ЧТО ХРАНИТ ПАМЯТЬ «ЭЛЕКТРОННОГО МОЗГА»?Благодаря усилиям руководства ФБР, к началу 70-х годов был создан огромный «электронный мозг», в память которого заложена разнообразная информация о миллионах инакомыслящих, различных категорий «подрывных» элементов, угрожающих «внутренней» или «национальной» безопасности, о просто случайных объектах интереса ФБР — государственных служащих и бизнесменах, сенаторах и простых рабочих, белых, неграх, индейцах, американцах латиноамериканского происхождения и выходцах из Европы или стран Юго-Восточной Азии.
В 1974 году в справочно-информационных фондах ФБР хранилось 6,5 миллиона различных досье, 58 миллионов карточек учета отдельных лиц, 160 миллионов дактилоскопических отпечатков, множество фотографий и других материалов. Один из американских авторов утверждал, что к 1970 году в ФБР имелись досье на каждого из 435 членов палаты представителей и 100 — сената .
Аккумуляция тайно и незаконно полученной информации составляет часть системы контроля за мыслями и поведением американцев, осуществляемого в интересах финансовой олигархии.
Опасность для демократических свобод, а нередко для благополучия и жизни простых граждан признают в США многие. Иллюстрацией может служить брошюра, вышедшая в 1974 году: «Что будет через 10 лет. Доклад о положении в области нарушений прав личности и в технике управления», составленная Союзом гражданских свобод в штате Нью-Мексико. В этом интересном документе говорится: «Сбор данных... таит для всех нас многочисленные опасности. Наши права, гарантируемые конституцией, непрерывно попираются, в то время как мы даже не подозреваем об этом.
Имеются и другие опасности. Сбор информации становится средством управления... поведением людей. Многие боятся предпринимать что-либо даже в пределах их законных прав, поскольку их действия будут «взяты на заметку». Человек начинает оглядываться на свое прошлое, составляемое суждениями, мнениями и подробностями частной жизни, ибо они могут быть уже зафиксированы в учетах. Это становится ясным в ходе организуемых конгрессом слушаний, когда люди дают показания о законной политической деятельности под влиянием «приводящего в лихорадку» страха быть заподозренными в шпионаже» 6.
Опасность для элементарных свобод человека, которая порождается наличием секретных информационно-справочных фондов ФБР, наглядно проявляется в истории подготовки массовых так называемых «предупредительных арестов», планировавшихся на случай «чрезвычайных обстоятельств».
Ознакомление с деталями этой работы, проводившейся в течение ряда лет ФБР в глубокой тайне от американского народа, как и в ряде других случаев, которых мы касались, наводит на мысль о сходстве планов американской реакции с нацистскими.
В 1946 году, вопреки категорическим требованиям пятой поправки к конституции («никто не может быть лишен жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры»), ФБР представило министру юстиции план секретной подготовки к массовым арестам без санкции суда в случае новой войны или обострения внутриполитической обстановки 1. Гувер предложил заранее составить такие списки, чтобы «не терять времени».
Тогда администрация Трумэна не решилась на такой шаг, который вне сомнения был незаконным, поскольку посягал на конституцию.
Однако в 1950 году, после начала агрессии в Корее, в обстановке антикоммунистической истерии, удалось протащить через конгресс пресловутый закон «о внутренней безопасности», создавший легальные основания для лишения свободы без суда тех, кого полиция заподозрила бы в «намерениях» заняться шпионажем или саботажем. Поскольку закон все же оставлял за арестованными слабую надежду на справедливость в виде сохранения права обжалования своего дела в суде, ФБР осталось недовольно им.
Правда, недовольство ФБР имело показной характер, ибо полиция и суд всегда находили общий язык при определении участи «врагов нации». Кроме того, ФБР, вероятно, надеялось на возможность избавления от всяких «ненужных формальностей» при проведении намечаемых арестов. На это указывает подготовка ФБР тайной программы арестов, рассчитанной на приостановление так называемого «Хабеас корпус акта», то есть «освобождение» суда от обязанности вершить правосудие, и на отмену первой поправки к конституции.
В порядке выполнения данного плана ФБР учредило так называемый «индекс безопасности» (ИБ), в котором состояло первоначально 26 174 человека, подлежащих «предупредительному аресту» 8. В 1955 году, когда волна антикоммунизма в стране после окончания войны в Корее несколько спала, ИБ был сокращен. В нем оставили «всего лишь» 12 870 человек. Как констатировал в 1975 году сенат, «нет указаний на то, что ФБР не переместило фамилии лиц, изъятых из «индекса безопасности», в другой — «индекс коммунистов» (ИК), так как считало, что они представляют «потенциальную угрозу».
Следует учитывать, что один факт занесения американца в любой из тайных индексов представлял «законное» основание для установления за ним интенсивной слежки и применения дискриминационных мер.
