Печать страницы - Архимандрит Кирилл (Павлов)

Священник Виктор Кузнецов

К 90-летию архимандрита Кирилла (Павлова)

(http://www.rusk.ru/images/2009/16294.jpg)

Его знает каждый верующий человек, да и многие в нашей стране и за рубежом. Он имеет поистине всероссийское, всеобщее почитание.

Этого дня многие ждали с нетерпением. Молились о том, чтобы Господь продлил дни дорогого для нас, авторитетнейшего из ныне живущих старца, духовника трёх русских Патриархов, духовника главной обители России – Троице-Сергиевой лавры, нашего Батюшки – архимандрита Кирилла (Павлова).

К невыразимой радости нашей, мы дождались.

Отцу Кириллу исполнилось 90 лет!

Богатейшую жизнь, не только духовную, монашескую, но и мирскую прожил отец Кирилл. Был крестьянином на Рязаньщине, окончил техникум, работал на заводе, война, Сталинград, плен, освобождение и ещё два года ратных битв войны… Всё это было перед тем, как Иван Павлов, герой Великой войны, осенью 1945 года после демобилизации предстал перед семинарской комиссией в Москве и скромно обосновался в древних стенах Троице-Сергиевой лавры.

Многие послушания и труды смиренно нёс Иван Павлов в Лавре, прежде чем стать постриженным в монашество с новым именем – Кирилла в честь преподобного Кирилла Белоезерского, архимандритом, духовником, уважаемым и почитаемым всеми.

В стенах Лавры он воспитал многих епископов и священнослужителей. Окормляет и многих мирян. Неустанно отвечал на каждое из множества приносимых ему писем. Всегда останавливался и беседовал с любым просящим у него помощи, совета, вразумления.

Вот как писал о нём в юбилейном послании один из воспитанников архимандрита Кирилла, ныне архиепископ Новосибирский и Бердский Тихон (Емельянов):

"Отец Кирилл очень внимателен к людям, и для нас, нашего поколения – это действительно удивительное явление нашей жизни: что мы живем в одно время с таким удивительным человеком.

Светлый образ, тихий нрав, евангельская кротость и в то же время – большое внимание к людям, участие в судьбе каждого, кто к нему обращается. Терпение большое к немощам человеческим, без укорения, без строгости излишней. Но в то же время, когда дело касается защиты истины, он принципиален и говорит правду, говорит в глаза, не боясь и не стесняясь.

…Для нас это очень важно, потому что должны быть ориентиры в жизни, должны быть те люди, за которыми можно безбоязненно следовать по пути спасения.

Я помню, как мы семинаристами приходили к нему. Всегда в его келии было много народу или, лучше сказать, около келии, в коридорчике. Всегда было очень много мирян в посылочной, там, где он принимал народ. Он никогда не считался и не считается со своим здоровьем, со своим временем. Многих знает, хорошая память у него, помнит всех. Помнит проблемы людей, и много удивительных случаев связано у его духовных чад с его духовным руководством. И правда, люди получают помощь по его молитвам, становятся на правильный путь жизни.

Отец Кирилл является духовным отцом для многих принимавших постриг в Троице-Сергиевой Лавре. Как духовник Лавры, он воспринимал многих при монашеском постриге. Очень многие из тех прежних монахов, которые стали ныне епископами, приезжают исповедоваться к нему. Приезжает и Патриарх. И Батюшка, по приглашению Патриарха, часто живет в Переделкино, где загородная резиденция Патриарха, – они часто встречаются, беседуют.

Хорошо, конечно, когда духовник – это не просто тот человек, который принимает наши грехи и силой Божией разрешает нас от этого бремени греховного. Очень важно, когда духовник является еще и старцем, то есть человеком, который может дать ответ на запросы души. У тех, кто шёл к отцу Кириллу и получал его благословение, как правило, дальнейшая жизнь складывалась удачно.

Очень важно, чтобы за человека кто-то молился. Самому из трясины грехов невозможно выкарабкаться. Я знаю, что были такие случаи, что не исполняли батюшкино благословение, его совет. И тогда, конечно, люди делали ошибки. Отец Кирилл много читает, много прочитал, прекрасно разбирается в нашей литературе православной, и, когда спрашиваешь его: "Что, Батюшка, можно прочитать?" – он всегда даст очень хороший совет.

Воин-патриот в мирской жизни, он так же успешно борется с врагами и духовными, подбадривает, подкрепляет своей молитвой, своим словом многих в этой невидимой брани. Очень важно, что такой старец, как отец Кирилл, помогает нам в этой невидимой брани с врагами спасения. Мы молимся, чтобы Господь подкрепил нашего старца-духовника, даровал ему доброго здоровья и многая лета.

Великое счастье, если человек находит истинного духовного руководителя, руководителя в духовной жизни".

Вот уже шесть лет, как мы во многом осиротели. Батюшка наш слёг в тяжкой болезни. Лежит прикованный тяжким недугом к постели. А теперь очень плохо слышит и видит. Да и доступ к нему предельно ограничен. Нет возможности у нас, расстроенных от скорби за него, от разлуки с ним, нет утешения у многих хоть изредка видеть его издалека. Те же, кто получает счастье изредка бывать, постоять около дорогого нам Батюшки, отца Кирилла, видят и знают, что он и в тяжёлой, изнуряющей его болезни непрестанно молится. Губы его безостановочно двигаются, произнося беззвучные молитвы. Не забывает, предстательствует пред Господом и теперь, и в таком немощном состоянии отец Кирилл, молит Его за нас – грешных. Кто знает от скольких бед и напастей сохранил, удержал их натиск наш великий молитвенник?.. Подвиг его продолжается. И ныне не сходит, несёт свой тяжеленный крест наш всероссийский духовник.

Кто усердно молится за Батюшку, не ослабевает, не теряет прочной, духовной связи с отцом Кириллом, знают и свидетельствуют о том, что, несмотря на печальное физическое состояние его, отдалённость, невозможность говорить с ним, слышать его, – получают люди и теперь помощь, советы от отца Кирилла при духовном обращении к нему. Разными видами, разными способами, но получают разрешение в своих недоуменных вопросах, трудных ситуациях. Всё зависит только от нас самих. Потерять, порвать, или сохранить, сделать крепче нашу связь можно только с нашей стороны. Мы в отличие от духоносных старцев – непостоянны, нетерпеливы, изменчивы. Всё зависит от наших или немощи, или дерзновения. Отчаиваться, обижаться нужно не на сложившиеся обстоятельства, или "отсутствие ответа", а только на нас самих. В делах духовных – всё преодолевается, сохраняется благодаря нашему труду, усердию, вере.

Так что будем и далее, сколько Господь даст нам, отпустит дней жития, будем постоянно, усердно молиться за дорогого, необходимого нам в стоянии нашем Батюшку. Также твёрдо и неукоснительно, как он за всех нас.

Будем желать и просить помощи Божией духовному отцу России – тяжко болящему архимандриту Кириллу. Чтобы Господь даровал ему здравие духовное и телесное, помощь в его многотрудных, постоянных трудах вселюбезной души его, на благо нашей Русской Православной Церкви и нас, слабосильных и малопослушных чад Её.

Отрадно знать, что нет, пожалуй, сегодня такого человека, который пользовался бы у верующих людей такой повсеместной, искренней любовью и уважением, как архимандрит Кирилл (Павлов). А потому радость, связанная с его юбилеем, имеет всеобщий масштаб не только в нашей стране, но во всех православных странах. Везде, где люди идут за Христом и за верных Ему пастырями. Одним из которых, верных, безкомпромиссных, и является архимандрит Кирилл (Павлов).

Пожелаем Батюшке нашему в столь значительный юбилей его – девяностолетие радостей духовных, облегчения скорбей, послушания, твёрдости на пути спасения, верности ему духовным чадам его, ибо это является главной радостью для старца-духовника. И ещё многая и благая лета всероссийскому Батюшке!..

http://www.rv.ru/content.php3?id=8143

Я шел с Евангелием и не боялся...

Эта великая страшная Отечественная война, конечно, явилась следствием попущения Божия за наше отступление от Бога, за наше моральное, нравственное нарушение закона Божия и за то, что попытались в России вообще покончить с религией, с верой, с Церковью. Перед самой войной не случайно почти все храмы были закрыты. Их к этому времени оставалось на Руси совсем небольшое количество. У противников Церкви была именно такая цель - вообще все прикончить. По высказыванию Хрущева, они покончат с религией в России к 1980 году и покажут по телевидению последнего попа. Таков был вражеский замысел: чтобы всюду царил полный атеизм.

Господь провидел эти вражеские планы, и чтобы не попустить их осуществление, Господь попустил войну. Не случайно.
И мы видим, что война действительно обратила людей к Вере, и правители совсем по-иному отнеслись к Церкви. В особенности, когда вышел декрет Сталина об открытии храмов в России.

Это, несомненно, подвигло милость Божию к нашей стране, к нашей Церкви, к нашим людям. По-человечески, конечно, можно сказать, что победил высокий воинский дух наших солдат. И надо отдать должное руководству страны, которое воздвигло такого гениального полководца, как Жуков.

В прежние времена Господь воздвигал для России Суворова, Кутузова. В наше время Георгий Жуков - это была милость Божия. Мы обязаны ему спасением.

Сразу же поднялась, окрепла и усовершенствовалась у нас военная техника. По-человечески мы все это относим к тому, что люди объединились и успешно работали на передовой и в тылу. Это правильно. Но силу, энергию и ум дал им Господь.

Когда я читал воспоминания маршала Жукова, мне бросился в глаза момент, где он пишет о том, как он поражался в начале войны гениальности стратегических планов немецких генералов. Потом он удивлялся тем ошибкам и просчетам, которые впоследствии они же совершали.

Это со своей стороны говорит Жуков. Я со своей стороны скажу: это все совершала премудрость Божия! Господь, кого хочет наказать, всегда лишает разума, ума... И тот же человек, который вначале проявлял мудрость, когда благодать Божия отступила, - совершает ошибки.

Когда Господь уже решил дать помощь нашему народу, нашей армии, Он омрачил умы фашистам, а нашим военачальникам дал мудрость, воинскую смекалку, мужество и успех. Господь давал силы, энергию, разум нашим конструкторам и инженерам для того, чтобы одержать победу. Как говорится: "Без Бога - не до порога!"

Беда в том, что мы не видим Промысла Божия и не воздаем Господу славу за то, что Он проявлял такое промышление, такую заботу. Это печально...

Собственно говоря, ведь Россия из ничтожества поднялась, выросла до великой державы только благодатию Божией, только силою Божией, чудесами... И никто об этом не хочет сказать...

Сколько милости получала наша страна во все времена, когда нападали на Россию. И только небесная помощь спасала от конечной погибели. А мы такие толстокожие, что не разумеем этой милости Божией, не хотим возблагодарить Господа. Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Мы все это относим к самим себе. Говорим: "я", проявляем гордость, а это как раз и пагубно. И за это Господь отдает нас врагам, чтобы смирить нас, чтобы не забывали Бога...

В первые месяцы войны наша страна входила в нее в тяжелом состоянии: поражение следовало за поражением. Противник шел без всякого сопротивления. И дошел до Москвы, до Сталинграда.

Когда Церковь, верующие люди молились со слезами, просили в молитвах Господа о победе русского оружия, молитва дошла до Господа. И Он вскоре переменил гнев на милость.

Москва была спасена чудом... Будь немцы посмелее - взяли бы ее голыми руками. Москва на волоске висела. Действительно, Господь страхом удерживал немцев...

И когда стали открывать храмы, такой был подъем в народе. Народ шел в храмы. И я сам был очевидцем этого...

После Сталинградской битвы, когда мы прибыли в тамбовские леса на отдых, в один воскресный день я пошел в Тамбов. Там только что открыли единственный храм. Собор весь был голый, одни стены... Народу - битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник, отец Иоанн, который стал впоследствии епископом Иннокентием Калининским, такую проникновенную проповедь произнес, что все, сколько было в храме народа, - навзрыд плакали. Это был сплошной вопль... Сто!ишь, и тебя захватывает невольно, настолько трогательные слова произносил священник.

Конечно, такой вопль, молитва простой верующей души до Бога дошла! Я в это верю на все сто процентов! И Господь помогал...

Простым людям кажется невидимой помощь Божия. Люди Бога не видят, не знают. Но связь невидимого мира с миром вещественным - непосредственная. Господь и нужных людей воздвигает, даем им опыт и мужество. Дает успехи в тылу и на фронте...

Я помню, как в начале войны наши танки, самолеты горели, как фанерные. Только появится мессершмитт, даст очередь, - и наши самолеты валятся. Больно и печально было на это смотреть.

А позднее, во время Сталинградской битвы, я был прямо восхищен: "катюши", артиллерия, самолеты наши господствовали, и было радостно за страну, за нашу мощь. Чувствовался подъем в войсках. Все были воодушевлены. Это Господь помогал нам! И потом, слава Богу, прошли мы всю Украину, освобождали Румынию и Венгрию, Австрию...

После освобождения Сталинграда нашу часть оставили нести караульную службу в городе. Здесь не было ни одного целого дома. Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!..

Собрал я все листочки вместе - книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие - у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно давало.

Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся. Дошел до Австрии. Господь помогал и утешал. А после войны привел меня в семинарию. Возникло желание учиться чему-то духовному...

В 1946 году из Венгрии меня демобилизовали. Приехал в Москву, в Елоховском соборе спрашиваю: нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения. "Есть, - говорят, - духовную семинарию открыли в Ново-Девичьем монастыре". Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил меня и дал программу испытаний.

И я с большим воодушевлением начал готовиться. Ведь я же к церковной жизни не был приобщен. Вырос в крестьянской семье, родители были верующие. Но с 12 лет я жил в неверующей среде, у брата, и растерял свою духовность.

Господь дал мне такую энергию, такое желание! Многое надо было на память выучить. Молитвы, чтение по-церковнославянски. Я, невзирая ни на что, работал, учил все с таким желанием. Горел.

На экзамене дали мне наизусть читать пятидесятый псалом... Только половину прочитал - хватит, спасибо. Прочитал по-церковнославянски. Тоже хорошо. Затем сочинение было на евангельскую тему. А я Евангелие хорошо знал. На "пять" написал сочинение. И мне прислали извещение, что я принят.

Тогда уже я шинель снял и в фуфайке поехал. И все мы, кто там тогда был: кто, как и я, с фронта пришел, кто с угольных шахт, были испытанные жизнью...

Одним словом, я считаю, что наше неверие, наше невежество, наше незнание Бога, а также нарушение нравственных законов не могут оставаться безнаказанным. Мы не ведаем, что Господь промышляет не только о каждом человеке, а вообще о всей стране. Поэтому и война была. И это не без попущения Божия.

Если и волос с нашей головы не упадет без воли Божией, то тем более - война. Это попущение Божие за нашу безнравственность, за наше безбожие, отступление. Господь попустил, чтобы это пресечь. Потому что пытались совсем задушить веру. Храмы все закрыты. Думали, покончили. Нет! Не тут-то было! Трудно идти против рожна.

Так и в будущем. Господь знает, чем смирить врагов. Попустил военные испытания, и вынуждены были вновь открыть храмы. Потому что этого требовал народ...

Сегодняшний хаос - это тоже, конечно, попущение Божие. И все эти войны на окраинах России - тоже. Если народ не опомнится, глубоко не раскается, не прекратится разложение нравов, то хорошего ждать нечего. Можно ждать только гибели.

Разве допустимо, чтобы в нашей стране, на Руси Святой, сейчас дали свободу бесовщине. Колдуны, маги, экстрасенсы, секты различные... Это, естественно, подвигает Божию правду на гнев. Господь с этим не может мириться. В Евангелии говорится: Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою (Рим. 1, 18).

Господь дает испытание: образумьтесь! обратитесь ко Мне. А то, что бесовщину допустили, - это страшное дело! И я не знаю, что и ожидать?!

Потому что, согласно библейскому сказанию, семь ханаанских народов были истреблены только за то, что они допустили поклонение бесам. Грехи человеческие - это по немощи. Но когда люди стали обращаться к темной бесовской силе, тогда Господь этого не потерпел. А у нас открыли им дорогу. Раньше колдунов сжигали на костре. И совсем еще недавно в нашем Уголовном кодексе за черную магию подвергали наказанию. А сейчас экстрасенсы кодируют людей. Это страшное дело. Мы стоим на грани жизни!

И если не образумимся, не раскаемся, не осудим себя, не обратимся к Богу, наказание неминуемо постигнет. Пока же Господь все это терпит за счет верующих. Церковь еще существует. Она молится и умоляет Господа: не попускай, молю Тебя! А всю нечисть Господь уничтожит!

Человек сам виноват в том, что отошел от Бога, от истины, ко лжи приобщился. А ложь никогда не дает человеку удовлетворения. Ложь есть ложь. Поэтому люди и задыхаются - оттого что во лжи пребывают. А если к истине обратятся, то почувствуют жизнь, радость!

Архимандрит Кирилл (Павлов). Проповеди

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=8804&Itemid=3

Архимандрит Кирилл (Павлов)

О терпении

Проповедь в Неделю о расслабленном

(http://www.eparhia-saratov.ru/img/txts/arhierei/services/2012/05/journal/terp01.jpg)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Дорогие во Христе братия и сестры! Прочитанное ныне Евангелие повествует о великом чуде исцеления расслабленного, которое сотворил Господь наш Иисус Христос, и о Его милосердии к страждущему человечеству. Это Евангелие имеет ближайшее отношение к каждому из нас и может послужить нам величайшим назиданием и утешением.

Евангелие нам повествует о том, что недалеко от Храма в Иерусалиме была Овчая купель (нечто вроде бассейна). Ангел Господень сходил по временам в эту купель, возмущал воду и сообщал ей чудодейственную силу, и кто первый входил в воду после возмущения ее Ангелом, тот получал исцеление от всякой болезни, какою бы ни был одержим. Эта целебная сила привлекала к воде множество болящих. Среди них был один человек, который тридцать восемь лет страдал тяжким недугом, но все-таки не унывал в надежде на исцеление.

По случаю праздника Господь наш Иисус Христос пришел в Иерусалим и посетил Овчую купель. Обратив внимание на терпеливо ожидавшего милости Божией расслабленного, Господь спросил его: Хочешь ли быть здоров? Так, Господи, - отвечал больной, - но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня. Тогда Господь говорит: Встань, возьми постель твою и ходи (Ин. 5, 6-8). И о, чудо! Одним Своим Божественным словом Господь мгновенно исцелил больного. Страдавший тридцать восемь лет тяжким недугом тотчас выздоровел, взял постель свою и пошел. А было это в день субботний, и иудеи сказали, что в субботу не дозволено носить постель. Тогда исцеленный промолвил: Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи (Ин. 5, 11). Иисуса Христа рядом уже не было. Он скрылся в народе. Но потом, когда Господь встретил исцеленного в храме, Он присовокупил следующие слова: Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. 5, 14).

Первое, что заслуживает нашего внимания, - это твердая вера больного в милосердие Божие. Тридцать восемь лет он страдал от тяжкой болезни и не изнемогал в своем терпении и уповании. Он верил и надеялся получить просимое, и Господь вспомнил о нем и подал ему исцеление. Научитесь, дорогие, на этом примере быть терпеливыми во время посещающих нас скорбей, которых бывает так много. Стремитесь уповать на Господа Бога и в надежде на Него черпать силу и мужество к безропотному перенесению разного рода скорбей и неудач житейских. Какими бы тяжкими ни были скорби, сколько бы времени они ни продолжались, - верь, что Господь может тебе помочь и рано или поздно облегчит твои страдания, если только будешь иметь твердую, непоколебимую надежду на Его милосердие. Господу все возможно, и Он может в одно мгновение переменить твою скорбь на радость. Действительно, скорби и беды порой не под силу понести человеку, и мы, из-за своего малодушия и нетерпеливости, нередко теряем упование на милость Божию, плачем и ропщем, говоря: "терплю я и молюсь, но Господь не видит моих слез", - и уже начинаем впадать в отчаяние. Вот насколько мы порой малодушны! Пример терпеливого перенесения своей болезни расслабленным да послужит назиданием каждому из нас.

Дорогие братия и сестры! Если мы веруем, что есть Бог, что Он за нас предал на смерть Своего Единородного Сына, если мы веруем, что всею нашей жизнью управляет не кто иной, а Тот же Отец Небесный - то поэтому мы и должны возложить на Него все наши упования. Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает... (Пс. 54, 23).

Мы иногда желаем, чтобы наши прошения и молитвы тотчас же исполнялись, не помышляя о том, что Бог лучше нас знает, что для нас полезнее и когда подать нам утешение. Мы плачем, стонем, называя себя несчастными и как бы невинно страдающими всю жизнь, не вспоминая наставления Господня апостола: Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). Через перенесение скорбей и телесные страдания Господь врачует нашу душу, приготовляя ее к будущей жизни, научает нас смирению и нелицемерному упованию на Его милость. Посещение скорбей ясно свидетельствует о том, что Господь в это время обратил на тебя особенное внимание. Он хочет умудрить тебя во спасение, дает тебе возможность показать Ему, насколько ты богат верою, надеждою и любовью, - этими существенными христианскими добродетелями, без которых человеку невозможно войти в Царствие Небесное.

(http://www.eparhia-saratov.ru/img/txts/arhierei/services/2012/05/journal/terp02.jpg)

И не напрасно святые и праведные считали себя позабытыми от Господа, когда их долго не посещали скорби. Апостол Павел говорит: мы не только тем хвалимся, что через веру получили оправдание и надежду в будущем, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5, 3-5). Скорби - это наши учителя, они научают нас терпению, опытности и искусности. А опыт - это великое дело в жизни. Опыт одушевляет человека уверенностью в успехе.

А мы вот этой-то чудной силы не хотим в себе воспитывать, и даже когда Господь Сам, по Своему человеколюбию, решается возрастить в нас ее, эту силу, то мы и тогда ропщем на Него, плачемся на судьбу: зачем она требует от нас напряжения, усилия, заботы и труда непосильного. Не зная того, что своим малодушием мы существенно мешаем благодати Божией помогать нам, - мы становимся ни на что не способными, не умеющими воспринять в себя эту благодать, которая требует от нас решимости в отдании себя в волю Господню.

Не могут не обратить на себя нашего внимания слова из прочитанного Евангелия, сказанные Господом исцеленному расслабленному: Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. 5, 14). Из этих слов видно, что между болезнью и грехом существует самая наитеснейшая связь. Пока первые люди не согрешили, до тех пор они были здоровы и телом и душой. А после того, как не смогли уберечь себя от греха, - вслед за грехом последовали и болезни. Это явление повторяется и сейчас, и закон этой зависимости будет в силе до cкончания века. Всякое нарушение закона, как в области телесной, так и в области нравственной, влечет за собой расстройство природы нашей и непременно сопровождается болезнями. А посему, зная эту истину, будем всемерно избегать греха как причины разрушения нашей душевной и телесной природы.

Между тем нет человека, который смог бы постоянно уберегать себя от согрешений. По слову Божию: несть человек иже жив будет и не согрешит, аще и един день жития его на земли. Но благодать Божия дает нам средство к постоянному очищению от грехов в Таинстве покаяния. Сколько бы человек ни падал - он всегда имеет возможность восстать. Осознав свой грех, пожалей о том, что ты оскорбил всеблагого Господа, возымей твердое намерение исправления - и Господь по Своему милосердию простит тебе твой грех и сподобит Своей благодати. А если же в постигших нас бедствиях и случится замедление в исполнении наших прошений, то пусть тогда пример страдавшего тридцать восемь лет расслабленного служит нам утешением в уповании на милость Божию.

Скажем словами святого апостола Иакова: долготерп!ите и вы, укрепите сердца ваши... (Иак. 5, 8 ). Жизнь свою предоставьте воле Божией. Верьте: Господу лучше нашего знать, когда Ему призреть на нас, а когда и отвратить от нас пречистое лице Свое. И что бы ни случилось в жизни - почаще взывайте: Упование мое - Отец, Прибежище мое - Сын, Покров мой - Дух Святый, Троице Святая, слава Тебе!

Аминь.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=60360&Itemid=3

«Это один из последних удерживающих то зло, которое сейчас царствует в мире»

Игумен Киприан (Ященко) рассуждает о личности духовника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Кирилла (Павлова) в день его тезоименитства …

(http://ruskline.ru/images/cms/thumbs/c209f337b29cc78bfd3a4e719e64051fc60c8e50/pavlov_kirill_200_auto.jpg)

22 июня, в день памяти прп. Кирилла Белоезерского, мы также отмечаем день тезоименитства великого старца и молитвенника, духовника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Кирилла (Павлова).

О личности старца рассуждает в интервью «Русской народной линии» доцент, декан факультета педагогики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета игумен Киприан (Ященко):

Сегодня День Ангела великого нашего русского старца отца Кирилла (Павлова), духовника Троице-Сергиевой лавры, духовника многих монахов, архиереев, мирян. Отцу Кириллу исполняется уже 97 лет, почтенный возраст. В последние годы батюшка находится в такой болезни, что ему сложно разговаривать и сложно слышать, но, тем не менее, мы верим, что он молитвенно с нами, что его великая духовная молитва нас поддерживает.

Сегодня совет Троице-Сергиевой Лавры поехал поздравить отца Кирилла в Переделкино, в его келью. В Московской Духовной Академии собрались его духовные чада на трапезу, чтобы вспомнить о своем пастыре. Присутствовали братья Троице-Сергиевой Лавры, преподаватели Московской Духовной Академии, монахини и миряне, которые смогли в этот день приехать и почтить отца Кирилла.

Отец Кирилл известен как сержант Павлов, который в годы войны проявил особый героизм в городе Волгограде, и дом Павлова, который отец Кирилл отстоял и за который получил награду Героя Советского Союза, до сих пор является свидетелем тех молитв, которые он произносил. Батюшка сохранил с тех пор Евангелие, которое он и нашел в обломках этой тяжелейшей битвы, читал и молился, предстоял пред Богом. И Господь помог дом Павлова сделать неприступным. Так он и называется – «дом Павлова».

Отец Кирилл, конечно, - это духовник, у которого ум плавает в Евангелии, который не только досконально и близко к тексту, наизусть знает Евангелие, но, самое главное, отец Кирилл – это такая личность, который исполнил в своей жизни и исполняет Евангелие. Когда мы приходили на исповедь, он выслушивал и отвечал нам евангельскими словами, наставлял нас евангельскими словами. Жизнь по Евангелию, исполнение Евангелия в реальной жизни является отличительной чертой отца Кирилла.

(http://ruskline.ru/images/2016/44459.jpg)
_{Игумен Киприан (Ященко)}

Много мы вспоминали событий, когда мы не могли от отца Кирилла услышать осуждения, раздражения. Он обычно молчал, если нужно было осуждать. Он никогда не навязывал своего мнения. Всегда спрашивал: «Ребята, а как бы вы сами хотели? Как вы сами представляете?». У него такая была уловка. Приходил к нему кто-нибудь, спрашивал, а он говорил: «А ты как думаешь?». И вот человек сам рассказывает, а отец Кирилл говорил: «Хорошо, вот так и поступай». Но если человек настаивал на своем, говорил, что не так хочет, он молился и давал наставления, порой не всегда сразу, а иногда требовалось какое-то время для совместной молитвы, чтобы определить, каким путем идти.

Сегодня на встрече вспомнили много случаев любви отца Кирилла, которую он проявлял не только к людям, но и к животным, природе, музыке, пению. Личность отца Кирилла проявлялась многогранно. Можно сказать, что отец Кирилл - молитвенник за всю нашу Россию, за всю нашу Русь. Его молитвами созиждется многое духовное, что сейчас происходит в России. Можно сказать, что отец Кирилл – это один из последних удерживающих то зло, которое сейчас царствует в мире. Он часто говорил нам, что весь мир висит на одной ниточке, и если эта ниточка оборвется, то уже Евангелие все исполнено и мы будем свидетелями тяжких гонений, которые придется претерпеть. Отец Кирилл мне давал такое благословение - в воскресной школе детей готовить к гонениям, гонимые должны быть к этому подготовлены.

Батюшка наш был радостный, и много мы вспоминали таких случаев - веселых, радостных для нас. Студенты, хор, который присутствовал на этой встрече, разными голосьями отцу Кириллу исполняли многолетие. Многая лета нашему русскому прекрасному духовнику архимандриту Кириллу (Павлову)!

22.06.2016

http://ruskline.ru/news_rl/2016/06/22/eto_odin_iz_poslednih_uderzhivayuwih_to_zlo_kotoroe_sejchas_carstvuet_v_mire/

Радость встреч

Иеромонах Киприан (Ященко), Покров

8 сентября архимандриту Кириллу (Павлову) исполнилось 97 лет. Игумен Киприан (Ященко) рассказывает о незабываемых встречах со своим духовником старцем Кириллом …

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102463/246341.p.jpg)

«А теперь все на заслуженный отдых!»

С отцом Кириллом мы знакомы более 30 лет. По многим спорным вопросам, раздирающим церковное общество, люди притекали к батюшке, для них его слова были настолько авторитетны, что не требовалось дожидаться соборных церковных постановлений. Однако отец Кирилл никогда не противопоставлял свое мнение общецерковному. Ум старца, как у многих святых отцов, плавает в Евангелии. Практически все его ответы на наши вопросы были не его собственными измышлениями, а прямыми цитатами из Евангелия. Слово Божие в жизни тех, кто следовал советам старца с доверием и послушанием, всегда приносило плод. В этом и совершалась сила Божия: всегда исполняя заповеди сам, он мог показать другим, как исполнить Евангелие в каждом конкретном случае.

Архимандрит Кирилл (Павлов) до сего дня является духовником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Сам батюшка очень любит Священное Писание. После обеденной трапезы к нему в келию каждый раз набивалось множество монахов. Он открывал Евангелие, читал главу, закрывал и - без всяких трактовок и наставлений говорил свои знаменательные слова: «А теперь все на заслуженный отдых!» Известно, что монахи собираются на братский молебен к 5-ти утра, и днем перед вечерним Богослужением могут немного отдохнуть. Батюшка вообще часто говорил Евангельскими словами. Например, мог идти по братскому корпусу и, увидев одного из монахов, обратиться к нему: «Симон Ионин! Любишь ли ты Меня?» - и так до трех раз (Ин. 21:15-17).

«Ловушка» для духовных чад

Лет 20 отец Кирилл принимал в так называемой «посылочной». Это две малюсенькие комнатки под Трапезным храмом Преподобного Сергия: в одной сидел ожидавший народ, а во второй - батюшка исповедовал и беседовал. Иногда ждать в проходной комнатке приходилось долго: с раннего утра до самого вечера, но если вы попали в нее, батюшку вы уже точно увидите. Отец Кирилл сам выходил в эту комнатку, оглядывал всех, кого-то выбирал, кому пораньше надо было поисповедоваться. Иногда батюшке было тяжело, у него прихватывало сердце, и он виновато улыбался и разводил руками: «Перетрудился, не рассчитал...», - и ему помогали дойти до келии.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102463/246342.p.jpg)
_{Старец Кирилл (Павлов) и монах Киприан (Ященко)}

У батюшки была своеобразная «ловушка» для духовных чад. Когда мы спрашивали его благословения на выбор того или иного решения, он всегда спрашивал: «А ты сам, как думаешь?» И когда человек излагал свое желание, батюшка, как правило, благословлял: «Так и поступай». Подобно Амвросию Оптинскому, говорившему своим чадам: «Я человек слабый: если вы меня начнете уговаривать, я соглашусь», - отец Кирилл также никогда не ломал свободной воли человека. Я, признаться, не сразу разгадал эту «ловушку», но потом всегда сразу спрашивал: «Батюшка, как вы благословите». Он задумывался и давал свой совет. Часто на сложные вопросы батюшка отвечал не сразу: «Надо помолиться», - говорил он. Или предлагал: «Давай подождем до такого-то срока, а потом решим».

Сам кроткий облик отца Кирилла, тихий голос, согревающая любовь оказывают на людей сильнейшее воздействие. Перед нашей встречей я обыкновенно готовил целый список вопросов, но рядом с ним многие вопросы сами по себе разрешались, и необходимости что-либо спрашивать уже не было. На все праздники батюшка раздавал сладости, шоколадки, конфеты. Многие его духовные чада растягивали угощение на долгое время, употребляя утром после святой воды и просфоры как вещественное благословение отца Кирилла.

Скрепляющая печать

Мы знаем, что молитва батюшки обладает огромной действенной силой. Однажды я привел к нему одного высокопоставленного чиновника. Будучи яркой масштабной личностью, тот имел слабость к выпивке. Когда мы зашли в келию, батюшка нас радостно встретил, надел свою келейную полумантию, епитрахиль, поручи и сказал: «Давайте помолимся». Молитвы перед исповедью батюшка читал по множеству раз в день - всякий раз, когда кто-нибудь приходил, и его надо было поисповедовать. Когда старец начал молиться, повернувшись к нам спиной, этот респектабельный человек вдруг вздрогнул, его прошибла дрожь, и он впервые в жизни испытал глубочайшее раскаяние и великий стыд. Исповедовавшись со слезами на коленях, он с неожиданным смирением принял от батюшки епитимью: «Больше не пить ни капли». К своему великому удивлению он эту епитимью исполнил: и больше ни соблазны, ни собственная многолетняя тяга к спиртному не могли пересилить запрет старца. Батюшка сказал прямо: «Если ты вернешься к своей привычке, то сопьешься, и никакой пользы ни Отечеству, ни семье, ни себе самому не принесешь. Столь многим одаренный ты станешь мерзостью пред Богом». Для многих его слова и молитва были скрепляющей печатью, и жизнь менялась.

(http://pokrov.pro/wp-content/uploads/2016/09/redakciya.jpg)
_{Встреча редакции со старцем Кириллом в 1998 году}

По вере вашей

Батюшка избегал встреч с теми, кто ему не до конца доверял. Если чувствовал, что человек сомневается, - не принимал. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы старец на кого-нибудь повысил голос. Когда ему пытались что-то навязать, с чем он был не согласен, он просто замолкал и сидел молча или под каким-нибудь предлогом удалялся. Отец Кирилл обычно отказывал в духовном руководстве тем, кто испрашивая совета, брал благословение, но поступал по-своему. Ничего хорошего в жизни таких людей и не случалось. У батюшки были любимые чада - самые послушные, испытавшие силу батюшкиных молитв на себе. «По вере вашей да будет вам» (Мф 9:29).

Как я стал редактором

Однажды я был на одной образовательной выставке и меня поразила газета «1 сентября», в дополнение к которой еженедельно выходит несколько десятков специализированных приложений. Тут же ко мне подошел некий представительный человек, который оказался генеральным директором Издательского дома. Мы разговорились. Он внимательно выслушал мою искреннюю похвалу и удивленно с большим энтузиазмом отнесся к критике. Я ему сказал, что у него не хватает одного приложения. Он не мог мне поверить, но на всякий случай уточнил: «Какого?» «Что делают школьник и учитель в воскресный день?» - спросил я. - «Отдыхают» - «На самом деле Господь заповедал человеку отдать седьмой день Богу. И надо еще знать, как это сделать». Так возникла идея издания приложения «Воскресная школа». И директор издательства тут же предложил мне быть ее главным редактором. С этим человеком мы виделись впервые в жизни. Журналистикой я никогда не занимался. Я сказал, что мне надо подумать. И поехал к отцу Кириллу с полной уверенностью, что мне этим заниматься не полезно. Когда я ему изложил историю этого фантастического предложения от человека, которого я не знаю и который меня не знает, отец Кирилл тем не менее твердо благословил меня быть главным редактором, а на возражения, что это не моя специальность, заметил: «Ты был учителем и директором школы, у тебя получится, осталось только собрать команду пишущих людей». И вот уже более 19-ти лет, несмотря на все искушения и перипетии, выходит в свет это издание, которое из газеты превратилось в журнал «Покров». И сколько я ни пытался уйти в сторону, уступив место главного редактора кому-то другому, мне ни разу это не удалось. Долгие годы у этого издания не было ни одного благотворителя. К моему удивлению, всякий раз из совершенно невероятных источников появлялись средства, и ровно столько, сколько было необходимо и достаточно для печати. Это всегда воспринималось как чудо, и иначе объяснить его как силой батюшкиного благословения невозможно.

Отец Кирилл внимательно читал наше издание и раздавал его своим многочисленным чадам. По великим праздникам мы ездили к старцу всем составом редакции. Он нам постоянно рекомендовал писать про святых и обязательно публиковать молитвы. Надо сказать, что на все множество церковных дел, которые мне пришлось начинать и вести, благословил отец Кирилл. Это создание Международных образовательных Рождественских чтений, Международного благотворительного кинофестиваля «Лучезарный Ангел» и Высших Богословских Курсов при МДА; это и деканство на педагогическом факультете Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и преподавание в МПДА. Значение, которое эти дела со временем приобрели, также объясняю только силой батюшкиных благословения и молитвы.

(http://pokrov.pro/wp-content/uploads/2016/09/arhKirill.jpg)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) в своей келии}

Непреклонная келейница

Когда отец Кирилл жил в резиденции Патриарха в Переделкино, он много болел, попасть к нему было практически невозможно. Надо было договариваться с келейницами, с которыми у отца Кирилла были очень трогательные отношения. Как-то батюшка благословил приехать к нему с одним очень важным человеком, которому нужен был совет, но по каким-то причинам в дороге этому человеку пришлось задержаться. Я прошел к отцу Кириллу один, поисповедовался, и как раз подъехал этот человек. Надо было испросить разрешения келейницы, которая одна могла сказать охране на воротах, чтобы его пропустили. Но она наотрез отказалась: «Батюшку утомили, сегодня он уже никого принимать не будет». У отца Кирилла потрясающая память: он на неделю вперед помнил, во сколько и кто к нему должен приехать. И я ни разу не видел, чтобы он что-то записывал. Зная, что встреча назначена на сегодня, батюшка стал упрашивать свою келейницу. Она только и твердила: «Вы устали». «Это последний посетитель», - продолжал он. Но она была непреклонна. Батюшка понимал, что человек ехал издалека и нуждается в помощи, но никак не мог уговорить келейницу пропустить. В конечном счете, батюшка развел руками: «Видишь, ничего у нас не получается», - сказал он мне. С ним невозможно было создать какой-либо конфликт. Как только ситуация становилась неразрешимой, он уступал. Может быть, дело страдало, но мир сохранялся.

