Покаяние

[Дмитрий Н]

«Время живота нашего в мире и покаянии скончати…»

Митрополит Лимасольский Афанасий




Православная Церковь огромное значение придает времени как орудию нашего спасения. Поэтому Церковь постоянно молится: «Прочее время живота (жизни) нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим». Насколько же важно, чтобы оставшиеся дни нашей жизни прошли в «мире и покаянии»!

Но в каком же мире? В таком «мире», с которым связаны наши отношения со Христом. Это не просто какой-то мир, где нет войны и потрясений, это и не некое мирное состояние в душе. Здесь словом «мир» именуется Личность Самого Иисуса Христа. Об этом говорит и апостол: «Христос есть наш мир» (ср.: Еф. 2: 14). Следовательно, «в мире» – это значит: посвятим оставшееся время нашей жизни Иисусу Христу. Как? В покаянии, ибо то, что нас представит пред Богом, вовсе не какие-либо наши заслуги и достижения, а только лишь покаяние. Потому что – а это несомненный факт – не существует людей совершенных, людей безгрешных.

Еще раз хочу спросить: что же нас оправдает пред Богом? Это не какое-либо наше «совершенство», не «безгрешность», так как таких людей вообще не существует, не наша безошибочность, потому что и таких людей, которые никогда не ошибаются, не существует. И что же нам тогда осталось? То, что оправдает нас, – это покаяние в наших грехах, в нашем отступлении от Бога, в том, что мы все духовно повреждены, повреждена даже сама наша природа человеческая – наша природа изменена, извращена, ее первозданность утрачена, в том, что страсти – эти злые тираны – и наши грехи изменяют до неузнаваемости в нас образ и подобие Бога, какими мы были созданы в раю. При всем при этом, однако, есть у нас еще дерзновение перед Господом Иисусом Христом – ибо Господь всё сотворил ради спасения нашего: в плоть облечься благоволил, креститься благоволил, родиться от Девы благоволил. Все эти действия Господа были не случайны и имеют глубокий смысл: все они направлены на спасение человека. Каждый Свой поступок Господь совершал ради спасения рода человеческого. Зная об этом, мы имеем дерзновение перед бескрайней любовью Божией. И цель пришествия Христова на землю – привести к Себе заблудший и погибающий род человеческий, чтобы мы заново «приобрели» самих себя.

Таинство Святой Троицы раскрывается в великом празднике Крещения Господня – об этом поется в тропаре Крещению: «Троическое явися поклонение…» В чем оно выражается? «Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе…» – то есть глас Бога Отца свидетельствовал о Сыне, – «и Дух, в виде голубине» – Дух был в виде голубя (Дух Святой был не голубем, конечно, а в виде голубя), – и Сын Божий, Иисус Христос, крещаемый в Иордане. Это очень важный момент: Бог Отец дал явное свидетельство: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Мф. 17: 5), – и тогда Иисус Христос начал спасительную проповедь Евангелия.

Существует ложное мнение, особенно у еретиков, что Христос был помазан как Мессия в момент крещения от Отца. Это заблуждение, потому что Христос был совершенным Богом и совершенным Человеком с момента Его зачатия в утробе Богоматери. Об этом нам говорит Евангелие: когда Богородица зачала во чреве и пришла навестить Елисавету, матерь святого Иоанна Предтечи, то Елисавета прорекла: «И откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне?» (Лк. 1: 43). Видите, Пресвятая Богородица еще только носила Младенца во чреве, а Елисавета назвала Ее по действию Святаго Духа «Матерью Господа моего», и не только лишь своего, но и Господа Пророка и Предтечи Иоанна, и Господа всех людей и всего мира. Значит, в момент зачатия, еще до крещения, Иисус Христос – и совершенный Бог, и совершенный Человек.

Господь Своим крещением освятил такую важную стихию, как вода, и Своим крещением нам указал спасительный путь: через принятие Крещения…

Как нам далее указывает Священное Писание, Христос после крещения был отведен Духом в пустыню, чтобы приступить к подвигу поста. Этим Он показал нам духовный путь подвига христианина. Когда мы говорим, что Господь постился, мы имеем в виду, что Он вообще не вкушал ни пищи, ни пития. Там, в пустыне, приступил к Нему богоотступник диавол и принялся искушать тремя главными страстями и искушениями, этими тремя гигантами, прародителями всех страстей: тщеславием, страстью к наслаждению и сребролюбием.

Страсть к наслаждению заключалась в том, что диавол искушал Христа повелеть, чтобы камни претворились в хлеб, ведь Христос только окончил сорокадневный пост. Сребролюбие выражалось в том, что диавол искушал Христа богатством, показав в мгновение ока все царства и славу их, говоря: «Дам тебе все, если поклонишься мне». Тщеславие же состояло в том, что диавол искушал Христа спрыгнуть с крыши храма и, оставшись невредимым, этим показать Свое Божественное могущество. Господь наш Иисус Христос поразил диавола, отвергнув все его козни и искушения. Тогда приступили к Нему ангелы Господни и служили Ему как Богочеловеку.

    Чувство покаяния должно быть основанием нашего подвига, оно должно «растворять» все наши действия

И вот Господь Иисус Христос, одержав в пустыне победу над человеконенавистником-диаволом, идет в мир с евангельской проповедью, говоря: «Покайтеся, приближися бо Царство Небесное» (Мф. 4: 17). Господь начал проповедовать Евангелие со слов «покайтесь». В греческом языке слово «покаяние» – μετάνοια – означает «исправление ума»; корень этого слова νόος – «ум», μετα- – «изменение». Господь призывает изменить наш ум, наш образ мыслей и приобрести, по апостолу, другой образ мыслей: «Мы, братия, ум Христов имеем» (1 Кор. 2: 16). Этот «другой» ум не что иное, как ум Христов и ум Церкви. Как мы уже сказали, Господь сотворил всё это, чтобы нам показать: мы нуждаемся в Таинстве Крещения и в Таинстве Исповеди, которые Он установил. Мы также нуждаемся в каждодневной борьбе со страстями, с «диавольскими предложениями», будь то тщеславие, славолюбие, страсть к наслаждению, сребролюбие и прочие страсти. Говоря: «Покайтесь!», Он показал, что чувство покаяния должно быть основанием нашего подвига, оно должно «растворять» все наши действия. Если мы хотим войти в Царствие Небесное, нам просто необходимо научиться чувству покаяния.

Господь пришел в мир с целью не просто сделать из нас хороших людей, потому что хорошими людьми мы можем стать и без Христа, по крайней мере до определенной степени. Христос явился в этот мир, чтобы по любви Своей сотворить нас чадами Божиими, как об этом пишет апостол Иоанн Богослов: «Тем, которые приняли Его… дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1: 12). А что же значит «стать чадом Божиим»? Это значит, что Господь дал нам возможность приобрести подлинную свободу, Он дал нам возможность вновь стать «образом и подобием Божиим», стать такими, какими мы и были сотворены по Его замыслу. Он дал нам возможность вновь приобрести Отчую любовь и всю красу и достоинство человеческого естества, которую Он по милости и любви Своей восстановил Своим Божественным Промыслом. Этот Божественный Промысл и замысел мы можем четко увидеть, если будем следовать всему годовому богослужебному кругу и участвовать во всех главных праздниках, которые установила Церковь.


