Церковь в эпоху хрущевских гонений

[Александр Васильевич]

Церковь в эпоху хрущевских гонений







Симаков Николай Кузьмич - церковный историк, писатель, публицист и общественный деятель

00:00
Период гонений на церковь
В 1958 году начинается период активных гонений на церковь, который продолжается до 1964 года.
В 1948 году Сталин разочаровался в идее создания московского патриархата как всемирного православного центра.

06:28
Репрессии против духовенства
В 1948 году были арестованы и отправлены в концлагеря архиепископ оренбургский Мануил Ремишевский, митрополит Нестор Анисимов, инспектор Московской духовной академии Вениамин Милов, будущий священник Дмитрий Дудко, будущий старец Иоанн Крестьянкин и другие.
В 1953 году после смерти Сталина начинается период оттепели, многие заключенные были выпущены и реабилитированы.

13:01
Победа церкви над царебожием
Церковь одержала победу не только в 313 году, когда император Константин объявил акт о веротерпимости, но и в 787 году на седьмом вселенском соборе.
Собор победил царебожие и нацизаропис.

15:12
Борьба с религией в СССР
Хрущев выдвинул лозунг "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме".
В 1954 году было принято постановление о крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде.
В 1960 году патриарх Алексий Первый выступил на конференции общественности за разоружение, защищая церковь от нападок.

23:16
Гонения на церковь и убийство митрополита Николая
В 1961 году митрополит Николай Ярушевич был отправлен на покой, а в 1961 году он умер в больнице при невыясненных обстоятельствах.
В 1961 году было принято новое положение об управлении Русской православной церкви, согласно которому настоятель устранялся от участия в приходском собрании и совете.

26:21
Закрытие храмов и монастырей
В 1959-1963 годах было закрыто более половины храмов и монастырей Русской православной церкви.
Особенно пострадали Белоруссия, Молдавия и Украина.

29:40
Протесты и самиздат
Миряне, священники и даже некоторые архиереи протестовали против гонений на церковь.
Появился религиозный самиздат, в котором переписывали священные писания и издавали иконы.

37:20
Письмо к патриарху и обращение к властям
В 1965 году миряне и священники написали письмо к патриарху и властям, в котором выразили свою позицию и призвали к восстановлению справедливости.
Письмо было размножено и разослано всем архиереям.

40:06
Совет по делам русской православной церкви
Совет по делам русской православной церкви изменил свою природу, став неофициальным органом управления Московской патриархии.
Церковь оказалась под активным административным вмешательством со стороны совета, что привело к разрушению церкви.

44:14
Закрытие храмов и монастырей
Тысячи православных храмов были закрыты, несмотря на желание верующих и нарушение законодательства.
Монастыри и церковные школы также были закрыты.

46:25
Вмешательство в жизнь церкви
Совет по делам церкви способствовал проникновению в ряды пастырей лиц, которые были нравственно неустойчивыми и могли служить злому делу.
Совет также способствовал закрытию храмов и ограничению свободы вероисповедания.

51:24
Открытое письмо патриарху
В 1965 году было направлено открытое письмо патриарху и синоду, подписанное двенадцатью верующими, в котором содержались требования придать духовному суду епископа иоанна иванова и способствовало закрытию храмов.
Письмо стало ярким свидетельством протеста против вмешательства совета по делам русской православной церкви в жизнь церкви.

53:37
Гонения на церковь в 1960-е годы
В 1967 году Борис Талантов написал статью о тайном участии Московской патриархии в борьбе КПСС в православной христианской церкви.
В 1969 году был арестован и приговорен к двум годам заключения больной пенсионер, его жена скончалась от инсульта.
В 1971 году умер в тюремной больнице другой священник.

56:11
Положение церкви в 1970-е годы
В 1964 году гонения на церковь прекратились, но высшая иерархия была порабощена Комитетом по делам Русской православной церкви.
Церковь продолжала существовать, несмотря на давление со стороны государства.

59:50
Церковь в 1980-е годы
В 1988 году отмечалось тысячелетие крещения Руси, что стало началом эпохи православного возрождения.
В это время церковь сближалась с Ватиканом, что вызывало недовольство среди верующих.

1:00:03
Церковь в 1990-е годы
В 1990-е годы церковь продолжала существовать, несмотря на изменения в политической и экономической ситуации в стране.
В 1991 году был избран новый патриарх Алексий II.

1:06:12
Эпоха романтизма и гонения на церковь
В 1950-е годы в СССР была эпоха романтизма и оптимизма, но также и гонения на церковь.
Патриарх Алексий Первый был из дворянского рода и поддерживал декларацию 1927 года.

1:17:24
Встреча с Сталиным и поездка на Святую Землю
В 1943 году патриарх Алексий Первый встретился со Сталиным и преподнес ему кубок.
В 1945 году он посетил Святую Землю, где его торжественно встретил патриарх Иерусалимский.

1:14:24
Трагедия церкви и порабощение
Русская церковь была порабощена и страдала от гонений, что привело к потере связи с Богом и потере веры.
Патриарх Алексий Первый был вынужден поддерживать декларацию 1927 года и служить Сталину.

1:19:40
Патриарх Алексий Первый
Патриарх Алексий Первый сыграл важную роль в восстановлении русской духовной миссии в Иерусалиме.
Он был избран на патриарший престол в тяжелые времена, когда церковь переживала гонения.

1:26:02
Хрущевская эпоха
В шестидесятые годы многие люди разочаровались в коммунистической идеологии и стали спиваться.
В литературе появились произведения, отражающие разочарование в коммунизме и поиск нравственных устоев в деревне.

1:29:30
Гагарин и наука
Гагарин стал символом советской науки и космонавтики, но его взгляды на религию были атеистическими.
Паскаль утверждал, что вера всегда приводит к тому, что человек живет по правде и ограничивает зло.

1:32:36
Вера в бессмертие
Видео обсуждает веру в бессмертие и ее связь с мировыми религиями и философией.
Платон писал о том, что души приходят из другого мира и истинная жизнь находится после смерти.

1:33:40
Атеизм и его последствия
Атеизм родился в эпоху Просвещения в XVIII веке.
Достоевский считал, что если человечество отречется от Бога и бессмертия, оно станет на путь самоистребления.

1:34:47
Отказ от жизни и эвтаназия
В современном мире люди отказываются от жизни и ищут способы умереть.
В некоторых странах эвтаназия стала законным способом ухода из жизни.

1:35:54
Вера и идеологии
Вера в Бога противопоставляется идеологиям, которые предлагают различные альтернативы.
В современном обществе люди ищут чудеса, власть и наслаждения, но отказываются от веры.

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://dzen.ru/video/watch/62c43227d349d130fc32f8e4?f=video

https://yandex.ru/video/preview/15758187729693967006

[Александр Васильевич]

А.А. Кострюков


_{Кострюков Андрей Александрович}

Из Лекций по истории Русской Церкви (1917–2008)

Церковь в эпоху хрущевских гонений



Глава 13. Русская Церковь в годы хрущевских гонений (1958–1964 гг.)

§ 1. Церковная политика советской администрации 1958–1964 гг.


В марте 1958 г. Н. С. Хрущев возглавил Совет министров в СССР, сохранив при этом должность первого секретаря ЦК Коммунистической партии.

После страшных лет ежовщины и бериевщины хрущевская политика выглядела относительно человечной. Частичная реабилитация жертв сталинских репрессий, определенная либерализация культурной жизни, выход из международной самоизоляции позволяли надеяться на серьезное обновление и даже перерождение советского строя. Название повести И.Г. Эренбурга «Оттепель», отразившей эти надежды, дало неофициальное название и всему этому периоду. Однако экономическая политика Хрущева явилась началом пути к очередной катастрофе. Хрущевское наступление на подсобные хозяйства стало продолжением сталинского раскулачивания и именуется порой «раскрестьяниванием». Крестьянин превращался в сельского пролетария, еще более оторванного от своих корней. Политика «укрупнения колхозов» привела к уничтожению малых сел и деревень. Исторический сельскохозяйственный центр России, разоренный войной, фактически лишился финансирования, направленного на освоение «целинных земель» в Казахстане. Результатом очередных экспериментов должно было стать всеобщее изобилие и построение утопического «коммунистического общества» уже к 1980 г.

Поскольку обязательным атрибутом этого общества должен был стать всеобщий атеизм, новый курс коммунистического государства подразумевал и очередное наступление на Церковь. Обещание Хрущева показать по телевизору «последнего попа» казалось молодому поколению выполнимым – сорокалетняя богоборческая политика уже дала свои ядовитые плоды. Не подвело нового государственного лидера и его идеологическое окружение – М.А.Суслов, Е.А.Фурцева, Л.Ф.Ильичев,

Л.Н.Поспелов. Подросли и новые воинствующие атеисты – комсомольские лидеры А.Н.Шелепин, В.Е.Семичастный, А.И.Аджубей, рвавшиеся в бой с религией. 1958–1964 гг. стали для Церкви периодом новых преследований.

Основная масса стойких исповедников была уничтожена еще в 1930–1940-е гг. Хрущевские атеисты имели дело уже с другими людьми. Посещение храма теперь не вело к обвинению в создании контрреволюционной организации, а наличие в доме икон не считалось антисоветской пропагандой. Наказания за проявление церковности были по довоенным меркам достаточно мягкими – это грозило увольнением с работы, отчислением из института и т. д. Верующий человек становился объектом для издевательств, почти что изгоем в советском обществе. Православного христианина, прошедшего через ужасы сталинских лагерей, хрущевские методы напугать не могли, но для новых поколений это могло стать достаточным основанием отказаться если не от веры, то хотя бы от внешних ее проявлений. Среди людей среднего возраста и особенно молодежи храм посещали немногие.

Подготовка к новому наступлению на Церковь велась с конца 1940-х гг. Поэтому антирелигиозные постановления ЦК Коммунистической партии почти не буксовали на местах.

4 октября 1958 г. ЦК принял секретное постановление «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды"». Документ обязывал местное руководство приступить к борьбе с «религиозными пережитками». Менее чем через две недели, 16 октября, появились другие распоряжения, которые должны были стать началом конца Православной Церкви.

Первое из постановлений, «О монастырях в СССР», было направлено на сокращение числа монастырей и принадлежавших им земельных угодий. Совету министров союзных республик поручалось внести предложения по этому вопросу. Тем самым атеистическая власть рассчитывала сокрушить центры духовности, которыми и были монашеские обители.

Второе постановление, «О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей», должно было подорвать финансовую базу Православной Церкви. В соответствии с постановлением налог на свечное производство патриархийных мастерских увеличился более чем в 70 раз. Вступившее в силу 1 октября постановление было сообщено Церкви лишь 28 октября. Это повлекло взыскание платы за уже проданные свечи. На грани разорения оказались не только храмы, но и целые епархии.

Многие церкви были вынуждены отказываться от больших хоров, что снизило торжественность служб. Начались трудности и с ремонтом храмов. В тяжелом положении оказались и приходы Московского Патриархата за рубежом – многие из них, особенно в инославных и в нехристианских странах, содержались за счет Патриархии.