Один на один с Богом

В последние годы богослужений отца Кирилла в Патриаршей резиденции в Переделкино мне посчастливилось сослужить ему за каждой воскресной литургией. На литургии батюшка всегда был сосредоточен, не любил отвлекаться ни на какие разговоры. Сколько бы ни было сослужащих в алтаре, отец Кирилл один на один предстоял пред Богом, беседовал с Ним словами литургии. Многие из проповедей отца Кирилла записаны и изданы, они отличаются простотой, точностью формулировок, исходят из его огромного молитвенного и духовного опыта. У батюшки было одно исключительное правило, еще во время служб в Лавре, когда в Троицком соборе проповедь за литургией говорил отец Исайа или кто-нибудь другой из монахов, отец Кирилл всегда выходил из алтаря, стоял и вместе с паствой смиренно слушал слова с амвона. Это удивительное проявление смирения я не встречал больше нигде.

Прошу молитв о болящем архимандрите Кирилле.

Из архива газеты «Воскресная школа», 1997 г.

Беседа монаха Киприана (Ященко) с духовником Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Кириллом (Павловым)

- Сегодня сняты запреты для посещения храмов, можно свободно созидать в своих семьях малые церкви, детки, не имеющие груза атеистической пропаганды, могли бы с раннего детства жить святой жизнью. Но удивительные возможности, которые перед нами открылись, большей частью остаются неиспользованными. Батюшка, так что же мешает сегодня современным людям прийти к Богу?

- По моему мнению, 70-летнее вавилонское пленение привело к безбожности. Люди как жили, так и продолжают жить без Бога. Сейчас хоть и появилась отдушина - восстанавливаются храмы и монастыри, открываются православные учебные заведения, но государство как было, так и остается - безбожным. Для того чтобы поднять духовный ландшафт, надо ввести Закон Божий везде, во всех учебных заведениях. Слово о Боге надо везде распространять, довести до сердца каждого человека слово в слово. Надо изменить нравственный дух в государстве. Сейчас царит дух нехристианский, дух растления. Введение Закона Божия поможет посеять добрые семена в душах всех людей, ведь сейчас сеются плевелы. Свободно ввести Закон Божий не удастся: идет борьба, противников много, отсюда - несвобода и те печальные последствия, которые мы имеем.

- Батюшка, может быть, недостаточно одного введения Закона Божия?

- Закон Божий хотя бы какие-то добрые семена сеет. Без веры в Бога не может начаться перерождение души человека, его перевоспитание. Вопрос этот очень глубокий и очень важный - нам всем над ним нужно серьезно задуматься.

- Спаси Господи, батюшка!

Материал подготовила Ольга Орлова

08.09.2016

http://pokrov.pro/radost-vstrech/

Скончался старец

Памяти отца Кирилла

Олеся Николаева

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102590/259010.p.jpg?0.7103527881169298)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Недавно нам позвонила матушка Евфимия – послушница отца Кирилла – и позвала нас с отцом Владимиром попрощаться со старцем. За последние лет десять мы прощались с ним уже несколько раз, с тех пор, как он, недвижимый, слег от тяжкой болезни и больше не вставал. Мы прощались и тем не менее продолжали молить Бога, чтобы Он еще хотя бы немного продлил жизнь этого драгоценного человека: не для него, а для нас, для нас! Не для него, потому что он уже был для нас человеком Царства Небесного, святым... Возле него усмирялись душевные бури, разрешались внутренние противоречия, наступал блаженный внутренний мир, в котором все становилось прозрачным и ясным. Как в одном из житий ученик, пришедший к старцу, погрузился возле него в молчание и на вопрос, почему он ни о чем не спрашивает авву, ответил: «Мне достаточно только смотреть на тебя!» Такое же чувство появлялось у нас от одного лишь пребывания возле отца Кирилла.

Старец лежал с закрытыми глазами, прикрытый до самого подбородка одеялом, и только руки, его добрые, мягкие руки покоились наверху. Мы поцеловали теплую десницу старца, приложились с благоговением, как к святыне, и с нежностью, как к родному человеку, к отцу.

Милая, дружественная нам матушка позволила побыть в келье: принесла два стула, и мы сели в молчании у изножья кровати. Тут был и покой, и тихая радость, и ощущение полноты бытия. Как всегда возле отца Кирилла, все житейские беды, волнения, сомнения замирали, разноречивые помыслы смолкали, и обнажалась самая суть жизни. На языке философии это называется «феноменологической редукцией»: все временное, изменчивое, преходящее, относительное умаляется в своем значении до ничтожного, и остается лишь душа, предстоящая Богу, и Бог, Который ее сотворил.

Впервые я попала к отцу Кириллу вскоре после моего крещения, когда у меня появился духовник – лаврский иеромонах, и я стала к нему ездить на исповеди и беседы. Он-то и послал меня исповедоваться за всю жизнь к старцу, а кроме того – разрешить некоторые недоуменные вопросы, на которые сам он тогда не рискнул давать ответ. Он проводил меня в предбанник кельи, где отец Кирилл принимал страждущий народ, и я в трепете пристроилась на скамеечке, ожидая своей очереди и вслушиваясь в слова Псалтири, которую читала паломница.

Дело в том, что мое вхождение в церковную ограду после крещения было воистину переломным моментом жизни: я сразу попала в монашеский скит с многочасовыми богослужениями, с лютым постничеством, с монахами, с учеными богословами, с местночтимыми прозорливцами, веригоносцами и юродивыми, с духовником-аскетом, с частыми исповедями и молитвенным правилом. И мне очень хотелось воистину умертвить в себе «ветхого человека» и воскреснуть для новой жизни. Хотелось принести жертву. Но у меня ничего не было: «Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно иждих житие, на богатство неиждеваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое да не презриши сердце». Единственное, что я ощущала своим, полученным в драгоценный дар, было писание стихов. И вот я решила отказаться от него во имя новой жизни: принести его в жертву, как некогда девы, облекаясь в монашеские одежды, приносили Христу свою чистоту, красоту, а юноши – богатство и молодую силу. Однако я понимала (уже прочитала в духовной литературе), что ни шага нельзя ступать без благословения, иначе это может быть актом своеволия и обернуться «уничижением паче гордости». За этим-то благословением (или неблагословением) и отправил меня к отцу Кириллу мой духовник, который такому моему желанию и порыву удивился, если не испугался.

Наконец подошла моя очередь, и я вошла к старцу. И вот – взгляд любви, поле любви, энергии любви, радость любви, мучение любви... Я заплакала... И так было потом всегда, когда я видела отца Кирилла – у меня непроизвольно появлялись слезы, они текли и текли необъяснимо – и от покаяния, и от ликования, и от нежности, и от ощущения полноты жизни, от того, что «приблизилось Царство Небесное». Ловила ли я взглядом отца Кирилла в алтаре храма Преображения Господня в Переделкино, приходила ли к нему на исповедь, стояла ли у одра болезни – всегда со мной происходил этот эмоциональный и духовный переворот, катарсис.

Тогда, в первый раз, я ему поисповедовалась, но потом вдруг он сам стал задавать мне вопросы о том, что я и грехом-то не считала и удивлялась, как это он во мне увидел? Но на мое решение «пожертвовать» он вдруг как-то заволновался, даже всплеснул, если не замахал, руками и, улыбнувшись, отрицательно покачал головой: «Нет, нет, не надо от этого отказываться, зачем? Вы еще будете писать!» И перекрестил.

Забегая вперед, надо сказать, он всегда потом спрашивал о том, что я пишу, сам настаивал, чтобы я обязательно писала «во славу Божию, в защиту Церкви», благословлял...

Мы с моим мужем и детьми тогда часто, очень часто ездили в Троице-Сергиеву Лавру. Это, несмотря на мрачные для Церкви брежневские времена, был, как теперь мне кажется, период ее расцвета. Там были старцы, там были старые монахи, прошедшие лагеря и испытания, там были молодые крепкие духовники, ставшие впоследствии архиереями и наместниками монастырей – нынешний митрополит Киевский Онуфрий и митрополит Архангельский Даниил, архиепископ Витебский Димитрий, архимандрит Алексий (наместник Даниловского монастыря) и архимандрит Венедикт (наместник Оптиной Пустыни) и много-много других достойных пастырей. С кем-то из них у нас по сей день продолжаются самые дружеские отношения.

До сих пор я молюсь по молитвослову, который подарил мне в те годы тогда еще молодой архимандрит Венедикт. Молитвослов истрепался и истерся от частого употребления, но я дорожу им как духовной реликвией...

Мы исповедовались нашему духовнику, но в исключительных случаях советовались и с отцом Кириллом. У него было удивительное свойство – он никогда ничего не навязывал человеку, не давал указаний, но в беседе мягко подводил к тому, что пришедший вдруг сам проговаривал как вариант тот выход из положения, на который его и благословлял старец. Иногда мы привозили к нему страждущих людей, и он помогал им.

Один раз привезли к нему молодую женщину, у которой родился ребенок, больной церебральным параличом. Отец Кирилл выслушал ее и... дал денег. Много. Она вышла от него в некотором недоумении: должно быть, она ожидала, что ее ребенок тут же, по молитвам старца, встанет и пойдет. Или что старец ей скажет что-то такое из области чудесного, изречет пророчество... И она как-то смущалась. Но буквально на следующий день врач сказал, что ее ребенку нужен длительный курс массажа. И выяснилось, что стоимость этих сеансов точно совпадает с той суммой, которую подарил ей отец Кирилл.

Или мы возили к нему также молодую женщину с больным мальчиком лет пяти. Его недуг заключался в том, что он не говорил. Смотрел большими глазами и молчал. Отец Кирилл принял их, помолился, и вскоре мальчик не только заговорил, но и стал проявлять какие-то особые способности. Сейчас он преуспевающий бизнесмен, у него есть свои дети, и вряд ли он вспоминает о своем детском недуге.

С отцом Кириллом нас связывали и отношения с архиепископом Димитрием (тогда он был иеродиакон). Дело в том, что он тогда работал секретарем в Патриархии и жил в Москве, тоскуя по Лавре, по своему духовному отцу архимандриту Кириллу и по монастырской братии. И отец Кирилл дал ему такое послушание – приходить к нам в свое свободное время и нас катехизировать.

Отец Димитрий учился тогда в Духовной академии, и он стал охотно просвещать нас, систематически пользуясь своими конспектами, а заодно и готовясь к экзаменам. Он приходил, раскрывал свои тетрадки и буквально читал нам курсы лекций по догматическому, нравственному и сравнительному богословию, по Истории Церкви, по гомилетике и т.д. Ну а кроме того, мы задавали ему множество вопросов, порожденных нашим религиозным невежеством, на которые он либо отвечал сам (почти всегда), либо, в особых случаях, их записывал, а потом задавал отцу Кириллу. Еженедельно он ездил к нему на исповедь в Лавру. Возвращаясь, он зачитывал нам ответы, и они поражали нас своей мудростью и простотой. Почему-то я запомнила один такой ответ, вроде бы мало имеющий отношения к моей жизни, но очень ценный по своему содержанию. Вопрос был такой: надо ли давать на чай? Отец Кирилл ответил: если жалко – дай, а если хочешь покрасоваться – не давай.

Запомнила я его ответ и на некий вопрос, кажется, о судьбе мира. Отец Кирилл сказал удивительные слова о том, что Земля наша постарела, как стареет всякий природный организм, старушка она, и мало у нее сил осталось, надо ее пожалеть... Это удивительное нежное и сострадательное отношение к нашей планете, ко всему живому, что рождается и произрастает на ней, к самой природе пронизано горним светом.

Отец Димитрий, у которого накопилась уже целая тетрадка таких вопросов-ответов, однажды признался нам, что впоследствии можно будет издать такую духовно полезную книгу, и призвал пополнить число недоумений, нуждающихся в разъяснении старца. И мы тогда сформулировали много вопросов отцу Кириллу, касающихся самых разнообразных сфер жизни – от мистических до социальных. Однако через весьма малое время отец Димитрий появился у нас и не без сожаления сказал, что старец запретил ему записывать и собирать его ответы, а уж тем более – издавать. Напротив, он посоветовал эти записи сжечь. И смиренный отец Димитрий послушался и сжег.

Правда, потом, уже через много лет, он сожалел об этом и даже намекнул, что иные благословения не стоит исполнять с такой поспешностью.

Еще одним человеком, который связывал нас с отцом Кириллом, был монах Леонид. Убогий, как он сам называл себя. У него была странная болезнь: до пояса он выглядел как бабуся, а нижняя половина туловища у него была мужская. Из-за этого его постигали ужасные искушения, он прошел через великие скорби. Когда-то они вместе с отцом Кириллом подвизались в знаменитой Глинской Пустыне, которую в оный час (в хрущевские времена) разогнали, и он скитался, бесприютный и беспомощный. Потом Господь дал ему и кров, и послушницу – старушку рабу Божию инокиню Пелагею. Но отца Кирилла он очень почитал еще со времен Пустыни, а в последний период своей жизни считал своим духовным отцом.

Мы с ним познакомились на отпевании старца Серафима Тяпочкина и с тех пор часто виделись. Одна половина тела (правая) была у него парализована, и он попросил меня взять благословение у отца Кирилла, чтобы записывать его исповеди, поскольку сам он был очень ограничен в передвижении и далеко не всегда мог добраться до Лавры. Отец Кирилл меня благословил, и я стала регулярно приезжать к отцу Леониду (он жил в Москве, несколько остановок от Электрозаводской) и записывала то, что он мне диктовал. Конечно, я не могу даже теперь разгласить то, в чем исповедовался убогий монах, но свидетельствую, что это был человек святой жизни. Порой я исписывала по две ученические тетради, вспоминая метафору об исповеди праведников: в луче света видна каждая пылинка, а в темноте и кучи грязи не разглядишь, а потом везла их отцу Кириллу. Отец Кирилл читал разрешительную молитву и рвал их, не читая. А отец Леонид просил меня рассказать старцу о своем навязчивом помысле, нашептывающем, будто бы тот выбрасывает тетрадки, так и не открыв их. Мне казалось, что я живу среди святых, которые видят друг друга духовным зрением.

Отец Леонид очень интересовался духовными книгами. «Книжечки», как он называл их, юродствуя. «У тебя есть духовные книжечки за новомучеников?» – спрашивал он у каждого, кто посещал его с просьбами о наставлениях и молитвах. И вот попалась ему изданная за границей книга иеромонаха Серафима Роуза «Знамения последних времен». Очень она ему пришлась по душе, и он решил ее распространять (на это тоже брали благословение отца Кирилла). Отец Леонид заказал перепечатку этой книги чуть ли не в двадцати экземплярах и раздавал их своим непросвещенным знакомцам. Но в какой-то момент ему захотелось помолиться об иеромонахе Серафиме. Надо было только выяснить, о здравии его поминать или об упокоении. Никто вокруг не знал, жив он или умер. И тогда отец Леонид решил сам отправиться в Лавру к отцу Кириллу и спросить его об этом.

Мой муж отец Владимир привез его прямо к вечернему богослужению, и отец Леонид вошел в алтарь, где молился отец Кирилл. Приступил к нему с этим вопросом. И отец Кирилл (по рассказам отца Леонида) возвел очи горе, что-то там увидел внутренним зрением и вздохнул: «Упокой, Господи, раба Твоего иеромонаха Серафима».

Поразительно, но потом выяснилось, что иеромонах Серафим умер чуть ли не накануне этого дня...

Я обращалась к отцу Кириллу в исключительных случаях. У меня болела душа за мою маму: она очень болела, практически умирала, и я боялась, что она так и умрет некрещеная. Но отец Кирилл тогда твердо сказал, что она покрестится, проживет еще много лет и станет верующей. Так и произошло, несмотря на то, что тогда это казалось невозможным: из больницы ее выписали по причине того, что не хотели «портить статистику по покойникам».

Потом заболел мой муж – отец Владимир. У него обнаружили злокачественную опухоль и должны были положить на операцию. Было очень страшно. И мы попросили келейницу отца Кирилла – Наташу (теперь она монахиня Евфимия), чтобы она сообщила об этом старцу. И вдруг она звонит и говорит, что они с отцом Кириллом приедут к нам домой навестить отца Владимира перед операцией!

(Окончание следует)

(Окончание следует)

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102590/259011.p.jpg?0.7772977922118645)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) и протоиерей Владимир Вигилянский}

Отец Кирилл жил уже не в Лавре, а в Переделкино, он был болен, но еще мог ходить, и вот они с Натальей приехали к нам. Это было такое великое утешение, такая радость! И мама моя, которую он вымолил за много лет до этого, была с нами, цела и невредима.

У меня есть фотография, как отец Кирилл сидит рядом с отцом Владимиром на диване, на лицах их улыбки, перед ними угощения, а напротив (этого на фотографии нет) – моя мама, мы с инокиней Натальей и Михаил, выпускник Московской духовной академии. Его отец Кирилл попросил попеть ему казацкие песни, которые очень любил. И мы сидели и разговаривали, и слушали песни, и отец Кирилл был с нами, и я словно въяве вижу эту живую картину. Быть может, это и есть одно из главных сокровищ жизни.

А через несколько дней отцу Владимиру сделали тяжелейшую операцию, которая длилась шесть часов, и он очнулся в реанимации, а потом стал приходить в себя, выздоравливать и славить Бога.

Обращалась я к старцу и по менее драматичным и значительным поводам. Иногда это были творческие проблемы. Браться ли мне за перевод с французского богословской книги католика, перешедшего в Православие, «Преподобный Максим Исповедник – посредник между Востоком и Западом»?

Нет ли духовной недоброкачественности в том, что у меня в романе главные персонажи, монахи, не «житийные», а отличающиеся живостью ума и характера, и я порой, следуя логике романа, не останавливаюсь перед описанием их искушений и духовных немощей?

И еще вопрос. В связи с тем, что меня стали печатать церковные и даже монастырские издательства, не поменять ли мне мое имя Олеся (данное мне родителями по литературному произведению Куприна) на крещальное Ольга, а родительскую фамилию Николаева – на фамилию моего мужа, Вигилянская? И каждый раз отец Кирилл выслушивал мои вопросы с большим вниманием и личным соучастием и живо откликался: книгу француза – переводить: «Это будет вам полезно!»; роман дописывать, причем писать, «как Бог на душу положит»; имя – не менять, махнул даже рукой, словно отметая связанные с этим хлопоты как излишнюю суету: «Оставайтесь как есть!»

И каждый раз после посещения отца Кирилла наступало просветление, освобождение, радость!

Была у меня такая тупиковая ситуация, связанная с житейскими проблемами: мы (мой муж, трое детей и я) жили очень тесно, в одной квартире с моими родителями и многодетной семьей моего брата. Начинались какие-то междоусобные конфликты, работать дома было практически невозможно и негде, разве что ночью на общей кухне, и это перерастало уже в экзистенциальную драму. И отец Кирилл сказал мне: «Вас Господь любит – он дает вам Свои скорби! Ему было “негде главу преклонить”! Радуйтесь!». И я действительно обрадовалась.

Из уст отца Кирилла слышались и пророчества. Часто, когда ему задавали вопрос о том, как достойно устроить свою жизнь, он благословлял покупать деревенский дом с печкой, колодцем и кусочком земли, словно подталкивая к мысли о том, что придут такие время, когда только там можно будет и обогреться, и прокормиться.

Как-то раз, когда мой муж не только не был еще священником, но даже и не мечтал, и не помышлял об этом, он предсказал его дальнейший путь. Было так: мой муж приехал в Лавру и исповедовался отцу Кириллу в алтаре, возле самого жертвенника встав на колени. Поднимаясь с колен, он покачнулся и дотронулся до жертвенника. Отец Кирилл сокрушенно покачал головой и заметил: «Что же вы делаете? Вы же пока еще не священник!» Эти слова врезались в память и оказались предзнаменованием.

Жалко было тех, кто спрашивал благословения отца Кирилла, получал его и – действовал вопреки... Случалось и такое. Близкий мне человек задавал вопрос, делать ли операцию или само пройдет. Отец Кирилл заволновался, сказал твердо: делать. А тот испугался: ну старец – он же не врач, он же в медицине не понимает, к тому же зима, лучше дождаться теплой поры, успеется потом, и так далее. Но – «не успелось».

Девушку одну прекрасную отец Кирилл очень просил (!), чтобы она не выходила замуж за того, за кого в тот момент хотела... Она плакала. Старец утешал, но был тверд: нет, нет! Она все-таки сделала по-своему – и молодой муж оказался наркоманом со стажем. Все это обернулось бедой и страданием.

А были и другие случаи. У матери забрали в армию сына и отправили в Афганистан. Она молилась за него день и ночь, слезы лила, к отцу Кириллу приехала в Лавру, просила святых молитв. Он сказал, что будет молиться, что ее сын вернется живой, целый-невредимый, только пускай после этого приедет к нему и поблагодарит Господа. Сын действительно вернулся домой, что само по себе было чудом: все его товарищи по оружию полегли, а он один из пекла вырвался. Мать выслушал, согласился, что Господь его спас. К отцу Кириллу собирался поехать в Лавру, да как-то жизнь его закрутила-завертела: хлопоты, суета, заработки. Все никак не мог выбрать для этого время.

А работал он таксистом. И вот как-то раз мне по просьбе моей мамы надо было старинную чудотворную икону перевезти из дома на дачу. Машины у меня тогда не было, и поэтому я, завернув икону в рушник, вышла с ней на улицу и стала ловить такси. И тут останавливается этот таксист (потом он сам говорил: «Сам не знаю, почему я вас повез, у меня уже рабочий день кончился, я в парк ехал»), соглашается ехать через всю Москву да через пробки в Переделкино, и пока мы едем, он, увидев, что у меня под рушником икона, рассказывает мне эту историю: мол, и у меня мать молится и старцев знает. Короче говоря, когда мы подъезжаем к даче, выясняется, что старец, который звал его к себе после Афганистана, – это отец Кирилл. А мне известно, что отец Кирилл как раз в это время принимает верующих в Переделкино, в крестильне храма Преображения Господня.

– Ну вот, теперь-то наконец вы к нему и попадете! – сказала я ему. – Вот для этого, оказывается, вы меня и повезли через весь город на дачу, несмотря на то, что это вам по здравому рассуждению было ни к чему.

И таксист этот, высадив меня, помчался под горку по направлению к храму.

Но происходили и более прикровенные вещи, связанные с отцом Кириллом. Выпадали трудные и искусительные времена, сгущались на духовном горизонте тучи – и отец Кирилл помогал их разогнать. Бывали духовные нападения, козни... Он молился, и все рассеивалось.

Как-то раз я приехала к нему в Лавру в период полного физического истощения – переработала, запостилась, впала в лютую бессонницу: множество вопросов, проблем, тупиковых ситуаций... Отец Кирилл выслушал меня, вздохнул сочувственно: «Вам нужен покой!» Я вышла от него, мучительно соображая, где его взять-то, кто даст мне этот покой в моих обстоятельствах? Зашла в Троицкий храм, а там иерей как раз закончил акафист и читал Евангелие.

Я остановилась и услышала: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы. Возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене: ибо Аз кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим». И это слово «покой» он как-то так потянул, словно вдохнул его в меня. «Кроток и смирен сердцем».

И вот когда я вчера стояла в келье отца Кирилла, прощаясь с ним, и когда я приходила к нему во многие дни своей жизни, я узнавала именно этот покой, этот мир и эту благодать, свидетельствующие о том, что иго Христово воистину благо, а бремя Его – легко. Это откровение всегда присутствовало подле и вокруг старца, являющего плод смиренного и кроткого сердца, которое источает любовь и в которое он принимал всех.

И эта его мягкая рука, рука доброго человека, утешающая и благословляющая, лежащая теперь неподвижно поверх одеяла, кажется, теперь лишь отчасти принадлежит этому миру. Да и сам дорогой отец Кирилл, телом оставаясь на ложе болезни, духом пребывал где-то там, где праведники сияют, словно светильники. А он и при жизни озарял нас этим светом, разгоняя морок и тьму.

Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, новопреставленному архимандриту Кириллу и сотвори ему вечную память!

21 февраля 2017 г.

http://www.pravoslavie.ru/101226.html

Монахиня Евфимия (Аксаментова), Русская народная линия

Духовник

Светлой памяти старца Кирилла (Павлова)

Вчера, 21 февраля, на 98-м году жизни почил о Господе архимандрит Кирилл (Павлов). Публикуем воспоминания его келейницы. Царство Небесное, вечный покой...

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102166/216689.p.jpg?0.21440016035921872)
Архимандрит Кирилл (Павлов). Фото: В.Корнюшин / Expo.Pravoslavie.Ru

***

Отца Кирилла я видела потерявшим внутреннее равновесие только однажды.

Это были 1990-е. В свои приезды в Переделкино он принимал народ (в основном духовных чад и монашествующих) на исповедь в местной крестильне, и, само собою, на волне интереса к возрождению церковной жизни такие многолюдные приемы стали объектом досужего журналистского любопытства.

Я помню день, когда совершенно расстроенный и взволнованный, батюшка буквально метался по своей келейке от окна к двери и обратно, а на его диванчике инородным телом, как залетная хищная птица, лежал, раскинув свои шуршащие крылья, свежий номер «Комсомолки»...

Ни названия статьи, ни имени ее автора я сейчас и не назову. Но забыть недоумение и скорбь своего духовника не смогу уже никогда.

Собственно, статья-то доброжелательной задумывалась. Уж вовсе не в духе тех разгромных атеистических статей, к которым как раз таки привыкло батюшкино поколение. Уверена, что будь статья именно разгромной - ничего, кроме улыбки, она бы у отца Кирилла не вызвала.

Но это был низкопробный панегирик, написанный журналисткой, в неискушенном и бойком сознании которой духовник Троице-Сергиевой Лавры и какая-нибудь болгарская чудо-целительница Ванга существовали как вещи одного порядка. По сути это было профанацией подлинной церковности.

«Приезжайте в Переделкино - и будет вам счастье!» - так в пяти-шести словах можно было предать общее настроение и, с позволения сказать, глубинный смысл этой журналистской сентенции.

«Какая глупость! Как так можно!» - сетовал отец Кирилл, подойдя к окну и недоуменно пожимая плечами. Никогда прежде и никогда потом я не видела его столь опечаленным.

Батюшка разволновался справедливо: статья получила так называемый «общественный резонанс», и в Переделкино хлынул поток искателей легких путей и чудодейственных подсказок.

Нет, конечно же, среди зевак попадались и просто скромные несчастные и растерянные люди. Их было жалко. Им хотелось помочь. Их было много.

И нам всем - инокиням, трудившимся в Переделкине на послушании и видевшим растущие толпы народа у дверей крестильни, этот процесс казался вполне закономерным. Мы даже радовались за людей. Возможно, для кого-то эта шумиха действительно обернется благом...

Значительно позже пришло понимание того, насколько долгим и нелегким должен быть твой собственный труд по возделыванию души, чтобы опытный духовник сумел наконец помочь тебе в полную меру. Такое не может и не должно случиться сразу после прочтения какой-нибудь статьи в «Комсомолке» и стремительного рывка на ближайшую электричку с Киевского.

Достучаться до человека, продраться к его сердцу через все нагромождения его «мнений», страстей, самооправданий и безответственности - труд многолетний и требующий невероятного терпения. И - ответной человеческой отдачи.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/101850/185052.p.jpg?0.39290140103548765)
_{Отец Кирилл (Павлов) в окружении людей}

Но люди хотели простых видимых и осязаемых вещей: чтобы муж бросил пить; чтобы на работе всё шло успешно; чтобы дети росли здоровыми и было чем их накормить...

Что тут скажешь?! У русского человека жизнь легкой не была никогда. А в 1990-е горя у людей было хоть отбавляй.

Отец Кирилл бесконечно жалел народ, но и не потакал невежественному отношению к Церкви как к месту некоего магического избавления от скорбей и житейских тягот.

"Полюбите читать Евангелие!" - это был самый известный его пастырский совет

«Полюбите читать Евангелие!» - это был самый известный его пастырский совет, который многим мог показаться слишком уж незатейливым, но на самом деле призывал к колоссальному внутреннему труду.

Сегодня, мысленно возвращаясь в те годы, я задаюсь обычным вопросом: КАК? Как он справлялся с такой нагрузкой? Откуда брались у него силы и терпение? Ведь новое время в жизни Церкви вовлекло болезненного батюшку буквально в водоворот поисков и переживаний многих и многих людей, которые, как говорили тогда, только искали дорогу к храму.

И ответ становится очевидным: он ничего не делал своею властью.

Всё, что происходило вокруг и требовало его участия, - всё это находилось во власти Божественной и только Божественным вмешательством разрешалось и управлялось. Отец Кирилл оказался обладателем какой-то несокрушимой скромности и смиренномудрия.

В жизнерадостном и общительном батюшке всегда с удивительной ясностью ощущалось это простодушное и искреннее осознание собственной недостаточности, собственной малости и незначительности.

Однако суетливого самоумаления он был лишен - просто спокойно и честно не считал себя ни старцем, ни уж тем более прозорливцем. Принимать народ на исповедь и беседу было его монашеским послушанием - послушанием, которое следует нести с любовью и упованием, испрашивая сил от Господа.

Порой меня удивляла степень внутренней свободы, с какой он мог убеждать посетителей в своей заурядности. Посетители, понятное дело, рассчитывали подчас на нечто большее, чем просто исповедь. Рассчитывали, к примеру, что, ровно как в иных патериках и жизнеописаниях, батюшка вдруг возьмет да и откроет им тайные согрешения их юности или возвестит о событиях будущего. Но перед ними кротко сидел сострадательный священноинок, который со спокойной улыбкой говорил, что он «никакой пользы принести не способен - вот разве что только исповедь принять».

Иные так и уходили - разочарованно хмыкнув: «Ничего такого не сказал...» Иные же, уловленные в сети этой евангельской кротости, начинали понемногу понимать: разгадка где-то близко.

Это были уроки настоящей жизни.

Жизни, в которой отвергалось всякое самовыпячивание и напускная значительность, всякий пафос чудотворчества, пытающийся заслонить тихое сияние подлинной духовности.

Жизни, которая сама впускает в себя свет преображения, стоит только сделать свой первый шаг навстречу Евангелию.

Ведь жизнь и есть одно непрекращающееся каждодневное чудо!

И надо ли говорить, что для нас - монахинь и инокинь, собранных в Переделкине в разные годы и из разных монастырей, - пребывание в непосредственной близости с братским духовником Троице-Сергиевой Лавры было настоящим подарком!

Оторванные от родных обителей, мы видели рядом старца-монаха: наблюдали, как почтительно он ведет себя с людьми; как молится, не выделяясь среди других; как трепетно хранит мир и терпит чужие недостатки; как проявляет покорность и смирение, какие не встретишь у иных послушников... Он не много учил и не много назидал - он просто жил по-евангельски.

Его жизнь в Переделкине мало чем отличалась от лаврской: исповеди, исповеди, исповеди...

Годы шли. Безотказный батюшка всё больше ослабевал и изнемогал от потока посетителей. Благодарно принимая приглашения Святейшего Патриарха Алексия, он уже регулярно наведывался из Лавры в Переделкино, где у него была своя келья, где его ждали и где он мог позволить себе щадящий распорядок дня. Впрочем, удобство этого распорядка было рассчитано только на одно - на возможность как можно чаще оставаться наедине с любимым Евангелием, благоговейно вчитываться в слово Божие. В остальном его жизнь в Переделкине мало чем отличалась от лаврской: исповеди, исповеди, исповеди...

С тех самых пор - со времени нашего счастливого со-пребывания с батюшкой - критерием наших суждений о людях постепенно станет именно повседневная, будничная, обычная их жизнь.

Батюшка умел скрывать себя за этой будничностью. Но именно в однообразии его монашеской повседневности мы и учились усматривать подлинно духовное содержание жизни, ее евангельскую красоту и целостность.

Как человек послушания и дисциплины, он, к примеру, никогда не опаздывал к общей трапезе и никогда никого не смел поторапливать, намереваясь отправиться принимать народ, напротив - почти всегда он присоединялся к совместной уборке стола и мытью посуды. Это делалось им так легко и органично, так весело и охотно, что мы на радостях забывали просить старца не утруждаться. Но в его присутствии в праздник превращалась любая рутинная работа!

Когда бы мы ни пожелали обратиться к нему - он всегда выражал сердечную готовность выслушать или же деликатно назначал более подходящее время. Его общительность и доброта творили великое чудо единения и взаимной приязни - кто знаком с монастырской жизнью или работал в коллективе, понимает, насколько это ценно.

В его присутствии было неловко злословить и обижаться, враждовать и выражать недовольство - напротив, все как-то приободрялись в желании исправить свое душевное состояние к лучшему, примириться с теми, с кем довелось этот мир разрушить.

То же, как нам рассказывали, происходило и в Лавре. В его келью спешили иноки после братской трапезы для совместного чтения правила, которое было разделено на всех, чтобы никому не было обидно. К нему могли постучать среди ночи, побеспокоив своею болью и переживаниями, и он непременно выслушивал и утешал.

Братский духовник, он всегда оставался трезвым, рачительным, подчас и взыскательным отцом, обладая в то же время даром какой-то воистину материнской нежности по отношению к людям.

Неслучайно так долго не могли мы привыкнуть к тому, что тяжелая болезнь отняла у нас возможность согреться под его ласковым взглядом, услышать его всегда взвешенное и сердечное слово, почувствовать снова и снова, как его добрая рука накрывает наши смятенные головы епитрахилью, а тихий голос неспешно произносит разрешительную.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102123/212371.p.jpg?mtime=1441187003)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) на одре болезни}

Он принял болезнь как новое служение

Но он не спешил покидать нас. Он принял свою болезнь как новое служение и, как послушный монах, уже двенадцатый год продолжает нести возложенный на него крест.

Тяжелые недуги, как правило, обнажают не самые приглядные стороны человеческой личности, но в случае с отцом Кириллом они оказались бессильны отыскать в нем хоть какой-то изъян.

Мы так и не услышали от батюшки ни слова ропота, ни стона саможаления. Покуда у него еще были силы - он подбадривал нас доброй шуткой и, как мог, выражал заботу о тех, кто ухаживает за ним.

Как текла его жизнь в простоте, любви к людям и преданности Христу - так и продолжает течь.

Наверное, он всё еще терпеливо ждет, когда мы окрепнем.

Когда Слово Божие станет и для нас единственной безоговорочной вневременной ценностью.

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

http://www.pravoslavie.ru/put/86576.htm

***

Архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов) родился 8 сентября 1919 года в деревне Маковские Выселки в набожной крестьянской семье. С 12 лет жил у неверующего брата, под влиянием среды отошел от религии. После окончания техникума работал технологом на металлургическом комбинате. Уже после войны, приняв монашеский постриг, каждый год о. Кирилл в пасхальный период посещал родную деревню и село Маково в 12 км от Михайлова, где у него похоронены родители, брат и сёстры. В селе помог восстановить колокольню и храм, который не закрывался на протяжении всей советской истории.

Был призван в Красную армию, служил на Дальнем Востоке. Участник Великой Отечественной войны в звании лейтенанта, участвовал в обороне Сталинграда (командовал взводом), в боях возле озера Балатон в Венгрии, закончил войну в Австрии. Демобилизовался в 1946 году.

Во время войны Иван Павлов обратился к вере. Он вспоминал, что, неся караульную службу в разрушенном Сталинграде в апреле 1943 года, среди развалин дома нашел Евангелие.

«Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!.. Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война? Почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь… Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся» (Архимандрит Кирилл).

Сразу после армии поступил в семинарию: «В 1946 году из Венгрии меня демобилизовали. Приехал в Москву, в Елоховском соборе спрашиваю: нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения? „Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре“. Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор отец Сергий Савинских радушно встретил меня и дал программу испытаний». По окончании Московской духовной семинарии поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1954 году.

25 августа 1954 года был пострижен в монашество в Троице-Сергиевой лавре. Вначале был пономарем. В 1970 году стал казначеем, а с 1965 года – духовником монашеской братии. Был возведен в сан архимандрита.

Назначен духовником Патриарха Алексия II, в связи с этим переехал в Переделкино (где находится Патриаршая резиденция), продолжая духовно окормлять монахов лавры. Награжден церковными орденами преподобного Сергия Радонежского и святого князя Владимира. Автор многочисленных проповедей и поучений. Наставник молодых монахов, принявших постриг в лавре. Много писал в эпистолярном жанре, ежегодно архимандрит Кирилл отправлял архиереям, священникам, мирянам, духовным чадам и даже малознакомым людям до 5000 писем с поздравлениями, наставлениями и назиданиями.

В середине 2000-х годов перенес инсульт, который лишил старца возможности двигаться и общаться с внешним миром.

http://ruskline.ru/analitika/2017/02/21/duhovnik/

Казимирко-Кириллова Анастасия

Каким был старец Кирилл (Павлов)

(https://img.tsargrad.tv/cache/5/c/5764_jpg.jpeg/w720h405fill.jpeg)

Воспоминания отца Артемия Владимирова о новопреставленном старце

Священник Артемий Владимиров по просьбе Царьграда рассказал о своем знакомстве и общении со старцем Кириллом (Павловым). Ниже мы приводим его рассказ полностью.

***

Мне было суждено познакомиться со старцем Кириллом Павловым в стенах родной для меня Троице-Сергиевой Лавры. Став преподавателем в Академии и семинарии в 1986 году я мечтал о встрече с этим общероссийским духовником, который окормлял и насельников монастыря, и семинаристов, и всех, кто только ни трудился в этом огромном коллективе: преподавателей, работников Московской духовной академии и семинарии. И, действительно, вскоре такой случай предоставился.

Случай, впрочем, для меня судьбоносный. Ректор Московской духовной академии Владыка Дмитровский Александр, почувствовав мое стремление служить Церкви, благословил думать о дьяконской хиротонии, рукоположении. И не мешкая направил меня на ставленническую исповедь к отцу Кириллу в монастырь.

Я никак не мог поверить, что мои несмелые мечты воплощаются в жизнь. С трепетом я переступил порог кельи, где уже несколько раз бывал. Нужно сказать, что батюшка по вечерам устраивал библейские чтения, к нему приходили семинаристы, иноки. И рассевшись в жарко натопленной келье все мы слушали, как своим тихими бесстрастным голосом отец Кирилл читал книгу Царств.
СССР. Московская область. 3 сентября 1987 г. Троице-Сергиева лавра. Архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры в Загорске. Лещенко В./Фотохроника ТАСС

Мне запомнились эти вечера. Со вниманием я слушал, сколько кедровых досок, сколько золота ушло у Царя Соломона на созидание Храма. Батюшка не комментировал Священного Писания. Лишь сидевший рядом с ним ученый инок отец Захарий, ныне маститый духовник, пояснял меры веса и переводил их в привычные для русского уха числа.