Митрополит Лимасольский Афанасий
Перевел с новогреческого Димитрий Лампадист

3 августа 2017 г.


http://www.pravoslavie.ru/105536.html

[Александр Васильевич]

Десять слов о покаянии: советы афонских отцов



В период Великого поста мы особенно стремимся жить покаянием, без которого невозможно спасение. Мы просим Бога: "Покаяниия отверзи ми двери, Жизнодавче", желая изменить свою внутреннюю и внешнюю жизнь, отвергнуть грех, мешающий нам приблизится к Богу.

Редакция портала «Русский Афон» подобрала десять наставлений афонских отцов о покаянии.

1. Покаяние – это великое дело. Мы еще не осознали, что покаянием человек может изменить решение Бога. То, что у человека есть такая сила, – это не шутка. Ты делаешь зло? Бог дает тебе по загривку. Говоришь «согреших»? Бог изменяет гнев на милость и подает тебе Свои благословения. То есть, когда непослушный ребенок приходит в разум, кается и испытывает угрызения совести, его Отец с любовью ласкает и утешает его. Уклонившиеся от заповедей Божиих израильтяне семьдесят пять лет прожили в вавилонском плену. Но в конце концов, когда они покаялись, царем стал Кир, о котором можно сказать, что он повел себя лучше, чем сыны Израилевы, осквернившие жертвенные святыни. Бог изменил образ мыслей Кира и соделал его верующим в Бога Небесного. И вот, Кир дарует израильтянам свободу, дает им деньги, дерево для строительства храма, возводит им стены вокруг Иерусалима и проявляет такую доброту и такое благоговение, которого, да будет позволено сказать, не проявляли даже [сами] израильтяне (1Езд. 1:1 и ниже). И все потому, что народ покаялся и изменился (2 Езд. 8:88–92). Видите, как покаяние содействует исчезновению зла!

Преподобный Паисий Святогорец

2. Бывают случаи, когда кто-то нечасто ходит в церковь, но имеет в себе благоговение, доброту, и поэтому Бог находит Себе место и обитает в нем. Если бы эти люди участвовали в таинственной жизни Церкви, то они бы весьма преуспели в жизни духовной. А другие ходят в храм, исповедуются, причащаются, делают все, что нужно, и, однако, Бог не находит Себе места, чтобы вселиться в них, поскольку в них нет смирения, доброты, настоящего покаяния. Для того, чтобы прийти в надлежащее устроение, одной исповеди перед духовником недостаточно. Должно быть и покаяние. И каждую молитву надо начинать с исповеди Богу. Не так, конечно, чтобы, не переставая, плакаться: «Я такой, сякой, эдакий!» – а потом продолжать свою старую песню. Это не переживание греха. Переживая, человек становится хоть немного, да лучше.

Преподобный Паисий Святогорец

3. Когда человек перестаёт молиться, удаляется от Бога и становится, как вол: работает, ест, спит. И чем больше он удаляется от Бога, тем хуже становится. Сердце охлаждается, и потом он уже совсем не может молиться. Чтобы прийти в себя, сердце должно смягчиться, обратиться к покаянию, умилиться.

Преподобный Паисий Святогорец

4. Слава Господу, что Он дал нам покаяние, и покаянием все мы спасемся, без исключения. Не спасутся только те, которые не хотят каяться, и в этом я вижу их отчаяние, и много я плачу, жалея их. Они не познали Духом Святым, как велико Божие милосердие. А если бы каждая душа знала Господа, знала, как много Он нас любит, то никто не только не отчаялся бы, но даже и не пороптал бы никогда.

Преподобный Силуан Афонский

5. Господь милостивый, и нам Дух Святой дает силу быть милостивыми. Братья, смиримся и покаянием стяжем себе милующее сердце, и тогда увидим славу Господню, которая познается душою и умом по благодати Святого Духа.

Преподобный Силуан Афонский

6. Вот знак прощения грехов: если ты возненавидел грех, то простил тебе Господь грехи твои.

Преподобный Силуан Афонский

7. Покаяние должно быть единственным путем нашим к Богу. Покаянию свойственно возрождать нас и делать подобными Самому Христу. ... Когда нам приходит какая-нибудь мысль, которая не соответствует закону Евангельскому, мы говорим: «Господи, исцели мой ум». Когда в сердце нашем появляются раздражение или подобное, мы говорим: «Господи, исцели мое сердце». Это принимает общий характер борьбы, и мы безгласно, но кричим внутренно: «Господи, исцели всего меня... Приди ко мне, лежащему на земле, и воздвигни меня от моих низких мыслей и страстей, от низких движений сердца моего!» Так проходит наша борьба.

Архимандрит Софроний (Сахаров)

8. Неудивительно, что бегущий спотыкается. Ему нужно только иметь терпение и покаяние каждое мгновение. Поэтому постоянно приноси покаяние, когда согрешаешь, и не теряй времени. Ибо чем больше ты медлишь, с тем чтобы попросить прощения, тем глубже позволяешь лукавому пускать в тебе корни. Не давай ему усиливаться тебе во вред. Итак, не отчаивайся, падая, но, поднимаясь, с усердием приноси покаяние, говоря: «Прости меня, Христе мой, я человек и немощен».

Старец Иосиф Исихаст

9. Покаяние имеет великую силу. Оно уголь превращает в бриллиант, волка — в ягнёнка, свирепого человека делает святым. Оно сделало кровожадного разбойника первым обитателем Рая! Именно потому, что покаяние обладает такой силой, диавол делает всё возможное, чтобы отвратить от него человека. Этим объясняется то, что так много людей выступает против покаяния и исповеди.

Некоторые говорят так: «Я же знаю, что всё равно опять совершу этот грех, так зачем мне идти и исповедоваться?»

Брат, грех — это как болезнь! Болеешь не один раз. Можно много раз болеть одной и той же болезнью. Но каждый раз, заболев, ты идёшь к врачу и принимаешь лекарства, которые он тебе выписывает. Так и с нашей душой. Каждый раз, когда тебя поражает болезнь — пусть она одна и та же, — спеши покаяться и исповедовать грех. Придёт время и лекарство благодати совершенно исцелит твою болезнь.

Архимандрит Ефрем (Мораитис)

10. Начальная степень покаяния - это сожаление о совершенных ошибках, следующая степень - исправление ошибочного действия, которое явилось причиной нарушения заповеди. ... вся деятельность человека берет начало от ума. ... За неправильными помыслами следуют столь же неправильные поступки. Покаяние в буквальном смысле означает обращение ума к предшествующему состоянию, то есть к правильному порядку вещей.

