Державный Союз писателей РоссииБеседа с председателем Союза писателей России Валерием Николаевичем Ганичевым
– Мы каждый день какие-то итоги подводим, как христиане: как день прожит – хорошо ли, плохо ли, хорошее дело сделали или плохое. Но когда наступают юбилеи, да еще такие знаменательные, как у вас, дорогой Валерий Николаевич, конечно, есть что вспомнить и что проанализировать, и очень хорошо, что вы нашу беседу начали со слов «общее дело». Хотелось бы, конечно, поговорить именно о том, как вы воспринимаете нашу сегодняшнюю жизнь и историю и какие-то ее вехи, потому что не каждый человек до восьмидесяти лет доживает, и не каждый человек, не боюсь этого слова, достойно проживает свои годы. Вы для нас являете пример именно достойного пребывания на этой земле.– Спасибо за добрые слова и поздравления. Мне очень по душе наша газета «Русь Державная» по нескольким аспектам. Как говорил в свое время Данилевский любой другой всегда остается самой собой. Немец, например, если его держава распадается или уходит, он остается немцем, англичанин остается англичанином, хотя они до сих пор еще не распадались окончательно, француз французом, но русский человек, когда он теряет свою национальную сущность, государство, державу свою – теряет себя. Он уже не русский, он электорат какой-то. И в данном случае «Русь Державная» – это то качество, которое нам хотелось все эти годы обрести и быть таковыми, служить «Руси Державной». Сегодняшний Союз писателей тоже в каком-то смысле является державным союзом. Да, мы говорим: мы государственники, мы державники, но мы не являемся никаким государственным департаментом, мы не подчиняемся никакому министру. Мы сотрудничаем, мы ведем общую духовную линию. Но мы-то прекрасно знаем, что когда на Руси тяжело, трудно, то она обращается к святым: к святым именам, к святым ценностям. Откровенно говоря, этим и спасается, благодаря этому и выходит из разных коллизий, ситуаций. И вот для Союза писателей ясно, что одной из таких ценностей является великая русская классическая литература. Подчеркиваю, великая русская классическая литература, которая, честно говоря, вся вышла из тех высших ценностей, христианских ценностей, которые окружали наш народ.
Вы не назовете ни одного нашего русского замечательного писателя, гения или даже не гения, а большого писателя ни в XVIII, ни в XIX, ни в XX веке, который обходил бы эту тему или не считал себя к ней причастным.
Ну и в этом смысле, конечно, мы являемся продолжателями этой ценностной традиции отечественной русской литературы.
Конечно, наша литература – великий педагог и сегодня. Кто бы что там ни говорил, а литература – это дело учительное. Говорят, что литература должна забавлять человека. Даже стонут иногда: что же это такая неинтересная книга. Хорошая книга требует подготовки в том числе и читателя. И здесь беда наших родителей, учителей, воспитателей не в том, что упал интерес к книге. Да, это есть, и мы можем об этом поговорить. Это связано с социальной стороной вопроса, с духовной, с электронными средствами информации. Это одна сторона, а сторона другая, что не готовят человека к книге, не подводят к ней, не дают книги, отмахиваются от детей. На тебе телевизор, игрушку со звуком, айпеды, айфоны, которые очень любят многие и высокопоставленные особы. Это тридцатое дело, если не еще больше. Надо создавать интерес к книге, как к таковой, по существу и к человеку. В этом смысле я считаю, что мне повезло, что жизнь каким-то образом устроилась, что я, после того, как работал в молодежных организациях, попал в литературную среду, и не к кому-то, а к такому замечательному, выдающемуся человеку, как Анатолий Васильевич Никонов, главный редактор журнала «Молодая гвардия». Вроде журнал стандартный, в нем преобладала комсомольская литература, которая до поры до времени печаталась, что тоже неплохо. Я по этому поводу вспоминаю такой случай. Анатолий Васильевич Никонов приобщил меня в немалой степени, после школы, вуза (Киевского университета), к русской литературе в ее глубинном понимании. В журнале «Молодая гвардия» – это 60-е гг., на мой взгляд, это был настоящий очаг духовно-политического служения. Я увидел человека, который предан России, духу ее. Я же тоже предан народу, Советскому Союзу, а у него было особое трепетное отношение ко всем этим высоким ценностям. Он представлял как бы три слоя русской интеллигенции. Первое – это его родители были учителями в провинциальной школе, и они воспитывались на этом. Он также представлял военное поколение. Он воевал, и для него очень дороги были все наши ценности – он защищал. И он представлял высокий срез нашей культуры в 60–70-х гг. «Молодая гвардия» того периода – это очаг… Я там познакомился с Солоухиным после «Владимирских проселков», с Ильей Глазуновым, с Захарченко, с Василием Курочкиным – он принес блистательную вещь «На войне, как на войне». Это о долге, который должен быть у человека. А русская литература никогда не была литературой мошны, воспевания алчности. Да, надо показывать все, но под каким углом и с каким сердцем ты к этому относишься? Русский летописец не был праздным регистратором того, что происходило в жизни. Он с болью в сердце писал о расколе Руси, о драме перед распадом Руси в «Слове о полку Игореве».
