«Жизнь русской патриаршей общины в Рабате горит негасимым огнем»Беседа с настоятелем храма Воскресения Христова в г. Рабате (Марокко) священником Димитрием Ореховым– Отец Димитрий, вот уже четыре года вы возглавляете приход Воскресения Христова в г. Рабате. С какими трудностями вам пришлось столкнуться по прибытии в Марокко?– Слава Богу, с наименьшими. И я с искренней и глубокой благодарностью отдаю должное прихожанам – нашим соотечественницам и их марокканским мужьям, сотрудникам посольства, консульства РФ и Российского центра науки и культуры (РЦНК), которые сделали для нас с матушкой все возможное, чтобы мы безболезненно втянулись в местную жизнь.
Будучи вратами в Африку для европейцев и в Европу для африканцев, Марокко всегда оставалось центром пересечения различный культур. Терпимость, многонациональность, пластичность – таковы, на мой взгляд, общие черты местной культуры. Марокканцы – открытые, общительные люди.
Вот вследствие этих факторов (люди и культура) ощутительного перехода, вливания в новое время и в новую культуру не было. В Марокко каждый может устроиться органично и чувствовать себя комфортно.
Тем более что я приехал в русский православный храм, и значит, «рыба попала в воду». Когда я приехал, то не ощутил себя вне дома. Марокко стало моим домом. Ведь мой дом там, где мой храм, мой приход, мои прихожане. Что еще нужно православному священнику? Здесь такие же люди, хранимые Богом. У них такая же жизнь и такие же потребности, как и в России. И говорят они на том же русском языке. Если говорить о каких-то местных особенностях, то, вопреки всем расхожим представлениям, Марокко очень близкая нам по менталитету страна. И все так называемые «трудности» с практической точки зрения – решаемы.
Прихожане Воскресенского храма в г. РабатеЕсли честно, то этот вопрос поставил меня в определенном смысле в тупик. Я не знаю, что ответить. Я понимаю, что читателей интересует практическая сторона дела, но вся внешняя сторона жизни обуславливается верой и мировоззрением. В Церкви я с детства, и если наша жизнь – во Христе, то модное нынче понятие «проблемы» мне чуждо так же, как всей православной традиции. Я пытаюсь переводить проблему в задачу и с Божией помощью прикладывать все знания, опыт и усилия для ее решения на благо прихода.
На богослужении в Воскресенском храме в г. РабатеНадо сказать, что ко времени моего приезда в Марокко, несмотря на мою относительную молодость, я имел за плечами почти уже десятилетний опыт служения в священном сане, четыре года Московской духовной семинарии, а также опыт других церковных послушаний, которые я исполнял, начиная с шестого класса средней школы. Поэтому никаких непреодолимых трудностей, которые могли бы серьезно повлиять на мое новое послушание, быть не могло, ведь главное – это внутреннее состояние веры и доверия Богу, Матери-Церкви и священноначалию. Именно как лествицу духовного совершенства заповедали нам воспринимать наш жизненный путь святые отцы. Ежедневно читая Евангелие, жития, совершая богослужения, мы видим, какие труды поднимали многочисленные сонмы святых и Сам Господь наш Иисус Христос! И наше смиренное восприятие трудов во благо народа Божия – лишь малая лепта в общее делание Церкви Православной. Если говорить по-человечески, то я вообще не люблю слова «трудности» и «проблемы». Все это от маловерия, безволия, нежелания что-либо менять в своей жизни. Я с пастырским и человеческим пониманием отношусь к скорбящим и страждущим, но считаю духовной распущенностью жалобы и «плаканье» на свою жизнь. Христианская вера и догматика, если воспринимаются сердцем и умом, не могут не приносить плодов радости или, говоря современным языком, позитивного восприятия жизни. Протопресвитер Александр Шмеман очень хорошо это выразил в своих «Дневниках»: «Начало “ложной религии” – неумение радоваться, вернее – отказ от радости… она есть несомненный плод ощущения Божиего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться… Радость – основа свободы, в которой мы призваны “стоять”».