Старец Иосиф Ватопедский

«Русский Афон»

http://pravoslavie.ru/110903.html

[Дмитрий Н]

Всех ли грешников пришел спасти Иисус Христос?

Сергей Комаров

   


В сегодняшнем апостольском чтении мы слышали знаменитые слова апостола Павла: «Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый» (1 Тим. 1:15).

Удивительно окончание этого стиха: «спасти грешников, из которых я первый». Так судит о себе человек, вознесенный на Небо и видевший райские обители; тот, кому Христос являлся лично и говорил с ним; первоверховный апостол, потрудившийся в проповеди больше всех остальных апостолов; великий чудотворец, от прикосновения к одеждам которого исцелялись неизлечимо больные люди. Как же совмещалось духовное величие Павла с его переживанием себя первым грешником?

Перед нами, братья и сестры, один из главных парадоксов христианства. Все святые искренне считали себя постоянно грешащими людьми. И нет никакого сомнения, что именно такими они себя и видели. Но при этом для всех, знавших таких людей, было очевидно: на них почивает благодать Божия.

Как это может быть? Во-первых, христианство различает грех как поступок и грех как состояние. Можно усилием воли воздерживаться от злых дел или слов. Можно бритвой внимания срезать греховные побеги, едва они покажутся из земли сердца. Но это все борьба со следствием, причина которого греховная поврежденность человека. Так вот, святые отцы видели в себе не столько грехи, сколько их возможность, продиктованную болезненным состоянием падшего человеческого естества. Это состояние они и оплакивали. О нем и говорит сегодня апостол.

Во-вторых, важен не сам грех, а отношение к нему. Можно любить грех и услаждаться им. А можно ненавидеть его, бороться с ним – и хоть и грешить, но уже по своей немощи. Это разные вещи. Покорившийся греху заживо погребен. Борющемуся же человеку Господь помогает Своей благодатью. Ее луч, проникая в сердце, открывает со временем всю степень греховной зараженности человеческой души. И человек, приходя в ужас от этой страшной картины, повторяет за апостолом: «от нихже первый есмь аз».

Обратите внимание, что Павел, говорящий здесь о себе как о первом грешнике, в другом месте пишет, что он «по правде законней непорочен» (Флп. 3:6). Святитель Иоанн Златоуст так объясняет это кажущееся несоответствие: в первом случае речь идет о новозаветной, благодатной праведности, а во втором – о ветхозаветной, законнической. В праведности законнической вполне можно признать себя праведником, выполнив некоторый норматив. Новозаветная же праведность во Христе основывается на зрении своей глубочайшей греховности.

Снова парадокс. Значит, человек может быть греховен сам по себе, но праведен во Христе? Да, именно так. Видение своих грехов делает то, чего не сделают никакие «нормативы»: оно смиряет человека. А Бог, как известно, «гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет. 5:5).

Так и свидетельствовали о своем опыте святые отцы. Всматриваясь в себя, они ужасались степени пораженности человека грехом и плакали о себе и о всех людях. При таком плаче в их смиренных сердцах действовала благодать Божия.

Конечно, это вовсе не значит, что для спасения необходимо грешить. Нет. Для спасения нужно знать себя и любить Бога.
                                             
Святой Иоанн Кронштадтский, размышляя о сегодняшних словах Павла, задает вопрос: «Всех ли грешников пришел спасти Иисус Христос?» И сам отвечает: «Да, всех верующих, покаявшихся и крестившихся» [1].

Очень важно помнить нам, братья и сестры, что Церковь – это не собрание праведников и не собрание грешников, но собрание кающихся грешников. А покаяние не разовый акт, но дело всей жизни. В слове «покаяние» заключается вся жизнь христианская со всеми ее трудностями и радостями. И когда, привыкая порой к нашей церковности, мы перестаем переживать покаяние как постоянную работу над собой, забываем о нашей греховности и начинаем чувствовать себя в Церкви комфортно, тогда слова Павла становятся уже как бы не нам адресованные.

Апостол говорит нам: человек, ты болен и исцелиться можешь, если только будешь выполнять предписания Врача, принимать лекарства и держать связь с больницей. Когда тебе будет казаться, что ты неисцелим, знай: у Врача, Который тебя лечит, не умер еще ни один больной (кроме отказавшихся от лечения). Но когда ты подумаешь, что ты уже здоров, не обманывайся: это лечение продолжается всю жизнь. Христос спасает грешников, но грешников кающихся.
                                                           
В нашем церковном лексиконе мы часто упоминаем о своей греховности, называя себя грешными, негодными, недостойными. Но по-настоящему мало кто способен действительно видеть эту греховность и переживать ее сердцем. Это дар Божий, который дается серьезно подвизающемуся человеку.

Но что же делать нам, обычным людям? Кто из нас способен на подвиг? Мы замучены суетой, не имеем времени ни на молитву, ни на серьезное чтение; мы немощны телом и душой, слабы в посте и не научены в духовной брани. Мы заражены всеми недугами падшего мира, в котором живем. Мы не умеем и не имеем сил вести подвижническую жизнь. Как же нам можно приобщиться к опыту апостола Павла, если у нас вместо духовного огня – дым, вместо стремления к Богу – хроническая усталость, вместо подвига – немощь?

Однажды к известному старцу, не так давно почившему, приехал один протоиерей. Исповедался. Выслушал наставление. А под конец беседы сказал: «Никак не могу, отче, заставить себя понять, что я первый из всех грешников». Старец, улыбнувшись, ответил: «Да никакой ты не первый. Ты такой, как все».

И протоиерей вдруг почувствовал… обиду. Надо же! Он священник – и вдруг «такой, как все»? Оказалось, быть как все даже как-то тяжелее, чем быть «хуже всех». Там – исключительность, пусть даже и в грехе, а тут – серость обыденности...

Этот случай иллюстрирует нам, что современному человеку в первую очередь необходимо научиться не мечтать о себе и стараться все начинать с малого. «Не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (1 Кор. 15:46), – писал апостол Павел. «Прежде чем обожиться, нужно очеловечиться», – говорил один современный проповедник.

Вот мы слышали сегодня слова Павла: я первый из грешников. А для многих людей проблемным является понимание не того, что они первые грешники, и даже не того, что они такие, как все, а того, что они вообще могут ошибаться. Кстати, это очень свойственно нам, православным. Есть у нас такая особенность – считать себя безошибочными, ибо мы православные. Мы часто забываем, что «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3:15) – это не я, а Церковь. Вот можно с этого начать: понять, что я могу ошибаться и понимать неверно даже учение моей Церкви.