Замечательный пример – Валентин Григорьевич Распутин. К нему пришло подлинное признание после того, как он упорно и настойчиво ставил преграду перед злом. Это вообще характерная черта для русской литературы – ставить преграду между злом и добром, не дать их сравнять: «Знаете, есть добро и зло и это надо показывать». Важно показать, построить действительно такую преграду. А потом, когда я работал в издательстве «Молодая гвардия», это была колоссальная школа. Через нее проходила вся литература Советского Союза: России, национальных республик. Я знал всех-всех выдающихся писателей своего времени и, естественно, Шолохова. Мы читали его своим другом, и он относился к «Молодой гвардии» замечательно. Он писал, что с радостью бывает в «Молодой гвардии», и сам вроде как молодеет. Печатали не одно его произведение. Уже не открытием, а продолжением нашей общей победы было присуждение ему Нобелевской премии, хотя придавать большое значение ей не надо. Самое главное – признание народа. Не забываю, каждый раз повторяю слова, которые сказали моей внучке две почти девяностолетние старушки на встрече у Шолохова. Она спросила у них: «А вы-то, бабушки, сами читали «Тихий Дон»? Они всплеснули руками: «А как же, внученька, у нас для казаков две книги: Библия и «Тихий Дон». При всей догматической неточности, но это именно то, что писатель считал бы самой высокой оценкой для себя. Евгений Леонов – это тоже загадочный целый мир. Вот как-то его отстранили, пытаются его забыть, а он же написал реквием, Атлантиду литературы XX века – свой выдающийся роман «Пирамида».
А еще мне на всю жизнь запомнились две беседы с маршалом Жуковым на его даче – разговор о судьбах Отечества, о литературе. Читающий был человек.
Я его спросил: «Все-таки почему мы победили?» Может быть, это дерзостный, наивный вопрос, и в то же время для меня и сегодня не до конца ясно, почему мы победили. Можно, наверное, много дать объяснений. Есть социалистическая теория нашей истории, что строительство социализма, руководящая и направляющая роль партии, экономика социалистическая и так далее. Есть чисто мистическая. Вот к нам пришла, так сказать, сверху победа. Но она пришла, конечно, но ее нужно было создать, чтобы показать, что это защита нашего православного народа и братства или еще какие-то объяснения.
А он сказал: «Мы победили, потому что у нас был хороший, идейный, духовно подготовленный молодой солдат». Это несколько оглоушило нас: что, за фактор. А я вспоминаю потом: до войны у моего дяди вся грудь была в орденах. Это я думал, что в орденах, а на самом деле в значках: «Ворошиловский стрелок», «ГСО», «БГСО», «БГТО». Они были готовы к этому сражению. И когда пошла мясорубка войны, они выдержали ее на своих молодых плечах. Хотя и женщины и старики в тылу тоже ковали в тылу победу – это ясно.
А какая меня связывала великая дружба с Юрием Алексеевичем Гагариным! Как-то мы не до конца ценили такие отношения. Нам казалось, что он вечно будет с нами, веселый, улыбчивый. Шутку его вспоминаю, когда мы летели к Шолохову в Вешенское. И вдруг я вижу Юрий Алексеевич (а перед ним коньячок поставили) аж давится от смеха. И тут смотрю, стюардесса появилась возле меня, тоже мне коньячок поставила. Я не смущался особенно, тоже выпил, а он, оказывается, девушкам сказал: «Ну что вы за мной ухаживаете? Вот человек, который полетит на Луну! Вот за ним и ухаживайте!» В нем все было: и озорство, и мысль. Он – первый человек из высшего общества, который сказал, что надо восстановить Храм Христа Спасителя. Таким был Юрий Алексеевич Гагарин. Он сказал это с трибуны. Я был на том комсомольском пленуме, посвященному воспитанию молодежи на боевых, трудовых и прочих традициях. Хорошая тема, с этого родилось великое движение: походы по местам боевой славы, в которых сначала сто тысяч, потом двести, потом миллион, потом двадцать миллионов участвовало.
