Протоиерей Владислав ЦыпинБанкротство февралистов: от кадетского правительства к правительству советскому
Временное правительство. Исполнительный комитет Государственной Думы. Сидят (справа): М.В. Родзянко, С.В. Шидловский, В.А. Ржевский и В.Н. Львов. Стоят (слева): В.В. Шульгин, И.И. Димитрюков, полковн. генер. штаба Б.А. Энгельгард, А.Ф. Керенский и М.А. КарауловРаздоры в стане победителейОвладев Россией 100 лет назад, временные министры и функционеры из президиума Петроградского совета, представлявшие разные оттенки либеральных и радикальных проектов, вовлеклись в распри, подрывавшие устойчивость формирующегося режима. Правые партии, за которые на выборах в Думу голосовала треть избирателей, были Временным правительством запрещены. Преобладавшие в правительстве кадеты и октябристы опирались на Временный комитет Государственной Думы, терявший влияние. Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов состоял из социалистов: меньшевиков и эсеров. Изданный им приказ № 1 вводил политическую власть солдатских советов в действующей армии, поставив командный состав под их контроль, доведенный до такой степени, что даже оружие офицерам стали выдавать не иначе как с разрешения ротного или полкового солдатского совета. Военный министр А.И. Гучков, не одобрявший такой порядок, вынужден был смириться – из опасения, что противодействие этой мере повлечет за собой бунт в воюющей армии, который обречет страну на поражение.
Соперничавшие между собой партии и политики откладывали решающую схватку до запланированного ими созыва Учредительного Собрания, но война ставила перед ними неотложные проблемы. Фронт заразился настроениями петроградского гарнизона, и солдаты воевать не хотели. Более умеренные деятели, те, что устранили святого Царя из опасений, как бы он не пошел на заключение сепаратного мира, стояли за продолжение войны до победного конца, но на них давили левые политики. В правительстве их представлял министр юстиции А.Ф. Керенский. Вместе с эсерами В.М. Черновым и А.Р. Гоцем, меньшевиками И.Г. Церетели, Н.С. Чхеидзе, М.И. Скобелевым, Ф.И. Даном, он был одним из лидеров Петроградского совета и, опираясь на него, заставлял своих коллег по правительству с ним считаться, а совет стоял за прекращение войны, за мир без аннексий и контрибуций, иными словами – за обнуление результатов войны, за то, чтобы кровь миллионов жертв этой войны с обеих сторон была пролита напрасно. Так эти политики исполняли волю вручивших им власть солдат петроградского гарнизона, взбунтовавшихся ради того, чтобы уклониться от перевода из столицы на фронт, и заразивших своим шкурным пацифизмом армию.
Задававшие тон в советах эсеры и меньшевики были, однако, в отличие от большевиков, против односторонних сепаратных переговоров и обещали вовлечь в мирные переговоры союзников по Антанте, по крайней мере делали соответствующие заявления, понимая, вероятно, при этом, что мир без аннексий и контрибуций вовсе не входил в планы союзников, которые твердо рассчитывали на победу и на ее плоды – аннексии и контрибуции, а у противника – у Германии и Австро-Венгрии – начавшаяся в России революционная смута рождала надежду, что им наконец удастся вырваться из капкана войны на два фронта. Война продолжалась, усугубляя разделения на политическом олимпе в Петрограде. Самые влиятельные министры из тех, что пришли к власти в марте 1917 года, – А.И. Гучков и П.Н. Милюков – в начале мая ушли в отставку, главным образом потому, что они высказались против мира без аннексий и контрибуций, заключение которого было после их отставок провозглашено целью правительства. В состав Временного правительства, ставшего коалиционным, были введены министры-социалисты и среди них Чернов, Скобелев, Церетели.
Программа Ленина представлялась экстравагантной и экстремистской даже большевикамВ начале апреля из эмиграции вернулся вождь большевиков В.И. Ленин и прямо на перроне Финляндского вокзала на устроенной ему правительством торжественной встрече выступил с призывом к свержению этого правительства: «Не надо нам парламентской республики, не надо нам буржуазной демократии, не надо нам никакого правительства, кроме советов рабочих, солдатских и батрацких депутатов», – по сути дела повторив лозунг Л.Д. Троцкого о перманентной революции, ранее им отвергавшийся. Но в апреле этот его призыв не напугал временных министров, тем более что даже большевикам, которые до февраля 1917 года находились не в эмиграции, а в России, таким их лидерам, как Л.Б. Каменев или И.В. Сталин, программа Ленина представлялась экстравагантной и экстремистской, они тогда еще не разглядели шанса прорваться к захвату всей власти, собираясь всего лишь поучаствовать в ней в компании с другими социалистами, и не спешили откликаться на зов своего вождя, утратившего в эмиграции, как им казалось, ощущение российской реальности.
