано, что эти слова не в духе богослужебного языка и что словосочетание «советское правительство» невозможно передать на церковнославянском языке.

Итак, на приведенных примерах мы видим, кто на самом деле «отвергал опыт использования русского языка». Это только один пример наглой лжи современных обновленцев, но ложь – основа всего здания их мифологии. Ну что ж, будем впредь представлять на суд читателя беспристрастные документы, разоблачающие эту ложь.

Благодатный Огонь; раздел «Библиотека»

http://www.blagogon.ru/digest/230/

[Александр Васильевич]

Владимир  Крупин

Не пачкать икону

О языке богослужения



Переделка Богослужебных текстов на современный язык - это измена Богу, предательство предков, позор перед Святыми, это угождение сатане.

Именно так. Сказано нам, что Церковь Христова всегда будет гонима, и это постоянно сбывается. Атеизм сменился сатанизмом, мир не просто во зле лежит, в нём купается, безумствует и, как всякий заразный, пытается заразить и здоровых, в данном случае то последнее, что осталось в этом мире для спасения души - Веру Православную.

Кровь мучеников раннего христианства, кровь страдальцев нового времени вопиет к нам: за что они умирали, шли на Крест? За то, чтобы потомки отказались от главной иконы Богослужения, от языка, на котором свершается Богослужение? Переделывать язык Церкви в угоду современности? Какая современность? Её нет. У Бога нет времени, у Него всё враз, а у нас только летящие мгновения жизни от рождения к смерти. И истории никакой нет, есть одно в мире: мир или приближается ко Христу, или удаляется от Него. Несомненно, реформа языка - это удаление от Света.

Как можно испачкать икону, как можно замазать грязью огранённый алмаз и этим погасить его сияние. Мир стоит молитвой, а она произносится Богодухновенными словами. Напоминать ли, как отрок в Константинополе был взят на Небо и принёс оттуда молитву: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас»? Или приход ангела в келью афонского монаха и начертавшего на камне начало молитвы: «Достойно есть»?

«Пад на выю облобыза его...», «Распныйся волею...», «Господь воцарися, в лепоту облечеся». И как вы, очередные реформаторы (о, сколько вас было), как это переведёте? Мало вам примера латинян, протестантов, несчастных поляков, пошедших на сделки с духом века сего. Осовременивание языка повсеместно в Европе, и поэтому религии Европы всё дальше друг от друга. А и без того хрупкое славянское единство? Оно же хранится церковным языком. При всех наших разногласиях, мы - славяне - братья по вере, ибо в основе у нас единый язык. Ну как на него посягать?

И что это за зуд такой, страсть к переводам? С русского на русский? Устарело? Непонятно? Но есть же культура сносок, примечаний. И легко объяснить, что такое «чермнуется» и «дряселуется», и любое вообще место. Святые отцы в своих трудах шагу не ступят без ссылок на церковно-славянские тексты. Смотрите, как они бережно истолковывают Писание. Казалось бы, святитель Феофан Затворник вполне мог бы упрощать слова церковных текстов, нет, он берёт их, как неоспоримое данное и истолковывает. Вот, например, святитель берёт фразу: «Яко стропотно ходит с ним в первых». Речь о душе. Разве она больше получит благодати, если хозяин изменит точности, благочестию молитвы? «Сердце, не умягчённое благодатию - камень. Всё святое или меркнет в нём или отражается назад, оставляя его холодным по-прежнему» (Из «Писем о христианской жизни»). И далее: «Обращающийся грешник живо чувствует такую окаменелость и потому первее всего просит Господа, чтобы избавил его от окамененного нечувствия и даровал искренние слёзы покаяния». Тут святитель ссылается на седьмую молитву, читаемую на сон грядущим, давая пример и нам идти к первоисточникам.

Какую же благодать мы получим, если будем своевольно изменять слова, которые непонятны нам по нашей вине. Они и не устарели. Не может же благодать устареть.

