Александр МузафаровСвятая из рязанской глубинкиКак крестьянка села Чурики Наталия Ивановна Козлова стала святой Наталией Скопинской
Сельский храм должны были снести еще в 1937 году, так значилось в планах местного отделения Союза воинствующих безбожников. Но на пути мощной идеологической и политической машины оказалась… хрупкая женщина.Оглянешься окрест и поразишься умению наших предков выбирать места для поселений, руководствуясь не только хозяйственным смыслом, но и чувством прекрасного.
Село Чурики расположено на границе Михайловского и Скопинского районов Рязанской области на высоком берегу речки, в окружение горящих осенним золотом рощ. Благополучным оно кажется не только издали: хорошие дома, некоторые крыты на модный манер сайдингом, около домов – автомобили, в том числе и иномарки. Рядом пасется большое стадо ухоженных коров, по дворам ходят гуси, куры и индейки. На самой высокой точке села - современное кирпичное здание школы, заботливо обсаженное цветами. Как это не похоже на полузаброшенные деревни, с чудовищно разбитыми дорогами, покосившимися избами и заросшими кустарником полями! Отрадная картина. И только справа от школы возвышаются руины большой церкви.
…О святой Наталии Скопинской я впервые узнал во время посещения Бутовского полигона. Позади остались переполненное машинами Варшавское шоссе, окраина огромного района Бутово, и небольшая дорожка, уводившая от оживленной трассы в лес, к величественному пятиглавому храму.
Здесь чекистами были расстреляны десятки тысяч русских людей. По имеющимся спискам этот небольшой огороженный участок земли площадью два квадратных километра стал последним приютом для 20 765 человек, по оценкам археологов – тут может быть захоронено почти в три раза больше.
Именно в Бутово было уничтожено более 1000 священно- и церковнослужителей. Многие из них прославлены Русской Церковью как Святые новомученники и исповедники Российские. На нижнем уровне большого бутовского храма находится небольшой музей, где собраны личные вещи Новомученников, фотографии, реликвии. В одной из витрин под стеклом лежат Евангелие, простая бумажная икона, наградная епархиальная грамота и женская шаль. С висящей рядом иконы на нас смотрит пожилая женщина в сельском платке – святая Наталия Скопинская. Проводивший экскурсию директор Бутовского мемориального центра Игорь Владимирович Гарькавый рассказал, что мученица Наталия была церковной старостой, пыталась сохранить свой храм от закрытия, за что и была безо всякой пощады уничтожена советской властью. А вещи передали в музей дети, уже после канонизации.
Наталия Ивановна Козлова родилась 12 сентября 1895 года в селе Чурики Скопинского уезда Рязанской губернии. Из жития:
«В семье, имевшей пятерых детей, Наталия была младшим ребенком. Родители смогли привить своим детям традиционное крестьянское трудолюбие, любовь к Богу и Церкви, дать возможное - для крестьянских детей того времени - образование. Так, Наталия успешно окончила трехклассную сельскую школу, была грамотной и с большим интересом читала Книги Священного Писания и духовную литературу. Она старалась не пропускать ни одного церковного богослужения. О благочестии крестьянской семьи Козловых говорит и тот факт, что одна из сестер святой мученицы Наталии - Матрона - приняла монашеский постриг». 
Пятеро детей – немного для крестьянской семьи того времени. По принятым в дореволюционной демографии нормам, такая семья считалась обычной, среднего размера, нормальной. Многодетность начиналась от 9 детей и больше, а семьи с тремя и менее детьми считались малодетными. Эта разница в терминологии показывает, насколько отличались семьи наших предков от нынешних, где нормой считаются два ребенка, а три и больше – уже многодетные. А ведь семья – основа мироустройства общества. И одна из причин, почему современный человек не может представить себе жизнь своих предков – это то, что он не может представить себе семейные отношения того времени.
…Святой, по православной традиции, – это избранный Богом человек, который сознательно, всю жизнь идет навстречу Божиему замыслу о нем и его подвиг – это органическая, составная часть его жизни.
Часто подвиг святого – это не одномоментный поступок, а исповедническая жизнь по вере Христовой. Подвиг веры нельзя совершить случайно, по наитию, броску, подвиг веры готовится с детских лет.
Поэтому Сергий Радонежский, будучи младенцем, отказывался от материнской груди по постным дням, поэтому Серафим Саровский остался невредим, упав с колокольни, поэтому преподобный Пафнутий Боровский принимает монашеский постриг уже в 12 лет, поэтому и Наталия Скопинская с детства начинает свой путь к святости.
«Когда Наталия достигла совершеннолетия, она была выдана замуж, за своего односельчанина Степана Козлова — человека трудолюбивого и глубоко верующего. В браке у них родилось восемь детей».Точная дата бракосочетания Наталии и Степана пока неизвестна. Но можно предположить, что это произошло не ранее 1910 – 1912 годов. Так что спокойной семейной жизни выпало ей совсем немного. Началась Германская война, которую тогда называли Второй Отечественной.
Вернемся к строкам жития. Из них следует, что муж Наталии Ивановны, помимо работы на земле, занимался и отхожим промыслом – торговал одеждой. Можно предположить, что он был портным – согласно сборнику Статистического комитета такой вид отходного промысла был весьма распространен в уезде. По другим сведениям, Степан Козлов работал не портным, а стекольщиком.