В то время обсуждалось письмо, которое мы напечатали в «Молодой гвардии», «Берегите святыню нашу» – это письмо, подписанное тремя гигантами нашей культуры: Коненков, великий скульптор, Леонов Леонид Максимович и Корин, художник. Все, конечно, гиганты, и тогда они обратились к молодежи: берегите святыни, вас окружает столько всего важного. А это еще время разгула хрущевского вандализма. «Никита расковал ваше общество…» Но главное что он расковал, - церквей при Хрущеве было уничтожено великое множество. Вот они обратились к молодежи со словами «Берегите святыню нашу».
Я рассказал об этом Юрию Алексеевичу. И он в своем выступлении говорит: надо восстановить Храм Христа Спасителя, ведь это же великий памятник подвигу русского народа 1812 года. Зал поаплодировал ему, начальство замерло. Потом один из них подходит ко мне и говорит: «А он согласовал этот вопрос?» Я говорю: «Да, согласовал. На самом верху». Это было чудо, событие. И перед последним его полетом мы подписали в печать книгу «Психология и космос».
Или такое воспоминание: наш великий клоун Никулин, где-то мы встретились, он говорит: «Ты куда едешь?» Я говорю, еду в заграничную командировку в Америку. Он: «О, хорошо! Привези мне оттуда анекдоты». Я говорю:
– Хорошо! Но ты давай начинай писать книжку о своей жизни.
Он смоленский парень, воевал, сражался, дошел до вершины циркового искусства. Он написал очень интересную и поучительную книгу.
...Великое счастье было работать в «Молодой гвардии», а потом в «Роман-газете», через которые весь цвет нашей литературы прошел, так что я с 60-х годов издатель, знающий, как книга делается, как она продается. Действительно, сейчас мы не можем не признать, что книга ушла с первого плана. Мы были читающей страной. А сейчас в силу социальных причин (книга дорогая стала), экономического положения общества, семьи перестаем ею быть. Когда я, например, был в «Роман-газете», годовая подписная цена была 35, потом 40 рублей – это же не деньги. Это было самое дешевое художественное издание в мире! И куда бы я ни приезжал, «Роман-газета» всегда у всех была. Приезжаю в Анадырь – лежат, приезжаю к бурятке одной, передовице, она умная очень, выписывала одиннадцать газет, журналов, «Роман-газету» – обязательно. Вот на чем строились культура и подход к этому. Я не понимаю, что происходит с нашей властью, которая все эти вопросы переводит на чисто коммерческую основу.
Ну давайте определимся. Другое дело, я понимаю, что они захватят какие-то места, где можно пропагандировать разные несусветные вещи. Вся сегодняшняя литература – это не наша классическая, а коммерческая литература, это убийства, порнография, сплетни, это спекуляция, это звезды и т.д. Я в одной статье писал про отечественную литературу «предотечественной войны» и Отечественной. Что если бы где-то в середине 30-х годов руководящим верхам Советского Союза не пришла в голову мысль о том, что надо издавать классическую, героическую литературу. И я знаю, что когда в 1936 году миллионными тиражами стали издавать Пушкина, Лермонтова, Крылова, Салтыкова-Щедрина, то Федотов – это один из лидеров парижского зарубежья – сказал: «Россия спасена!». Да, Россия была спасена этим, и если бы у нас сегодня были все эти комиксы американские, то, конечно, никаких Олегов Кошевых, Зой Космодемьянских, Александров Матросовых не было. Я далек от мысли, что только книги их воспитали, но книги этому способствовали. Всю жизнь мне пришлось иметь дело с книгой, с мыслителями.
И вот выходит книга Н.Н. Яковлева, «1 августа 1914», в которой он открывает нам большую историческую правду, что в каждой партии, которая совершала февральскую, и даже октябрьскую революции, во главе были масоны. У октябристов, у кадетов, эсэров, меньшевиков, большевиков – Зиновьев и Радек. Книга вышла. Я понял, что это открытие, и сразу издал второй стотысячный тираж. Академик Минц пришел в ужас. Это наш основной законник по октябрьской революции. Он написал письмо в «Правду». Там попросили его не раздувать проблему. Он – в «Известия», в «Коммунист». Это уже само по себе была победа. Там тоже сказали: «Нет, мы не будем печатать». Он признал, что масоны есть. Были у нас и другие интересные издания, например, книга Федора Нестерова «Связь времен». Это в то время было достижением: сказать, что Русь дохристианская, христианская, Русь царская, Русь имперская, Русь советская – это один ствол со всеми победами, достижениями, грехами, недостатками и так далее. Этого никогда не хотела признать либеральная, так сказать, мишура. Недавно один из наших лидеров Дмитрий Анатольевич Медведев сказал: «Наша Русь новая, мы двадцать лет существуем…» Как же так? А как же христианская Русь, как же победа в Полтавской битве, 1812 год? Всегда была и есть. Необходимо понимание исторической связи времен и духа народа – это очень важно.