Председатель Совета по делам РПЦ Г.Г.Карпов был признан неподходящим для своей должности и 21 февраля 1960 г. был уволен. Новым председателем Совета стал В.А.Куроедов.

16 марта 1961 г. по Церкви был нанесен еще один удар. Совет министров постановил, что решения о закрытии храмов могут приниматься на местном уровне. Так же поступили и с колокольным звоном. Централизованно он запрещен не был, но, согласно постановлению, местные власти сами могли принять такое решение, «если это вызывается необходимостью и поддерживается населением». И «необходимость», и «поддержку» найти было очень просто. Теперь у местных властей были развязаны руки, а высшее коммунистическое руководство было избавлено от обвинений – оно всегда могло сказать, что беззакония против Церкви всего лишь «перегибы на местах». Страну захлестнула новая волна разрушения храмов. По всей стране уничтожались сохранившиеся монастырские постройки и церкви – Воскресенский собор в Красноярске, Николаевский собор в Полоцке, Софийский собор в Гродно. В Москве был разрушен Преображенский храм на Преображенской площади, в Санкт-Петербурге – церковь Спаса-на-Сенной, Дмитриевская греческая церковь, Троицкий собор и Покровская церковь Троице-Сергиевой пустыни и т. д.

Профессор А.С.Трофимов, вместе с группой реставраторов и искусствоведов пытавшийся спасти ряд храмов, вспоминает посещение министра культуры Е.А.Фурцевой. «Екатерина Алексеевна сделала гримасу, обозначавшую полное неудовольствие, и... сказала, что, по ее мнению, памятников у нас в стране слишком много и всеми ими заниматься невозможно, да и ни к чему. У государства есть вопросы поважней сохранения памятников. Тут она повторила весьма расхожее в то время выражение: «Мы подходим к коммунизму, а людям жить негде!» К ужасу... всех присутствующих, она стала говорить о намерении снести все, что нам мешает строить коммунистические города. Кто-то из комиссии... спросил Фурцеву, какими же должны быть, по ее мнению, коммунистические города. Она ответила, что архитекторы должны это лучше знать, но уж, конечно, без церквей».

Закрытию храмов и отстранению священников от власти на приходах серьезно помогла хрущевская приходская реформа.

В октябре 1961 г. на XXII съезде Коммунистической партии борьба с религией была указана как основная идеологическая задача. В июне 1963 г. на пленуме ЦК КПСС было прямо сказано, что религия является главным и единственным легально существующим в стране врагом марксизма. В том же году по указанию Хрущева был принят план «Мероприятия по укреплению атеистического воспитания населения». В соответствии с этим планом партийные идеологи на местах должны были контролировать выборы в исполнительные органы религиозных общин, учитывать крещения, венчания и погребения, а также «вести работу» с верующими и членами их семей.

§ 2. Советские методы борьбы с Церковью и церковное сопротивление

31 марта 1961 г. Куроедов предложил постоянным членам Синода реформировать систему приходского управления, поскольку в религиозных общинах власть «диктаторская», так как принадлежит одному священнику, а в стране – «подлинная демократия». То, что Церковь отделена от государства, советский чиновник не упомянул. Совет по делам РПЦ предложил отстранить священника от управления приходом, превратив его в наемника. Власть на приходе должна была передаваться приходскому совету. Замысел атеистов был понятен – приходской совет было намного легче контролировать, в то время как священник лишился теперь власти и инициативы. Советское руководство вспомнило постановление 1929 г. «О религиозных объединениях», по которому священники устранялись от участия в делах религиозных общин.

Хотя 18 апреля 1961 г. Синод согласился с приходской реформой, советскому руководству нужно было создать видимость, что решение одобрено соборным голосом Церкви. При этом Собор нужно было провести как можно быстрее, чтобы не дать архиереям возможности внимательно ознакомиться с документами и выработать общую программу противодействия беззаконию. Опасения атеистического государства были обоснованы – запланированная реформа была встречена иерархией с возмущением. Критиковали намеченную реформу архиепископы Лука (Войно-Ясенецкий), Ермоген (Голубев), Симон (Ивановский), епископы Донат (Щеголев) и Андрей (Сухенко). Советская администрация со своей стороны настаивала на увольнении несогласных, прежде всего святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Но 11 июня 1961 г. архиепископ Лука отошел ко Господу, избавив Патриархию от проведения этой неприятной меры. Архипастыри, которые могли выступить против новой приходской политики, приглашения не получили.

Архиерейский Собор состоялся 18 июля 1961 г. в Троице-Сергиевой лавре. Сами архипастыри в большинстве своем не знали о готовящемся Соборе и приехали в лавру на праздник преподобного Сергия Радонежского. Лишь по окончании торжеств было объявлено об открытии Собора. Как и предполагалось, его участники одобрили изменения в «Положении об управлении Русской Православной Церковью» в отношении приходов. В соответствии с реформой приходская община, вернее ее ядро из 20 членов («двадцатка»), регистрировалась местной гражданской властью, получала здание храма и церковную утварь и отвечала за имущество по советским законам. Исполнительным органом «двадцатки» становился приходской совет из старосты, помощника старосты и казначея.

Архиепископ Саратовский Пимен (Хмелевский) впоследствии охарактеризовал положение так: «Приходские советы делались практически независимыми от иерархии, и в них могли проникать люди не только неверующие, но и вообще недостойные, а настоятель и даже архиерей ничего не могли с этим поделать».

Фактически была пресечена возможность совершения каких-либо треб вне храма. Хотя формально такого запрещения не было, на деле священников принуждали к отказу от любых богослужений за пределами церковной ограды. Так, при перерегистрации московского духовенства в 1961 –1962 гг. уполномоченные Совета по делам РПЦ ставили пастырям условие – предоставлять подписку, что совершать требы на дому или панихиды на кладбищах они будут только с разрешения местных властей. Понятно, что получить таковое было практически невозможно. Под фактическим запретом оказалось и присутствие детей на богослужении.

На Церковь обрушилась и волна закрытия храмов. Процесс, начатый в 1958 г., после 1961 г. серьезно ускорился. Если в 1958 г. количество храмов в Русской Церкви составляло 13 414, то в 1960 г. их было уже 13 008. В течение следующих лет хрущевского правления число церквей и молитвенных домов ежегодно уменьшалось на одну – на полторы тысячи. В 1965 г. у Русской Церкви осталась 7 551 церковь. Основной удар был нанесен по сельским храмам – в городах закрытие церквей могло вызвать ненужный властям шум. Однако антицерковная кампания не обошла стороной и города. Даже в областных центрах количество приходов сократилось до одного-двух. Действующие храмы в районных центрах тоже стали редкостью. Поводы для закрытия были разные. В западных районах страны власти часто ссылались на то, что службы в местных церквах начались при нацистской оккупации, то есть незаконно. Некоторые храмы, особенно в сельской местности, не могли платить повысившиеся налоги, и «двадцатка» объявляла о роспуске прихода. Нередко церкви разделяли судьбу самих сел – при Хрущеве они часто объявлялись «бесперспективными», молодежь переезжала на новые места, а сами села постепенно умирали.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Были налажены и другие механизмы закрытия церквей. Например, приходу не давали возможность сделать ремонт, приобрести строительные материалы. Храм ветшал, пока власти не объявляли здание находящимся в «аварийном состоянии» и не закрывали его. Приход в таком случае приписывали к другому храму. Бывали случаи, когда молитвенные здания становились жертвой городских строительных планов – на месте церквей намеренно проектировались новые дома или проезжая часть улиц. Еще один способ: уполномоченный долгое время не регистрировал прибывшего на новый приход священника. Храм оставался без богослужения, после чего закрывался по причине отсутствия в нем служб. Закрытые храмы, как и в 1930-е гг., варварски разрушались или передавались под клубы, кинотеатры, склады. Подверглись разрушениям и сохранившиеся монастырские постройки.

Число действующих монастырей сократилось с 56 в 1958 г. до 16 в 1965-м. Болезненным было закрытие каждой из монашеских обителей, но особенно тяжело переживалась утрата духовных центров русского иночества – Киево-Печерской лавры и Глинской пустыни в Сумской области.

Для ликвидации монастырей были свои методы. Теперь в иноческие обители можно было поступать лишь с 30 лет (поначалу власти планировали с 40 лет), причем прописку в монастыре местные власти намеренно затягивали, что давало право в любой момент выселить насельников как «нарушителей паспортного режима». Возрастные ограничения привели к тому, что в монастырях оставались в основном пожилые монахи, не способные работать.

Ремонтные работы также оказались под запретом, что приводило к постепенному разрушению зданий. Безбожное государство пыталось пресечь и основной источник монастырских доходов пожертвования паломников. В 1961 г. организованные паломничества были запрещены, а частные паломничества были серьезно затруднены упразднением монастырских гостиниц. Ночевать в монастырских церквах инструкциями было запрещено, серьезные неприятности грозили и местным жителям, пускавшим паломников на ночлег.

Жалобы в вышестоящие инстанции результата не давали, письма за границу были основанием для обвинения правдоискателей в «злостной клевете» и к тюремному сроку.

Высшая советская администрация не вдавалась во все тонкости борьбы с Церковью, намечая лишь стратегическую линию и требуя с мест отчетов о сокращении числа приходов, упразднения монастырей и т. д. Частности этой борьбы лежали на местных властях, которые придумывали свои методы, иногда изуверские.

В тяжелейшем положении оказалась Успенская Почаевская лавра. В отличие от Троице-Сергиевой и Киево-Печерской, она находилась в украинской глубинке и иностранцами посещалась мало. Государству казалось, что с ликвидацией этой обители особых проблем быть не должно. У Почаевской лавры были отобраны все строения, примыкающие к обители, а также ряд помещений внутри монастыря. Возле святых врат в здании семинарии был организован «Музей атеизма», в который были отобраны многие ценные предметы, принадлежащие лавре. Гостиница для паломников была превращена в психиатрическую больницу. Монастырю не продавали топливо, и инокам приходилось зимовать в холодных помещениях. Известно множество случаев, когда братию вызывали в милицию, заставляли уехать, для убедительности подкрепляя свои требования побоями.

«Время вашего мракобесия закончилось, монастыря, считайте, уже нет. Уходите, пока не посадили», – говорили в милиции и КГБ.

Ссылки монахов на свободу совести, указанную в конституции, вызывали циничный смех милиционеров: «Конституция написана для коммунистов, а вы все – лишенцы».

Бывало так, что монахов насильно забирали из монастыря, ставили в паспорт штамп о выписке и увозили как можно дальше от обители. Возвращение могло стать основанием для обвинения в нарушении паспортного режима.

Серьезно пострадал и самый известный лаврский подвижник и чудотворец – преподобный Амфилохий (Головатюк). 70-летнего старца (до принятия великой схимы он носил имя Иосиф) насильно увезли в психиатрическую больницу в Буданове. Там его побрили, поместили в камеру к буйным больным, стали вводить препараты, от которых тело преподобного распухло и отказали ноги. По ходатайству родственников старца отпустили, но категорически запретили даже появляться возле лавры (память преподобного 12 мая).

Преследовали не только братию, но и богомольцев, которых задерживали на пути к лавре. Жестокости и насилие, применяемые к паломникам и паломницам, оставались для представителей власти без последствий.