– Расскажите, пожалуйста, о присутствии наших соотечественников в этой африканской стране. С чем связано их нахождение здесь?– История интересная, давайте остановимся на ней подробнее. Официальные дипломатические отношения между Российской империей и Марокканским султанатом были установлены в ноябре 1897 года, когда в Танжере открылось Российское генеральное консульство. Но в дружеской беседе марокканцы обязательно скажут, что между Марокко и Россией существуют более древние связи. Марокканские корсары привозили пленных славян, которые, оседая в этой стране, своим трудом и знаниями способствовали процветанию султаната. Были среди них военачальники и мореходы, фабриканты и купцы, оставившие в Марокко свое потомство и память о себе.
Митрополит Евлогий (Георгиевский) после освящения Воскресенского храма в г. Рабате. Фото 1932 г.Но, конечно, наибольший «русский след» оставили эмигранты «первой волны». В начале 1920-х годов русские эмигранты из Туниса, Франции, Югославии и Болгарии прибывали в Марокко в поисках работы. Марокко, наряду с Алжиром и Тунисом, приняло первых русских эмигрантов в январе 1922 года – от самых простых людей до представителей знатных семей России: Толстых, Игнатьевых, Долгоруких, Урусовых, Шереметевых и др. Среди них были офицеры царского флота, разоруженного в тунисском порту Бизерта, разъехавшиеся по всей северной Африке; эмигранты, не прижившиеся во Франции и продолжившие скитания в поисках лучшей доли. В 1920–1930-е годы только в Рабате проживало пять тысяч русских, а по всей стране их было более тридцати тысяч. Наши соотечественники, попавшие в Марокко, были хорошими специалистами: геологами, строителями, агрономами, врачами, военными. Именно они руководили строительством портов, шоссе, водопроводов, ремонтом железных дорог, занимались топографической съемкой местности, проектированием различных объектов. Определенную категорию русской диаспоры составили военные, служившие во французском Иностранном легионе. В Марокко их было особенно много. На долю русских легионеров выпала тяжесть борьбы с рифянами, кабилами, туарегами и другими племенами, восстававшими против центральных властей в 1925–1927 годы. Многие из русских офицеров впоследствии заняли в легионе командные должности. Русская колония в Рабате и Касабланке жила активной общественно-политической жизнью. Были созданы учреждения Красного Креста, отделение Русского общевоинского союза, Русский клуб. Актив общины наладил связи с базирующимися за границей русскими благотворительными организациями. Заметной стала русская культурная жизнь: концерты, благотворительные балы поддерживали в чуждой среде какую-то частицу русского духа и быта. Положение русской общины в Марокко той эпохи хорошо характеризуют слова Прасковьи Петровны Шереметевой: «Мы жили во французской среде, окруженной арабской страной. Белые джеллабы, цветастые женские кафтаны вперемешку с нашими кокошниками и сарафанами. Были всегда в ладу с арабами; мусульманские праздники перемежались с христианскими. Арабские слуги начинали говорить по-русски, а мы – по-арабски…»
Соотечественники, а точнее – соотечественницы, приехавшие в Марокко уже из Советского Союза, – это другое дело. Хотя и это все же были люди той же культуры, целостной формации, и многие из них нашли свою дорогу к храму, сохраняли веру и культуру.
Храм Воскресения Христова в г. Рабате (Марокко)Ныне основную часть российских граждан в Марокко составляют вышедшие замуж за марокканцев молодые женщины и девушки. Многие из них еще в России по известным причинам (советский период или ранние годы «перестройки», когда была полная духовная неразбериха) были людьми нецерковными и храм не посещали. У них нет духовного стержня, и потому, сталкиваясь в Марокко с другой культурой, они мало что могут ей противопоставить. Им сложно и противостоять натиску недобросовестных «ревнителей» ислама. Тем более что их запугивают, уверяя, что если они не станут мусульманками, то у них возникнут здесь правовые проблемы, связанные с наследством и детьми. Хотя такого жесткого закона в Марокко нет, как нет и дискриминации по религиозному принципу. Но многие по невежеству и ища легкой жизни без проблем охотно верят этим «страшилкам», находят легкое оправдание отречению от своей веры: так удобнее! Сейчас в Марокко даже такой клич среди русских: «Принимай ислам, чтобы не было проблем!»