Батюшка Кирилл, всегда одетый в теплую монашескую кофту, редко поднимал глаза от Священного Писания. А мы безотрывно смотрели на его старческий лик, как будто светившийся изнутри. После чтения нам раздавали вкусные бутерброды с вареньем, а потом для желающих предлагалась исповедь. Два или три раза я стоял на коленях близ старца в эти вечерние часы и исповедовался в повседневных грехах.

Когда же Владыка ректор послал меня пройти ставленническую исповедь, это была целожизненная исповедь, я вспоминал все то, что уже приходилось со стыдом и смущением излагать другим духовникам. Каково было мое удивление, нет - изумление, когда батюшка, приняв исповедь, разрешив меня от грехов, неспешно на особо заготовленном бланке написал, что ставленник не имеет канонических препятствий к рукоположению.

Здесь же, у Креста и Евангелия, я принес особую присягу, в которой будущий священнослужитель именем Божьим свидетельствует основательность своего намерения, что не ради гнусного прибытка, но единственно ради славы Божьей он хочет служить Христу.

Эта исповедь была для меня путеводной звездой или шлюзом, пройдя который, я вскоре был рукоположенным дьяконом в июле 1987 года. А вторичную исповедь, уже более краткую, я прошел у отца Кирилла 5 месяцев спустя. И Епископ Дмитровский Александр в ночь на Рождество Христово рукоположил меня в священники.

Отец Кирилл притягивал к себе десятки, сотни, может быть, тысячи сердец благодаря неистленной красоте молчаливого духа. Благодаря потаенному сердцу человеку, то есть молитвы, которая не прекращалась в нем, мы верим, ни днем, ни ночью. Эта молитва была той лампадой, наполненной до краев, которая светила всей России.

Батюшка принадлежал к числу тех пастырей, которые никогда никому ничего не навязывали, не диктовали, не ломали чужую волю. Но он лишь кратко отвечал на вопросы, выражая, впрочем, свое суждение нелицеприятно, без обиняков. Как-то я спрашивал его относительно так называемых экуменических молитв, которые тогда некоторые из академических священников по послушанию свершали в обществе инославных. Отец Кирилл сказал строго: "Это игра с огнем, никогда к этому не прикасайся!"

Спрашивал отца Кирилла как новорукоположенный священнослужитель: "Всегда ли мне носить подрясник?" Вскоре я должен бы поехать на отдых куда-то в Сухуми или в Крым. "Я его никогда не снимаю, - ответил про себя батюшка, - помнится, даже в Минеральных Водах купался, не снимая подрясника". Для меня этот ответ стал руководством к действию.

Батюшка, при всей своей занятости, аккуратно отвечал на письма. И я помню его письма, не мне адресованные и написанные почти что женским почерком. В ответ на многие вопросы о жизненных перипетиях, обстоятельствах: как быть, как жить - отец Кирилл любил писать: "Чаще читайте Послание Святого Апостола Павла, в них вы найдете разрешение всех ваших жизненных трудностей". Вообще, отсылка к Евангелию была для него очень характерна.

Слово Божье живит человеческую душу. Помнится мне, как отец Кирилл читал Акафист Матери Божией в Троицком Соборе, где принято еженедельно соборно петь Акафист Богородицы. Каждое слово батюшка произносил вдумчиво, молитвенно. Каким же характером отличалась и краткая его проповедь по Акафисту.

Народ, затаив дыхание, слушал любимого пастыря, боясь упустить хотя бы одно слово. Батюшка мало о себе рассказывал, будучи фронтовиком, он не поддерживал распространенные версии о Павлове, отстреливавшемся в последнем доме Сталинграда. Но то, что принимал участие в тех смертоносных боях, это несомненно.

Последние годы он жил между небом и землею. Многие его духовные чада уже не имели возможности прибегать к любимому пастырю. Однако все чувствовали, что медленно догоравшая свеча молитвы держит, поддерживает собою купол небес над Россией.

Знаменательно, что в один день ушли за грань земного бытия три богатыря нашего отечества: Архимандрит Кирилл Павлов, боец на поле дипломатии Виталий Чуркин и столп академической мысли Игорь Шафаревич.

Вечная память духовнику Лавры Архимандриту Кириллу Павлову.

http://tsargrad.tv/articles/kakim-byl-starec-kirill-pavlov_50324

В Троице-Сергиевой лавре состоялось отпевание и погребение архимандрита Кирилла (Павлова)

(http://ruskline.ru/images/cms/thumbs/b060f77ee8377cf88bfd6c66a876fddee59b7612/1p20170223-pal_2209-1200_200_auto.jpg)

23 февраля 2017 года в Успенском соборе Свято-Троицкой Сергиевой лавры Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил чин отпевания многолетнего духовника Лавры, духовника Святейшего Патриарха Алексия II архимандрита Кирилла (Павлова), почившего 20 февраля на 98-м году жизни, сообщает Патриархия.ru.

Гроб с телом новопреставленного отца Кирилла был установлен 21 февраля в Успенском соборе Лавры. 21 и 22 февраля во всех храмах Лавры совершались заупокойные литии, доступ верующих в Успенский собор для прощания с почившим старцем был открыт круглосуточно.

Перед началом чина отпевания Святейший Патриарх Кирилл произнес слово, посвященное памяти отца Кирилла:

«Ваше Блаженство! Дорогие владыки, отцы, братие, матушки игумении, братья и сестры!

Мы предстоим гробу отца Кирилла (Павлова), духовника Троице-Сергиевой лавры, духовника покойного Святейшего Патриарха Алексия II, духовника многих и многих архиереев Русской Церкви, священнослужителей и огромного количества православных верующих людей, которые стекались в Троице-Сергиеву лавру — и поклониться мощам преподобного Сергия, и спросить духовного совета у отца Кирилла. Он нес великое служение духовника для тысяч и тысяч людей, и это служение требовало особого подвига. Не только потому, что выслушивать проблемы человека всегда непросто, но и потому, что он не просто выслушивал эти проблемы. Он проникал вглубь душевного состояния человека. В момент исповеди он словно отождествлял самого себя с тем, кто приходил к нему за советом. Это, конечно, требовало истощания, огромного расхода внутренних сил и сил физических. Но отец Кирилл никогда не роптал и со смирением нес свое служение, не только исповедуя людей, но и отвечая на многие и многие письма.

Впервые я встретился с отцом Кириллом в далеком уже 1966 году. Тогда у него еще не было славы всероссийского старца и духовника, он был сравнительно молод, крепок, подвижен. И когда я спросил у своего духовного руководителя, приснопамятного владыки митрополита Никодима, к кому из братии мне пойти исповедоваться, он спокойно сказал: "Иди к отцу Кириллу". Это было действительно особое служение старца Кирилла всему нашему благочестивому народу, и особенно тем, кто нуждался в его духовном совете.

Давать советы — дело всегда очень рискованное. Иногда люди приходят к духовнику и спрашивают о том, что человек по своей ограниченности знать не может. Некоторые духовники принимают на себя огромный риск, давая советы от своего собственного разумения. Отец Кирилл был духовником, который давал советы не от разумения, а от своего духовного опыта. Бывали случаи, когда он вообще никаких советов не давал. Но люди тянулись к нему, потому что чувствовали его духовную силу, ибо духовничество есть не только подвиг трезвого духовного размышления, но и молитвенный подвиг. Отец Кирилл многим священнослужителям явил пример такого духовничества — подлинного духовного руководства теми, кто готов принимать это вождение со стороны духовника.

Последние годы Господь, сохраняя физическую жизнь отца Кирилла, вывел его из общения с миром. Это был какой-то особый затвор. Он ушел из этого мира, оставаясь еще физически живым человеком. Многие не понимали, почему так произошло со старцем. Но это тоже был некий Божий знак. Он был нужен даже тогда, когда уже не мог говорить с людьми, и многие приходили к отцу Кириллу, чтобы просто постоять у его ложа, прикоснуться к его руке. Он продолжал служить людям своим безмолвием, своей болезнью, своей отрешенностью от этого мира, и на 98-м году жизни Господь призвал его к себе.

Радостно видеть сегодня множество людей в Троице-Сергиевой лавре. Ваше присутствие, дорогие владыки, отцы, братья и сестры, является самым ярким свидетельством того, что отец Кирилл что-то сделал и для каждого из вас. Давайте и мы отдадим ему сегодня наш долг. Помолимся о упокоении его души, дабы Господь принял его в Свое Небесное Царство и сотворил вечную молитвенную память о нем в сердцах наших. Аминь».

В состоявшемся затем богослужении участвовали: Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий; митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий, глава Среднеазиатского митрополичьего округа; митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата; митрополит Владимирский и Суздальский Евлогий; митрополит Саратовский и Вольский Лонгин; митрополит Черновицкий и Буковинский Мелетий; митрополит Саранский и Мордовский Зиновий; архиепископ Керченский Анатолий; архиепископ Верейский Евгений, ректор Московской духовной академии, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви; архиепископ Сергиево-Посадский Феогност, наместник Троице-Сергиевой лавры, председатель Синодального отдела по монастырям и монашеству; архиепископ Петергофский Амвросий, ректор Санкт-Петербургской духовной академии; епископ Шумский Серафим; епископ Дмитровский Феофилакт, наместник Андреевского ставропигиального монастыря; епископ Троицкий Панкратий, наместник Валаамского ставропигиального монастыря, председатель Синодальной комиссии по канонизации святых; епископ Рыбинский и Даниловский Вениамин; епископ Щигровский и Мантуровский Паисий; епископ Волынский и Луцкий Нафанаил; епископ Бронницкий Парамон, наместник Донского ставропигиального монастыря; схиархимандрит Илий (Ноздрин); архимандрит Алексий (Поликарпов), наместник Данилова ставропигиального монастыря; архимандрит Порфирий (Шутов), наместник Соловецкого ставропигиального монастыря; игумен Петр (Еремеев), наместник Высоко-Петровского ставропигиального монастыря; многочисленное духовенство.

В соборе молились иерархи и духовенство Русской Православной Церкви, насельники Троице-Сергиевой лавры, преподаватели и учащиеся Московской духовной академии, многочисленные верующие. Успенский собор не вместил всех пришедших проститься с отцом Кириллом, множество верующих молились на площади перед собором.

Богослужебные песнопения исполнили братский хор Свято-Троицкой Сергиевой лавры, регент архимандрит Глеб (Кожевников), и сводный хор Московской духовной академии, регент игумен Никифор (Кирзин).

Заупокойное богослужение транслировалось в прямом эфире на телеканале «Союз».

Разрешительную молитву прочитал Блаженнейший митрополит Киевский Онуфрий.

Перед погребением тело отца Кирилла было обнесено вокруг Успенского собора.

Архимандрит Кирилл (Павлов) был погребен на территории Лавры за алтарем церкви Святого Духа.

http://ruskline.ru/news_rl/2017/02/23/v_troicesergievoj_lavre_sostoyalos_otpevanie_i_pogrebenie_arhimandrita_kirilla_pavlova/

Владыка Вениамин (Пушкарь): «Будем так же, как наш духовный отец, архимандрит Кирилл (Павлов), готовы защищать нашу православную Родину!»

(http://ruskline.ru/images/cms/thumbs/df648ef51d2415c0ff31efa3323d1c007e0787bc/veniamin_pushkar_200_auto.jpg)

Всечестные отцы, братья и сестры!

С прискорбием мы узнали о том, что отошел ко Господу архимандрит Кирилл (Павлов) – духовник Троице-Сергиевой лавры и молитвенник о всей православной России. От нас ушел Духовник, Воин Христов - с большой буквы!

Мы вспоминаем батюшку Кирилла, который в последние годы пребывал в таинственном состоянии, находился в болезненном затворе от мира. Верим, что и в этом состоянии он продолжал молиться, пребывал в постоянном общении с Господом. Он всегда был с Богом, всецело предаваясь Ему.

Сколько народа притекало к отцу Кириллу за советом, за духовным наставлением! Со всей России съезжались к нему люди в Лавру. Шел неиссякаемый людской поток, батюшке порой некогда было даже поесть. И всем он давал ответы, помогал своей молитвою.

А скольких он утешал в безбожные советские времена! Мы помним те времена, нелегкие в религиозной жизни. Хрущевские гонения на Церковь. Тогда засияли на духовном небосклоне звезды таких русских духовников, как преподобный Серафим (Вырицкий), архимандрит Серафим (Тяпочкин), схиигумен Кукша (Величко) Одесский, схиархимандрит Серафим (Романцов) Сухумский, схиархимандрит Виталий (Сидоренко) Тбилисский, владыка Зиновий (Можуга), схиигумен Савва (Остапенко), архимандрит Иоанн (Крестьянкин), протоиерей Николай Гурьянов. В Троице-Сергиевой лавре подвизался архимандрит Тихон (Агриков), окормлявший братию. И среди этих звезд духовных воссияла звезда архимандрита Кирилла.

Мы тогда были студентами семинарии. Духовники Лавры, в том числе и батюшка Кирилл, приходили из монастыря в семинарию и академию, чтобы исповедовать нас в великопостные дни. Отец Кирилл говорил проповедь, а потом все шли на исповедь к своим духовникам. Батюшка не отличался большим ораторством, но от его слов всегда веяло благодатью. Он имел очень большой и суровый жизненный опыт. Прошел войну, участвовал в битве за Сталинград. И есть легенда, что защитником Дома Павлова в Сталинграде был наш архимандрит Кирилл (Павлов).

До войны батюшка проходил армейскую службу в наших краях – в районе поселка Барабаш Приморского края. Потом он рассказывал, что служба была очень тяжелой, но он благодарен своим командирам. Они такую хорошую подготовку дали солдатам, что когда пришлось воевать под Сталинградом, это сильно помогло.

После войны Господь призвал батюшку в воинство духовное, на духовную битву. Тогда было немало тех, кто, пережив боль и страдания, обращался к Богу, всецело посвящая себя Ему. Много среди духовенства было фронтовиков, прошедших тяжелейшие военные испытания. Это были люди необычайного мужества, не раз смотревшие смерти в глаза, видевшие человеческие страдания. Отец Кирилл рассказывал, что нашел на войне Евангелие и никогда не расставался с ним, и уже ничего не боялся.

Батюшка очень любил Россию. Не жалел живота своего на войне и молился за Русь до своей праведной кончины. Очень он скорбел о том духовном, нравственном состоянии, в котором пребывает наша страна. Скорбел, но не переставал молиться. Истинный воин Христов!

И как удивительно, что в этот гражданский праздник - день защитника Отечества мы провожаем воина, ветерана Великой Отечественной войны, настоящего русского солдата, сменившего солдатскую гимнастерку на монашескую мантию!

Сегодня Лавра прощается со своим духовником. Вся Русь прощается. Все православные и весь наш Дальний Восток молятся об упокоении души архимандрита Кирилла. Дальневосточники молятся сейчас из этих дальних краев, где батюшка набирался опыта и мужества. Мы остались здесь у Тихого океана, чтобы при восходе солнца отслужить Литургию, а потом панихиду по нашему духовному отцу. От всей дальневосточной паствы склоняем головы и надеемся, что Господь благословит нашего любимого батюшку и дарует ему святость!

Помним слова архимандрита Кирилла: «Если мы действительно любим Бога, то мы должны всецело, всем своим существом отдаться Ему». Пусть же, по молитвам батюшки Кирилла, все мы, вся наша Россия всецело и всем своим существом отдадимся Богу!

В эти предгрозовые времена будем уповать на Господа, на Его милосердие и любовь к нашему Отечеству! И будем так же, как наш духовный отец, архимандрит Кирилл (Павлов), готовы защищать нашу православную Родину! До последней капли крови! До последнего молитвенного вздоха!

Аминь.

С любовью о Господе, +митрополит Владивостокский и Приморский Вениамин

http://ruskline.ru/news_rl/2017/02/23/vladyka_veniamin_pushkar_budem_tak_zhe_kak_nash_duhovnyj_otec_arhimandrit_kirill_pavlov_gotovy_zawiwat_nashu_pravoslavnuyu_rodin/

Величие смирения

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

Игумен Нектарий (Морозов)

Об отце Кирилле (Павлове; † 20.02.2017) будет написано немало. Очень надеюсь, что увидят свет не только отдельные воспоминания о нем, но и книги, из которых люди смогут узнать об этом удивительном человеке, запечатлеть его образ в своем сердце. А я поделюсь хотя бы некоторыми фактами, некоторыми эпизодами, немногим из того, что запечатлелось так же в сердце моем, в надежде, что для кого-то это будет по-настоящему важно, как важно это для меня самого.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259186.p.jpg?0.231144010912389)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Когда я думаю об отце Кирилле, мне часто вспоминается старец из Патерика, почитавшийся всеми за великого праведника. Ему понадобилось отлучиться из пустыни в город, и он думал, как быть: его смущала мысль о том, что люди, которых он встретит, будут воздавать ему почести, прославлять и возвеличивать его. Поэтому он решил отправиться в путь не днем, а ночью. И вот – Господь послал Ангела, который освещал для него дорогу.

Жизнь отца Кирилла, человека, известного, пожалуй, всей Русской Православной Церкви, через келью которого в Переделкине прошло бесчисленное множество людей, оставалась до самого конца сокровенной – не только в своей глубине, но и в ее подробностях. Известны из его биографии были лишь отдельные факты: война, Сталинград, чудесным образом найденное им в руинах разрушенного города Евангелие, семинария, Лавра и долгие-долгие десятилетия служения Богу, Церкви и людям.

Мало кто был так далек от любого «мнения» о себе, как отец Кирилл

Трудно, наверное, найти, кто был бы так далек от любого «мнения» о себе, как отец Кирилл. Я помню, как готовил много лет назад к изданию одну из книг его проповедей (в нее вошли проповеди на различные Богородичные праздники), и меня очень сильно тронули его слова о том, почему о Божией Матери так мало говорится в Евангелии: Она все время как бы отступает в тень, у Нее нет желания как-то проявить, показать Себя, у Нее лишь одно стремление – делать то, что угодно Ее Божественному Сыну. Мне тогда же подумалось, что именно это стало для самого отца Кирилла образцом для подражания: он всегда так же отступал в тень, не искал ровным счетом ничего «своего», но только Божиего, того, что, как он любил говорить, служит для «пользы и назидания братии». К слову, о проповедях… Проповеди ведь бывают очень разные – глубокие, интересные, содержащие множество важных фактов, яркие, сильные… Проповеди отца Кирилла – очень простые. Но когда я впервые читал их еще в рукописи, я вдруг понял: в них нет ни одного слова, которое не было бы подтверждено его собственной жизнью, все в них – из собственного опыта, почему и оказывали, и оказывают они на душу человека такое удивительное влияние. Помню, как я был счастлив, когда после многих моих просьб он достал откуда-то и передал мне несколько «томов», переплетенных вручную, и дал благословение подготовить их к изданию. Словно сокровище в руках держал – тем более что и не чаял уже его согласие получить…

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259181.p.jpg?0.9097439082823291)

Отец Кирилл буквально жил Евангелием, знал его практически наизусть

Вообще эта связь между словом и жизнью ощущалась в отце Кирилле совершенно особенным образом. И, наверное, в еще большей степени, чем в проповедях, проявлялось это при личном общении. Я помню, как однажды перед исповедью в его келье он повернулся к нам, чтобы сказать небольшое слово, увещание. Он говорил – говорил так, что хотелось слушать и слушать. И вдруг в какой-то момент я понял, что в этой проповеди нет ни одного его слова: вся она соткана из разных фрагментов Священного Писания Нового Завета. И в то же время… В то же время все, что он говорил, было и его достоянием, содержанием его сердца. Я тогда только осознал, что это такое – когда человек, приняв от Бога дар, усваивает его, когда данное становится неотъемлемым. Я знал, что отец Кирилл буквально жил Евангелием, не отрывался от него, знал его практически наизусть (а точнее, наверное, именно что наизусть). Но опять же, именно тогда увидел, что это такое – то, что преподобный Серафим имел в виду, когда говорил, что ум человека должен «плавать в Священном Писании».

Как-то раз я услышал от него после исповеди совет, схожий с тем, о чем говорит преподобный авва Дорофей: отказывайся от пристрастий, так можно прийти к беспристрастию, а от него – и к бесстрастию. Я как-то горько и в то же время легкомысленно отозвался на него в том духе, что, дескать, в наше время бесстрастие – вещь вряд ли возможная. И, кажется, причинил этим батюшке настоящую боль: «Что ты! – сказал он. – Это не так, не верь этому! Это враг такие мысли в голову влагает!» И я, опять же, всем сердцем ощутил: не совет аввы Дорофея он цитирует, а о своем личном опыте говорит, делится им.

Эпизод маленький, в чем-то даже забавный, но такой характерный… Мы ждали батюшку в переделкинском храме, он шел к нам со стороны патриаршей резиденции, и кто-то остановил его вопросом. И вот мы видим сквозь открытую дверь: он стоит и беседует с человеком, а откуда-то сбоку подходит женщина, выглядящая вполне прилично, но, очевидно, нездоровая, и начинает гладить его бороду. А он… Он просто продолжает отвечать на заданный ему вопрос. Ее отводят в сторону. Она снова «прорывается» к нему. А он – снова не замечает ее.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259180.p.jpg?0.9916832883052402)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) в келье}

Его совершенно не могло смутить, вывести из равновесия то, что постоянно лишает равновесия нас: в нем не было для подобного смущения никакой основы, не было ничего, чем обычно обнаруживается в человеке гордость, самолюбие. Пожалуй, именно это и было в нем самым удивительным: его смирение, такое, какого не довелось и вряд ли доведется увидеть в ком-либо еще. И снова – о связи слова и жизни. Однажды, задавая ему какие-то вопросы о жизни монашеской, я сказал: мне кажется, что основное содержание этой жизни – покаяние. А он возразил: «Нет! Покаяние очень важно, но оно не цель, цель – смирение». И еще – в одной из проповедей мысль о том, что есть смирение, к которому человек понуждает себя. И есть совершенно иное – ставшее устроением, естественным, а точнее – сверхъестественным, благодатным состоянием человека.

И опять же – вчитываясь в эти строчки, отпечатанные на листах пожелтевшей от времени бумаги, я очень хорошо понимал, что и это – не теория, а опыт. И это – из того самого, «ставшего устроением», естественным, а точнее сверхъестественным состоянием.

Игумения Арсения (Себрякова) писала когда-то, что лишь тогда человек может любить ближнего, когда готов уступить ему беспрекословно свое место. Какое место? – спрашивала она себя. И тотчас же отвечала: весь видимый мир. Эта готовность в отце Кирилле была ощутимой, как бы сама собой разумеющейся. Готовность уступить во всем, в чем это не вредно для души. И вместе с тем – поразительная сила и твердость. Та твердость, которая лишь на смирении и может быть основана, в которой нет ничего от жесткости, но одна только определенность и внутренняя ясность.

Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, какие перемены происходили с людьми по молитвам отца Кирилла. И тут тоже есть своя особенная черта: перемены эти происходили как бы ненароком, очень «незаметно», но связь прослеживалась крайне четко.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259184.p.jpg?0.38632998602061286)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Моя хорошая знакомая, тогда еще совсем молодая девушка, жила вместе с мамой в другой стране, мама вышла там замуж и родила дочь. С течением времени стало понятно, что брак был ошибкой и надо возвращаться в Россию. Препятствие было одно: по законодательству страны младшую дочь практически наверняка оставили бы отцу. Что делать, как быть – было совершенно непонятно. И тогда моя знакомая, будучи человеком даже еще не вполне церковным, написала отцу Кириллу письмо, в котором рассказывала об этой ситуации и сетовала на то, что сестру оставят отцу, а она ему и не нужна на самом деле. И получила ответ, в котором, наряду с прочим, были и такие слова: поскольку сестра отцу не нужна, то забирайте ее и возвращайтесь домой. Такой вот совет, самоочевидный в общем-то. И совершенно неисполнимый. Но делать было нечего: жизнь складывалась так, что в любом случае развод был неизбежен. Трудно это рационально объяснить, да и не нужно, но факт остается фактом: суд принял решение отдать девочку матери. Сейчас она взрослая девушка и живет в России. А старшая сестра многие годы трудится на одном из приходов Москвы. Иначе, как чудом, случившееся она не назовет.

Так же, как и семья, с которой мы ехали как-то в Переделкино: мама, папа и сын – Кирилл. Я спросил их, с чем они едут к батюшке. И узнал, что вопросов у них никаких нет, и проблем, и сложностей никаких особенных. Были – в прошлом, когда врачи сказали, что детей у них не будет. Тогда-то они и приехали к отцу Кириллу в первый раз. И получили совет: а вы… рожайте ребенка. И родился – Кирилл. И они ничего не хотели, кроме как поблагодарить батюшку и показать ему мальчика. «Хотя, – говорил отец, – сколько по молитвам батюшки родилось таких Кириллов!»

Когда отцу Кириллу задавали серьезный вопрос, он молился и просил о вразумлении

Когда отцу Кириллу задавали серьезный, требующий ответа вопрос, то было очевидно, что он молится и просит о вразумлении. И иногда было совершенно явно: ответ есть. А иногда было понятно, что нет – ничего не извещает Господь сердцу. И он мог тогда сказать, например: «А что говорят врачи (если речь шла об операции)? Поступайте, как они советуют». А мог сказать и иначе: «Не знаю».

Наша прихожанка находилась одно время в очень сложном положении: муж решил уехать из России, ей же уезжать категорически не хотелось, но оставить его она не могла. И она попросила меня поговорить об этом с батюшкой. Я передал ему ее вопрос: как тут быть? Он молился, долгое время сидел, погруженный в себя, но ответа так и не дал. Я вышел, ждал в коридоре кого-то из братии, кто еще не исповедовался. И неожиданно дверь кельи отца Кирилла открылась, и он позвал меня – радостный, веселый даже. Ответ у него уже был: «Знаешь, вот что ей скажи: если ей дорог муж, то пусть едет, а потом пусть возвращается – с ним». И она с мирным сердцем поехала. Спустя очень недолгое время муж решил, что отъезд был ошибкой, они вернулись в Москву, и на этом все благополучно завершилось.

Рядом с отцом Кириллом было удивительно спокойно, словно все замирало вокруг. Удивительно тихо, словно безмолвие царило, словно время останавливалось. Удивительно тепло: ты отогревался, и сердце твое оживало. Я помню, как много раз думалось мне, когда я слушал разрешительную молитву, ощущая его руку сквозь епитрахиль на своей голове: «Вот сейчас, покаявшись, в этом удивительном мире и покое и отойти бы в мир иной – ничего больше не надо…»

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259187.p.jpg?0.6811755320460844)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) на одре болезни}

Рядом с отцом Кириллом было удивительно спокойно, словно все замирало вокруг

И когда батюшка был уже прикован к постели, когда едва-едва теплилась в нем жизнь, то же самое чувствовалось в присутствии его – покой, тишина и это тепло. Он лежал – исхудавший, слабенький, чуть живой – и говорил мне в ответ на что-то: «Ты только держись, не унывай!», – так что казалось, что не он поражен болезнью, не он страдает день за днем, а я.

То же чувствовалось и тогда, когда он уже практически не приходил в сознание, когда можно было просто постоять какое-то время рядом, приложиться к его теплой и большой руке, бессильной и вместе с тем наполненной силой. Ни о чем не говоря, ничего уже не спрашивая, не советуясь, а просто радуясь тому, что он еще здесь, с нами, что можно вот так согреться вблизи него, ощутить, как смягчается, умиряется сердце.

А ныне… Ныне закончился его многотрудный земной подвиг. Такой сокровенный, такой удивительный в его смиренном величии. И на душе – радость, оттого, что дал наконец верному труженику Своему Господь упокоение от трудов. И скорбь – потому что мы еще здесь, и как бы по-детски, как бы малодушно ни прозвучало это, но трудно не испытать чувство какого-то горького, хоть и не безнадежного сиротства.

Не безнадежного, конечно. Ведь он, который всегда всех помнил по именам, подчас – даже тех, кто успел побывать у него лишь однажды, – не забудет нас и там, где он сейчас. Не забудет.

Игумен Нектарий (Морозов)

22 февраля 2017 г.

http://www.pravoslavie.ru/101283.html

Самая главная встреча старца Кирилла

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102679/267966.p.jpg?0.5733156034925693)
_{Сержант Иван Павлов с сестрами Марией и Анной. 1943 г.}

Когда началась война, отцу Кириллу шел 21-й год. Заканчивался трехгодичный срок его действительной армейской службы на Дальнем Востоке, и он, как и все его товарищи по службе, жил ожиданием возвращения домой, к родным.

Тот воскресный день, когда новость о нападении Германии облетела всю их часть, запомнился крепко – на ошеломляющем контрасте с величественной и мирной красотой залива Петра Великого: пронзительный крик чаек, плеск большой воды… Новые тревожные переживания не с чем было сравнить: испытания войной, слава Богу, выпадают на долю не каждого поколения. Но их поколению – выпали.

К трем годам разлуки с домашними должны были прибавиться еще четыре, и это будут не просто годы солдатской службы – годы страданий, годы страха за близких: немец дойдет до Михайлова.

Однако их 4-й армии выпали в начале войны пять месяцев какой-никакой, а мирной жизни: сначала в землянках на Маньчжурской границе, в ожидании нападения японцев – тогда можно было отправить нехитрую весточку домой. Затем еще целых десять дней в октябре – мчались по зеленому семафору на Волховский фронт, подолгу вглядываясь в мелькающие за окнами просторы огромной страны, которую им предстояло защищать. И еще: они были достаточно хорошо подготовлены если не к ужасам войны, то уж к воинской службе точно. Но какая уж тут подготовка! Когда ночью состав пригонят под Тихвин (станция Хвойная), их накроют фашистские бомбардировщики. Состав будет разгромлен, и, хотя приказ покинуть вагоны и скрываться в лесу был получен еще до начала обстрела, для многих война в тот день закончится – вместе со стремительно оборвавшейся жизнью.

Отец Кирилл не много «распространялся» о войне; его воспоминания (по крайней мере в годы старости) носили обобщенно-назидательный характер и не выходили за рамки приемлемого для неискушенного уха. И дело здесь не только в природной скромности батюшки. Это вообще была его культура поведения: он берег слушателя от того, что могло оказаться выше его меры и душевных сил. Война являлась, прежде всего, общечеловеческой трагедией, суровым нравственным уроком – слишком тяжелым, чтобы много говорить. Слишком велико было потрясение, слишком высока цена, чтобы самовыпячиваться. Воспоминания батюшки не содержали в себе никакой геройской бравады, никакой патетики победителя – это всегда были либо сдержанные повествования о суровых армейских буднях с изнуряющими многодневными походами, когда бойцы валились с ног от усталости и спали у костров так крепко, что на них прогорали шинели; либо полушутливый рассказ о приездах «вошебойки» и выданных на человека всего-то по одному ковшу теплой воды для мытья. От вшей не было никакого спасения, а «вошебойку» их часть видела только дважды за всю войну. Мечтали отдохнуть и выспаться, мечтали досыта поесть хлеба…

Но всё же было и другое – та внутренняя ясность и наполненность, которые пришли к нему вместе с обновленной верой в Христа-Спасителя. Пришли как ответ на тягостные недоумения: зачем мы живем? почему должен проходить человек через такие страдания?

Главным своим переживанием отец Кирилл поделился с нами.

И это теперь уже всем известная встреча в адской, мертвящей тишине разгромленного Сталинграда – встреча с полнотою Жизни и вневременного, с Евангелием.

Каждый, кто обращался за советом к батюшке, обязательно слышал от него: «Почаще открывай Евангелие»

Для отца Кирилла именно это «обретение» в сталинградских руинах Евангелия станет самым важным, судьбоносным событием. Как и день начала войны – днем начала совершенно нового пути. Пути к своему монашескому и священническому призванию – нелегкому, но благодатному. И с тех пор каждый, кто когда-либо обратится за советом к батюшке, обязательно услышит от него это: «Почаще открывай Евангелие».

Для многих такой совет был, возможно, из ряда слишком «школьных», даже заурядных, так как не содержал в себе ничего, что имело бы отношение к их конкретной, личной истории. Но уж отец-то Кирилл опытно знал, какая сила и какая мощь были сокрыты в любой, самой скромной попытке прочувствовать хотя бы строку из Нового Завета. Познавали эту силу и те, кто вполне серьезно принимал полученный совет и делал Евангелие своей настольной книгой. «Личная история» начинала преображаться и вырастать до настоящей жизни – в Боге и по Богу.

В послеперестроечный период волна человеческого интереса интенсивно устремилась ко всему яркому и необычному – в церковной ограде также. Воистину простота того жизненного содержания, которое являл собою влюбленный в Евангелие отец Кирилл, была слишком тонка, слишком изящна и неуловима, чтобы разглядеть в ней высокое. Смиренного, кроткого и мудрого духовника оказалось недостаточно – потребовался герой-автоматчик, бесстрашный защитник легендарного Дома Павлова. Никого особо не волновал тот простой факт, что, пока защитники Дома Павлова бились с врагом с сентября по ноябрь 1942 года, отец Кирилл был в составе 63-й армии и смыкал город в кольцо – вошел он в уже разбитый Сталинград. Что ж, такова атмосфера времени… Улыбка и добродушный отказ батюшки признать себя «тем самым» бравым лейтенантом воспринимались как конспирология высшей пробы. Хотя отказ вступить в партию по религиозным убеждениям был проступком серьезнейшим, и наказание, которое понес за такое Иван Павлов, могло обернуться для него трагически. «Распространяться» о подобных вещах тогда было действительно не принято. Но главное для батюшки было в другом: найденное Евангелие он сберег, не отдал в руки политрука. И милость Божия заключалась в том, что к штрафникам, куда после всех мытарств с негодованием отправили отца Кирилла, его попросту не взяли: «своих религиозников полно». Не был отец Кирилл и в разведке, в чьи доблестные ряды также вписали его имя неуемные почитатели.

Уже будучи лаврским духовником, отправляясь поездом в очередной отпуск для поправки здоровья, батюшка не мог равнодушно проезжать места, связанные с переживаниями той поры. Многие годы сопутствовавшая старцу в этих поездках Любовь Владимировна Пьянкова со свойственными ей чуткостью и вниманием замечала, с каким волнением ждал батюшка приближения их состава к тем достопамятным местам, как, нацепив очки, тихо выходил в тамбур и долго-долго вглядывался в вечерние огоньки за окном… Молчал и смотрел в сторону Павлограда.

Такими ничтожными перед этим скромным молчанием выглядят все наши потуги добавить к его делам и поступкам то, что кажется нам более пафосным и значительным.

Кто-то из классиков мировой литературы однажды сказал: «Никогда не следует разрушать легенд. Сквозь них мы можем смутно разглядеть подлинное лицо человека». Легенда остается легендой, но действительно каким-то непостижимым образом оттеняет в человеке его сокровенную суть – скромность и смирение батюшки: именно они останутся тем удивительным и высоким, что расскажет о нем, о его судьбе и жизненном подвиге больше, чем сотни искусных историй про разведчиков-автоматчиков и фашистский плен. В конце концов, чего бы он сам хотел от нас, оставшихся жить, помнить и молиться?..

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102679/267960.p.jpg?0.29886972877370854)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

22 июня – именины батюшки – были для него не днем «для себя», но днем служения людям: народ, народ, народ…

Было что-то закономерное в том, что и день его монашеского тезоименитства навсегда оказался связан с памятью о роковом дне начала войны – 22 июня. Так война раз и навсегда поставила его выше личного: собственные именины – а мы все это хорошо помним – были для него не днем отдыха, не днем «для себя», но днем подвига и служения людям. Народ, народ, народ… Народ, за который он воевал, за который всю свою жизнь болел душой и сердцем.

Иной раз в разговоре о тех или иных сложных ситуациях, касающихся пастырского служения, критерием человеческого расположения отца Кирилла к тем или иным пастырям было то, насколько священник «жалел людей», был милостив к народу, отзывчив к чужим нуждам и беде. Собственно «жалость», милость и сострадание, обнаруженные им в любом человеке, вызывали в отце Кирилле просто детское ликование.

Конечно, в этом было что-то уникальное: прожив свою монашескую жизнь, можно сказать, на юру, вечно окруженный толпой народа, отец Кирилл сохранил в себе свет подлинного внутреннего подвижничества – ту благодатную силу любви, ту аскетическую строгость к себе и смирение, которыми обладает подчас не всякий исихаст.

Война никогда не уходит из памяти тех, кто однажды прошел ее тропами. Как знать, возможно, воля к жизни – то особое, на вдохновенном подъеме, жизнелюбие отца Кирилла – оттуда, из тех кровопролитных дней. Конечно же, это было благодатное жизнелюбие – тот, евангельский избыток жизни, которым щедро делился отец Кирилл как духовный наставник. Делился до самого своего последнего вздоха.

Спасибо тебе, наш воин, наш фронтовик, наш смиренный защитник. В день твоего тезоименитства, в день памяти о войне и человеческих страданиях низкий поклон тебе, носившему на своих плечах наши немощи, разделявшему наши скорби, сражавшемуся за мир в наших сердцах.

21 июня 2017 г.

http://pravoslavie.ru/104579.html

Батюшка Кирилл в нашей жизни

Игумен Киприан (Ященко)

Источник: Журнал "Покров"

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274659.p.jpg)

Двадцать лет назад, в марте 1997 г., архимандрит Кирилл (Павлов) благословил выпуск журнала «Покров» и до своей болезни батюшка руководил работой над выпуском издания. Множество других церковных дел, которые пришлось начинать мне и вести, также вдохновил отец Кирилл. Значение, которое эти начинания со временем обрели, можно объяснить только силой благословения и молитвы духовника всея Руси Кирилла (Павлова). О своем духовнике вспоминает игумен Киприан (Ященко).

Батюшка Кирилл в моей жизни

20 февраля 2017 г. скончался мой духовник, архимандрит Кирилл (Павлов). Два дня мы прощались, молились, погребали со множеством народа в Троице-Сергиевой Лавре духовника всея Руси архимандрита Кирилла. Тяжести духовной не было. Когда засыпали могилку, все, не сговариваясь, запели Пасхальный канон. Присутствующих объяла тихая, чуть скорбная радость, что батюшка телом своим и душой все-таки прорвался в Лавру – как он и хотел. Теперь можно ежедневно и многократно без всяких препятствий от человеков быть возле батюшки, общаться с ним с надеждой быть услышанным.

