Историческое кино перед лицом правдыЛегендарный подвиг 28 героев панфиловцев
«Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки». Сегодня, когда желающим стрелять в прошлое России несть числа, эти слова дагестанского народного поэта звучат особенно актуально. Чтобы будущее не развернуло в нашу сторону артиллерийские стволы, нужно, прежде всего, отстоять важнейший бастион – историю Великой Отечественной войны. Она сегодня, может быть, единственная скрепа, объединяющая общей памятью народы, живущие на постсоветском пространстве. Тем сильнее этот бастион атакуют недруги России. После распада СССР появилось множество «экспертов», отрицающих или принижающих подвиги наших воинов, самопожертвование и массовый героизм солдат Красной Армии, боровшихся с гитлеровской Германией. Мишенями недобросовестных историков, социологов, журналистов стали святые для народа имена – Александра Матросова, Зои Космодемьянской. В этом же ряду – легендарный подвиг двадцати восьми героев панфиловцев. Который год со злорадным упорством нас пытаются убедить, что он – выдумка.
За этими попытками нетрудно разглядеть желание окончательно расколоть наше общество, подорвать веру в народ, в созданную им страну, потому что, если не стоит село без праведника, то и государство не стоит без героев. Но по счастью, нападения на наше прошлое не остаются без отпора. Примером мощной контратаки со стороны защитников исторической истины служит фильм «28 панфиловцев» (сценарист Андрей Шальопа, режиссеры – Ким Дружинин, Андрей Шальопа»).
Когда фильм несет правду, он объединяет зрителей, служит консолидации общества, раскалываемого противоречиями – социальными, экономическими, политическими, национальными.
Правдивых фильмов исторического жанра у нас немного, но тем дороже усилия мастеров, дорожащих честью отечественного кинематографа и продолжающих лучшие его традиции.
Создав потрясающий своей убедительностью фильм о бое у разъезда Дубосеково, коллектив, возглавленный Андреем Шальопой, совершил свой подвиг – творческий. Этот коллектив работал не ради больших денег, на что «ведутся» наши бизнесмены от кинематографии. Фильм в прямом смысле народный, собирали с мира по нитке: «нитки» протянули 35.086 человек, общий бюджет ленты более чем умеренный – 150 миллионов рублей, в которых растворился грант от Министерства культуры (30 миллионов рублей) и 80 миллионов тенге от казахского правительства (около 14,5 миллионов рублей). Министр культуры и спорта Казахстана Арыстанбек Мухамедиулы объяснил скромность вклада «последними экономическими ситуациями». По словам министра в соответствии с первоначальной договоренностью с Владимиром Мединским его страна должна была дать миллион долларов, а Россия – два миллиона (получается, что российское Министерство культуры вложило денег в четыре раза меньше, чем обещало). Тем не менее, федеральные каналы, сообщившие, что Владимир Путин и Нусуртан Назарбаев в Астане посмотрели фильм Андрея Шальопы, назвали «28 панфиловцев» российско-казахстанской лентой. Пусть так. Надо сказать, что в Казахстане не слышны призывы «развенчать миф о бое у Дубосеково», для них память о Панфиловской дивизии, формировавшейся в Алма-Ате, и казахах, входивших в число 28 павших героев, – предмет национальной гордости.
В фильме даны их образы (кстати, отдадим должное гримёрам, стремившимся – и небезуспешно – максимально уподобить актеров реальным героям-панфиловцам): артист Азамат Нигманов (Герой Советского Союза Мусабек Сенгирбаев) и Амаду Мамадаков (Герой Советского Союза Аликбай Касаев) – оба молодые, но уже достаточно популярные актёры; первый – этнический казах, живущий в России, второй – представитель алтайской народности. Бывшие братские республики достаточно давно разбежались по национальным квартирам, тем ценнее память о воинском братстве бойцов Панфиловской дивизии. В фильме оно не декларируется, а раскрывается в правде ратного труда, цель которого – всеми силами, не щадя живота, задержать гитлеровцев, не пустить их в Москву. Сегодня трудно представить, что казахи, киргизы, украинцы, жившие за тысячи километров от столицы, вместе с русскими воинами сражались за нее – беззаветно, жертвенно, пока в груди бились их отважные сердца. Показателен в этой связи диалог бойцов Мусабека Сенгирбаева и Ивана Натарова в виду приближающихся немецких танков.
Иван:
– Ищут, где у русских слабое место. Покажем, как русские умеют себя защищать.
Мусабек:
– Вообще-то я казах.
Иван:
– А казах что, не русский? Что ты мне голову морочишь. Мы сейчас за Россию деремся или за что?
Мусабек:
– Да, шучу.
Иван:
– А за Казахстан будем драться – всем покажем, кто такие казахи!
Нужно сказать, что диалоги – сильная сторона фильма. Они хороши своей естественностью, в них дышит живой ум воинов, их благородство (а какими еще могут быть люди бессмертного подвига?); в разговорах бойцов ни тени пошлости; солдатский юмор – народный, талантливый – помогает время от времени разрядить то напряжение, в котором драматическая лента держит зрителя. Чего стоит пересказ Ивана Москаленко (актер Александр Устюгов) своего разговора с солдатом из первой роты («хороший мужик, но тугой») по поводу немецкой листовки, призывавшей уходить в плен, махая белым платком.
Солдат в недоумении:
– А где ж его взять?
– Так ты сапоги сними и портянкой размахивай.
– Она у меня не белая.
