Елена ПОНОМАРЁВАВ тисках турбулентности
«Мир вступил в полосу глубоких преобразований, геополитический ландшафт меняется радикально. Эти перемены сопровождаются возросшей турбулентностью на глобальном и региональном уровнях» (1). Такими словами 18 января 2012 г. в конференц-зале МИД России министр иностранных дел РФ С.В. Лавров начал пресс-конференцию по итогам 2011 года.
Будучи плотно включенной в мировой политический процесс, эту турбулентность вместе с миром переживает и Россия.
В переломные, знаковые моменты истории именно внешнеполитический императив определял развитие России на десятилетия вперед. В этом смысле пресс-конференция главы российской дипломатии – событие особого ряда. Значение, которое имеет выступление министра для мировой политики, можно определить, в частности, по рекордному количеству присутствовавших на пресс-конференции журналистов. Как сообщили в министерстве, освещать выступление и ответы министра аккредитовались свыше 300 журналистов из 160 зарубежных и российских СМИ, а он-лайн трансляция велась на сайте МИДа на русском, английском и французском языках.
Одним из приоритетных для российской внешней политики был и остается далеко не теоретический вопрос: «Как в условиях глобализации и активного наступления на принципы национального суверенитета, цементировавшие и обеспечивавшие в течение многих десятилетий мировой порядок как
порядок, сохранить и укрепить государственность, а значит не допустить эскалации новой войны и общемирового хаоса?» Россия предлагает свой ответ, который, правда, многих не устраивает и понятно почему.
В 2004 г. в своей программной статье в журнале «Россия в глобальной политике» С. Лавров писал, что наша страна выступает за прекращение любых попыток «под флагом «защиты демократии» грубо вмешиваться во внутренние дела других стран, оказывать на них политическое давление, навязывать двойные стандарты в оценке избирательных процессов, состояния гражданских прав и свобод. Те, кто прибегает к подобной практике, должны отдавать себе отчет в том, что это лишь дискредитирует демократические ценности, превращая их, по сути, в разменную монету для достижения корыстных геостратегических ценностей» (2). Эти слова нисколько не потеряли своей актуальности сегодня. «Корыстные геостратегические интересы» очевидны за событиями в Тунисе, Египте, Ливии и Сирии, за кулисами т.н. «арабской весны». Они имеют свое проявление в экономическом кризисе еврозоны, в продолжающемся расширении НАТО, в невозможности достичь договоренности по ПРО и целому ряду других вопросов.
Однако именно арабская тематика стала доминирующей в вопросах, которые журналисты задавали министру в этот раз. И это закономерно. От разрешения сирийского и иранского кризисов зависит не только региональная ситуация, но может быть обрушена вся плохая или хорошая, но пока все же предсказуемая мировая система. Осознавая колоссальную ответственность за будущее стран и народов, Россия занимает в этих вопросах однозначно жесткую позицию. Предваряя вопросы журналистов, во вступительном слове министр сразу отметил, что
«Россия решительно выступает против любого насилия в отношении гражданского населения, но не менее решительно – против вооруженного вмешательства внешних сил в поддержку одной из сторон во внутренних конфликтах, против легкого обращения с теми мандатами, которые выдает в кризисных ситуациях Совет Безопасности ООН. В этой связи считаем неприемлемыми попытки распространения «ливийского прецедента» на другие конфликты».
Отвечая на вопросы о ситуации вокруг Сирии, С. Лавров неустанно подчеркивал исключительно миролюбивый и одновременно правовой характер позиции России «о недопустимости внешнего вооруженного вмешательства» как в Сирии, так и в Иране. «В отличие от ливийской ситуации, Дамаск не применяет авиацию против мирного населения». Одновременно наша страна резко выступает против «альтернативных» идей, когда в Сирию направляются т.н. «гуманитарные конвои» с целью спровоцировать реакцию правительственных сил и пограничников, а также создать впечатление гуманитарной катастрофы в стране. Неприемлемым и контрпродуктивным является также с российской точки зрения поставка оружия для боевиков и экстремистов, которые пытаются использовать протесты для силового захвата власти в некоторых районах городов САР.