Если в 1961 г. в Почаевской лавре было 140 монахов, то спустя несколько лет их осталось только 35. Был арестован и помещен под домашний арест во Львове и наместник монастыря архимандрит Севастиан (Пилипчук). Представлялось, что дни лавры сочтены. То, что она выстояла, казалось чудом даже ее насельникам.

«Наши старички говорили: надо держаться, – вспоминал архимандрит Аппелий (Станкевич), трижды судимый за отказ покинуть монастырь. – И мы держались. Хотя тогда никто и не думал, что лавра останется».

Сильный натиск испытал в эти годы еще один центр паломничества – Псково-Печерский монастырь. Сюда, к чудотворной иконе Божией Матери, мощам преподобномученика Корнилия и других подвижников, паломники стекались со всей страны. Эта обитель стала приютом для многих архипастырей, находившихся на покое. Здесь жил епископ Гавриил (Абалымов), после освобождения из лагерей так и не получивший назначения на кафедру. Псково-Печерский монастырь стал последним земным пристанищем для митрополита Вениамина (Федченкова) († 1961), вернувшегося из эмиграции, занимавшего несколько кафедр и в 1958 г. уволенного на покой. Здесь жил и другой архипастырь-реэмигрант епископ Феодор (Текучёв). «Передо мной была живая – явно не советская, а настоящая – православная Россия», – вспоминает диакон Георгий Малков, посетивший монастырь в конце 1950-х гг.

Попытки закрыть эту обитель предпринимались неоднократно. Псковские областные власти настаивали на передаче зданий монастыря под машинно-тракторную станцию. Большим благом для монастыря было то, что в эти тяжелые годы его наместником был архимандрит Алипий (Воронов), фронтовик, прошедший войну от Москвы до Берлина, замечательный художник, к которому ездили за консультациями живописцы и реставраторы со всей страны. Еще на фронте он дал обет уйти в монастырь, если удастся выжить.

Будучи настоятелем, он восстанавливал здания, сумел добиться возвращения множества ценных предметов, похищенных оккупантами. Архимандрит Алипий вспоминал, как в 1963 г. местные партийные чиновники пытались запретить монахам поливать огород:

«–Кто вы и что от нас требуете? – спросил я.

Человек в шляпе не назвал своего имени и чина, а сказал мне, что мы не имеем права на эту воду и на эту землю, на которой стоим. Я ему сказал:

Я, Воронов Иван Михайлович, гражданин Советского Союза, участник Великой Отечественной войны , и мои товарищи, которые живут за этой стеною , ветераны и инвалиды Отечественной войны, многие – потерявшие руки и ноги, получившие тяжелые ранения и контузии, обливали эту землю своей кровью, очищали этот воздух от фашистской нечисти, а также мои товарищ и, живущие здесь, труженики заводов, фабрик и полей, старые инвалиды и пенсионеры , старые отцы, потерявшие своих сыновей в боях за освобождение этой земли и этой воды, и все мы, проливавшие свою кровь и отдававшие свои жизни, не имеем права пользоваться своей землей, водой, воздухом и солнцем – всем тем, что вырвали у фашистов для себя, для своего народа? Кто вы? – спросил я. – И от чьего имени вы действуете?

Они стали лепетать, называя райкомы, обкомы и т. д... Уходя от нас боком, человек в шляпе сказал:

– Эх... батюшка!

Я ответил, что батюшка я – для вон тех людей, а для вас я – русский Иван, который еще имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть».

За монастырь архимандрит Алипий стоял горой и прямо заявлял, что скорее умрет, чем допустит его закрытие. Псково-Печерскому монастырю довелось стать единственным монастырем на территории Российской Федерации, который ни на день не закрывался со дня своего основания.

В Эстонии с большим трудом удалось отстоять Пюхтицкий монастырь. Патриарх Алексий II, в то время занимавший Таллинскую кафедру, вспоминал, что спасти от закрытия эту обитель удалось благодаря организации визитов зарубежных делегаций, например, из Восточной Германии. После таких посещений в западной прессе появлялись восторженные статьи о монастыре. Коммунистические власти, не желавшие лишних проблем и неудобных вопросов от западных журналистов, предпочли оставить монастырь в покое.

Приходы и монастыри были не единственным объектом ненависти советской администрации. Согласно директивам, из Москвы по всей стране упразднялись и епархии. Упразднить епархию в своей области для уполномоченных было делом чести.

У Церкви отбирались и святыни, например, мощи святителей Тихона Задонского и Феодосия Черниговского. Оказались в руках государства и останки Киево-Печерских преподобных.

Параллельно с этим власти нанесли удар и по кадровому составу Церкви. На начало хрущевского правления в стране было две духовные академии (Московская и Ленинградская) и восемь семинарий. В ходе хрущевских гонений академии удалось сохранить, но число семинарий сократилось – были закрыты Киевская, Саратовская, Ставропольская, Луцкая и Жировицкая семинарии. В Русской Церкви осталось только три семинарии – Московская, Ленинградская и Одесская. Качественный состав будущих пастырей тоже контролировался. Поступление в духовные школы было невозможно для людей с высшим образованием, серьезные проблемы создавались и для тех, кто успешно оканчивал школу или отслужил в армии. «В семинарию, – вспоминает Святейший Патриарх Кирилл, – поступали либо люди, имевшие душевное расстройство, либо совсем никчемные, с точки зрения властей, для общества».

Большое внимание уделяла советская администрация и кадровому составу епископата. Архипастыри-исповедники, прошедшие лагеря и умевшие дать отпор партийной номенклатуре, постепенно покидали этот мир. В 1955 г. умер епископ Вениамин (Милов), в 1961 г. не стало архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), в 1962 г. – митрополита Антония (Романовского) и епископа Афанасия (Сахарова). Уходили и архиереи-реэмигранты, проведшие 1920–1940-е гг. заграницей и в силу сложившегося у них менталитета не привыкшие кланяться властям. В 1952 г. умер архиепископ Сергий (Королев), в 1958 г. – архиепископ Ювеналий (Килин), в 1961 г. – архиепископ Никандр (Викторов), в 1962 г. – митрополит Нестор (Анисимов).

Теперь власти старались допускать на архиерейские кафедры лишь тех, кто, по их мнению, будет послушно наблюдать за уничтожением Церкви, активно «бороться за мир» и «разоблачать антисоветскую пропаганду». Однако успех в этом направлении содействовал коммунистическому руководству далеко не всегда, и немалая часть архипастырей как могла отстаивала храмы от закрытия, а священников – от преследований.

Хрущевская кампания коснулась и клириков. Инструкция Совета по делам РПЦ от 6 ноября 1958 г. предписывала уполномоченным, чтобы для работы с иностранцами, прибывающими в города, привлекались не только экскурсоводы, но и духовенство. Предписывалось говорить, что Церковь сейчас свободна как никогда, и правильно отвечать на «провокационные вопросы». Нельзя было показывать иностранцам закрытые или разрушенные храмы. Священники, согласные брать на себя эту неприятную обязанность, должны были переводиться в города, несогласных отправляли на отдаленные приходы. Ссылка в медвежий угол была меньшим из зол, активный пастырь мог пострадать намного серьезнее, вплоть до ареста и заключения. Кто-то привлекался как «повторник», кому-то ставили в вину службу на оккупированных территориях в годы войны. Можно было обвинить священника в «хозяйственных преступлениях», что в то время было несложно. Так, уполномоченные постоянно мешали приходам приобретать стройматериалы для ремонта, ситуация усугублялась и постоянным советским дефицитом. Приходилось решать проблему обходными путями, что при желании всегда можно было представить как махинацию.

Серьезно страдали архиереи, пытавшиеся на местах противостоять закрытию храмов и преследованию священников. В сентябре 1960 г. по требованию Совета по делам РПЦ был уволен с Ташкентской кафедры архиепископ Ермоген (Голубев). В том же 1960 г. был арестован архиепископ Казанский Иов (Кресович). Он был обвинен в неуплате налогов с «представительских сумм», которые по закону налогом не облагались. Архиепископ Иов был готов выплатить даже этот незаконный налог, но иерарха это не спасло – он был приговорен к трем годам лишения свободы.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Сложнее было расправиться с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем), сопротивлявшимся закрытию храмов в своей епархии и позволявшим в своих проповедях достаточно смелые реплики.

«Жалкие безбожники! – говорил митрополит. – Они подбрасывают вверх свои спутники, которые вспыхивают и, погаснув, падают на землю, как спички, и они бросают вызов Богу, зажегшему солнце и звезды, которые вечно горят на горизонте».

Митрополит был известен во всем мире еще с 1940-х гг. как участник множества конференций в защиту мира. К тому же он был председателем ОВЦС, то есть ответственным за международные контакты Церкви. Поступить с ним так же грубо и цинично, как с архиепископом Иовом, было невозможно. Устранение иерарха проводилось окольными путями. Во время одной из встреч с патриархом Куроедов заявил, что миротворческая деятельность митрополита Николая неудовлетворительна, а потому он должен быть уволен с поста председателя ОВЦС и со своей кафедры. Попытка патриарха назначить митрополита Николая на другую кафедру была безуспешной – Совет по делам РПЦ настаивал, чтобы архипастырь был отправлен на покой. После увольнения митрополита лишили возможности служить в московских храмах. 13 декабря 1961 г. иерарх скончался в больнице, где находился в полной изоляции. Обстоятельства его смерти не выяснены до сих пор.

В 1961 г. был отдан под суд архиепископ Иркутский Вениамин (Новицкий), уже прошедший лагеря в сталинские годы. Из заключения тогда он вышел сгорбленным инвалидом. Теперь были предприняты попытки снова отправить иерарха в заключение. Истинной причиной стало противодействие архипастыря закрытию храмов, но местное руководство обвинило его в незаконной покупке масла. Процесс должным образом освещался в прессе. Хотя архиепископ Вениамин был оправдан, беззаконные властители максимально использовали этот процесс для дискредитации Церкви.

В 1963 г. по ложному обвинению в экономических злоупотреблениях и за «безнравственное поведение» был приговорен к восьми годам лишения свободы архиепископ Черниговский Андрей (Сухенко). В том же году под домашним арестом в Кишиневе умер архиепископ Венедикт (Поляков). Странности, сопровождавшие его кончину, дают основания считать, что иерарх был убит.

Судебные дела против клириков прошли по всей стране. Пресса умело раздувала эти дела, зная, что за клевету наказаний не будет.

Попытки противостоять хрущевскому безумию приводили к нужному результату далеко не всегда. Известно, что прихожане иногда спасали свои храмы от закрытия, забрасывая жалобами Верховный Совет и поднимая шум, доходивший за границу. В таких, очень редких, случаях приход могли оставить в покое. В большинстве же случаев власти находили возможность надавить и на активных прихожан, и на священников, и на правящих архиереев.

Смолчать было тяжело. Большой резонанс получило выступление патриарха Алексия I на Конференции советской общественности за разоружение 16 февраля 1960 г.

