Святитель Филарет МосковскийСлово на Великий ПятокПредлагаем вниманию читателей портала Православие.Ru одно из самых известных святоотеческих творений, посвященных смыслу Крестной Жертвы Господа нашего Иисуса Христа. Это слово было произнесено архимандритом (будущим святителем) Филаретом (Дроздовым) в Александро-Невской Лавре в Великий Пяток 1816 года.Тако возлюби Бог мир. (Ин.3:16)
Ныне ли о любви, скажут, может быть, некоторые? Ныне ли, когда плод вражды созрел в вертограде Возлюбленного; когда и земля трепещет от ужаса, и сердца камней разрываются, и око неба помрачается негодованием? Ныне ли о любви к миру, когда и Сын Божий, страждущий в мире, оставлен без утешения, и молитвенный вопль Его:
Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил (Мф.27:46) – без ответа Отеческого?
Распятие Христово. Фреска Дм. Мироненко, Дар. Джеймс-ЛевиПравда, христиане! День вражды и ужаса день сей, день гнева и мщения. Но если так, то что с нами будет, когда и земля не тверда под нами и небо над нами не спокойно? Куда убежать с колеблющейся земли? Куда уклониться из-под грозящего неба? Взирайте прилежнее на Голгофу: и там, где видится средоточие всех бед, вы откроете убежище. Тогда, как
трепетна бысть земля и основания гор смятошася и подвигошася, яко прогневася на ня Бог (Пс.17:
, не видите ли, как непоколебимо там стоит неукорененное древо Креста? Тогда, как и мертвые не почивают в гробах своих, не видите ли, как мирно почиет Распятый на кресте Своем, сколько ни старались Его совлещи самою славою Спасителя:
иныя спасе, себе ли не может спасти; самым достоинством Сына Божия:
аще Сын еси Божий: сниди со креста; самым благом веры в Него:
да снидет ныне со креста, и веруем в Него? Итак, утвердим в сердцах наших сию странную и страшную для мира, но радостную для верующих истину: что во всем мире нет ничего тверже Креста и безопаснее Распятого. Ужасы от Голгофы для того и рассеяны по всему миру, чтобы мы, не видя нигде безопасности, бежали прямо на Голгофу, и повергались у ног, и скрывались в язвах и погружались в страданиях Распятого Спасителя. О солнце! для чего бы тебе закрывать от Него лице свое в полдень, когда великое дело тьмы еще при твоем свете достигло уже своей полуночи, и когда очи Всевидящего,
тмами тем светлейшии света твоего, и во тьме столь же ясно видят позор Богоубийства? – Так! в твоем негодовании впечатлено было наше вразумление; ты поспешало совершить видимый день вражды и гнева, дабы препроводить нас к созерцаемому дню любви и милосердия, освещаемому незаходимым светом трисолнечного Божества.
Христианин! Пусть тьма покрывает землю!
Пусть мрак на языки!
Восстань от страха и недоумений! Светись верою и надеждою!
Сквозь тьму приходит свет твой (Ис.60:1,2). Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; вниди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых, оставя за собою внешний двор, отданный языкам на попрание. Что там? – Ничего, кроме святой и блаженной любви Отца и Сына и Святого Духа к грешному и окаянному роду человеческому.
Любовь Отца – распинающая.
Любовь Сына – распинаемая.
Любовь Духа – торжествующая силою крестною.
Тако возлюби Бог мир!О сей-то любви, христиане, да будет позволено мало нечто немотствовать пред вами, поелику изрещи ее даже и невозможно, так что само Слово Божие, дабы совершенно изобразить ее, умолкло на кресте. Сие же Слово и сия любовь да дарует нам и немотствовать и внимать немотствованию, подобно как дети одной матери ее сердцем и ее словами взаимно немотствуют и разумеют немотствование.
Итак, кто распинает Сына Божия? Воины? – Они суть почти столько же страдательные орудия, как крест и гвоздие. Пилат? – Он, кажется, истощил все усилия в защищении Праведника и торжественно изъявил свое несогласие на пролитие крови Его:
прием воду, умы руце пред народом, глаголя: неповинен есмь от крове Праведнаго сего (Мф.27:24). Народ? – Как мог он искать смерти Того, Которого старался воцарить? Первосвященники? Старейшины? Фарисеи? – Они признаются, что не имеют власти ни над чьею жизнию:
нам не достоит убити никогоже (Ин.18:31). Предатель? Он уже свидетельствовал во храме, что
предал кровь неповинную (Мф.27:4). Князь тьмы? – Он не мог коснуться и жизни Иова: ныне же сам осуждается и изгоняется. Но кто лучше, как Распятый, может знать распинателей? И что же глаголет Он? –
Не ведят, что творят (Лк.23:34). Коснулся было истинной причины дела сего Каиафа, сказав, что
уне есть, да един человек умрет за люди: однако и сего от себе не рече, но Архиерей сый лету тому (Ин.11:50,51); он прозвучал, как кимвал, в который на тот день надлежало благовестить для церкви, но и сам же не уразумел своего благовестия. Таким образом, то, чего не хотели, не могли, не знали, пред целым светом совершилось теми самыми, которые не хотели, не могли, не знали.
Впрочем, сие не значит того, чтоб и не было виновных в убиении Невинного! Нет! Кто не мог, если бы только восхотел, уразуметь то, что уразумел и проповедал отчаянный даже Иуда? Но
аще быша разумели, не быша Господа славы распяли (1Кор.2:
.
