Инициатива США "Молниеносный Глобальный Удар" (Prompt Global Strike)

[Александр Васильевич]

Роль и место региональных командований США в стратегии глобального доминирования



Стратегия глобального доминирования США – широкая программа действий, охватывающая все основные области интересов государства: политическую, экономическую, военную, идеологическую и т.д. В настоящее время эта стратегия, в интерпретации ее сторонников, представляет собой ответ на вызовы, с которыми Америка столкнулась после 11 сентября 2001 г. Однако точно также почти два десятка лет назад – в момент зарождения концепции – глобальное доминирование подавалось его авторами как единственное решение проблем однополярного мира.

Стратегия отличается всеохватностью не только в геополитическом плане, но и в отношении направлений деятельности. Для достижения максимальной эффективности Вашингтон использует так называемый перекрестный подход: поставленные в определенной области цели достигаются посредством применения всех имеющихся в распоряжении средств, в том числе привлекаемых из других областей. Одним из наиболее ярких примеров тому является приложение традиционных инструментов военной политики (региональное военное присутствие в первую очередь) не только к обеспечению национальной безопасности и суверенитета государства, но и к продвижению экономических интересов США за рубежом.

Экономическое положение – основной современный показатель занимаемого отдельно взятой страной места в мировом сообществе, и, как следствие, ведущий компонент стратегии глобального доминирования Соединенных Штатов. Один из самых известных специалистов по истории Америки и России А.И. Уткин утверждает, что "американское лидерство в западном мире является лишь своеобразным "страховым полисом" привилегированного положения США в мировой экономике"[1]. Постулируя же связь внешнеэкономических интересов Вашингтона и распределения его основных военных контингентов за рубежом, автор опирается на мнение руководителя Центра военно-стратегических исследований Института США и Канады РАН В.Ю. Сизова, который на основе анализа Национальной оборонной стратегии Соединенных Штатов 2008 г. приходит к выводу о том, что "уже не просто политика, а военная политика [США – авт.] становиться концентрированным выражением экономики"[2].

Стратегия глобального доминирования и приоритеты региональной стратегии США

Еще в 1989 г. в преддверии окончания "холодной войны" и распада Советского Союза руководство Пентагона опасалось, что происходящие на международной арене перемены приведут к изменению баланса сил и региональным конфликтам. Соединенные Штаты представали единственной державой, способной управлять глобальными процессами. Однако чтобы обеспечить стабильность и сформировать новый мировой порядок, отвечающий интересам США, Вашингтону было необходимо сохранить свое превосходство в военной сфере. Это также означало, что американскую военную стратегию следовало бы переориентировать с глобального сдерживания на способность управлять локальными конфликтами, менее четко определенными, чем в биполярную эру, а также ситуациями, предсказать возникновение которых заранее невозможно. Для достижения этой цели Соединенным Штатам необходима была способность проецировать военную мощь на различные регионы мира – в меньшей концентрации на отдельных направлениях, но с более широким географическим охватом. Занимавший в то время пост председателя Объединенного комитета начальников штабов Колин Пауэлл утверждал, что при грамотной реструктуризации ВС США эту задачу можно выполнить, уменьшив количество военнослужащих за рубежом на четверть, – этот план позже получил название "Концепции минимальных сил" (“Base Force Concept”). Кроме сокращения числа военнослужащих проект Пауэлла предусматривал отход от военного планирования, основанного на оценке угроз (“threat-based”), к планированию на основе возможностей (“capability-based”), то есть Соединенные Штаты отказывались от противодействия советским попыткам доминирования в пользу обеспечения собственного превосходства.

Объединив "Концепцию минимальных сил" с предложениями более консервативно настроенного заместителя министра обороны по вопросам политики Пола Вулфовица (поэтапное сокращение ВС США в течение семи вместо четырех лет, предложенных Пауэллом; оговорка о кризисном реагировании/восстановлении боеспособности в случае, если события в Советском Союзе или где-либо примут негативный оборот), в 1990 г. тогдашний министр обороны Дик Чейни представил новый проект президенту. В тот же день, когда Дж. Буш-ст. в своей речи в Институте Аспен (Aspen Institute) впервые обнародовал план Пентагона, Ирак вторгся на территорию соседнего Кувейта, тем самым подтвердив в глазах американской общественности справедливость слов президента о том, что необходимость противостоять угрозам, возникающим там, где их не предвидели, требует американского военного присутствия за рубежом в мирное время и возможности быстро перебрасывать американские войска "в любой уголок мира"[3].

На основе плана в 1992 г. была сформулирована новая стратегия Пентагона под названием "Руководство по оборонному планированию" (“Defense Planning Guidance”), направленная на превращение США в единственную супердержаву, чьей целью является не допустить появления не только равного себе по силе государства, но даже такого, что смогло бы поспорить за лидерство с Вашингтоном в каком-либо регионе мира. Используя термины "превентивные действия" (“preventive attacks”) и "передовое базирование" (“forward presence”), стратегия призывала к доминированию Соединенных Штатов как над соперниками, так и над союзниками на основе военного превосходства и возможности действовать в одиночку, и завершалась утверждением о том, что кратчайшим путем к этой цели было бы достижение "абсолютного могущества" (to make itself “absolutely powerful”)[4].

В течение двух президентских сроков Билла Клинтона выражение "глобальное доминирование" уступило место в рейтинге популярности термину "глобализм", который, впрочем, также работал на идею концентрации американской мощи посредством активной внешней экономической политики Вашингтона, его участия в многосторонних международных институтах (однако лишь тех, которые США могли достаточно эффективно контролировать), расширения зоны свободной торговли и создания коалиций союзников, в том числе для проведения военных операций (например, в Сомали, на Гаити, в Боснии и Сербии).

С избранием Дж. Буша–мл. и возвращением авторов стратегии к власти "Руководство по оборонному планированию" было переработано с учетом мнения нового министра обороны, Дональда Рамсфельда. Термин "превентивное нападение" был заменен на "нападение без объявления" (“unwarned attacks”), а предыдущая концепция "передового базирования" – на "передовое сдерживание" (“forward deterrence”) – таким образом, США фактически обосновали свою готовность вторгнуться в пределы другой страны, если последняя представляет угрозу в том числе и экономическим интересам Вашингтона. Идея глобального доминирования осталась центральным пунктом "Руководства", однако на этот раз на фоне борьбы с терроризмом и в тени концепции "упреждающих ударов" с возможным использованием ядерного оружия, она встретила практически всеобщее одобрение. Как следствие, это привело к началу процесса перегруппировки американских военных баз за рубежом и растущему год от года бюджету Министерства обороны.

Региональная стратегия США также приобрела свой современный вид после исчезновения с политической карты мира Советского Союза, на противостояние c которым в течение полувека отвлекалась львиная доля финансовых, материальных, людских и интеллектуальных ресурсов США. В 1993 г. Чейни объявил о повороте от глобального сдерживания к новой "Региональной оборонной стратегии" (“Regional Defense Strategy”), нацеленной на "предотвращении доминирования любой недружественной державы в любом регионе мира, критически важном с точки зрения наших интересов". В число таких регионов вошли Европа, Восточная Азия/Тихий океан, Ближний Восток/Персидский залив и Южная Азия, Латинская Америка и страны Карибского бассейна[5]. Африканскому континенту южнее Сахары досталась весьма скромная доля американского внимания. Основными элементами стратегии были названы: стратегическое (ядерное) сдерживание и оборона; передовое присутствие; кризисное реагирование и восстановление (способность наращивать силы, чтобы противостоять новым угрозам). Нетрудно заметить, что разделение мира на регионы в "Стратегии" 1993 г. соответствовало зонам ответственности пяти региональных боевых командований, существовавших в структуре ВС США на тот момент: Европейского, Тихоокеанского, Центрального, Южного (пятое – Атлантическое командование – просуществовало до 1999 г. и было преобразовано в Объединенное командование единых сил – U.S. Joint Forces Command – в связи с тем, что угроза северной Атлантике, составляющей зону его ответственности, со стороны Советского Союза исчезла).

Что касается конкретных целей в каждом из отдельно взятых регионов, то, согласно "Стратегии", Соединенные Штаты стремились к сокращению своего военного присутствия в Центральной Европе (и действительно вывели оттуда половину личного состава, ядерные силы наземного базирования и тактическое ядерное оружие морского базирования), активизации НАТО и вовлечению в орбиту своего влияния бывших стран Варшавского договора.

На восточноазиатском и тихоокеанском направлениях подчеркивалась необходимость сохранить значительный контингент войск (включающий силы передового базирования и возможность переброски войск и боевой техники, в том числе в район Персидского залива), "дабы поддержать жизненно важные политические и экономические отношения" со странами региона, а также "защитить ключевые морские линии коммуникаций, связывающие нас [США – авт.] с нашими союзниками и торговыми партнерами"[6]. Помимо понятной озабоченности, которую вызывали режимы Китая и Северной Кореи, такое внимание Соединенных Штатов к данному региону объясняется тем, что блок АСЕАН набирал все большую силу в качестве регионального актора и финансового и коммерческого центра: по американским прогнозам, к концу ХХ века суммарный объем экономик входящих в него стран должен был достигнуть 800 млрд. долл., обогнав по этому показателю Китай на 100 млрд. долл. В связи с этим, выведя свои войска с Филиппин, по требованию местного правительства, США рассчитывали расширить число соглашений о доступе (access agreements) вместо размещения постоянных военных баз, подобно тому, что было заключено с Сингапуром в 1990 г., прежде всего со странами Юго-восточной Азии.

Объединенные в общем параграфе "Стратегии" Ближний Восток/Персидский залив и Средняя Азия представляли для США интерес в первую очередь как зона, требующая обеспечения безопасности американских граждан и сохранности собственности, а также беспрепятственного доступа к международным воздушным и морским путям и нефтяным источникам региона. Предвидя опасность того, что восстановивший после операции "Буря в пустыне" свои силы Ирак или перевооружившийся Иран могут в течение десятилетия попытаться получить контроль над нефтяными ресурсами арабских стран, Соединенные Штаты заявили о своей готовности действовать также решительно, как во время Второй войны в Заливе. Для этого Вашингтон принял решение увеличить американское военное присутствие в регионе. Кроме того, США преследовали здесь и чисто коммерческие интересы: "В 1991–2002 гг. ведущее место по стоимости соглашений по продаже вооружений странам Ближнего и Среднего Востока занимали США, на долю которых приходилось порядка 72,5 млрд. долл. (58%) из 125 млрд. долл. общей стоимости соглашений на поставки вооружений, заключенных странами БСВ в указанный период"[7].

Регион Латинской Америки и Карибского бассейна, традиционная зона экономических интересов и интересов безопасности Соединенных Штатов, в начале 1990-х гг. представлял собой опасность прежде всего с точки зрения расширения нелегальной торговли наркотиками и их проникновения на территорию США.

Таким образом, новая региональная оборонная стратегия с ее "критически важными интересами", "международными обязательствами", "передовым присутствием" на морях и континентальных военных базах и объектах вносила свой вклад в создание глобальной империи США.