О том, как воспринимался в ту пору Ленин в кругах, близких к большевикам, дают представление замечания, принадлежащие одному из самых обстоятельных летописцев революции и при этом человеку умному и наблюдательному – Н.Н. Суханову (Гиммеру), родители которого в свое время оказались героями нашумевшего уголовного процесса, послужив прототипами для толстовского «Живого трупа»:
«В первые дни по приезде его полная изоляция среди своих сознательных партийных товарищей не подлежит ни малейшему сомнению. Правда, мне неизвестна тогдашняя позиция его заграничного соратника Зиновьева, довольно осторожного господина. Зиновьев в те дни… ничем вовсе не обнаруживал, что он разделяет и поддерживает “бредовые идеи” Ленина. Из российских же большевиков, имеющих то или иное собственное имя, к Ленину открыто присоединилась одна Коллонтай. Затем… я обнаружил, что на стороне Ленина еще одна большевичка – Инесса Арманд… Казалось, в партии большевиков марксистские устои прочны и незыблемы. Казалось, взбунтовавшемуся лидеру не под силу произвести идейный переворот среди своей собственной паствы».
Призыв к свержению Временного правительства тем более не принимался всерьез оппонентами Ленина из других партий. В апреле и мае 1917 года кадеты, эсеры, меньшевики не сомневались в прочности своего успеха, в том, что затеянное ими революционное движение лежит у них в кармане. Несмотря на очевидную неустойчивость власти, вылившуюся в правительственный кризис, весной 1917 года в правящих сферах преобладали бравурные настроения. Тревога, переходящая в страх и трепет, овладела политическим классом поверженной в смуту России, особенно его умеренным либеральным крылом (которое в ту пору обыкновенно называли «цензовой демократией», в отличие от демократии революционной), позже, уже только в начале лета.
I Всероссийский съезд советов и июльский путч
С 3 по 24 июня в Петрограде заседал I Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов. Среди его делегатов преобладали и в самом деле рабочие и солдаты – крестьяне в шинелях, но в образованный им Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) вошла уже в основном интеллигентная публика. Председателем ВЦИК был избран меньшевик Н.С. Чхеидзе. Большинство во ВЦИК составили меньшевики, за которыми по преимуществу шел тогда так называемый сознательный пролетариат, и эсеры, влияние которых преобладало среди солдат и вовлеченных в смуту крестьян. Точный расклад членов ВЦИК был таким: 123 меньшевика, 119 эсеров, 58 большевиков, 13 «объединенных социал-демократов» и еще 7 беспартийных.
Съезд постановил продолжать войну, которую стали называть «революционной», до тех пор, пока не будет заключен между воющими сторонами мир без аннексий и контрибуций, что, конечно, было утопией: в устах ораторов – сознательным обманом, для более простодушных депутатов съезда – самообманом.
Съезд отклонил предложение большевистской фракции усвоить себе полноту власти и заменить существующее Временное правительство советским правительством, но впредь все назначения и перемещения в правительстве уже в обязательном порядке согласовывались со ВЦИК, а армия и ранее была поставлена под полный политический контроль советов.
Принято вести отчет установления советской власти с 25 октября 1917 года – в этот день она была провозглашена на II съезде советов, но фактически советская власть утвердилась уже в июле – с назначением Керенского премьер-министром и формированием подотчетного советам социалистического правительства из эсеров и меньшевиков.
На I съезде случилась знаменательная перепалка между Церетели и Лениным. В ответ на слова Церетели: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», – Ленин с места выкрикнул: «Есть такая партия!» Этот его демарш вызвал смех у советских депутатов, но, как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним.