Воспоминания дочери Наталии Ивановны, Марии Степановны Осиной позволяют составить более полное представление о хозяйстве Козловых:
«На своих девяти сотках родители сеяли пшеницу, рожь, овёс. Держали лошадь, корову, овец, кур - обычное крестьянское хозяйство. Чтобы прокормить восьмерых детей, отец, мастер на все руки, зимой стекольничал в Москве. Старшие дети там учились и помогали отцу. Отец с братьями построили в Чуриках дом с оцинкованной крышей, просторной горницей. В красном углу под иконами всегда горела лампада…».Земельный надел у Козловых, как видим, был весьма небольшой. Но добросовестный труд и умелое ведение хозяйства обеспечивали приличный достаток. Почему это важно? Разве святость зависит от социального положение или уровня достатка? Разве помнит кто, что преподобный Сергий Радонежский был сыном аристократа, великого боярина ростовского, святой Иоанн Кронштадский – сыном бедного сельского дьячка, а преподобный Нил Сорский родился в крестьянской семье? Звание святого, почитание – куда выше всех земных званий и регалий. Но слишком уж большое внимание уделяли этому вопросу большевики. Сколько написано было про то, что за сохранение Церкви, против безбожной власти (в те годы она сама себя называла безбожной и ничуть этого не стыдилась) борются либо представители бывших господствующих классов, либо темные, невежественные люди. Однако крестьянское хозяйство Козловых не было зажиточным, кулацким.
И Наталия Ивановна не была темным, невежественным человеком, напротив, была одной из немногих образованных женщин своего села. Это была крепкая, хорошая семья, подобные которой образовывали основной состав, основную силу русского народа...
В 1929 году в Рязанском округе Московской области (так административно называлась тогда территория нынешней Рязанской области) началась коллективизация. Шла она тяжело. Местные коммунисты и комсомольцы не пользовались авторитетом и уважением на селе, так как набирались из представителей бедноты, причем бедноты завистливой и ленивой. Партийное руководство тоже оценивало их деятельность весьма невысоко. Документы того времени пестрят отрицательными характеристиками и призывами к дисциплине и сознательности:
Увязская ячейка (партии – А.М.) Вследствие болезненного состояния, с задачами коллективизации не справилась. Хроническая болезнь ячейки — пьянство, дебоширство, еще более усугубилось и окончательно стерло лицо ячейки.
Начнем с головы: секретарь ячейки тов. Данилов — систематич. пьяница, участник в картежных играх, в рождественские дни напился в доску, зашел в дом картежника, проиграл часть облигаций, потом его порядком избили, разукрасили фонарями, то ли из мести врагов, то ли по пьяной лавочке — определить трудно
Илебниковская ячейка. По коллективизации ничего не делала, комсомольцы пьянствуют, хулиганят, играют в карты, собраний не посещают.На помощь сельским коммунистам партия бросила партактив из крупных городов. После ХV съезда партии на временную и постоянную работу в деревню было направлено 11 тысяч партработников, После ноябрьского пленума 1929 года в деревню было командировано еще 27 тысяч партийцев (их называли «25-тысячники»), которым предстояло стать председателями новообразованных колхозов. В течение 1930 года в сельскую местность сроком на несколько месяцев было направлено около 180 тысяч городских коммунистов и «сознательных рабочих».
Примечательно, что начали свою деятельность адепты колхозного строя даже не с раскулачиваний, а с борьбы против религии.
Как отмечает современный историк
«они видели в религиозности крестьян проявление диких суеверий и старались направить верующих на «путь истинный», закрывая церкви, мечети или иные помещения религиозного культа. Чтобы доказать нелепость религии, командированные горожане нередко издевались над верой людей, снимая кресты с церквей или совершая иные кощунства. В общем, командированные в деревню коммунисты чувствовали себя «как белые колонизаторы, оказавшиеся в краях, населенных дикарями».
Стоит ли удивляться, что в партийных документах часто упоминаются «контрреволюционные попы» и «церковники»? Новые порядки приживались на селе с трудом. На востоке области, в селе Веряево вспыхнуло крестьянское восстание. Оно было жестоко подавлено – 556 крестьян были казнены или брошены в лагеря.
Аналогичная ситуация складывалась и в Чуриках. Снова обратимся к воспоминаниям Марии Степановны:
«Отец тоже человек верующий, не хотел вступать в колхоз: видел, недоброе там творится. И однажды на собрании, при районном начальстве, он вслух сказал то, что про себя таили односельчане: и председатель колхоза, и парторг, и председатель сельсовета — все занимаются хищением общего добра., обманывают народ.
Через три дня отца вызвали в район. «Может, факты подтвердились?», — вслух размышлял отец, собираясь в дорогу. Он надел овечий тулуп, серую каракулевую шапку: до района всего 12 километров, но на дворе крещенские морозы, 27 января 1935 года…
— В тот же день, — дрожащим голосом продолжала рассказ Мария Степановна, — наш сосед вёз жену в больницу, на станцию Катино. Вернувшись, сообщил ужасную весть: сперва по дороге на встречу ему промчалась, точно стремясь поскорее скрыться, тройка лошадей. Затем повстречалась застрявшая у обочины повозка: «Чья это лошадь?- прикинул сосед, похоже, Козлова Степана Васильевича». Спешился. Увидел страшное: наш отец в залитой кровью каракулевой шапке хрипел простреленным горлом…
(Окончание следует)