Примечательно, что о существовании «индекса коммунистов», в котором фигурировало 17 783 человека, не был осведомлен даже министр юстиции — Гувер не считал необходимым посвящать его в свои тайны. Правда, время от времени он все же предпринимал какие-то маневры, чтобы в случае нужды подтвердить «гибкость» линии ФБР: в 1960 году «индекс коммунистов» получил более «нейтральное» название «резервного индекса» (РИ). Но одновременно его пополнили теми, кто, по фразеологии ФБР, «мог оказывать помощь подрывным элементам в чрезвычайной обстановке благодаря своим подрывным связям и идеологии».
Этим шагом ФБР предопределило судьбу многих видных представителей американской интеллигенции, поскольку к «пополнению» списков относились профессора, воспитатели, учителя, лекторы, журналисты и другие лица, занятые в средствах массовой информации, юристы, врачи, ученые, потенциально влиятельные индивидуумы, «способные представлять финансовую помощь» 9. К примеру, с 1962 года в «резервном индексе» состоял М. Л. Кинг.
Процесс составления списков кандидатов на «превентивный арест» сопровождался интенсивной кампанией запугивания тысяч людей. Порой агенты ФБР намекали тем, кого намечали принудить к «сотрудничеству», что их отказ может повлечь за собой неблагоприятные последствия в виде внесения в некий список «угрожающих безопасности». Наряду с ИБ и ИК ФБР неустанно формировало все новые и новые подобные списки, проявляя поистине неисчерпаемую фантазию в изобретении различных видов якобы «угрожающих безопасности» американских граждан.
В 1967 году, после обсуждения проблемы «гражданских беспорядков» в негритянских гетто, Гувер предписал подготовить картотеку, в которую включить активистов борьбы против расовой дискриминации. Им было присвоено наименование «возбудителей толпы» (индекс РР).
Через несколько месяцев директива штаб-квартиры ФБР обязала руководителей периферийных филиалов включить в РР еще и «черных националистов, белых супрематистов, пуэрто-риканских националистов, лидеров демонстраций против войны во Вьетнаме и других экстремистов».
Вероятно, агенты ФБР на местах после получения этой директивы поломали себе головы, прежде чем как-то разобрались в том, кого в Вашингтоне предлагают готовить к отправке в тюремные камеры.
В том же 1967 году президент Линдон Джонсон сам включился в разработку программ превентивных арестов. Он распорядился провести их очередной «пересмотр», создав для этой цели специальный комитет во главе с министром юстиции Кларком.
В результате интенсивной работы комитета на свет появились, разумеется без широкой огласки, «новые», «более эластичные» критерии. Все потенциальные узники тюрем, жертвы «полиции мысли», были разделены на «три уровня опасности» — «лидеры», «второстепенные руководители» и «низовые активисты». Приоритет при проектируемых арестах предоставили «лидерам» неопределённых «базовых организаций» подрывных элементов. Тряхнув стариной, руководители ФБР вспомнили об анархистах — «анархистские тенденции» вновь выдвигались в качестве основы для причисления тех или иных американцев к числу «угрожающих национальной безопасности».
Новые возможности для произвола создало ФБР изобретение понятия «опасный индивидуум». Его определение представляло нагромождение многочисленных «возможно», «вероятно», не связанных с необходимостью наличия каких-то реальных доказательств обвинений в тяжких преступлениях. «Опасными» считались «лица, в отношении которых имеются основания предполагать, что они, вероятно, будут участвовать, или, вероятно, вступят в заговор с другими с целью совершения актов шпионажа и саботажа, включая терроризм и посягательства, находящиеся в какой-либо связи с угрозой для управления в штатах или на местах, а также для усилий в сфере национальной обороны».
В конце 1971 года, ввиду распространившейся критики ФБР как со стороны подлинных демократов, так и политических конкурентов администрации Р. Никсона, ФБР предпринимает показные усилия по аннулированию программ превентивных арестов.
Ставшие теперь достоянием гласности, секретные документы рисуют достаточно неприглядную картину махинаций руководства ФБР и министерства юстиции, пытавшихся обойти закон и найти способы продолжения практики тайной подготовки арестов.
Насколько можно судить из доклада ФБР, там были уверены, что «наверху» найдут «юридические» возможности для выхода из положения.
«Если наша страна будет атакована вражескими силами или внутренним врагом, ничто не помешает президенту выступить перед объединенной сессией конгресса и потребовать необходимых полномочий для ареста и (тюремного) заключения тех, кто представляет угрозу национальной обороне. С этой точки зрения было бы абсолютно необходимым иметь списки для использования при производстве таких арестов» |0.
Д. Делби, юрисконсульт ФБР, в специальном письме министру юстиции просил «защиты» бюро от возможных нападок «некоторых ораторов» из крайне левых за отказ от прекращения тайной подготовки массовых репрессий, продолжение которой считалось как бы само собой разумеющимся.