Еще пример. Апостол Павел в одном из Посланий пишет, что христиане должны иметь «ум Христов» (1 Кор. 2:16). Однако есть еще ум обычный, человеческий. Неплохо бы для начала актуализировать его возможности. Скажем, взяться за книги и за несколько месяцев выучить историю собственной страны. Если бы все христиане всегда делали такую вроде бы совсем недуховную вещь, то наверняка многие печальные события в нашей истории не имели бы места, да и жизнь была бы несколько другой.

Или еще. Есть духовная добродетель, называемая смирением. А есть обычная человеческая скромность. Очень незаметное, простое, но мало кому известное качество. И не очень-то и духовное. В Евангелии не упоминается. А ведь без него ни о каком смирении и речи быть не может. Если стараться быть скромнее, со временем Господь обязательно подаст и смирение.

Хорошо бы нам, братья и сестры, на пути к духовному поупражняться в душевном. Перед тем как посадить прекрасные цветы, нужно разрыхлить и удобрить землю, иначе цветы могут не прорасти.

От ума человеческого – к «уму Христову». От скромности – к Христову смирению. От признания своих ошибок – к покаянию и осознанию себя «первым грешником».

От малого к великому – вот важный принцип жизни духовной. И если мы сохраним правильный вектор движения, то обязательно достигнем цели.


Источник: Портал «Православная жизнь»

15 декабря 2018 г.

https://pravoslavie.ru/117933.html

[Дмитрий Н]

Встреча. Покаяние

Протоиерей Андрей Ткачев




ВИДЕО  продолжительность:  50 мин.

Прот. Андрей Ткачев: Братья и сестры, здравствуйте! Темой сегодняшней нашей встречи мы выбрали такое тяжелое и глубокое понятие как покаяние. Будем об этом говорить, поскольку до тех пор, пока человек сохраняет возможность перемены, мир имеет смысл.

Как только человек превратится в нераскаянное забетонированное существо, отталкивающее от себя всякую мысль о перемене благой, не будет смысла в жизни отдельного человека, не будет смысла в жизни человечества.

Будем говорить о покаянии в нашей среде — в аудитории молодых людей, которым интересен этот христианский дискурс в середине XXIвека. Здравствуйте, друзья!

Итак, покаяние. Мы будем подходить к этому вопросу с разной стороны — насколько оно сочетается с исповедью, охватывает ли исповедь покаяние полностью, или есть, кроме исповеди, еще что-то в покаянии.

Может быть, вы из своего опыта скажете, как менялась ваша жизнь, как долго вы шли к пониманию этого понятия, и как оно отразилось на вашей личной жизни.

Вопрос: Добрый день! Татьяна, инженер-проектировщик систем пожарной безопасности, домохозяйка. Мне хотелось бы обратиться к евангельским событиям на примере апостола Петра и Иуды.

Как мы знаем, в их жизни было предательство Господа нашего Иисуса Христа. Но апостол Петр принес плоды покаяния. Он раскаялся, он засвидетельствовал свое раскаяние своей кровью, своей проповедью, а Иуда повесился. Вот какие качества души человека способствуют искреннему покаянию и исправлению жизни?

Прот. Андрей Ткачев: Смотрите, Иуда с формальной точки зрения сделал почти все. Он назвал свой грех, признал себя грешником — сделал то, что делает любой кающийся человек. Он сказал: «Я согрешил, предал кровь неповинную», — причем сказал он это в собрании людей. Не один на один с Богом, а людям сказал, и это очень важно.

Иуда объявил себя грешником, виновным в пролитии Христовой крови. Вроде бы чего еще нужно? Мало того, он возвратил деньги, которые взял за свой грех. То есть он был куплен на грех и возвратил незаконную плату. Но оказалось, что этого мало.

Вот, например, ты украл, а потом тебя замучила, загрызла совесть, ты вернул деньги, которые украл, и сказал всем: «Я грешник, я украл деньги». Оказывается, это еще не покаяние. Это очень важные шаги к нему, но там еще чего-то не хватает. Чего же не хватает? Это были формальные признаки покаявшегося человека, но какого-то последнего шага Иуда не сделал, поэтому его загрызло отчаяние, и он повесился.

Если бы покаяние было настоящим, Иуда дотерпел бы, по крайней мере, одни сутки, до воскресения Христа. Мы не знаем его судьбы, если бы он, в числе прочих, узнал бы о том, что Учитель жив, потому что Христос воскресший говорит: «Рцыте ученикам моим и Петрови».

Почему Христос здесь выделил Петра? Потому что Петру было тяжелее всех. Всем было плохо просто оттого, что Христос умер, Петру же было хуже всех, потому что он еще и предатель, изменник. По своей трусости он отказался от Христа: «Я не знаю Его». Никто больше такого не говорил. Поэтому Господь воскресший и говорит: «Скажите ученикам и Петру, что Я жду их в Галилее».

Если бы Иуда был жив, может быть, было бы сказано: «Скажите ученикам, и Петру, и Иуде, что Я живой». Но Иуде уже нельзя было ничего сказать, потому что Иуда сделал последний шаг. Значит, покаяния, формальных его признаков — назвать грех, признать его, согласиться с тем, что я человек беззаконный, исправить плоды греха, например, вернуть деньги, украденные или взятые за грех — еще мало.

Значит, нужны еще какие-то тонкие, глубокие вещи, которые касаются открытия души перед Богом, и должна прийти сила от Бога человеку. То есть к кающемуся приходит сила жить дальше, а грешник жить не хочет.

По сути, покаяние — это такое антисуицидальное состояние. Если же я останусь жить с тем, с чем я живу, то долго я прожить не смогу. У совести зубов нет, но она сжевывает человека до смерти. Эта совесть зажует меня до смерти, потому что я дальше так жить не могу, и, чтобы мне не прыгнуть с крыши, я иду каяться.

И когда покаяние совершается, когда оно происходит, то приходит эта сила от Бога. То есть у тебя хватает сил упасть на колени, а Бог дает тебе силы подняться с колен и выпрямиться. У Иуды этого не было, а у Петра это было.

Множество вещей, похожих на покаяние, когда называется грех и происходит осуждение себя с биением в грудь со словами, как у католиков: “Meaculpa, meagratia”, где слово сulpaозначает «я виноват, я очень виноват» — это, оказывается, до конца ничего еще не значит. Это значит много, но не до конца.

Поэтому, когда нам предстоит покаяться в своих грехах, мы должны ждать плода покаяния, о котором Вы сказали. Слова «плод покаяния» — это слова Иоанна Предтечи. Он говорил людям, приходившим к нему: «Кто вам внушил бежать от будущего гнева? Сотворите плод, достойный покаяния».

То есть у покаяния должны быть плоды. Это не просто «я раскаялся», а «я поменялся». Как говорит апостол Павел: «Кто воровал — впредь работай своими руками и уделяй неимущим». Вот это плод покаяния, то есть прекращение греха и возмещение прежнего. То есть нужен плод, достойный покаяния. Это очень важная вещь, которая касается каждого кающегося.