Демократическая администрация Клинтона в целом сохранила стратегические акценты внешней политики, расставленные Чейни. Приверженность односторонним действиям и выборочному применению силы ("действовать совместно с другими, когда это возможно, и в одиночку, если необходимо", "использовать дипломатию, когда это допустимо, и силу, когда это потребуется"[8]) стала официальной доктриной США. В период правления демократов в структуре региональных боевых командований ВС США произошло лишь одно значительное изменение, касающееся упразднения Атлантического командования, о котором упоминалось выше.

Интересно, что позднее региональные стратегии за подписью министра обороны США, подобные "Стратегии" Чейни 1993 г., в открытом доступе не появлялись. Изменение приоритетов военной политики США в различных районах земного шара отражалось в других официальных документах Пентагона: Национальной оборонной стратегии (2005, 2008 гг.), Четырехлетнем обзоре состояния оборонной политики (1996, 2001, 2006 гг.), Глобальном плане перебазирования ВС США за рубежом (2004 г.) и пр. Структурно ни один из этих документов не отражает деление мира на регионы, соответствующие зонам ответственности территориальных боевых командований – приоритет обычно отдавался выделению ряда ключевых направлений или групп стран (Европа, Африканский континент, "государства-изгои"), либо отдельных (зачастую "проблемных") государств (Китай, Россия, Иран).

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Однако для удобства анализа американское военное присутствие за рубежом в данной статье будет рассматриваться согласно зонам ответственности каждого из шести современных региональных боевых командований ВС США.

Роль американского военного присутствия за рубежом

В соответствии с полномочиями, которыми они наделены по "Плану объединенных командований" (Unified Command Plan), в зоне своей ответственности региональные боевые командования обязаны:

– предотвращать атаки на США, их территориальные владения, зарубежную собственность и военные объекты, в случае необходимости применяя силу;

– выполнять порученные миссии и задания;

– координировать действия подведомственных командований;

– защищать и при необходимости производить эвакуацию американских граждан и прочих обозначенных лиц;

– представлять Министерство обороны США в международных и национальных организациях;

– в зоне своей ответственности исполнять роль единого координационного центра по вопросам военной политики и сотрудничества в сфере безопасности;

– при необходимости принимать на себя боевое командование на ТВД;

– осуществлять миротворческие и гуманитарные операции, операции по поддержанию стабильности и оказанию поддержки в переходный период, обеспечению безопасности, восстановлению, помощи при стихийных бедствиях;

– координировать вопросы нераспространение ядерного оружия в зоне своей ответственности[9].

Таким образом, при определении стратегии отдельного регионального боевого командования, Пентагон вынужден решать задачи и задействовать инструменты как чисто военного, так и иного характера, в первую очередь дипломатические и экономические. Для того чтобы содействовать процессу такой конвергенции к каждому из командований прикреплен советник по внешней политике из государственного департамента США.

Европейское командование

Американский подход к европейским союзникам отличается двойственностью. С одной стороны, США стремятся побудить ЕС взять на себя бóльшую долю ответственности за безопасность на собственном континенте хотя бы в развитие принятой в 1999 г. Общеевропейской политики безопасности и обороны, которая была одобрена Вашингтоном как направленная на "трансформацию Европы в более сильного и умелого партнера в деле предотвращения и урегулирования кризисов, угрожающих безопасности трансатлантического сообщества"[10]. Однако европейцы отнюдь не готовы жертвовать созданной ими системой социального обеспечения ради увеличения финансирования военных затрат. С другой стороны, Европейский Союз в глазах Соединенных Штатов обладает потенциалом превращения в стратегического конкурента на международной арене, учитывая в целом благоприятную динамику его экономических показателей (мы не рассматриваем в данном случае финансовый кризис 2008-2009 гг.) и активное использование инструментов "мягкой силы" для укрепления своих позиций за рубежом (расходы Европы на оказание помощи иностранным государствам в расчете на душу населения стабильно превышают такие же расходы со стороны США).

С 1998 г. в зону ответственности ЕВРОКОМ вошли шесть бывших социалистических стран: Армения, Азербайджан, Грузия, Белоруссия, Украина и Молдова. В 2002 г. к ним присоединилась и Россия, военно-политические отношения с которой прежде регулировались напрямую Министерством обороны США. Российское направление и по сей день продолжает оставаться одним из наиболее актуальных в связи с политикой энергетического шантажа соседних стран, в которой Запад обвиняет Москву.

Таким образом, стратегическая обстановка в зоне ответственности Европейского командования характеризуется наличием относительно стабильного "ядра" с географическим центром в Западной Европе и своеобразной "дугой нестабильности" вокруг. Необходимо отметить, что у "ядра" есть свои слабые места, которые беспокоят Вашингтон: местные террористические группы, зависимость от поставок энергоносителей, неблагополучная демографическая ситуация в связи со старением основной массы населения, проблемы нелегальной иммиграции и ассимиляции вновь прибывших. Положение дел в районе Кавказа и Черного моря, по которому проходит южная граница зоны ответственности ЕВРОКОМ, осложнено торговлей запрещенным товаром (наркотиками, оружием, людьми и т. д.) и рядом давно тлеющих этнических конфликтов. Объявление независимости Косово в феврале 2008 г. также не добавило региону стабильности. Хотя Израиль является единственным ближневосточным государством, которое подпадает под юрисдикцию Европейского командования, неустойчивая военно-политическая обстановка в регионе напрямую влияет на характер миссии ЕВРОКОМ, отвечающего за безопасность ключевого союзника Вашингтона на Ближнем Востоке.

Европейский регион важен для Соединенных Штатов прежде всего тем, что играет роль хаба, распределительного узла с точки зрения возможности переброски войск с американского континента в зону боевых действий: он обладает развитой системой коммуникаций и может использоваться для тылового обеспечения войск. Несмотря на то, что Вашингтон до сих пор содержит на территории стран Европы наибольшее количество военных объектов и самый крупный контингент войск, начиная с момента завершения "холодной войны" фокус его внимания сместился сначала в сторону Азиатско-тихоокеанского региона, а после событий 11 сентября 2001 г. – в направлении Ближнего Востока. Так как зона ответственности ЕВРОКОМ в настоящий момент не включает в себя ни одного района боевых действий, американские военнослужащие, входящие в его состав, участвуют в операциях поддержки в Ираке и Афганистане. Поэтому среди основных задач Европейского командования – обеспечение эффективного участия США в миссиях НАТО.

Центральное командование

В 1970-х гг., когда началось ожесточенное противостояние Америки и нефтедобывающих стран Ближнего Востока за свободный доступ к ресурсам, военное присутствие США в регионе было относительно незначительным, а перспектива силового приобретения контроля над нефтеносными районами арабских стран – невероятной. Однако идея такого контроля уже тогда была весьма привлекательной в глазах ряда сторонников жесткого курса Белого дома во внешней политике, которые позже получили название "неоконсерваторов".

В 1980 г. в "доктрине Картера" Персидский залив был объявлен "зоной американского влияния" – предупреждение (адресованное в первую очередь Советскому Союзу) о том, что любая попытка оказать влияние на стратегически важные арабские страны будет рассматриваться Вашингтоном как покушение на жизненно важные национальные интересы Соединенных Штатов и будет подавлена всеми доступными средствами включая военную силу. Для подтверждения серьезности своих намерений США инициировали создание сил быстрого реагирования (Rapid Deployment Force), специально предназначенных для того, чтобы в случае необходимости в короткий срок можно было перебросить в вышеупомянутый регион несколько тысяч американских военнослужащих.

При президенте Рональде Рейгане силы быстрого реагирования были преобразованы в Центральное командование ВС США, чьей зоной ответственности стала обширная территория от восточной Африки до Афганистана. Базы и вспомогательные объекты были размещены по всему региону Персидского залива, а Вашингтон вступил в союзнические отношения с Израилем, Саудовской Аравией и Ираком. Начиная со времен Первой войны в Заливе (1980-1988 гг.) США начали создавать сеть военных баз, которая в настоящее время практически полностью окружает нефтяные поля арабских стран.

Необходимо сделать оговорку о том, что для архитекторов стратегии американского доминирования нефть представляла собой ценность в качестве не рыночного товара, но стратегического ресурса, одного из элементов укрепления национальной безопасности. Поэтому, по нашему мнению, приписываемые США экономические мотивы вступления в войну против Ирака в 2003 г. необходимо прежде всего рассматривать с той точки зрения, что борьба за контроль над нефтяными полями Персидского залива является одним из основных элементов претворения в жизнь концепции глобального доминирования Соединенных Штатов.

Схожую тенденцию – участие Вашингтона в острой конкуренции между американскими и российскими корпорациями за контроль над нефтяными и газовыми ресурсами Каспийского региона и Средней Азии – продемонстрировал российско-грузинский вооруженный конфликт августа 2008 г. По мнению Г. Бикса, американского историка и обладателя Пулитцеровской премии, это соперничество "заставило Центральное командование, чьей первоначальной заботой был Иран, расширить зону своих операций за пределы Ближнего Востока на богатые нефтью и газом среднеазиатские и каспийские государства Туркменистана, Казахстана, Таджикистана и Узбекистана"[11]. Хотя американские военные базы на территории Грузии так и не стали реальностью, присутствие армейских инструкторов и поддержка Вашингтоном внешнеполитических акций Тбилиси свидетельствует о стремлении Белого дома (во всяком случае, предыдущей администрации Дж. Буша) закрепить за этой страной роль транспортного коридора для энергоносителей и одновременно опорного пункта продвижения интересов США в Евразии.

Тихоокеанское командование

Целый ряд документов Министерства обороны США (Национальная оборонная стратегия, Четырехлетний обзор состояния оборонной политики) отражает неопределенность, с которой американское руководство взирает на будущее Азиатско-тихоокеанского региона (АТР). Первой причиной тому является подъем Китая с его экономической политикой волюнтаризма и растущими расходами на военные нужды. Так, в 2009 г. оборонный бюджет Поднебесной вырос на 14,9% по сравнению с предыдущим годом (причем этот же показатель в 2008 г. составил 17,6%)[12]. Американский Закон о выделении ассигнований на нужды обороны (National Defense Authorization Act) 2000 г. запрещает Пентагону развивать сотрудничество с китайскими коллегами в 12 областях, в которых излишняя открытость Вашингтона может привести к расширению военных возможностей Пекина[13]. В действительности, фактор Китая в формировании военной политики США в АТР имеет гораздо большее значение, чем определение границ военного сотрудничества. По своей сути занимаемая Америкой позиция направлена на сдерживание китайского возвышения с тем, чтобы сохранить собственное преобладание в регионе, избежав при этом прямой конфронтации двух держав.

Вторая причина – огромная протяженность региона (зона ответственности Тихоокеанского командования является крупнейшей по площади), и для сохранения боевой оперативности в его пределах Соединенные Штаты вынуждены одновременно содержать там значительный воинский контингент (78 тыс. из 174 тыс. от общего числа американских военнослужащих за рубежом) и более гибко походить к вопросу создания новых военных объектов (например, переоборудовать пункты совместных учений и тренировок в основные операционные базы). Наконец, частые природные катастрофы и высокая концентрация военной силы стран региона вокруг потенциальных "горячих" точек повышают вероятность того, что дислоцированные здесь ВС США будут задействованы не только в традиционных боевых миссиях, но и операциях кризисного реагирования.

Африканское командование

Шестое региональное боевое командование ВС США – АФРИКОМ – было создано в 2007 г. В течение первого года своего существования оно действовало в составе ЕВРОКОМ, получив полную функциональную и административную независимость в октябре 2008 г.