Если оглядываться назад, то можно сказать, что батюшка Кирилл был для меня истинным духовным отцом, крепким и очень деликатным духовным вождем. Старец определил всю мою жизнь. Неожиданно для меня благословил заниматься наукой и защищать диссертацию, потом – оставить труды в Академии наук и потрудиться на благо Церкви как церковному чиновнику. Благословил помочь в создании системы духовного образования в России – воскресных школ, гимназий, в подготовке педагогов; создать православное педагогическое общество и быть его председателем. Благословил создать Международные Рождественские образовательные чтения и быть их генеральным директором более пяти лет. В эти чудные годы хватало сил по 20 часов в сутки трудиться и молиться. По благословению отца Кирилла уже более 20 лет я преподаю в Московской духовной академии. По его слову 20 лет трудился в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете как декан педагогического факультета, заведующий кафедрой. По благословению батюшки возник детский проект кинофестиваля «Лучезарный Ангел» под девизом «Доброе кино возвращается». С легкой руки отца Кирилла получалось все: открывались все двери, даже президентские, патриаршие, епископские. Удалось объездить всю Россию, более полусотни раз быть у Гроба Господня на Святой земле, ежегодно приезжать на Афон.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274660.p.jpg)
_{Редакция журнала у отца Кирилла Павлова}

Два раза батюшка удивил меня особенно – когда благословил оставить мир и принять монашество, а затем – когда дал основное монашеское послушание – не сидеть в келье, а сделать все, что в моих силах, дабы передать русским детям православную традицию. Это для меня до сих пор главное батюшкино послушание. Он говорил, что детям легче, чем взрослым, стать искренне православными верующими. И если передать им традицию, у нас в стране довольно скоро будет православный народ, православное правительство, православное житие – такое, что никто в мире нас не одолеет. Все будут бояться и уважать Россию.

Все будет хорошо

Помню, как я передал старцу просьбу о благословении на постриг моей болящей жены. Батюшка, как всегда, очень внимательно выслушал и сказал: «Что ж, это дело хорошее. Только вам нужно принять монашество одновременно обоим». Для меня это было большой неожиданностью: в то время все мои мысли были о том, как помочь близкому человеку, а сам подвизаться монашеским подвигом я никогда не предполагал. Но возражать не решился, поскольку батюшка сказал твердо и очень доброжелательно, при этом уверенно добавив: «Все будет хорошо». Опасная болезнь жены времени на раздумье не оставляла. Во исполнение благословения мы подали прошения Святейшему Патриарху Алексию II и через неделю приняли постриг.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274661.p.jpg)
_{Старец Кирилл и игумен Киприан}

У новопостриженной опухоль головного мозга, которую отказались оперировать все известные специалисты, через несколько дней сама вытекла через нос, и прикованная ранее к постели монахиня встала. Прошло уже более 17 лет. Теперь уже схимонахиня Параскева сделала более полусотни Господских и Богородичных плащаниц, расшитых драгоценными камнями, и по благословению отца Кирилла продолжает принимать людей для утешительных бесед. А я стал монахом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Доброе кино: массовое и кассовое

Я всегда дивился тому, как батюшка во мне и множестве других людей мог увидеть и отечески определить наиболее важные черты, удобное направление спасения человека. И с сожалением вспоминаю случаи моего непослушания батюшке. Иногда мне предлагали высокие церковные должности, на что батюшка кротко говорил: можешь попробовать, но тебе это неполезно. После такого его «благословения» ни одна попытка «попробовать» ни одного доброго плода не принесла.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274662.p.jpg)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

В то же время благословленные им Рождественские чтения ежегодно собирают десятки тысяч подвижников в Государственном Кремлевском дворце. Как ни пытались проводить их пореже, покороче – Чтения вот уже 25 лет являются главным народным собором нашей страны.

В свое время «великие» кинематографисты доказывали нам, что массовое и кассовое кино не может быть нравственным и духовным. А кинофестиваль «Лучезарный Ангел» по батюшкиному благословению уже почти 15 лет собирает и предлагает зрителям и кассовое, и массовое кино со всего мира. Удивляет, что по уставу Московской духовной академии нельзя было готовить и священников, и мирян в одном месте, но батюшка благословил, и, несмотря на множество препятствий, полное отсутствие финансов, на Высших Богословских курсах академии почти за 20 лет богословское образование уже получили около 15 тыс. светских специалистов. По его благословению удалось сделать многое по введению Основ православной и духовно-нравственной культуры в наше образование – вопреки всем законам и чиновникам.

Разговор со Святейшим

При создании Православного Свято-Тихоновского богословского института (ныне – университета) приходилось преодолевать массу проблем. Его долгое время не признавали церковные власти. О деятельности института ходило много слухов, в которых людям со стороны отделить правду от клеветы, наверно, действительно было сложно. Тогда наш ректор отец Владимир Воробьев попросил организовать ему встречу с отцом Кириллом, который один мог разрешить ставшие одолевать его сомнения. По благословению отца Кирилла я присутствовал на этой встрече. Старец несколько часов очень внимательно слушал рассказ отца Владимира о создании и развитии института, задавал вопросы, и когда эта беседа закончилась, благословил продолжать дело. Отец Кирилл сам переговорил со Святейшим Патриархом Алексием II, и вскоре после этой беседы отношение к вузу поменялось. Отец Кирилл буквально спас институт, по его молитвам и по его ходатайству работать стало легко и просто.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274663.p.jpg)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) в Лавре}

Как я стал редактором

Однажды, 20 лет назад, я был на одной образовательной выставке, и меня поразила газета «1 сентября», в дополнение к которой еженедельно выходило несколько десятков специализированных приложений. Ко мне подошел некий представительный человек, который оказался генеральным директором издательского дома. Мы разговорились. Он внимательно выслушал мою искреннюю похвалу и на удивление с большим энтузиазмом отнесся к критике. Я ему сказал, что у него не хватает одного приложения. Он не мог мне поверить, но на всякий случай уточнил: «Какого?» «Что делают школьник и учитель в воскресный день?» – спросил я. «Отдыхают». – «На самом деле Господь заповедал человеку отдать седьмой день Богу. И надо еще знать, как это сделать». Так возникла идея издания приложения «Воскресная школа». И директор издательства тут же предложил мне быть главным редактором приложения.

С этим человеком мы виделись впервые в жизни. Журналистикой я никогда не занимался. Я сказал, что мне надо подумать, и поехал к отцу Кириллу в полной уверенности, что мне этим заниматься неполезно. Когда я ему изложил историю этого фантастического предложения от человека, которого я не знаю и который меня не знает, отец Кирилл, тем не менее, твердо благословил меня быть главным редактором, а на возражения, что это не моя специальность, заметил: «Ты был учителем и директором школы, у тебя получится, осталось только собрать команду пишущих людей». И вот уже 20 лет, несмотря на все искушения и перипетии, выходит в свет это издание, которое из газеты превратилось в журнал «Покров». И сколько я ни пытался уйти в сторону, уступив место главного редактора кому-то другому, мне ни разу это не удалось. Долгие годы у издания не было ни одного благотворителя. К моему удивлению, всякий раз из совершенно невероятных источников появлялись средства – и ровно столько, сколько было необходимо и достаточно для печати. Это всегда воспринималось как чудо, и иначе объяснить его, как силой батюшкиного благословения, невозможно.

Отец Кирилл очень любил наше издание, сам читал и раздавал его своим многочисленным чадам. По великим праздникам мы ездили к старцу всей редакцией, беседовали о том, как и что писать. Он радовался тому, что мы публикуем сценарии праздников, различных постановок, уроки для педагогов, беседы для родителей. Отец Кирилл ценил практические материалы, которые родители и педагоги могут использовать для воспитания детей в православной вере. Старец хотел, чтобы мы говорили о покаянии, о молитве, об образцах святой жизни, не навязчиво, но твердо, без либеральных размытостей…

Ум, плавающий в Евангелии

Архимандрит Кирилл (Павлов) – продолжатель великих русских старцев. Его духовный опыт, смирение, кротость позволяли ему окормлять епископов, священников, монахов, отшельников и множество простых мирян. Духовным чадом архимандрита был Святейший Патриарх Алексий II, окормлялись у него и предыдущие два Патриарха. Своих духовных чад архимандрит Кирилл всегда встречал с великой радостью, как преподобный Серафим Саровский. Он не повторял слов: «Радость моя! Христос Воскресе!», – но пасхальная радость при встрече с ним всегда ощущалась, он и сам ее выражал какими-нибудь ласковыми словами, подбадриваниями, объятиями, своим неизменным вниманием к тем трудностям, которые каждый из нас преодолевал.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274664.p.jpg)
_{Чтение Евангелия было любимым занятием отца Кирилла (Павлова)}

Самой, наверное, главной чертой отца Кирилла была любовь к людям, любовь к Евангелию, молитве и духовным чадам. Ум его плавал в Евангелии, как у древних духовных подвижников и аскетов. Часто на исповеди он давал духовные советы евангельскими словами. Дар рассуждения у батюшки был великий. Он всегда кротко призывал нас не только читать Евангелие и не только его хорошо понимать, но главное – применять Евангелие в своей жизни, дабы мотивы наших действий были евангельскими. Сам батюшка был для нас идеальным примером жизни по Евангелию. С ним было невозможно поссориться. Если начинался конфликт или он с чем-то был не согласен, он замолкал, начинал молиться и тихо отходил в сторону.

Истинный монах

Батюшка был истинный, может быть, совершенный монах. И он был примером для многих монахов в Лавре и на Афоне и даже, выясняется, духовно окормлял каманских отшельников в последние годы. Отец Кирилл был знаком со многими известными старцами, находя большую радость во встрече с ними. Но мне пришлось быть свидетелем и того, как отец Кирилл не одобрял опыт отчиток и быстрых постригов, отказывая в просьбах о встрече с этим священником.

Я очень благодарен Господу Богу, что мне пришлось послужить с отцом Кириллом практически все литургии, которые он совершал в последние годы в Переделкине. Неожиданно для меня открылась возможность иметь там временную келью, и в воскресные и праздничные дни я был счастлив сослужить батюшке, быть рядом, каяться, советоваться, просто смотреть на старца – это очень укрепляло. И сегодня в трудные моменты жизни, в сложных ситуациях я ставлю себе вопрос о том, как бы поступил отец Кирилл. Его образ жизни является как бы невидимой системой координат в неопределенном духовном пространстве.

Порой батюшка давал благословения, которые удивляли и вдохновляли. Когда я начал служить как священник литургию, то часто возникали ситуации, что после Причастия в алтаре предстоящий просил сказать с амвона проповедь – пока он приготавливает Святые Дары. И без подготовки я говорил все, что знал на тему Евангелия. В определенный момент я спросил о проповеди без подготовки отца Кирилла – с уверенностью, что он не благословит дальше такую самодеятельность. Но неожиданно батюшка ответил: «Когда тебя просят сказать слово, ты не сомневайся, говори, Господь поможет. Но сам не напрашивайся». Так сразу стало легко, что около трех лет почти каждый день я произносил проповеди практически без подготовки на литургии. И когда записывали, расшифровывали, давали почитать, я часто не верил, что так кратко и доходчиво говорю. Но несколько раз, когда на праздники сам напрашивался, язык словно прилипал к гортани, я так путался в смыслах и примерах, что хотелось только одного – побыстрее закончить говорить.

Как-то я взял у батюшки благословение тайно исповедовать свои грехи во время исповеди кающихся, про себя говорить: «Господи, прости и мне этот грех, которым согрешил…»

Батюшка посмеялся, но потом сказал: «Кайся, Господь примет покаяние обоих». Он благословлял служить литургию часто. И день без литургии теперь воспринимался как зря прожитый день.

А теперь все на заслуженный отдых

По многим спорным вопросам, раздирающим церковное общество, люди притекали к батюшке. Отец Кирилл, несмотря на самые авторитетные богословские мнения и позицию церковноначалия, не приветствовал опасные для спасения атрибуты глобализации, являющиеся репетицией власти антихриста. Многим своим чадам он говорил не директивно – если можешь не принимать ИНН, то не принимай. Отец Кирилл никогда не противопоставлял свое мнение общецерковному.

На протяжении долгих лет архимандрит Кирилл был духовником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. После обеденной трапезы к нему в келью каждый раз набивалось множество монахов. Он открывал Евангелие, читал главу, закрывал и – без всяких трактовок и наставлений говорил: «А теперь все на заслуженный отдых!» Известно, что монахи собираются на братский молебен к пяти утра и днем, перед вечерним богослужением, могут немного отдохнуть.

Батюшка часто говорил евангельскими словами. Например, мог идти по братскому корпусу и, увидев одного из монахов, обратиться к нему: «Симон Ионин! Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:15–17) – и так до трех раз.

«Ловушка» для духовных чад

Лет 20 отец Кирилл принимал в так называемой «посылочной». Это две малюсенькие комнатки под Трапезным храмом Преподобного Сергия: в одной сидел ожидавший народ, а во второй батюшка исповедовал и беседовал. Иногда ждать в проходной комнатке приходилось долго – с раннего утра до самого вечера, но если вы попали в нее, батюшку вы уже точно увидите. Отец Кирилл сам выходил в эту комнатку, оглядывал всех, выбирал, кому пораньше надо было поисповедоваться. Иногда батюшке было тяжело, у него прихватывало сердце, и он, виновато улыбаясь, разводил руками: «Перетрудился, не рассчитал…» – и ему помогали дойти до кельи.

У батюшки была своеобразная «ловушка» для духовных чад. Когда мы спрашивали его благословения на выбор того или иного решения, он всегда спрашивал: «А ты сам как думаешь?» И когда человек излагал свое желание, батюшка, как правило, благословлял: «Так и поступай». Подобно Амвросию Оптинскому, говорившему своим чадам: «Я человек слабый: если вы меня начнете уговаривать, я соглашусь», – отец Кирилл так же никогда не ломал свободной воли человека. Я, признаться, не сразу разгадал эту «ловушку», но потом сразу его спрашивал: «Батюшка, как вы благословите?» Он задумывался и давал свой совет. Часто на сложные вопросы отвечал не сразу. «Надо помолиться», – говорил он. Или предлагал: «Давай подождем до такого-то срока, а потом решим». Сам кроткий облик отца Кирилла, тихий голос, согревающая любовь оказывали на людей сильнейшее воздействие. Перед нашей встречей я обыкновенно готовил целый список вопросов, но рядом с ним многие вопросы сами по себе разрешались, и необходимости что-либо спрашивать уже не было. На все праздники батюшка раздавал сладости, шоколадки, конфеты. Многие его духовные чада растягивали угощение на долгое время, употребляя утром после святой воды и просфоры как вещественное благословение отца Кирилла.

(Окончание следует)

(Окончание)

Скрепляющая печать

Мы знаем, что молитва батюшки обладает огромной действенной силой. Однажды я привел к нему одного высокопоставленного чиновника. Будучи яркой масштабной личностью, тот имел слабость к выпивке. Когда мы зашли в келью, батюшка нас радостно встретил, надел свою келейную полумантию, епитрахиль, поручи и сказал: «Давайте помолимся». Молитвы перед исповедью батюшка читал по множеству раз в день – всякий раз, когда кто-нибудь приходил и его надо было исповедовать. Когда старец начал молиться, повернувшись к нам спиной, этот респектабельный человек вдруг вздрогнул, его прошибла дрожь, и он впервые в жизни испытал глубочайшее раскаяние и великий стыд. Исповедовавшись со слезами, на коленях, он с неожиданным смирением принял от батюшки епитимью: больше не пить ни капли. К своему великому удивлению, он эту епитимью исполнил: и больше ни соблазны, ни собственная многолетняя тяга к спиртному не могли пересилить запрет старца. Батюшка сказал прямо: «Если ты вернешься к своей привычке, то сопьешься, и никакой пользы ни отечеству, ни семье, ни себе самому не принесешь. Столь многим одаренный, ты станешь мерзостью пред Богом».

Батюшка умел доходчиво объяснить и крепко помолиться. Для многих его слова и молитва были скрепляющей печатью, и жизнь менялась.

Непреклонная келейница

Когда отец Кирилл жил в резиденции Патриарха в Переделкине, он много болел, попасть к нему было практически невозможно. Надо было договариваться с келейницами, с которыми у отца Кирилла были очень трогательные отношения. Как-то батюшка благословил приехать к нему с одним очень важным человеком, которому нужен был совет, но по каким-то причинам в дороге этому человеку пришлось задержаться. Я прошел к отцу Кириллу один, поисповедовался, и вскоре подъехал этот человек. Надо было испросить разрешения келейницы, которая одна могла сказать охране на воротах, чтобы его пропустили. Но она наотрез отказалась: «Батюшку утомили, сегодня он уже никого принимать не будет». У отца Кирилла была потрясающая память: он на неделю вперед помнил, во сколько и кто к нему должен приехать. Я ни разу не видел, чтобы он что-то записывал. Зная, что встреча назначена на сегодня, батюшка стал упрашивать свою келейницу. Она только и твердила: «Вы устали». «Это последний посетитель», – продолжал он. Но она была непреклонна. Батюшка понимал, что человек ехал издалека и нуждается в помощи, но никак не мог уговорить келейницу пропустить. В итоге батюшка развел руками, сказав мне: «Видишь, ничего у нас не получается». С ним невозможен был какой-либо конфликт. Как только ситуация становилась неразрешимой, он уступал. Может быть, дело страдало, но мир сохранялся.

Великий праздник

Отец Кирилл носил имя святого праведного Кирилла Белозерского, память которого Православная Церковь отмечает 22 июня – в день начала войны. Он не любил рассказывать о военном времени, избегал разговоров на эту тему, хотя не отрицал, что воевал в Сталинграде. Каждое лето отец Кирилл ездил в Крым, в район Судака, подлечить свои легкие, застуженные в сугробах Сталинграда во время Великой Отечественной войны. Иначе он очень страдал от мучившего его кашля. Однако через несколько месяцев пребывания в Крыму здоровье его восстанавливалось. По возвращении любимого духовного отца для всех монашествующих в Троице-Сергиевой Лавре наступал великий праздник. Братия радовалась встрече с батюшкой: все давно у него не исповедовались, у всех накопились вопросы… А батюшка всегда устраивал нам двойной праздник, привозя с собой крымские дары: яблоки, груши, мандарины, южный лук. Несколько дней у отца Кирилла происходила раздача даров, никто не выходил из его кельи с пустыми руками…

Русский Паисий

Можно найти много сходства в биографии батюшки и житии преподобного старца Паисия Святогорца: оба прошли войну, оба чудом остались в живых, оба принесли Господу обеты и исполнили их, став духовными вождями греческого и русского народов. Оба подвижника стремились пребывать в затворе, но основной их подвиг состоял в том, чтобы принимать множество людей, оказывая им духовную помощь. Оба скончались мучениками, от тяжких болезней.

Я помню, как отец Кирилл осенью в очередной раз приехал из Крыма – бодрый, он хорошо себя чувствовал. Мы сослужили литургию в Переделкине. Я просил его о встрече с одним человеком, который нуждался в его помощи. Старец сказал: «Хорошо, я поеду зубы подлечить и, как только вернусь, – приму». На следующий день он поехал лечить зубы. И возникла какая-то непонятная ситуация: его из государственной больницы почему-то повезли в частную клинику, где вырвали множество зубов, и он от этого потерял сознание и впал в кому, в которой, собственно, и пребывал до смерти. Как это могло произойти, как могли не уследить – непонятно. Это было как какое-то покушение. И вот, распрощавшись с батюшкой буквально на несколько дней, мы фактически его больше не слышали. Он перестал говорить, видеть, а потом перестал слышать.

Наместник Троице-Сергиевой Лавры владыка Феогност сказал на панихиде, что отец Кирилл – духовник всей России. Это действительно так. Батюшка говорил, чтобы верующие готовились ко всевозможным испытаниям и скорбям, – к этому все идет. Но надо, чтобы мы не паниковали, не унывали, не отчаивались. Если Господь попустит какие-то испытания – принять их с радостью, надеждой и со спокойствием в душе, что близится Царство Небесное. Батюшка наставлял: заботы века сего не должны закрывать самую существенную заботу всей нашей жизни – озарение души светом Христовым. «Читайте Евангелие, – говорил он, – и все будет устраиваться по-хорошему».

Игумен Киприан (Ященко)

Источник: Журнал "Покров"

8 октября 2017 г.

http://www.pravoslavie.ru/106972.html

Мудрец с большим сердцем

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

20 февраля исполняется год со дня кончины братского духовника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Кирилла (Павлова). Представляем читателям портала «Православие.Ru» новый рассказ его келейницы монахини Евфимии (Аксаментовой).

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102842/284222.p.jpg?mtime=1519036026)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Говорить и писать о таком человеке, как архимандрит Кирилл (Павлов), и отрадно, и ответственно.

Отрадно потому, что воспоминания о нем в жизни многих и многих, даже тех, кто встречался с батюшкой лишь однажды, остались самыми светлыми, самыми лучшими духовными переживаниями.

Ответственно потому, что всегда есть опасность подменить большое незначительным и через призму личного незрелого восприятия перетолковать то, что было в пастырском служении батюшки приправлено солью кротости и смиренномудрия.

А такое случается, к сожалению, и от наших «лучших человеческих побуждений» во всей их бесцеремонной близорукости невозможно быть застрахованным никому – даже кроткому отцу Кириллу.

***

Однако слова о любви к людям, какими бы шаблонными для слуха они сегодня ни казались, никогда не станут применительно к служению батюшки словами формального и заурядного приличия перед памятью почившего.

Он верил в человека, и когда ты находился с ним рядом – у тебя появлялась надежда

Терпимость и милостивое отношение к ближнему у отца Кирилла действительно были беспримерными. Он верил в человека, он уважал особенности душевного склада и обстоятельства каждого, и когда ты находился с ним рядом – ты переставал быть тем, кем считало тебя осуждающее большинство, у тебя появлялась надежда. Он готов был ждать твоего внутреннего роста столько, сколько потребуется, – годы…

И он ждал, ждал с какою-то интеллигентной кротостью, покуда совесть у тебя не начинала наконец пробуждаться.

А ведь человек далеко не всегда чуткость, ответная благодарность, умение слушать и слышать, природное благоразумие, искренность и желание исправить свою жизнь. И такое надо обязательно помнить, когда мы говорим о служении людям. Человек – и каждый из нас это вполне ощущал как собственную немощь – это еще и необоснованные обиды, ропот и недоверие, это несносный характер, невоспитанность, желание настоять на своем, капризы, назойливость, упрямство… Иногда мы переживаем грандиозные и стремительные падения, иногда – равнодушно вязнем в трясине собственной ограниченности и неведения, обрастая отвратительными, липкими коростами новых дурных наклонностей. Все это становится уже нашей второй натурой; от этого безобразия с ужасом прячутся наши близкие, «не обязанные терпеть подобное»; и всю эту боль нашу из раза в раз «должен и обязан» пропускать через свое сердце духовник.

Помнится, как во время многолюдных общих исповедей он ласково обращался ко всем: «Мои дорогие…»

Отец Кирилл глубоко, всем сердцем входил в страдания каждого, но вот интересно: привычное словосочетание «мое духовное чадо» практически никогда не употреблялось им ни в прямой речи, ни в переписке. Помнится только, как во время многолюдных общих исповедей он ласково обращался ко всем без исключения пришедшим: «Мои дорогие…»

Не было в нем и снисходительно-покровительственного отношения к человеку; никогда он не дерзал императивно провозглашать «волю Божью». О тех, кто приходил к нему за советом, невозможно было сказать: «вот кирилловские» – такого понятия просто не существовало в природе.

В своей «срединной» бесхитростной простоте он оказывался выше любой изысканной усложненности. В своем понимании человека как личности – выше всевозможных человеческих сообществ, кланов и идеологических группировок. Для него не было «избранных» и «дальних» – он оставался почтительным мудрецом в любой щекотливой и трудной ситуации, и это многих отрезвляло, объединяло, многих пробуждало и настраивало на мирный, дружелюбный лад.

Он не гнушался и теми, от кого «за провинности» отворачивались другие духовники, а и такие случаи бывали. Отец Кирилл поддерживал и утешал таких «отвергнутых», когда они в отчаянии приходили к дверям его кельи.

«Кто я такой? – с улыбкой говорил он о себе. – Я не прозорливец, я всего лишь посредственность, мое дело выслушать человека…» Слово ведь какое подобрал – посредственность… Чтобы самому острее и больнее чувствовать свое несовершенство – не иначе. Казалось, он сам не ведал, сколько преображающего благородства было в «посредственности» его большого сердца.

***

После всех перипетий Второй мировой войны и долгих лет очень непростого монашеского и пастырского служения в условиях атеистического государства, в 1990-е, так называемые послеперестроечные годы на отца Кирилла обрушилась настоящая лавина посетителей. Это было время, когда, с одной стороны, открывались храмы и духовные учебные заведения, монастыри, когда начинала выпускаться разная духовная литература, а с другой – люди страдали от безработицы и нищеты и переживали эти новые для себя обстоятельства очень драматично, многие искренне искали путь к Богу… Лаврская «посылочная», где отец Кирилл исповедовал, переполнялась уже до отказа. В келье, откуда он уходил на братский молебен к 5:30 и куда едва поспевал вернуться к полуночи, его поджидало приезжее духовенство; наконец, в Переделкине, куда приглашал старца Патриарх, посетители, ожидая приема, часами стояли в тесных коридорах, а те, кто стоял за воротами, ждали не один день… Его способность хранить мирное, благодушно-приподнятое расположение духа при таких нагрузках и при таком распорядке жизни поражала. В гневе, повышающим голос батюшку не видел никто. А между тем в этот беспокойный водоворот он был погружен постоянно.

Наряду со «старыми» духовными чадами, людьми, которые знали батюшку с 1960-х, 1970-х годов, берегли его и не позволяли себе задержать старца на лишнюю минутку, у дверей его кельи в Переделкине собирались и те, кто, едва переступив порог Церкви и начитавшись сомнительной «духовной» литературы, требовал к себе повышенного внимания. То была растерянная перед испытаниями жизни молодежь; не нужные никому старики, которых надо было выслушать и просто помочь деньгами; несчастные супружеские пары, которые батюшка примирял и успокаивал; ученые мужи-богоискатели и плачущие матери-одиночки с тяжелобольными детьми; подчас психически нездоровые или пьющие люди, хлынувшие в Церковь и тоже чаявшие себе крупицу тепла и участия; знакомцы знакомых; благодетели тех или иных монастырей, не принять которых было нельзя; благодетели благодетелей, родственники благодетелей и т.д. и т.п. и проч. Список можно продолжать и продолжать. И это, не принимая в расчет визиты семинаристов перед рукоположением; приезды многочисленных иноков и инокинь из вновь открывавшихся монастырей; духовенства, семей духовенства, настоятелей и настоятельниц разных обителей, которых нельзя было не принять немедленно, как и представителей епископата… Телефон разрывался, батюшку звали, и подчас, прерывая прием, он бежал еще и к телефону: звонили люди с внезапной бедой, требуя утешения; звонили архиереи из дальних епархий…

Все ждали его рассудительного и мудрого совета – совета очень взвешенного, данного в соответствии с церковными канонами. И никогда его совет не вносил разлад и смущение ни в монастырскую, ни в приходскую, ни в чью-то частную жизнь.

Пачки писем тоже ждали ответов батюшки. В этих письмах погорельцы умоляли о материальной помощи, обремененные недугами просили посоветовать врача и методы лечения, священники искали разрешения приходских проблем, пенсионеры просили помочь вещами и продуктами… И отец Кирилл отвечал. Это можно было назвать, говоря современным языком, настоящей частной социальной службой. Батюшка регулярно высылал деньги нуждающимся, просил знакомых благотворителей организовать помощь погорельцам и инвалидам; утешал семьи наркоманов – родителей, почти терявших рассудок от горя и безысходности; писал монахам, писал духовенству, писал тем, кто еще только искал свою дорогу в жизни – писал во все концы света. Практически – писал «на коленках», почтительно к адресату, скромно, просто и немногословно, но скольких спасли его пронизанные евангельским смирением ответы… У него не хватало ни сил, ни времени на красивые, оснащенные богословскими сентенциями письма, но отвечал он всем обязательно, стараясь никого не обделить вниманием.

Он держал свое слово, если что-то кому-то обещал, и предпочитал обделить себя отдыхом, нежели это обещание по каким-то причинам не выполнить.

Если уместно здесь такое сравнение, этот человек до глубокой старости, до того самого момента, когда его сосуды просто не выдержали нагрузки, трудился как чернорабочий, как раб неключимый, как должник всем и во всем. И это было повседневной нормой его жизни. Нормой, о которой многие даже и не догадывались.

То подлинно монашеское, смиренное, собранное и вместе – дружелюбное устроение духа, какое стяжал архимандрит Кирилл, практически не имея келейного уединения и постоянно находясь, что называется, на юру, – великая, необъяснимая тайна его внутреннего подвига, феномен.

***

И еще батюшка умел быть от души благодарным всем, кто помогал ему, когда он заболевал

И еще батюшка умел быть от души благодарным всем людям: и тем, что со слезами вымаливали его, когда он тяжело заболевал (а болел он часто); и лечащим врачам, что не единожды спасали ему жизнь; и тем, кто находился рядом с ним и бескорыстно разделял часть его трудов, – совершенно разные по складу характеров люди, но способность забывать о себе, скромность и безупречная порядочность отличали каждого из них. Архимандрит Агафодор (Маркевич), архимандрит Мефодий (Ермаков), Любовь Владимировна Пьянкова… О них нельзя не сказать особо.

Как и всякому келейнику, отцу Мефодию приходилось оказываться в непростых ситуациях в период служения батюшки в Лавре, приходилось ограничивать посетителей и братию, напоминать о времени, заботясь об отдыхе старца, а это вызывало порою ропот и недовольство. Все это он умел переносить благодушно и со своей стороны никогда не обременял старца жалобами на личные неприятности, огорчения и усталость – берёг.

«Я не встречал более исполнительного и честного человека, чем отец Мефодий», – говорил о своем последнем келейнике батюшка.

Более 40 лет несла свое особое послушание Любовь Владимировна Пьянкова – человек безукоризненного чувства долга и ответственности. Собственно, последние двенадцать лет, когда старец был уже недвижим, сложная и грамотная организация ухода за тяжелобольным – ее несомненная заслуга. Она и в прежние годы своих забот о батюшке не раз выхаживала его после изнуряющих болезней – после язвенной болезни, крупозного воспаления легких, после операций на кишечнике. Это всегда требовало напряжения всех душевных сил, воли, внимания, какой-то неженской стойкости. При этом Любовь Владимировна, скромно оставаясь в тени, щедро делилась опытом с окружающими, с радостью откликалась на любую просьбу о помощи… Видимо, всегдашняя бескорыстная готовность помочь другому – еще одна отличительная черта того, кто прошел большую жизненную школу в непосредственной близости с батюшкой.

Мало бы кто оказался способен послужить батюшке с такой самоотдачей и кротостью, как служил ему архимандрит Агафодор (Маркевич). Наверное, только на страницах древних патериков мы нашли бы примеры подобного самоотречения. Отцу Агафодору безо всякого стеснения и неловкости можно было позвонить хоть ночью и не сомневаться, что он откликнется. А в Переделкине поддержка отца Агафодора была неоценимой. Нужно было отвозить батюшку на службу или к врачу, нужны были подарки для народа (отец Кирилл, мы помним, любил угощать сладостями, дарить книги, иконки, церковные календари)… Все это и становилось заботой отца Агафодора. И помощь он оказывал с такой скромностью, с такой тихостью и сыновней преданностью, что у отца Кирилла просто наворачивались слезы благодарности. Когда же батюшка Кирилл слег, серьезный и немногословный отец Агафодор поднял на свои плечи колоссальную нагрузку по обеспечению тяжелобольного всем необходимым, регулярно служил и причащал парализованного старца. И несомненно, что в лице архимандрита Агафодора вся братия Троице-Сергиевой Лавры служила своему дорогому духовнику. Ведь все эти долгие двенадцать лет, что отец Кирилл был прикован к одру болезни и, как сам он говорил, «не мог быть никому полезен», для Лавры он по-прежнему оставался братским духовником. Все эти двенадцать лет лаврские монахи на автобусах по нескольку раз в год приезжали к своему авве, чтобы только постоять у его кровати и приложиться к руке, – слабея с каждым разом, батюшка не мог уже ни слова произнести им в утешение. Но они приезжали… А место архимандрита Кирилла на духовном соборе и на монастырской трапезе не было занято никем – пустовало в знак того, что духовник все равно незримо присутствует здесь и находится со своей братией, что он по-прежнему в сердце каждого инока, а в его большом сердце навсегда – и каждый лаврский брат, и все мы, каждый из нас.

Так и было. Так и осталось теперь навеки.

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

http://pravoslavie.ru/110816.html

Сила святости. Памяти старца Кирилла

Год назад скончался архимандрит Кирилл (Павлов). Помню, как рассеянно открывала в Интернете материалы о кончине старца: биографию, воспоминания, впечатления... Было много трогательных. А в одном месте наугад попала на обсуждение новости. Кто-то спрашивал: «А кто это – архимандрит Кирилл?» И получил ответ: «Ну, я читал его проповеди – ничего особенного...».

Надо же – кто-то оценивает отца Кирилла (Павлова) по проповедям! Грустно усмехаюсь и вспоминаю анекдот: «Бабушка, а ты динозавров видела?» Оттого, что есть множество людей, для которых старец Кирилл – история, я начинаю чувствовать себя современницей египетских пирамид...

Впервые у старца

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102842/284233.p.jpg?mtime=1519038939)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Впервые я попала к отцу Кириллу 27 лет назад. Приехала в Москву к одной давно воцерковленной женщине, очень гостеприимной и энергичной. Сама с трудным поиском пришедшая к вере, она понимала всё с полуслова – сомнения, жажду знаний, метания среди крайностей. Недолго поговорив, сказала мне, как будто все разъясняя:
– А поезжай-ка ты к отцу Кириллу!

На мой немой вопрос ей пришлось долго объяснять, кто такие старцы вообще и отец Кирилл (Павлов) в частности. Не уверена, что я тогда поняла и половину сказанного, но кое-чем прониклась.

– Старцем (или старицей) называют духовное лицо, которое за святость жизни получило от Бога дар назидать других людей.

– Назидать? – неуверенно переспросила я.

– Ну да... говорить на пользу.

– Понятно... А откуда он знает, что мне на пользу?

– Это же ДАР.

Есть механизмы духовной жизни, и механизмы эти объективны

Позже, через воцерковление и общение с духовными людьми, стало ясно, что далеко не всегда они вещают пророческим даром; многое говорят просто из своего опыта. Есть какие-то, условно говоря, механизмы духовной жизни, которые человек познал личным опытом борьбы со злом. И механизмы эти объективны, потому их хороший знаток может помогать окружающим, делясь своим опытным знанием.

Но тогда, первый раз собираясь к старцу, я была уверена, что он просто сделает своеобразный духовный рентген моей души и выдаст мне все диагнозы с рекомендациями.

***

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102842/284232.p.jpg?mtime=1519038885)

К тому времени я уже почти год помогала в храме, но в основном на стройке, как волонтер. Ходила в джинсах, а если делала что-то в храме, то сердобольные бабушки давали мне длинный рабочий халат – чтоб защитить от несердобольных.
А тут меня поставили перед фактом, что в лавру в брюках ехать нельзя. Я вроде как уже слышала что-то про смирение и говорю – ну, ладно... а только юбки у меня всё равно нет, кроме одной совсем лёгкой, летней.

Был тогда январь или февраль – холодно. Новая знакомая обречённо вздохнула и за ночь сшила мне теплую юбку. Дала кучу ценных советов по передвижению в Подмосковье и лавре и затемно отправила в Сергиев Посад (тогда еще Загорск). Дорога, поиски, несколько часов ожидания в очереди – и батюшка открыл дверь и сказал: «Заходите»

***

Для чего люди попадают к старцу? Чаще всего, чтобы спросить совета... Непонятно – зачем, ведь следовать ему почти никто не собирается.

– Батюшка, не знаю, куда мне идти учиться, так как интерес к прежней специальности начисто потерян...

Батюшка задал несколько ничего не значащих, с моей точки зрения, вопросов и умолк. Меня предупредили, что старец может какое-то время помолчать, так как будет молиться. Поэтому мне в это время лучше «не трещать».

Не помню, что было тогда в моей голове, но «трещать» я не посмела. Старец помолчал сосредоточенно с полминуты, а потом сказал внезапно и как-то даже радостно:

– Иди на регентский.

– На регентский?!

Я уже знала, что регентский класс при Московской духовной академии готовит тех, кто поет на клиросе сам и (что было для меня еще ужасней) управляет другими певчими и чтецами. Конечно, положение певчих, а тем более регента в храме всегда почетное, но музыка была для меня явлением из параллельной реальности – я твердо знала, что не имею ни слуха, ни голоса!

Вот так прозорливый старец!

Ошеломленная, я воскликнула:

– Да я и «Господи, помилуй» не спою!

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102842/284231.p.jpg?mtime=1519038930)
_{Святейший Патриарх Кирилл с собором духовенства совершает отпевание архимандрита Кирилла (Павлова)}

Батюшка почему-то весело хмыкнул и спросил:

– А врачом не хочешь быть?

Час от часу не легче... В полной растерянности я брякнула первое (и единственное), что ассоциировалось у меня с врачебным искусством:

– Да я крови боюсь...

Батюшка качнул головой и сделал последнюю попытку:

– А учителем?

– Э-э-э...

Правда была в том, что профессия учителя по привлекательности стояла у меня на одном из последних мест – где-то перед балериной и шахтером. Я даже ничего не ответила на это нелепое предложение, только пожала плечами.

– Чего же ты хочешь? – спросил батюшка.

Я пробормотала что-то про исторический факультет.

– Ну, иди, иди, – старец широко благословил меня и пошел к двери – впустить следующего посетителя.

Я ушла от старца в полном недоумении...

***

Через год я поступила на катехизаторский факультет Богословского института; специальность – преподавание основ веры для взрослых. Преподаю и подросткам, а в последние годы все чаще приходится общаться с детьми средних и младших классов. Сознательная христианская жизнь привела к убеждению, что учительство – одно из самых благословенных Богом занятий: когда оно совершается ответственно, тогда может превращаться из профессии в настоящее служение.

То же самое относится и к делу врачевания. И если я о чем-то жалею в своей жизни, так это о том, что не получила медицинского образования. Теперь я понимаю, что не всякий врач обязан не бояться крови. А вот всякий служитель Церкви обязан бы знать, что у людей бывают болезни не только телесные и духовные, но и душевные. И Промысл Божий одарил меня знакомством и познавательным общением с удивительными специалистами, настоящими светилами медицины.

