Как уничтожают нашу историю
Ряд российских политиков и в первую очередь президент России Владимир Путин и министр иностранных дел Сергей Лавров предприняли немало усилий для недопущения фальсификации истории России. Но, увы, нецивилизованный рынок губит нашу историю.
ВСЕ НА ПРОДАЖУПосмотрите, что сделала за 23 года «незалежная» Украина с Севастополем
В начале 1990-х годов к Украине отошли: 180-мм береговая батарея № 330, объект «Буря», построенный в 1949–1951 годах, а также «Объект 100» – единственная в мире подземная база крылатых ракет. «Объект 100» состоял из двух дивизионов: 1-й дивизион – у Балаклавы, а 2-й – в 6 км у села Резервное.
Батарея № 330 и 1-й дивизион «Объекта 100» были полностью разграблены – унесли все, что можно, остались лишь бетонные стены.
А ведь какие прекрасные музеи получились бы из этих объектов. Замечу, что в 1986 году на «Объекте 100» был снят боевик режиссера Михаила Туманишвили «Одиночное плавание». Только в 1986 году его посмотрело свыше 40 млн зрителей. Объект играл роль американской подземной ракетной базы.
В Балаклаве в огромной скале в 1954–1963 годах был построен «Объект 825» – подземная база подводных лодок и завод по их ремонту. В марте 1995 года объект был передан ВМС Украины. За пару лет «Объект 825» подвергся тотальному разграблению, и там тоже остались голые стены. Поначалу «щирые украинцы» собирались в этом подземном городе разводить шампиньоны. Но в 2002 году там решили строить нечто типа филиала Центрального музея Вооруженных сил Украины. Из оборудования «Объекта 825» в музее осталось не более 1% подлинных экспонатов. И все же несмотря на дороговизну билетов, крымчане и приезжие стоят в очередях, чтобы попасть в этот музей.
Свыше 80% севастопольских батарей постройки 1876–1941 годов приватизированы и разрушаются мелкими и крупными приватизаторами. Каждая их этих батарей, включая разоруженные в 20–30-х годах ХХ века, использовалась защитниками Севастополя в 1941–1942 годах, и они буквально пропитаны кровью тысяч наших моряков и пехотинцев. А теперь эти мощные бетонные укрепления сносят бульдозерами и взрывают.
СТРАНА РАЗРУШЕННЫХ МУЗЕЕВНадо ли говорить, что люди ездят в Крым не только загорать и купаться. И до марта 2014 года, и после во все музеи Крыма летом стояли длинные очереди.
Причем Крым – это круглогодичный курорт. Недаром сотрудники Никитского ботанического сада приглашают экскурсантов – приезжайте к нам в феврале, вы увидите великолепное цветение экзотических растений. Так добавьте сюда десятки экскурсий по уникальным береговым артиллерийским и ракетным батареям, различным подземным объектам Севастополя и Крыма. Это золотое дно для властей полуострова! И это касается не только Севастополя. Например, крепости Керчи – византийская, турецкая и огромная крепость, построенная при Александре II и Александре III.
Увы, и другим регионам России похвастаться сегодня нечем.
Посмотрите на крепость Кронштадт. Там военные с 1991 года один за другим освободили около 20 фортов. Я в июле 2014 года был на форту «Риф», из которого за несколько недель до этого ушли военные. Хотите верьте, хотите нет, я обнаружил открыто валявшийся там порох и даже его заснял. В 30 м от форта догорало какое-то строение, подожженное бомжами.
Несколько фортов Кронштадтской крепости уже обращены в закрытые клубы, рестораны и т.д. Резким контрастом для меня стало посещение в марте 2014 года Свеаборгской крепости. Там финны сберегли и отреставрировали крепость, построенную «русскими оккупантами», превратили ее в огромный музей и имеют неплохой доход. Почему это нельзя сделать в Кронштадте?
Между Петербургом и Ладожским озером находится огромный морской и сухопутный артиллерийский полигон, созданный еще 150 лет назад. Он менял свое название не менее 10 раз, но в просторечье в XIX–XXI веках назвался Ржевкой. Сейчас полигон расположен на территории Всеволожского района Ленинградской области. На сегодняшний день его площадь составляет 740 кв. км, что примерно равно площади Москвы в пределах МКАД. Директриса стрельбы поля – 112 км.
Там еще остались многие десятки сухопутных и морских артсистем, включая пушки калибра 406 мм и 356 мм. На Ржевке построены и десятки полномасштабных отсеков самых различных кораблей и другие объекты. Кстати, там же есть и отличный закрытый музей. Меня удивить трудно, но там я многое увидел впервые.
В конце 1990-х годов и начале XXI века земля полигона не была приватизирована исключительно в силу своей ценности. Ее так и не сумели поделить городские власти, областные власти и военные.
Разумеется, проще всего пустить живописные земли полигона под многоэтажные кварталы или коттеджные поселки. Понятно, что они разрастутся, как поганки, после того, как через полигон пройдет кольцевая автодорога КАД-2. Но соответствует ли такое решение интересам государства и будущих поколений?