Паисий Святогорец говорил: «Мы сегодня едим постную пищу, но не постимся. Мы читаем духовные книги, но не имеем духовного опыта. На исповеди мы называем свои грехи, но не каемся. Мы знаем наизусть много молитв, но не молимся».

То есть можно все это знать и даже каким-то образом приводить в действие, но это может оказаться не до конца ценным в глазах Божиих. Кто вообще меряет покаяние? Священник, выслушивающий исповедь, человек, приносящий покаяние? Нет. Очевидно, мерило покаяния — это отношение Бога к кающемуся. Ты приносишь Ему покаяние, как молитву, например.

Как можно измерить молитву? Человек говорит: «Я читаю каждый день по 3 акафиста и кладу 85 поклонов». Ну, и что? То есть это ты себе дал цену, назвал какие-то молитвенные труды, которые тебе кажутся очень важными.

«Я никогда не пропускаю утреннее правило». Значит ли это, что ты молишься? Спросите у Бога, молится он или нет. Ты же молишься Богу, Бог и оценит твою молитву. Только Он имеет право оценить твою молитву, поскольку ты молишься Ему.

Сам ты не можешь оценить свою молитву. Ты можешь измерять ее протяжностью текстов, количеством времени, потраченного на молитву, но это будут какие-то второстепенные характеристики. Самая главная характеристика — это то, что Бог скажет о твоих молитвах. А Он скажет: «Я вообще не знаю, по-моему, ты ни разу не молился». Может быть такое? Ты лоб разбивал, а Он скажет: «Не слышал Я тебя».

Есть интересный рассказ о двух монахинях, из которых одна читала по нескольку кафизм в день и вычитывала много Иисусовых молитв, а вторая клала только три земных поклона с молитвой «Боже, прости меня».

Как-то они попали к какому-то светлому человеку, который знал больше, чем все, то, что от Бога. Он сказал монахине, которая клала три поклона: «Мало ты молишься, только три поклона в день», — а другой он сказал: «Ты вообще не молишься».

Как можно оценить покаяние, молитвы? Можно ли в килограммах измерить покаяние, или в джоулях, или в килокалориях? Нет никакой шкалы измерения для покаяния, кроме того, что Он скажет о тебе. А если ты имеешь силу жить дальше, и имеешь ненависть к греху, который раньше совершал, и не желаешь его больше повторять, попадая в ту же ситуацию, в которой раньше грешил, значит, ты покаялся.

Допустим, тебе давали зарплату, и ты не доносил ее до дома, потому что ты по магазинам расшопился и принес домой две оставшиеся копейки и мешок всякой чепухи, которую накупил, значит, ты не умеешь пользоваться деньгами. Ты их зарабатываешь, но тратить не умеешь.

В другой ситуации ты получаешь деньги на руки, уходишь домой, расписываешь их на все необходимое — на коммуналку, на то, на се, значит, ты уже научился пользоваться деньгами, значит, покаяние произошло.

Вот об этом, в общем-то, стоит думать, потому что шептать под епитрахилью одно и то же на исповеди мы горазды, а что дальше? Плод где? Сила где? Радость где? А ведь сколько раз в текстах говорится: «Радуйтесь, грешники».

То есть пришло искупление, беззаконники, радуйтесь. Идите, получайте прощение даром, голодные, ешьте Мой хлеб, кто жаждет, пейте Мою воду даром. Радость от прощения должна сопутствовать покаявшемуся человеку. Если ее нет, значит, ничего нет. Слова есть, отданные деньги есть, а покаяния, может быть, и нет.

Вопрос: Здравствуйте, отец Андрей! Меня зовут Дмитрий. Я хотел бы задать Вам следующий вопрос: верно ли, что Господь очищает человека, приносящего плод покаяния, так же, как при Таинстве Крещения?

Прот. Андрей Ткачев: Верно. Иоанн Лествичник говорит: «Слезы после крещения дороже, чем вода крещения». То есть, если человек, приносящий Богу покаяние в грехах, совершенных после крещения, плачет, то эта влага из его глаз при покаянии дороже, чем вода, в которой его омыли, превращая в христианина. Это правда.

В молитвах, обращенных к Иоанну Предтече, говорится о том, что он начальник обоих покаянных действий — и крещения, и исповеди, потому что он звал всех людей к перемене и к тому, чтобы они исповедали свои грехи и исправились, и он же погружал их в воду, символически очищая.

Одно и то же действуют как бы одинаково, и то и другое обновляет душу, с той лишь разницей, что в крещении мы имеем дело с человеком грязным, тотально грязным, то есть мы превращаем сына проклятия в сына неба, в исповеди же мы имеем дело с уже осквернившимся принцем. То есть перед нами принц, одетый в грязное, потому что он христианин, достоинство христианское у души уже есть, а грязь душевная говорит о том, что душа его потеряла — достоинство. Это разные вещи.

Каяться после крещения тяжелее, чем креститься. Почему велика драгоценность покаянных слез крещеного человек? Потому что каяться после крещения тяжелее. Это люди хорошо знали, поэтому вопрос крещения всегда был дискуссионным.

Например, можно ли крестить младенцев? Эта дискуссия была и в Древней Церкви. «Можно ли максимально отдалить мое крещение, не креститься мне сейчас, например? Допустим, мне 25 лет, можно ли мне креститься в 50?» Говорят: «А зачем?» — «Чтобы после крещения как можно меньше грешить».

Это всегда тревожило людей, они боялись грешить после крещения. Причем они понимали, что человек — это человек, а грех — это грех, и согрешить можно всякому человеку, в случае, если Бог попустит. Поэтому они хотели отдалить крещение.

Царь Константин крестился на смертном одре. Почему? Потому что он не хотел грешить после крещения. Он говорил: «Поеду в Иерусалим, пойду на Иордан, в Иордане омою грехи свои и больше не буду грешить». Но не получилось. Он заболел, слег, и пришлось ему креститься буквально на смертном одре. К Иордану Бог его не допустил.

Василий Великий оттягивал свое крещение, и Григорий Богослов оттягивал свое крещение, для того чтобы после крещения не грешить. Душа, приобретшая благородство, с трудом возвращает его, если потеряет.

Покаяние называется вторым крещением, кстати, покаяние — второе по своей силе после крещения. Покаяние меняет расклад мировой истории, если угодно. То есть мировая история зависит в полной мере от того, есть ли в мире по-настоящему кающиеся люди.

В Слове Божием мы находим выражение: «Ангелы на небеси радуются о едином грешнике кающемся». Можете себе представить, сколько есть ангелов? Я не могу представить, на самом деле, их очень много. Праведники описывали свои видения: «Тьмы тем и тысячи тысяч служили Ему». Херувимы, серафимы окружают Его, как в улье пчелы матку. И вот эти мириады бесплотных сил небесных, духовных, светлых, умных, замечают, что на земле кто-то совершает покаянный труд.