Помимо озабоченности проблемами регионального насилия на этнической и религиозной почве, борьбы с международным терроризмом и эпидемиями ВИЧ/СПИДа очевидным мотивом учреждения нового командования, или, более точно, выделения его из состава Европейского командования, является угроза начала стратегического противостояния США и Китая на Африканском континенте за доступ к энергетическим ресурсам. М. Де Лоренцо, эксперт Американского института предпринимательства, высказывает предположение о том, что подлинная причина образования АФРИКОМ – это стремление Соединенных Штатов обеспечить контроль над нефтяными ресурсами таким образом, чтобы последние не достались Китаю, стремительный рост влияния которого на континенте не может не беспокоить Вашингтон[14].

Сегодня Китай, испытывающий даже бóльшую, чем США потребность в энергоресурсах, обеспечивает за счет поставок из стран Африки примерно треть объема импорта нефти (среди основных поставщиков Судан, Ангола и Конго). По оценке Международного Валютного Фонда, торговый оборот между Китаем и африканскими странами в 2006 г. составил 55,5 млрд. долл., сумма финансируемых Китаем проектов на континенте – 9,5 млрд. долл., официальная помощь на цели развития – 2,3 млрд. долл., прямые инвестиции – 0,9 млрд. долл.[15] В богатых минеральными ресурсами странах, таких как Ангола, Нигерия, Демократическая республика Конго, Китай вкладывает в инфраструктурные проекты больше средств, чем все остальные инвесторы вместе взятые. Привлекают Китай и новые рынки сбыта своих товаров. Экономический раздел официальной стратегии Китая на Африканском континенте гласит: "Китайское правительство поддерживает и поощряет частные инвестиции и коммерческую деятельность китайских предпринимателей в Африке и продолжит политику предоставления преференциальных займов и потребительских кредитов на эти цели"[16]. В настоящий момент более 700 компаний ведут бизнес в Африке, что позволило Китаю занять второе место среди торговых партнёров континента после США.

Между тем, объем торговли Соединенных Штатов и стран Африки южнее Сахары вырос в три раза по сравнению с 1990 г.[17] Природные ресурсы, в основном энергоносители, преобладают среди товаров, импортируемых США из Африки. Доля последней в поставках сырой нефти в Соединенные Штаты в настоящий момент практически сравнялась с долей Ближнего Востока[18]. Нигерия – крупнейший африканский экспортер нефти и пятый по объему поставщик нефти в США. Нестабильность политической ситуации в дельте реки Нигер на территории страны приводит к периодическим падениям добычи нефти на 25%. Естественно, обострение обстановки в упомянутом регионе, наряду с повторяющимися нападениями на трубопроводы и прочую инфраструктуру провоцирует рост цен на нефтепродукты на мировом рынке.

В 2006 г. в ежегодном докладе Конгрессу о положении в стране Дж. Буш объявил о своем намерении "заместить более 75% поставок нефти из стран Ближнего Востока к 2025 г." в том числе поставками из африканских стран[19]. По прогнозам американских аналитиков, уже к 2015 г. Африка сможет претендовать на четверть всего рынка импорта нефти в Соединенные Штаты[20]. Не удивительно поэтому, что, как сообщает "Уолл-стрит джорнал", один из высокопоставленных чиновников Министерства обороны США заявил в 2003 г., что "центральной миссией ВС США в Африке должно стать обеспечение безопасности нефтяных полей Нигерии"[21].

Северное командование

Три страны, которые входят в зону ответственности Северного командования с 2002 г. имеют общие стратегические приоритеты (прежде всего, конечно, США и Канада), поэтому все, что Мехико и Оттава могут предпринять для обеспечения безопасности, рассматривается Вашингтоном как дополнительные меры к собственной безопасности. Основное отличие между партнерами состоит в том, что Соединенные Штаты позиционируют себя в качестве лидера международного сообщества, готового защищать от потенциальных угроз как свои интересы, так и мировой порядок, который представляется им оптимальным. Мексика и Канада, в свою очередь, не отличаясь глобальными амбициями и благодаря выгодному географическому положению и тому, что их экономические интересы практически не выходят за пределы континента, могут не опасаться значительных прямых угроз. Поэтому Вашингтон вынужден нести подавляющую долю расходов на совместную оборону, периодически используя экономические рычаги (повышение тарифов на импорт древесины мягких пород из Канады, например) для того, чтобы заставить соседей активизировать свои усилия в этой области.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Интересно, что Соединенные Штаты, по-видимому, смирились с таким положением вещей. Даже после атак 11 сентября 2001 г. Пентагон не стал предъявлять дополнительных требований к обеспечению мер национальной безопасности и пограничного контроля соседних стран сверх того, что было предпринято по их собственной инициативе. В случае с Канадой, территорию которой прикрывает щит НОРАД (организационно подчиняется непосредственно Северному командованию ВС США) это особенно показательно. По мнению эксперта Центра стратегических и международных исследований, причина тому отчасти заключается в том, что США осознают бесперспективность подобных требований: "11 сентября изменило отношение американцев к жертвам во имя безопасности, но не отношение большинства канадцев"[22].

Таким образом задача, стоящая перед Вашингтоном в этом регионе, заключается в поиске ответа на вопрос, насколько держава, стремящаяся к глобальному доминированию и способности проецировать силу в любую, самую удаленную часть света, может рассчитывать на "крепкий тыл" в лице ближайших соседей при наличии очевидного разрыва в величине оборонных расходов, уровне военных потенциалов и политическом восприятии реальности. Северное командование ВС США было создано для того, чтобы выбрать наиболее приемлемый способ сотрудничества между тремя странами: Соединенные Штаты могут оставить все как есть и действовать в случае необходимости, полагаясь только на свои силы и соглашения, заключенные по принципу ad hoc для проведения конкретных операций и совместных миссий, либо могут попытаться найти основание для сокращения имеющегося разрыва потенциалов. В пользу первого варианта свидетельствует общая практика принятия США односторонних решений в случае возникновения кризисных ситуаций на международной арене. Ко второму подталкивают соображения национальной безопасности (в ситуации повторной террористической атаки долгосрочные договоренности о совместном реагировании, несомненно, позволят действовать более эффективно) и наличие функционирующей общей оборонной инфраструктуры (уже упоминаемое Командование воздушно-космической обороны Североамериканского континента).

Южное командование

Зона ответственности Южного командования охватывает 19 стран Центральной и Южной Америки. Несмотря на то, что Соединенные Штаты являются ведущим торговым партнером государств этого региона, они уделяют гораздо больше своего внимания Европе, Азии и Ближнему Востоку. В то время как Вашингтон расходует по 2,5 млрд. долл. еженедельно на войну в Ираке, годовой бюджет Южного командования составляет 1 млрд. долл. Рядом наблюдателей высказываются опасения о том, что пока США "тратит огромные политические, экономические и военные ресурсы на Ближнем Востоке и в Азии, позиция невмешательства (benign neglect) по отношению к странам Южной и Центральной Америки и Карибского бассейна может привести к тому, что Америка уступит этот регион в экономическом плане Китаю и Индии, а в политическом – Ирану, который ищет сближения с Кубой и Венесуэлой"[23]. Преследуя цель стать к 2050 г. "партнером по выбору" (“partner of choice”) для латиноамериканских стран, Китай активно инвестирует в их экономику и уже получает внешнеполитические дивиденды: в 2004 г. Доминика, в 2005 г. Гренада, а в 2007 г. Коста-Рика разорвали дипломатические отношения с Тайванем и более не признают его независимость от Китая. Очевидно, что для того, чтобы успешно конкурировать с Пекином, Вашингтон должен отказаться от "доктрины Монро", в 1823 г. фактически объявившей западное полушарие "задним двором" США, и перейти к отношениям партнерства и равноправия со странами Латинской Америки.

Незаконная транспортировка и торговля наркотиками, лояльные к наркопроизводителям и наркоторговцам коррумпированные правительства ряда стран и деятельность на территории региона групп локальных и международных (движение "Хезболла") террористических сетей составляют связанные между собой вершины своеобразного треугольника – местной модели трансграничной организованной преступности, на борьбу с которой направлена деятельность Южного командования. Только за 2007 г. подразделениями командования был предотвращен ввоз 250 тыс. кг кокаина на территорию США. Сотрудничество по этому и другим вопросам со странами, входящими в зону ответственности Южного командования, зачастую затруднено воспоминаниями об американских военных интервенциях во второй половине ХХ века в Боливию, Никарагуа, Чили, Уругвай, Гватемалу, Сальвадор, Гондурас, Панаму.

Прогноз места и роли региональных командований ВС США при администрации Барака Обамы

Стратегия глобального доминирования при президенте Обаме может претерпеть кардинальные изменения, или – как то имело место при Б. Клинтоне – по крайней мере, приобрести новое толкование посредством использования иных приемов и практик. Приход в Белый дом демократической администрации под лозунгами "Перемены, в которые мы верим" (“Change We Can Believe In”) и "Голосуйте за перемены" (“Vote for Change”) сопровождался активными дискуссиями о необходимости корректировки внешнеполитического курса в академической среде[24]. В практическом плане первые девять месяцев президентского срока Обамы также свидетельствуют о сдвигах по ряду приоритетных направлений: план "ответственного окончания войны в Ираке" (февраль 2009 г.), "перезагрузка" в отношениях с Россией (март 2009 г.), инициатива всеобщего полного ядерного разоружения (апрель 2009 г.), призыв к мусульманам о прекращении межнациональной и межрелигиозной конфронтации (речь в университете Каира в июне 2009 г.), отказ от размещения элементов ПРО в Чехии и Польше (сентябрь 2009 г.).

Однако, ряд геополитических факторов, который определяет политику Вашингтона, был и останется неизменным в ближне- и среднесрочной перспективе. Во-первых, практически во всех регионах, на которые карта зон ответственности географических боевых командований США поделила мир, США приходится противостоять растущему влиянию своего потенциального стратегического соперника Китая. Во-вторых, экономические интересы Соединенных Штатов, как показывает история, сохраняют свои позиции при любом внешнеполитическом курсе, а зачастую и диктуют его выбор. Сегодня, в обстановке набирающей темп глобализации, это также означает, что государству приходится учитывать не только приоритеты национальной экономики, но и финансовые расчеты крупных американских транснациональных корпораций. Наконец, в-третьих, требования энергетической безопасности заставляют США постоянно расширять круг поставщиков ресурсов и искать новые пути доступа к ним.

Какая бы судьба ни ожидала концепцию глобального доминирования, региональные боевые командования ВС США – структура сугубо практическая, работающая с реальными военно-политическими проблемами в конкретных временном и пространственном измерениях, что делает ее задачи и методы их решения более устойчивыми к идеологическим изменениям, происходящим на стратегическом уровне. Другое дело, что роль и место региональных боевых командований в достижении тех или иных общегосударственных целей может и будет меняться вместе с трансформацией этих целей. Аничкина Т.Б. Центр военно-стратегических исследований Института США и Канады РАН.

Источник: Журнал Россия и Америка в ХХI веке № 3 2009

[1] Статья разработана при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта "Особенности глобализационной стратегии США и их влияние на политику безопасности России в многополярном мире", проект № 09-03-00771 a/р.

