Зоркая душа не спит…
Об отце Вячеславе Шапошникове
1 сентября исполнилось бы 80 лет со дня рождения замечательного поэта, не только выражавшего в слове всю боль о горькой судьбине нашего Отечества и твердую веру в ее воскресение, но своим служением у Престола Господня много потрудившегося в том, чтобы приблизить это воскрешение Руси духовной, – протоиерея Вячеслава Шапошникова.
Жизнь поэта и священника Вячеслава Шапошникова (1935–2012) явила собой гармонию творчества и служения Богу, а главное – самое искреннее покаяние, что вершилось не на словах, а на деле. Детскими глазами ему довелось увидеть катастрофическое обнищание страны, совсем недавно – при последнем Государе – имевшей 40-процентный прирост населения. Это ли не показатель достатка и благоденствия? Но горше всего ребенку было видеть, как помраченные неверием люди рушили храмы и грозили расправой его отцу – священнику. Зов памяти и крови предков Вячеслава Шапошникова – молитвенников за Святую Русь – не дал ему озлобиться, сломаться, сбиться с пути, рассеяться в мыслях. Но Промыслом Божиим привел к Престолу – продолжать служение.
Отец Вячеслав писал:
Вдруг в душе усталой обернется
Светом лучезарным грозный мрак:
«Сей слезами – радостью пожнется!» –
Мой народ сказал когда-то так.
Родившийся в семье потомственного священника в г. Алатыре (ныне – Республика Чувашия), Вячеслав Шапошников испытал все тяготы семьи «лишенца», унижения, когда его называли «поповским щенком», горькое сиротство, ведь в 1937 году умерла его мать, а в 1941-м война забрала отца. Навсегда мальчишка запомнил тот день, когда шли они с отцом мимо храма, который рабочие крушили, угрожая и матерясь. Отец их не осуждал, он только спешил рассказать сыну о сокровенных святых местах, что были и в Алатыре:
Никому не велят
подходить к тому логу…
Как ни бесится ад,
люди знают дорогу
и туда, и в Саров,
и в Дивееву пустынь…
Как запрет ни суров,
свято место – не пусто!..
Эти строки возникнут потом, в известной поэме Вячеслава Шапошникова «День незабытый». А тогда ему казалось, что разразившиеся гром и ливень смоют с лица земли все дела рук человеческих, смоют и его, мальчишкину боль. И ливень омыл его сердце, дал увидеть мир в первозданной чистоте, где завещано жить маленькому человеку, никогда не судить, жалеть оступившегося и помраченного, разделять чужую боль. А позже – вести свою паству к покаянию и спасению, став с нею одним целым, восприняв людские тяготы.
Лес по дереву не плачет…
Я-то слышал, я-то знаю,
как стенаньем общей боли
отзывалась глубь лесная
на падение любое!..
По окончании школы в 1954 году Вячеслав Шапошников поступил в Новосибирский авиационный техникум, откуда был призван в армию. Всё как у всех: жил в согласии со своей страной, своим народом. Стихи и поэмы Вячеслав Иванович начал писать еще в таежном поселке Подольск Томской области, где работал вальщиком леса.
В 1959 году поступил в Красносельское художественное училище Костромской области, а в 1964-м вышла его первая поэтическая книга, предварившая будущие поэмы и романы. Всё как у всех, да только душа-голубок – причащалась чистоте природы, растворялась в Божием мире – вот и невозможно было ее умертвить.
Валились хлопья, всё вокруг глуша.
И понял я – сын суетного века, –
зачем приходит в этот мир душа
со зрением и слухом человека.
Внять чистоте! Всё прочее – есть бег
от сущности своей, своей природы.
Ах, не напрасно русский человек
средь белизны живет почти полгода!
Разве не пролог к проповеди?
И как не вспомнить фильм Андрея Тарковского «Зеркало», где Анатолий Солоницын говорит: «Мы перестали верить природе, которая в нас».