С конца 40-х годов ХХ века почти все северное и западное побережье Ладоги стало сплошным полигоном, точнее, несколькими полигонами, принадлежавшими ВМФ, ВВС, ПВО, институту Атомной энергии им. Курчатова и еще черт знает кому. Там испытывались ракеты, проводились бомбометания, опыты с минами, торпедами и даже массово испытывались боевые радиоактивные вещества. Последними заражались участки местности, корабли, производились подрывы боевых частей ракет и мин, снаряженных ими.
К 1991 году большинство полигонов было брошено, и военные ушли оттуда. Наиболее зараженное радиоактивными веществами судно – бывший эсминец «Кит» – летом 1991 года было поднято, помещено в специальный плавдок и выведено с Ладоги на Новую Землю. Но большинство других опытовых судов находятся в притопленном состоянии.
Земли на брошенных полигонах приватизируются как законно, так и незаконно. По непонятным причинам Министерство обороны РФ хранит гордое молчание по поводу Ладожских полигонов. Официально о них не написано ни строчки. Вроде бы их и не было!
Предположим, что это государственная тайна особой важности. Но почему тогда на территории бывших полигонов сейчас околачиваются сотни, а то и тысячи финнов, многие из которых сделали эти места своим местом постоянного проживания. Автор этих строк сам в 2006 году беседовал с финнами, постоянно проживавшими на острове Коневец, где производились опыты с боевыми радиоактивными веществами.
Не пора ли навести порядок на Ладоге? Дать официальную исчерпывающую информацию о том, где и какие опыты производились. Точно обозначить границы радиоактивного заражения. Определить районы приватизации так, чтобы у простых граждан Российской Федерации осталась возможность видеть эти красоты своей Родины. А может, и вообще целесообразно устроить большой Ладожский заповедник? Ну и, само собой, должен быть по крайней мере один музей, где рассказывалось бы об экспериментах на Ладоге.
ЧИНУШИ-ХРАНИТЕЛИИли вот такой случай. Вхожу в большой государственный военный музей. Спрашиваю экскурсовода: «Что это за пушка?» – где на табличке значится лишь калибр и страна-изготовитель. Через четверть часа ко мне подводят упитанного хранителя. Повторяю ему вопрос. «Да, мы знаем об этой пушке и сейчас готовим о ней статью, вот прочтете и узнаете». Ну как мне объяснить этому новоявленному «товарищу Саахову», что надо отделять своих баранов от государственных? Кстати, прошло восемь лет, а статья его так и не появилась.
То, что «товарищ Саахов» в свободное от службы время накопал в архивах, – это его личные бараны. А вот формуляры пушек и иные документы, хранящиеся в музее, – это бараны государственные, которых сааховы приватизируют и пытаются использовать в своих целях.
Давайте без политкорректности. Мой отец в 1941-м пошел на фронт добровольцем и был ранен, а моя мать в 14 лет пошла работать на военный завод для того, чтобы был создан этот музей и в нем экспонировалась трофейная пушка. На мои, как налогоплательщика, деньги был построен этот музей. Наконец, я купил билет не для того, чтобы сааховы вешали мне лапшу на уши.
Не пора ли в министерствах обороны, культуры и иных ведомствах осознать: что такое за учреждение – музей? Это место, где люди получают информацию, а не место, где ее прячут от посетителей.
Вот еще пример. На переднем дворе Артиллерийского музея лежит как минимум сотня уникальных стволов русских и иностранных орудий XVI–XIX веков, причем без всяких табличек. В конце мая 2009 года экскурсоводы нашли-таки мне дяденьку, ведавшего оными стволами. Я решил сразу заинтересовать дяденьку материально и спросил его, ведет ли он экскурсии. Получив утвердительный ответ, я предложил ему сразу деньги за экскурсию и попросил рассказать о нескольких стволах во дворе или просто показать формуляры на них. Замечу, что формуляры – это не книги, а всего несколько строк: вес орудия, время поступления в музей и т.д. На это дяденька ответил, что формуляры есть, но чтобы прочитать их, надо заплатить 5 тыс. руб. за штуку!
Мне показалось это сном. И не только из-за астрономической суммы, но и из-за того, что подобная информация безразлична 99,99% населения и может быть напечатана в лучшем случае в самопальном журнальчике, где автор получает в виде гонорара лишь два его номера.
Предвижу возмущение руководства музея. Они в ответ приведут длинные выдержки из своих отчетов о проведении десятков тематических выставок, статьях научных сотрудников музея и т.д. и т.п. Увы, у нас еще в 1920-х годах научились писать великолепные отчеты о проделанной работе. Вспомним незабвенного Егора Скумбриевича.
Обилию профессоров и кандидатов наук в персонале Артиллерийского музея может позавидовать и иной НИИ. Но почему сей научный коллектив не может разобраться с тем, что хранится в фондах музея? Хотя бы с артиллерией. Почему последний «Каталог материальной части отечественной артиллерии» был выпущен в 1961 году, то есть 53 (!) года назад? А последний каталог, где была и иностранная артиллерия, выпущен аж в 1876 году, в царствование императора Александра II.