«Моими устами говорит с вами Русская Православная Церковь... <...> Как свидетельствует история, это есть та самая Церковь, которая на заре русской государственности содействовала устроению гражданского порядка на Руси, укрепляла христианским назиданием правовые основы семьи... <...>

Это – та самая Церковь, которая создала замечательные памятники, обогатившие русскую культуру и доныне являющиеся национальной гордостью нашего народа.

Это – та самая Церковь, которая в период удельного раздробления Русской земли помогала объединению Руси в одно целое... <...>

Это она служила опорой русскому государству в борьбе против иноземных захватчиков в годы смутного времени и в Отечественную войну 1812 года. И она же оставалась вместе с народом во время последней мировой войны ... <...>

Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви... <...> Что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его».

Слова Святейшего Патриарха вызвали недовольство. Вместо аплодисментов раздались крики: «Вы хотите уверить нас, что вся русская культура была создана Церковью ... Это неправда!»

Речь патриарха, для того времени очень смелая, была опубликована в «Журнале Московской Патриархии». Для Святейшего это выступление прошло без последствий, однако отчасти повлияло на судьбу митрополита Николая, увольнение которого связывали с тем, что патриаршее выступление готовил он.

В непростом положении оказались иерархи и священники Московского Патриархата, служившие за границей и вынужденные говорить об отсутствии гонений. Это приводило к тому, что клирикам Московского Патриархата в западных странах не доверяли и их приходы не были многолюдными. Исключением были лишь храмы Московского Патриархата в социалистических странах и в Святой земле. Правдивые высказывания зарубежных иерархов и клириков Московской Патриархии вели к преследованиям и увольнениям. В 1964 г. представитель Московской Патриархии в Великобритании архиепископ Сурожский Антоний (Блум) организовал моление о гонимой Церкви в отечестве. Последствия этого смелого шага могли стать для иерарха плачевными – иерарху грозило увольнение на покой «по состоянию здоровья». Однако архипастырь остался на кафедре. Моление на британской земле, как и молитвы миллионов православных христиан, все же принесли свой плод – Хрущев был отправлен в отставку, а патриарх Алексий I позаботился, чтобы новое руководство об «инциденте» забыло.

§ 3. Церковь против атеистической пропаганды

Особое внимание советское руководство уделяло пропаганде безбожия. В январе 1964 г. ЦК КПСС принял решение о создании Института научного атеизма в Академии общественных наук. Институт должен был регулировать и координировать деятельность профессиональных атеистов по всей стране, а также готовить соответствующие кадры. С 1964–65 учебного года в университетах, медицинских, сельскохозяйственных и педагогических вузах вводилось преподавание «Основ научного атеизма» с обязательной сдачей экзамена по предмету. Этот курс вводился также в медицинских, педагогических и культурно-просветительских училищах. Было намечено издание методических пособий для учителей по антирелигиозному воспитанию в школе.

Атеистическая пропаганда хрущевского периода была рассчитана не на тех, кто был знаком с основами христианства. Люди, имевшие представление об основах православной веры, до хрущевских времен либо не дожили, либо были уже в преклонном возрасте. Диспуты, на которых священномученик Иларион (Троицкий) спорил с Луначарским, ушли в прошлое, а поднимавшиеся когда-то вопросы в 1960-е гг. были непонятны ни основной массе народа, ни должностным безбожникам. Атеистическая пропаганда хрущевского периода была нацелена на тех, кто никогда не держал в руках Евангелие, никогда не слышал пастырской проповеди и имел о Боге весьма расплывчатое представление. Человеку хрущевской поры не требовалось утонченной агитации. Обезбоженному населению со школы внушались самые примитивные антирелигиозные представления. В соответствии с вульгарными штампами атеистического агитпропа появление религии было вызвано непониманием древним человеком атмосферных явлений, стремлением господствующих классов держать народ в повиновении и т. д. Библейские чудеса лекторы объясняли химическими опытами, выставляя чудотворцев аферистами, слезы на иконах – скрытыми за киотами сосудами. На страницах советских изданий атеистический агитатор мог спокойно клеветать на святых, объявлять события священной истории мифами и т. п. Проверить это было крайне проблематично, большинство населения принимало на веру все написанное и услышанное. В принципе для обывателя хрущевских времен было достаточно аргументов: «Гагарин в космос летал и Бога не видел», «Современная наука тоже чудеса творит» и т. д.

Был задействован кинематограф. Если фильм «Тучи над Борском» (1960) был посвящен протестанта-харизматам, «Иванна» (1959) – римо-католикам, то фильм «Чудотворная» (1960) имел явный антиправославный характер. В последнем из фильмов был представлен полный арсенал советской пропаганды: карикатурно-кощунственное изображение чудотворной иконы Спасителя, лицемеры – верующие, священник, по его же признанию «верующий в Бога с оговорками», честная учительница-атеистка, спасающая ребенка от «религиозного дурмана». Множество антирелигиозных эпизодов было рассеяно и по другим фильмам тех лет. Не отставали и литераторы, выдававшие массу атеистических повестей и рассказов. Антирелигиозными статьями и фельетонами была переполнена и периодическая печать.

Большая роль отводилась ренегатам. Всего в годы хрущевских гонений отреклось от веры около 200 священнослужителей. Как правило, власти добивались отречения путем шантажа, священники подвергались клевете, обвинялись в мифических преступлениях. В отчаянии некоторые соглашались на отречение. Были и те, кто, утратив веру, старался еще и заработать на этом.

В 1958 г. вышла в свет атеистическая брошюра, написанная бывшим преподавателем Одесской семинарии Е.Дулуманом. Однако наиболее известным среди ренегатов стал бывший протоиерей Александр Осипов. Выросший в независимой Прибалтике, он смог получить богословское образование и после войны оказался востребован в качестве преподавателя духовных школ. А.Осипов стал профессором Ветхого Завета в Ленинградской духовной академии. В 1951 г. будущий отступник вступил во второй брак и был запрещен в священнослужении. Ему не позволялось причащаться по иерейскому чину, носить крест и подписываться протоиереем. В те же годы Осипов стал и осведомителем спецслужб.

В 1959 г. было решено использовать разочаровавшегося в религии сексота в качестве очередного орудия атеистической пропаганды. 6 декабря 1959 г. в «Правде» была опубликована его статья «Отказ от религии – единственно правильный путь», где бывший профессор признавался в утрате веры в Бога. 20 декабря того же года

В «Известиях» появилось интервью Осипова с нападками на Церковь. Эффект этих выступлений для неискушенных людей был велик – если профессор академии пришел к атеизму, то что остается простым людям?

Ренегаты получали возможность стать должностными атеистами, публиковаться в журналах, выступать по радио и телевидению, ездить по стране с лекциями. Осипов в 1966 г. получил и ученую степень кандидата философских наук.

Несмотря на гонения, Московская Патриархия публично карала отступников. 30 декабря 1959 г. Священный Синод принял решение об извержении из сана и лишении всякого церковного общения протоиереев А.Осипова, Н.Спасского и священника П.Дарманского. Е.Дулуман и прочие миряне, похулившие имя Божие, отлучались от Церкви.

Позаботившись о массовой антирелигиозной пропаганде, власть постаралась подстраховаться от ответа со стороны Церкви, которая могла выставить в защиту веры лишь ежегодные календари, «Журнал Московской Патриархии» и «Богословские труды». Все это проходило тщательную цензуру, издавалось малым тиражом и до населения практически не доходило. В некоторых библиотеках даже для получения «Журнала Московской Патриархии» требовали письмо-отношение. Публично ответить атеистам Церковь фактически не могла – для государства это было бы «пропагандой религии». Например, достойный ответ на отречение Осипова был готов уже в декабре 1959 г., однако опубликовать его не удалось.

Был нанесен удар и по проповеди, которая теперь также контролировалась властями. Формально священников в пастырском слове не ограничивали, на самом же деле на богослужении часто присутствовали осведомители, доносившие, каких тем касался священник. Фактически стала действовать и цензура. Под нажимом властей епархиальные управления предписывали ради «повышения уровня проповедничества» заранее представлять текст проповеди в епархиальное управление в двух экземплярах. Некоторые священники выходили из положения, произнося речь во время целования народом креста в конце литургии, – формально это проповедью не являлось.

§ 4. Внешние контакты Русской Церкви

Первая половина 1960-х гг. была отмечена началом активных внешних контактов Русской Церкви. В 1961 г. делегация Московского Патриархата во главе с архиепископом Никодимом (Ротовым) приняла участие во Всеправославном совещании на о. Родос в Греции. Совещание планировалось как преддверие Всеправославного Собора, обсудило контакты с остальным христианским миром, богословские темы, а также проблемы социального служения Церкви. Давление на русских иерархов со стороны советского режима проявилось и здесь. Так, благодаря позиции московской делегации Совещание не осудило коммунистический атеизм – архиепископ Никодим убедил представителей Церквей, что такое решение ухудшит положение православных христиан в Советском Союзе. Архиепископ выступил также против осуждения масонства, теософии и спиритизма.

В 1961 г. Архиерейский Собор принял решение о вступлении Русской Церкви во Всемирный совет церквей (ВСЦ). Присоединение к этой организации состоялось на III Ассамблее в Нью-Дели (18 ноября – 6 декабря 1961 г.).

Представители Русской Церкви присутствовали в качестве наблюдателей на II Ватиканском Соборе. В октябре 1962 г. Священный Синод постановил отправить на это мероприятие протоиерея Виталия Борового и архимандрита Владимира (Котлярова). Наблюдатели присутствовали на всех четырех сессиях Ватиканского Собора. Коммунистическое государство видело в экуменической деятельности Русской Церкви возможность популяризировать советский строй на Западе, а также оказывать на него влияние. Однако некоторую пользу от этих контактов имела и Русская Церковь – благодаря такому общению она выходила на международный уровень, что затрудняло для советского режима борьбу с ней.

§ 5. Святость и духовническое служение

Даже в эти тяжелые для Церкви годы продолжалось духовническое служение.

После закрытия Глинской пустыни в 1961 г. ее монахи были выселены из обители. Старцы монастыря схиархимандриты Андроник (Лукаш) и Серафим (Романцов) переехали в Грузию, где смогли устроиться благодаря митрополиту Тетрицкаройскому Зиновию (Мажуге). Отсюда они вели переписку, здесь принимали духовных детей.

В Псково-Печерском монастыре совершал молитвенный подвиг преподобный Симеон (Желнин) († 1960). Этот подвижник пришел в Псково-Печерский монастырь еще в 1896 г. Каждый день святой совершал литургию, а потом весь день трудился в монастырской столярной мастерской. Современник вспоминал: «Мы, живущие рядом с ним, кажется, не очень обращали внимание на его праведность и прозорливость, а он действительно был провидцем, и потому десятки и сотни людей приезжали к нему за советом и благословением». Даже своей смертью святой пре подал всем урок смирения. Незадолго до того старец Симеон получил откровение, что умрет 15 января в день памяти преподобного Серафима Саровского, которого он очень почитал. Однако наместник монастыря архимандрит Алипий, узнав об этом, стал беспокоиться, что погребение старца придется совершать накануне Богоявления, когда массы людей придут за святой водой, и попросил святого помолиться об отсрочке смерти.

«Хорошо, – ответил старец, – ты наместник, а я послушник, пусть будет по-твоему».