Сколько миллиардов людей живет сейчас на земле, и вдруг во всей массе этого мегамуравейника загорается какая-то светлая точка. Значит, какая-то душа начинает плакать о своих грехах, звать Бога и говорить: «Господи, прости меня! Господи, помилуй меня! Господи, очисти меня! Господи, не оставь меня!»

И вдруг вся эта масса ангельского мира, огромное количество этих бесплотных духов, страшных, многоочитых, шестикрылых, замечают это движение человека и начинают радоваться. Все ангелы на небесах радуются об одном грешнике кающемся! Понимаете, что такое покаяние? Оно тут же привлекает к земле внимание всего неба.

А если, например, архангел Михаил скажет архангелу Гавриилу: «А они прорыли тоннель под Ла-Маншем», — тот отвечает: «Да мне все равно как бы». — «А они изобрели, например, лекарство от грибка под ногтями». — «Ну, и что?» — «Россия вышла в полуфинал чемпионата по футболу». — «Ну, и что?»

И вдруг они все зашевелились. Какой-нибудь Иван Иванович Иванов дома ночью встал на колени. Дети уснули, жена похрапывает, а он встал перед окошком, смотрит на звезды и плачет. Говорит: «Жил, как свинья, скоро умирать, а ничего доброго не сделал. Господи, прости меня!»

Все ангелы смотрят на него и говорят: «Слава Богу! Слава нашему Творцу! Вот еще одна душа спасается». То есть это покаяние привлекает к себе внимание всего духовного мира. Благодаря ему стоит жизнь, и оно имеет ту же силу, что и крещение.

Вопрос: Отец Андрей, меня зовут Елена. Я провизор, занимаюсь регистрацией лекарственный средств. У меня такой вопрос: если покаяние подразумевает какое-то изменение человека в дальнейшем, но, если человек кается на смертном одре, когда у него уже нет времени на какие-то изменения и возможности, примет ли это покаяние Господь?

Прот. Андрей Ткачев: В Церкви есть понятие клиники, когда больной на одре болезни крестится из-за страха смерти. Среди всех сводов правил церковной жизни есть такое правило, что, если человек на одре болезни из-за страха смерти крестился, а потом выздоровел, то, например, ему нельзя быть священником, потому что его приход в Церковь, его крещение, омытие грехов было плодом не его стремления к новой жизни, а плодом, по большей части, страха смертного.

У Мартина Лютера есть выражение «покаяние висельника». Он говорит: «Ничего не значит покаяние человека перед лицом смерти». Каяться нужно, когда ты сыт, здоров, когда тебе ничего не угрожает, когда у тебя просто болит душа. А вот когда тебе объявили какой-нибудь онкологический диагноз и очертили близкие сроки ухода из этого мира, ты начинаешь метаться и каяться, и твое покаяние — это покаяние висельника, в нем нет цены.

Я с ним не согласен. В нем есть цена, потому что один из разбойников так и покаялся — покаянием висельника, и благоразумный разбойник первым вошел в рай. Мы постоянно поминаем его слова на Литургии: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем». То есть цена в нем есть.

Но, конечно же, нужно обратить внимание и на величину этой цены, потому что лучше всего, когда это совершается в мире и по совести, а не тогда, когда секира при корне древа лежит, когда людям угрожает голод, всемирная война или распад семьи. Да, можно, конечно, вскочить в последний вагон уходящего поезда, но лучше войти в вагон, придя на перрон заранее, спокойно расположиться и ехать в Царство Небесное.

Вот такая вот двоякая вещь. В покаянии всегда есть цена, всегда, но лучше, когда человек кается вовремя, а не тогда, когда ему в затылок уже дышит какая-нибудь смертельная опасность.

Вопрос: Отец Андрей, меня зовут Юлия Калашникова. Я занимаюсь музыкой и музыкальной журналистикой. У меня такой вопрос. Вы сейчас говорили, что люди, в принципе, каются в одних и тех же грехах. Ну, не в убийстве, конечно, а в том, что позавидовал, солгал, разгневался.

Прот. Андрей Ткачев: Ну, да. Даже в более мелких: вставал ночью к холодильнику, ел по ночам.


(Продолжение следует)

[Дмитрий Н]

(Продолжение)


Вопрос: То есть они все время повторяют их. И тут же Вы заметили, что, находясь в благополучном состоянии, человек более остро осознает все свои грехи. Получается, что большинство людей живет достаточно трудно.

Еще Оскар Уайльд сказал, что быть добрым, заниматься благотворительностью могут только состоятельные люди, которым не надо каждый день ходить на работу и зарабатывать на кусок хлеба, а все остальные обыватели — они, в принципе, не должны быть добрыми.

И получается, что вот мы раскаиваемся, а потом выходим в мир, соприкасаемся с другими людьми и невольно начинаем опять совершать те же грехи. Но мы же не можем все уйти в монастырь. Вот как с этим быть? Что делать?

Прот. Андрей Ткачев: В восточной традиции был обычай омывать ноги пришедшему гостю. Это действие имеет, так сказать, духовно-символическое значение. Когда на Тайной Вечере Христос омывал ноги ученикам, Петр, по-моему, сначала воспротивился. А когда Господь сказал: «Если не омою тебя, то не будешь иметь части со Мною», — Петр вскочил и сказал: «Тогда не только ноги, но и руки, и голову мне омой».

У апостола Петра как бы нет середины. Он, как русский человек, мечется из края в край, а Господь ему говорит: «Не нужно, омовенному нужно только ноги омыть».

Мне кажется, что, если речь идет о серьезных вещах, то покаяние подобно полному омовению. Поскольку ты ходишь по улицам, идешь по пыльной дороге, обутый в сандалии, как это везде там было, в этих палестинах, то тебе, собственно, нужно только ноги омыть.

Вот та чепуха, в которой как бы буксуют люди на исповеди (я сознательно называю это чепухой, потому что это чепуха и есть), когда они глубоко погружаются в чепуху, это, в общем-то, не более чем омовение ног. Чистому не надо больше, он как бы весь чист, но ноги неизбежно грязные.

То есть, если бы мы жили в те времена, то мы бы имели грязные ноги каждый день, потому что носков тогда не было, дороги были пыльными. Но, замарав ноги, запылив их по дороге, не нужно омываться полностью.

Священству нужно научить людей разделять между грехом и грехом. Например, мама говорит: «Я раздражаюсь на детей. Их у меня трое — одному полгода, второму два, третьему три». Священник говорит: «А разве ты можешь не раздражаться на них? Может быть, тебе даже не стоит об этом говорить, потому что это очевидно. Ты одна. Тебе бабушка, мама или свекровь помогают?» — «Нет, не помогают». Ты еще узнаешь, что они живут в однокомнатной квартире, она с ними толчется с утра до вечера безвыходно, и никто ей не помогает. И она, конечно, устает и раздражается.