Я несколько раз поднимал этот вопрос в наших СМИ. И вот пять титулованных сотрудников Артиллерийского музея ответили мне в одном из журналов: мол, каталоги «готовятся десятилетиями: приходится очень много копаться в архивах… требуют больших затрат, на которые и в европейских странах, «культурно продвинутых», государство идет с большой неохотой. Книги за рубежом и так недешевы, а такие специфические издания – особенно. Покупают их считаные единицы не самых бедных профессионалов и любителей. Большая часть тиражей расходится очень медленно».
А посему мы 53 года ничего не делали и делать не будем. Посмотрели бы мастистые профессора на календарь – на дворе не XIX век, а XXI. Для изготовления каталога достаточно привлечь группу студентов-историков в 20–30 человек и пару опытных программистов. За месяц студенты отсканируют все формуляры орудий, сфотографируют и обмеряют их. Ну и, само собой, крупно снимут все украшения, клейма и надписи на орудиях. Для этого даже не нужна профессиональная оптика, достаточно хороших «мыльниц».
Ну а потом пара программистов приведет все в порядок, и музей при самых минимальных затратах, не потревожив покой профессоров и кандидатов, может начать продажу дисков, а также каталога по Интернету. Желающих купить его будет тысячи. Главное же, что этот каталог пробудит интерес к отечественной артиллерии и к музею у молодежи. А десятки историков артиллерии дополнят каталог архивными данными, подготовят десятки статей как в Интернете, так и на бумажных носителях. Это и есть развитие исторической науки и патриотическое воспитание молодежи.
Почему же это не делается? Да потому, что и в Артиллерийском музее, и в ряде других музеев их директора и хранители путают, как уже говорилось, «свою личную шерсть с государственной». Экспонаты и документы, хранящиеся в музее, предназначены для ознакомления народа, а всякие жучки делают все, чтобы их спрятать, и делают на них бизнес.
БИЗНЕС НА КОЛЛЕКЦИЯХСамый невинный бизнес – это публикации в книгах и журналах. Эксклюзив десятилетиями скрывался от населения, а потом вдруг появился в книге сотрудника музея. Но удается это сделать весьма редко, и 99,9% спрятанного так и остаются недоступными посетителям музеев и исследователям.
Куда более прибыльно потихоньку водить в фонды VIP-персон. А крупные чиновники и бизнесмены в душе мальчишки, и с удовольствием будут рассказывать в своей компании: «А вот только мне показали, и даже дали подержать…»
Еще более выгодно знакомить со спрятанными эксклюзивами иностранцев из Западной Европы, Японии и т.д. Сколько сотрудники музеев за эксклюзивы получают евро и иен наличными, можно только догадываться. Берут они, естественно, и «борзыми щенками» – ответными приглашениями с оплатой перелета, отелей, банкетов.
Так что, автор против международных контактов научных сотрудников музеев? Ни в коем случае! Но при одном условии: что все, что передают иностранцам, должно быть еще ранее открыто для отечественных исследователей. Причем для независимых, а не для тех, которых выбирают по своему усмотрению капитаны Копейкины. Короче говоря, вся информация, переданная иностранцам, должна быть выложена в Интернете.
Однако здесь тут же возникнет другая проблема. Публикация каталогов неизбежно выявит исчезновение огромного числа экспонатов. Например, в том же Артиллерийском музее. В конце XX века на большом заднем дворе музея были складированы, буквально как сельди в бочке, колесом к колесу, сотни орудий. Это были отечественные, английские, французские, немецкие, австрийские, японские и другие береговые орудия, полевые артсистемы, зенитные орудия, минометы и т.д. Сейчас их стоимость составила бы если не миллиарды, то, во всяком случае, сотни миллионов евро.
Я попытался через СМИ узнать о судьбе этого массива орудий, который бесследно исчез с заднего двора музея. И вот через тот же журнал я получаю ответ: «Представляете, сотни орудий – все на месте». Ну а «задний двор музея действительно долгое время был достаточно неприглядной территорией, заросшей бурьяном, с покосившимися сараями-хранилищами, древней котельной». То есть никаких орудий там никогда не стояло.
Казалось бы, вопрос снят. Но у меня на руках десятки четких фотографий и негативов заднего двора с сотнями орудий, на многих из которых хорошо видны инвентарные индексы Артиллерийского музея. Не пора ли с этим разобраться? Куда делась эта коллекция орудий? Их было больше, чем сейчас в армиях Бельгии, Голландии и Люксембурга вместе взятых. Этих орудий хватило бы для организации 30–40 провинциальных краеведческих музеев.
А, может быть, руководству музея прекратить заниматься словоблудием и дать четкий ответ: мои фото – подделка; все орудия находятся в таких-то залах музея или в таких-то конкретных хранилищах, а такие-то орудия – утеряны, с указанием причин.
Если уважаемая профессура не может сделать это сама, то не пора ли этим заняться журналистам и сотрудникам прокуратуры?
Александр Широкорадhttp://topwar.ru/69971-kak-unichtozhayut-nashu-istoriyu.html