Важно помнить, что Россия не просто оценивает ту или иную ситуацию. Наша страна предлагает конкретные методы по разрешению конфликтных ситуаций. Так, в сентябре 2011 г. Россия и Китай внесли в ООН совместный проект резолюции по Сирии, который был обновлен с учетом меняющейся обстановки. Этот документ нацелен на то, чтобы, «во-первых, прекратить насилие, откуда бы оно ни исходило. Во-вторых, на то, чтобы влияние в этом направлении оказывалось на всех участников конфликта: и на власти, и на вооруженную оппозицию. В-третьих, на то, чтобы политическая оппозиция, мирные демонстранты четко отмежевались от экстремистов... В-четвертых, на поддержание миссии ЛАГ…в-пятых, проект предлагает незамедлительно начать национальный диалог с участием всех сирийских групп». Кроме того, в российском проекте содержится еще одно важнейшее положение, напрямую вытекающее из «ливийского опыта»: ничто в резолюции «не может быть интерпретировано, как разрешающее применение силы против Сирии кем бы то ни было».
Вряд ли кто может оспорить миротворческий характер российских инициатив. Единственное, что мешает их принятию рядом западных государств – это невозможность в случае принятия такой резолюции открыто вмешиваться во внутренние дела Сирии, применять силу или угрозы силы для решения споров. Вывод в такой ситуации логически прост – западные страны и, прежде всего, США заинтересованы в уничтожении суверенности Сирии, в попрании права народов самим решать свою судьбу. Такие устремления, которые распространяются и на Иран, сдерживаются согласованной позицией России, Китая и других стран БРИКС. Как сказал С. Лавров, никаких полномочий инициаторы силового решения от Совета Безопасности ООН не получат.
* * *
Прошлый год вошел в историю как год трагедий и катастроф. Однако последствия даже таких тяжелейших природных катаклизмов, как землетрясения, цунами и наводнения, меркнут в сравнении с рукотворными трагедиями. В их ряду инспирированные «цветные революции», акты самосожжения на улицах Туниса и Египта, кровавая бойня и уничтожение прежней, пусть специфической, но цивилизации в Ливии. Сохраняющаяся небезопасность в мире самым непосредственным образом связана с постоянными рецидивами односторонних силовых действий, которые в свою очередь обусловлены «синдромом победы» Запада в холодной войне, стремлением к новой идеологизации и ремилитаризации международных отношений.
Изменить существующее положение вещей может лишь укрепление позиций России и ее авторитета в международных отношениях.
Очевидно, что это укрепление касается на только участия в «разруливании» кризисных явлений. Центральной внешнеполитической темой для России остается проблема евроатлантического сотрудничества. Среди самых болезненных тем – расширение НАТО и создание системы ПРО. Идея евроатлантической безопасности, безусловно, важна и актуальна. Однако, как показывает историческая практика, ее понимание, а тем более цели и методы ее реализации у заинтересованных сторон различны. И не стоит тешить себя иллюзиями о равноправном и тем более стратегическом партнерстве с НАТО, у которой весьма четкие установки в отношении России в целом и по поводу ЕвроПРО в частности.
В условиях кризиса системы международных отношений, сотрясаемой разного рода (бархатными, цветными, арабскими) «революциями», террористическими угрозами, осаждаемой геоклиматическими, миграционными, техногенными и информационными проблемами, распространением ядерного и другого оружия массового уничтожения, не говоря уже об экономической дестабилизации, проблема «стратегического партнерства» России и НАТО, несомненно, остается одной из самых актуальных. Именно поэтому серьезное внимание российская сторона уделяет системе ПРО.