Освоить нотную грамоту и самостоятельно петь свою партию я, правда, так и не смогла, но низкий мой голос весьма ценился в женском хоре, и за ведущими я пела уверенно. А как чтецу мне долгое время было мало равных – на приезды Патриарха всегда ставили читать меня. Даже и теперь, когда голос почти пропал, я все же бываю порою полезной на клиросе. Многие годы несла еще и послушание уставщика – в монастырях не регент, а уставщик отвечает за чинность и благообразие богослужения...

Как мог отец Кирилл все эти возможности и способности увидеть тогда, за те десять минут разговора и тридцать секунд молчания? Такого не объяснишь ни опытом жизни, ни умом, ни проницательностью. Такие вещи случаются только по откровению – когда Бог нечто открывает Своим избранникам. И это чудо случилось тогда на моих глазах в крохотной приемной комнатушке старца Кирилла. Но я ничего не поняла.

Мне и после доводилось попадать к батюшке, раз шесть или семь за жизнь. Это были уже сознательные посещения, и плоды их были самые удивительные. Утешение, когда кажется, что скорбь растоптала душу безвозвратно; умиротворение, когда обиды рвут на весовой лоскут...

А теперь отца Кирилла нет.

Смирение отца Кирилла было удивительным

Запомнилось с первого посещения, что батюшка имел какую-то сугубо крестьянскую внешность, какими, по описаниям, представляются русские крестьяне начала XX века. Невысокий, сухощавый, с тяжелыми натруженными руками. К тому времени, как я попала к нему в первый раз, он был уже довольно стареньким и ветхим. Тяжелых послушаний ему уже, конечно, не поручали, но было очевидно, что в молодости и зрелости этот человек трудился много и даже надрывно.

Потом я услышала множество живописных описаний тех подвигов, которые батюшка совершил на войне. Большинство их выдумали благоговейные почитатели старца. Как водится, люди не видели настоящего подвига войны в этих натруженных руках, в безнадежно застуженных легких, в больном сердце – не видели, а потому придумывали красивые сказки.

Сам батюшка ни о наградах, ни о подвигах не рассказывал. Говорили, что по обету. Когда в 1946-м году он поступал в семинарию, то, чтобы не получить дополнительных препятствий от уполномоченных, скрыл свои награды. Впрочем, может быть, это тоже мифы... Но смирение отца Кирилла было удивительным, и никаким мифам о его смирении не дотянуться даже до подножия его истинной высоты.

Всю жизнь он был немощным, и к смерти его приговаривали раз пятьсот... Но он жил и жил

И вроде как всю жизнь он был немощным, и из больниц не выходил месяцами, и к смерти его приговаривали за последние 40 лет раз пятьсот... Но он жил и жил...

Войну прошел – на переднем крае три года, легкие застудил уже в окопах Сталинграда, ранения, обморожения, контузии. А после войны – бандеровские леса, похороны товарищей, замученных этим зверьем. Потом – голодные послевоенные годы, беспощадное давление советской власти, травля в газетах. И монашеские труды, и бесчисленный поток страждущего народа...

Последние 13 лет, прикованный к постели, батюшка почти не говорил – каждое слово давалось ему с безмерным усилием. А люди прикладывали все старания, чтобы попасть к нему и просто постоять рядом! Молча постоять. И уйти обновленными и утешенными. Такова сила святости. И вся православная Россия умоляла Господа подольше оставить такого светильника на земле.

Батюшка всю жизнь болел и не щадил себя. А умер на 98-м году жизни.

Умер... отец Кирилл (Павлов) умер... трудно было поверить.

Ушла целая эпоха.

Судьбы Божии

Ничего удивительного, что люди, воцерковившиеся в этом веке, часто не знают про отца Кирилла. Еще до того, как слег с инсультом, он был очень немощный, и попасть к нему было непросто. Если в начале 1991 года я попала к батюшке «в порядке общей очереди», то уже с середины 1990-х двери к старцу относительно просто открывались лишь для тех, кто был тяжело обременен церковными должностями и, как правило, давно окормлялся у батюшки.

Правда, и этой категории людей поток был бесчисленный. Неудивительно, что на отпевание старца одних только архиереев съехалось несколько десятков – все это люди, которых духовно окормлял отец Кирилл.

Но, в общем-то, могли попасть к батюшке и «рядовые» верующие – когда Господь судил им быть утешенными в тяжелых испытаниях.

Моя подруга попала к батюшке летом 1995 года совершеннейшим чудом. Она пережила ужасное разочарование в священнике, к которому вся ее семья самым благоговейным образом обращалась целых пять лет. И вот они буквально носом ткнулись в самое циничное неверие «духовника» в его самых безнравственных следствиях... Тут уже елейные рассуждения о вражьей клевете, которые так любят восторженные церковные тетушки, стали совсем неуместны. И девушка задрожала на грани отчаяния...

В то время мы заканчивали Богословский институт (сейчас ПСТГУ), и она еще работала медсестрой в Первой градской больнице от Свято-Димитриевского сестричества.

И вот на каких-то «сутках» заведующая отделением говорит, что надо сопроводить больного в «Пироговку». Никому особо не хотелось мотаться по Москве в жару; все быстренько отвернулись и прикинулись глухими. А Нина осталась стоять перед заведующей, по обычной своей медлительности и робости.

Накануне она поехала к игумену Лонгину (ныне митрополит Саратовский) на Лаврское подворье – в полной уверенности, что он расскажет, как попасть к отцу Кириллу. Он, действительно, встретился сразу на пороге подворья и сказал, что к отцу Кириллу не попасть – он лежит в Пироговской больнице, в палате номер N. Она еще подумала, что за ребус: «Не попадешь, но вот тебе все координаты».

А тут, уже в машине «Скорой», до нее дошло, что она едет в Пироговскую больницу. С сиреной и мигалками.

Но было ясно, что ни сирена, ни мигалки не помогут попасть в палату отца Кирилла: в больницах давно появились охранники, на этаже, где лежал батюшка, был еще отдельный пост, а в палате со старцем жил келейник – и нянька, и санитар, и секретарь, и дополнительное препятствие для неуемных посетителей.

Сдав в «Пироговке» больного, Нина исполнилась отчаянной решимости и спросила водителя: «Подождете?» Он ответил: «Да мне голову оторвут!» Тогда ведь пробок почти не было, списать сильное опоздание было не на что.

Нина махнула рукой и говорит:

– Ладно, езжайте... доберусь как-нибудь.

А как?! Она стояла во дворе больницы в форме сестры милосердия, денег не было даже на трамвай, а добираться предстояло через громадный город. Да и начальство расценит ее отсутствие как прямой прогул!

Но понять ее можно легко – когда душа в таких страданиях, то ради облегчения от них человек готов поступаться удобствами...

Она пошла по больнице, и ее ни разу не остановили. Хотя форма была необычная для «Пироговки», но охранники и персонал скользили взглядом по красному крестику на косынке и отводили глаза – будто видели его всю жизнь.

На стук из палаты вышел келейник и спросил, кто она и как здесь оказалась.

И тут из-за двери раздался голос отца Кирилла:

– Не трогай её, у нее свои пути. Пусть подождет.

Отец Кирилл позвал Нину, и 40 минут они говорили о том, что ее волновало

Дверь закрыли. Какое-то время оттуда было слышно, как монахи пели канон Божией Матери. Потом отец Кирилл позвал Нину, поставил ей стул, и 40 минут они говорили о том, что ее волновало.

Келейник за спиной батюшки несколько раз демонстративно вытягивал руку и размашисто тыкал пальцем в циферблат наручных часов. В его обязанности входило гонять непрошеных гостей, прорвавшихся к палате разными правдами и неправдами. Батюшка был болен, люди же бесцеремонно требовали нянчиться с их нередко мелкими дрязгами.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102842/284230.p.jpg?mtime=1519038919)
_{Народ на площади Троице-Сергиевой Лавры ожидает окончания отпевания}

Но тут старец, казалось, не хотел отпускать посетительницу – говорил много ласковых слов, похвалил форму сестер милосердия... И постепенно весь груз с души бедной девочки слетел и сгинул. Страшно, конечно, когда тот, кто, казалось, вел тебя ко Христу, продал Его с циничной ухмылкой. Но вот сидит человек, который не просто предан Христу, но с кем Христос тут, совсем рядом – просто чувствуешь Его присутствие! Даже и слова-то никакие, по большому счету, не нужны.

Она вышла во двор больницы, не чувствуя под собой земли. Выпорхнула. Готова была так же пройти через весь город: в медицинском халате и пешком. А во дворе их водитель как раз заводил машину – чем-то его задержали. Ошалевшая от такого стечения обстоятельств, она запрыгнула в «Скорую» за секунду до отправления. Душу распирало от страха и изумления.

Инокиня Наталья (Каверзнева)

http://pravoslavie.ru/110821.html

«Он всех покрывал своей любовью»

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

Архимандрит Илия (Рейзмир) – насельник Троице-Сергиевой Лавры, смотритель Патриарших покоев Лавры, духовник. Родился в 1944 году в Винницкой области, имел трёх братьев и трёх сестёр. Отец – участник войны. Мать, а также дедушка и бабушка были верующими. В 1960-е годы совершил первую поездку в Троице-Сергиеву лавру. Поступил в Московскую духовную семинарию, а в 1969 году был пострижен в монашество в честь пророка Илии. Был келейником наместника Лавры архимандрита Платона (Лобанкова). В 1970 году закончил духовную семинарию и поступил в Московскую духовную академию, которую закончил в 1974 году. В 1972 году был рукоположен во иеромонаха. По завершении академии остался в братии Троице-Сергиевой Лавры. Один из старейших насельников и духовников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Мы попросили отца Илию рассказать о почившем старце Кирилле (Павлове), которого тот знал более 45 лет.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102648/264876.p.jpg?0.3872539919745013)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Духовник и старец, отец Кирилл (Павлов), был великий человек. Он много сделал для нашей Церкви, для народа православного, для нашей святой обители – Троице-Сергиевой Лавры, которую он всей душой любил.

И людей он любил, и Церковь, и обитель… Любил всей душой. И всю свою жизнь он посвятил им.

Отец Кирилл жил жизнью Церкви и жизнью народа православного. Личной жизни, можно сказать, он не имел.

С уходом из жизни отца Кирилла ушла целая эпоха, начиная с Великой Отечественной войны, а потом 1950-е, 1960-е, 1970-е и 1980-е годы…

Я его узнал только тогда, конечно, когда сам пришел в монастырь и принял монашество. Это были 1968-1970-е годы.

Необязательно, чтобы старец-духовник наставлял, главное – наглядный пример его жизни

Конечно, для всех нас, братии, и для меня тоже, самым главным был его личный пример. И сразу я понял, да и многим говорил потом, что совсем необязательно, чтобы старец-духовник наставлял (хотя отец Кирилл и наставлял иногда людей), но самое главное – его личный пример, наглядный пример его жизни.

Он был такой смиренный, благодатный, всегда почти в храме – и на клиросе, и исповедовал… При нем неудобно, стыдно даже было, например, разговаривать в храме, вольно себя вести. Он покрывал всех своей любовью.

Это были тяжелые времена, которые тогда переживала Лавра, советские времена. Отец Кирилл не один раз бывал гоним, бывали такие случаи.

Он не мог отказывать людям: душа его была переполнена любовью, и люди шли к нему. А в то время повсюду распространялась антирелигиозная агитация, так что бывало, что его даже запрещали в служении.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102646/264686.p.jpg?0.4128447030139002)
_{Архимандрит Илия (Рейзмир)}

Власти принимали свои меры, и тогда батюшка по полгода находился в гостинице. Потом снова Господь открывал его, и он снова возвращался к исповеди, к людям.

Отец Кирилл жил жизнью Церкви, своей личной жизни он не имел.

Братский молебен начинается в лавре в 5:30 утра – и вот, он всегда на братском молебне, а потом и на литургии. Если сам не служил в этот день, то с утра исповедовал на литургии.

Потом, после ранней литургии, он, как и многие наши старцы (например, преподобный Серафим Саровский), принимал людей. У него был маленький домик у монастырской проходной. И так, до обеда, он общался с посетителями.

Люди шли к нему с разными вопросами: с горем, с бедами, с болезнями. И всех батюшка покрывал своей любовью.

Келейник у него был тогда, раб Божий Владимир. Батюшка от него много терпел, но и тот его самого многократно спасал, прямо иногда за руку вытаскивал! Братия видели, что иногда тот даже кричал на батюшку: «Хватит! Пошли!..». Брал отца Кирилла за руку и тащил в келию, на второй этаж. Попьет батюшка чайку, отдохнет, а потом снова принимает. Снова чуть отдохнет – и скорее читать правило.

Всегда он ходил на братский обед, а после обеда у него братия собиралась (такой был обычай), и читалось монашеское правило: три канона, один акафист и кафизма, глава из Евангелия и Апостола. Прочитывали все это, и расходилась братия по келиям. И оставалось часика два до службы, когда батюшка отдыхал.

А потом – вечернее богослужение или всенощная, и всю всенощную батюшка исповедовал братию в алтаре. И не только братию, но и приезжих священников (многие приезжали тогда в лавру из разных концов России, Молдавии, Украины). Приезжали и заочники, и те, кто учился на стационаре, – священники, многие архиереи.

(http://www.pravoslavie.ru/ASU/b)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

И батюшка исповедовал их всех в алтаре, а потом у себя в келии принимал архиереев (если были приезжие владыки) или семинаристов. Или братию до полуночи принимал…
А после вечернего богослужения часто еще заходил в свою исповедальню и принимал простой народ – до 11 часов, до половины двенадцатого (пока келейник не вытащит его уже силой чаем попоить). Попьет чайку, покушает немножко – и снова принимает народ. Бывало, что так продолжалось до двух часов ночи. Потом, конечно, немножко передохнет…

Был отец Кирилл очень сосредоточенным, пребывал он, конечно, в молитве. У него был дар молитвы. Даже когда ты исповедовался у отца Кирилла, видно было, что он находится в молитве. Даже беседуя на разные темы, видно было, что отец Кирилл все время сосредоточен в молитве.

Для меня еще лично очень важен был пример его трудолюбия, его любви к Богу и к людям. Это было самое настоящее самопожертвование во имя любви к Богу и к людям, он приносил себя в жертву! Он постоянно совершал литургию, почти до самой своей болезни. Только когда совсем тяжело заболел, он перестал служить, а так – служил до самого конца жизни…

На литургии он никогда не садился. Мы, грешные, которым по 50, по 60 лет, иногда присядем в алтаре. Но он – никогда.

Например, совершается Пасхальная ночная служба, батюшка переутомлен после суточных исповедей, но все равно – он веселый и радостный! Переутомленный, но радостный! И всегда стоя: никогда не садился в алтаре во время этой великой службы, Божественной литургии.

Никто никогда не видел, чтобы батюшка был возмущенным, хотя он был и очень строгим духовником. Терпеть греха он не мог, поэтому требовал от грешника исправления: даже и покрикивал иногда, но всегда прощал, миловал. Это он делал для исправления грешника, а обыкновенно был благостным, долготерпеливым и многомилостивым.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102646/264687.p.jpg?0.4717302643306307)

Он прощал грехи всем. Иногда к нему приходили с тяжелыми грехами, он и их миловал. Именно поэтому, я думаю, он так при жизни долго и тяжело страдал. Он нес тяжелую людскую ношу грехов на себе.
Как правило, отец Кирилл не накладывал большие епитимии за тяжелые грехи, как это положено апостольскими правилами и правилами Вселенских Соборов, только на полгодика (или на год – если были особо тяжелые грехи) назначал молитвы, поклончики… И мне лично он всегда повторял: «Отец Илия, принимай сторону снисходительности! К людям надо быть снисходительным…».

И я так для себя тоже решил: не надо никого ругать и наказывать строго, нужно лишь вразумлять. Вразумлять, чтобы люди смирялись, каялись и исправлялись, шли за Господом.

Скольких людей отец Кирилл спас! Тогда были тяжелые времена: вскоре после войны, да и в 1960-70-е годы Церковь была гонима… И батюшка многих и многих покрывал своей любовью.

Вспоминаю еще такой случай: Поместный Собор, на котором избрали Патриарха Пимена, 1971 год… Батюшка был приглашен на этот Собор как духовник, а в самый последний момент его почему-то заменили благочинным. Может быть, побоялись, что он скажет на Соборе какое-то духовно сильное слово или что-то еще будет не так, но, в общем, до Собора его не допустили…

У отца Кирилла был дар исцеления и дар прозрения, дар помощи людям

А вообще-то все наши архиереи приходили советоваться к нему, исповедоваться. У отца Кирилла был дар исцеления и дар прозрения, дар помощи людям, особенно духовной помощи.

Вот мой личный случай: нас в семье у матери восемь детей было. И самая младшая сестренка – Надя, 1955 года рождения. Мама родила ее через два месяца после смерти папы (папа умер в 35 лет). Она была очень красивая, вышла замуж 16 или 17 лет за Яшу, который был на восемь или десять лет старше нее. Жили они в Киеве. Спустя какое-то время после свадьбы мама мне звонит: у Нади разлад в семье, резко как-то все обострилось, и чуть ли не до развода дошло. Я маме говорю: «Пусть Надя срочно едет к отцу Кириллу!..».

Она послушалась и приехала вместе с мужем. Батюшка побеседовал с ними, благословил – и все разногласия ушли. И ушли – на всю жизнь! Больше никаких раздоров у них не было, никаких разногласий... Отец Кирилл покрыл своей любовью все, а Господь подал Свою благодать.

Никогда батюшка не гневался, хотя и доводили его порой до раздражения разными вещами, всегда он оставался кротким и смиренным. Посмотришь на него – и невольно берешь пример кротости, смирения и любви.

Вспоминаются большие праздники в лавре: отец Кирилл любил ночные службы, длинные, суточные исповеди. Какие бы ни были праздники – Рождественские святки, Пасхальные недели – он равно много принимал людей, очень многим помогал. Подарки дарил, готовил их заранее. Многие люди уже знали, что он это любит делать, также помогали ему осуществить это желание.

А раньше у нас, в 1960-е-70-е годы, духовник лавры одновременно совмещал и послушание казначея монастыря. Поэтому все деньги обители были у батюшки, он их наместнику передавал через келейника.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102646/264688.p.jpg?0.07024885146687088)
_{Архимандрит Платон (Лобанков)}

В 1969-1970 гг. наместником обители был архимандрит Платон (Лобанков), и отец Кирилл два или три раза в неделю наместнику передавал деньги.
Батюшка участвовал в жизни каждого человека, он видел человека насквозь.

Бывало иногда такое состояние, что хоть убегай из монастыря! Только поступил я в монастырь, как через месяц меня определяют келейником наместника. Бывали там великие искушения… Однажды случилось так, что я дежурил в коридоре, а отец Кирилл шел по этому коридору. И вот, возле дверей келии наместника, я подошел к нему под благословение и все рассказал о своих сомнениях и переживаниях. Он мне ответил так: «Терпи, но не допускай до греха! Греха бойся! Если что, убегай обратно в семинарию, в Академию…». Слава Богу, с Божией помощью я все тогда претерпел…

Отец Кирилл видел человека... Будучи в свое время духовником и казначеем, он очень многим помогал и материально. В то время ведь никто денег почти не имел, а он и братии помогал иногда: кому на ботинки, кому – для родных. Помогал и бедным людям, прихожанам, которые у него исповедовались. Он очень много помогал! Покрывал и своей любовью, и материально покрывал! Это было и останется пред Господом одной из великих его добродетелей. Ведь сказал Господь: Блажени милостивии (Мф. 5, 7). А ему многие приносили деньги, жертвовали и архиереи, и разные мирские люди… И нельзя ведь сказать, что он раздавал монастырские деньги – это были его деньги! Но он все раздавал: и подарки закупал, и просто раздавал…

(Окончание следует)

(Окончание)

Отец Кирилл любил и живых своих духовных чад, которые к нему приходили, и почивших. Любил и на кладбище поехать, послужить литию на могилке…

Помню, у нас учился Коля Говядин, перед смертью отец Кирилл постриг его в монашество с именем Серафим. Через три месяца после пострига, в праздник Преображения Господня, тот скончался. И вот, каждый год (пока батюшка был на ногах) он ездил с нами на кладбище (многие из братии с ним ездили) и посещал могилку отца Серафима. Он это делал, чтобы и родных утешить и на могилке его помолиться. А потом все пели духовные песни: батюшка Кирилл очень любил петь красивые духовные канты, многие из которых сам переписывал.

Всех он покрывал всех своей любовью…

Помнится, от покойного отца архимандрита Матфея (Мормыля), бывшего лаврского регента, батюшке тоже приходилось много терпеть, от его характера. Но кто бы к нему ни приходил в келию, выходил оттуда уже радостный-радостный!

Когда отец Кирилл уже заболел и покинул лавру, с ним вместе ушла, наверное, целая эпоха: остался как бы некий пробел в лавре. Потому что батюшка был великим покровом духовным и для академии, для семинарии, для всей Руси и для всей нашей Церкви.

Тысячи душ он из ада буквально возвел на Небо

Всего себя отец Кирилл принес в жертву Господу. Именно поэтому, как многие считали, он так много страдал перед кончиной. Ведь в течение многих лет он то в коме пребывал, то кратковременно иногда приходил в себя. Но надо отдавать себе отчет в том, что тысячи душ он из ада буквально возвел на Небо! Грехи людские он брал на себя, потому что много прощал, был снисходительным.

Если духовник так заботится о человеке, значит, его душа переживает за этого человека и воспринимает его грехи на себя. Существует много примеров, как великие старцы (египетские, например) спасали падшего ученика: «Дай мне свое сердце, а грехи твои я беру на себя!». И брали на себя грехи учеников, а потом творили поклоны за своих чад, накладывали на себя строгие посты. Делали все, чтобы только умолить Господа, а грешник уже освобождался от своих грехов и шел за Господом! Так делал и батюшка Кирилл...

Он героически прошел всю Великую Отечественную войну, нам много рассказывал о том, как однажды, когда переносили убитых и раненых солдат, у одного убитого юноши выпала из кармана книжечка. Он поднял: оказалось, это было Евангелие. Начал читать, и с этого времени уже никогда больше с Евангелием не расставался! И нам он этот старческий завет оставил.

Ждем мы трапезу или же начала братского молебна, или же собираемся ехать на кладбище – и вот за эти 20-30 минут батюшка, достав из кармашка небольшой Новый Завет, читает и читает его. Так же он читал и апостольские послания. И когда проповедовал потом, то цитировал наизусть целые главы Посланий святого апостола Павла. Этим тоже отец Кирилл показал нам великий пример…

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102648/264873.p.jpg?0.15277742625140522)

Очень он любил проповедовать. По смирению своему, по трудолюбию, он уже с 1974 года проповедовал за некоторых из братий. За тех, которые по какой-то причине – кто по болезни, кто по занятости – отказывались от этого, не могли проповедовать. Или, например, спросят его: «Батюшка, ты завтра служишь?» – «Служу!» – «Скажешь проповедь?» – «Скажу». И все, он выходил проповедовать, и всегда скажет хорошую проповедь о любви... Все он покрывал своим терпением и любовью, всем нам подавал в этом пример.

Память о нем навсегда останется в лавре! Очень жаль по-человечески, конечно, что не мог отец Кирилл на своих ногах пребывать в обители до самого конца жизни. Несколько лет он провел в коме, в Переделкино, только иногда приходя в сознание.

Для лавры, конечно, кончина отца Кирилла – это великая потеря, потому что лавра сейчас сильно обновилась, а новые батюшки уже мало что знают о духовной традиции. Старшая братия, наши старцы уходят… Мало кого осталось сегодня из ровесников отца Кирилла, пришедших после войны. Пожалуй, только отец Наум (Байбородин) пришел в обитель после войны, спустя лет десять после отца Кирилла. Отец Виссарион (Остапенко), ныне почивший, который в свое время побывал на Афоне… В лавре он замещал долгое время отца Кирилла в качестве духовника. Отец Варфоломей (Калугин) еще из старцев, он тоже пожилой, долгое время пребывал в Иерусалиме, в Русской духовной миссии.

Но, слава Богу, все же преемственность духовная в лавре сохраняется. И она должна сохраниться, иначе монастырь не выстоит! Преподобный Сергий – наш игумен и духовник – покрывает все наши немощи, всей братии. И так идет традиция преемственно – от одного духовника к другому.

Но в нашей обители, в лавре, конечно, непросто. Это я сам по себе знаю (я уже сам больше сорока лет в монашестве). Поступил в монастырь в 1969 году, а через три месяца, в декабре, был уже пострижен в монашество.

Получилось, что я жил в обители при пяти или шести наместниках. Вспоминаю, как отец наместник Иероним (похороненный ныне за Духовской церковью) как-то сказал братии: «Что вы хотите! Наша лавра – это большой приход…». И действительно, это большой приход.

Особенность нашей обители для монашествующих в том и состоит, что она открыта для мира. Лавра – это центр Русской Церкви. Мы открыты для мира и не можем закрыться, отгородиться от него.

Мы берем пример с отца Кирилла, с его любви, мы тоже исповедуем очень многих людей.

Помнится, в советские времена электричками люди добирались до лавры, и всех мы ночами исповедовали. Слава Богу, что и сегодня, несмотря на обилие храмов и монастырей, в лавру продолжает приезжать множество людей. И вот, обычно на большие праздники, после торжественных долгих всенощных, мы исповедуем до половины двенадцатого ночи. А раньше бывало – даже до пяти утра… После исповеди обычно сразу остаемся на раннюю литургию.

Вспоминаю отца Кирилла и отца Наума – раньше и они ночами напролет исповедовали. Очередь народная стояла с вечера до утра, как бы не умаляясь. Но и сегодня – целыми днями мирские шум и гам стоят в обители! Слава Богу, городские власти передали лавре Пафнутьев сад – туда хотя бы можно выйти помолиться, почитать монашеское правило, побыть час или два (сколько найдется времени) на свежем воздухе!..

Сегодня очень увеличилось количество посещающих лавру туристов – тьма тьмущая и туристов, и экскурсантов, и паломников. На территорию монастыря трудно и выйти братии.

Конечно, монастырь в пустыне, в лесах – это идеал, это красота, но об этом нам остается только мечтать!

И все же, несмотря ни на что, несмотря на шум и гам, каждый из монахов все-таки может (если захочет) уединиться в своей келии, в храме, может помолиться… Тем более что мы помним слова отца Кирилла: «К нам Господь снисходительнее, чем к тем пустынникам, которые спасаются в лесах, в тихих монастырях, на островах, где нет мирских людей. Господь покроет нас Своей Благодатью, если мы только будем с любовью все терпеть, нести свой крест и всех тоже покрывать своей любовью».

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102646/264689.p.jpg?0.3017456785237187)
_{Братский молебен у мощей преподобного Сергия}

Братский молебен у мощей преподобного Сергия, который совершается в 5:30 у раки его святых мощей в Троицком соборе, – это великая сила для монастыря. Отец Кирилл всегда сам посещал его и нам всем заповедал посещать: «Кто посещает братский молебен, того преподобный Сергий хранит…».

Я за 40 лет многого насмотрелся и понял: кто не особенно усердно посещал братский молебен и богослужения, того быстро или в другой монастырь переводили, или повышали по чину и переводили из лавры. А кто посещал усердно – того преподобный Сергий покрывал…

Бывали и в моей жизни тяжелые случаи: и в органы вызывали в те, советские, годы, и преподавание предлагали в семинарии и академии, но это было связано с подпиской о сотрудничестве с КГБ.

Я, сильно переживая, обратился тогда к отцу Кириллу. «Нет, оставайся в монастыре, – сказал мне тогда батюшка, – твое место здесь!». И сразу у меня легко стало на душе, а казалось тогда, что сердце вырвется из груди! И посоветовал тогда мне батюшка посещать братские молебны преподобному Сергию, молиться.

Если любишь храм Божий – это один из признаков благочестия

Отец Кирилл всегда говорил, что одним из признаков православного благочестия (не обязательно монаха, просто любого православного человека) является то, что его тянет в храм. Если любишь храм Божий – это один из признаков благочестия. Такой человек не может без храма: не может, например, не пойти на всенощную, на литургию... «В храме во время всенощной, – батюшка говорил, – хотя они стали уже сейчас короче, не такие, какими были до революции или какие на Афоне (которые длятся почти по восемь часов), – мы приносим себя в жертву Богу. А на литургии (он велел нам постоянно и литургии посещать) Господь приносит Себя в Жертву, закалается на Престоле Агнец Божий. И мы причащаемся (или молимся просто, без причащения), а Господь нас освящает, укрепляет и оздоровляет – и физически, и духовно.

Если бы этого не было, не выдержал бы человек наплыва грехов и современного мира, во зле лежащего. Не мог бы понести таких подвигов, как молитва, терпение…».

Когда отец Кирилл был еще молодым, то и нам благословлял, и сам очень любил ездить в горы – на Кавказ, в Крым. Некоторые из братии сподоблялись побывать там с ним вместе.

И так же, как и в лавре, и в Ялте, и в Симферополе, и в горах Кавказа, толпы народа его окружали, люди его ловили, он их там исповедовал. Отдохнет немножко, выйдет на солнышко, а в остальное время – всегда с людьми.

Обычно он так уезжал после дня памяти преподобного Сергия, а возвращался из отпуска или в начале октября, или к празднику Успения Божией Матери. «Однажды не повезло, – рассказывал как-то отец Кирилл, – весь сентябрь был дождливый, и я прочитал, кроме Евангелия, апостольских посланий, еще и «Лествицу»!». Какой для нас, братии, был великий пример!..

Отец Кирилл навсегда останется в нашей памяти, и будет «память его в род и род».

Царствие Небесное дорогому батюшке отцу Кириллу! Он у меня все время стоит в глазах как живой: смиренный, кроткий, любвеобильный старец. И как бы говорит: «Смотри на меня, и так и иди по жизни!».

Архимандрит Илия (Рейзмир)
Материал подготовил Николай Бульчук

http://pravoslavie.ru/103547.html

Величие смирения

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

Об отце Кирилле (Павлове; † 20.02.2017) будет написано немало. Очень надеюсь, что увидят свет не только отдельные воспоминания о нем, но и книги, из которых люди смогут узнать об этом удивительном человеке, запечатлеть его образ в своем сердце. А я поделюсь хотя бы некоторыми фактами, некоторыми эпизодами, немногим из того, что запечатлелось так же в сердце моем, в надежде, что для кого-то это будет по-настоящему важно, как важно это для меня самого.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259186.p.jpg?0.231144010912389)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Когда я думаю об отце Кирилле, мне часто вспоминается старец из Патерика, почитавшийся всеми за великого праведника. Ему понадобилось отлучиться из пустыни в город, и он думал, как быть: его смущала мысль о том, что люди, которых он встретит, будут воздавать ему почести, прославлять и возвеличивать его. Поэтому он решил отправиться в путь не днем, а ночью. И вот – Господь послал Ангела, который освещал для него дорогу.

Жизнь отца Кирилла, человека, известного, пожалуй, всей Русской Православной Церкви, через келью которого в Переделкине прошло бесчисленное множество людей, оставалась до самого конца сокровенной – не только в своей глубине, но и в ее подробностях. Известны из его биографии были лишь отдельные факты: война, Сталинград, чудесным образом найденное им в руинах разрушенного города Евангелие, семинария, Лавра и долгие-долгие десятилетия служения Богу, Церкви и людям.

Мало кто был так далек от любого «мнения» о себе, как отец Кирилл

Трудно, наверное, найти, кто был бы так далек от любого «мнения» о себе, как отец Кирилл. Я помню, как готовил много лет назад к изданию одну из книг его проповедей (в нее вошли проповеди на различные Богородичные праздники), и меня очень сильно тронули его слова о том, почему о Божией Матери так мало говорится в Евангелии: Она все время как бы отступает в тень, у Нее нет желания как-то проявить, показать Себя, у Нее лишь одно стремление – делать то, что угодно Ее Божественному Сыну. Мне тогда же подумалось, что именно это стало для самого отца Кирилла образцом для подражания: он всегда так же отступал в тень, не искал ровным счетом ничего «своего», но только Божиего, того, что, как он любил говорить, служит для «пользы и назидания братии». К слову, о проповедях… Проповеди ведь бывают очень разные – глубокие, интересные, содержащие множество важных фактов, яркие, сильные… Проповеди отца Кирилла – очень простые. Но когда я впервые читал их еще в рукописи, я вдруг понял: в них нет ни одного слова, которое не было бы подтверждено его собственной жизнью, все в них – из собственного опыта, почему и оказывали, и оказывают они на душу человека такое удивительное влияние. Помню, как я был счастлив, когда после многих моих просьб он достал откуда-то и передал мне несколько «томов», переплетенных вручную, и дал благословение подготовить их к изданию. Словно сокровище в руках держал – тем более что и не чаял уже его согласие получить…

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259181.p.jpg?0.9097439082823291)

Отец Кирилл буквально жил Евангелием, знал его практически наизусть

Вообще эта связь между словом и жизнью ощущалась в отце Кирилле совершенно особенным образом. И, наверное, в еще большей степени, чем в проповедях, проявлялось это при личном общении. Я помню, как однажды перед исповедью в его келье он повернулся к нам, чтобы сказать небольшое слово, увещание. Он говорил – говорил так, что хотелось слушать и слушать. И вдруг в какой-то момент я понял, что в этой проповеди нет ни одного его слова: вся она соткана из разных фрагментов Священного Писания Нового Завета. И в то же время… В то же время все, что он говорил, было и его достоянием, содержанием его сердца. Я тогда только осознал, что это такое – когда человек, приняв от Бога дар, усваивает его, когда данное становится неотъемлемым. Я знал, что отец Кирилл буквально жил Евангелием, не отрывался от него, знал его практически наизусть (а точнее, наверное, именно что наизусть). Но опять же, именно тогда увидел, что это такое – то, что преподобный Серафим имел в виду, когда говорил, что ум человека должен «плавать в Священном Писании».

Как-то раз я услышал от него после исповеди совет, схожий с тем, о чем говорит преподобный авва Дорофей: отказывайся от пристрастий, так можно прийти к беспристрастию, а от него – и к бесстрастию. Я как-то горько и в то же время легкомысленно отозвался на него в том духе, что, дескать, в наше время бесстрастие – вещь вряд ли возможная. И, кажется, причинил этим батюшке настоящую боль: «Что ты! – сказал он. – Это не так, не верь этому! Это враг такие мысли в голову влагает!» И я, опять же, всем сердцем ощутил: не совет аввы Дорофея он цитирует, а о своем личном опыте говорит, делится им.

Эпизод маленький, в чем-то даже забавный, но такой характерный… Мы ждали батюшку в переделкинском храме, он шел к нам со стороны патриаршей резиденции, и кто-то остановил его вопросом. И вот мы видим сквозь открытую дверь: он стоит и беседует с человеком, а откуда-то сбоку подходит женщина, выглядящая вполне прилично, но, очевидно, нездоровая, и начинает гладить его бороду. А он… Он просто продолжает отвечать на заданный ему вопрос. Ее отводят в сторону. Она снова «прорывается» к нему. А он – снова не замечает ее.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259180.p.jpg?0.9916832883052402)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) в келье}

Его совершенно не могло смутить, вывести из равновесия то, что постоянно лишает равновесия нас: в нем не было для подобного смущения никакой основы, не было ничего, чем обычно обнаруживается в человеке гордость, самолюбие. Пожалуй, именно это и было в нем самым удивительным: его смирение, такое, какого не довелось и вряд ли доведется увидеть в ком-либо еще. И снова – о связи слова и жизни. Однажды, задавая ему какие-то вопросы о жизни монашеской, я сказал: мне кажется, что основное содержание этой жизни – покаяние. А он возразил: «Нет! Покаяние очень важно, но оно не цель, цель – смирение». И еще – в одной из проповедей мысль о том, что есть смирение, к которому человек понуждает себя. И есть совершенно иное – ставшее устроением, естественным, а точнее – сверхъестественным, благодатным состоянием человека.
И опять же – вчитываясь в эти строчки, отпечатанные на листах пожелтевшей от времени бумаги, я очень хорошо понимал, что и это – не теория, а опыт. И это – из того самого, «ставшего устроением», естественным, а точнее сверхъестественным состоянием.

Игумения Арсения (Себрякова) писала когда-то, что лишь тогда человек может любить ближнего, когда готов уступить ему беспрекословно свое место. Какое место? – спрашивала она себя. И тотчас же отвечала: весь видимый мир. Эта готовность в отце Кирилле была ощутимой, как бы сама собой разумеющейся. Готовность уступить во всем, в чем это не вредно для души. И вместе с тем – поразительная сила и твердость. Та твердость, которая лишь на смирении и может быть основана, в которой нет ничего от жесткости, но одна только определенность и внутренняя ясность.

Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, какие перемены происходили с людьми по молитвам отца Кирилла. И тут тоже есть своя особенная черта: перемены эти происходили как бы ненароком, очень «незаметно», но связь прослеживалась крайне четко.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259184.p.jpg?0.38632998602061286)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Моя хорошая знакомая, тогда еще совсем молодая девушка, жила вместе с мамой в другой стране, мама вышла там замуж и родила дочь. С течением времени стало понятно, что брак был ошибкой и надо возвращаться в Россию. Препятствие было одно: по законодательству страны младшую дочь практически наверняка оставили бы отцу. Что делать, как быть – было совершенно непонятно. И тогда моя знакомая, будучи человеком даже еще не вполне церковным, написала отцу Кириллу письмо, в котором рассказывала об этой ситуации и сетовала на то, что сестру оставят отцу, а она ему и не нужна на самом деле. И получила ответ, в котором, наряду с прочим, были и такие слова: поскольку сестра отцу не нужна, то забирайте ее и возвращайтесь домой. Такой вот совет, самоочевидный в общем-то. И совершенно неисполнимый. Но делать было нечего: жизнь складывалась так, что в любом случае развод был неизбежен. Трудно это рационально объяснить, да и не нужно, но факт остается фактом: суд принял решение отдать девочку матери. Сейчас она взрослая девушка и живет в России. А старшая сестра многие годы трудится на одном из приходов Москвы. Иначе, как чудом, случившееся она не назовет.

Так же, как и семья, с которой мы ехали как-то в Переделкино: мама, папа и сын – Кирилл. Я спросил их, с чем они едут к батюшке. И узнал, что вопросов у них никаких нет, и проблем, и сложностей никаких особенных. Были – в прошлом, когда врачи сказали, что детей у них не будет. Тогда-то они и приехали к отцу Кириллу в первый раз. И получили совет: а вы… рожайте ребенка. И родился – Кирилл. И они ничего не хотели, кроме как поблагодарить батюшку и показать ему мальчика. «Хотя, – говорил отец, – сколько по молитвам батюшки родилось таких Кириллов!»

