Последний буйныйСергей Доренко как олицетворение постсоветской журналистики
Тело журналиста и главного редактора радиостанции «Говорит Москва» Сергея Доренко, скорее всего, кремируют, так как это было его личным пожеланием, сообщил РИА Новости генеральный директор радиостанции Владимир Мамонтов.
Сергей Доренко скончался в четверг в Москве во время езды на мотоцикле. Как позже сообщила радиостанция со ссылкой на заключение судебно-медицинской экспертизы, он умер от разрыва аорты. Ему было 59 лет. Свои соболезнования в связи со смертью Доренко выразили Президент России Владимир Путин, мэр Москвы Сергей Собянин, глава Союза журналистов России Владимир Соловьев, многочисленные коллеги по цеху, общественные и политические деятели.
«Сейчас стало ясно совершенно, что кремация - это его личное желание. Супруга рассказала об этом, есть текст - в общем, все об этом свидетельствует, он неоднократно это говорил: о том, что часть пепла захоронить, часть в Крыму развеять (Доренко родился в Керчи – Прим. ред.) и так далее... Поэтому, наверное, кремация», - сказал Мамонтов.
Прощание с Доренко на Троекуровском кладбище, запланированное ранее на воскресенье, в тот день не состоялось из-за проведения повторной экспертизы, выдавать тело вдове журналиста запретила полиция. Мамонтов рассказал, что на данный момент сроки окончания экспертизы неизвестны, однако следователи обещали ускорить процесс без ущерба качеству. По его словам, повторная экспертиза по поводу смерти журналиста связана с заявлением дочерей Доренко в полицию в связи с его возможным отравлением.
О личности усопшего и российской журналистике рассуждает в интервью «Русской народной линии» доктор философских наук, профессор МГУ, заместитель председателя Научного совета по изучению и охране культурного и природного наследия при Президиуме РАН Валерий Николаевич Расторгуев:В журналистике мелькает много заведомо имитационных, придуманных от начала и до конца случайных и скучающих лиц, которых мы называем медийными фигурами только потому, что они надоедливо мелькают на журнальных страницах и телеэкранах – со скрипящими голосами, круглыми глазами и скабрезными шутками. Но о них мы ровным счетом ничего не знаем – ни подлинных взглядов, ни жизненных принципов, кроме постоянного желания быть на виду и, разумеется, жажды живых денег. Сергей Доренко – редкое исключение: себя не приукрашивал и всячески демонстрировал немного наигранный цинизм, в котором была весомая доля подлинного цинизма. Даже когда он откровенно имитировал ненависть к кому-либо или, напротив, наигранную заинтересованность в чьей-то судьбе, он делал это подчеркнуто гротесково, с насмешкой – и над собой, и над собеседником, и над всеми, кто будет его смотреть и слушать. Впрочем, он мог себе это позволить – не случайно его и при жизни, и после смерти называли и называют знаковой фигурой в отечественной журналистике. Но знак знаку рознь: для одних он был и останется символом независимости и мужества, для других олицетворением «отмороженности» – независимости от всех условностей и моральных ограничений, ноболезненной зависимости от собственных страстей и, конечно, от некоторых избранных заказчиков, которым, однако, не служил, а которых сам использовал. Поэтому не могут быть одинаковыми и оценки его прихода в журналистику и его неожиданного трагического ухода из медийного пространства и жизни, уже не отличимой от виртуала…
Многие из тех, кто его хорошо знал лично, – говорят о нем с плохо скрытой обидой или даже язвительно: почти каждый из друзей оговаривается… А среди тех, кому он был известен заочно, – только как журналист, подавляющее большинство искренне сожалеют, что ушел последний, наверное, буйный, но искренний и брутальный правдоруб. Рубить правду, да чтобы сразу и в крошево, не каждому дано. Как говорил Высоцкий, «настоящих буйных мало – вот и нету вожаков». А с уходом Доренко, кажется, и не осталось вовсе… Этого просто нельзя не заметить на фоне нынешней предсказуемой журналистики – и прилизанной, официальной, и разнузданной, но в еще большей степени придавленной – не идеологическими запретами, а тотальной зависимостью от своих хозяев.