– Я говорю, как не белая? А ну, покаж! Он, дурак, начал сапоги снимать и показывать. А там, мать честная – да какое там белый! Натуральный пиратский флаг, как с картинки. Я говорю: все тебе – пристрелят тебя, как пить дать пристрелят, если немец успеет противогаз нацепить. Так что придется тебе в Красной Армии воевать…»
Диалоги помогают творческому коллективу избежать излишнего пафоса, от которого трудно удержаться, если речь идет о великом подвиге. Когда на марше к полю, где бойцам предстоит последний бой, один из воинов рассказывает о прочитанном им в книге по истории подвиге спартанцев в Фермопильском ущелье, Москаленко (Александр Устюгов – создал образ неунывающего солдата, весёлого балагура – в нём что-то от Василия Теркина), узнав, что все они погибли, отмахивается: «Никуда твоя история не годится. Брехня». Этой сценой тактично, без ненужных деклараций, авторы фильма вставляют бой у разъезда Дубосеково в контекст мировой истории. Но не следует думать, что воины-панфиловцы не понимают значение и масштаб события, в котором им выпало принять участие: «Братья, – говорит им перед боем комиссар Клочков, – история знает немало доблестных воинов, но не один из них не был удостоен такой великой судьбы. Сегодня за нами не только Москва, не только вся наша необъятная Родина. Сегодня, затаив дыхание, на нас смотрит весь мир, потому что здесь, на этих рубежах, мы встаем на его защиту».
Рубеж, занятый панфиловцами, – Волоколамское шоссе. Задача бойцов – задержать врага, не допустить переброски по нему сил противника, стремящегося миновать противотанковые укрепления и взять в кольцо столицу.
– Задержать-то можно, – говорят собравшиеся на совещании у комбата офицеры, – Но насколько? У нас против трех полков четыре роты.
Ответ комбата категоричен:
– Задержать, пока по направлению атак противника не будет переброшен резерв.
На суровом языке той военной эпохи это означало: «Стоять до конца».
Фильм «28 панфиловцев» зритель переживает как эпическое произведение. Кадры боя смотрятся не крикливыми, яркими трюками с пиротехникой, типичными для нынешнего кино, – своей правдивостью они напоминают ленты военной кинохроники – забываешь, что фильм цветной, настолько сдержана его цветовая гамма. Цель оператора (Никита Рождественский) – не отвлекать внимание зрителя внешними эффектами, а нацелить его на сопереживание. Сделать соучастником великого подвига. Неслучайно в кинозале во время демонстрации фильма стоит напряженная тишина.
Начинается бой. Движутся немецкие танки. Движутся как беспощадная машина, механическая сила – машина смерти. Лица немецких танкистов – лишены выражения, это лица живых мертвецов, Появление врага сопровождает музыка, к которой применимы слова Валентина Непомнящего – «зловеще мерный ритм то ли маршевый, то ли погребальный» (композитор Михаил Костылев). Панфиловцы представляют абсолютный контраст этим обезличенным придаткам машин. Каждый из них – личность. На поле боя, в минуту смертельной опасности, черты личности в них не тускнеют, а, напротив, проявляются наиболее рельефно. Ничто человеческое им не чуждо. Кроме трусости и малодушия. Раненых, вынужденных покинуть поле боя, комиссар утешает: «Копите силы на другой раз». Первая атака отбита. Но вот немецкие танки снова разворачиваются в нашу сторону. В траншее осыпается земля от близких разрывов, а воины размышляют, чем отличается родина от отечества, и почему его надо защищать: «На родине и под игом жить будут. Со слезами. Кровью обольются. А отечество не так: жить по праву, как отцы завещали. Поэтому называется отечество».
Немолодой солдат творит краткую молитву: «Спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твое. Победу на супротивные даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». Молитву Кресту читали перед боем все поколения русских воинов, защищая от врага свою землю. И вот немецкие танки снарядами рвут эту землю, карёжат гусеницами. Русский боец, совсем еще юноша, забыв об опасности, стоит во весь рост и вслух горестно размышляет: это поле уже не вспахать, эту землю только в мартен. «Засеем, було б кому», – отвечает другой боец, стаскивая солдата на дно окопа. В этой сцене бьются два крестьянских сердца… Мы, кажется, уже отвыкли от того, что критерием большого искусства является его причастность народу, верность народной правде. «28 панфиловцев», собранный на народные деньги, наверное, не мог быть иным…
Восстановлена прерванная радиосвязь. Докладывает комиссар Клочков:
– Много убитых и раненых. В строю осталось 28 бойцов. Одна пушка. Пулемет.
И дальше своего рода моление о чаше – раз нельзя ее миновать, то нельзя ли укрепить тех, кому выпало пить из нее?
– Подкрепления бы, товарищ Майор…
– Нет, Василий Григорьевич, нет у меня для тебя подкрепления, – кричит в трубку комбат.
Начинается финальный этап сражения. Клочков разбивает оставшихся в живых на звенья по три человека в каждом. Задача каждого звена – подбить один танк. Звучит слово комиссара, взявшего на себя руководство боем – короткое, напутственное – прощальное: «Так уж сложилось братцы, что выбор у нас невелик. Хотя, казалось бы, и родина необъятна, и умереть за нее мы готовы, но отступать нам нынче оказалось некуда, а помирать нельзя, покуда немца не остановим. Потому что такой уж выпал нам рубеж: дальше все – дальше Москва».
Такова философия героев. Чаша не миновала бойцов. Двадцать восемь воинов выпили ее до конца. Выпили, заставив врага отступить, победив смерть бессмертным подвигом в святом и правом смертном бою «не ради славы, ради жизни на земле».
Владимир Смыкhttp://www.voskres.ru/literature/critics/smik1.htm