«“Долой десять министров-капиталистов!” Но у нас в правительстве всего два капиталиста!»18 июня на Марсовом поле съездом советов устроен был митинг с участием полумиллиона человек, и на нем массовую поддержку вызвали большевистские лозунги: «Пора кончать войну!», «Вся власть Советам!», «Долой десять министров-капиталистов!». По поводу последнего лозунга глава правительства князь Львов, по воспоминаниям Суханова, «в частных разговорах пожимал плечами: “Не понимаю, чего они хотят!.. "Десять министров-капиталистов!"… Но у нас в правительстве всего два капиталиста: Терещенко и Скобелев”». Ирония этого замечания заключалась в том, что Скобелев представлял в правительстве социалистов – партию меньшевиков – и занимал должность министра труда. Для организаторов митинга, уверенных в своей популярности, эти лозунги стали пугающей неожиданностью. Под такими же радикальными лозунгами шли митинги и демонстрации в Москве, Харькове, Нижнем Новгороде и в других городах. Настроения городских рабочих, вовлеченных в революцию, стремительно левели.
А в первые дни июля в Петрограде начались массовые забастовки. 4 (17) июля солдаты столичного гарнизона вышли из казарм с оружием. Петроград заново переживал обстановку, памятную по февральским и мартовским дням. По столице в автомобилях разъезжали вооруженные боевики из гражданских, но с винтовками за плечами и в руках. По улицам шествовали полки под командованием прапорщиков, намеревавшихся вести их на штурм Зимнего и Мариинского дворцов, где размещались правительственные учреждения. Другие воинские части, все еще подчинявшиеся Петроградскому совету и Временному правительству, были также выведены из казарм, чтобы подавить «врагов революции», под которыми на сей раз подразумевались революционеры более радикальных намерений – большевики и анархисты. Выражение «враг революции», или «контрреволюционер», стало тогда употребляться для стигматизации политических противников любого направления, независимо от их действительной идеологической ориентации.
Началась перестрелка. Хотя вооруженные столкновения носили локальный характер, их жертвами пали десятки человек, в том числе и случайных прохожих. Перевес сил оказался на стороне тех воинских частей, которые остались под контролем Петроградского совета. Прибывшая для устранения Временного правительства в Петроград из Кронштадта на нескольких судах «краса и гордость революции» – моряки, среди которых тогда самой влиятельной политической силой были анархисты, вернулась назад.
Путч провалился, но побежденные не смирились с поражением и готовы были к повторению авантюры. Чего они, собственно, хотели? Солдаты и матросы – немедленного прекращения войны, возвращения домой и чтобы там поучаствовать в «черном переделе» – в разделе земли, которая оставалась еще у помещиков и которую крестьянам пообещали политики-февралисты: кадеты – при условии компенсаций, а эсеры – без компенсаций, но и они откладывали этот ставший вожделенным для крестьянских масс «черный передел» до созыва Учредительного собрания; рабочие – передачи им в собственность или хотя бы под их контроль заводов и фабрик.
В феврале 1914 года, в канун мировой войны, член Государственного Совета П.Н. Дурново, противник войны с Германией, который из-за этой его позиции слыл германофилом, предвидя опасность революционного крушения Российского государства, писал в меморандуме, адресованном Императору Николаю II:
«Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы… исповедуют принципы бессознательного социализма. Русский простолюдин – крестьянин и рабочий – одинаково не ищет политических прав, ему не нужных и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужой землей, рабочий – о передаче ему всего капитала и прибыли фабриканта, и дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население, стоит только правительственной власти безвозвратно допустить агитацию в этом направлении, и Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию, пережитую ею в приснопамятный период смуты 1905–1906 годов. Война с Германией создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации… Война чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи… Неизбежными окажутся те или иные недочеты в нашем снабжении. При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение, а при оппозиционности этого общества всё будет поставлено в вину правительства».
Что называется, как в воду глядел. Мрачное предсказание Дурново исполнялось с почти буквальной точностью.
Русский язык накрепко связал слова «государь» и «государство». Государство не мыслилось не искушенными знанием иностранных языков и представлениями об иных политических системах русскими людьми иначе, как учреждение, состоящее при государе. Поэтому в традиционно монархическом, царистском сознании народа с отстранением государя – Царя – существование государства утрачивало основание и смысл, утрачивало смысл и продолжение войны. Взбудораженные революцией элементы стремились к абсолютному безвластию, к анархии беспредела. Люди, охваченные этой разрушительной страстью, составляли меньшинство, может быть и незначительное в населении страны, но среди тех, кто был вовлечен в смуту, развязанную в феврале 1917 года, они не были меньшинством, а совсем напротив.
(Окончание следует)