Так и произошло: преподобный Симеон умер в Крещенский сочельник, и хоронили его после праздника Крещения.

До последних дней принимал посетителей святитель Афанасий (Сахаров), проживавший в г. Петушки Владимирской области. С духовничеством епископ совмещал литургические труды. С.И.Фудель вспоминал, что епископ Афанасий в последние годы жизни находился в некоем смятении: «Какое-то горестное недоумение и скорбь о все увеличивающемся обмирщении Церкви выражались и в разговорах его, и в письмах». Одни из последних слов святителя были: «Вас всех спасет молитва». Архипастырь отошел ко Господу 28 июня 1962 г. в день Всех русских святых, которым он когда-то составил службу.

Большую известность имел и преподобный Кукша (Величко) (память 29 сентября), долгие годы живший на Афоне и в Святой земле, а после революции служивший в Киеве. В 1938 г. отец Кукша был арестован, находился на изнурительных лагерных работах под Соликамском. После освобождения преподобный поселился в открытой при немецкой оккупации Киево-Печерской лавре, где сразу же стал почитаться как духовник. Советское руководство, недовольное его популярностью, в 1951 г. потребовало от священноначалия удалить святого из Киева. Старец переехал в Почаевскую лавру, затем служил в Крещатицком Иоанно-Богословском монастыре под Черновцами, затем в Одесском Успенском монастыре. В хрущевские годы власти всеми способами препятствовали народу посещать преподобного, однако остановить людской поток было невозможно.

«90 лет – Кукши нет, – говорил старец. – Хоронить-то как будут, быстро-быстро, возьмут лопаточки и закопают». Преподобный действительно умер в 90 лет. Одесское коммунистическое руководство, опасаясь огромного скопления народа, предписало похоронить святого немедленно. Умер старец Кукша в 2 часа ночи, а уже днем был погребен.

Источник: Кострюков А. А. Лекции по истории Русской Церкви (1917—2008): Учебное пособие/ А. А. Кострюков. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. — 368 с.

https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/lektsii-po-istorii-russkoj-tserkvi-1917-2008/13

[Александр Васильевич]

ЦЕРКОВЬ И ПРИЗРАК КОММУНИЗМА

Хрущёвские гонения 1958–1964 годов



Хрущёвские гонения лично для меня связаны прежде всего с протоиереем Владимиром Жоховым, служившим в Свято-Казанском храме г. Сыктывкара. Имя этого пастыря известно от Мурманска до Перми, но именно в Коми он словно снова вернулся на фронт, где прошёл когда-то через тяжёлые бои, отступление, госпитали. Новая государственная политика в отношении Церкви ударила по батюшке наотмашь. Изматывающая борьба с безбожниками, не дававшими ему ни дня покоя, закончилась изгнанием.

А вот ещё один эпизод той эпохи.

«Пришли старухи верующие, просили дать им из храма по иконке – всех выгнали, глумились всю ночь. Которые иконы вытаскивали, жгли на улице, а которые – в храме, в печке», – читаем мы в одном из писем верующих. Когда днём несколько прихожан смогли наконец попасть в церковь, печка была ещё горячей.

Это случилось в ярославском селе Малахово, что в Тутаевском районе. Один из тысяч эпизодов преследований верующих в те годы. Из 143 церквей Ярославской епархии не были закрыты лишь 86. И так везде – из 13 тысяч храмов в стране осталось 7,5 тысячи. В сравнении с тем, что было до революции, – каждый десятый.

Что же произошло? Зачем и кому понадобилось это безумие?

Причина гонений

Первую попытку начать гонения Хрущёв предпринял в 1954 году. Вышло постановление о том, что необходимо усилить атеистическую пропаганду. Все понимали – это только начало. Вячеслав Молотов сказал: «Никита, не делай таких резких шагов, это ошибка, она поссорит нас с духовенством». «Будут ошибки – исправим», – оптимистично ответил новый партийный вождь.

Но так как главой правительства был в то время Георгий Маленков, считавшийся наследником Сталина, на этом всё и заглохло. Более того, в 56-м впервые за время существования СССР разрешено было массовым тиражом, в 50 тысяч экземпляров, издать Библию.

Старая сталинская гвардия учла ошибки прошлого. Катастрофические события вроде коллективизации, поражений в начале войны вернули власть на путь государственного строительства, убедив, что с экспериментами пора заканчивать. Не нужно иллюзий насчёт этих людей – они не были расположены к православию. После 1948-го практически прекратилось открытие храмов, священников хоть и намного реже, чем в тридцатые, но продолжали отправлять в лагеря. Однако генеральной линией стало всё-таки мирное сосуществование с Церковью. Были приняты решения Совнаркома и Совмина о возвращении церковным организациям пусть и ограниченного, но всё-таки права юридического лица. Это стало, по сути, легализацией православия, прежде существовавшего на птичьих правах. Более того, республиканские власти получили распоряжение оказывать материально-техническую помощь Церкви, выделять стройматериалы. Как пишет доктор исторических наук О.Ю. Васильева, началось «золотое десятилетие отношений Церкви и государства».

Однако в 1957-м Хрущёв захватил в стране всю полноту власти. Маленкова, Молотова, Булганина и их соратников не только лишили постов, но и исключили из партии. Был провозглашён курс на ускоренное строительство коммунизма – буквально за пару десятков лет, что было чистой воды авантюрой. Всё, что мешало, решили выжечь дотла, и православие, конечно, в первую очередь. Как заявили на одном из пленумов, религия является главным и единственным легально существующим в стране врагом марксизма. В те же годы последовало обещание показать по телевизору последнего священника.

Нашествие

Затевать преследования верующих от своего имени Хрущёв не решился, действовать начал через подставное лицо. Секретарь ЦК партии Молдавии Ткач обратился в ЦК с требованием вернуться в отношениях с Церковью к довоенным нормам. Наступление на Церковь было не просто детально продумано, но и пропитано подлостью, мелочностью, злобой.

В начале лета 1959-го молдавские власти приняли решение о закрытии четырёх монастырей. Это сошло им с рук, запнулись лишь, разохотившись, на пятом. Монахини (их было около 230), узнав об опасности, позвали на помощь родню. Следом подоспели и другие крестьяне, вооружившись вилами, палками и камнями. Люди, не заставшие гонений тридцатых годов (тогда здесь правили румынские власти), не понимали, что происходит – не турки вроде, а пошли против православных. Увидев, что сходу разогнать сестёр не выйдет, безбожники на время отступили. Каждый раз, завидев их, люди вновь начинали бить в колокола. Тогда селяне, бросая полевые работы, бежали к святому месту, а некоторые вообще его не покидали – несли круглосуточную охрану.

Штурм начался первого июля. Во время схватки лейтенант милиции, руководивший нападением, выхватил пистолет и начал стрелять. Одного человека убил, ещё троих ранил, выпустив всю обойму. В тот же день захватчики превратили один из храмов в загс, но никто из жителей так и не переступил его порога, так что пришлось устроить там склад. Двести монахинь остались в селе, их даже из келий выжить не удалось – некуда было. Началась странная жизнь подпольного монастыря, продолжавшаяся тридцать лет.

Наиболее жестокий удар гонений пришёлся по православным монастырям. В Закарпатье вместе с гонителями в Мукачевский Успенский женский монастырь пришёл и местный епископ, чтобы уговаривать сдаться. Ответ был: «Костьми ляжем, но никуда из монастыря не уйдём. Нас теснили католики в Венгрии, потом униаты, а сейчас нас гонят и непонятно почему». В Троице-Сергиевой Лавре милиционеры и люди в штатском задерживали верующих, а затем держали их под арестом, требуя расписок, что они никогда больше сюда не приедут.

Многие обители были закрыты. Но мы расскажем о тех, кто устоял.

Гонения в Почаеве

Самые жуткие события произошли в Почаеве. Большую часть материалов об этом собрал священник Владимир Зелинский, но есть и другие источники. Битва за Лавру началась в 1961 году и продолжалась до свержения Хрущёва. Отняли всё – поля и сады, теплицу и пасеку, огород, сушилку и водокачку. Затем принялись за здания, в одном из которых разместили музей атеизма, в другом – сумасшедший дом. Во время «проведения разъяснительной работы в индивидуальном порядке», как это именовалось в официальных отчётах, в кабинете на постриженика набрасывались несколько человек, чаще всего пьяных, – иногда били, иногда просто орали.

К игумену Иосифу, семидесятилетнему старцу, прожившему в Лавре более сорока лет, ворвались однажды в келью 16 человек – кто в милицейской форме, кто в штатском, – схватили за руки, за ноги и потащили. Когда он закричал, что из Лавры никуда не уйдёт, ему зажали горло так, что он не мог даже дышать, а потом затолкали в машину скорой помощи и отвезли в психбольницу. Там его насильно остригли, обрили и стали вводить психотропные средства, от которых распухло тело. Это продолжалось полгода. На него были особенно злы после событий во время попытки захвата Троицкого собора. «Люди, гоните их!» – воскликнул тогда батюшка, и народ схватился за жерди. Милиционеры убежали. Ныне сей подвижник и целитель прославлен под схимническим именем Амфилохия Почаевского.

3 ноября 1963 года большая группа милиции пришла в Лавру. Братия совершала молитву при закрытых дверях. Работники милиции по верёвкам спустились в Успенский собор, в алтарь. Стали хватать монахов, отнимать паспорта, в которые ставили штамп о выписке, потом заталкивали в машины и вывозили. Узнав, что происходит, окрестные жители начали стучать в ворота, но подкатила пожарная машина – на людей обрушились потоки воды. Ворота всё же рухнули, и защитники Лавры ворвались во двор, но смогли увидеть лишь последнего монаха, которого заталкивали в грузовик. Вырвать его из рук богоборцев не удалось.

«Особая охота шла на девушек, которым за преданность Лавре иногда приходилось платить страшную цену, – рассказывали очевидцы. – Марфа Ржевская, приехавшая в Почаев в 1964 году на Вознесение, захотела пробыть в нём до Троицы. Весь праздник она провела в храме, а потом отправилась к своей знакомой, Анастасии Религе, чтобы провести ночь на чердаке, а утром опять идти в храм. Её выследила бригада милиции и дружинников. Начальник бригады дал распоряжение проучить Марфу. Её сбросили с чердака и, припугнув хозяйку, вытащили в сад, где измывались и насиловали целую ночь. Утром её нашли в бессознательном состоянии у дороги. Отвезли в больницу, где вскоре она скончалась. На похороны из города Березники Пермской области приехала мать Марфы, плакала, пробовала найти виновных, но в больнице, по приказу свыше, покойной поставили диагноз “острое лёгочное заболевание”, а с матери милиция взяла подписку о немедленном выезде из Почаева».

Так же убили Лидию Толмачёву, певшую ночные службы в Лавре. Имён остальных паломников – униженных, изнасилованных, избитых – никто не запоминал. Но они всё равно не уходили. Раз за разом возвращались изгнанные монахи. В 1961 году в Почаевской лавре их было 140 человек, а концу гонений осталось лишь 35, но это воистину было небесное воинство. Один старый архимандрит, фронтовик с боевыми орденами, прошедший войну от Луцка до Берлина, сказал: «Я прошёл всю войну, был под обстрелом много раз, был под бомбами. Всякое видел, со смертью встречался, но здесь, я вам скажу точно, было хуже. На сердце хуже было».


