Человек Милостью БожиейМы с ним не родственники и не близкие друзья. Всего лишь современники...
В последнее время в некоторых изданиях, тематически похожих на частные заведения, появляются сочинения «оговорного характера» о шестидесятниках, где сразу видно: ничего они не знают о том времени даже в сегодняшний день не заглядывают, а летят как придется, уверенные в том, что их никто не одернет, ибо некому. Но есть кто. Живы и помним. Об одном «оговоренном» и напоминаю здесь.
Валерий Николаевич Ганичев не нуждается в защите от нападок людей, случайно забежавших в литературный процесс, чьи имена звучат пародийно. Для несведущих хочу сказать: Ганичев сам, с 60-х прошлого века, по сей день защищает тех, кто стал фактом литературы второй половины ХХ столетия в нашей, ныне обрушенной, стране.
Комсомольский и партийный деятель с крепким университетским образованием, Ганичев на всех своих постах выделялся смелостью суждений и независимостью поступков, что не нравилось тем, кто хотел стричь литературу под ту или иную гребенку.
Главный редактор журнала «Молодая гвардия», далее – директор издательства «Молодая гвардия», далее – главный редактор газеты «Комсомольская правда» Ганичев с начала 60-х по начало 80-х был среди тех, кто последовательно преодолевал инерцию партийного мышления аппаратчиков, считавших себя руководителями, в том числе, и литературой.
Результаты его деятельности в анналах истории. Любознательным предлагаю полистать выше названные журнал, издательство, газету «ганичевского периода». Имена писателей скажут сами за себя.
Спокойно, уверено, внешне флегматично Ганичев давал добро произведениям поэтов и писателей, отвергнутым другими изданиями или цензурой.
– Беру на себя, – говорил он и ставил подпись прежде чем начать свои хождения по мукам там, где ему могли запретить своеволие.
Валерий Ганичев брал на себя публикации произведений неизвестных еще прозаиков Виктора Астафьева, Василия Белова, Валентина Распутина, Виктора Лихоносова, Владимира Крупина, поэтов Николая Рубцова, Анатолия Передреева, Сергея Поликарпова, Юрия Кузнецова, «Озу» Андрея Вознесенского, и не было ни одного талантливого писателя, которого упустил бы цепкий взгляд издателя Ганичева.
Он брал на себя жестокий бой, один на один с цензурой, отстаивая готовые к изданию острые произведения уже известных Бориса Можаева, Сергея Залыгина, Чингиза Айматова, Василия Шукшина…
При нем в издательстве «Молодая гвардия» появились исторические серии и забытые произведения древнерусской литературы. Имена Валентина Иванова, Дмитрия Балашова, Вадима Кожинова зазвучали в «ганичевский период».
Человек широких взглядов и государственного мышления, он привлекал в журнал, издательство, газету и классиков национальных литератур Кайсына Кулиева, Расула Гамзатова, Давида Кугультинова, Алима Кешокова, и молодых писателей изо всех республик страны. Они могли бы рассказать об этом сами.
Яркое явление своей эпохи Ганичев был и остался современником и другом первых космонавтов, их дневниковым летописцем.
За яркость получал с лихвой. Не знаю в те годы никого другого, стоявшего у рулей средств массовой информации, о ком непрестанно ходил бы один и тот же слух:
– Ганичева с должности снимают! Крамольную книгу Астафьева (можно поставить другое имя) выпустил. Говорят, большое понижение получит. Жалко. Пришлют держиморду – невозможно будет печататься.
Его «снимали», на моей памяти, в течение двадцати с лишним лет. И, наконец, снял главный идеолог страны М.А. Суслов, со словами:
– Пора этому смельчаку заняться собой, а не другими.
Однако и смещенный с высокой должности Ганичев остался верен себе: у него была «одна, но пламенная страсть»: «другой», великий, полузабытый, о котором следовало напомнить.
Среди документально-исторических книг Ганичева произведение о флотоводце Федоре Ушакове на особом месте. Это не только книга. Это поступок. Ганичев своей книгой так привлек внимание к судьбе Федора Ушакова, что великий флотоводец был причислен православной церковью к лику святых.
Скажите, чей документально-исторический труд был столь же результативен?
Многие идеологи коммунизма в 90-х годах ухватились за православие. Понятно: в их идеологии был ряд особенностей, почерпнутых из религии. Я уверена, если бы не изначальные гонения на православную и другие религии, вся жизнь после Октябрьской революции шла бы иначе и не случилось бы обвала СССР. Валерий Ганичев не стал православным верующим. Он им был. Могу это утверждать по его отношению к тем моим стихам, где шла речь о Боге. Он, единственный, оставлял в них слово «Бог» с прописной буквы. Его карандаш (я видела это в вёрстке) исправлял правку редактора или цензуры, восстанавливая авторское написание.
Ганичев руководит делегацией писателей в Красноярском крае. Начало Шестидесятых, я в одной из групп. Как-то утром зашла в православный храм. Служба еще не началась. Народу немного. У иконы «Владимирская Богородица» стоял Ганичев. Ставил свечу. Потом подошел к священнику. Они о чем-то долго говорили. Меня он не увидел. Тогда человек такого ранга, замеченный в храме, рисковал должностью. С того дня я поняла еще одну его смелость: всегда оставаться собой. И поэтому, много позже, меня не удивило его появление в президиуме Поместного Собора русской православной церкви.
Недавно ушедшую в мир иной, верную подругу жизни Ганичева Светлану Федоровну отпевал сам Патриарх Кирилл и говорил нежные слова, идущие от сердца. Это было очень человечно – поверх всех барьеров.
Повторяю, Валерий Николаевич не нуждается в защите от нападок. Он и сегодня, по мере сил, сам защищает писателей, живущих не в столице, а по всей стране. И в других странах. Да, да. Мне приходится бывать во многих местах земного шара, где ныне живут люди, пишущие свои произведения, на русском языке независимо от паспортных национальностей. Они, в большинстве своем, связывают объединительные надежды с Союзом писателей России: «с тем самым, где Валерий Ганичев».
Вспомню басню И.А. Крылова «Слон и моська». Как ни странно, я испытываю нечто вроде благодарности к хулителям Ганичева, давшим мне импульс публично сказать немногое из того, что о нем думаю и как его понимаю.
Вряд ли такая возможность представилась бы мне без повода. Мы с ним не родственники и не близкие друзья. Всего лишь современники.
«Иных уж нет, а те далече». Не помнящие родства не виноваты в том, что не жили, когда жили мы. Они виноваты в том, что хотят урвать неурываемое – объективную реальность прошлого. Это еще никому, никогда не удавалось. Не удастся и теперь.
Лариса Васильеваhttp://www.voskres.ru/articles/vasilieva.htm