Стоит ли ей, регулярно приходя на исповедь, держа подмышками двух малышей, голову под епитрахиль, каждый раз говорить одно и то же: «Я раздражаюсь на детей и устаю»? Это совершенно очевидные вещи, не надо даже тратить время, чтобы говорить о них.

Если я знаю ее, она знает меня, и она регулярно приходит в храм ко мне: «Что-нибудь новое у тебя есть, кроме того, что ты устаешь и раздражаешься на детей?» Она говорит: «Нет, больше ничего нет». — «Ну, так иди и причащайся. Зачем тебе стоять в очереди, тратить свое и мое время на очевидные вещи?»

Вопрос: Она же искренне в этом раскаивается.

Прот. Андрей Ткачев: Пусть она раскаивается внутри себя, этого вполне достаточно.

Вопрос: Но когда я прихожу на исповедь и говорю: «Как обычно», — священник мне отвечает: «Ну, это плохо».

Прот. Андрей Ткачев: То есть нужно что-то новое, крепкое такое, да?

Вопрос: То есть, в общем, я не изменилась, все то же самое.

Прот. Андрей Ткачев: Но мы же понимаем, что отсутствие больших грехов не означает святость человека. Иногда можно иметь большие грехи и быть святым, как Мария Египетская, например.

Она же поисповедовалась через 47 лет. Все 47 лет она жила в пустыне без исповеди. И только когда пришел Зосима, она, поговорив с ним, раскрыла перед ним свою душу. Она 47 лет жила без исповеди и уже летала на молитве, на локоть поднимаясь от земли. То есть она была святой грешницей.

А есть как бы грешные святые, не знаю, несвятые святые, есть святые несвятые, есть все, что хочешь. Если человек говорит: «У меня нет больших грехов. Ну, слава Богу, нет, с последней исповеди не было», — ну, так что, я должен печалиться об этом, что ли? Если мы подсадим людей на это ковыряние в мелочах, то мы должны понимать, что у мелочей нет дна, они не заканчиваются.

Допустим, вы будете одержимы идеей чистоты, и у вас будет все чисто. Но, подождите, я сейчас надену очки с инфракрасной подсветкой, и уже в этих очках, оказывается, пыли много, и ты опять начинаешь все мыть. А потом ты наденешь еще какие-нибудь очки, потом ты будешь с увеличительным стеклом смотреть, и ты будешь каждый раз находить все больше грязи, она будет везде, но это будет уже психическое заболевание.

То есть ты из нормальной хозяйки, у которой все чисто, превратишься в какую-то сумасшедшую женщину. У тебя будет маниакальное стремление к абсолютной чистоте, которая возможна только в барокамере. Майкл Джексон жил в барокамере, это ему не помогло, он умер довольно молодым.

Не нужно жить в барокамере. Невозможно достичь абсолютной чистоты. Даже в операционной, где все протирают спиртом, где должна быть идеальная чистота, при желании можно найти какую-нибудь пыль на окне. Ну, а как иначе?

А если перед вами духовенство, например, ставит задачу, чтобы вы были абсолютно чистыми и каждую эту заразу приносили: «Вот в этом каюсь сегодня, в этом завтра», — то это значит, что мы оба с вами больные. Мы не понимаем, что такое жизнь, и чего мы хотим от жизни.

Что такое фарисейство, в конце концов? Фарисейство — это состояние полностью перепутанных понятий в отношении главного и второстепенного. Для фарисея все второстепенное — очень главное, и все главное — очень второстепенное. То есть главный признак фарисея — он все перепутал.

Для него, например, очень важно вычитать правило, и ради этого он всех пошлет на все буквы, чтобы все отошли от него на пять метров и не мешали ему вычитать это правило. И он будет его вычитывать, и будет полностью уверен в том, что, нахамив всей своей семье и вычитав правило, он совершил благое дело. Всем нахамил, правило прочитал — и доволен. Это и есть фарисейство. Он не понимает, что лучше прочитать правило про себя по памяти под одеялом, когда уже лег спать, и ни с кем не поссориться.

Мы не выслушиваем и не выстаиваем святую Литургию из-за этих странных очередей на исповедь. Ладно бы, человек поднял руку, например, на домашних или осквернил свой рот какой-нибудь бранью за рулем. Вот едут и матюкаются на всех, кто подрезает и ехать мешает. Ладно, иди, кайся.

Но если мы привели какой-нибудь пример, когда нет ничего такого, архитакого, нет ничего критичного, есть просто усталость, заботы, хлопоты и неизбежное какое-то измождение, раздражение, ну, и все. Надо облегчать людям жизнь, а не усложнять ее.

Если мы захотим превратить в аскета, например, какого-нибудь человека, живущего в миру посреди всей этой суеты и маеты, то мы, скорее всего, не сделаем из него аскета, но поселим в нем глубокий комплекс и родим нового шизофреника. По дороге к святости мы родим еще одного шизофреника, а нового святого не сделаем.

То есть нужно соизмерять требования к человеку. Если перед тобой старик и молодой, ты же не можешь их одинаково исповедовать, и одинаковые требования не можешь к ним предъявлять. Вот если есть эта педагогика отношения к человеку, то этот священник и эта Церковь — это община. А если ее нет, то это какое-то прокрустово ложе — растянуть всех до нужного размера или обрубить всех тех, кто вылезает за пределы, чтобы все были одинаковыми.

Так не бывает. Это преступление против Церкви, это преступление против человечности. Все эти люди — они как раз самые нераскаянные. Это жутко нераскаянные люди, уверенные в своей святости. Берегитесь этого. Христос говорил нам беречься закваски фарисейской и саддукейской.

Вопрос: Здравствуйте, отец Андрей! Меня зовут Владимир. Я занимаюсь, помимо работы, благотворительностью. У меня такой вопрос: чем исповедь отличается от покаяния? Как не превратить исповедь в формальность?

Прот. Андрей Ткачев: Отношение исповеди к покаянию — это отношение общего к частному. Исповедь — это частное проявление общего. Например, человек покаялся в грехах, но его все еще мучает совесть. Он говорит своему духовнику: «А можно я во все дни жизни своей не буду есть в среду и пятницу не только, скажем, мяса, но и рыбы?»

Священник говорит: «А сможешь?» — «Думаю, смогу». — «Ну, помогай Бог. Пусть тебе этот будет труд ради грехов твоих». А потом человек говорит: «А можно я еще и понедельничать буду за детей своих? Я не воспитывал хорошо детей, а теперь буду держать пост за них в понедельник». Он говорит: «Да, давай. Помогай Бог, постись в понедельник за детей. Это будет твое покаяние, потому что, когда ты был молодым и здоровым, ты был плохим отцом».