Сторонники того, чтобы сделать молитвы понятнее, оправдываются тем, что якобы церковно-славянский язык мешает привлекать к храму молодёжь. Так могут говорить или простаки или, скорее всего, заградители дороги ко Христу. И о ком говорят? О новичках да лентяях. Новичкам, если они верят в Бога, если «со страхом» Божиим приступают к Христовым тайнам, через год-полтора всё будет ясно и понятно в Божественной Литургии. Да даже и раньше. Есть теперь, не советское же время, много хорошей литературы, истолкований. Ходи в храм и читай Священное Писание, труды святых отцов, которые, вот уж точно, были бы возмущены новыми нападками на тексты молитв. А подстраиваться под лентяев? Да им сто раз всё упрости и выхолости, все равно в храм не пойдут. Кстати, они очень резво, для успехов в бизнесах, бегают на курсы нужных языков, а свой, родной встречают в штыки. Как так? Не дикари же они, интеллигенцией называются. То есть какой отсюда вывод? Церковно-славянский им не родной, вот и всё. Ну не родной он вам, так остальным не мешайте на нём молиться. На нём молились предки, с ним рождались, с ним жили, шли на бой и на труд, с ним уходили в жизнь вечную.

Переделки Богослужебных книг - тонко рассчитанное нападение на душу православную, путь к расколу. Да, именно к расколу, ибо ни за какие коврижки не согласится православный отказаться от языка отцов. Молились так преподобные Сергий, Серафим, Тихон, Пафнутий, Андрей, Антоний, Герман, Силуан, Амвросий, Нестор... нет им числа! А мы их собираемся предавать. Кто запрещает реформаторам на деньги абрамочубайсов воздвигнуть безголовое здание неоновоязычного храма и читать в нём и газеты и осовремененные книги? Язык-то будет один. А почему безголовое? Потому что Крест православный такое кощунство не увенчает.

Нельзя не охранять святыни. Надо готовиться к отражению штурма на язык Православия, главной словесной иконы. Не на пустом же месте возникают разговоры о переводах. Даже и «Журнал Московской Патриархии», призванный, казалось бы, к защите чистоты Святоотеческого учения, предоставляет страницы учёным, которые всерьёз говорят об осовременивании языка Церкви. Раздел так и называется: «Новые переводы Библии: про и контра». Учёные и богословы убаюкивают: мол, речь не идёт о реформе, мол, надо только что-то где-то заменить, объяснить, упростить. Что-то, мол, звучит неблагозвучно, что-то вообще непонятно. Мол, это необходимые малости. Но вот я есть тот самый контра, который уверен: это-то и есть то самое лукавство, которое обязательно поднимет мутную волну нестроений и разногласий. А разногласие не есть разномыслие, в котором выявляются искусные. Разномыслий было не счесть, и мнение искусных давно выявилось и проверено веками. Оно в том, чтобы быть верными заветам отцов. Это гранитное основание, на котором стоим. А если начать по песчинке вымывать из него? Или доставать по кирпичику из нерушимой стены?

Молчать об угрозе, которая есть, которая реальна, нельзя. Молчанием Бог предаётся. Больше тысячи лет молились на языке приближающем нас к Богу, а теперь вот, видите ли, надо к жизни приближаться. Жизнь моментальна. А Бог вечен. И Россия живёт не во времени, а в вечности. Мы можем её лишиться, если откажемся от отеческих молитв. К расколу ведут нас теперь уже не неообновленцы, а неонео.

Наша надежда на мудрость наших пастырей и архипастырей. Ну как будет возглашать батюшка: «Вонмем!»? «Премудрость прОсти!»? И это, великое: «Во Христа креститеся, во Христа облекохтеся»? И как молитвы подгонять под язык улицы? Молитва Господня дана нам самим Иисусом Христом, Богородичная состоит из приветствия Архангела Гавриила и святой праведной Елисаветы. Как на это посягнуть? Католическая «Аве, Мария» - это не «Богородице Дево» - это стихотворение Вальтера Скотта, положенное на музыку Вальтером Шубертом. Да, красиво, да, трогательно, его и слушают в филармонии. Может, и Святое Евангелие понятнее, по мнению реформаторов, зазвучит на современном языке?