Братия Почаевской лавры. Середина 1960-х годов

«Для вас я – русский Иван»

Достойный отпор дали и псково-печерские отцы. Власти хотели передать монастырь под машинно-тракторную станцию, но наместником там был не кто-нибудь, а архимандрит Алипий, в миру Иван Михайлович Воронов. Пройдя войну от Москвы до Берлина, он ещё на фронте дал обет уйти в монастырь, если выживет. Когда в 1961-м привезли указание о закрытии монастыря и роспуске братии, архимандрит Алипий порвал и сжёг бумагу на глазах курьеров. «Я лучше пойду на мученическую смерть, чем закрою обитель», – сказал он.

Вот ещё одна из историй, случившаяся два года спустя, когда власти запретили монахам поливать огород. «Кто вы и что от нас требуете?» – спросил архимандрит Алипий у одного из тех, кто пришёл с извещением на этот счёт. Человек в шляпе не назвал своего имени и чина, а сказал, что монахи не имеют права на воду и на землю.

В ответ он услышал: «Я, Воронов Иван Михайлович, гражданин Советского Союза, участник Великой Отечественной войны, и мои товарищи, которые живут за этой стеною, ветераны и инвалиды Оте-чественной войны, многие – потерявшие руки и ноги, получившие тяжёлые ранения и контузии – обливали эту землю своей кровью, очищали этот воздух от фашистской нечисти… не имеем права пользоваться своей землёй, водой, воздухом и солнцем – всем тем, что вырвали у фашистов для себя, для своего народа? Кто вы и от чьего имени действуете?»

Незваному гостю пришлось ретироваться. Уходя боком, с опаской, человек в шляпе сказал: «Эх, батюшка!» «Батюшка я вон для тех людей, а для вас я – русский Иван, который ещё имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть», – дан был ответ.

К этому нужно добавить, что архимандрит Алипий был талантливым художником, которого почитали московские собратья по искусству и реставраторы, так что он как бы оказался «в ведении» министра культуры Екатерины Фурцевой. Она приехала к наместнику лично, поговорила, прониклась и стала ходатайствовать, чтобы Лавру оставили в покое. Псково-Печерский монастырь стал единственной обителью в России, не закрывавшейся со дня своего основания.

Иуды

В числе знакомых Хрущёва был мэр Флоренции Джорджо Ла Пира, который время от времени отправлял Никите Сергеевичу письма. В одном из них можно увидеть странные слова: «Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой». Это отголосок какого-то разговора, в котором Генеральный секретарь, расчувствовавшись, признался, что когда-то был верующим человеком, почитал Богородицу. Поясним, что Хрущёв был выходцем из квалифицированных, хорошо оплачиваемых рабочих и с ностальгией вспоминал, что в молодости зарабатывал больше и жил лучше, чем во времена партийной работы. Если бы не революция, он так бы и остался нормальным человеком, продолжал ходить в храм.


_{Н.С. Хрущёв}

От веры отказался не он один, таких было миллионы. И Сталин, и Молотов, и Ворошилов сделали это не из выгоды, а из идейных соображений ещё до революции. С Хрущёвым была другая ситуация. Это – классический ренегат вроде тех, что переходили в Турции в магометанство. Не было у христиан врагов злее их, мстивших за собственное предательство. Обратим внимание, что никто не склонял Хрущёва к гонениям. Суслов был единственным человеком в руководстве страны, который страдал мракобесием в отношении религии, но Никита Сергеевич сам решал, слушать ли этого фанатика, похожего на персонажей романов о временах инквизиции.

Уговаривали предать Церковь и духовенство, обещая хорошую работу и жильё. Но лишь около двухсот священников, полутора процентов, пошли на это. Про одного из них – Дулумана – ходило по рукам стихотворение:

Первый Иуда, предавший Христа,

чувствовал — совесть его нечиста.

Мучился, точно в кипящем котле,

и успокоился только в петле.

У Дулумана иная сноровка.

Совести нет, не нужна и верёвка.

Что интересно, другой такой человек – старый приятель Дулумана Дарманский – сам вставил в свою клеветническую книжку-брошюрку «Побег из тьмы» апологию Иуды.


_{Брошюра П.Ф. Дарманского}

Ничего, кроме брезгливости, эти люди не вызывали, поэтому власть в конце концов охладела к идее ставить таких отступников в пример остальным. «Они вышли от нас, но не были наши», – констатировал Синод, отлучая их от Церкви – как «публично похуливших имя Божие».

«Врата ада  не одолеют…»

Первым на борьбу с гонениями поднялся митрополит Николай (Ярушевич), добиваясь встреч с руководством страны, отправляя письма: «За последние месяцы имеют место многие факты оскорбления религиозных чувств верующих, наличие в СМИ заведомо ложных измышлений о церковной жизни…»


_{Митрополит Николай (Ярушевич)}

Его попытались убрать из Москвы, но не получилось, и тогда отправили на покой, запретив попрощаться с паствой. Когда с очередным сердечным приступом владыка оказался в больнице, к нему не допускали близких, не давали причащаться, но Бог милостив – однажды митрополиту Николаю удалось всё-таки передать Преждеосвященные Дары. С тем и ушёл он в жизнь вечную.

16 февраля 1960 года Патриарх Алексий I на конференции советской общественности за разоружение обратился к сидящим в зале:

«Моими устами говорит с вами Русская Православная Церковь… Это – та самая Церковь, которая создала замечательные памятники, обогатившие русскую культуру и доныне являющиеся национальной гордостью нашего народа. Это – та самая Церковь, которая в период удельного раздробления Русской земли помогала объединению Руси в одно целое… И она же оставалась вместе с народом во время последней мировой войны… Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви… Выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата ада не одолеют Церкви Его».

Вместо аплодисментов раздались крики: «Вы хотите уверить нас, что вся русская культура была создана Церковью? Это неправда!» Вновь, как это уже было до войны, произошёл разрыв между частями общества, который заполнялся вовсе не коммунистическими идеями, а беззаконием, апатией, хулиганством, пьянством. Уничтожались основы существования страны.


_{Патриарх Алексий (Симанский)}

Война красоте

В преддверии гонений Никита Сергеевич находился в эйфории: уже был запущен спутник, готовился полёт в космос первого человека. Но вспомним слова Юрия Гагарина (наша газета их уже поминала), сказанные комсомольцам в Смоленске. Они прозвучали, когда церкви рушили по всей стране:

«На мой взгляд, мы ещё недостаточно воспитываем уважение к героическому прошлому, зачастую не думая о сохранении памятников. В Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен Храм Христа Спасителя, построенный на деньги, собранные по всей стране в честь победы над Наполеоном. Я бы мог продолжать перечень жертв варварского отношения к памяти прошлого. Примеров таких, к сожалению, много».


_{Взрыв колокольни Успенского храма в с. Подсосино. 1957 г.}

Гагарин видел коммунизм по-другому, и построить его он мечтал не на пустыре, который останется на месте тысячелетней Руси. Ведь атака шла не только на Церковь, но и на весь строй русской жизни. Уничтожены были десятки тысяч «неперспективных» деревень – подорван тот образ жизни, который пережил все нашествия и революции. Разрешены были аборты. В разгар борьбы с Церковью их число приблизилось к шести миллионам в год – столько мы теряли лишь во время войны.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Что хотел построить Хрущёв на этом основании? Он и сам едва ли это понимал. Обратим внимание: ни от хрущёвских времён, ни от последующих десятилетий практически не осталось красивых зданий. Лишь недавно, наконец, достроили Челябинский университет, который больше полувека простоял в виде убогой коробки, при том что изначально проект был изумительно красив. Утилитарность, воцарившаяся ещё до начала гонений на Церковь, убивала душу народа.

Возможно, страсть Хрущёва к уничтожению храмов могла быть связана именно с этим – они были самыми красивыми зданиями в сёлах, да и в больших городах. Церкви чуть ли не целиком состояли из «архитектурных излишеств», как тогда выражались. Народ строил их век за веком, подчас недоедая, однако понимая, что нельзя жить без Бога и красоты. Вспомним, что Спаситель несколько раз накормил голодных, но каждый раз пытался донести до учеников, что это не главное, главное – душа. Этого коммунисты не особо хотели понимать и раньше, но всё-таки старались уделять какое-то внимание, скажем, архитектуре, облику автомобилей и других вещей. При Хрущёве как отрезало.

И как же тоскливо смотрелись новые советские здания, даже те, что были построены по индивидуальным проектам вроде Большого Московского цирка или МХАТа. А что говорить об остальных! Неслучайно в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» храм в последних кадрах противопоставляется однообразию новостроек. Это ненадолго взволновало и власть. На каком-то из съездов Леонид Ильич высказался, мол, это просто позор, дорогие товарищи, так строить. Не помогло. Всё катилось уже по накатанной – вниз. Туда же скатывалась и советская идея.

Бои местного значения

Картина будет неполной без рассказа об ударе по епархиальной жизни, судьбе обычных приходов. Настоятели храмов, согласно новым правилам, отстранялись от управления деятельностью приходов, превращались в наёмников. Церковь заставили это утвердить на Соборе, куда не пригласили тех епископов, которые могли воспротивиться. Управление переходило отчасти в руки власти, а нередко и в руки её агентов – мирян в церковной ограде. Остальных постарались запугать.

Уборщицам, сторожам, алтарникам перестали засчитывать работу в храме в стаж, после чего они, с точки зрения закона, становились тунеядцами, так что их могли в любой момент выслать на несколько лет за тридевять земель. Такие решения были вправе принимать не только суды, но и коллективы трудящихся вплоть до колхозных бригад. И высылали (пострадало примерно 400 мирян), чтобы сделать сговорчивее остальных. При этом даже официальное трудоустройство не спасало – его могли истолковать как создание видимости добросовестного труда.

А если человек на пенсии? И до стариков дотягивались. Вот прошение из Удмуртии от уполномоченного по делам религии: «Прошу исполком городского Совета предложить городскому отделу социального обеспечения произвести перерасчёт по пенсиям с пенсионерами, состоящими на постоянном денежном окладе в церквях в качестве участников платных певческих хоров».

В том же духе боролись с местами поклонений и паломничеств, например со святыми источниками. Вблизи устраивались свинарники, отхожие места, свалки мусора, источники разрушались или засыпались. Запрещён был колокольный звон, разрешённый с осени 41-го. Храмы отключали от водопроводной сети и канализации. Что ещё страшнее: у людей забирали детей, прежде всего у православных, а особенно у баптистов и пятидесятников – этих вообще не щадили. К мусульманам сунулись было, но, получив отпор, стушевались, опасаясь «реставрации басмачества».

Есть ряд хороших работ на тему гонений на местах. Мы не раз упоминали в газете книгу протоиерея Александра Балыбердина «Хрущёвские гонения на Вятской земле». Есть достойные монографии о преследованиях верующих в Ижевской и Оренбургской епархиях, написанные историками Олегом Зоновым и Валерием Шубкиным. И так далее.