В другом письме тому же адресату Делби предлагал и способ маскировки сохранения тайных списков — он считал достаточным вновь переименовать их, в частности «индекс безопасности» впредь называть «административным индексом».
Демарш «специалистов по праву» из ФБР встретил полное понимание руководства министерства юстиции. Сам министр в ответе Делби подчеркнул, что «отмена закона 1950 года» («о внутренней безопасности») вовсе не означает установление запрета на подготовку «административного индекса». Правда, опасаясь брать на себя ответственность и предпочитая не ставить «точки над «и», глава ведомства правосудия обошел вопрос, имеющий первостепенное значение: для какой, собственно, цели ФБР нужны данные списки?
На деле после очередной «реформы» число людей, которых ждало заключение в тюрьму без суда по произволу ФБР, даже увеличилось, поскольку достойные ученики Гувера «обнаруживали» все новые разновидности лиц, угрожающих национальной или внутренней безопасности. К примеру, вина многих заключалась в «проявлении активности в поддержке философии», связанной с «поддержкой подрывной деятельности». Близкими к этой категории были и те кандидаты на превентивный арест, которые, по определению ФБР, «хотя и не являлись членами, участниками деятельности революционных организаций» или активистами «коммунистического фронта», но «проявляли приверженность к революционной идеологии и, вероятно, воспользовались бы возможностями, создавшимися при чрезвычайном положении для совершения актов шпионажа и саботажа, включая терроризм и создание помех... эффективным операциям федеральной, штатной и местной администрации».
Нетрудно заметить, что, следуя проверенным приемам, руководители ФБР считали постулатом взаимосвязь между «опасными мыслями» о необходимости и объективной обусловленности социальных перемен в стране и шпионажем.
Неудивительно, что после данного «пересмотра критериев» число кандидатов на «предупредительный арест» возросло. К маю 1975 года списки якобы сократили на 75%. Но подтвердить истинность таких официальных оповещений никто не может.
Тайные картотеки ФБР представляют не только потенциальную, но и вполне реальную опасность для миллионов американских граждан. Оказаться в каком-то секретном списке или стать объектом доносов, собранных в отдельном досье, часто равнозначно потере работы и надежд на ее получение, а следовательно, источников существования.
Ярлык «подозреваемого в подрывной деятельности» или поддерживавшего когда-то «предосудительные связи» оставался навечно, как бы ни были нелепы и абсурдны основания.
Приведем в качестве примера лишь два дела, рассмотрением которых был вынужден заняться в конце концов Верховный суд США, поскольку ретивые администраторы уж слишком грубо нарушили «законную процедуру».
В 1956 году Верховным судом рассматривалась апелляция бывшего служащего Управления по продовольствию и лекарствам округа Нью-Йорк ветерана второй мировой войны Коула.
Его уволили с государственной службы как «представляющего угрозу для внутренней безопасности» на основании данных ФБР, полученных от осведомителя. Последний донес, что Коул находился в связи с лицами, являющимися коммунистами, и, кроме того, сочувственно относился к некоей «подрывной организации».
Ни работодателей Коула, ни ФБР нисколько не интересовало, что он был участником войны, боролся с фашизмом, что он делом доказал свою верность идеям американской конституции. Быть может, именно это и было криминалом? Загадочным являлось и умозаключение стражей закона относительно того, что Коул, оставаясь на службе в учреждении, не имеющем никакого отношения к «национальной обороне», может «угрожать» ей.
Другое аналогичное дело, рассматривавшееся Верховным судом в 1959 году, когда развитие маккартизма уже миновало «пик», затрагивало судьбу инженера по авиационной технике Грина. Он был уволен со службы в компании, выполнявшей некоторые заказы военного ведомства, в 1953 году — после шестнадцатилетней безупречной работы.
Мотивом увольнения были агентурные данные о том, что некоторые знакомые его бывшей жены, с которой он разошелся за шесть лет до увольнения, якобы являлись коммунистами. Да и сам Грин, по тем же сведениям, проявлял симпатии к коммунистическим идеям, на что указывало хранение им соответствующих изданий.
Несмотря на то что в данном и предыдущем случае налицо были открытые посягательства на конституцию, преследования за политические убеждения, бесконтрольная деятельность «полиции мысли», Верховный суд как бы не заметил этого. Правда, он признал действия администрации незаконными, но лишь потому, что ею были нарушены некоторые юридические формальности.
Увольнения с работы, связанные с перспективой утраты вообще возможности работать по специальности, оказаться в положении парии, высылка из США и лишение американского гражданства, ограничения в свободе передвижения не исчерпывали перечень репрессий без суда, которым «свободное» государство подвергало инакомыслящих.
Были и другие, куда более опасные и незаконные акции, обрушивавшиеся на жертву неожиданно, причем иногда она так и не узнавала, что ее судьбу в глубокой тайне решили в кабинетах штаб-квартиры ФБР.
http://www.mirompravit.ru/news/chto_khranit_pamjat_ehlektronnogo_mozga/2009-08-07-69