У главы российской дипломатии по этому вопросу четкая позиция. В частности, еще 21 октября 2011 г. в интервью трем российским радиостанциям – «Голос России», «Радио России» и «Эхо Москвы» – министр отметил: «Противоракетная оборона в центре дискуссий, касающихся стратегической стабильности, разоруженческой проблематики, вопросов безопасности… После того, как США из…Договора по ПРО вышли и взяли курс на создание своей американской глобальной противоракетной обороны, ситуация изменилась. Потому что, как вы понимаете, если у одного из партнеров появится ощущение, что он создал себе надежнейший антиядерный, антибаллистический щит, то его ядерно-баллистический межконтинентальный меч может испытывать дополнительные искушения как быть задействованным. Поэтому баланс, на котором держалась стабильность и продолжает сейчас держаться, был нарушен. И те планы, которые Соединенные Штаты сейчас объявили, которые они реализуют в сфере противоракетной обороны, на своей третьей и четвертой фазе где-то в 2018 и 2020 годах, если они все будут осуществлены, как задуманы, то эти планы к концу десятилетия создадут реальные риски для наших стратегических ядерных сил. И не учитывать это в нашем военном планировании мы просто не имеем права».
В ходе пресс-конференции С. Лавров еще раз подчеркнул, что «конфронтация – это точно не наш выбор». Тем не менее Россия не будет сотрудничать с НАТО по вопросу создания ЕвроПРО до тех пор, пока не получит юридически обязывающих гарантий того, что эта система не будет направлена против нее. Очевидно, что Москва не собирается молчаливо ожидать гарантий со стороны Вашингтона и Брюсселя. В современных условиях невероятного увеличения военной силы НАТО чрезвычайно сложно справиться с ее обузданием только дипломатическими методами, следуя известному утверждению Г. Киссинджера: «Дипломатия есть искусство обуздывать силу». Добиться защиты национальных интересов российская дипломатия может, лишь опираясь на мощную экономику, сильную современную армию и эффективные спецслужбы. Однако это вовсе не означает начала новой гонки вооружений и новой холодной войны.
Логика позиции России проста и понятна: «если вблизи наших границ размещаются вооружения, которые потенциально способны подорвать стратегический паритет и снизить нашу безопасность, то мы отвечаем мерами, которые такого ослабления допустить не должны. Вот и все». Именно это вытекает из заявления, которое президент России Д.А. Медведев сделал 23 ноября 2011 года. Фактически то же самое сказал премьер-министр В.В. Путин на встрече с журналистами: для России принципиально важным является расстояние, на котором будут находиться противоракеты, т.к. от этого напрямую зависит, смогут они сбивать наши ракеты или нет (3). Пока на все предложения России совместно подумать о такой конфигурации ПРО, которая не будет подрывать стратегический паритет, американские партнеры отвечают отказом, а это говорит о многом.
Как подчеркнул министр, из бесед с американскими коллегами вытекает, что они «как минимум не исключают, что создаваемая ими система ПРО будет иметь характеристики, способные создать риски для нашего ядерного потенциала». Иными словами, развертыванием ПРО как раз и решается задача подрыва стратегического паритета. Ну и о каком партнерстве в такой ситуации можно говорить? В конце концов, терпение России тоже небезгранично.
* * *
В естественных науках существует теория «эффекта бабочки», которая подтверждает сложнейшую взаимозависимость природных явлений. Сквозь призму этой теории можно посмотреть на политическое развитие. Несложно понять, что бомбардировки авиацией НАТО любого суверенного государства, будь то Союзная республика Югославия, Ирак или Ливия, не могут не вызвать катаклизмы в самых удаленных от места агрессии регионах, не спровоцировать социально-экономические и политические конфликты. Сложность и зависимость современного мира от «натовских бабочек» заставляют российское государство искать новые по сравнению с 1990-ми пути развития. Новые и принципиально жесткие подходы Россия предлагает и в разрешении старых проблем. Одной из них остается деятельность Гаагского трибунала.
(Окончание следует)