Когда отцу Кириллу задавали серьезный вопрос, он молился и просил о вразумлении

Когда отцу Кириллу задавали серьезный, требующий ответа вопрос, то было очевидно, что он молится и просит о вразумлении. И иногда было совершенно явно: ответ есть. А иногда было понятно, что нет – ничего не извещает Господь сердцу. И он мог тогда сказать, например: «А что говорят врачи (если речь шла об операции)? Поступайте, как они советуют». А мог сказать и иначе: «Не знаю».

Наша прихожанка находилась одно время в очень сложном положении: муж решил уехать из России, ей же уезжать категорически не хотелось, но оставить его она не могла. И она попросила меня поговорить об этом с батюшкой. Я передал ему ее вопрос: как тут быть? Он молился, долгое время сидел, погруженный в себя, но ответа так и не дал. Я вышел, ждал в коридоре кого-то из братии, кто еще не исповедовался. И неожиданно дверь кельи отца Кирилла открылась, и он позвал меня – радостный, веселый даже. Ответ у него уже был: «Знаешь, вот что ей скажи: если ей дорог муж, то пусть едет, а потом пусть возвращается – с ним». И она с мирным сердцем поехала. Спустя очень недолгое время муж решил, что отъезд был ошибкой, они вернулись в Москву, и на этом все благополучно завершилось.

Рядом с отцом Кириллом было удивительно спокойно, словно все замирало вокруг. Удивительно тихо, словно безмолвие царило, словно время останавливалось. Удивительно тепло: ты отогревался, и сердце твое оживало. Я помню, как много раз думалось мне, когда я слушал разрешительную молитву, ощущая его руку сквозь епитрахиль на своей голове: «Вот сейчас, покаявшись, в этом удивительном мире и покое и отойти бы в мир иной – ничего больше не надо…»

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102591/259187.p.jpg?0.6811755320460844)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов) на одре болезни}

Рядом с отцом Кириллом было удивительно спокойно, словно все замирало вокруг

И когда батюшка был уже прикован к постели, когда едва-едва теплилась в нем жизнь, то же самое чувствовалось в присутствии его – покой, тишина и это тепло. Он лежал – исхудавший, слабенький, чуть живой – и говорил мне в ответ на что-то: «Ты только держись, не унывай!», – так что казалось, что не он поражен болезнью, не он страдает день за днем, а я.

То же чувствовалось и тогда, когда он уже практически не приходил в сознание, когда можно было просто постоять какое-то время рядом, приложиться к его теплой и большой руке, бессильной и вместе с тем наполненной силой. Ни о чем не говоря, ничего уже не спрашивая, не советуясь, а просто радуясь тому, что он еще здесь, с нами, что можно вот так согреться вблизи него, ощутить, как смягчается, умиряется сердце.

А ныне… Ныне закончился его многотрудный земной подвиг. Такой сокровенный, такой удивительный в его смиренном величии. И на душе – радость, оттого, что дал наконец верному труженику Своему Господь упокоение от трудов. И скорбь – потому что мы еще здесь, и как бы по-детски, как бы малодушно ни прозвучало это, но трудно не испытать чувство какого-то горького, хоть и не безнадежного сиротства.

Не безнадежного, конечно. Ведь он, который всегда всех помнил по именам, подчас – даже тех, кто успел побывать у него лишь однажды, – не забудет нас и там, где он сейчас. Не забудет.

Игумен Нектарий (Морозов)

http://pravoslavie.ru/101283.html

Солдат. Истории о старце Кирилле (Павлове)

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102105/210513.p.jpg?0.06130701885558665)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Солдатом мы стали называть его уже во время болезни, когда он оказался прикован к постели и полностью зависим от доброй воли тех, кому выпало разделить с ним эту судьбу.

Что можно солдату сказать? «Терпи, солдат», «Давай, солдат», «Мы выдержим, солдат». И он выдерживал, терпел.

Выдерживает всё и посейчас, когда огонек жизни в нем уже едва теплится.

– Солдат? Это хорошо. Это правильно, – отвечал отец Кирилл (он тогда еще мог немного говорить) и одобряюще улыбался.

Это новое имя сообщило нашей непростой повседневности новые смысловые оттенки.

Отец Кирилл (Павлов), известный всей православной России как братский духовник Троице-Сергиевой Лавры, действительно был и остается настоящим бойцом, простым русским солдатом, пусть теперь и с непоправимым, тяжким ранением, но по-прежнему несущим свою вахту мужества наравне с теми, кто сражается на передовой – под оружейные залпы артиллерии и лютый свист пуль.

Да и кто скажет, где она сегодня – передовая-то?

Как и большинство настоящих фронтовиков, он мало говорил о войне.

В этом внутренняя культура русского солдата: глубоко и крепко помнить, скупо и сдержанно говорить

А если и говорил – слова его были напрочь лишены всякого пафоса и геройской бравады. Даже не потому, что он монах, и не потому, что далеко не молод. В этом внутренняя культура русского солдата: глубоко и крепко помнить, скупо и сдержанно говорить. Впрочем, были случаи, когда он оставлял свою сдержанность – только при встрече с такими же, как он сам, фронтовиками. Тогда они уходили от всех, забывали себя и время, и война оживала перед их взорами в образах и категориях, известных только им одним.

Как-то во время ночного дежурства мы заметили, как он метался в своей постельке, как взволнованно вглядывался в темноту.

– Что с тобою, батюшка? Что ты не спишь?

– Да разве тут уснешь! Войну вот вспомнил.

И он рассказал ужасающую историю, которую никогда прежде никто от него не слышал, – историю про однополчан, на его глазах подорвавшихся на мине и разлетевшихся на куски. А сколько их было у него – таких историй? Почему он не делился этим прежде? Почему только теперь, измученный недугом, он иногда позволяет себе такую откровенность?

Почему раньше, еще до этой тяжелой болезни, всякий раз отправляясь поездом в Крым в свой ежегодный отпуск и проезжая места боевых действий, он подолгу стоял один у окна в тамбуре? Молчаливо вглядывался в мелькающие за окном пейзажи.

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102105/210512.p.jpg?0.9863776590209454)
_{Отец Кирилл (Павлов)}

История с обнаруженным в Сталинграде Евангелием – единственная широко известная из его военного прошлого. Об этом Евангелии он любил вспоминать и говорить – это могло принести, по его мнению, какую-то пользу слушающим. А об остальном… Зачем?

Нелепыми кажутся попытки сделать отца Кирилла “тем самым Павловым” – героем с громким подвигом

Поэтому такими нелепыми кажутся сегодня яростные попытки сделать отца Кирилла «тем самым Павловым», «настоящим» героем – героем с громким подвигом и блестящей славой.

Ну, или хотя бы записать его в разведку.

Ну, или хотя бы придумать ему таинственную иконку из бабушкиных рук, спасшую его из фашистского плена.

Ну, или еще что-нибудь такое эдакое, чудесное, невероятное, несусветное.

И не важно, что не было ни бабушки, ни плена фашистского, ни подвига разведчика, ни бравого автоматчика, неуязвимого защитника «дома Павлова» в Сталинграде.

А был простой скромный русский солдат, который брал в те дни Паулюса в кольцо. Который понял в мертвяцкой тишине выжженного Сталинграда, что война не приходит без причин – просто так – и который мечтал, когда она закончится, послужить Богу. Ну, и еще ржаного хлеба поесть. Хоть разок. Досыта.

Всё.

Да, и еще он ходил под смертью. И еще – тихо и твердо отстаивал свои убеждения.

Религиозные убеждения. За них в те жестокие времена по головке не гладили – спрашивали строго, со всеми вытекающими последствиями.

«Заелся! Бога какого-то выдумал! К штрафникам пойдешь, сволочь! На передовую!» – неистово кричал, словно озверевший, татарин-политрук. Политрука можно было понять: после такой битвы, когда шло массовое зачисление достойных в ряды партии, – какой-то русский Иван из сталинградского пекла объявляет о нежелании быть коммунистом, о том, что он, видите ли, верующий!

Благо, что в штрафных батальонах в те дни и своих «религиозников» хватало: обстановка царила товарищеская. Да и выпавшие затем сражения принимали всё более благоприятный оборот для нашей стороны.

В конце войны, когда уже погнали немца и проходили Европу, открылась чудесная возможность… попасть на Афон! Вожделенное стремление всякой чистой, взыскующей Бога души! Можно было, как поговаривали знающие, переправиться через Румынию, затерявшись в общей суматохе. В воздухе уже витал аромат грядущей победы, и хотелось – возможно, впервые за долгие военные годы – довериться мечте, подумать о возможном будущем.

Но в случае осуществления такой мечты батюшка сломал бы жизнь своим близким, которые стали бы родственниками дезертира. А как еще в военное время да в атеистическом государстве?!

На первом месте – интересы и благо других. Невероятное сочувствие любому человеку и строгость по отношению к себе

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102105/210511.p.jpg?0.604712133994326)
_{Отец Кирилл (Павлов)}

Так начался путь его монашеского самоотвержения. На первом месте – интересы и благо других. Невероятное сочувствие любому человеку и строгость по отношению к себе.
И трудная, очень трудная повседневность, отданная без остатка людям.

Инсульт, приковавший его к постели, словно увенчал последним победным венцом эту тяжелую солдатскую жизнь.

Когда он еще говорил, наш Солдат, когда у него оставалось еще некоторое количество сил, он отдавал эти силы нам, стараясь приободрить и утешить. Он, как обычно, не думал о себе, не жалел себя, напротив – чувствовал себя виноватым в том, что доставляет нам много хлопот и переживаний. И ни разу не попросил даже стакана воды.

Впрочем, как-то раз посетовал, что снова хочется ему ржаного хлеба. Как тогда, во времена военного и послевоенного недоедания. Но пища в его организм все эти годы поступает через специальную стому.

Хлеба мы не можем ему дать так, чтобы порадовать желанными вкусовыми ощущениями.

Он это понял и больше ни разу не обмолвился о хлебе. Словно просто забыл. Опять – без всякого героизма.

Так и выигрывают войны. Стойкостью и молчаливым терпением.

И души спасают так же.

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

http://pravoslavie.ru/81300.html

Святой жил среди нас. Старца Кирилла вспоминают духовные чада и однокурсники

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102843/284301.p.jpg?0.49319805379133386)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Год как архимандрит Кирилл (Павлов) преставился ко Господу. В день памяти старца его вспоминают братия Свято-Троицкой Сергиевой лавры, друзья, чада, ученики.

Оставаться в его сердце

Архимандрит Павел (Кривоногов), благочинный Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Когда батюшка был уже немощен, одному из афонских старцев был задан вопрос:

— Надо ли выбрать нового духовника братии лавры?

На что тот ответил:

— Если вы изберете нового духовника, вы уйдете из сердца отца Кирилла, а так вы у него в сердце, и он молится о вас.

Конечно, братия единодушно решила оставить духовником отца Кирилла. Его место и за трапезой рядом с владыкой наместником было свободно.

Мы не выбирали никого вплоть до преставления отца Кирилла, чтобы оставаться в его сердце.

Самое главное качество духовника

Митрофорный протоиерей Валентин Радугин, однокурсник:

— Мы учились вместе с тогда еще Иваном Павловым. Он у нас всегда был главным в группе. Он и постарше всех нас был. И потом нас всех собирал уже после учебы. В лесу под Загорском он, будучи уже насельником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, устраивал нам пикники. У него там был знакомый лесник, и поэтому была возможность в закрытом нетронутом лесу накрывать стол. Мы там отмечали все наши встречи выпускников.

Заехали мы, отцы-выпускники, как-то все вместе к нам с Таньком (это моя матушка) в гости. День был непостный, и на обед на второе нам предложили к гарниру сосиски. Все съели, а отец Феодор:

— Что это тут такое? Я не буду!

А Ваня (так отец Валентин называет отца Кирилла — О.О.) — ничего. Он не ел, но и не возмущался, подойдет потихонечку:

— Валь или Мить (протоиерей Димитрий Акинфеев, также их однокурсник — О.О.), съешь за меня?

Был спокойным, никогда не раздражался так, как иные отцы на женщин:

— Что вы до меня дотрагиваетесь?!

Нет.

— Тань, давай ручку, — и идет с ней.

Иван всегда был простым, приехал ко мне еще в годы учебы в семинарии, я-то был москвич.

— Что, — спрашиваю, — есть будем?

Моя бабушка Таня наварила нам — она ее любила — гречневой каши и тоже положила каждому по котлете, он потихонечку мне свою и отдал.

Когда я уже преподавал в Московской духовной академии, на исповедь приходил всегда к отцу Кириллу. Приду, а он уже старенький, — вот я был эгоист! — он тогда уже старцем был, сколько принимал людей… Говорит:

— Заходи-заходи. Ну что?

— Вань…

— Какой я тебе «Вань»?! Я же уже Кирилл…

— Ванька ты и остался Ванька.

Улыбается.

Я как-то раз был у него, когда он уже лежал, прикованный к постели, взял его за руку, а он узнал меня! Дал конфет, передал:

— Тебе и Танечке.

А моя матушка Таня — его духовная дочь, он опекал ее. Хорошо знал ее, и она его. Она еще до того, как вышла за меня замуж, жила в Коломне и ездила к нему в Лавру на исповедь.

Отец Кирилл был милосердным. Это самое главное качество духовника.

«Великий пример. А именно пример всегда и нужен»

Архимандрит Илия (Рейзмир), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Отец Кирилл своей личной жизни не имел. Отдал жизнь служению Богу и Церкви. Он нес очень тяжелый крест. Принимал людей практически круглосуточно. Исповедовал и братию, и стекающихся к нему людей. И во время службы исповедовал, и до, и после. Вечером принимал в келии и до часу ночи, и в два — смотришь: у него еще свет говорит. Когда он спал — одному Богу известно.

А утром к 5-ти уже на братский молебен вставал, он на него никогда не опаздывал. Потом исповедь народа в «посылочной». К половине одиннадцатого каждый день братия собиралась к нему в келию — все вместе читали монашеское правило: три канона с акафистом Иисусу Сладчайшему, потом сам отец Кирилл читал Псалтирь — одну или больше кафизм — или Апостол, Евангелие. После, закрывая Писание, произносил:

— А теперь все на заслуженный отдых!

Вот днем, может быть, и было пару часов отдыха. Может быть, иногда столько же и ночью. А все остальное время он посвящал людям. Когда выдавалось время, свободное от приема, батюшка отвечал на многочисленные письма — также и в отпуске. Великий пример. А именно пример всегда и нужен. Тогда и никаких слов не надо.

Образ отца Кирилла запечатлелся в моем сердце. Никто никогда не видел, чтобы он возмущался или жаловался. А он же всю жизнь был болен, не только в последние годы. Сколько он операций перенес! Но, забывая о себе, помогал людям. Скольких он спас! Многие были на краю погибели.

Отец Кирилл для всех монашествующих был примером. Всегда ходил на братский молебен, не пропускал. Благословляли проповедовать — проповедовал, не отказывался.

Это человек, исполненный любви и милосердия. Многим он помогал встать на путь веры. Сколько к нему семинаристов за наставлениями приходило. Господь всегда воздвигает таких старцев в народе: может, на монастырь или на целую Церковь дать.

В Сталинграде он перенес свое первое воспаление легких. Еще бы: месяц, не вставая, лежать в снегу! Потом всю жизнь это переохлаждение напоминало о себе.

Мне батюшка Кирилл признался однажды:

— Отец Илия, Сталинградская битва — это был ад, кромешный ад. Страшно.

А братии он потом, бывало, напоминал:

— Вы как в раю.

Но после адского Сталинграда, рассказывал, их бросили в дисбате на Западную Украину. И это оказалось еще страшнее. Потому что там бандеровцы стреляли незаметно: с чердака, из распахнутой форточки, из кроны раскидистого дерева. Это были подлые выстрелы в спину. Наши воины гибли там только так.

Отец Кирилл такого насмотрелся на войне, такое перенес, что сразу с фронта в гимнастерке пришел поступать на богословские курсы в Новодевичьем. Отец Кирилл тысячи и тысячи людей спас, придя служить в Церковь.

От того он и такой тяжелый крест болезни понес.

Как он жил и чего нам желал?

Архимандрит Никодим (Деев), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Отец Кирилл покорял своей любовью. Он всех прощал. Какой же он был смиренный! Была у него богослужебная награда: второй крест, так он в нем служил только на Пасху — когда братия просили.

В своей жизни отец Кирилл руководствовался наставлением преподобного Амвросия Оптинского: «Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение», — чего и нам всем желал.

«Иди и спроси у Преподобного, что он тебе скажет…»

Иеродиакон Илиодор (Гариянц), насельник Оптиной Пустыни:

— Когда я только выбрал монашеский путь, я поступил в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, нес почти в течение четырех лет — с 1985 по 1989 годы — послушания у отца Кирилла (Павлова). Думал, что так и останусь в Лавре, но батюшка Кирилл сказал:

— Ты подожди…

Наступает 1989 год, и он благословляет меня в Оптину пустынь. Вызывает к себе и говорит:

— Георгий (так меня звали до пострига), тебе завтра уже надо ехать в Оптину.

Я даже растерялся:

— В какую Оптину?!

А батюшка мне:

— Это — монастырь, Оптина пустынь, открывается в Калужской области под городом Козельском.

«Что за Козельск? — думаю я. — Козел там, что ли, какой или козы живут? Ни разу не слыхал!»

Говорю:

— Батюшка! Господь с вами! Какой Козельск?! Куда я поеду? Никуда я не поеду!

А отец Кирилл улыбается:

— Ты поезжай, поезжай! Там — монастырь… А почему ты не хочешь?

— Прежде всего, потому что там не будет вас!

А старец Кирилл отвечает:

— Там будет отец Илий!

Я тогда еще грешным делом подумал: «Ну, какой такой Илья может сравниться со старцем Кириллом?»

Батюшка Кирилл стал моим первым духовником. Так я тогда и сказал отцу Кириллу. А он в ответ опять улыбается:

— Нет-нет, ты поезжай!

Я перед ним на колени упал:

— Батюшка! Хотите — выгоняйте меня, но я туда не поеду!

Смотрю, он замолчал, опустил голову. Рассердился даже. После паузы говорит:

— Так, ну ладно, раз ты меня не слушаешь, иди к преподобному Сергию в Троицкий Собор! И спроси у Преподобного, что он тебе скажет...

Я усомнился: «Ну, как это я у раки благословлюсь? Что, мощи Преподобного мне что-то скажут, что ли?»

Вслух говорю:

— Батюшка, да вы что?..

А он мне:

— Все! Иди!

Встал и вышел.

Разговор наш происходил внизу, в посылочной, где обычно старец принимал народ. А он поднялся к себе в келью на втором этаже. Я опешил, стою весь бледный, ноги трясутся… Не знаю, что и делать. Но пошел к Преподобному, раз батюшка благословил. Иду, а у самого — слезы в три ручья, рыдаю, думаю: «Ой, вот это попал! Как с батюшкой-то Кириллом расстаться?! Четыре года у него окормлялся, а теперь иди в какую-то Оптину, в Козельск какой-то, к какому-то Илье!» Доплелся с этими мыслями к преподобному Сергию. А это был день, когда там читался акафист Божией Матери. Пятница или воскресенье — сейчас не вспомню. В общем, собрался народ и величает Богородицу. Я боком протиснулся сквозь толпу к раке с мощами Преподобного, рухнул на колени, уперся головой в раку и плачу навзрыд, думая: «Что делать?!.. Как быть?!» Вот так и повторял. Но ничего в голову не приходило, кроме: «Козельск! Оптина!» Я ведь впервые эти названия от старца Кирилла и услышал. Но что это за Оптина?.. Пока минут 30 читался акафист, я все плакал, стоя на коленях на полу. Но вот акафист закончился, люди начали прикладываться к иконе и потихоньку расходиться. Скоро должны были прийти уборщицы, и меня тоже попросили бы выйти из храма. А я так ничего и не понял. Батюшка-то вразумлял: «Преподобный тебе все скажет!» Опять я заплакал, направил последние силы к молитве и спрашиваю: «Господи! Ну что мне делать-то?.. Преподобный, что делать мне?!»

Вдруг толпа шарахается в сторону, и я слышу голос:

— Иди в Оптину!

Думаю: «Ничего себе! Галлюцинации, что ль?» Ведь кроме меня никто не мог знать о моем деле. Я на коленях, люди в храме, чей же это мог быть возглас? Надо, думаю, еще послушать… Опять я заплакал. Проходит еще минут пять или десять, и вдруг снова слышу:

— Иди в Оптину!

Уже громче, настойчивее. Я аж подпрыгнул на месте, а слезы высохли. Это не галлюцинация, а чей-то окрик. Поднимаюсь с колен и вижу такую картину: один блаженный перелез на солею, а монахи схватили его и выпроваживают. Выталкивают его, а я вытянулся во весь рост и понял, что слова-то эти от него исходили. Я к нему:

— Чего? Чего?

Про Оптину-то мне только батюшка Кирилл один и говорил. А он мне в ответ:

— Я тебе сказал: иди в Оптину!

Но тут его уже утащили.

Я встал как вкопанный, думаю: «Ну ладно!» И поплелся назад, к отцу Кириллу, а он меня спрашивает:

— Ну, что тебе сказал Преподобный?

И улыбается, слегка прищурившись.

Я отвечаю:

— Ну что? Сказал: «Иди в Оптину!» Блаженный там один был...

А отец Кирилл мне:

— Ну ладно, пошли!

И мы отправились в келью, где отец Кирилл читал нам по вечерам.

Так я и оказался в Оптиной.

Суть духовной жизни

Схиархимандрит Илий (Ноздрин):

— Отец Кирилл особенно подвизался в изучении и исполнении Евангелия, — это суть духовной жизни.

В конце жизни понес крест, который не каждый выдержит. Без ропота столько лет лежал, за всех молился.

«Путь это будет не простой…»

Матушка Ольга Тихонова (Зотова):

— Меня к отцу Кириллу отправил мой папа отец Алексий Зотов. Он мне как-то сказал:

— Тебе нужен духовник, — и попросил работавшую у нас в храме святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе рабу Божию Фаину, окормлявшуюся у отца Кирилла, отвезти меня к батюшке.

Так я стала ездить к отцу Кириллу еще в Лавру. Запомнилась посылочная под Трапезным храмом преподобного Сергия, где отец Кирилл не одно десятилетие принимал народ. Она делилась на два небольших помещения: в первой комнате размещался ожидавший встречи народ, а во второй старец исповедовал и беседовал.

Исповедь у отца Кирилла всегда была огромным утешением.

— Если ты в каком-то грехе раскаялась, потом этот грех уже не вспоминай, — дал он как-то наставление.

Иногда дожидаться своей очереди приходилось долго, все это время в первой комнатке читалась вслух Псалтирь.

Кстати, там же, в посылочной, у батюшки жила кошечка. Он очень любил животных. Кормушки для птичек вывешивал. Говорят с его слов, что, пережив под Сталинградом чувство мертвящей адской тишины («Хоть бы птичка какая чирикнула, кошка мяукнула — ничего!»), он потом очень радовался этим Божиим созданиям.

Когда ты оказывался в его маленькой келейке, поражала ее простота: там были иконы и сидел батюшка, которому говорить можно было всё. Не каждому можно открыть душу, а отцу Кириллу можно было! Он никогда не ругался, ни на чем не настаивал. Хотя иногда и строго мог остановить:

— Это неправильно.

Нельзя сказать, что он тебя постоянно по головке гладил. Нет, этого не было.

Когда речь заходила о каком-то грехе, в котором ты, может быть, еще не совсем раскаивался, он прямо говорил:

— Вот этого делать нельзя. Надо вести себя по-другому, по-Божьему.

Конечно, выслушав его вразумление, ты уже старался поступить так, как сказал старец.

Батюшка никогда не настаивал:

— Ты иди в монастырь, ты выходи замуж.

Он советовал прислушиваться к велениям своего сердца: если оно склоняется к семейному образу жизни, тебе хочется детей — вот и выходи замуж (или женись), а нет — так попробуй пожить в монастыре — может, тебе понравится.

Меня батюшка Кирилл благословил на брак, правда, сказал:

— Путь этот будет не простой.

Я четко с самого начала осознавала, что если выйду замуж, то только за того, кто станет священником. Так и получилось.

Первый ребенок, который у меня родился, умер. Я была в безутешном состоянии. Пришла к отцу Кириллу. Это было 20 мая 1997 года. Он принимал уже в Переделкино. Конечно, самым большим желанием было окрестить ребенка, мой супруг отец Александр стоял под дверями родильной палаты, готовый совершить таинство Крещения, но его никто не пустил. Врачи бросились реанимировать младенца и не смогли.

— Самое главное: Господь и намерения приемлет, — сказал мне отец Кирилл, выслушав рассказ о нашем горе.

Никто меня так не мог на тот момент утешить, как это сделал отец Кирилл.

Его слово всегда было с какой-то благодатной силой. Ты ощущал, что не с простым человеком общаешься.

Потом у меня родилось еще трое детей, последние — двойняшки.

Однажды, помню, я приехала на Светлой седмице в Лавру, и мне очень хотелось причаститься. Но я не говела. Я подошла на исповедь к одному иеромонаху, он мне не разрешил. Но мне все равно очень хотелось причаститься и, оказавшись у отца Кирилла, я спросила разрешения у него, и тогда батюшка четко ответил:

— Даже если идет Светлая седмица, хотя бы один день надо перед Причастием поститься.

Мы и сейчас у него испрашиваем благословения, молитв

Архимандрит Захария (Шкурихин), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Батюшка Кирилл, конечно, угодил Богу. Господь слышит его молитвы. Не зря люди стекаются к его могилке. К пустому колодцу, как говорят, народ не идет. Одна раба Божия, которая ухаживает за могилкой, рассказала недавно, как она однажды подошла к могилке, а там шоколадка лежит в металлическом футлярчике, из дорогих. «Ах!» — и тут же видит, как к ней протягивается чья-то рука и шоколадку забирают.

— Не досталось, — опечалилась эта раба Божия, — от батюшки благословения... Батюшка, пошли мне такую же!

Помолилась, ушла, возвращается: там такая же шоколадка лежит.

Я и сам помню, когда служили перед отпеванием отца Кирилла литургию, мне благочинный отец Павел сказал:

— Подмени архиерея.

Я вышел на улицу причащать народ. А было холодно, шел снег. А я мерзляк, быстро заболеваю. Иду с Чашей мимо гроба: «Батюшка, помолись...»

Выхожу, а тут еще в какой-то момент старушка подходит:

— Батюшка, я поздно приехала, всю ночь в храме молилась, но исповедоваться не успела. Я постоянно к отцу Кириллу ездила, причастите меня.

А как причастишь без исповеди?

— Что же ты так?

— Батюшка, ну, пожалуйста.

— Называй грехи.

Исповедовал ее там, прочитал разрешительную молитву, причастил.

Я там достаточно долго пробыл на улице, снег падал и таял прямо на мне, я весь вымок, но удивительно: не заболел. Для меня это маленькое чудо.

Таких моментов после смерти отца Кирилла у каждого много. Постоянно братия и приезжающие паломники прикладываются ко кресту на могиле отца Кирилла, просят благословение, испрашивают молитв.

Я каждую пятницу беседую с волонтерами. Благословишься у отца Кирилла:

— Батюшка, помолись, — и идешь уже с упованием, что все необходимое слушающим тебя скажешь.

Отец Кирилл очень многим писал, оказывается, письма. Одна бабулька с Алтая как-то сказала:

— Отец Кирилл мне каждый год присылает собственноручно написанное поздравление с Пасхой.

Это совершенно простая бабушка, она и была-то у отца Кирилла один-два раза в жизни, а он ее помнил и поздравлял.

На праздники у отца Кирилла всегда было настолько радостное благостное состояние, что от одного его вида становилось тепло.

Когда я в первый раз попал к отцу Кириллу в келью, еще студентом, мы пришли поздравить его на Рождество Христово, я увидел его, и меня пронзило явное ощущение святости. Освящено было все: даже сама его келья, все, что находилось в ней. Даже самые обыденные вещи, не говоря уже о святынях, иконах с лампадками. Был у батюшки и осколок камня преподобного Серафима Саровского.

Я, помню, мы, студенты, зашли, поздравили батюшку, а он был такой радостный, принял нас так тепло, по-родственному, по-отцовски, всем подарочки раздарил, еще и по червонцу вручил каждому — по тем временам приличная сумма.

Потом я уже попал к отцу Кириллу на исповедь, тогда он меня и благословил на монашество. Исповедь он принимал молча, ничего не спрашивал. Если сам задашь ему вопрос, ответит кратко и по существу. Не помню, чтобы он кого-то из известных мне семинаристов или братии на исповеди хоть раз отругал. Впрочем, он говорил, что монашествующих или семинаристов не так сложно исповедовать, вот мирских — это да.

А меня, как исповедующего, как раз однажды и отчитал: не надо монаху с конкретными рекомендациями вмешиваться в семейную жизнь.

Сам отец Кирилл на вопросы к нему, как поступить, всегда отзывался:

— А сам ты что думаешь?

Если человек отвечал определенно, и это не противоречило заповедям, батюшка благословлял:

— Давай так.

Но это оптимально для мирских. А будучи уже монахом, помню, как-то получил от одного из наших братий наставление:

— Что же ты делаешь? Свою волю творишь? Отец Кирилл, конечно же, не будет тебе перечить. Ты его лучше сразу спроси: воля Божия какова?

И действительно: тогда уже спросишь, а батюшка задумается, помолится и даст — иногда и не сразу — ответ, и это всегда было лучшее решение.

Святая жизнь, продолженная на Небесах

Митрофорный протоиерей Владимир Чувикин:

— Отец Кирилл был ангел во плоти. Молитвенник за Русь Святую, за Церковь Русскую, за всех нас. Я помню, мы приходили к нему за благословением, еще когда учились в семинарии-академии. Потом я у него был на ставленнической исповеди перед хиротонией.

Батюшка всегда был очень милостивый, сострадательный — можно сказать, неземной житель. Потом, когда батюшка был в Переделкино, я также несколько раз бывал у него. Имел счастье постоять возле батюшки, увидеть его лик, поцеловать ручку. С ним чувствовалась защита: его молитвами Господь помилует нас.

Старец и словами учил, и самим своим образом: кротости, терпению, смирению. Святой жил среди нас.

Теперь, когда батюшка ушел в иной мир, мы осиротели. В то же время — это наш молитвенник на Небе. Батюшка еще при жизни здесь, на земле, был не от мира сего, святой жизни, — ее и продолжает. Он имеет дерзновение ходатайствовать за нас, странствующих еще в этом мире.

Подготовила Ольга Орлова

http://pravoslavie.ru/110851.html

«Любовью покрывайте все!»

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова)

Прошло два года, как преставился ко Господу старец всея Руси — архимандрит Кирилл (Павлов). Духовник трех Патриархов, множества епископов, священников, монахов, мирян, взращенных батюшкой в духе любви и единения. О том, как важно хранить этот преподанный нам через старца Господом дар, вспоминают близкие ему люди.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103124/312482.p.jpg?0.9781833354434155)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

«Какая им еще епитимия?!»

Митрополит Владимирский и Суздальский Тихон (Емельянов):

— Помню, когда я еще был в Лавре, смотрим как-то с одним братом, что другой брат ходит к отцу Кириллу каждый вечер на исповедь, откровение помыслов.

— Давай и мы будем ходить? — говорю.

— Да, ну, надоедать батюшке...

— Да ладно! Солнышко сколько людей обогревает. Ему все равно. Плюс-минус двое...

Приходим к отцу Кириллу и так осторожно стучимся:

— Молитвами святых отец наших...

— Аминь, — тут же распахивает дверь отец Кирилл и так ласково говорит. — За благодатью пришли? Заходите.

Мы все-таки опасались: а вдруг он скажет, что устал? А такого, чтобы он сказал: «Я устал», никогда не было. Настоящий воин. Никого не обличал, не осуждал.

Я знал Тамару из Переславля-Залесского. Она году в 1954-м приехала еще совсем девочкой в Лавру с одной мыслью: «Хочу найти себе духовника». И вот загадала: «Какой первый иеромонах утром выйдет от преподобного Сергия, того и попрошу». Выходит отец Кирилл, она — к нему.

— Я еще никого не исповедовал, я не знаю, как и что, — отвечает он.

Но все-таки взял ее как-то на попечение. Она потом всегда с ним ездила на Кавказ, когда батюшка там был на отдыхе. И вот она рассказывала, что батюшка ее никогда не обличал. Вспоминала:

— Были у меня детские грехи, и я стеснялась о них на исповеди рассказать, года два мучилась, не зная, как такое вообще рассказать можно. Потом думаю: нет, надо сказать об этом. Вслух не решаюсь. Написала на записке. Я, мол, батюшка, сказать не могу, вы прочитайте…

Он прочитал и отвечает:

— Лучше пять минут перед Богом покраснеть, чем потом всю жизнь и вечность. Не так и сложно. А ты два года мучилась.

То есть он все эти два года чувствовал, что она не может сказать об этих своих грехах, но не обличал ее, не торопил.

Отец Кирилл в основном исповедь всегда просто выслушивал, но если что-то и говорил, то очень кратко и по делу. И всегда старался очень аккуратно, тактично что-то человеку сказать. Ведь чем выше по своей внутренней жизни духовник, тем больше трепета и страхов, когда идешь к нему на исповедь. Я помню, прочитал: был такой князь Владимир Серпуховской, участник Куликовской битвы, у него во владении жил преподобный Пафнутий Боровский. И этот князь пишет: «Великий старец отец Пафнутий! Идешь к нему на исповедь — коленки подгибаются». Вот так князь пишет! В XV веке! Вот и отец Кирилл точно так же. Ты вроде и знаешь, что он милостивый. А все равно идешь к нему на исповедь, и всего тебя дрожь пробирает.

Как-то у нас в Лавре одного брата рукоположили (сейчас он уже экзарх), а тогда его впервые исповедовать поставили, а он встретил отца Кирилла и говорит:

— Батюшка, переживаю, как я исповедовать буду?

— А что такое? — удивляется старец Кирилл.

— Да я даже не знаю, за какой грех кому какую епитимию давать…

А батюшка его вдруг обнял:

— Ну, какая епитимия?! Ну, какая епитимия?! Любовью покрывайте все. Люди у нас и так настрадались. Они такие несчастные, души у них исковерканные. Какая им ещё епитимия?!

Образ единения и любви

Епископ Нарьян-Марский и Мезенский Иаков (Тисленко):

— В Лавре вся братия у отца Кирилла исповедовалась, это наш братский духовник. Старец. Авва. Отец Кирилл — это образ Лавры. Вся лаврская братия была в едином духе — похожа друг на друга. В этом большая заслуга отца Кирилла.

Отец Кирилл был для нас всех во всем мерилом. Своей добротой, своим авторитетом, своим словом, своим немногословием. Все он умел направить в русло правильной по евангельским заповедям жизни.

Помню, приходили к нему в келью братия, и он читал нам всем Священное Писание, потом кто-то оставался, получал советы. Было живое братское общение, без формальности, сейчас редко такое встретишь.

Все-таки то поколение прошло очень суровую школу жизни. Отец Кирилл рассказывал, как уже после Сталинградской битвы, когда, казалось бы, победа была одержана ценой неимоверных усилий, его объяло чувство ужаса. «Полнейшая тишина — хоть бы птичка какая чирикнула, кошка мяукнула — ничего!» — рассказывал он. Как же он потом всё и всех любил!

Там же, на развалинах разбитых жилищ, он нашел как-то книгу, рассыпанную по листочкам. Читает и не может уже остановиться — Евангелие.

Так после войны прямо в гимнастерке и пришел в монастырь. Лавра тогда только что открылась. В те годы стать монахом — это был выбор исповеднического подвига, настоящее отречение от мира, обречение себя на трудности.

Отец Кирилл — это образец монашества, еще помнящего великие испытания времени. Сейчас другая жизнь. Наверное, где-то есть и продолжается в монашеском братстве тот образ единения и любви, что преподал нам всем батюшка. Эти христианские крепость и взаимосвязь сейчас для нас очень важны — настоящее сокровище. Будем же помнить и хранить.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103124/312483.p.jpg?mtime=1550613654)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Он был великим молитвенником и этой молитве учил каждого

Константин Ефимович Скурат, профессор Московской духовной академии:

— Просто про отца Кирилла не расскажешь. Это очень высокой духовной жизни человек. Он мой однокашник, мы с ним три года рядышком шли, я был на первом курсе Академии, а он — на втором, т.е. почти ровесники.

Про человека такой высоты духа очень трудно что-либо сказать. Я знаю точно одно: что он всегда был великим молитвенником и этой молитве учил каждого человека. И учил очень просто, у него как-то это получалось ненадуманно, естественно, исходило из его прекрасной православной души.

Две главные заповеди отца Кирилла

Антонина Яковлевна Салина, племянница отца Кирилла:

— Отец Кирилл очень любил свою малую родину — село Маковские Выселки Михайловского района Рязанщины. Там батюшка родился. Для односельчан его приезд был всегда праздником. Батюшка всех собирал. Готовилось на всех угощение.

Всех-всех батюшка помнил по именам. И не только живых, но и усопших. Бывало, когда отец Кирилл уже сильно болен был, начнет меня спрашивать: «Тоня, а когда Александра умерла? А когда тот? А когда эта…» — и так переберет всех. У меня уж помысел был: «Батюшка, наверное, старенький, — забывает…». Только потом я поняла, что это не он забывает, а мне напоминает, чтобы я помнила!

Батюшка очень-очень любил своих родителей. Всегда панихиды на их могилах служил. Постоянно молился за них — поминал Димитрия и Параскеву, часто от него эти имена можно было слышать. Как и наставления: «Читай Евангелие» (о любви к Богу) и «Почитай отца и матерь» (о любви к ближним) — это, наверное, были две самые главные его заповеди.

Что нужно, чтобы человека ко Крещению привести?

Любовь Владимировна Пьянкова, помощница старца:

— Батюшка обладал такой необыкновенной любовью, что невозможно было не ответить взаимной любовью на его любовь. Но в тоже время ты всегда ощущал, что наша к нему любовь — это капля по сравнению с той любовью, с какой он ко всем и к каждому из нас относится.

Помню, батюшка уже был парализован, его в какой-то очередной раз положили в больницу. Его пришел навещать владыка Филарет (Карагодин), и с ним пришла одна из сотрудниц, которая прислуживала в больничном храме.