[1] Уткин А.И. Сомнения сверхдержавы // США. Канада: ЭПК. 1994, № 11. С. 3.

[2] Сизов В.Ю. Национальная оборонная стратегия США-2008: итоги или перспективы? Интернет-издание "Россия и Америка в XXI веке". №1, 2009. http://www.rusus.ru/?act=read&id=129

[3] President George Bush. “Reshaping Our Forces”. A speech delivered at the Aspen Institute, Aspen, Colorado, August 2, 1990. Vital Speeches of the Day. Vol. 56, No. 22, September 1, 1990. PP. 676-679.

[4] Tyler P. U.S. Strategy Plan Calls for Ensuring No Rivals Develop. The New York Times. March 8, 1992. http://www.nytimes.com/1992/03/08/world/us-strategy-plan-calls-for-insuring-no-rivals-develop.html

[5] Defense Strategy for the 1990s: The Regional Defense Strategy. January 1993. P. 8.

http://www.informationclearinghouse.info/pdf/naarpr_Defense.pdf

[6] Ibid., p. 20.

[7] Кенжетаев М. ВТС России со странами Ближнего и Среднего Востока. Ядерный контроль. 2004, № 1 (71), Том 10. С. 136.

[8] A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. February 1995. P. ii.

[9] Unified Command Plan. December 2008.

[10] Joint Statement by President George W. Bush and Chancellor Gerhard Schroeder on a Transatlantic Vision for the 21st Century. March 29, 2001.

http://georgewbush-whitehouse.archives.gov/news/releases/2001/03/20010329-5.html

[11] Bix H. Challenging U.S. Global Dominance. Foreign Policy in Focus. http://www.fpif.org/fpiftxt/5609

[12] China Defense Budget To Grow 14,9% in 2009.

http://www.chinadaily.com.cn/china/2009-03/04/content_7535244.htm

[13] Public Law 106-65 (National Defense Authorization Act of 2000), Section 1201 “Limitation on Military-to-Military Exchanges and Contacts with Chinese Liberation Army”. http://www.fas.org/asmp/resourses/govern/s1059-106-pl.htm

[14] De Lorenzo M. African Perspectives on China.

http://www.aei.org/publications/filter.all,pubID.26917/pub_detail.asp

[15] Africa’s Burgeoning Ties with China. http://www.imf.org/external/pubs/ft/fandd/2008/03/wang.htm

[16] China’s African Policy. http://news.xinhuanet.com/english/2006-01/12/content_4042521_3.htm

[17] Ploch L. Africa Command: U.S. Strategic Interests and the Role of the U.S. Military in Africa. CRS Report for Congress. 28 July, 2009. P. 13.

[18] Authers J. The Short View: African Oil. Financial Times, April 24, 2007

[19] Bush G. State of the Union Address. January 31, 2006. http://www.usa-presidents.info/union/gwbush-6.html

[20] Global Trends 2015: A Dialogue About the Future With Non-Government Experts. December 2000. http://www.foia.cia.gov/browse_docs.asp?doc_no=0000516933

[21] Jaffe G. In Massive Shift, U.S. Is Planning To Cut Size of Military in Germany. Wall Street Journal. June 10, 2003

[22] Sands Ch. Canadian National Security After 9/11: What Does the United States Expect? http://www.casr.ca/ft-csands1.htm

[23] JINSA Group Visits U.S. Southern Command and the Joint Interagency Task Force South.

http://www.jinsa.org/node/691

[24] Zakaria F. The Post-American World. N.Y.: W.W. Norton & Co., 2008, 304 p.; Haas R. The Age of Non-Polarity // The Foreign Affairs, May-June 2008; Brooks S., Wohlforth W. Reshaping the World Order // The Foreign Affairs, March/April 2009, etc.

http://www.warandpeace.ru/ru/analysis/view/42035/

[Александр Васильевич]

В России разработают ответ на стратегию «молниеносного удара» США



 Вице-премьер Дмитрий Рогозин рассказал, что Россия займется разработкой военно-технического ответа на американскую стратегию «молниеносного удара». Об этом он заявил в ходе «Правительственного часа» в Госдуме, который транслировали «Вести.ру».

По его словам, Фонд перспективных исследований (ФПИ) рассмотрел уже более тысячи предложений по этому вопросу, из них выбрали 52 перспективных и восемь первоочередных проектов.

Под «молниеносным ударом» Рогозин имел ввиду концепцию оперативного глобального удара, представленную США в 2009 году. Она представляет собой создание технических средств поражения, которые позволят наносить высокоточные удары по объектам противника неядерным оружием в течение двух часов. Вице-премьер добавил, что он «не вправе раскрывать всю информацию».

В рамках «молниеносного удара» в Штатах созданы нескольких проектов гиперзвукового оружия. К примеру, для Пентагона ведется разработка гиперзвуковой ракеты X-51A Waverider и аппарата FHTV-2, а также межконтинентальной баллистической ракеты на базе Minuteman с неядерной боеголовкой.

Рогозин подчеркнул, что Россия не может себе позволить оставаться в старом научно-техническом укладе, учитывая активное развитие и внедрение гиперзвуковых технологий и новых материалов. Ранее президент РФ Владимир Путин заявил, что вооруженные силы страны должны переходить на современное оснащение.

«Уже через год доля новой, современной техники в войсках должна составлять 30 процентов. В 2014 году в ВС должны поступить более сорока самых современных межконтинентальных баллистических ракет, более 210 самолетов и вертолетов, свыше 200 единиц бронетехники», — отметил он в ходе заседания коллегии Минобороны.

http://www.km.ru/v-rossii/2013/12/11/oboronnaya-promyshlennost/727428-v-rossii-razrabotayut-otvet-na-strategiyu-molni

[Александр Васильевич]

Россия ответит ядерным ударом



В случае нападения Россия вправе применить ядерные силы, заявил вице-премьер Дмитрий Рогозин.

"Можно сколько угодно экспериментировать, размещая неядерное оружие на стратегических носителях, но надо иметь в виду, что если на нас будет совершено нападение, мы, безусловно, в определенных ситуациях будем прибегать к защите с помощью ядерного оружия", - заявил вице-премьер на правительственном часе в Госдуме, передает "Взгляд" со ссылкой на РИА Новости.

Рогозин напомнил, что соответствующие положения есть в военной доктрине России. По словам чиновника, любой агрессор или группа агрессоров должны это осознавать и эта возможность является главным фактором сдерживания провокаций и агрессии против РФ. "Мы никогда не преуменьшали роль ядерного оружия, оружия возмездия как великого уравнителя шансов", - сказал Рогозин.



Вице-премьер рассказал депутатам о деятельности Фонда перспективных исследований (ФПИ), который теперь займется разработкой военно-технического ответа на американскую стратегию "молниеносного удара". По словам Рогозина, на сегодняшний день ФПИ рассмотрел свыше тысячи научно-технических проектов и предложений. "В перечень проектов Фонда включены 52 перспективных и 8 первоочередных проектов»", - отметил он.

"Я не вправе раскрывать всю информацию, - пояснил вице-премьер. - Но могу сказать, что один из проектов это подготовка ответа на стратегию глобального «молниеносного удара», который является сегодня главной стратегией, которую вынашивают сегодня Соединенные Штаты Америки".

Депутат КПРФ Александр Тарнаев заявил на заседании Госдумы, что оборонно-промышленный комплекс необходимо возрождать, снижая иностранное и частное влияние, и что вице-премьер Дмитрий Рогозин – один из тех, кто пытается улучшить ситуацию. Об этом сообщил парламентский корреспондент Firstnews.

"По мнению КПРФ, только коалиционное левоцентристское правительство... способно вывести страну из затянувшегося экономического кризиса и возродить ОПК. Среди тех, кто пытается изменить ситуацию в ОПК в лучшую сторону, на наш взгляд, Дмитрий Олегович Рогозин", - сказал Тарнаев.

Борис Алексеев

http://www.segodnia.ru/content/132683

[Александр Васильевич]

Инициатива США "Молниеносный Глобальный Удар"



МИД РФ дал комментарий по поводу американской концепции "глобального молниеносного удара", который разъясняет недавнее предупреждение Рогозина – "...размещая неядерное оружие на стратегических носителях, надо иметь в виду, что если на нас будет совершено нападение, мы, безусловно, в определенных ситуациях будем прибегать к защите с помощью ядерного оружия":

Интервью заместителя Министра иностранных дел России С.А.Рябкова газете "Коммерсант", 12 декабря 2013 года

Вопрос: Если система глобального молниеносного удара будет принята на вооружение в США, сможет ли она представлять угрозу для России?

Ответ: Мы тщательно отслеживаем все то, что происходит в США вокруг концепции глобального молниеносного удара, или, как пишет Джеймс Эктон в своей книге, "глобального обычного молниеносного удара". Не секрет, что дискуссия на эту тему в США ведется давно. Неформальные и полузакрытые, но затем и вполне официальные дискуссии на сей счет начались еще при президенте Билле Клинтоне. Для того чтобы говорить, что может представить для нас угрозу, нужно четко понимать, о каких именно параметрах этой системы, какой ее конфигурации, архитектуре, или, как говорят военные, облике, идет речь.

Вопрос: А если судить по тому, что об этой системе известно на сегодняшний день?

Ответ: Здесь есть как минимум три важных элемента. Во-первых, по состоянию на декабрь 2013 года оснований опасаться такого изменения состава стратегических ядерных сил США, когда на межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) и баллистические ракеты подводных лодок устанавливались бы неядерные боезаряды (то есть эти ракеты переводились бы в обычное снаряжение), нет. За последние десятилетия ликвидировано значительное количество носителей, и на сегодняшний день боевой состав стратегических ядерных сил США не предполагает подобного рода доработок или модификаций.

Во-вторых, даже если в нынешних планах произойдут изменения и в Вашингтоне вновь вернутся к варианту оснащения МБР и баллистических ракет подводных лодок обычными боезарядами, все равно в соответствии с правилами засчета действующего договора СНВ эти носители будут рассматриваться как ядерные и соответствующим образом учитываться в военном планировании.

Третий момент, главный: в ситуации гипотетического кризиса (очень серьезного и тяжелого) велика опасность того, что пуски подобных средств в обычном оснащении (даже по целям не на территории России, но по траекториям, которые отслеживаются нашими средствами предупреждения о ракетном нападении) будут восприняты у нас как возможное нанесение удара по российской территории. Со всеми вытекающими последствиями. Это означает, что подобного рода системы, если они будут созданы, будут носить исключительно опасный и дестабилизирующий характер. Мы возражали и будем возражать против переоснащения баллистических ракет наземного базирования и баллистических ракет на подводных лодках в обычные варианты.

Вопрос: Но есть еще и перспектива возникновения совершенно нового класса носителей — гиперзвуковых платформ. США их сейчас активно тестируют.

Ответ: Да, в США ведутся соответствующие НИОКР, проводятся испытания. Нам еще предстоит оценить, как появление таких систем может сказаться на нашей безопасности. С учетом супервысокотехнологичного уровня подобного рода средств и с учетом того, что комплекс вопросов, связанных с противодействием их применению, находится на самом переднем крае соответствующих исследований и разработок, я не берусь давать этому вопросу однозначной оценки. Могу лишь подчеркнуть: развитие подобного рода систем существенным образом влияет на стратегический баланс и стабильность. Россия считает, что любые дискуссии о будущем в сфере контроля над вооружениями должны учитывать создаваемый США потенциал в сфере глобального молниеносного удара.