Сергей Доренко был в числе тех немногих журналистов, которые выделялись абсолютной непредсказуемостью и которых на этом основании иногда ошибочно относят к так называемой демшизе, наводнившей в 90-е и общественную жизнь, и все без исключения медиаканалы. Доренко и, пожалуй, Невзорова с демшизой сближало только два признака – они взошли на волне шизоидного нашествия и отличались столь же очевидной непредсказуемостью на грани и за гранью всех приличий. Однако отличия более чем существенны – во-первых, они были не только способны на всё, но и просто способны, талантливы, а во-вторых, обладали тем качеством, которое называют харизмой. Безумцы с таким набором качеств – это уже не шиза, а гроза. У них есть своя законная ниша во многих профессиях, но ее не было в советской журналистике. В эпоху смуты у них появился карт-бланш, и они им воспользовались по полной. Что же до волны демшизы, то она оказалась одноразовой: затопила все живое, что от неё и требовалось, и схлынула. Шизой попользовались и бросили. Об этом когда-то очень откровенно сказал Глеб Павловский. В свое время он на деньги Сороса (но главным образом – на бюджетные) подкармливал армию малоодаренных и на всю голову больных людей, востребованных для создания имитации гражданского общества в РФ. Именно тогда они вошли (влипли) в журналистику, их повсюду использовали, как лом (так называли тогда лидеров общественного мнения). Но после укрепления олигархической власти на смену ломам пришли катки, и ненужные инструменты просто выбросили из жизни, сдали в переплавку.
Доренко, как удачно сказал о нем Владимир Лепехин, просто не вписался в поворот истории. Сегодня до неузнаваемости изменились жанры и качественно преобразилась сама профессия журналиста. На этом, в целом не очень радостном, фоне жизненные траектории Доренко и Невзорова смотрятся как яркие звезды. Из журналистики ушли в небытие целые ниши – жанры. Это и высокая культура, и классическая речь, и классическая музыка, и образцовая литература – всего не счесть. Остались лишь осколки в виде вкраплений в программы, которые низводят их воздействие на общество до нуля, превращают высокое в низкое. Еще недавно в советской журналистике доминировала высокая культура Слова. Были профессиональные дикторы и чтецы, коих сегодня не встретишь днем с огнем. Правда, исчезла идеологическая муштра, но она исчезла только по одной причине: немыслимо публично заявить, что мы живем в эпоху олигархического капитала и первонакопления. И вражеские голоса почти исчезли, но только потому, что они не могут конкурировать с доморощенными русофобами.
Ниша для таких журналистов, как Доренко, ушла вместе с ними. Ныне появились новые жанры. Основная задача современной журналистики – производство информационного шума. В определенном контексте «шум» обозначает не отсутствие информации, а ее преизбыток, гарантирующий полную невозможность усвоить хоть что-то и переварить постоянно поставляемый коктейль из эксклюзивного мусора, слегка сдобренного фактами. Рецептуре приготовления таких коктейлей учат профессионалы. Мне кажется, что слово «шоумен» созвучно со словом «шум». В этом же ряду и понятие «шумеры», потомками или даже предками которых были, как известно, «древние укры», занимающие и сегодня особую нишу в российской журналистике. По сути, шоумены выполняют функцию пляжных аниматоров, развлекающих людей всех возрастных групп – и деток, и дедов, и женщин, и мужчин, которые думают, что разбираются в политике.
Первую по массовости профессию в нашей нынешней журналистике (назвать её современной – язык не поворачивается) составляют именно они, шоумены – это доминирующая когорта, в которую включились и ученые, и неучи, и профессиональные ораторы, и охламоны, как греки именовали крикунов из толпы. Вместе, сообща они обсуждают и вскрывают больные проблемы современности, превращая диалог в пародию. Доренко, кстати, не назовешь шоуменом, да он и не смог бы при всем желании впрягаться в одно ярмо с чернью – слишком самодостаточным он был.
Вторая профессиональная группа – это корреспонденты, которые проникают во все щели. Их привилегированное звено, вызывающее безусловное уважение – наши славные военкоры. Сергей Доренко, надо отдать ему должное, засветился на этом геройском поприще. Правда, он был добровольцем, но оставил заметный след в отечественной журналистике.