– Очень интересно, как вы приступили к личности адмирала Ушакова. Вы уже об этом рассказывали, но еще не все это знают.– Хороший, приятный для меня вопрос задаете, потому что я вчера прилетел из города Николаева на Украине, где вышла моя книга «Росс непобедимый». Они издали ее с интересными рисунками на хорошей бумаге. Благодарю это издательство. Все началось для меня собственно с Николаева. Я получил назначение в Николаев после Киевского университета, для меня все было удивительно в этом городе. Он был тогда закрытый, иностранцев не пускали. Красивый, интересный город, там есть небольшой морской музей. Возле него стоит памятник Ушакову. Мы знали его, как флотоводца. Когда я стал им заниматься больше, он предстал и большим стратегом, а потом уже дипломатом, когда создал республику семи островов в Ионическом море. Вот тогда я все больше и больше стал изучать эту тему, и меня заинтересовала вообще история этого края, юга России. Я приступил тогда в 91-м году, когда меня сняли с «Комсомольской правды», а, судя по всему, меня сняли за публикации о русском человеке, за русские темы. Начальство наше всегда не любило, когда разговор заводился на русские темы, сразу говорили о шовинизме.
Потом был промежуток во время войны, потому что русский человек спасал мир. А в 60-70-е годы особенно, эта тема опять стала полузапретной, потому что в России не было в то время ни Академии наук собственной, не было даже своего ЦК партии – того, кто должен вести экономическую политику. Во всех союзных республиках были, а в России не было. Конечно, для нас создание Союза писателей России было большим благом для русских писателей.
В Николаеве я приблизился к пониманию Ушакова, начал писать. Это было в 1957-1958-м году. Но поскольку я начал изучать и край, я понял, что это великий край, это Новороссия, завоевание Крыма и создание Черноморского флота. Была создана и наша русская провинция Новороссия, были созданы и восстановлены такие красавцы города, как Херсон, Симферополь, Мелитополь, Мариуполь, кстати говоря, в то время были греческие корни в ходу, Тирасполь, Одесса, Николаев. Святой Николай – в честь спуска первого фрегата. Я буду писать об этом событии: XVIII век, создание великолепного южного направления. Если Петр I прорубил окно в Европу через Балтику, то Екатерина решила прорубить это окно через юг на Черное море, на Средиземное море. Тогда и был создан наш великий Черноморский флот, и он стал во главе.
Когда меня из «Комсомолки» сместили, я закусил губы, но решил работать дальше и написал «Росс непобедимый», который потом вышел несколькими изданиями. Как сказал Радищев, это столетие безумно и мудро заканчивалось большими достижениями. «Полуденное окно в Европу» – называется у меня первая глава, даже Ломоносов сказал: русские светлицы имеют не только окна на север и на запад, а у них было и всегда есть южное окно. И это было именно южное окно российской земли. Ушаков уже в этой книге размышляет: «Может, найдутся те толстосумы, которые захотят продать эти земли и флот наш…» К сожалению, это исторически произошло, хотя, слава Богу, в этих местах: и в Одессе, и в Николаеве, и в Крыму, там сильна дружба наших народов.
Как я считал вначале, это было художественное произведение, кстати говоря, был курьезный случай – отдыхал я в Анапе. Работал во дворе… Ко мне подходят два мужика, у них там рядом стол, арбузы, самогонка. Говорят:
– Ты кто такой?
– Я писатель.
– А что ты написал?
– «Росс непобедимый»
– А там о чем?
– О том, как Россия осваивала эти земли, как переселились черноморские казаки на Кубань, стало кубанское войско, во главе их был руководитель, писарь войска запорожского Головатый.
– Постой, постой, я правнук Головатого!
– Принеси паспорт! Принес, так и есть. У меня там не только Екатерина, Потемкин, Ушаков, Суворов, но и художественные герои: казак Щербань, который через все книгу идет как действующее лицо.
Второй говорит:
– Подожди, подожди, какой художественное. Это мой предок – казак Щербань. На, смотри паспорт.
Было радостно, что художественные и истинные герои книги здесь повстречались. Продолжая эту работу, я все писал на исторических документах и фактах. Я, как историк, не мог себе позволить фантазии, приписать то, чего не было. Я мог художественные разговоры допустить. Честно говоря, я перевернул гору литературы про XVII, XVIII век, про храмы, в действующих лицах есть священники, употребляются слова того времени.
(Окончание следует)