Владыка Филарет сказал:

— Батюшка, как нам вас не хватает! Вашей любви не хватает!

Тут Валентина Ивановна (так звали сотрудницу) и поведала нам историю. Батюшку в эту больницу время от времени госпитализировали еще тогда, когда он ходил. Храм при больнице только открыли, она там помогала, принимала записочки, заявки на требы. Как-то раз в храм заглянула женщина.

— Заходите-заходите, — приглашает ее сотрудница. — Может быть, вам что-то нужно?

— Мне ничего не нужно, — отвечает та. — Я только полюбопытствовать.

— Ну, как не нужно? Может быть, записочку о здравии подать, свечку поставить?

— У меня все хорошо. Мне ничего этого не нужно... — ответила та и ушла.

Не нужно — так не нужно. Но через полгода вдруг приходит эта женщина:

— Мне нужно покреститься.

— У вас что-то случилось? — спрашивает Валентина Ивановна.

— Ничего не случилось. У вас на пятом этаже батюшка лежит, вот он проходит мимо меня и каждый раз с такой любовью дает мне шоколадку со словами: «Христос Воскресе!» А я нехристь и ничего не могу ему ответить. Мне нужно креститься.

И она крестилась. Вот какую силу имела батюшкина любовь! Он не проповедовал, не назидал, а просто в его сердце была любовь, и люди это чувствовали. И таких случаев много.

Подготовила Ольга Орлова

Книги архимандрита Кирилла (Павлова) (https://sretenie.com/avtor/?avt_id=240) в интернет-магазине "Сретение"

20 февраля 2019 г.

https://pravoslavie.ru/119452.html

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

«С БАТЮШКОЙ БЫЛО НЕВЕРОЯТНО ЛЕГКО И РАДОСТНО»

К столетию архим. Кирилла (Павлова)

В этом году, 8 октября, Троице-Сергиева лавра отмечает столетие со дня рождения своего братского духовника и горячо любимого всей православной Россией батюшки – архимандрита Кирилла (Павлова).

К этой большой дате вышел ряд книг о батюшке, переиздавались проповеди старца.

Монахиня Евфимия (Аксаментова), перед глазами которой прошли 25 лет жизни архимандрита Кирилла, поделилась с нами воспоминаниями о времени, проведенном батюшкой в Переделкино – подмосковной резиденции русских Патриархов, что стала, как и Сергиева лавра, местом служения и духовного подвига старца.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326710.p.jpg?mtime=1570452754)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

…Где-то в 1992-м году, после того как батюшке был установлен кардиостимулятор, Святейший Патриарх Алексий пригласил старца бывать в Переделкино почаще – не один раз в году, перед Великим Постом, как было заведено раньше, а когда того будет требовать самочувствие.

И отец Кирилл стал приезжать к нам два-три раза в году, а после практически совсем не покидал резиденцию…

Жизнь его, между тем, по своей нагрузке мало чем отличалась от жизни в лавре. Ну, разве что не было необходимости вставать в 4 утра, чтобы подготовиться и отправиться на «братский». И старец мог спокойно в утренние часы открыть любимые главы из Евангелия, Посланий Апостолов и Отечника… Почитать святых отцов он уже практически не успевал и брал своих любимых авву Макария и авву Дорофея с собою в крымский отпуск.

Это было целое бюро по социальной помощи в лице одного человека

Все мы хорошо помним, что такое 1990-е годы. У людей было много горя и скорби. И, с другой стороны, – Церкви отдавали ее храмы и монастыри, и церковная жизнь созидалась. В Переделкино хлынул поток народа: епископат, духовенство, монашествующие, студенты семинарий, миряне… И батюшка не только исповедовал людей, но и входил в их материальные и житейские нужды: помогал деньгами, продуктами, больным давал координаты знакомых врачей, а ради погорельцев просил состоятельных людей помочь с ремонтом и строительством. Это было целое бюро по социальной помощи в лице одного человека.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326709.p.jpg?mtime=1570452683)

Из переделкинской «крестильни», где проводились в начале 1990-ых Исповеди, мне приходилось забирать батюшку порой по втором часу ночи. Помню, бывал у нас с ним тогда в келлии не то поздний ужин, не то ранний завтрак… Уставший старец, однако, был в приподнятом расположении духа: в лавре, говорил он, у меня совсем нет возможности толком и выслушать человека, и расспросить о его обстоятельствах, а здесь я могу найти время и помочь. Но от духоты в набитой народом «крестильне» и сквозняков о. Кирилл получил очередное воспаление легких. После этого воспаления он стал принимать народ уже в своей келлии – прямо на территории резиденции.

И тут надо отдать должное Св. Патриарху Алексию – Святейший жил в Переделкино постоянно, и то, что к старцу практически под окнами патриаршего корпуса каждый день проходили десятки, а то и сотни людей – справедливо могло раздражать Первосвятителя, нагрузка которого также превышала все разумные пределы, и он нуждался в покое. Но ни недовольства, ни раздражения не было, хотя батюшка, конечно, просил нас регулировать поток посетителей так, чтобы не допустить никакого недовольства. Его совесть не позволяла ему пренебрегать тем, что нарушило бы общее спокойствие… Однако случались и забавные истории: как-то целый отряд монашек строем прошел к батюшке через парадную владыки Арсения, что был соседом батюшки по домику – владыка долго потом с улыбкой вспоминал, как внезапно обнаружил в своем коридоре гору обуви, которую аккуратные сестры сняли, чтобы не натоптать в коридоре у батюшки.

Временами Первосвятитель приглашал старца пообедать вместе. А мы, инокини, что несли в резиденции свое послушание, наблюдали, как просто, скромно, почтительно и вместе с достоинством вел себя на этих обедах о. Кирилл. И как легко было с ним Святейшему.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326712.p.jpg?mtime=1570452887)
_{Соборный храм благоверного князя Игоря Черниговского в Переделкино}

Отец Кирилл всегда оставался собой – ровен, собран и доброжелателен ко всем.

Бывали моменты, когда Святейший был расположен пропеть несколько своих любимых кантов – «О, дивный остров Валаам» и др. – и приглашались сестры, раздавались листки с текстами песнопений, Патриарх задавал тон, и все приступали… От души и с радостью пел с нами и батюшка… Такое не забыть...

Возвращаясь после общей трапезы к себе в келлию, батюшка с большим интересом и уважением расспрашивал садовников и дворников об их делах и самочувствии, приветствовал постового милиционера и желал ему хорошего дня, и всех угощал шоколадками. По прошествии лет, когда старца приковал к постели инсульт, наши милиционеры и дворники плакали как дети – никто, говорили они, не был с нами так добр и участлив, как батюшка Кирилл.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326716.p.jpg?mtime=1570453210)

Когда старца приковал к постели инсульт, наши милиционеры и дворники плакали как дети – никто не был с нами так добр, как батюшка Кирилл

Однако, думаю, не все мы, инокини, собранные в резиденции из разных монастырей, понимали тогда, какого масштаба перед нами человек – настолько просто и обыкновенно он держался. Его простота как бы шла вразрез с шаблонным представлением о старце, как о величественном глашатае воли Божией, то и дело всех назидающем и прозорливо обличающем… Никакого «величия» и значительности от о. Кирилла не исходило, никаких императивных назиданий – тем более.

Он вел себя среди нас, молодых, неопытных инокинь, как среди равных – не более. И это служило лучшим уроком для нас. Батюшка, к примеру, всегда стремился не только отблагодарить нас конфетами за приготовленный обед, но и помочь нам убрать со стола и перемыть посуду. Делал он это с такой радостью и охотой, словно на свете не было ничего интереснее и важнее мытья посуды… Мы, конечно же, старались куда-нибудь спрятать хоть половину тарелок и чашек – ведь старца ждали у дверей келлии люди, и его собственный рабочий день, мы знали, закончится уже ночью… И все же это так воодушевляло нас и поддерживало! Ведь он жалел нас по-матерински… А однажды он пришел к нам на разгрузку кирпича и энергично взялся помогать…

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326713.p.jpg?mtime=1570453024)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Как-то во время нашего общего обеда в трапезную зашла одна из наших сестер, что только что вернулась с торжественной патриаршей службы. Батюшка радостно поприветствовал ее и поинтересовался: «Наверное, матушка, ты и нас там, на службе, поминала?» На что сестра, немного опешив, ответила с простодушной искренностью: «Вот даже и не вспомнила о вас, батюшка!» Отец Кирилл от души рассмеялся и воскликнул, ободряя сестру: «Вот истинный израильтянин, ‟в нем же льсти несть”»! С батюшкой было невероятно легко и радостно.

При всей простоте общения с нами, батюшка вел себя дипломатично и учтиво с нашей старшей монахиней и никогда не вмешивался во внутренние дела нашего сестричества, а наверняка мог бы. Но он слишком хорошо осознавал, как сложно сохранять правильный баланс во взаимоотношениях в любом монашеском коллективе, тем более что у многих наших сестер были свои духовники, а отец Кирилл в «чужой монастырь» со своим уставом не ходил.

Да, в любое время и любой сестре можно было «прибежать» к нему в келлию и поплакаться, пожаловаться на жизнь, да и на начальство пожаловаться, конечно, – ведь начальством все и всегда недовольны... Батюшка же давал конструктивный и умиротворяющий совет, всегда призывая любые конфликты угашать смирением и любовью… И сквозь дебри своего неотесанного неофитского эгоизма мы начинали понемногу ценить глубину и красоту послушания и самоотречения….

Вскоре нам стало ясно, что среди нас находится тот живой образец настоящего инока, о котором мы читали в Патериках, у аввы Дорофея, у прп. Кассиана Римлянина…

Слова «я – духовник Патриарха» никогда не выходили из его уст

Сегодня многие величают отца Кирилла духовником трех Патриархов, но сам батюшка не мыслил о себе в таких пафосных категориях. Слова «я – духовник Патриарха» никогда не выходили из его уст. Однажды в резиденции у Святейшего принимали важного гостя из правительства, и, как водится в таких случаях, резиденцию оцепила многочисленная охрана… В какой-то момент к воротам подъезжает отец Агафодор – он привез в тот день батюшку со службы домой. Оба они были голодными и уставшими… Незадачливые охранники, не особо разбираясь в нюансах жизни резиденции, запретили машине въезд. Думается, если бы отец Кирилл вышел, подошел к охране и представился бы – его бы обязательно пропустили, даже просто оказавшись в плену его человеческого обаяния. Но батюшка был слишком скромен, чтобы не подчиняться общим правилам. Нельзя всем – значит, нельзя и ему. Отец Агафодор тогда отъехал и остановился поодаль, и они с батюшкой, не жалуясь, не поднимая переполоха, скромно просидели в машине, ожидая разрешения на въезд…. целых два часа. Уставшие и голодные.

Подчас с повседневностью справиться труднее, чем совершить подвиг или яркий поступок

Мои личные воспоминания о батюшке наполнены множеством вот таких, казалось бы, незначительных деталей. Это повседневность, даже рутина обычной жизни. В ней, возможно, мало привлекательного и «высокого»… Но она – неизменный атрибут жизни всякого человека, будь он иерарх Церкви, мировая знаменитость или рядовой обыватель. Подчас с повседневностью справиться труднее, чем совершить подвиг или яркий поступок.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103267/326719.p.jpg?mtime=1570453463)

И вот отец Кирилл был тем редким человеком, который умел эту повседневную рутину преображать одним своим присутствием. И если на тебя, к примеру, наваливалась черная туча безысходности и уныния – отец Кирилл был именно тем, на кого достаточно было просто посмотреть, чтобы понять, что жить на самом деле интересно в любых обстоятельствах! Он всегда ходил в присутствии Божьем. И его никогда не видели в гневе или раздраженным. Он не был одним на людях, а другим в уединении келлии – мирный, ровный, радостный и ласковый со всеми и всегда.

Помню, как-то зимою, после обильного снегопада, батюшка вышел немного пройтись и, встретив на территории дворника-ворчуна, от души поздравил его с выглянувшим солнышком и установившейся хорошей зимней погодкой, на что тот не преминул с недовольством проворчать доброму старцу: «Хороша погодка, кому делать нечего», – намекая на свои тяжелые труды по уборке снега и на то, что жизнерадостные гуляющие – всего лишь бездельники. Эта грубоватая бесхитростность простого человека весьма развеселила батюшку: «О, дорогой! Дорогой труженик!» – он обласкал дворника словами поддержки и буквально засыпал шоколадными конфетами, чем растопил и пленил его сердце навсегда. А конфеты и шоколадки были непременным содержимым батюшкиных карманов.

Конфеты и шоколадки были непременным содержимым батюшкиных карманов

…Отец Кирилл чрезвычайно редко отлучался из резиденции в какие-либо интересные поездки по монастырям и храмам, где ему были бы, несомненно, рады. Такие путешествия он считал делом не вполне соответствующим монашескому призванию. Да и честь, которую воздавали бы ему при всякой такой поездке по епархиям, казалась батюшке погрешительной против идеалов скромности и смирения. Лучше лишний раз открыть святых отцов, сидя в келлии, считал батюшка. Тем более что время почти все уходило на прием народа, на телефонные звонки со всех концов света, на пачки писем, что ждали его ответов… На путешествия не оставалось ни сил, ни здоровья… Иной раз по-человечески щемило сердце, казалось, ему бы не помешала небольшая разрядка или смена обстановки – так он уставал. Но даже отпуск у него был не больше, чем у любого другого из братии лавры – один месяц. Да и в отпуске батюшку ожидали труды, людские просьбы и переживания... И повсюду от него требовалось безграничное сострадание, самоотдача и терпение… Как-то после большого приема народа в Переделкино, измученный, поздним вечером он попросил меня почитать ему вслух книгу Иова… Батюшка слушал с большим вниманием – все 42 главы подряд, до последней строчки… Он не жаловался на самочувствие, просто кротко смотрел в темноту за окном, сидя на диванчике. А на следующий день мы вызвали скорую помощь – сердце.

И не один раз после непростых трудовых дней нам приходилось вызывать карету скорой помощи и отправлять его с сердечным приступом в больницу…

Первое, что со скорбью сказал он, оказавшись в больнице с роковым инсультом: «Больше людям послужить я уже не смогу»…

И все же отец Кирилл благодушествовал, радовался и любил эту жизнь, которую многие бы из нас сочли слишком уж тяжелой. И мало того – он был благодарен Богу за возможность приносить пользу людям, за возможность вот так – не покладая рук – трудиться. Первое, что со скорбью сказал он, оказавшись в больнице уже с роковым инсультом: «Больше людям послужить я уже не смогу»…

Он не искал себе почета и славы, равно как и не переживал, если кто-то относился к нему без должного понимания и сочувствия… А и такое встречалось. От многих я слышала упреки в адрес старца, который якобы покинул лавру ради спокойной жизни у Патриарха под крылом... «У каждого человека есть своя планка – надо быть великодушнее», – говаривал батюшка с неизменной улыбкой, когда сталкивался с чужою бесчувственностью или ограниченностью.

Только сегодня я начинаю осознавать, что имела счастье видеть и знать человека великого мужества и великого терпения.

Сила этого величия – не в красивых и значительных словах: более-менее красиво и ярко умеют говорить сегодня многие, – но в красоте его повседневной жизни, которую мало кто видел вблизи, но которая, как мне думается, является единственным нелживым критерием подлинного христианства.

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

http://pravoslavie.ru/124455.html

В Московской духовной академии прошли памятные мероприятия, посвященные 100-летию со дня рождения архимандрита Кирилла (Павлова)

Москва, 9 октября 2019 г.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103268/326859.p.jpg)

8 октября 2019 года в фойе Большого актового зала Московской духовной академии открылась выставка «Всероссийский духовник», сообщает Патриархия.ru. Экспозиция посвящена 100-летию со дня рождения выпускника МДА, духовника Троице-Сергиевой лавры архимандрита Кирилла (Павлова). Организатор мероприятия — музей Московской духовной академии.

Выставку открыл Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий. Приветствуя собравшихся, Блаженнейший владыка, в частности, сказал: «Сегодня праздник преподобного Сергия. Это великий праздник, когда в Свято-Троицкую Сергиеву лавру съезжается много архиереев, священников, богомольцев, когда совершается праздничное богослужение и когда мы прославляем этого великого угодника Божия, молитвенника преподобного Сергия. В этот день родился 100 лет назад наш дорогой батюшка, духовник архимандрит Кирилл (Павлов). Сегодня 100 лет со дня его рождения, и мы от благодарных сердец присоединили к празднику и свое небольшое мероприятие, которое посвящено воспоминанию жизни, трудов, слов, действий, поступков этого великого человека, этого великого монаха и великого христианина. Вечер, посвященный воспоминанию об отце Кирилле, начинается с этой небольшой выставки, в которой представлены фотоматериалы. Некоторые фотографии, которые запечатлели батюшку и иных людей, которые были для него близкими и дорогими. Он их любил».

Среди почетных гостей на открытии выставки были митрополит Евлогий (Смирнов), митрополит Тернопольский и Кременецкий Сергий, митрополит Владимирский и Суздальский Тихон, митрополит Курганский и Белозерский Даниил, митрополит Рязанский и Михайловский Марк, митрополит Бориспольский и Броварской Антоний, епископ Дмитровский Феофилакт, наместник Троице-Сергиевой лавры епископ Сергиево-Посадский Парамон, ректор МДА епископ Звенигородский Питирим, епископ Солнечногорский Алексий.

В экспозиции представлены фотографии из личного архива отца Кирилла, его духовных чад и фонда музея МДА, требные Евангелие и крест, епитрахиль с поручами, тетрадь по предмету «Обиход» студенческих лет отца Кирилла, письма и открытки.

Далее в Большом актовом зале Московской духовной академии состоялась конференция, посвященная 100-летию со дня рождения архимандрита Кирилла (Павлова).

Вечер памяти отца Кирилла начался с общей молитвы о его упокоении, присутствовавшие почтили память старца и спели «Вечную память».

Конференцию открыл наместник Лавры епископ Сергиево-Посадский Парамон. Далее состоялся показ видеоролика о преподобном Сергии Радонежском, и многие могли увидеть сходство между преподобным Сергием и отцом Кириллом: им обоим были присущи кротость, смирение, незлобие и любовь ко всем окружающим людям.

Блаженнейший митрополит Киевский Онуфрий поделился воспоминаниями об отце Кирилле: «Отец Кирилл — человек, который умел незаметно и неуловимо для ума и чувства возвращать людям божественную надежду, без которой жизнь наша становится невыносимой и которую так часто отнимает у нас наш собственный грех. Батюшка отец Кирилл был преисполнен божественной надеждой. Он не надеялся перед Богом на свои молитвы, праведные и добрые дела, свои заслуги и таланты. Он говорил, что все добродетели — ничто, нужно только надеяться на Господа. Эта надежда всегда сияла в душе отца Кирилла. Он любил всех и относился ко всем с уважением — и к праведным, и неправедным».

«Отец Кирилл относился ко всем с великим почтением, — отметил, в частности, митрополит Курганский Даниил. — Ты только вчера пришел, а другой прожил в Лавре всю жизнь. Это было для него не важным. Порой он уделял больше внимания тем, кого увидел первый раз, нежели тем, с кем прожил всю жизнь… Мы не берегли батюшку, часто приходили со своими комариными проблемами, но он всех нас внимательно выслушивал и помогал».

Архиепископ Каширский Феогност рассказал о своем общении с отцом Кириллом: «У одного старца спросили: "Когда будет конец света?" — Он ответил: "Когда не будет примера". Как счастливы мы, что в жизни имели перед глазами пример отца Кирилла, его жизни во Христе. Его особенное отличие от всех других, которых мы не умаляем и не превозносим, в том, что он никогда не насиловал волю и свободу человека, которую нам дал Господь. И когда мы принимаем решение сами, в этом есть наше доброделание, а когда нас заставляют это сделать, то у нас меньше вины в этом. И отец Кирилл всегда спрашивал: "А как ты думаешь?" Он всегда старался добраться до глубины человека, чтобы он сам всмотрелся и увидел свою душу. Он учил принимать решения самостоятельно. Моя жизнь делится на до и после исповеди у отца Кирилла. Он родил меня во Христе. Не дай Бог нам никогда, чтобы угас в нашей памяти его образ».

Своими воспоминаниями об отце Кирилле также поделились митрополит Тернопольский Сергий, митрополит Владимирский Тихон, митрополит Рязанский Марк, епископ Солнечногорский Алексий, близкие и духовные чада отца Кирилла, те, кто находился с ним во время его болезни.

В завершение вечера диакон Стефан Ковальчук исполнил один из любимых романсов отца Кирилла — «Выхожу один я на дорогу».

По материалам сайта Московской духовной академии

http://pravoslavie.ru/124530.html

https://mpda.ru/news/konferencija-pamjati-arhimandrita-kirilla-pavlova-proshla-v-akademii/

https://mpda.ru/news/v-100-ju-godovshhinu-so-dnja-rozhdenija-arhimandrita-kirilla-pavlova-v-mda-otkrylas-vystavka-vserossijskij-duhovnik/

«Воин Христов». Духовный облик и жизненный путь архимандрита Кирилла (Павлова)

Иеромонах Пафнутий (Фокин)

Доклад иеромонаха Пафнутия (Фокина), насельника Свято-Троцкой Сергиевой Лавры, на ХХVIII Международных Рождественских образовательных чтениях. Направление «Древние монашеские традиции в условиях современности» (Данилов ставропигиальный мужской монастырь Москвы, 28–29 января 2020 года)

(https://media.pravoslavie.ru/312482.p.jpg?0.9781833354434155)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Ваши Высокопреосвященства, Высокопреподобия, всечестные отцы, дорогие братия и сестры! Мой доклад будет посвящен жизненному пути и духовному облику архимандрита Кирилла (Павлова), сокровенного подвижника и молитвенника, человека, сохранившего преемственность традиции старчества в современном монашестве.

В одной из своих проповедей, вспоминая великое событие Богоявления, отец Кирилл сказал: «Всё совершающееся в жизни Иисуса Христа должно служить для всей христианской Церкви законом и образцом деятельности, единственным путем, ведущим в Царство Отца Небесного, ибо Господь сказал: Я есмь путь, и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6)» [1]. Эти слова стали путеводной звездой самого отца Кирилла, для которого Христос и Евангелие были самым главным в его жизни.

Понесший все тяготы войны, участник кровопролитных боев за Сталинград, окончивший войну на территории Австрии, приснопамятный старец архимандрит Кирилл всем советовал постоянно читать Евангелие, говоря, что через чтение Евангелия укрепляются вера и добрая воля, просвещаются ум и сердце. Он знал об этом из собственного опыта.

Значение этого духовного делания открылось Ивану Павлову – будущему архимандриту Кириллу – еще в годы войны, в разрушенном Сталинграде. Отец Кирилл рассказывал об этом так: «После освобождения Сталинграда нашу часть оставили нести караульную службу в городе. Здесь не было ни одного целого дома. Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение! Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была. И оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие, у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно давало. Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся. Дошел до Австрии. Господь помогал и утешал. А после войны привел меня в семинарию. Возникло желание учиться чему-то духовному...» [2]

Отец Кирилл вспоминал о духовном подъеме последних лет войны: «Когда стали открывать храмы, такой был подъем в народе. Народ шел в храмы. И я сам был очевидцем этого <…> После Сталинградской битвы, когда мы прибыли в тамбовские леса на отдых, в один воскресный день я пошел в Тамбов. Там только что открыли единственный храм. Собор весь был голый, одни стены... Народу – битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник, отец Иоанн, который стал впоследствии Калининским епископом Иннокентием, такую проникновенную проповедь произнес, что все, сколько было в храме народа, – навзрыд плакали. Это был сплошной вопль... Стоишь, и тебя захватывает невольно, настолько трогательные слова произносил священник. Конечно, такой вопль, молитва простой верующей души до Бога дошла! Я в это верю на все сто процентов! И Господь помогал... » [3]

В октябре 1945 года Ивана Дмитриевича демобилизовали. Он поселился у сестры Анны Дмитриевны в Бирюлеве, и она ему посоветовала съездить в кафедральный Богоявленский Елоховский собор. Там ему ответили, что в Новодевичьем монастыре как раз открыли Богословские курсы. А так как первый набор уже закончился, батюшка поступил на них в 1946 году.

Отец Кирилл рассказывал: «Помню, проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил меня и дал программу испытаний. И я с большим воодушевлением начал готовиться. Вырос в крестьянской семье, родители были верующие. Но с двенадцати лет я жил в неверующей среде, у брата, и растерял свою духовность. Господь дал мне такую энергию, такое желание! На экзамене дали мне наизусть читать пятидесятый псалом... Затем сочинение было на евангельскую тему. А я Евангелие хорошо знал. На “пять” написал сочинение. И мне прислали извещение, что я принят… И все мы, кто там тогда был: кто, как и я, с фронта пришел, кто с угольных шахт – были испытанные жизнью... Считаю, что наше неверие, наше невежество, наше незнание Бога, а также нарушение нравственных законов не могут оставаться безнаказанными. Мы не ведаем, что Господь промышляет не только о каждом человеке, а вообще обо всей стране. Поэтому и война была. И это не без попущения Божия. Если и волос с нашей головы не упадет без воли Божией, то тем более – война. Это попущение Божие за нашу безнравственность, за наше безбожие, отступление. Господь попустил, чтобы это пресечь» [4].

Окончив в 1954 году Московскую духовную академию, Иван Павлов был принят в братию Лавры, и в том же году 25 августа был пострижен в монашество с именем Кирилл, что значит Солнце, – как возлюбивший Солнце Правды Христа. В Лавре отец Кирилл нес послушания певчего, пономаря, казначея, помощника духовника, а с 1971 года – духовника братии.

Братия, объединяемая любовью батюшки, собиралась в его келии на каждодневном правиле, некоторые иноки искали очищения сердца в откровении старцу своих помыслов. Отец Кирилл слушал исповедников почти всегда молча, говорил одно-два слова, но эти-то слова и оказывались самыми действенными и перевешивали множество наставлений, потому что они были подкреплены сострадательной молитвой.

К 100-летнему юбилею отца Кирилла, отмечавшемуся 8 октября 2019 года, в издательстве Лавры вышла книга «Мы все были у него в сердце»; в ней собраны воспоминания о старце его духовных чад – архипастырей, пастырей, преподавателей, монахов и мирян, которым выпало счастье жить под духовным руководством отца Кирилла.

На сбор материалов для этой книги меня благословил наместник Лавры, архиепископ Феогност. Это было около десяти лет назад. Перед началом работы я поехал в Переделкино, чтобы попросить благословения у самого батюшки. Но поговорить с ним мне не удалось. Матушки, которые ухаживали за ним, рассказали, что еще раньше спрашивали отца Кирилла: «Вот начнут о вас писать, издавать книги, как к этому относиться?» На что батюшка ответил: «Пусть пишут. Только пусть пишут так, как было, без искажений и, главное, без преувеличений».

Все, с кем мне довелось беседовать, вспоминали об отце Кирилле с необыкновенной теплотой. Встречи со старцем оставили в их сердцах неизгладимый след. Рядом с батюшкой всегда было благодатно, и чувствовалось, что Господь находится близко. Каждый человек, который приходил к старцу со своей духовной или житейской проблемой, душевной болью или насущным вопросом, получал не только слова утешения и поддержки – через отца Кирилла действовала благодать, которая изменяла образ мыслей, успокаивала душу, вселяла надежду.

Достигнуть такой близости к Богу батюшке удалось благодаря присущим ему добродетелям кротости и смирения. Отец Кирилл очень любил размышлять о кротости. Однажды он высказал мысль, что нас, верующих, отличает от неверующих людей именно кротость – расположение духа, близкое к благоговейной осторожности, когда мы стараемся никого не раздражать и ни на кого не раздражаться. Эти добродетели позволяли ему всегда сохранять мирное устроение духа, а исходящая из его сердца любовь оказывала удивительное умиротворяющее действие на других.

Митрополит Томский и Асиновский Ростислав рассказывал, как однажды к старцу приехали возмущенные родители молодого человека, которого отец Кирилл благословил поступать после школы в Духовную семинарию. Они были неверующими и категорически возражали против выбора сына – настаивали на его поступлении в светский вуз. Перепуганный юноша успел опередить родителей и в страхе прибежал к отцу Ростиславу, тогда еще иеромонаху, у которого окормлялся: «Едут родители чуть ли не бить отца Кирилла за то, что он преподал такое благословение». Как вспоминает митрополит Ростислав, он сам тоже немного оробел: «Мы с этим мальчиком пришли к отцу Кириллу, а он с удивительным спокойствием произнес: “Ничего, ничего, как приедут, вы их ко мне приведите”. Когда возмущенные гости вошли в келью к отцу Кириллу, вместо ожидаемых криков за дверью наступила абсолютная тишина. Прошло около полутора часов, прежде чем дверь открылась и они – папа и мама юноши – вышли от отца Кирилла залитые слезами. О чем уж говорил им старец, не знаю, но единственное, что они повторяли: “Такого святого человека мы в жизни никогда не встречали”» [5].

Когда батюшка был уже тяжело болен и прикован к постели, ухаживавшие за ним матушки старались всячески облегчить его страдания; они спрашивали, что бы еще сделать для него, как еще ему помочь. Однажды старец на это ответил: «Не имею права просить». Видимо, он считал, что не имеет права просить для себя каких-то дополнительных удобств и внимания, боялся лишний раз обременить других людей, доставить им хлопоты и беспокойство.

Отец Кирилл нес в Лавре послушание духовника более сорока лет. Многие считают его самым выдающимся духовником из числа братии обители преподобного Сергия последнего времени. Он был очень внимателен ко всем приходящим к нему, вникал в их нужды и проблемы, искренне стремился помочь. Запомнились его слова: «Жалей людей, и Бог тебя пожалеет». Как ему это удавалось?

Если сравнивать нашу душу со струнным инструментом, то можно сказать, что Господь открывал отцу Кириллу, какую струну души подтянуть или ослабить, чтобы она обрела гармонию и умиротворение. Душа человека раскрывалась перед его жертвенной любовью. Батюшка обладал глубокой проницательностью. Никогда не оказывал давления на собеседника, чутко воспринимая и переживая чужую боль. Если приходилось вразумлять кого-то, он делал это тактично, стараясь не обидеть.

Приведем случай, характерный для отца Кирилла как духовника. Однажды батюшка попросил одного лаврского иеромонаха: «Поисповедуй меня». Тот согласился, и старец каялся с большим смирением, кротко, упоминая и такие «мелочи», о которых этот священник сам на исповеди отцу Кириллу никогда не вспоминал. Позже, анализируя эту исповедь, иеромонах понял, что старец каялся как бы за него, показывая своим примером, что нужно исповедоваться во всех, в том числе и мелких, грехах.

Епитимия у старца всегда была по силам. «В основном он благословлял читать Святое Евангелие (по одной главе), назначал поклоны (семь, двенадцать) с молитвой Иисусовой или с “Отче наш”. Вроде бы весьма скромные епитимии, необременительные для людей, живущих в семьях, в сложных условиях, но они производили сильное действие на человека, мягко напоминая о его грехе перед Богом, пробуждая чувство покаяния, что и является в православном понимании целью епитимии», − отмечает Блаженнейший митрополит Онуфрий [6].

Чтение Евангелия батюшка ставил во главу угла и в своей практике окормления духовных чад. Один из монахов как-то раз посетовал старцу, что у него не остается сил на чтение вечернего правила, на что отец Кирилл сказал: «Постарайся найти в себе силы прочитать хотя бы немножечко из Евангелия, хотя бы одну главу». Монах последовал совету старца и скоро заметил, что усталость проходит, а чтение Евангелия настраивает на молитву. Появлялись силы не только прочитать вечерние молитвы, но и восполнить упущенное за день правило.

Об отце Кирилле чаще вспоминают как о благодатном и любвеобильном старце. Но при этом, если речь шла о спасении души человека, батюшка мог быть непреклонным, строгим, даже резким. Один семинарист, учась на первом курсе, разочаровался в выборе своего жизненного пути – священства – и подумывал выбрать мирскую профессию. Но поскольку он был благочестивым юношей и слышал об отце Кирилле, то все-таки решил взять у старца благословение. Выслушав его, отец Кирилл вдруг стукнул кулаком по столу и резко, даже грубо, ответил: «Чтобы я тебя больше здесь не видел!» Этот поступок батюшки так встряхнул студента, что тот опрометью выскочил из кельи. Проснувшись утром, молодой человек вдруг почувствовал, что ему легко на душе, и понял, что выбор стать священником – это действительно его призвание. Сейчас это почтенный протоиерей, настоятель одного из соборов в Сибири. Рассказывая об этом случае, он поделился своими размышлениями, что, очевидно, таким резким поступком отец Кирилл отогнал от него искушающих его бесов.

К каждому человеку у него был индивидуальный подход. Если человек был не готов принять ответ или по какой-то причине ответ был неясен самому старцу, то батюшка мог просто промолчать или сказать: «Давай пока помолимся». Эту его способность руководить с осторожностью, с духовной деликатностью, направляя человека на путь исполнения воли Божией, начинаешь особо ценить в сравнении с практикой некоторых духовников, с легкостью распоряжающихся судьбами людей, без должного испытания воли Божией благословляющих на монашество, брак, развод, на перемену места жительства. А отец Кирилл напоминал, что духовнику надо быть осторожным, мягким. Если он не знает, что посоветовать, то ему лучше ничего не говорить, а просто молиться.

«Как духовник он никогда не повелевал и не требовал исполнения своих советов. Вопрошавшего он обычно спрашивал, что тот сам думает по этому вопросу, к чему склоняется его сердце. И только после этого высказывал свое суждение, предоставляя человеку свободу исполнить или нет его совет», − вспоминал архимандрит Алипий (Кастальский-Бороздин) [7].

Отец Кирилл не совершал явных чудес, как святые Серафим Саровский или Иоанн Кронштадтский. Кто-то из братии Лавры очень точно подметил, что отец Кирилл выделялся своей незаметностью. Он просто трудился, как должен трудиться любой другой монах, ответственно относящийся к своим обязанностям: к богослужению, к иноческому правилу, к монастырскому послушанию, принимая помимо братии десятки, а то и сотни мирян в день. Блаженнейший митрополит Онуфрий вспоминал, что старца целыми днями окружали люди, досаждали, докучали ему со своими вечными проблемами, и он терпеливо, со смирением выслушивал их. Его день начинался в половине пятого утра, в полшестого он уже был на братском молебне и затем на полунощнице [8]: «Встанет на полунощницу, после полунощницы сразу идет в свою «посылочную» (небольшая пристройка к Старой братской проходной) и там принимает людей до обеда, а после обеда – опять люди, до вечерней службы. На вечернюю службу пойдет, а после службы – опять прием людей до поздней ночи» [9]. Свет в его келье гас только около часа ночи. «Батюшка совершенно не жалел себя, у него был очень перегруженный день, и многие из людей, с которыми мне приходилось общаться, говорили: “Трудно понять, откуда он берет силы!”» [10], – вспоминает митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий. По словам Блаженнейшего митрополита Онуфрия, в таком режиме старец жил неделю, две недели, а потом заходил в канцелярию (дальняя келия в Варваринском братском корпусе), закрывался на сутки и отсыпался, потому что жизнь в таком графике невозможно выдержать физически.

(Окончание следует)

(Окончание)

По поводу чтения Евангелия отец Кирилл говорил, что оно приближает к Господу, и Господь посылает читающему и исполняющему прочитанное Свою благодать. Батюшка знал наизусть целые главы Евангелия, он говорил, что если бы у него было время, то «читал бы и читал» Евангелие. Старец читал Евангелие во время совершения Божественной литургии. «Перед Евхаристическим каноном вынет, бывало, святое Евангелие из кармана – вспоминает Блаженнейший митрополит Онуфрий, – и, пока допевают «Верую», читает. Не знаю точно, но мне кажется, батюшка в тот момент читал Евангелие от Иоанна, отрывок, в котором описывается Тайная вечеря, то есть установление Спасителем Таинства святой Евхаристии» [11].

(https://media.pravoslavie.ru/335905.p.jpg)
_{Иеромонах Пафнутий (Фокин)}

Однажды, находясь в больнице, отец Кирилл даже взял Евангелие в операционную и читал, пока ему делали операцию под местной анестезией. Нередко целые главы Евангелия, Священного Писания батюшка цитировал в своих проповедях – неизменно глубоких и вместе с тем простых и назидательных. «Каждое его слово было благодатным, напитанным молитвой. Необыкновенная притягательность голоса, простых слов, почти физически ощущаемая сила духа, отеческая любовь к слушавшим его… – всё невольно притягивало, приковывало зрение и слух к его старческой, но такой сильной, могучей духом фигурке. Это не передать словами. Это надо было видеть и слышать», – вспоминает игумен Николай (Павлык).

Запомнились слова старца, сказанные им в одной из проповедей: «Любовь не видит зла во зле». Эти слова еще раз свидетельствуют о евангельской кротости и чистоте сердца батюшки, о его духовном преуспеянии. Митрополит Курганский Даниил рассказывал: «Часто люди хотят видеть что-то яркое, о чем написано в книгах, а отец Кирилл – он как преподобный Сергий… старался свои дарования максимально спрятать». Духовные дары, которыми наделил батюшку Господь, открывались как бы ненароком, становясь очевидными только для тех, кому непосредственно предназначались. Так, один человек очень хотел получить книгу святителя Феофана Затворника (в те времена, когда с духовной литературой было трудно). Он стоял как раз перед посылочной, где батюшка принимал народ. Прошло какое-то время, выходит отец Кирилл, выносит книгу, ничего не говоря, дарит ему и уходит обратно.

Отец Кирилл очень почитал преподобного Сергия. Между ними была особая связь. Будучи уже парализованным, находясь в Переделкино, он рассказал сестрам, несшим там послушание, следующий удивительный случай. Однажды на праздник преподобного Сергия он служил в Троицком соборе Лавры со Святейшим Патриархом. После полиелея, как и все, пошел с духовенством прикладываться к святой главе аввы Сергия, приложился, но не смог сразу подняться, услышав слова: «Никуда тебя не отпущу…» Из-за того, что отец Кирилл некоторое время не мог поднять голову, ему самому стало неловко перед священнослужителями, но выпрямиться он не мог, пока сам Преподобный его не отпустил.

В связи с участившимися, порой и тяжелыми, болезнями старца Святейший Патриарх Пимен стал приглашать его на Патриаршее подворье в Переделкино, чтобы дать ему немного передохнуть, восстановиться накануне Великого поста, потом и чаще, в течение года. Там ему выделили отдельное помещение. Эту традицию продолжил и Святейший Патриарх Алексий. А в последний период жизни, начиная с 2003 года, тяжело больной, а затем и прикованный к постели, батюшка находился в Переделкино уже постоянно.