Отец Вячеслав верил, в каждом дыхании природы улавливал дыхание Творца:
Не зря в тишине сего раннего часа,
в сей миг озаренья явился тебе
край леса вознесшимся иконостасом
с остатками злата на тонкой резьбе…
В 1971 году Вячеслав Иванович окончил Высшие литературные курсы, будучи уже членом Союза писателей СССР.
А 1991-м епископом Костромским и Галичским Александром (ныне – митрополит Астанайский и Казахстанский) Вячеслав Шапошников был рукоположен в священный сан. Его врожденное видение духовного смысла во всём земном вело к этому пути. Встав пред Престолом, отец Вячеслав будто продолжилслужение отца, вынужденно прерванное закрытием храмов в 1920–1930-е годы. И стихи его текли такой же чистой рекой, как и молитва.
Что со мною?! – Куда не взгляни –
исповедители мои,
исповедники… Стар и мал.
О, каким я вдруг старым стал!..
Словно на плечи мне легло
всё, что было им тяжело…
Познавший в детстве горькое сиротство, отец Вячеслав рад был отдавать отеческую, пастырскую любовь людям, в своем сиротстве средь мирской суеты припавшим к матери-Церкви.
Как мало счастливых я знаю в приходе…
Во счастьи-то в храмы немногие ходят…
Полуразрушенный храм был полупуст. Постперестроечные годы: духовное запустение, охватившее народ, потеря тех идеалов, которым служили целое семидесятилетие, экономический крах государства, очень похожий на крах 1917 года. В храм, где служил отец Вячеслав, как и во многие другие храмы, пришли люди, у которых долго вытравливали понятие о существовании собственной души, и священник духовным зрением видел, что это – живые мертвецы, молился за спасение их душ, вел к покаянию, будил.
Душа распинаться устала
За всю эту гиблую «жись».
Вот тело мое. Если мало,
распни его. Только очнись!..
Стоя перед Престолом, своей поэтической душой отец Вячеслав чувствовал, как храм во время Литургии наполняется давно умершими людьми, молившимися здесь 100 и 200 лет назад. Это была и есть реальность – живая Церковь, где у Бога нет мертвых. И не понять было, кто живее: народ, стоявший в церкви или незримо присутствовавший?
Отец Вячеслав служил в Воскресенском соборе, Смоленской церкви и почти 20 лет в Алексеевском храме Костромы – священной для русского сердца земли, где в Смутное время вершилась судьба России, где костромской крестьянин Иван Сусанин отвел беду от юного Михаила Романова. И отцу Вячеславу у его престола, как в центре Вселенной, виделось свершение нашей судьбы и в очередную смуту 1990-х годов.
Русский дом – горящая обитель.
Слово нас Господне не прожгло:
«Без Меня не можете творити
ничего». Всё прахом и пошло…
Сатана хитро расставил мрежи.
Кружит над страною воронье.
Распинатели России те же,
что распяли Господа ее…
С творчеством отца Вячеслава в 2000 году меня познакомил мой наставник – поэт Анатолий Парпара, редактор «Исторической газеты», давний друг батюшки. В то тревожное время, когда государство стояло перед бедой и разрухой, когда мои ровесники после срочной службы попали в Чечню и подвиг Жени Родионова многое открыл нам о Родине и о святости, телеведущий тогдашней программы «Окна» Дмитрий Нагиев сказал в ходе дискуссии о том, нужно ли служить в армии: «Ну кто-то же должен защищать эту паршивую Родину!»
Нас отучали любить Родину как мать, как неотделимую от сердца реальность. А отец Вячеслав Шапошников непоколебимо свидетельствовал:
Не саван! Нет! Ее Покров над нами,
над нашей горькой грешною землей.
Ее, Ее пречистыми руками
прикрыта Русь святою белизной.