Третья по значимости профессия – армия псевдоаналитиков-пропагандистов, пришедших на смену настоящим аналитикам и пропагандистам. В Советском Союзе были аналитические школы политической журналистики и глубокие личности, имеющие собственное мнение и позицию. Теперь таких школ нет, хотя на уровне личностей есть и счастливые исключения. В основном эту нишу пополняют беспозвоночные аналитики (те же шоумены), готовые обосновать любую конъюнктурную позицию. Критериев уже нет. Подобные журналисты толпой ринулись в т.н. открытое общество, где нет ни государственных, ни моральных границ. Но понятие «открытое общество», идущее от Карла Поппера, содержит в себе четко обозначенного врага. Книга Поппера, кстати, так и называлась «Открытое общество и его враги». Врагом открытого общества всегда была наша страна, а люди, ринувшиеся в открытые двери открытого общества, весьма органично сделали своими врагами… родных отцов и дедов. Отсюда и происходит дикая истерия по поводу Дня Великой Победы и шествия Бессмертного полка.
В качестве четвертой востребованной профессии я бы назвал представителей оппозиции, по большей части «липовой», типа телеканала «Дождь». Они допущены для расширения диапазона общественного мнения в сторону радикальных позиций – и справа, и слева, что позволяет власти к какой-то степени расширять коридор собственных возможностей. Ну и дополнительный бонус – иллюзия объективности.
Пятая группа в этом списке, но наиболее слабо представленная – государственники и патриоты, на которых сегодня нет ни малейшего спроса. Они поневоле отнесены к маргиналам. И это понятно: у истинных государственников и патриотов нет и, что еще хуже, в принципе не может единой платформы и единого представления о будущем России, что решительно отличает их от российских либералов (для тех всё предельно ясно – России вообще не должно быть). Ну как объединить, к примеру, коммунистов и монархистов, социал-демократов и государственников-либералов (у нас таких единицы, хотя на Западе это основной пласт либерализма)? Именно потому патриоты очень незначительно представлены в СМИ, в массовой культуре и в политике.
Еще одна, шестая, группа – коммерсанты от журналистики. Эти товарищи готовы любую информацию красиво упаковать и продать в зависимости от предпочтений заказчика. Как я говорил выше, заказчики – олигархическая власть, которые делают заказ на продвинутый либерализм, а точнее, его позднейшую версию – рыночный радикализм, который, по словам Сороса (а он-то знал, о чем говорит), окончательно подорвал мировые позиции США и разрушил экономическую мощь России. Не буду называть поименно представителей этой группы, чтобы не обидеть кого-то, не упомянув особо. Но сразу вспомнился незаменимый Познер, который, к слову, без зла, но весьма нелицеприятно высказывается о Доренко: «Сергей в аду, где самому сатане он дает жару, выступая по каналу государственного преисподнего вещания».
Седьмая группа – это, конечно, русофобы. Раньше эту группу составляли представители демшизы, которые теперь уступили место профессионалам. Как говорится, ничего личного – эти люди работают только на заказ. В каждом шоу для профессиональных русофобов забронированы места. Только для «желто-блакитных» говорунов – от трех до шести гарантированных мест в любом шоу для поливания русских. Они могут говорить всё что угодно, но только в русле жесткой русофобии. Есть заказ – есть исполнение. Русофобы неплохо живут за счет своей «работы». Были бы другие заказчики – говорили бы, конечно, иное.
Восьмая группа – профессиональные аналитики-нытики, демотиваторы самого широко профиля, способные заставить самого жизнерадостного человека задуматься о суициде. В основном специализируются на детях и подрастающих поколениях. Но об этой категории надо писать особо…
Девятая, пожалуй, самая опасная группа – культуртрегеры. В нее входят представители наиболее радикальных субкультур, сущность которых в том, что они заменяют цивилизацию цивилизаторством, то есть несут «дикарям», то есть всем людям, которые придерживаются традиционных ценностей, непроглядное «просвещение» и «эталонную», то есть нетрадиционную культуру. Среди культуртрегеров ядро составляет интеллигентная публика – люди в бабочках, деятели культуры и образования.
Последняя, десятая, массовая группа – это рекламщики, которые по единой технологии продают всё и вся – и вещи, и идеи, и людей. Им все равно, что и как, главное – почем. Они же – главные производители событий, подменяющих подлинные.
Эти 10 групп составляют основу нашей журналистики. А что будет дальше и какой должна быть идеальная картинка – это большой вопрос.
http://ruskline.ru/news_rl/2019/05/14/poslednij_bujnyj/