«И бысть буря ветрена велика: волны же вливахуся в корабль, яко уже погружатися ему?» (Мк, 4. 16) И как перевести? «Буря в шесть баллов, волны захлёстывают, корабль начинает тонуть?» Так?

«И восстав, запрети ветру, и рече морю: молчи, престани. И улеже ветр, и бысть тишина велия» (Мк. 4, 19).

Именно от того, что постоянно слышишь убаюкивающие речи, что ничего меняться не будет, особенно тревожно. Есть библейское предупреждение: пагуба придёт, когда будут говорить о мире и безопасности? Работает же комиссия по языку. Но как-то уж очень подпольно работает. Хотя уже и новые пробные тексты переводов появляются. Вот, как это вам покажется: «Счастливы те, кто желает слышать правду»? А это, оказывается: «Блаженны нищие духом, яко их есть Царство небесное». Может, храм на Красной площади называть Храм Василия счастливого? Или, уже совсем запредельно: Пресвятая Присноблаженная Матерь Божия получается «всегда счастливая». Даже когда и Сына ко Кресту пригвождают? Или: «Зван к ягнёнку на свадебный пир». Это-то что совсем шашлычное. Тут Агнца нет.

Если даже переводы точно передают смысл, все рано они не нужны. Они читаются как пластмассовые, бездушные. Из них, что самое главное, уходит молитвенность, благоговение, исчезает чувство святости. Почему же, спросим реформаторов, вы же люди начитанные и читали, конечно, истолкования Священных текстов, которые делали Святые отцы. Но хотя бы один из них посягал на подлинники, на Септуагинту, главный перевод Библии? А ведь там многое с разбегу не усвоить. Попробуй-ка продраться сквозь заросли «Кидарские», «пожре Дафана», «причастишися Веельфегору», «Мой есть Галаад и Мой есть Манассий, и Ефрем заступление главы Моея, Иуда царь Мой. Моав коноб упования Моего, на Идумею наложу сапог Мой»... Есть места ещё и понепонятнее. И что? Молящимся, нам, не специалистам, и понимать много не надо, главное, хранить в себе молитвенность. Или что-то не то говорю? Конечно, невозможно не забуксовать на строчках: «...Селения Идумейска, и Исмаилите, Моав и Агаряне; Гевал и Амон и Амалик, иноплеменницы с живущими в Тире, ибо и Асур прииде с ними, быша в заступление сыновом Лотовым. Сотвори им яко Мадиаму и Сисаре, яко Иавиму в потоце Киссове. Потребишася во Аендоре, быша яко гной земный. Положи князи их, яко Орива и Зива, и евеа и Салмана, вся книзи их, иже реша: да наследим себе святилище Божие...». Трудно? Ещё бы. И вместе с тем и разжевывать не надо, тут основное понимается: вот какое количество племён и народов посягало на святилище Божие, и что? Все они стали уже или станут, «яко гной земный», «яко трость пред лицем ветра». Тем более чуть ниже: «Да постыдятся, и смятутся в век века, и посрамятся и погибнут. И да познают, яко имя Тебе Господь, Ты Един Вышний по всей земли». И этого хватает. Для понимания возмездия Божия и для надежды на спасение грешных.

Да, можно тексты и разжевать и в рот положить, да не будут глотаться и перевариваться, ибо будут сильно опреснены, лишены соли мудрости веков. Почему мы должны молитвы подтаскивать к себе, а не к молитвам подниматься? Как по ступеням храма Иерусалисмского, как по «Лествице» Иоанна Лествичника. Постижение Богослужебного языка спасительно, а осовремение его губительно. А завтра будет новая современность, и, что, опять осовременивать?

Сколько ж можно мутить чистые воды Православия? С кого берут пример реформаторы? С тех, у кого в языке нет слов «соборность» и «истина», а есть всякие «саммиты» да «симпозиумы»?

Чего нам бежать от чистых родников к грязным водам безбожной повседневности? Ведь заболеем, ведь отравимся.

http://www.ruskline.ru/analitika/2012/03/07/ne_pachkat_ikonu/

[Александр Васильевич]

Патриарх Кирилл: Мы никогда не откажемся от использования церковнославянского языка в Богослужении

Предстоятель Русской Православной Церкви указал на то, что русский язык не может адекватно передать все оттенки смысла, заключенные в текстах на церковнославянском



Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил о невозможности отказа от использования церковнославянского языка в Богослужении и призвал работать с теми людьми, которые его не понимают, сообщает Православие.ru.