Отец Кирилл преставился три года назад 20 февраля 2017 года около половины десятого вечера. По милости Божией, мне выпала возможность приехать в Переделкино с лаврский братией и помолиться около почившего батюшки в первые часы после его преставления ко Господу. В келии, где упокоился батюшка, уже были архимандрит Алексий (Поликарпов) (ныне епископ Солнечногорский) и другие близкие чада старца. Отслужили Литургию. Это была не первая Литургия в келии батюшки – служить здесь Литургию и причащать отца Кирилла во время болезни благословил Святейший Патриарх Кирилл. Затем все по очереди читали Евангелие и потихоньку разъезжались. Я попросил разрешения остаться, чтобы дождаться братию, которая должна была приехать вместе с машиной, чтобы забрать тело батюшки в Лавру. И до утра мы вместе с еще одним монахом читали Евангелие по очереди. Мы закончили чтение последней главы Евангелия от Иоанна в десять часов утра. После этого келию почившего старца непрерывно посещали те, кто желал с ним проститься и помолиться об упокоении его души.

Весть о кончине дорогого батюшки за ночь разнеслась по всей стране. Приехали архиереи, игумены и игумении, священнослужители; непрестанно совершались панихиды. Каждый стремился почтить память духовного наставника – кто-то продолжительной молитвой, кто-то служением, кто-то надгробным словом. Все желали подольше побыть рядом с почившим.

Хотелось бы отметить следующее удивительное наблюдение. Когда мы приехали в Переделкино сразу после смерти старца и приложились к его рукам, они были теплыми. После того как отслужили Литургию, руки остыли. Когда батюшку привезли в Лавру, люди, прощаясь с ним, стали прикладываться к его рукам. В это время руки вновь стали теплыми. Я слышал, как люди с удивлением говорили друг другу о том, что чувствуют тепло от рук батюшки. В Лавре старца встречали толпы людей, звонили колокола. Гроб с телом почившего поставили в Успенском соборе. Отпевание возглавил Святейший Патриарх Кирилл, которому сослужили около сорока архиереев.

Прощание с отцом Кириллом стало торжеством всенародной веры и глубокой благодарной любви к нему. Глядя на людей, я замечал, что они не испытывают скорби и печали, их глаза сияли пасхальной радостью.

Многие молившиеся при погребении старца испытывали озарение необыкновенным внутренним светом. Это был подарок от дорогого батюшки – он как бы поделился с нами частицей того Невечернего Света, в обители Которого водворялась его душа.

В заключение необходимо вспомнить, что в Лавре рядом с отцом Кириллом подвизались и другие участники войны. Среди них можно назвать архимандрита Тихона (Агрикова, в схиме Пантелеимона), игумена Филиппа (Лапина), игумена Григория (Васильева), игумена Сильвестра (Ворова), схиархимандрита Михаила (Балаева). Мне довелось поухаживать за отцом Михаилом в последние дни его жизни. Отец Михаил попал на войну в 17-летнем возрасте, участвовал в боях под Ржевом и Вязьмой. В воспоминание чудесного события, когда Пресвятая Богородица вывела солдат из окружения, по благословению отца Михаила была написана икона Божией Матери «Вяземская Ратная». Получив несколько тяжелых ранений, отец Михаил стал инвалидом. Несмотря на это, он вернулся на фронт и участвовал во взятии Берлина.

Вечная память нашим дорогим отцам – участникам Великой Отечественной войны, оставившим нам в наследие яркий пример того, какими должны быть настоящие воины Христовы.

Источник: Свято-Троицкая Сергиева Лавра

18 февраля 2020 г.

_{[1] Лаврский архимандрит Кирилл / Сост. архимандрит Макарий (Веретенников). – М., 2010. С. 140.
[2] Кирилл (Павлов) архимандрит. Проповеди. – М., 1999. С.119.
[3] Там же. С. 118.
[4] Там же. С. 120–121.
[5] Мы все были у него в сердце. Воспоминания об архимандрите Кирилле (Павлове). – СТСЛ, 2019. С. 28–30.
[6] Там же. С. 11.
[7] Там же. С. 66.
[8] Там же. С. 20.
[9] Жизнь по Евангелию // Журнал Московской Патриархии. 2019. № 10. С. 44.
[10] Мы все были у него в сердце… С. 13.
[11] Там же. С. 13.}

https://pravoslavie.ru/128571.html

Архимандрит Кирилл (Павлов): история солдата, который стал духовником нескольких патриархов

Ольга Каменева, Дмитрий Симонов

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103360/336099.p.jpg)

Жизнь архимандрита Кирилла (Павлова), несколько десятилетий несшего послушание духовника Троице-Сергиевой лавры, старца, принимавшего исповедь у трех патриархов, человека, через келью которого прошло бесчисленное множество людей, долго оставалась сокровенной. Лет десять назад тогдашний наместник Лавры, архиепископ Феогност (Гузиков) благословил собирать материалы для книги о старце (книга воспоминаний «Мы все были у него в сердце» вышла в издательстве Троице-Сергиевой лавры в 2019 году к 100-летнему юбилею отца Кирилла). Сам отец Кирилл был уже тяжело болен, но монахини, которые за ним ухаживали, рассказали, что еще раньше спрашивали: «Вот начнут о вас писать, издавать книги, как к этому относиться?» На что отец Кирилл ответил: «Пусть пишут. Только пусть пишут так, как было, без искажений и, главное, без преувеличений» (из доклада иеромонаха Пафнутия (Фокина) на ХХVIII Международных Рождественских образовательных чтениях «Воин Христов. Духовный облик и жизненный путь архимандрита Кирилла (Павлова)»).

«Порой это было хуже ада»

О том, что отец Кирилл — участник Великой Отечественной войны, что он был несколько раз ранен, воевал в Сталинграде, потом с боями дошел до Австрии, было известно давно. Он и сам в своих проповедях и разговорах с духовными чадами часто вспоминал войну. А однажды сказал: «Кто там не был, тот ничего не знает. Порой это было хуже ада. Пережить такое крайне тяжело…».

По словам святителя Николая Сербского, есть неумолимый закон греха — война человека против человека является следствием войны против Бога: «Мир без Бога есть колыбель войны. В мире плодятся и растут бациллы войны, а когда они размножатся и вырастут, то война неизбежна».

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103360/336051.p.jpg)
_{Саперы расчищают проходы в противотанковых заграждениях. Фото Ф. Левшин}

Будущий архимандрит Кирилл, а тогда просто Иван Павлов встретил ее начало практически на границе с Китаем, в селе Барабаш Хасанского района — солдатом-срочником в 96-м саперном батальоне 92 стрелковой дивизии 10 Краснознаменной армии. А уже осенью 1941-го оказался вместе со своей частью на Волховском фронте. Там, на станции Хвойная под Тихвином в первом же бою сложили головы многие его однополчане.

«Только-только мы сошли с эшелона, нас в лес отвели — а немецкая разведка уже узнала. Сразу, моментально — бомбят, только щепки летят. Немецкий бомбардировщик как все равно коршун летает над головой и из пулемета строчит. Людей — и мирских, и военных — расстреливает в упор. Сразу — и убитые появились, и раненые. Зима была, снег кровью обагрился…», — рассказывал отец Кирилл.

Но Ивана Павлова Господь хранил. Когда весной 1942 года его, раненого, эвакуировали в госпиталь в Кировскую область, это спасло ему жизнь. Келейница батюшки монахиня Евфимия (Аксаментова) рассказывала с его слов: батальон вскоре отправили очищать минные поля, и никто из 400 бойцов с задания не вернулся.

«Клубы черного дыма поднимались до облаков»

В 1993 году архимандрит Кирилл в Волгограде, на праздновании 50-летия победы в Сталинградской битве вспоминал о первых днях сражения на Волге (эти кадры вошли в документальный фильм «Старцы. Архимандрит Кирилл Павлов»): «Мы стояли в обороне Сталинграда, примерно в километрах 20-25 от города. В один из воскресных дней августа месяца 1942 года, когда немецкие бомбардировщики в количестве около тысячи самолетов налетели на город — картина была очень-очень страшная. Город был весь охвачен пожаром, огонь, клубы черного дыма поднимались до облаков. Нас сняли с обороны. Я в это время был ранен».

Как следует из архивных документов, в начале Сталинградской битвы Иван Павлов служил в 9-ой мотострелковой бригаде. 23 августа 1942 года фашисты форсировали Дон, при поддержке авиации прорвались к Волге севернее города, и немецкие танки в сопровождении морпехоты начали стремительное продвижение к Сталинграду. 9-я бригада контратаковала противника с севера, захватила село Орловка (Городищенский район) и удерживала его до прихода подкрепления, отрезав наступающим немцам «хвост» — перекрыв им снабжение продовольствием и боеприпасами.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103360/336052.p.jpg)
_{История болезни Ивана Дмитриевича Павлова в эвакогоспитале на станции Кайсацкая Сталинградской области, 1942 г.}
А через месяц 9-ю мотострелковую после боев уже в самом городе — в районе завода «Красный Октябрь» и на Мамаевом кургане — из-за тяжелых потерь вывели с переднего края на отдых и переформирование. Но в этих смертельных боях красноармеец Павлов, судя по архивным документам, не участвовал: 7 сентября он был ранен и на фронт из госпиталя вернулся только 11 октября (в декабре 2019 года в военно-медицинском архиве в Санкт-Петербурге обнаружена история болезни Ивана Павлова в эвакуационном госпитале N2904 на станции Кайсацкая Сталинградской области). Новым местом службы Ивана Павлова стала 254 танковая бригада.

«Однажды среди развалин я поднял из мусора книгу»

Зимой 1942-1943 года почти два месяца бойцы 254 танковой бригады лежали в обороне в снежных окопах и траншеях. Отец Кирилл вспоминал: «Два метра снег. Вкапывались лишь на метр, так и мерзли, закутавшись в шинели, да еще в трофейные, немецкие. Еду подвозили только ночью, остывшую, мерзлую. Как выжили?.. Чудом Божиим!».

В боевой характеристике красноармейца Павлова говорится о его подвиге у деревни Цыбенко (он был подносчиком мин и «своевременно обеспечивал расчет, который уничтожил до 90 солдат и офицеров противника, 3 немецких миномета, 4 автоматчика»). 6 февраля 1943 года за боевые заслуги его даже приняли кандидатом в члены ВКП (б) (об этом свидетельствует его личное дело, обнаруженное летом 2019 года в ЦА Минобороны в Подольске).

«Не мог отделаться, защитить себя, мотивировку найти… Они наметили нас пять человек — дескать, победили под Сталинградом, молодые, дисциплинированные — политрук поручился, прошение написал…», — рассказывал отец Кирилл об этом эпизоде своей военной биографии. Отказ от вступления в партию по религиозным соображениям чуть на стоил Ивану Павлову жизни. «Меня мытарили. Вывели в политотдел корпуса, там полковник старый, татарин, меня так чистил — ой! Пугал, такие каверзные вопросы задавал. Потом говорит: «Да ты засиделся… Тамбов тебе?» Говорит старшине: «Завтра 34-я танковая бригада на передовую едет, его — туда, автоматчиком»! Господь спас. Меня старшина наш повел туда. Ну, автоматчик на танке — это, конечно, смерть. А начальник штаба выходит: «За что его к нам? Чем он провинился?» Он говорит: «За религиозные убеждения. Верующий». А тот отвечает: «У нас таких своих полно. Не надо, голубчик, веди его обратно». Отказался», — рассказывал отец Кирилл. Опять Господь уберег.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103360/336055.p.jpg)
_{Ответ начальника отдела хранения Филиала Центрального архива Минобороны РФ (военно-медицинских документов) на запрос о ранении И.Д. Павлова}
«Был апрель, уже пригревало солнце, — вспоминал отец Кирилл в одном из своих телевизионных интервью (эти кадры вошли в документальный фильм «Сталинградское Евангелие Ивана Павлова»).

«Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие! Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение! Собрал я все листочки вместе — книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие — у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события».

Когда Господь отнимает разум

В сентябре 1943-го состоялась встреча Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), после которой был избран Патриарх, начали открываться храмы и духовные школы, а пастыри возвращались из тюрем.

После этого «в корне изменилось положение на фронте, — вспоминал отец Кирилл. — Даже Жуков в своих мемуарах на это внимание обращает. Он говорит, немецкие генералы в начале войны такие стратегические планы строили, а с 1943-го те же самые генералы стали делать ошибки, ляпсусы, такие, что приходилось только удивляться. А это очень просто: Господь всегда, когда хочет наказать, отнимает разум. Поэтому, когда Господь решил спасти Россию — Он отнял у немецких генералов разум — они стали делать просчеты. А наши умудрились».

С Третьим Украинским фронтом он с боями прошел Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию, Украину. А в 1946 году, после демобилизации, пришел поступать в только что открывшийся Богословский институт, будущую Московскую духовную семинарию.

«Глаза спят, а он тебя слушает»

Сохранив в одних боях, Господь призвал Ивана Павлова на новое поле брани: в 1954 году он принял монашеский постриг с именем Кирилл в честь преподобного Кирилла Белозерского (чья память — как особый знак — приходится как раз на 22 июня — день начала Великой Отечественной войны), а потом и сан иеромонаха. И началось его полувековое пастырское служение. Старцем он себя никогда не считал. А на вопрос, есть ли сегодня старцы, отвечал: «Про старцев не знаю, но старики есть».

(http://www.pravoslavie.ru/sas/image/102746/274664.p.jpg)
«У меня на всю жизнь осталось в памяти, — рассказывает епископ Алексий (Поликарпов),— уже вечер, батюшка сидит на диванчике в келье, а я пришел со своими вопросами, вижу, что он устал, как говорят «смертельно устал», у него открыты глаза, но они уже спят. Глаза спят, а он тебя слушает (…) Его ответы были для нас очень важны — это не только указание направления жизни, но прежде всего важно то, что есть человек, который тебя слушает, которому полностью доверяешь, открываешь все свое сокровенное. Это очень важно, чтобы тебя всегда выслушали».

Отец Кирилл был очень тактичным, всегда немногословным, никогда не повышал голоса. Говорил он очень просто, но слова его побуждали человека действовать, менять свою жизнь. Старец никогда не настаивал на своем, с уважением выслушивал иную точку зрения и мог изменить свою. Да, он мог и отказать в духовном руководстве — тем, кто брал у него благословение, но поступал по-своему. Но никого не осуждал и старался ничем не задеть чужого самолюбия.

Он принимал людей при малейшей возможности. Ложился спать всегда поздно, за полночь или часа в два ночи, а рано утром вставал и до службы опять шел исповедовать — патриархов, митрополитов, архиепископов, епископов, священников, монахов, семинаристов, мирян…

Мало кто знал о бессонных ночах, о мучительных болезнях и болях, которые ему приходилось переносить — давали себя знать фронтовые раны и застуженные легкие. 13 лет продолжалась его последняя тяжелая болезнь после инсульта — своего рода затвор. Хотя и тогда его духовные чада приезжали — просто постоять рядом, прикоснуться к руке, ни о чем не говоря, ничего уже не спрашивая, не советуясь, а просто радуясь, что он еще здесь, что можно вот так согреться вблизи него. И вспоминать его слова: «Если мы будем жить, подвигая Бога на милость, Бог продлит нам мирное время. А если будем жить так, как сейчас живем и собираем гнев Божий, — то ждите войн и бедствий».

Отец Кирилл умер 20 февраля 2017 года в возрасте 97 лет.

Отпевание и погребение воина Христова состоялось 23 февраля, в День защитника Отечества.

Источник: Фома.Ru

https://pravoslavie.ru/128654.html

Жизнь с Евангелием и по Евангелию

Памяти архимандрита Кирилла (Павлова; †20.02.2017)

Иеромонах Пафнутий (Фокин)

20 февраля исполняется 5 лет со дня отшествия ко Господу архимандрита Кирилла (Павлова). В этот день мы публикуем жизнеописание смиренного старца.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376963.p.jpg?mtime=1645114667)
_{Архимандрит Кирилл (Павлов)}

Архимандрит Кирилл родился 8 октября 1919 года в деревне Маковские Выселки Михайловского района Рязанской области в крестьянской, верующей семье. В семье Павловых было пятеро детей. Отец Кирилл — четвертый; до него родились: Александра, Адриан, Анна, после него — Мария. Младенца крестили в близлежащем селе Маково в храме Рождества Пресвятой Богородицы на следующий день после рождения. Он родился в день церковной памяти преподобного Сергия Радонежского, а крестили его в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова и назвали Иоанном в честь апостола. Настоятелем церкви был протоиерей Иоанн Кузьменко, он и стал первым наставником Ивана Павлова.

Отец батюшки, Дмитрий Афанасьевич, пользовался уважением односельчан за рассудительность и умение дать добрый совет, он пел в церковном хоре. В семье любили пение — как церковное, так и народное. Батюшка с раннего детства впитывал любовь ко всему церковному, сам любил петь и имел хороший голос. Дмитрий Афанасьевич, как и все мужчины из рода Павловых, был долгожителем, он дожил до 92 лет и умер в 1963 году. Мать отца Кирилла, Параскева Васильевна, была очень болезненной женщиной. Она приезжала в Лавру во время учебы батюшки в Духовных школах, но до его поступления в монастырь не дожила, умерла в возрасте около 70 лет, в 1954 году.

Все мужчины из рода Павловых были долгожителями. Дмитрий Афанасьевич дожил до 92 лет

Начальную школу-пятилетку Иван окончил в селе Маково, куда он ходил пешком. Затем старший брат, Адриан Дмитриевич, забрал его в село Пустотино (Кораблинский район Рязанской области). Адриан был там учителем, а затем завучем и директором школы. Это село находится на достаточно большом расстоянии от родительского дома Ивана, и он мог приезжать к родителям и бывать в храме только во время каникул.

«С двенадцати лет я жил в неверующем окружении и растерял свою духовность», — вспоминал потом отец Кирилл.

По окончании средней школы в 1933 году будущий старец поступил в Касимовский индустриальный техникум и в 1937 году окончил его по специальности «технолог по холодной обработке цветных металлов резанием». С 1937 по сентябрь 1938 года Иван работал техником на часовом заводе в городе Катав-Ивановске Челябинской области. В 1938 году, в сентябре или октябре, Ивана Павлова призвали в армию и направили служить на Дальний Восток в город Барабаш. В увольнении они с другом ходили на берег залива Петра Великого смотреть величественные приливы и отливы. Так было и в воскресный день 22 июня 1941 года: Иван Павлов с другом, находясь в увольнении, сидели на берегу залива и вдруг увидели, как люди забегали туда-сюда, туда-сюда... Поднялись на набережную, а там кричат: «Война, война!» В октябре 1941 года Иван должен был уже демобилизоваться, но этого не случилось.

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376965.p.jpg?mtime=1645114855)

В боях в районе станции Бологое он получил первое ранение, последовала госпитализация. После выздоровления участвовал в боях за Воронеж, Тамбов, Липецк и Сталинград. В Сталинградской битве сержант Павлов принимал участие в составе 10-й механизированной бригады. О Сталинграде батюшка вспоминал, что это был «то ли ад, то ли печь огненная»…

«На передовой сидели в окопах — слышна была немецкая речь. Кормили один раз в сутки: только ночью могла приехать
полевая кухня. Страшный холод. Нас спасали трофейные немецкие одеяла. Началась артподготовка. Сколько было огня! От
Сталинграда вообще ничего не осталось. Ни одного уцелевшего дома, все было в руинах. После окончания боев воцарилась
мертвая тишина. …Мы несли посты и разбирали трупы — отделяли немцев от наших и хоронили в братских могилах. Тогда я
нашел в развалинах одного дома Евангелие и стал его читать...»

В Сталинграде будущий старец нашел Евангелие: «Среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!»

Как видно, в этот момент Господь явил будущему старцу Свою милость, призвал к особому служению. Отец Кирилл рассказывал об этом так:

«Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал
что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение! Собрал я все
листочки вместе — книга разбитая была. И оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему
война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда
стал читать Евангелие, у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно
давало. Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего
не боялся…»

После окончания Сталинградской битвы сержанта Ивана Павлова представили к награде. Встал вопрос о вступлении в коммунистическую партию: герой не мог быть беспартийным. Еще до Сталинграда Иван Дмитриевич был кандидатом в члены партии, а теперь, после обретения Евангелия, отказался. Батюшка говорил, что долго его уговаривали с угрозами, потом разжаловали из сержанта в рядовые и отправили в штрафбат. Привели к командиру батальона, тот спросил: «За что?» Сопровождающие ответили: «Да он — верующий, в Бога верит, от партии отказался!» А командир сказал: «Забирайте его обратно, у нас самих таких много!» В то время формировалась 254-я танковая бригада, и рядового Ивана Павлова назначили в эту бригаду писарем.

К осени 1943 года его воинская часть оказалась в районе Павлограда Днепропетровской области. Военнослужащих по просьбе колхозников откомандировали помогать в уборке урожая: арбузов и других бахчевых. Батюшка вспоминал: «Вместо штрафбата на бахчи я попал». Там они пробыли около месяца, а затем их часть в составе 3-го Украинского фронта освобождала Румынию, Венгрию, Австрию.

«Наш самоходный полк прошел Румынию, попал в Венгрию, — вспоминал отец Кирилл, — сильные бои были возле озера Балатон.
Потеряли 20 самоходок, но мне с Евангелием было не страшно… Дошел до Австрии».

В 1944 году в Венгрии, в боях у озера Балатон, Иван Павлов получил второе ранение — в руку. Лечение проходил в Тамбове. Отец Кирилл вспоминал, как, находясь в Тамбове, в воскресный день он зашел в единственный открытый храм:

«Собор голый, одни стены. Народу — битком. Священник Иоанн такую проникновенную проповедь произнес, что все навзрыд плакали

«Собор весь был голый, одни стены… Народу — битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник отец Иоанн, который стал
впоследствии епископом Иннокентием Калининским, такую проникновенную проповедь произнес, что все, сколько было в храме
народа, навзрыд плакали. Это был сплошной вопль… Стоишь, и тебя захватывает невольно, настолько трогательные слова
произносил священник».

По словам старца, война была попущена Богом, чтобы призвать народ к покаянию, и когда люди снова обратились к вере, то произошел перелом в войне в нашу пользу. Возвращаться в часть нужно было через Москву. По пути батюшка заехал на один день к родителям в Маково.

Окончание войны Иван Павлов встретил в Австрии. Радость была великая, но весной 1945 года его еще не демобилизовали. Их часть отправили на Западную Украину охранять склады с боеприпасами и с провизией. По словам батюшки, там еще много наших солдатиков погибло. Бандеровцы по ночам подкрадывались и вырезали целые караулы.

Батюшка узнал, что в Новодевичьем монастыре открыли богословские курсы. Он и поехал туда в военной форме

Демобилизовали батюшку только в октябре. Он приехал в Москву. В то время в Бирюлево жила его сестра Анна Дмитриевна с мужем. Она работала на кирпичном заводе. Они жили в бараке, но принимали к себе родственников. Батюшка спросил сестру: «Нюра, есть сейчас семинарии или какие-то духовные школы?» — «Не знаю, поезжай, — говорит, — в Елоховский собор, там тебе скажут». И батюшка приехал в гимнастерке в Елоховский собор, подошел к свечному ящику и узнал, что как раз в этом году открыли богословские курсы в Новодевичьем монастыре. Он поехал туда в военной форме. Проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил его и дал ему программу вступительных экзаменов, а также бланк заявления для поступления на курсы. Но так как до экзаменов оставалось еще полгода, нужно было устраиваться на работу. Батюшка решил: «Если я пойду работать по специальности как технолог, то меня потом с работы не отпустят. Мне надо куда-нибудь сторожем устроиться». Ходил по Москве, забрел на Калитниковское кладбище, там был дровяной склад, куда его взяли сторожем. На складе пришлось тяжело трудиться, бревна разгружать, но зато он подготовился к экзаменам в семинарию. На вступительных экзаменах он успешно написал сочинение на евангельскую тему, чему помогло постоянное чтение Священного Писания. Получив вызов с извещением о зачислении, «шинель снял и в фуфайке поехал» на учебу. В 1946 году в семинарию было принято 79 учащихся, и среди них будущий архимандрит Кирилл. Отец Кирилл писал:

«Мы занимались в классах Новодевичьего монастыря, в храме. Надо сказать, что обстановка тогда была нелегкая: после войны
была разруха и карточная система».

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376966.p.jpg?mtime=1645114898)

В 1948 году Духовная школа сменила место своего пребывания, переместившись из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, и возобновила свою деятельность под кровом преподобного Сергия. В 1950 году Иван Павлов окончил Духовную семинарию. Затем он поступил в Московскую Духовную академию, которую окончил в 1954 году, представив выпускную работу «Учение о таинствах в творениях отцов Церкви I–II веков христианства». На каникулах в период учебы батюшка ездил к себе домой, в Маково. Там продолжал служить протоиерей Иоанн Кузьменко, который наставлял семинариста Ивана Павлова и еще больше укреплял его в намерении послужить Богу в священном сане.

Так, отец Иоанн благословлял находившегося на каникулах Ивана готовиться к проповеди. И все его первые проповеди были произнесены в родном храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Впоследствии, будучи уже в священном сане, отец Кирилл каждый год после Радоницы ездил на родину, служил панихиды на могилах родителей и родственников. Затем обязательно заходил в храм и всегда служил литию возле алтаря на месте упокоения отца Иоанна.

В день последнего экзамена выпускник Академии Иван Павлов подал прошение наместнику Лавры архимандриту Пимену (Извекову):

«Имея давнее влечение к иноческому образу жизни, я имею сердечное желание в настоящее время после окончания Духовной
академии поступить в обитель преподобного Сергия и нести все послушания, какие будут на меня возлагаться. Поэтому прошу
Вас, отец наместник, принять меня в число послушников братии Троице-Сергиевой Лавры».

Иван Павлов был пострижен в монашество в честь прп. Кирилла Белоезерского (память 9/22 июня). Так его монашеские именины пришлись на день начала Великой Отечественной

Вскоре последовало прошение наместника на имя Патриарха о пострижении послушника в монашество. 25 августа 1954 года архимандритом Пименом (Извековым) Иван Павлов был пострижен в монашество с именем в честь преподобного Кирилла Белоезерского (память 9/22 июня). Так промыслительно монашеские именины отца Кирилла пришлись на день начала Великой Отечественной войны. В этом же году осенью, на праздник преподобного Сергия Радонежского, митрополит Ростовский и Каменский Вениамин (Федченков) в Успенском соборе Лавры рукоположил его во иеродиакона, а 30 ноября, в день памяти преподобного Никона Радонежского, епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов) в Трапезном храме рукоположил отца Кирилла во иеромонаха. В 1954–1955 годах отец Кирилл исполнял послушание пономаря в Троицком соборе, лаврского кассира, помощника казначея, а впоследствии и казначея Лавры.

Епископ Афанасий (Сахаров) писал в 1962 году благочинному Лавры архимандриту Феодориту (Воробьеву):

«Сказали мне, что очень слабеет отец Кирилл… Берегите его и наложите на него строгое послушание беречь себя, лучше
питаться, уменьшить подвиги свои. А Вас прошу, нельзя ли поставить вопрос об освобождении его от всяких нагрузок,
особенно нагрузок хозяйственно-административных».

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376968.p.jpg?mtime=1645115031)

А в это время начались хрущевские гонения на Церковь и публичные нападки на отца Кирилла. Один из современных исследователей отмечает, что в «1960-е годы мало кому из епископов удавалось избежать заказной газетной травли». Это в великой мере коснулось и отца Кирилла. В загорской газете «Вперед» во время хрущевских «заморозков» был опубликован ряд клеветнических статей, в которых отец Кирилл публично обвинялся в безнравственном поведении. Во время Великого поста в 1964 году, на пассии, отец Кирилл произнес проповедь на тему «О необходимости молитвы среди искушений».

Отец Кирилл повторял: «Жалей людей, и Бог тебя пожалеет»

В 1960-е годы отец Кирилл помимо послушания казначея нес также послушание помощника братского духовника отца Петра (Семеновых), после смерти которого в 1971 году батюшка был назначен духовником братии Лавры. Он же соборовал и причащал перед смертью Святейшего Патриарха Алексия I. Отец Кирилл исполнял послушание духовника Лавры более сорока лет. Многие считают его самым выдающимся духовником из числа братии обители преподобного Сергия нашего времени. Он был очень внимателен ко всем приходившим к нему, вникал в их нужды и проблемы, искренне стремился помочь. Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий вспоминал:

«Батюшка любил и жалел людей. Он нам всегда об этом говорил, и перед болезнью своей часто повторял: “Жалей людей, и Бог
тебя пожалеет”».

Отец Кирилл умел сохранить мир в своей душе и щедро делился этим миром с ближними. Покрывая своей любовью людские немощи, он мог утешить скорбящих и умирить враждующих. По словам митрополита Ташкентского и Узбекистанского Викентия (Мораря), утешение от батюшки можно было получить простым общением, только находясь с ним рядом, — утешение, которое вырывало гнев и раздражительность. Успокаивалась душа, не хотелось больше ссориться, не хотелось больше ругаться, недовольствовать, роптать, все становилось хорошо.

Если сравнивать нашу душу со струнным инструментом, то можно сказать, что Господь открывал отцу Кириллу, какую струну души подтянуть или ослабить, чтобы она обрела гармонию и умиротворение. Душа человека раскрывалась перед его жертвенной любовью. Батюшка обладал глубокой проницательностью и пастырской деликатностью. Никогда не оказывал давления на собеседника, чутко воспринимая и переживая чужую боль. Если приходилось вразумлять кого-то, он делал это тактично, стараясь не обидеть.

В 1986 году последовало освобождение отца Кирилла от обязанностей казначея, и он смог больше уделять внимания духовному окормлению братии и богомольцев. Когда батюшка исповедовал духовенство в алтаре, он мог в конце чина общей исповеди на отпусте перечислить имена небесных покровителей всех, кто присутствовал на исповеди. Было замечено, что у «отца Кирилла была хорошая память, он помнил всех по именам, кто хотя бы раз обращался к нему за советом».

Духовные школы в Троице-Сергиевой Лавре именуются Большой келией преподобного Сергия. В жизни Духовных школ традиционны общая исповедь и причастие на 1-й седмице Великого поста, на Страстной седмице. Отец Кирилл всегда приходил на исповедь в академический храм. Кроме этого, он участвовал во встречах со студентами.

«Особенно много получали от отца Кирилла мудрых назиданий и слов утешения семинаристы Московских духовных школ.
Решение принять монашество или жениться — такой важный выбор многие доверяли принять батюшке».

Глинские старцы благословляли обращаться за советами и для исповеди к духовнику Лавры отцу Кириллу

Батюшка почитал и находился в духовном общении со старцами-сопостниками — архимандритами Серафимом (Тяпочкиным) и Геннадием (Давыдовым). После закрытия властями Глинской пустыни старцы обители благословляли обращаться за советами и для исповеди к духовнику Лавры отцу Кириллу. Когда отец Серафим (Романцов) бывал в Москве, то всегда старался встретиться с отцом Кириллом. Митрополит Тетрицкаройский Зиновий (Мажуга) при посещении столицы и Лавры также всегда считал своим долгом повидаться с отцом Кириллом. В свою очередь, отец Кирилл, приезжая на Кавказ, бывал у владыки Зиновия. Отец Кирилл высоко ценил и особенно почитал епископа Ковровского Афанасия (Сахарова), с которым у него было много общего. Он писал:

«С епископом Афанасием мне приходилось встречаться в Троице-Сергиевой Лавре, а также в Петушках… Я даже жил у него в
Петушках дней десять — владыка Афанасий принял меня под свой покров для отдыха в связи со слабым состоянием моего
здоровья».

(Окончание следует)

(Окончание)

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376969.p.jpg?mtime=1645115069)

Особое значение в жизни архимандрита Кирилла имело постоянное чтение Священного Писания. В 1980–1990-е годы в его келии проводились Библейские чтения: вечером, часов в девять, около 30 минут читали Библию, святых отцов — «Лествицу» Иоанна Лествичника, авву Дорофея, третий и четвертый тома «Добротолюбия», «Луг духовный» и многие другие книги. Батюшка практически никогда не комментировал то, что читал. Если кто-то задавал вопрос по Священному Писанию, он предлагал ответить тем, кто имел высшее богословское образование. Но иногда отец Кирилл прерывал чтение и спрашивал слушающих: «Вы понимаете, о чем здесь речь?» Видимо, он чувствовал, что некоторые моменты из прочитанного сложны для новоначальных. В конце чтения батюшка всегда говорил: «Богу нашему слава…», а в завершение всего мероприятия читал перед иконой молитву «Достойно есть». Потом открывались дверцы за его спиной, появлялся келейник и выносил что-нибудь вкусное — бутерброды с красной рыбой или еще что-то подобное. О чтении Евангелия отец Кирилл говорил, что оно приближает ко Господу, и Господь посылает читающему и исполняющему прочитанное Свою благодать. Батюшка знал наизусть целые главы Евангелия, он говорил, что если бы у него было время, то «читал бы и читал» Евангелие. Старец читал Евангелие во время совершения Божественной литургии.

Батюшка знал наизусть целые главы Евангелия, говорил, что если бы у него было время, то «читал бы и читал» Евангелие

   «Перед Евхаристическим каноном вынет, бывало, святое Евангелие из кармана, — вспоминает Блаженнейший митрополит
   Онуфрий, — и, пока допевают “Верую”, читает. Не знаю точно, но мне кажется, батюшка в тот момент читал Евангелие от
   Иоанна, отрывок, в котором описывается Тайная вечеря, то есть установление Спасителем Таинства святой Евхаристии».

Отец Кирилл не совершал явных чудес, как преподобный Серафим Саровский или праведный Иоанн Кронштадтский. Он выделялся своей незаметностью. Отец Кирилл просто трудился, как должен трудиться любой другой монах, ответственно относящийся к своим обязанностям: к богослужению, к иноческому правилу, к монастырскому послушанию, принимая помимо братии десятки, а то и сотни мирян в день. Блаженнейший митрополит Онуфрий вспоминал, что старца целыми днями окружали люди, досаждали, докучали ему со своими вечными проблемами, и он терпеливо, со смирением выслушивал их. Его день начинался в половине пятого утра, в полшестого он уже был на братском молебне и затем на полунощнице:

   «Встанет на полунощницу, после полунощницы сразу идет в свою “посылочную” (небольшая пристройка к Старой братской
   проходной) и там принимает людей до обеда, а после обеда — опять люди, до вечерней службы. На вечернюю службу пойдет, а
   после службы — опять прием людей до поздней ночи».

(https://pravoslavie.ru/sas/image/103769/376967.p.jpg?mtime=1645114966)

Свет в его келии гас только около часа ночи.

   «Батюшка совершенно не жалел себя, у него был очень перегруженный день, и многие из людей, с которыми мне приходилось
   общаться, говорили: “Трудно понять, откуда он берет силы!”» — рассказывал митрополит Викентий.

Преподобного Сергия отец Кирилл любил беззаветно. Между ними была особая связь. Будучи уже парализованным, находясь в Переделкино, он рассказал сестрам, несшим там послушание, удивительный случай. Однажды на праздник преподобного Сергия он служил в Троицком соборе Лавры со Святейшим Патриархом. После полиелея, как и все, пошел с духовенством прикладываться к святой главе аввы Сергия, приложился, но не смог сразу подняться, услышав слова: «Никуда тебя не отпущу…» Из-за того, что отец Кирилл некоторое время не мог поднять голову, ему самому стало неловко перед священнослужителями, но выпрямиться он не мог, пока сам Преподобный его не отпустил.

Более 13 лет отец Кирилл мужественно переносил постигшую его тяжкую болезнь. Никаких жалоб или особых просьб люди от него не слышали

В связи с участившимися, порой и тяжелыми, болезнями старца Святейший Патриарх Пимен стал приглашать его на Патриаршее подворье в Переделкино, чтобы дать ему немного передохнуть, восстановиться накануне Великого поста, потом и чаще, в течение года. Там ему предоставили отдельное помещение. Эту традицию продолжил и Святейший Патриарх Алексий II. А в последний период жизни, начиная с 2003 года, тяжело больной, а затем и прикованный к постели, батюшка находился в Переделкино уже постоянно. Более 13 лет отец Кирилл мужественно переносил постигшую его тяжкую болезнь. Никаких жалоб или каких-либо особых просьб люди, которые о нем заботились, от него не слышали. Когда батюшка был уже тяжело болен и прикован к постели, ухаживавшие за ним матушки старались всячески облегчить его страдания; они спрашивали, что бы еще сделать для него, как еще ему помочь. Однажды старец на это ответил: «Не имею права просить». Видимо, он считал, что не имеет права просить для себя каких-то дополнительных удобств и внимания, боялся лишний раз обременить других людей, доставить им хлопоты и беспокойство.

Отец Кирилл преставился 20 февраля 2017 года около половины десятого вечера в Переделкино. Весть о кончине дорогого батюшки за ночь разнеслась по всей стране. Приехали архиереи, игумены и игумении, священнослужители; непрестанно совершались панихиды. Каждый стремился почтить память духовного наставника — кто-то продолжительной молитвой, кто-то служением, кто-то надгробным словом. Все желали подольше побыть рядом с батюшкой. Гроб с блаженно почившим старцем перевезли в Лавру на следующий день, уже поздно вечером. В Лавре его встречали толпы людей, звонили колокола. Гроб поставили в Успенском соборе. Несмотря на непогоду и поздний час, тысячи людей шли за ним в Успенский собор, чтобы участвовать в соборной панихиде.

Прощание с отцом Кириллом стало торжеством всенародной глубокой благодарной любви к нему. Отпевание возглавил Святейший Патриарх Кирилл, которому сослужили Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий, архиепископ Сергиево-Посадский Феогност и еще около сорока архиереев, а также многочисленное духовенство. Все желавшие помолиться у гроба почившего не смогли поместиться в Успенском соборе Лавры. После отпевания народ подходил к батюшке для последнего целования более трех часов. Затем гроб был крестным ходом обнесен вокруг Успенского собора и опущен в могилу рядом с алтарем Духовской церкви.

Иеромонах Пафнутий (Фокин)

18 февраля 2022 г.

https://pravoslavie.ru/144531.html

Русская беседа

Общий раздел => Церковная жизнь => Тема начата: Nlv от 16 Февраля 2007, 15:44:26