С другой стороны, вызывает уважение тот факт, что многие марокканские мужья предостерегают своих легкомысленно относящихся к религии жен от неискреннего принятия ислама. Как показывает история и практика, именно-то у приспособленцев и возникают всевозможные трагедии: семейные, служебные, духовные, и, наконец, физические.
Как видите, люди по-разному приходят к осознанию серьезного влияния вопросов веры на их жизнь. Но наша задача – не запугивать людей и не заниматься уговорами – в конце концов каждый сам делает свой выбор, все люди взрослые, – а дать желающим твердую духовно-культурную почву под ногами, помочь адаптироваться к новой реальности, найти свое место в обществе и сохранить внутреннюю духовную целостность. В своем пастырском служении я уделяю большое внимание проповеди в храме, внебогослужебным беседам на территории храма и личным встречам.
– Отец Димитрий, расскажите, пожалуйста, о Воскресенском храме в Рабате, его истории.– Первым настоятелем Воскресенского храма был архимандрит Варсонофий (Толстухин), в прошлом насельник Валаамского Спасо-Преображенского монастыря. После разрушения монастыря он вынужден был покинуть Валаам и бежать в Париж, откуда его управляющий русскими приходами в Западной Европе митрополит Евлогий (Георгиевский) направил в Марокко для «организации русских людей и образования прихода».
Отец Варсонофий был человеком горячей веры и преданности делу святой Матери-Церкви, незаурядным организатором. Русские люди имели скудный эмигрантский достаток. Но с христианской надеждой на Промысл Божий они сплотились вокруг пастыря-энтузиаста.
22 мая 1927 года они собрались, чтобы обсудить организационные вопросы будущего прихода. 25 октября того же года состоялось первое собрание новой приходской общины. Прихожане торжественно заявили о своей преданности Матери-Церкви под омофором митрополита Евлогия (Георгиевского) и положили в основу своей приходской жизни и деятельности верность традициям и заветам русского православного образа жизни. Русские люди, рассеянные по разным городам страны (Рабат, Мекнес, Марракеш, Фес, Хурибга), начали собирать пожертвования на постройку храма. Временно богослужения совершались в оборудованных под храмы деревянных бараках, переданных французскими властями эмигрантам.
Митрополит Евлогий сообщил Блаженнейшему Папе и Патриарху Александрийскому Мелетию[1] о желании русских людей иметь в Марокко свой храм и священника и получил положительный ответ Его Блаженства. С тех пормежду греческими и русскими клириками в Марокко установились теплые братские отношения, которые продолжаются поныне.
С 1930 года в Марокко богослужения стали совершаться в Рабате, Касабланке, Хурибге и Танжере регулярно. Священники выезжали в другие населенные пункты Марокко, посещая русских людей по их просьбе. Храмы и деятельность пастырей в них давали людям возможность общения, напоминали о далекой Родине и возрождали в прихожанах дух национальной культуры. Уроки закона Божия, благотворительные вечера и традиционные русские чаепития в церковном доме доставляли прихожанам отраду и утешение. Русские православные люди не прекращали усилий по созиданию церковного центра в Рабате.
Благословение Божие созидаемому в Марокко приходу явилось неожиданным образом. Рассказывают, что однажды отца Варсонофия пригласили в дом богатого араба Джибли, женатого на русской женщине. Тяжело больной хозяин дома умирал. По совершении молебна наступил кризис и болящий выздоровел. В знак благодарности за излечение от тяжелого недуга, а также за счастливую семейную жизнь и трех детей господин Джибли продал русской общине земельный участок за символическую сумму в 1 франк. Документы он оформил в соответствии с марокканским законом. Причем в тексте купчей строго оговаривалось: на означенном участке может быть возведен только русский православный храм, и никаким другим целям он служить не может. Поистине дивное событие! Доселе оно приносит свой плод: живущие близ храма арабы-мусульмане с уважением относятся к Русской Церкви.
Деньги на строительство зарабатывались устройством русских вечеров с театральной программой и благотворительных балов, где можно было купить водку и пироги. На эти мероприятия с большой охотой приходили французы. Особой популярностью пользовались танцевальные программы русских девушек.
(Окончание следует)