Вопрос: Поэтому Вы упоминали развитие системы глобального молниеносного удара, когда объясняли, почему Россия сейчас не может согласиться на предложение президента США Барака Обамы по дальнейшему сокращению вооружений?

Ответ: Это несколько упрощенная постановка вопроса. Мы не говорили, что не готовы сейчас обсуждать это предложение. Мы говорили, что первоочередным вопросом и главной задачей является снятие наших озабоченностей в сфере противоракетной обороны (с учетом планов создания США глобальной системы ПРО и соответствующих планов, которые реализуются по натовской линии), но не только.

Мы считаем, что в ряду факторов, которые должны приниматься во внимание в ходе предстоящих обсуждений тематики разоружения, помимо ПРО должны учитываться также и программа глобального молниеносного удара, и перспектива появления оружия в космосе, и многое другое. Это очень важный момент, ситуация тревожная. Нам пока не удается мобилизовать достаточную международную поддержку в пользу идеи заключения Договора о предотвращении размещения оружия в космосе. А мы в нем видим главный политико-дипломатический и правовой инструмент недопущения переноса гонки вооружений в космос. Но это отдельная тема.

Вопрос: Все эти аспекты взаимосвязаны с точки зрения России?

Ответ: Да. Однако это не все. На перспективы разоружения также влияет дисбаланс в обычных вооружениях и целый ряд других вопросов.

Вопрос: То есть как минимум два тревожных момента в отношении системы глобального молниеносного удара — угроза нарушения стратегического баланса и опасность того, что пуски могут быть восприняты Россией и другими державами как ядерные?

Ответ: Да, если мы говорим о существующих баллистических носителях в обычном оснащении, то это однозначно путь к разрастанию конфликта с тяжелейшими, по сути дела, апокалиптическими последствиями. Если мы говорим о новых носителях — гиперзвуковых планирующих, гиперзвуковых с двигателями и так далее,— то здесь надо понять, какими будут их технические характеристики и варианты применения. Мы следим за этим предельно внимательно, понимая, что возможное решение по этому комплексу вопросов в Вашингтоне будет приниматься в обозримой перспективе.

Вопрос: Какие-то меры доверия могут уже сейчас снять российские озабоченности или эта тема имеет шансы стать еще одним серьезным раздражителем в отношениях России и США?

Ответ: Не исключаю никакие варианты. В дипломатической практике есть разные модели — от запрещения целого класса или вида вооружений до информационных обменов (как наиболее мягкой и "необязывающей" формы укрепления доверия). Не уверен, что наши американские партнеры готовы к первому варианту. Опыт показывает, что в США многие решения принимаются не только в зависимости от конкретных военных задач, но и в зависимости от наличия или планов развития тех или иных технологий. Джеймс Эктон об этом тоже пишет в своей книге. Сейчас вопрос о разработке мер доверия применительно лишь к этой сфере не стоит. Нужно продвигаться по всему спектру проблем.

http://www.warandpeace.ru/ru/commentaries/view/86105/

http://mid.ru/brp_4.nsf/newsline/359D40EBCF15597144257C3F00262C13

[Александр Васильевич]

Эксперт: России есть чем ответить американской системе быстрого глобального удара

Президент РФ Владимир Путин накануне провёл совещание с кабинетом министров по вопросу разработки государственной программы вооружения на 2016-2025 годы. По словам российского лидера, некоторые силы хотят начать новую гонку вооружений, однако Россия не намерена ввязываться в неё. По мнению экспертов, у РФ уже в настоящее время есть чем ответить в случае быстрого глобального удара со стороны США.



На совещании с президентом РФ Владимиром Путиным, посвящённом разработке госпрограммы вооружения на 2016-2025 годы, замминистра обороны России Юрий Борисов подчеркнул, что страна может создать свою систему глобального молниеносного удара, однако следует исходить из оборонительной доктрины развития вооружений.

Глава государства поддержал эту идею. Владимир Путин отметил, что Россия должна обеспечить свою безопасность, однако не будет ради этого ввязываться в новую гонку вооружений. «Кое-кому хочется раскрутить новую гонку вооружений. Мы в эту гонку втягиваться, конечно, не будем. Мы будем исходить из реальных прогнозов развития», − подчеркнул он.

Быстрый глобальный удар США (Prompt Global Strike) – это американская система, позволяющая нанести удар обычным вооружением по любой точке планеты в течение всего 1 часа. Главная опасность этой системы заключается в том, что её можно применить для нанесения неядерного удара, обезоруживающего стратегические ядерные силы.

По мнению же экспертов, России уже сейчас есть что противопоставить быстрому глобальному удару США. Так, бывший начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Юрий Балуевский рассказал РИА Новости, что российская армия способна отразить американский удар. «То, что мы сегодня имеем, оно уже является системой молниеносного ответа», - подчеркнул он.

Это мнение разделяет и президент Академии геополитических проблем доктор военных наук Константин Сивков. «Россия имеет такие ракеты, как Х-101 (стратегическая крылатая ракета. – RT) большой дальности воздушного базирования, которые способны наносить удары на расстоянии 5 тысяч – это данные открытых источников», - заявил он.

Кроме того, у России есть «высокоточные баллистические ракеты, которые могли бы, имея обычную боевую часть, наносить удары по наземным объектам», сказал Сивков. Этого, уверен он, будет достаточно, чтобы нанести ответный дальний удар.

http://russian.rt.com/article/49502#ixzz3D215CiDh

[Александр Васильевич]

Стратегия молниеносного неядерного удара, разрабатываемая в США, иллюзорна, — Рогозин



 Стратегия обезоруживающего молниеносного неядерного удара, широко обсуждаемая в военных кругах США, является иллюзорной, уверен вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин, передает ТАСС.

«Впервые у американских стратегов появляется иллюзорное, подчеркиваю — иллюзорное видение того, что они могут добиться победы над ядерной страной в неядерной войне», — заявил он.

«Это глупости, этого никогда не будет», — подчеркнул Рогозин.

Быстрый глобальный удар (Prompt Global Strike) — инициатива вооруженных сил США по разработке системы, позволяющей нанести удар обычным (неядерным) вооружением по любой точке планеты в течение 1 часа, по аналогии с ядерным ударом при помощи межконтинентальных баллистических ракет.

http://rusvesna.su/news/1446242094

[Александр Васильевич]

Игорь ШУМЕЙКО

Приоритеты Пентагона и «быстрый глобальный удар»



 На днях Пентагон внёс, а президент Обама одобрил предложение увеличить расходы на новейшее оружие и усиление позиций американских военных в Европе. Стратегическое значение этого шага вполне характеризуется статьёй Мисси Райан, опубликованной 2 февраля в The Washington Post: «Пентагон раскрыл бюджетные приоритеты на 2017 год: сохранение военного преимущества над Россией и Китаем».

Как видится американским военным содержание понятия «военное преимущество над Россией и Китаем»?

Фундаментальные константы соотношения сил в мире были зафиксированы еще в 1970-е годы, и они выглядели так: существует примерный ядерный паритет СССР и США, достигнут уровень гарантированного взаимного уничтожения. Договор по ПРО 1972 года ограничил гонку вооружений, уменьшил риск третьей мировой войны и ввел важнейший принцип, безотказно проработавший 30 лет советско-американского противостояния: согласие сторон ограничить противоракетную оборону, исходящее из признания того, что открытость для ответного удара – самое надежное средство сдерживания.

И с тех пор практически всю историю США можно рассматривать как череду бесконечных усилий по обходу этих констант. «Звёздные войны» обернулись неудачей: чисто технологически США не смогли уйти в отрыв от СССР настолько, чтобы обойти страшное для них гарантированное взаимное уничтожение. Полный провал потерпела идея сооружения орбитальных платформ, вооруженных лазерами и кинетическими перехватчиками… Более удачным для американцев стало уничтожение во времена Горбачёва и Шеварднадзе советских ракет средней и меньшей дальности без пропорционального снижения потенциала США.

Последующие шаги – попытки обхода Договора по ПРО - завершились односторонним выходом США из Договора под предлогом угроз уже не от России, а от «стран-изгоев». Окончательно Договор по ПРО прекратил действие 12 июня 2002 г. Несколько ранее, в 2001 году, Генеральная ассамблея ООН приняла резолюцию в поддержку Договора по ПРО, за которую проголосовали более 80 государств. Против были только США и Израиль.

Уже тогда определился стиль дипломатических и пропагандистских действий США на этом поприще: демонизация «стран-изгоев», многократное преувеличение угроз, от них исходящих. Вдумайтесь в эту перемену: если раньше многие десятилетия переговорщики СССР и США точно считали уровни потенциалов и получали цифры, взаимно признаваемые обеими сторонами, то в XXI веке США стали монопольно замерять уровень военных потенциалов Северной Кореи, Ирана, Ирака. И так же монопольно отмеривали уровень своего противостояния этим «угрозам». Для Ирака в 2003 году такой образ действий США обернулся интервенцией.

Интересна ситуация 2015 года. С приближением подписания соглашения по ядерной программе Ирана, то есть с исчезновением даже повода для продолжения работ по новым позиционным районам ПРО, американская дипломатия проделала два новых кульбита. Первое: было объявлено, что США продолжают работы по ПРО с целью предотвратить безработицу («занять соответствующий сектор промышленности»). Второе: была предпринята попытка обойти принцип гарантированного взаимного уничтожения и пренебречь правом на равную безопасность, выдвинув концепцию «быстрого глобального удара» — удара неядерным оружием по любой точке планеты.

В чем принципиальная новизна этого плана?

1. Ранее американские наборы крылатых ракет, управляемых бомб с неядерными зарядами не могли нанести существенного урона ядерным силам СССР/России. А в войнах после 1991 года (Югославия, Ирак) уже были «обкатаны» удары с огромных расстояний.

2. Ключевым словом в словосочетании «быстрый глобальный удар» является «быстрый». Это атака в течение одного часа.

Российский вице-премьер Дмитрий Рогозин комментирует: «В США разрабатывается концепция «молниеносного глобального удара», которая позволяет добиться преимущества над ядерным государством, благодаря лучшим техническим характеристикам вооружения, в том числе большей его скорости. В частности, речь идет о летательных аппаратах (в том числе беспилотных) и ракетах, способных двигаться в 6-20 раз быстрее скорости звука».

К средствам «быстрого глобального удара» относятся межконтинентальные баллистические ракеты морского базирования типа Trident II D5, имеющие высокоточные неядерные боевые блоки, а также испытываемые американцами гиперзвуковые крылатые ракеты и другие гиперзвуковые аппараты (Falcon HTV-2 и AHW). Конструкторы полагают, что подобные устройства могут вообще не комплектоваться боеголовкой, поскольку их скорость и энергия будут достаточны для уничтожения цели прямым попаданием. Гиперзвуковая крылатая ракета большой дальности способна достичь цели в 5–6 раз быстрее, чем дозвуковая ракета «Томогавк».