Нам должно приметить здесь то, какую ничтожную паутину составляло все сплетение видимых причин, произведших великое Голгофское событие. Как же сия паутина в первых нитях своих не расторглась или от дохновения гнева Божия, или даже от ветра суеты человеческой? Кто связал ею льва от Иуды? Как сделалось то, чего не хотели, не могли, не знали, и что столь удобно было и уразуметь и отвратить? Нет! «Хулители Голгофские также не знают, что говорят, как распинатели не знают, что делают; в самом же деле»[1] не человеки здесь ругаются Божию величеству: Божий Промысл посмевается буйству человеческому, «без нарушения свободы»[2], заставляя его служить высочайшей Своей Премудрости. Не лукавые рабы прехитряют Господа: Всеблагой Отец не щадит Сына, дабы не погубить рабов лукавых. Не вражда земная уязвляет любовь небесную, – небесная любовь скрывается во вражду земную, дабы смертию любви убить вражду и распространить свет и жизнь любви сквозь тьму и сень смертную.
Бог возлюби мир, и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:16).
Кажется, мы, и приникая в тайну распятия, и усматривая в страданиях Сына Божия волю Отца Его, более ощущаем ужас Его правосудия, нежели сладость любви Его. Но сие долженствует уверять нас не в отсутствии самой любви, а токмо в недостатке нашей готовности к принятию ее внушений.
Бояйся, не совершися в любви (1Ин.4:18), говорит ученик любви. Очистим и расширим око наше любовию, и там, где оно смежалось страхом Божия суда, насладимся зрением любви Божией.
Бог любы есть (16), говорит тот же созерцатель любви. Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все Его свойства суть облачения любви; все действия – выражения любви. В ней обитает Его всемогущество всею полнотою своею; она есть Его истина, когда осуществует возлюбляемое; она есть Его премудрость, когда учреждает существующее или существовать имеющее, по закону истины; она есть Его благость, когда премудро раздает истинные дары свои; наконец, она есть Его правосудие, когда степени и роды ниспосылаемых или удерживаемых даров своих измеряет премудростию и благостию, ради высочайшего блага всех своих созданий. Приблизьтесь и рассмотрите грозное лицо правосудия Божия, и вы точно узнаете в нем кроткий взор любви Божией. Человек своим грехом заградил от себя «присносущий»[3] источник любви Божией: и сия любовь вооружается правдою и судом, – для чего? – дабы разрушить сей оплот разделения. Но как ничтожное существо грешника, под ударами очищающего Правосудия, невозвратно сокрушилось бы, подобно сосуду скудельному: то непостижимый Душелюбец посылает единосущную Любовь Свою, то есть единородного Сына Своего, дабы Сей, носящий всяческая глаголом силы Своея (Евр.1:3), восприятою на Себя плотию нашею, кроме греха, понес и тяжесть наших немощей, и тяжесть подвигшегося на нас правосудия: и Един истощив стрелы гнева, изощренные на все человечество, в крестных язвах своих открыл бы незаградимые источники милосердия и любви, долженствующие упоить всю, проклятую некогда, землю благословениями, жизнию и блаженством. Тако возлюби Бог мир.
Но если Отец небесный из любви к миру предает единородного Сына Своего; то равно и Сын из любви к миру предает Себя Самого: и как любовь распинает, так любовь же и распинается. Ибо хотя не
может Сын творити о Себе ничесоже, но ничего также не может Он творить и вопреки Себе.
Он не ищет Своея воли (Ин.5:19 и 31), но потому, что есть вечный Наследник и Обладатель воли Отца Своего.
Пребывает в Его любви, но в ней и сам восприемлет в Свою любовь все, Отцу любезное, как глаголет:
возлюби Мя Отец, и Аз возлюбих вас (Ин.15:9 и 10). И таким образом любовь Отца небесного, чрез Сына, простирается к миру: любовь единосущного Сына Божия вместе и восходит к Отцу небесному, и нисходит к миру. Здесь имеющий очи да видит глубочайшее основание и первоначальный внутренний состав креста, из любви Сына Божия ко Всесвятому Отцу Своему, и любви к человечеству согрешившему, одна другую пресекающих, и одна другой придержащихся, по-видимому разделяющих единое, но воистину соединяющих разделенное. Любовь к Богу ревнует по Боге, – любовь к человеку милует человека. Любовь к Богу требует, чтобы соблюден был закон правды Божией, – любовь к человеку не оставляет и нарушителя закона погибать в неправде своей. Любовь к Богу стремится поразить врага Божия[4], – любовь к человеку вочеловечивает Божество, дабы посредством любви к Богу обожить человечество и, между тем как любовь к Богу
возносит от земли Сына человеческаго (Ин.12:32 и 34), любовь к человеку разверзает объятия Сына Божия к земнородным, сии противоположные стремления любви соприкасаются, сорастворяются, уравновешиваются и слагают из себя то дивное средокрестие, в котором прощающая
милость и судящая истина сретаются, правда Божества и мир человечества лобызаются, чрез которое небесная истина возсиявает от земли, и правда уже не грозным оком приникает с небеси; Господь дает благость земле, и земля дает плод свой небу (Пс.84:11–13).
(Окончание следует)
