Кто хуже неверного?Кто о своих не печется
«Слышишь ли, дышат зачем?..»
Н.А. Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»
Почти одновременно с убийством четырехлетней девочки фанатичной мусульманской изуверкой произошло весьма характерное событие, на которое до сих пор не последовало никакой официальной и сколько-нибудь заметной общественной реакции. Нас отучают возмущаться и по более вопиющим поводам, как в случае с той же несчастной Настей, а тут будто бы и вовсе ничего не случилось. Между тем, между этими событиями есть определенная, отнюдь неслучайная связь. 27 февраля во время так называемого «Марша памяти Бориса Немцова», мужчина с бейджем организатора марша ударил в челюсть пожилого человека, пытавшегося протестовать против героизации участниками шествия бандеровских убийц. А руководил избиением, адвокат Фейгин, известный тем, что защищал в суде скандально известных мерзавок из «Pussy Riot». Затем группа «активистов» грубо выволокла пенсионера за территорию проведения мероприятия. Очевидцы засняли этот эпизод на видео, историк Александр Дюков разместил его на своей странице в Face book, но хотя действия участников марша подпадают под статью 116, п. 2 УК РФ (побои, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной либо религиозной ненависти либо вражды), правоохранительные органы предпочли ничего не заметить. Больше того, общественность проинформировали о том, что мероприятие прошло без каких бы то ни было эксцессов.
Конечно, казнь ребенка и избиение пенсионера несопоставимы по масштабу преступлений. Но в случае с убитой девочкой и с избитым стариком обращает на себя внимание нежелание центральных СМИ заметить эти факты. Правда, когда по поводу убийства девочки взорвался Интернет, и молчание федеральных телеканалов выглядело просто неприличным, Дмитрий Киселев в программе «Вести» заговорил… Но, право, лучше бы он молчал, потому что брошенную им фразу: «А что, русские не убивают русских?» – нельзя не оценить иначе, как циничную. Можно ли предположить, чтобы ведущий телепрограмму, скажем, во Франции, после недавней резни, совершенной мусульманскими иммигрантами, сказал: «А что, разве французы не убивают французов»? Его бы тут же уволили, и двери всех других СМИ перед ним закрылись.
Понятно, что ведущие наших новостных и аналитических передач получили указание «не нагнетать», но тогда встает вопрос: почему можно и обязательно нужно «нагнетать», если русские убивают нерусских? Например, в смерти таджикской девочки, ставшей жертвой бомжей, госпожа Матвиенко во всеуслышание обвинила «русских фашистов»?
Почему, когда молодые люди на Манежной площади протестуют против убийства своего товарища, их позволительно оскорблять на самом высоком уровне и сочувствовать не жертве, а нескольким иноплеменникам, которые случайно оказались в возмущенной толпе? Разве такие и множество подобных случаев, не поощряют русофобию, которая грозит превратиться в государственную политику. Возвращаясь к «Маршу памяти Бориса Немцова», хочется спросить: почему антирусский шабаш на Большом Москворецком мосту с портретами Савченко, украинскими флагами, с криками «Герои не умирают!» получил самое широкое медийное пространство, а пенсионера избитого «борцами за свободу» предпочли не заметить? А ведь он тоже жертва русофобии, как и казненная Бобокуловой четырехлетняя Настя.
Высокие официальные лица заявили, что зверское убийство четырехлетней русской девочки и шествие мусульманской фанатички с ее отрезанной головой по столице России с криком «Аллах Акбар!» нельзя считать преступлением, совершенным на национальной почве. Может быть тогда они расскажут, какое убийство русского можно считать совершенным по мотивом национальной ненависти? И разошлют в качестве инструкции в судебные органы: «Убийством русского человека на национальной почве следует считать то-то и то-то…» Однако, что? Самая иезуитская, самая извращенная фантазия не подскажет более страшный образчик национального и религиозного изуверства. Но послушаешь представителей наших правоохранительных органов – русских вообще никто не убивает по мотивам национальной или религиозной ненависти. Русских – детей, подростков, взрослых, женщин, стариков – убивают только на бытовой почве. Или, в крайнем случае, в состоянии умопомешательства. Следовательно, не из-за чего сыр-бор городить. «И чего шумят по поводу того, что федеральные каналы не сообщили об убийстве ребенка?» – удивляется «совесть либеральных СМИ» господин Познер.
Почему всякая попытка организованного русского протеста подавляется, в то время как русофобы беспрепятственно собирают тысячи сторонников? Когда прекратиться война с русским народом? Достаточно посмотреть, кто сидит по печально знаменитой 282 статье, которую в народе называют «русской». А если совершается теракт, то почему-то прежде всего сообщается о славянской внешности террориста. Потом, правда, выясняется, что лицо преступника имело признаки совсем другой расы, но первичная информация запоминается сразу, а уточненная не всегда и доводится до массовой аудитории.
Когда неуравновешенный подросток врывается в синагогу с ножом, тут шум надо поднимать обязательно, причем большой, и тот же Владимир Познер на главном телеканале страны такой шум и поднимает. Да нет, я вовсе не о том, что не нужно шуметь, но почему в одних случаях шуметь, кричать и плакать можно, а в других «держат, бьют и плакать не дают»? И «молчание ягнят» поощряется на самом высоком уровне? Почему представители народа, являющего краеугольным камнем государства, не чувствуют себя под защитой этого самого государства? Почему, Олег Миронов за попытку сорвать концерт русофоба Макаревича получает три года строгого режима, а сам русофоб пользуется полной свободой передвижения для выражения свой ненависти к России? Почему о еврейском холокосте времен второй мировой войны говорят шестьдесят с лишним лет, а о том, что идет уже столетняя без одного года война с русским этносом как со стороны его внешних, так и внутренних врагов – война за то, чтобы лишить великую нацию места во времени (в истории) и в пространстве (лишая его жизненно важных территорий), предпочитают молчать?
С начала горбачевской перестройки само слово «русский» оказалось под запретом. Чтобы русские забыли, кто они такие, из паспорта убрали графу «национальность». Огромное пространство Федерации населили безликие «россияне». Табу снималось (и то не сразу) по отношению к прилагательному «русский», причем только если оно сообщало о явлении, которое трудно отнести к положительному или имело двусмысленный оттенок («русская водка», «русская рулетка», «русский ответ виагаре», «русский размер» и т.п.). Исключение, впрочем, было сделано сразу для «русской мафии», которая, потом оказалось, была какой угодно, только не русской. Практика русофобии проводилась под ширмой пресловутой толерантности: мы многонациональное государство, и нельзя раздражать народы страны пресловутым «русским шовинизмом». Под этим предлогом велась и до сих пор ведется жесткая политика последовательного отбрасывания русской нации на периферию экономической, политической, культурной и социальной жизни. В результате русский этнос стремительно сокращается, мусульман в Москве уже больше, чем русских, власть торопится заменить народ: ей, надо полагать, не по душе «местный этнический материал».
В преддверии выборов она наверняка снова вспомнит о государствообразующем русском народе, будет говорить ему комплименты – ей ведь понадобятся симпатии электората. А потом избирательные комиссии подсчитают голоса, и все вернется на круги своя. Но прежде чиновники придут в храм, встанут с зажженной свечкой и будут слушать, как монах читает из апостола Павла: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:
.
Владимир Смык
http://www.voskres.ru/kolonka/smik1.htm