Ещё одно средство «быстрого глобального удара» - кинетическое оружие. Это тяжелые тугоплавкие стержни из вольфрама, которые будут сбрасываться на цель с огромной высоты. В ходе испытаний американцы пришли к выводу, что стержень длиной 6 метров и толщиной 30 см выйдет на цель со скоростью 3500 м/сек., а в точке удара произойдет высвобождение энергии, эквивалентной взрыву 12 тонн тротила!

Это означает, что в случае вооружённого конфликта со страной, имеющей ядерные силы сдерживания, первоочередным становится фактор времени. Всё будут решать скорость, внезапность. Ведь решиться нажать «ядерную кнопку» гораздо сложнее, чем ударить неядерными силами. Информационным обеспечением таких действий может послужить тезис «агрессором следует признать того, кто первым пустит в ход ядерное оружие!».

Возьмём аналогию из шахмат. Допустим, у вас есть средства произвести «размен ядерных фигур». Есть на это и время: зафиксировал пуск ядерных ракет противника - пускай свои. А теперь представьте, что вам грозит размен ваших ядерных фигур на неядерные пешки противника, при этом его ядерные фигуры сохраняются в целости. А пропаганда уже включила рёв сирен: «Кто первым тронет фигуру на шахматной доске – тот и агрессор!»

И ещё одна аналогия из шахмат. Как известно, чемпионы выходят на серьёзные матчи не в одиночку, с ними целые команды: тренеры, секунданты… А если в команде вдруг обнаруживает себя группа (колонна №5), ретранслирующая «план игры» того, кто играет на противоположной стороне доски? «Нельзя! Мы станем агрессорами!»

И в этой ситуации – всего час на раздумья! Вполне, кстати, шахматный интервал времени.

Именно час, шестьдесят минут оставляет для принятия решения «быстрый глобальный удар». Сие означает, что понятие порога ядерной войны размывается, что требуется изменение механизмов принятия решений…

Возможно, именно это имел в виду заместитель министра иностранных России Сергей Рябков, когда сказал: «Развитие разрабатываемой в США системы «глобального молниеносного удара» может привести к конфликту с апокалипсическими последствиями».

http://www.fondsk.ru/news/2016/02/04/prioritety-pentagona-i-bystryj-globalnyj-udar-38446.html

[Александр Васильевич]

Юрий РУБЦОВ

Пентагон переходит к созданию боевых комплексов мгновенного глобального удара



 Недавно на российско-китайском брифинге по ПРО, организованном на полях первого комитета Генассамблеи ООН, представитель Министерства обороны России (точнее его должность информагентства не называют) Александр Емельянов сообщил, что Пентагон начал создавать перспективные комплексы мгновенного глобального удара. По его словам, «комплексы PGS (Prompt Global Strike) должны в неядерном оснащении решать те же задачи, что сегодня возложены на стратегические ядерные силы». Они разрабатываются в рамках реализации концепции совместного использования наступательных и оборонительных вооружений.

Наступательная доктрина мгновенного (в другой терминологии – быстрого) глобального удара не нова. Она стала составной частью Стратегии национальной безопасности США ещё в 2006 г. и ориентировала американские вооружённые силы на поражение важнейших военных, политических и экономических объектов противника с использованием существующих и перспективных образцов высокоточного (не обязательно ядерного) оружия в течение приблизительно часа.

Средства поражения включают в себя маневрирующие и планирующие управляемые боевые блоки, доставляемые к цели с помощью межконтинентальных баллистических ракет (МБР) или баллистических ракет подводных лодок, а также гиперзвуковые крылатые ракеты воздушного и морского базирования, способные достичь цели в 5–6 раз быстрее, чем дозвуковая ракета Tomahawk, и действующие как в верхних слоях атмосферы, так и в космосе.

В последние годы, что ещё раз доказывает информация представителя российского Минобороны, этот арсенал пополняют системы, казалось бы, сугубо оборонительного оружия – ПРО, размещаемые Пентагоном в различных точках планеты, в первую очередь в Европе. США одновременно решают двуединую задачу: наращивают количество противоракет-перехватчиков боевых ядерных блоков и развивают неядерные высокоточные системы, позволяющие нанести удар по любой точке земного шара в течение часа.

Превращение оборонительного оружия в наступательное обеспечивается сравнительно просто. Средства разведки американской ПРО позволят не только обнаружить старт российских ракет, но и дать целеуказания для перехвата их боевых блоков. «За счёт передачи данных непосредственно с космического аппарата на борт противоракеты возможности системы ПРО США выйдут на качественно новый уровень», – подчеркнул представитель Минобороны РФ.

Никого не должно вводить в заблуждение, что эти противоракеты, в том числе находящиеся на территории Польши и Румынии (в Европе развернуто более 60 таких противоракет и около 150 противоракет – в составе Азиатско-Тихоокеанского регионального сегмента ПРО), пока не снаряжаются ядерными боезарядами. И в неядерном оснащении комплексы PGS будут решать те же задачи, что сегодня возложены на стратегические ядерные силы. Так американские военные намерены реализовать концепцию совместного использования наступательных и оборонительных вооружений.

Размещаемая на суше и в морской акватории у берегов Европы система противоракетной обороны США, основанной на использовании наземной версии радиолокационных систем и пусковых установок морской системы ПРО/ПВО Aegis, технически позволяет американцам нанести ракетно-ядерный удар и по Российской Федерации. Об этом ещё в конце марта заявил на конференции по разоружению в Женеве первый заместитель начальника Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ генерал-лейтенант Виктор Познихир. Пусковые установки Aegis обеспечивают применение широкой номенклатуры ракет разных типов, в том числе крылатых ракет большой дальности Tomahawk, предназначенных для поражения наземных целей и имеющих максимальную дальность полёта от 1700 до 2500 километров (в зависимости от модификации). Эти ракеты могут нести ядерные боеголовки мощностью от 5 до 200 килотонн.

Американцы только за последние 15 лет вложили в укрепление и развёртывание системы ПРО $130 млрд., а в ближайшие пять лет планируют израсходовать ещё около $55 млрд. Они ведут дело к тому, чтобы в ближайшее пятилетие иметь противоракет больше, чем боевых блоков на российских межконтинентальных баллистических ракетах. По оценкам российского Минобороны, количество противоракет в армии США к 2022 г. превысит 1 тыс. единиц. «Такое количество огневых средств ПРО представляет серьёзную угрозу для российского потенциала сдерживания, в особенности с учётом постоянно ведущихся работ по модернизации огневых комплексов ПРО», – подчеркнул российский генштабист.

Таким образом, система, которая позволяет нанести неядерный удар, обезоруживающий чужие стратегические ядерные силы, сама приобретает характер стратегического оружия.

Разрабатывая перспективную систему ПРО в рамках создания комплексов PGS, американцы одновременно заводят в тупик усилия международного сообщества по предотвращению милитаризации космоса и создают угрозу безопасности международной космической деятельности.

Сообщение представителя российского оборонного ведомства на полях первого комитета Генассамблеи ООН представляется важным по многим причинам. Поблагодарить за него надо уже потому, что оно должно притушить появляющиеся в российском обществе на фоне роста законной гордости за возрастающую военную мощь России шапкозакидательские нотки. На фоне успехов российских ВКС в Сирии, на фоне кардинально изменившегося в лучшую сторону в последние годы облика Вооружённых сил Российской Федерации (на новейшие системы переоснащаются войска и силы флота, постоянно и без всяких послаблений идёт боевая учеба, что показывает серия масштабных военных учений и манёвров и т. п.) как-то забывается, что потенциальный противник отнюдь не пассивно наблюдают за ростом мощи российских ВС. Больше того: для вящей убедительности то тот, то другой американский военачальник (чаще всего отставной) вбрасывают в СМИ информацию об «отставании Америки от России» в создании того или иного вида вооружений или в оснащении им войск. Американский ВПК под прикрытием этой дымовой завесы слушает да ест: вооружает свою армию так, чтобы найти и обеспечить себе использование любой бреши в оборонных возможностях России.

И в случае с комплексами PGS А. Емельянов обратил внимание на то, что США, предлагая международному сообществу нереальные сценарии работы своей системы ПРО, пытаются ввести мир в заблуждение. Средства ПРО США готовятся не только сбивать ракеты противника, но и служить наступательным оружием. В таких условиях любое благодушие смерти подобно.

https://www.fondsk.ru/news/2017/10/16/pentagon-perehodit-k-sozdaniu-boevyh-kompleksov-mgnovennogo-globalnogo-udara-44855.html

[Александр Васильевич]

Новая стратегия глобального удара США по России и ответ Генштаба ВС РФ



Как сообщалось, на днях начальник Генштаба Вооружённых сил России генерал армии Валерий Герасимов выступил с докладом на конференции Академии военных наук с докладом по теме: «Развитие военной стратегии в современных условиях. Задачи военной науки».

Несмотря на научный характер самого мероприятия Валерий Васильевич раскрыл в своем выступление ряд интересных вопросов, касающихся военно-политической обстановки и агрессивных действий США по отношению к другим странам.

В частности, он отметил, что американцы придерживаются агрессивного вектора в своей внешней политике и разрабатывают военные действия наступательного характера, такие как: «глобальный удар» и «многосферное сражение». Также Соединенные Штаты используют технологии «цветных революций» и «мягкой силы» для подрыва суверенитета или свержения неугодных режимов.

Особого внимания заслуживает упомянутая начальником Генштаба новая стратегия «Троянский конь». Причем, как оказалось, данное название для нее придумали западные журналисты.

Суть этой стратегии заключается в активном использовании «протестного потенциала пятой колоны» в интересах дестабилизации обстановки с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам.

Американская стратегия еще только разрабатывается, а начальник Генштаба уже рассказал о том, что Россия готова ей противодействовать. В основе ответа Российской армии лежит «стратегия активной обороны», которая предусматривает проведение комплекса упреждающих мероприятий по нейтрализации внешних угроз безопасности государства.

Что касается «пятой колонны», то с ней вполне успешно справляются органы внутренних дел и федеральной службы безопасности.


https://rusvesna.su/news/1551886812

[Александр Васильевич]

Евгений Бужинский

Неядерный быстрый глобальный удар / неядерный быстрый удар

Непростая эволюция неоднозначной концепции


_{Базовые принципы новой стратегической политики США были суммированы заместителем министра обороны США по вопросам международной политики безопасности Джеком Краучем. Кадр из видео с сайта www.smu.edu}


Истоки этой концепции и планов НИОКР – в начале 2000-х годов. Она претерпела немаловажную трансформацию при администрациях Джорджа Буша, Барака Обамы и Дональда Трампа. Администрация Обамы в концепции неядерного быстрого глобального удара (НБГУ) основной упор делала не на глобальном, а региональном применении этого нового оружия. Данная особенность трактовки концепции НБГУ нашла свое отражение в доктринальных документах Пентагона, в которых речь преимущественно шла о неядерном быстром ударе (НБУ), а не о НБГУ. Администрация Трампа не упоминала ни НБГУ, ни НБУ в своих доктринальных документах. Тем не менее она продолжила финансирование программ разработки гиперзвукового оружия в 2019 и 2020 финансовых годах. Заместитель министра обороны по НИОКР Майкл Гриффен в 2020 году заявил, что Пентагон намерен в приоритетном порядке осуществлять программы концепции неядерного быстрого удара.

Доктринальная оболочка

Способность к ведению операций на отдаленных театрах военных действий традиционно рассматривается как основа военной доктрины США. На реализацию этой задачи направлена созданная США в послевоенный период структура передового базирования американских вооруженных сил, а также многочисленные программы по повышению стратегической мобильности войск.