О Вятке, её пригородных поездах, у меня сохранились в памяти две услышанные когда-то истории. Первая – о том, как люди набивались в вагоны до такой степени, что многим приходилось ехать на крышах: добирались до Кирова, чтобы отправиться в Великорецкий крестный ход. В середине пятидесятых их были десятки тысяч, это были хорошие люди, воодушевлённые, радостные. Потом ход запретили. И вторая – о начале семидесятых, когда редко обходилось без гибели пассажиров в электричке. Резали друг друга просто так, от уныния.

Запрещён был ход по настоянию уполномоченного Смирнова, писавшего своему руководству, что в епархии есть ряд злоупотреблений, но «разумеется, что я каких-либо мер к ведению порядка в церквях по этим жалобам не принимал, руководствуясь принципом “чем хуже, тем лучше”». Об известных ему склоках среди духовенства пишет: «Со священниками таких церквей, где имеется склока, и епископом я веду такую линию, чтобы эти склоки сохранялись и развивались». Вот на этом они собирались построить свой коммунизм?

Награда за стойкость

31 июля 1959 года в «Удмуртской правде» была опубликована клеветническая статья «Под звон колоколов» о владыке Михаиле (Чубе), где намекалось, что он сожительствует со своей экономкой Мариной Колбасьевой. И ведь не с какой-нибудь пролетаркой, как поступил бы нормальный советский человек, а с внучкой немецкой графини! Вот откуда пришли к нам нынешние нападки на духовенство, беспокойство за его нравственность – приёмы те же самые, один к одному. Статьи про жадность и аморальность духовенства выходили при Хрущёве тысячами, и там было всё, что полагается: гадости, домыслы, враньё. В марте 1960-го по владыке Михаилу ударили особенно больно, опубликовав «Открытое письмо к брату», автором которого был брат епископа.

Но епископ не сдавался. Уполномоченный Шестаков жаловался на его Пасхальное послание, которое носило «крайне мифический характер. Оно содержало негодование к тем, кто предал Христа, убил его, кто хотел убить божью любовь». 21 ноября 1960 года секретарь епархиального управления прот. Вениамин Сёмин бесстрашно обратился к архиерею в храме: «Ненавистники и враги ваши злобствуют и клевещут на вас. О, посмотрели бы они, какое ликование сегодня царит в храме Божием! Врагам не придётся восторжествовать». Уполномоченного Шестакова, написавшего по этому поводу донос, особенно возмутило, что епископ не прервал эту речь. Через три дня на закрытом заседании Совета Министров УАССР владыку Михаила отстранили от кафедры. Это весомее любого церковного ордена – признание, что сломить борца за веру не удалось.

Нового епископа назначать на кафедру запретили. Хотели и вовсе упразднить Ижевскую епархию, но Патриархия отказалась это делать. Тогда разогнали, а где-то уполовинили церковные хоры. Как удовлетворённо отчитывался уполномоченный про храмы Ижевска, службы там «в “Троицын день” состоялись без особой торжественности. Например, оставшийся платный хор в Троицком соборе… звучал очень слабо и не торжественно». Этого он и добивался.

Но главным было закрытие храмов. В селе Люк, где в общине состояло 260 человек, закрыли церковь, соврав про «отпадение верующих». Понять, почему провалилась кампания по борьбе с Церковью, помогают события в селе Каменное Заделье. Там проводили «собрания родителей учащихся и сходы граждан с прямой постановкой вопроса о закрытии православной церкви». Людей, как могли, обрабатывали, но в результате этой кампании народ валом повалил в церковь. Шли прямо с собраний возмущённые происходящим те, кто годами там не бывал, но вот очнулся, чтобы не вышло как в поговорке: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».

К началу 1964-го в Удмуртии осталось 18 храмов из 29, но доходы епархии выросли на треть. Примерно настолько же увеличилось и число прихожан, с трудом помещавшихся в уцелевшие храмы, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Накануне Покрова

Уполномоченный Вдовин в Оренбуржье был человеком амбициозным. Его предшественника посадили на три года за потакание духовенству и полученные от него подарки. Значит, нужно проявить себя! Вдовин, казалось, забыл про сон: в первый же год гонений под следствием оказались двадцать шесть священников. По области разъезжали члены студенческого клуба «Мы – атеисты» под управлением некоего Рабиновича. С собой они возили бывшего иерея Бородина, показывая людям. Ещё одно направление – разрушение недействующих храмов. Их было в области 114, почти все в хорошем состоянии. Но верующие так и не дождались возвращения своих каменных кораблей, где крестились, венчались, прощались с родными когда-то.



Однако идеей фикс у чиновника было закрытие епархиальной свечной мастерской. Десять тонн свечей ежегодно отправлялись оттуда не только в собственные храмы, но и по всей стране. Заведовал этим хозяйством иеромонах Серафим (Плотников). В начале гонений он несколько месяцев управлял вдовствующей епархией, был человеком, верным Церкви, умным, волевым. Вдовина это бесило до последней крайности. Много надежд было связано с новым епископом Палладием, уверявшим, что «вера сейчас гибко приспосабливается к обстановке и не отрицает достижения науки и техники». Существование епархии епископ игнорировал, за всё время своего пребывания в ней не посетив ни одного храма, кроме кафедрального собора. О прошлом своём рассказывал, что в 1935 году «самоликвидировался», то есть оставил свой приход в Николаеве, став слесарем, а затем бухгалтером. Но, как извещал Вдовин начальство, «в 1944 г. его призвали и сказали, что нужно служить ради интересов Родины. Вот он и стал служить».

Идею уполномоченного уничтожить свечную мастерскую епископ Палладий всецело поддерживал, отправив в Патриархию ходатайство о её закрытии и снабжении свечами из Москвы. Перекрыли местные источники поступления воска, добились увольнения половины рабочих, но зловредный отец Серафим, которому было, похоже, совершенно наплевать на линию партии, всё равно держался. «Свечная мастерская проявляет немалую изворотливость, – сообщал уполномоченный в Москву, – она смогла закупить 512 кг воска у 38 человек. Списки этих продавцов переданы мною в прокуратуру для привлечения за спекуляцию». Перекрывались одни каналы, но появлялись новые. В начале 1963 года уполномоченный, пересчитав запасы воска в мастерской, удовлетворённо вздохнул: хватит лишь на шесть месяцев. Стал ждать, но через полгода мастерская не закрылась. Воск появлялся словно из ниоткуда, будто бы в мастерской работали не люди, а пчёлы, которые этот воск производили.

Утешали лишь успехи на других фронтах, которые множились благодаря самоизоляции архиерея, гибко приспособившегося к науке. Сначала были отключены от водопровода Михайловский молитвенный дом и кафедральный Никольский собор с пометкой: «Из-за недостатка воды жителям г. Оренбурга». В середине 60-го закрыли первый действующий храм в селе Георгиевка. «Архиепископ Палладий правильно воспринял известие», – сообщал Вдовин.

В мае 61-го был закрыт Петропавловский собор Бузулука, а через несколько дней – молитвенный дом в селе Яшкино. Тогда же, в мае, отняли храм в посёлке Саракташ, построенный верующими своими силами. Они им очень гордились. Когда стали закрывать, люди сбежались, но увидели, что церковь оцепила милиция. Кто стал плакать, кто молиться, кто пытался прорваться через оцепление, за которым творилось страшное, лютое дело – иконы бросали на пол, плясали на них. Часть образов удалось спасти благодаря охранникам – не все они опаскудились. В сентябре был разобран храм в г. Кувандык. Место, где стояла церковь, власти пытались отдать под застройку, но никто не хотел селиться там, где стоял дом Господень.

Вершиной деятельности богоборцев Оренбуржья стало уничтожение Казанской церкви в уральском казачьем селе Черкассы. В канун Рождества запретили служить, объяснив это эпидемией ящура. На вопросы, почему не закрыты школы, больницы, не отвечали. Отняли колокола – якобы в стране не хватает меди для мелочи. Храм безбожники подожгли на другой день после Радоницы. У них уже был опыт в этой области – первый раз церковь спалили в 1920-м. И вот снова взялись за старое. Сначала занялась колокольня. Людям тушить пожар запретили, а пожарные лишь лениво наблюдали за происходящим, посмеиваясь: «Здорово горит!» Зарево было над всеми Черкассами. Откуда-то изнутри церкви, посвящённой Богородице, доносился плач женщины, хотя все знали, что там никого нет. Лишь когда несколько мужчин взломали окно в алтарь, чтобы спасти святыни, пожарные и сотрудники милиции зашевелились, оттеснили народ от храма. Ничто не должно было уцелеть. Поджигателей было трое. Первого – учителя – разбил паралич, второй сгорел от рака. Самому молодому из этих борцов с религией, комсомольцу, бабушка сказала: «Жалко мне тебя, но я проклинаю тебя за то, что ты сделал». Он уехал, без возврата, изгладился из того места, где родился, словно и не было его никогда.

* * *

Страшный выдался год. А потом наступил праздник Покрова Пресвятой Богородицы. В этот день в октябре 1964-го сняли Хрущёва – человека, столь истово боровшегося с Богом, что заодно разрушившего и СССР. Оправиться от его экспериментов держава так и не смогла.

https://vera-eskom.ru/2021/01/cerkov-i-prizrak-kommunizma/

[Александр Васильевич]

Алексей Леонов

"Хрущевский" удар по Православию

Об антицерковной кампании 1958-1964 гг.



В светлый праздник Покрова Пресвятой Богородицы, 14 октября 1964 года внеочередной пленум ЦК КПСС направил в отставку Н.С. Хрущева. На том пленуме его обоснованно обвинили во многих стратегических ошибках, включая "перегибы" в политике по отношению к религии. Провидение это или нет, но получается, что Бог воздал Хрущеву - именно в день Покрова Пресвятой Богородицы - за кощунственные, циничные действия против церкви.



В октябре 1958-го, полвека тому назад, началась "всесоюзная" кампания против религии, особенно против Русской православной церкви, как наиболее распространенной в СССР конфессии. Дошло даже до того, что в 1961-м сам Хрущев, выступая по телевидению, заверил: "Обещаю, что вскоре мы покажем последнего попа по телевизору!". Вот так - именно попа, а не ксёндза, пастора, муллу или раввина... 

К тому, собственно, и шло. По имеющимся данным, из всех закрытых храмов в 1958-1964 годах свыше 60% были православными. Хотя в предыдущие 15 лет, особенно в 1941-1954 гг., восстанавливались прежние церкви, приходы, монастыри, сооружались и новые - и, опять-таки, прежде всего православные. Которым частично возвращались земли и некоторые ценности, изъятые у них в 1920-1930-е годы (подробнее см., например, "Что не позволили Сталину?..", "Столетие.ру", 5 марта 2008 г.). 