Какие б каверзы ни строил век
и как бы он ни тщился нас запутать,
летит, летит исповедальный снег,
спешит запеленать, укрыть, укутать…
Утешительны были такие слова для нас, юных. Отец Вячеслав испытал на себе, как может ложь и злоба омрачить народ, знал и цену стояния в слове, в истине, но знал и то, что отступать некуда. Перечитываю его письма 2000–2001 годов – они будто написаны вчера: «Храни Господь Вас от всех печалей… Женщина сегодня берет на себя тяжести особенные, духовные тяжести… И молитву она ныне взяла на себя за всех спивающихся, тонущих во грехах. Такое вот время…
Ныне работаю над своей десятой поэтической книгой, которую считаю заветной. “Белые берега” – так назову ее. Вся она – из новых вещей. Работаю и над оформлением ее художественным. Сам вновь хочу сделать его. Манит и проза. Но об этом – пока молчок». Тогда, в зимней тиши бабушкиного дома складывала я строки: «В этом белом мгновенье // Нашей снежной Руси // И вершится рожденье // Очистительных сил». И отец Вячеслав отвечал мне:
Твоя душа, душа родной округи…
Как слил, соединил их снегопад!
В какой они печали друг о друге!
И как они друг дружкою болят!..
Передо мной, как и перед отцом Вячеславом, вставали в генетической памяти образы моих прадедов, чьими руками были построены и согреты молитвами храмы в нескольких селах Бельского уезда Смоленской губернии. И единомыслие со священником, которого мне так и не довелось повидать, было спасительно и обнадеживающе. И верилось: всё, что сделано нашими пращурами, – не напрасно, даже если сегодня село полумертво.
Жизнь вернется ли сюда опять?..
Или ей в тщете долготерпенья,
стиснувшись бревно к бревну, – стоять,
сжав их, как персты, до онеменья?..
Можно было бы забросить эту бедную деревню, чтобы не видеть разруху и спивающихся мужичков. Но образ простой избы у отца Вячеслава вставал как святыня, как материнское начало и колыбель жизни. А избяные бревна напоминали до онемения сведенные персты рук. Его лес был не тьмою непроглядной, а храмозданной обителью. Он пытался до нас докричаться, что Русь, как тридневный Лазарь, не умерла, но спит. Эту же мысль я услышала спустя десятилетие от отца Виктора Салтыкова, который ныне служит в дальнем приходе Ивановской области. «Ты пойми, – говорит мне отец Виктор, – что наши предки – святые люди. Наши брошенные деревни – как святые мощи».
Отец Вячеслав Шапошников нес послушание редактора епархиальной газеты «Благовест» с первого номера ее издания, был членом редакционного совета по средствам массовой информации, дисциплинарной и богослужебной комиссий епархии. В 1999 году протоиерею Вячеславу было присвоено звание заслуженного работника культуры России. С большой любовью его сегодня вспоминают жители Костромы, духовенство, прихожане Алексеевского храма и учащиеся Костромской духовной семинарии, где многие годы он был духовником.
Белая мгла
Морозным дыханьем меня обожгла…
И, стоя с крестом на амвоне под нею,
Одно ощущаю: седею, седею…
Нет уже с нами в земной жизни отца Вячеслава, но стоит только задуматься над судьбой русской деревни или над судьбой русского гения Михаила Лермонтова, чье 200-летие снова доносило до нас голоса клеветников поэта, как батюшка вступается:
Не бывает у убийц осечки.
В страшный миг не дрогнет их рука.
Побывал я и на Черной речке,
был и у подножья Машука.
В скорби русской видел ваши лица
над сияньем горьких двух могил.
Ни один из вас не стал убийцей.
Знаю, верю: Бог не попустил.
«Его мудрое, растворенное нелицемерной любовью отеческое слово врачевало души и радовало сердца прихожан костромских церквей, а яркие, запоминающиеся проповеди привлекали в храмы интеллигенцию и молодежь», – говорил о покойном отце Вячеславе митрополит Астанайский и Казахстанский Александр.
Отец Вячеслав явился молитвенником за всю Россию на одном из самых крутых поворотов ее истории. Верю, что и ныне в своем молитвенном предстоянии у Престола Божия он любит-жалеет, оберегает Россию-матушку. Даже когда
Словами уже никого не проймешь.
С л о в а м и -то – да. Но коль – СЛОВОМ,
в котором не хитрость, не тонкая ложь,
в котором души твоей мука и дрожь.
спасительным вечно и новым?!
Ирина Ушаковаhttp://www.voskres.ru/literature/critics/ushakova2.htm