С окончанием холодной войны эта задача не только не утратила для американского руководства своей актуальности, но, напротив, приобрела дополнительную важность. В «Четырехлетнем военном обзоре» в редакции 2001 года отмечалось, что военная стратегия США «основана на способности вооруженных сил США к глобальному «проецированию силы».

Однако в начале нынешнего века в новой международной обстановке эффективность решения данной краеугольной задачи американской военной доктрины вызывала достаточно серьезные сомнения. Попыткой ответа на такие озабоченности стала концепция «Неядерного быстрого глобального удара», которая, по мнению военного руководства США, должна была «предоставить широкий спектр возможностей ответа на критичные с точки зрения времени реакции, глобальные вызовы». Аналогичные оценки были высказаны также командующим Стратегическим командованием США (STRATCOM) генералом Джеймсом Картрайтом (2004–2007). По его словам, средства НБГУ «предоставляют возможности для быстрого планирования и быстрого выполнения задач в любой точке земного шара».

В декабре 2001 года в соответствии с требованием Конгресса США Министерство обороны впервые с 1994 года представило доклад «Обзор ядерной политики», обозначивший основные направления развития стратегической ядерной политики США при администрации Джорджа Буша-младшего. Хотя на программном уровне, а также в части подходов новой администрации к вопросам контроля и ограничения стратегических наступательных вооружений данный документ в основном, как отмечали американские аналитики, следовал в русле подходов предыдущей администрации, на доктринальном уровне он предложил целый ряд принципиальных новаций.

Базовые принципы, на которых строится новая стратегическая политика США, были суммированы заместителем министра обороны США по вопросам международной политики безопасности Джеком Краучем при представлении данного доклада в Конгрессе. По его словам, выводы «Обзора» базируются на двух принципиальных положениях, отражающих современную глобальную структуру проблемы безопасности.

Во-первых, согласно его оценке, Соединенные Штаты достигли прогресса в развитии диалога с Россией, и «администрация Буша рассчитывает в своей российской политике покончить с взаимно гарантированным уничтожением», которое Крауч характеризовал как «несоответствующее» политическому контексту двусторонних отношений.

Во-вторых, как отмечал Крауч, характер будущих угроз безопасности США остается в значительной степени неопределенным, что связано с «многочисленными потенциальными источниками конфликтов».

В «Обзоре» указанная неопределенность анализировалась в специальном разделе, озаглавленном «Новая эра», и характеризовалась следующим образом: «Несмотря на периоды острых кризисов, на протяжении последних 40 лет Соединенным Штатам противостоял идеологический и военный оппонент, чье поведение оставалось вполне предсказуемым. В противоположность этому сегодняшние решения о размерах и составе американских вооруженных сил должны исходить из все более усложняющейся ситуации, где неожиданность становится доминирующим стратегическим фактором. Соединенные Штаты не могут с уверенностью предсказать, какие страны, группы государств или негосударственные субъекты в перспективе нескольких следующих десятилетий могут представлять угрозу для жизненных интересов США и их союзников. В этот период США с большой вероятностью столкнутся с неожиданными кризисами и конфликтами, источниками которых станут противники, обладающие широким спектром военных возможностей. Большинство из этих потенциальных противников управляются авторитарными лидерами при отсутствии реальных институциональных ограничений. Закрытый механизм принятия решений делает их поведение зачастую непредсказуемым. В результате возможности США по сдерживанию такого рода противников остаются в значительной степени неопределенными».

Исходя из приведенной оценки новой для США стратегической реальности, в докладе был сделан вывод, что «ожидание и подготовка к неожиданностям становится сегодня условием военного планирования». Как отмечал в своем выступлении Джек Крауч, военное планирование в новых условиях должно исходить не из оценки угрозы, как это было тогда, когда Вооруженные силы США сопоставлялись с Вооруженными силами Советского Союза. На смену этой методологии должно прийти военное планирование, базирующееся на существующих и прогнозируемых возможностях Соединенных Штатов, что должно предоставить более широкий выбор вариантов реагирования на многочисленные вызовы безопасности страны.

В 2003 году Министерство обороны США определило новую концепцию как «неядерный быстрый глобальный удар», которая предусматривала наличие у ВС США потенциала по поражению целей в любой точке земного шара в течение часа с помощью обычных (неядерных) средств без опоры на силы передового базирования. Основными средствами, способными реализовать цели концепции НБГУ, Министерство обороны определило стратегические бомбардировщики, баллистические ракеты и гиперзвуковые планирующие блоки, размещенные на баллистических ракетах.

Когда в 2003 году администрация Джорджа Буша начинала эту программу, ее основной целью заявлялось создание высокоточных обычных вооружений большой дальности, способных поразить цель в любой точке земного шара. Первоначально речь шла об оснащении МБР и БРПЛ боевыми головными частями в обычном снаряжении. Однако уже в 2008 году центр тяжести программы сместился в сторону разработки систем, не имеющих глобального охвата. Начиная с 2010 года практически все финансирование программы выделяется на создание гиперзвукового оружия нового поколения – ракетно-планирующих (или аэробаллистических систем) с управляемыми маневрирующими гиперзвуковыми планирующими блоками типа HTV-2 (Hypersonic Technology Vehicle) c дальностью до 17 000 км (программа ВВС) и AHW (Advanced Hypersonic Weapon) с дальностью до 8000 км (программа Сухопутных войск), предназначенных для полета в верхних слоях атмосферы и разгоняемых ракетой-носителем до гиперзвуковой скорости (от пяти до десяти раз превышающей скорость звука).

В 2012 году Пентагон отказался от глобального характера концепции, переименовав ее в «неядерный быстрый удар», что предусматривало оснащение гиперзвуковыми планирующими блоками баллистических ракет средней дальности морского базирования. Также рассматриваются варианты использования для целей НБУ гиперзвуковых крылатых ракет меньшей дальности воздушного базирования.

Критики программы НБГУ утверждают, что в случае принятия на вооружение вышеперечисленных систем оружия нового поколения большой дальности ВС США получат возможности, в которых они в большинстве случаев не нуждаются. При этом боевое использование этих систем вооружения значительно повысит вероятность их неверной идентификации либо как ядерных, либо как обычных, но направленных на поражение целей ракетно-ядерного комплекса противника. Кроме того, способность поражать цели в любой точке земного шара в течение очень короткого времени требует от органов боевого управления обладания точнейшей разведывательной информации о расположении этих целей и возможностей не менее точного целеуказания. По мнению многих американских экспертов, если у военного командования не будет возможностей получения развединформации необходимой точности, то все уникальные преимущества использования вышеперечисленных систем будут фактически сведены к нулю. В данном случае использование дальних бомбардировщиков с гиперзвуковыми крылатыми ракетами на борту считается более целесообразным, ибо дает военному командованию больше времени для получения и оценки необходимой развединформации. То же самое можно сказать и о гиперзвуковых крылатых ракетах морского базирования.

Сторонники продолжения программы НИОКР НБГУ, а именно баллистических ракет большой дальности, использующих гиперзвуковые планирующие боевые части, считают, что данные ракеты незаменимы в случаях, когда США не обладают развернутыми военно-морскими группировками в районах конфликтов, не располагают достаточным временем для передислокации необходимых морских сил в район конфликта, или если предполагаемые к уничтожению цели расположены вне пределов досягаемости морских систем. Однако известно, что ВМС США обладают глобальной системой передового базирования и имеют силы и средства в районах любых потенциальных конфликтов. Конечно, некоторые предназначенные для поражения цели могут располагаться в глубине сухопутной территории и находиться вне досягаемости морских боевых систем. Однако в данном случае задача решается с помощью дальних бомбардировщиков, оснащенных гиперзвуковыми крылатыми ракетами. То есть МБР в обычном снаряжении могут понадобиться лишь в крайне редких случаях, которые не оправдывают потенциальные риски их применения.

Еще один аргумент американских противников программы НБГУ – неопределенность реакции возможного объекта нападения с использованием МБР или БРПЛ в обычном снаряжении. Если речь идет о России или Китае, то руководство этих стран может предпочесть быстрый ядерный ответ дополнительному сбору информации о природе установленной атаки. При этом данная группа экспертов исходит из посылки о том, что Китай обладает все еще ограниченными возможностями по раннему предупреждению о ракетном нападении, а российская СПРН уступает по своим возможностям советской. Критики концепции НБГУ также отмечают: если объектом поражения средствами НБГУ на начальной стадии конфликта является оружие массового уничтожения стран с «меньшими возможностями» по обнаружению американского удара («страны-изгои»), то опять же нет никакой гарантии, что эти страны не предпочтут использование ОМУ на самом раннем этапе конфликта, не дожидаясь возможной реакции со стороны США.

Таким образом, аргументы противников НБГУ в значительной мере сводятся к следующему вопросу: готовы ли США к риску вероятного неправильного толкования их намерений при необходимости быстрого применения баллистических ракет большой дальности в неядерном оснащении, а также много ли потеряют Соединенные Штаты, если придется подождать несколько часов или дней для того, чтобы сосредоточить необходимые силы в районе конфликта и собрать всю необходимую развединформацию для точного целеуказания?


_{Командование ВМС США модифицировало
четыре подводные лодки класса «Огайо»,
оснащенные баллистическими ракетами
«Трайдент», под крылатые ракеты.
Фото с сайта www.navy.mil}

Потенциальные цели для НБГУ/НБУ

Аналитики Минобороны США предпринимали попытки определить потенциальные цели, которые Вооруженные силы должны будут поразить в очень короткий промежуток либо в начале, либо в ходе конфликта с «региональным противником». Например, если противник развернул средства ПВО или противоспутниковое оружие, которые могут лишить Соединенные Штаты возможности вести наступательные действия, США могут нанести быстрый удар в начале конфликта средствами, способными прорвать и уничтожить оборону противника. Быстрый удар по баллистическим ракетам или складам ОМУ противника позволит Соединенным Штатам их уничтожить до того, как противник сможет их применить. США также могут использовать средства НБУ для поражения элементов системы управления и связи противника с целью минимизации их возможностей по ведению боевых действий на начальной стадии конфликта.

ВС США также могут столкнуться с ситуацией в ходе конфликта, когда им необходимо уничтожить цели, которые появляются внезапно и остаются уязвимыми в течение короткого времени. Такими целями могут быть подвижные командные пункты высшего руководства или мобильные системы вооружения, которые противник предпочел использовать внезапно. Эти типы целей могут поражаться лишь средствами очень быстрого применения. Аналитики Пентагона полагают, что программа НБУ может обеспечить Вооруженные силы средствами, которые способны поражать указанные цели, если они будут развернуты недалеко от района конфликта.

Научный совет Министерства обороны США в марте 2009 года подготовил доклад с описанием нескольких возможных сценариев, требующих быстрого применения средств поражения:

– противник использовал свои возросшие возможности по ведению боевых действий в космосе для уничтожения американского спутника;

– Соединенные Штаты намерены уничтожить контейнер с ядерными материалами, который террористическая организация доставила в нейтральную страну;

– небольшой контейнер с ОМУ был временно размещен в сельской местности нейтральной страны;

– руководство террористической организации собралось в известном месте в нейтральной стране;

– «государство-изгой», имеющее в своем распоряжении ядерное оружие, угрожает его использованием против союзника Соединенных Штатов.