По мнению многих историков и политологов, "провальные" хрущевские эксперименты с целиной, "всесоюзным обкукурузиванием", дерусификация регионов, куда возвращали прежде депортированные оттуда народы (калмыков, балкарцев, чеченцев, ингушей, карачаевцев, галичан-западных украинцев), как и передача Крыма Украине и ряда русскоязычных территорий Казахстану, сильно понизили авторитет послесталинского руководства. И прежде всего среди русского населения, потому что упомянутые действия были направлены преимущественно против него. И это стало одним из главных в тот период проявлений роста оппозиционных (во всяком случае, "антихрущевских") настроений в СССР. В этой связи, ряд обкомов КПСС в 1960-х гг. стал предлагать создание компартии РСФСР (об ошибочности этой идеи говорил Л.И. Брежнев на ХХIII и ХХIV съездах КПСС, соответственно, в 1966 и 1971 гг.). 

Но осуждение ХХ съездом "культа личности Сталина", как показали последующие действия властей, включало и последовавшую ликвидаторскую политику по отношению к церкви, особенно православной.

Да и сам Хрущев заявил в сентябре 1955 г. французской правительственной делегации: "Мы продолжаем быть атеистами. И мы будем стараться освободить от религиозного дурмана большее количество народа...". А в беседе с медиа-магнатом В. Херстом в ходе своего визита в США в сентябре 1959-го Хрущев отметил, что "народное просвещение, распространение научных знаний и изучение законов природы не оставят места для веры в Бога". 

Влияли на такую политику и экономические факторы. Власти в тот период активно искали источники пополнения прохудившейся казны из-за упомянутых хрущевских "экспериментов". И потому не могли удержаться от искушения запустить руку в церковную казну. Первые крупномасштабные антирелигиозные акции в октябре 1958-го начались именно с "закрытых" постановлений о фактическом ограблении Церкви. Важнейшим же здесь документом оказалось секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. "О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам "0 недостатках научно-атеистической пропаганды". В нем всем партийным, общественным организациям и государственным органам предписывалось "развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей". И уже 16 октября Совмин СССР принял первые антицерковные постановления: "О монастырях в СССР" и "О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений и доходов монастырей". В первом из них  монастырям запрещалось применять наемный труд, предусматривалось троекратное уменьшение и земельных наделов, и числа обителей. Вновь вводились отмененные в марте 1945 года налог со строений и земельная рента; минимум вдвое, в сравнении с 1945-1955 гг., повышались ставки налога с земельных церковных участков, включая даже тамошние кладбища (!). Вдвое увеличился налог на доход свечных мастерских. 

Но этими мерами дело не ограничивалось. В ноябре 1958 г.-марте 1959 г. прошла массовая "чистка" гражданских библиотек от литературы религиозной тематики. А 28 ноября 1958-го ЦК КПСС принял постановление "О мерах по прекращению паломничества к так называемым "святым местам". Причем, чтобы прекратить доступ верующих к 700 учтенным властями святым местам в СССР, применялись и кощунственные, оскорбительные методы.

Так, на местах паломничества или вблизи них устраивались свинарники, отхожие места, свалки мусора; святые источники "выкачивались", засыпались чем угодно и т.п.

И еще: в конце 1950-х-первой половине 1960-х был вновь запрещен колокольный звон, разрешенный с осени 1941-го; храмы отключали от водопроводной сети и даже от канализации, запрещали ремонты. В те же годы состоялись массовые закрытия храмов, причем антиправославная нацеленность этого усиливалась политикой ликвидации так называемых "неперспективных деревень", проводившейся, опять-таки, с 1958 года в российском, точнее - русском Нечерноземье. Проще говоря, русские деревни, лишенные не только кадров и сельхозтехники, но даже посевного материала, кормов и большинства объектов соцкультбыта (из-за "перекачки" всего этого в целинные регионы и "кукурузные" эксперименты), упразднялись вместе со храмами и другими православным объектами. Выгодно и, главное, одновременно... 

А земельные участки некоторых зарубежных монастырей РПЦ и вовсе продавались за фрукты или овощи. Так, земли монастыря Марии Магдалины (вблизи палестинского г. Иерихон) в 1962-м были проданы... за поставки в СССР израильских апельсинов и мандаринов. 

Церковь пыталась протестовать. 18 февраля 1959 г. в Совмине СССР (с 1958-го его воглавил Хрущев, сместивший с этого поста Н.А. Булганина, который выступал и против антирелигиозной кампании Хрущева) приняли-таки митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) по его просьбе. По записи той беседы, "в раздраженном тоне Николай заявил, что с осени 1958 г. началось наступление на Церковь, равнозначное походу на нее до Великой Отечественной войны... Крутицкий указал, что в этой обстановке он не может посещать дипломатические приемы и, кроме того, Патриархия намерена отказаться от издания собственного журнала...". Но эти протесты не возымели действия. А 31 мая митрополит Николай обратился к Хрущеву с письмом: "...За последние месяцы имеют место многие факты оскорбления религиозных чувств верующих, наличие в СМИ заведомо ложных измышлений о церковной жизни, ...имеются вопиющие факты клеветы и грубого администрирования местных властей в отношении религии и верующих". Но тоже тщетно... 

Например, уже к ноябрю 1959 г. закрыли 13 православных объектов, а только в январе 1960-го - еще 17. Правда, был и такой случай, когда стойкость служителей и прихожан заставила власти отсупить.

При закрытии, точнее - разгоне Речульского монастыря вблизи Кишинева в ночь на 1 июля 1959 г. паства (свыше 300 чел.) окружила его плотным кольцом. Работники милиции открыли стрельбу, убив одного и ранив пятерых прихожан.

Но защита монастыря не прекратилась и - воистину беспрецедентно: власти отказались от своих намерений в отношении этого монастыря. 

Не исключено, что на таком решении сказалась близость монастыря к советско-румынской границе (а отношения "хрущевского" СССР со "сталинистской"-православной Румынией в те годы стали сложными). Наверняка повлияло и то, что, по некоторым данным, тогдашний руководитель Румынии Г. Георгиу-Деж (отказавшийся переименовывать румынский город Сталин в Брашов...), руководство румынского православия и его приходов в румынской Молдове (граничащей с Молдавской СССР) направили в 1960-м письма Хрущеву с просьбой приостановить антиправославную кампанию, по крайней мере в Молдавии. 

Удалось отстоять и Псково-Печерский монастырь. Здесь, слава Богу, обошлось без жертв. Благодаря архимандриту Алипию, наместнику Псково-Печерского монастыря (в миру - Иван Михайлович Воронов). Когда в монастырь в 1961-м привезли указание о закрытии обители и роспуске братии, Алипий порвал и сжег ту бумагу с подписью Хрущева на глазах у курьеров. "Я лучше пойду на мученическую смерть, чем закрою обитель", - сказал архимандрит, всеми уважаемый ветеран-фронтовик, остолбеневшим людям в штатском. Монастырь не решились закрыть. Сохранить обитель помогли и письма в ее защиту, направленные православными приходами в Финляндии, Швеции, Норвегии и республиках Прибалтики советскому руководству. К тому же приближенная к Хрущеву тогдашний министр культуры СССР Е.А. Фурцева в 1960-м посетила этот монастырь, беседовала с архимандритом Алипием и, по некоторым данным, отговорила-таки Хрущева от "репрессивных" мер в отношении той обители. 

Но в остальных регионах страны антирелигиозная и, повторим, в первую очередь антиправославная истерия отнюдь не сбавляла оборотов.

Так, осенью 1961-го была закрыта Киево-Печерская Лавра (возобновившая свою деятельность, включая тамошний монастырь, в 1945-м), причем даже для интуристов. Их экскурсии туда стали возможны только с конца 1960-х.

А в день памяти святого преподобного Сергия Радонежского 8 октября 1960 г. на территории Троице-Сергиевой Лавры милиционеры и "лица в штатском" задерживали верующих и затем не выпускали их из-под ареста несколько дней. Требуя расписок, что они больше никогда не придут в ту Лавру. Подобные эксцессы имели место в 1959-1964 гг. в сотнях православных храмов. А всего за 1958-1964 гг. было закрыто свыше 4 тысяч православных храмов, в том числе до 70% тех, что были вновь открыты в 1941-1954 годах. Как следствие, возобновились отшельничество, скиты, подпольные богослужения и т.п. (на Северном Кавказе, Алтае, Урале, Сахалине, Верхнем Поволжье, Белоруссии, Молдавии, Грузии, Закарпатье, Крыму, Украинском Полесье). Иными словами, де-факто вновь появилась "Катакомбная церковь". 

Почти 70% закрытых православных объектов были расположены именно в РСФСР. В этой связи, небезосновательно мнение украинского историка и этнографа Виктора Палецкого: "Основной хрущевский удар по Православию был нанесен в России, потому что прежде всего русские были недовольны его политикой. В то же самое время мало обращалось внимания на "неофициальное" возрождение униато-католической конфессии в Западной Украине, баптизма и иудаизма, а энергичные протесты мусульуман вынудили власти почти прекратить, во избежание реставрации басмачества, закрытие мечетей в Средней Азии и Поволжье. Зато в тех же регионах чуть ли не массовым образом закрывались учреждения православного, в том числе старообрядческого культа". 

24 ноября 1960 г. митрополит Николай (Ярушевич) в беседе с представителями ЦК КПСС поставил вопрос о "фактах физического уничтожения Православной Церкви... В настоящее время ведется явная линия на уничтожение Церкви и религии вообще, и более глубоко и широко, чем это было в 1920-х годах...". 

Но и эта беседа, как и многочисленные протесты Русской Зарубежной православной церкви, не изменили ситуацию в лучшую сторону. Наоборот - были, к примеру, возобновлены (как в 1920-х-первой половине 1930-х) изъятие у церквей колоколов, ряда высокоценных предметов культа и увольнения с гражданской работы не только верующих, но и членов их семей... 

Митрополита Крутицкого и Коломенского Николая власти решили отстранить от участия в управлении Церковью. 21 июня последовала его отставка с поста председателя ОВЦС.

Патриарху Алексию I было предложено удалить митрополита Николая из Москвы. Уступив давлению, он предложил Владыке Николаю перейти на кафедру в Ленинград или Новосибирск. Но митрополит отказался.

Здоровье владыки было сильно подорвано, и в сентябре он намеревался отдохнуть в Сухуми. Но перед отъездом ему предложили написать прошение об уходе на покой. Владыка написал прошение об увольнении на покой по состоянию здоровья. Однако "уход" митрополита Николая произошел с демонстративным нарушением этикета. Архиерей, уходящий на покой, всегда прощается со своей паствой, в последний раз служит литургию, произносит прощальную речь и преподаёт пастве прощальное благословение. Но митрополиту Николаю отказали в этом. Когда его отпуск заканчивался, он получил из Патриархии письмо с сообщением о продлении отпуска еще на месяц и денежный перевод. А немного позже владыке сообщили, что он переведен на пенсию. 

Все эти переживания сделали своё дело. Сердечные приступы довели митрополита Николая до Боткинской больницы, где он вплоть до своей кончины 13 декабря находился в полной изоляции: к нему не допускали близких, он был лишен возможности причащаться Святых Христовых Таин. Но однажды ему все-таки передали Преждеосвященные Дары... 

Такую политику прекратили только с ноября 1964 года. Но по сей день не восстановлены многие из тех храмов и обителей, что были поруганы в заключительный период хрущевского правления.

Специально для Столетия

https://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/hruschevskiy_udar_po_pravoslaviju_2008-10-17.htm