«Мы не можем вот так взять тумблером повернуть и перевести на русский язык», — сказал Святейший Патриарх, отвечая в ходе встречи со студентами высших учебных заведений Смоленской области на вопрос о замене церковнославянского языка на русский в качестве языка богослужебного.

Предстоятель Русской Православной Церкви подчеркнул, что такая замена затруднительна в силу особенностей церковнославянского языка, и указал на то, что русский язык не может адекватно передать все оттенки смысла, заключенные в текстах, написанных на церковнославянском.

Святейший Патриарх заметил, что некоторым людям трудно понимать тексты на церковнославянском языке. Для них Предстоятель предложил расширять и развивать внебогослужебную деятельность Церкви. По его мнение, участие молодежи, которая интересуется Православием, но не понимает по-церковнославянски, в мероприятиях, организуемых в рамках внебогослужебной деятельности, помогло бы ей ближе познакомиться с богослужебным языком, русской духовной культурой и облегчить процесс присоединения к Церкви.

«Что такое внебогослужебная деятельность? А это собрания. Ни одного слова по-славянски, всё в современной стилистике, в современной культуре, то, что привычно и понятно любому другому человеку. Проходит так полгода, а может год. И человек, который посещает такого рода занятия — он становится человеком церковным, и в храме он начинает все понимать», — заметил Патриарх.

«Так без литургической реформы, без противостояния поколений мы можем абсолютно спокойно решить эту задачу. Но для этого наши священники должны работать в этом плане. Это сейчас категорическое требование Патриарха ко всей Церкви», – заключил Патриарх Кирилл.

http://ruskline.ru/news_rl/2013/09/03/patriarh_kirill_my_nikogda_ne_otkazhemsya_ot_ispolzovaniya_cerkovnoslavyanskogo_yazyka_v_bogosluzhenii/

[Александр Васильевич]

Игумен Лука (Степанов): «Это великая радость, которую дарует нам наш Предстоятель»

Святейший Патриарх Кирилл заявил о невозможности отказа от использования церковнославянского языка в Богослужении



Как сообщалось, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил о невозможности отказа от использования церковнославянского языка в Богослужении.

Своим мнением о поднятой проблеме делится в интервью «Русской народной линии» настоятель Спасо-Преображенского Архиерейского подворья в р/п Пронск, заведующий кафедрой теологии Рязанского госуниверситета им. С.А.Есенина игумен Лука (Степанов):

«Для всех живых членов Русской Православной Церкви очевидна сверхценность нашего церковнославянского языка. Это язык благодатный, мистический, язык, исполненный в самом себе силы.

Так, мы обращаемся ко Кресту не потому, что он предмет одушевленный, а потому, что стал символом нашего спасения ради пострадавшего на нем Господа во искупление наших грехов. Так и в этих буквах, в этих словесных формах запечатлена и отражена жизнь Святого Духа. Она запечатлена живым образом в жизни Церкви. То, что, по словам Ломоносова, церковнославянский язык - это высокий стиль русского языка - так же очевидно для любого человека, хотя бы вскользь прикасавшегося к высоте, глубине и совершенству церковнославянского языка.

Есть просто технологически впечатляющие свойства самих этих букв, от которых выправляется зрение. Кто начинает чувствовать его слабость, а к докторам идти еще не готов, то пускай начинает читать Псалтирь на церковнославянском языке и увидит, насколько оздоровится его зрение.
Так что слова Святейшего Патриарха, расставляющие "точки над и" для празднословов и людей, ставивших под сомнение необходимость церковнославянского языка, обращенные к студенчеству, своевременны. Это великая радость, которую дарует нам наш Предстоятель Русской Церкви».

http://ruskline.ru/news_rl/2013/09/03/igumen_luka_stepanov_eto_velikaya_radost_kotoruyu_daruet_nam_nash_predstoyatel/