Каждый из перечисленных случаев, отмечалось в Минобороны США, может служить основанием для нанесения быстрого удара по намеченной цели в начале или в ходе конфликта с региональным противником. Тем не менее некоторые аналитики считают, что средства быстрого удара большой дальности не всегда могут быть оптимальными для решения поставленной задачи. Даже если средство поражения может быть вовремя доставлено в район применения, США могут не обладать необходимой разведывательной информацией для точного целеуказания, особенно если цель находится в движении. Более того, противник может засечь момент пуска ракеты и увести цель, намеченную для поражения, из-под удара. Поэтому в некоторых случаях средство поражения, которое находится в районе конфликта или вблизи него и которое может быть задействовано в течение нескольких минут после обнаружения цели, может оказаться гораздо эффективнее средства НБУ, пуск которого может быть осуществлен очень быстро, но которому потребуется более часа для выполнения задачи. Необходимость наличия возможностей по нанесению быстрых, но ограниченных пределами региона ударов объясняет интерес Минобороны США к финансированию программ создания систем гиперзвукового оружия средней и промежуточной дальности.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Продолжая работу над концепцией НБГУ/НБУ, соответствующие подразделения Минобороны США ежегодно добиваются в тех или иных масштабах финансирования программ НИОКР по разработке систем оружия, которые могут быть использованы для ее (концепции) максимально эффективной реализации (при этом Конгресс США неоднократно вносил коррективы в финансирование тех или иных НИОКР, в ряде случаев весьма радикальные). В течение некоторого времени главным претендентом на роль основного средства считалась ударная авиационная ракета в обычном снаряжении, оснащенная головной частью либо на базе гиперзвукового планирующего блока HTV-2 (Hypersonic Test Vehicle) разработки Агентства перспективных исследовательских проектов (DARPA-Defense Advanced Research Projects Agency) и ВВС, либо гиперзвукового планирующего блока AHW (Advanced Hypersonic Weapon) разработки Сухопутных войск. Однако по причине того, что первые два испытательных полета блока HTV-2 потерпели неудачу, а блок AHW был испытан успешно, было решено, что он наилучшим образом подходит для оснащения баллистической ракеты промежуточной дальности подводных лодок, которая в настоящее время является основной платформой программы НБУ ВМС. Одновременно Пентагон продолжает ряд других программ создания неядерных высокоточных средств нанесения быстрого удара. Прежде всего речь идет о крылатых и баллистических ракетах в обычном снаряжении. Кроме того, в настоящее время Сухопутные войска, ВМС и ВВС совместно работают над созданием и принятием на вооружение до 2025 года гиперзвуковых систем различного назначения.

Сравнение потенциальных средств НБГУ/НБУ

Межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования в обычном оснащении обладают значительным потенциалом надежности и готовности к пуску, а в случае оснащения гиперзвуковыми планирующими блоками способны с высокой точностью поражать широкий спектр целей. Эти средства поражения избавляют Вооруженные силы от опоры на передовое базирование и позволяют быстро и решительно реагировать на дестабилизирующие и угрожающие действия враждебных государств и террористических организаций. В целом они в максимальной степени отвечают требованиям концепции НБУ. Тем не менее многие аналитики Пентагона считают, что пуск этих ракет может вызвать реакцию государств, обладающих ядерным оружием, так как они летят по такой же баллистической траектории, что и аналогичные ракеты в ядерном оснащении.

Считается, что баллистические ракеты средней и промежуточной дальности в обычном оснащении, развернутые за пределами Соединенных Штатов, также могут быть использованы для нанесения быстрых ударов в ходе «региональных конфликтов». Ракеты данных типов могут оснащаться либо неуправляемыми головными частями, либо гиперзвуковыми планирующими блоками типа AHW. Так как пуски данных ракет будут осуществляться за пределами США, их траектории не будут аналогичны траекториям МБР, поэтому они не создадут риск неверной оценки их оснащения.

Командование ВВС также отмечает, что ударная авиационная ракета, оснащенная гиперзвуковым планирующем блоком, также не будет лететь по траектории баллистической ракеты в ядерном оснащении. ВВС планируют осуществлять пуски авиационных ракет по «настильной» траектории высотой только в 150 км, которая никоим образом не напоминает траекторию баллистических ракет в ядерном оснащении, предназначенных для поражения целей на территории России или Китая.

На начальном этапе работы над программой НБГУ Пентагон рассматривал использование неядерных баллистических ракет подводных лодок типа «Трайдент», которыми оснащены подводные лодки класса «Огайо». БРПЛ в обычном оснащении обладают теми же преимуществами, что и МБР. Их дальность позволяет поражать цели в любом уголке земного шара, а их точность, особенно если они оснащены гиперзвуковыми блоками, – обеспечивать быстрое уничтожение широкого спектра целей. Однако, как и в случае с МБР, пуск БРПЛ в обычном оснащении может быть так же неверно определен, как пуск БРПЛ в ядерном оснащении. Даже если Соединенные Штаты откажутся от практики смешанного оснащения подводных лодок БРПЛ в ядерном и обычном оснащении, представляется довольно затруднительным убедить другие страны, что лодка является носителем только неядерных БРПЛ в силу необходимости достижения ее (лодки) максимальной скрытности в период нахождения на боевом патрулировании. Сторонники НБУ в США говорят о том, что в силу мобильности подводных лодок и большой дальности пуска БРПЛ лодки могут выбирать такие районы патрулирования, пуск ракет из которых не затронет зоны работы средств СПРН таких государств, как Россия и Китай. Однако в этом случае командование ВМС США должно заранее передислоцировать лодки в районы, находящиеся в определенной близости к зоне потенциального конфликта.

Стратегические бомбардировщики В-52, В-2 и В-1 обладают дальностью полета и необходимой ракетно-бомбовой нагрузкой для поражения целей в любой точке планеты. Однако они не рассматривались в качестве средств решения задач НБГУ/НБУ в силу того, что им требуются часы, а то и дни для прибытия в определенный район боевого применения, а также поддержка самолетов-заправщиков. Кроме того, действиям стратегической авиации может помешать система ПВО противника, а длительность полета бомбардировщиков дает противнику время для подготовки к отражению атаки. Вместе с тем использование неядерных авиационных крылатых ракет JAASM-ER (Joint Air-to-Surface Standoff Missile, extended range) класса воздух-поверхность, которыми оснащаются бомбардировщики В-52, позволит им оставаться вне зоны поражения средств ПВО противника, однако и в этом случае длительность их полета остается несовместимой с требованиями концепции НБГУ/НБУ. С другой стороны, считается, что длительность полета стратегических бомбардировщиков позволит командованию ВС США лучше оценить обстановку, а также получить более детальную развединформацию для успешного поражения намеченных целей. ВВС также может использовать ракеты меньшей дальности, оснащенные гиперзвуковым планирующим блоком, с целью прорыва системы ПВО противника и сокращения времени, необходимого для поражения цели.

Командование ВМС США с помощью крылатых ракет морского базирования «Томагавк» способно уничтожать намеченные цели на дальностях около 2700 км. Эти ракеты использовались для поражения намеченных целей в различных конфликтах на протяжении последних 20 лет, что позволило избежать потерь самолетов и их экипажей. Командование ВМС модифицировало четыре подводные лодки класса «Огайо», оснащенные БРПЛ «Трайдент», под крылатые ракеты. Данные лодки могут быть оснащены 154 КР «Томагавк» каждая (по семь КР «Томагавк» в каждой из 22 пусковых установок БРПЛ «Трайдент»). При этом эти крылатые ракеты имеют ограниченный потенциал по решению задач НБУ в силу того, что, обладая максимальной скоростью в 1000 км/час и дальностью в 2700 км, они смогут достичь намеченных целей в течение двух-трех часов. Более того, их дальности может не хватить, даже если подводные лодки находятся в районе конфликта. Именно поэтому командование ВМС рассмотрело варианты альтернативных средств поражения, которые могут достичь намеченных целей быстрее. В частности, оно работает над программой создания баллистической ракеты средней дальности морского базирования. Обосновывается это тем, что подобная система нужна для действий в АТР и на Ближнем Востоке. Речь чаще всего идет об использовании многоцелевой АПЛ класса «Вирджиния». 30 октября 2017 года было проведено испытание этой системы для указанных лодок, получившее кодовое наименование «летный эсперимент-1». Ракета пролетела 3,7 тыс. км от Гавайских до Маршалловых островов.

Командование ВМС c середины 1990-х годов работает над проектами создания ракетного оружия, способного достигать скорости в 3–5 Махов. Такие сверхзвуковые крылатые ракеты предназначены для поражения выбранной цели с борта надводного корабля или подводной лодки, находящихся на расстоянии 900–1100 км, в течение 15 минут. Отмечается, что таким образом они могут решать задачи нанесения быстрых ударов в пределах театра военных действий, но не обладают необходимой дальностью для решения задач НБУ. Для соответствия таких крылатых ракет критериям НБУ командование ВМС будет вынуждено держать корабельную группировку в непосредственной близости от района потенциального конфликта (что оно уже и так делает в целом ряде случаев) либо тратить значительное время на переброску этой группировки в намеченный район.

Командование ВВС в сотрудничестве с Агентством перспективных исследовательских проектов (DARPA), НАСА и ВМС заказало разработку технологии гиперзвукового прямоточного воздушно-реактивного двигателя, который мог бы в будущем внести свой вклад в решение задач НБГУ/НБУ. По оценке НАСА, ракета, оснащенная таким двигателем, теоретически может достигать скорости в 15 Махов. Она может поражать цели методом кинетического воздействия на гиперзвуковой скорости. Кроме того, ВВС могут использовать данную технологию для создания гиперзвукового планирующего блока в обычном снаряжении, носителем которого может быть баллистическая ракета большой дальности.

Экспериментальная совместная программа создания указанного блока, головным разработчиком которой выступает компания «Боинг», получила наименование Х-51 WaveRider.

Его первое летное испытание было проведено 26 мая 2010 года и закончилось неудачно. Аппарат был запущен с внешней подвески бомбардировщика Б-52 на высоте около 15 км. Для его разгона до скорости около 4,8 Mахов, при которой происходит зажигание прямоточного двигателя, применялся твердотопливный ускоритель тактической ракеты сухопутных войск США. Программа испытаний предусматривала автономный полет аппарата Х-51 в течение 300 секунд при скорости в шесть раз выше скорости звука. Однако поставленные задачи не были выполнены вследствие нештатной работы бортовой системы управления.

Неудачей закончились и последующие два испытательных полета в 2011 и 2012 годах. Только в четвертом, последнем на сегодняшний день испытании аппарат достиг планируемых параметров полета, пролетев 300 секунд на скорости 5,1 Mаха и достигнув высоты полета около 25 км. Считается, что данная технология находится сегодня на слишком ранней стадии развития, что не позволяет достоверно оценить сроки ее практической реализации и применимость для целей НБГУ/НБУ.

Об авторе: Евгений Петрович Бужинский – профессор-исследователь Центра перспективных исследований национальной безопасности России НИУ ВШЭ, генерал-лейтенант в отставке.

https://nvo.ng.ru/armament/2021-06-17/1_1145_evolution.html