Или он скажет: «А можно я буду приносить Вам ежемесячно какую-то часть своей зарплаты, а Вы будете отдавать нуждающимся на приходе? То есть не я сам, чтобы не гордиться, а я Вам отнесу, и Вы отдадите, только анонимно, чтобы не знали, кто». — «Можно». И так далее.

Человек берет на себя какие-то труды ради чего-то. Я знал женщину, ныне покойную, ее Верой звали, Царство Небесное. Она жила с неверующим мужем, и, пока дети не выросли, муж не пускал ее в церковь. У них было четверо или пятеро детей. Муж пил, бил ее и запрещал ходить в церковь, то есть она жила в аду.

Потом сыновья выросли, поставили папу по стойке смирно, не дали ему бить маму, и она почувствовала некую свободу, стала спокойно ходить в церковь. Ей было уже под 60. Дважды в год она ходила пешком в Почаевскую Лавру, 3 дня туда, 3 обратно. Сначала она ходила с группой женщин, потом сказала: «Я стала ходить одна, потому что, пока мы идем по дороге, мы болтаем, празднословим, и паломничество получается ложным. А я иду одна, читаю, молюсь».

Это покаяние. То есть покаянием может быть милостыня, воздержание, пешие паломничества, раздача неимущим всяких вещей, денег и продуктов, чтение священных книг, еще какие-то вещи. Все это называется покаянием, то есть у меня много грехов, и теперь, чтобы их загладить, я буду делать то-то, то-то, то-то, то-то.

Внутри всего этого есть еще место для исповеди. То есть исповедь — это частный случай, а покаяние — это нечто большее, чем исповедь. Слезы — это покаяние, какие-то молитвенные труды — это покаяние. То есть покаяние — оно широко охватывает жизнь, оно охватывает всю жизнь.

А исповедь находится внутри покаяния, может быть, даже как некое ядро, какой-то центр покаяния, но отнюдь покаяние не сводится только к одной исповеди, ни в коем случае. Если мы сведем покаяние только к исповеди, то мы и получим тот формализм, который царствует в нашем мире и не дает нам по-настоящему меняться.

Вопрос: Здравствуйте, отец Андрей! Меня зовут Мария. Я специалист по недвижимости. Скажите, пожалуйста, может быть родовое покаяние? Насколько оно важно? И как почувствовать, что именно сейчас пора уже позаботиться о роде, о том, что было совершено, чтобы не совершать впредь?

Прот. Андрей Ткачев: Еще как может быть. Есть такая пословица: грешники в аду заулыбались — у них в семье на земле родился монах. То есть, есть совершенно твердое убеждение, что, если в роду появился монах, то он вымолит много людей до какого-то колена, даже из тех, которые жили до него.

Мы же связаны какими-то очень серьезными невидимыми цепями и нитями — психологическими, генетическими, духовно-родственными и так далее. Например, кто-нибудь узнал, что его дед был на Соловках в расстрельной команде. У него у самого вроде бы жутких грехов, слава Богу, нет, но теперь его беспокоит совесть: «Что мне делать? У деда руки в крови по локоть или по плечи. У него было трое сыновей, один из них мой папа, и это же все лежит на нас. Давайте что-то делать».

Он будет думать, что ему делать. То есть, в конце концов, такое тоже возможно. Но дай Бог, чтобы у вас по роду не было ничего ужасного, хотя кто там знает, что у нас там по роду, правда? Мы же дальше, чем папа, мама, ничего не знаем. Ну, еще, может быть, знаем о дедушке и бабушке по материнской и по отцовской линии, а вот уже прадедушки, прабабки — это уже полная тьма, мы ничего не знаем о них. А кто знает, что они делали?

Вопрос: Здравствуйте, отец Андрей! Надежда, Первая академия медиа, курс телерадиоведущей. В продолжение этой темы такой вопрос: мы узнали, что прадедушка был убит, и мы просили священника, чтобы он отслужил чин погребения. Есть много таких людей, о которых мы не знаем, как они были убиты на войне и так далее. Во время чина погребения было что-то невероятное: свечи гасли, поднялся сильный ветер, происходило что-то страшное.

И вот первый вопрос: можно ли погребать людей, о которых ты не знаешь, каким образом они были убиты? Второй вопрос: если ты знаешь о каких-то родовых грехах, знаешь, что у человека была страшная жизнь, но он принес плод покаяния своей жизнью, передается ли этот грех на последующие поколения?

Прот. Андрей Ткачев: Что касается погребения, то об этом говорится в мясопустную неделю в наших погребальных службах, когда мы совершаем родительские поминовения. Люди ведь умирают не так, как хотелось бы, оплаканными, отпетыми, омытыми, окажденными фимиамом, погребенными в землю и лежащими под крестом.

Люди могут утонуть в водах, их может завалить упавшим домом. Они могут сгореть в огне, утонуть на корабле, стать пищей для рыбы морской. Огромное количество людей лишено христианского погребения.

Но есть дни в году, которые называются родительскими днями, родительскими субботами в Великом посту и за его пределами, Троицкая, Дмитриевская субботы, когда мы молимся за всех христиан, независимо от того, знаем мы их имена или не знаем. Тогда поминаются люди, всяко умершие, то есть по разным причинам лишенные погребения.

Сколько, например, в морях погибло военных моряков, сколько их пошло на дно. Мы даем себе ясный отчет в том, что совершение правильного погребения не является непременным условием вхождения души в рай. При невозможности совершения правильного погребения мы отдаем это в руки Божии и не тревожимся об этом. Господь Сам попечется о них.

С одной стороны, ушедшие поколения влияют на нас и не могут не влиять, наши предки могут передавать нам святость. А с другой стороны, они могут передавать нам какие-то родовые, наследственные грехи. Но запутываться в этом вопросе не стоит.

Если вы начнете глубоко копать эту тему, это будет опасно и неправильно. Для того чтобы избавиться от усиленного копания в своих предках, стоит вспомнить то, что говорит Иезекииль: «Перестаньте произносить пословицу: отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина». То есть каждый отвечает за свои грехи, говорит Иезекииль.

Евреи слишком переживали об этом. Они, с одной стороны, усиленно списывали свои грехи на отцов своих, говоря: «Отцы наши грешили, и мы родились в плену. Отцы наши грешили, и Бог прогневался на нас. Отцы наши грешили, и теперь мы самые несчастные». Иезекииль сказал: «Перестаньте ныть и все сваливать на отцов. Хватит, за себя отвечайте, собой займитесь».

Эти слова нужно вспоминать нам, когда мы слишком заинтересовываемся темой предков: «Ах, предки то, предки это». А то получится, как в экранизации пьесы Шварца, когда король, которого играл Леонов, говорил: «Я все время подслушиваю, но это не я, это моя бабушка по материнской линии».

Понимаете, он все свои грехи списывал на своих предков: «Я воровать люблю, но это не я, это мой прадедушка». Он все сваливал на всех и генетикой оправдывает свои беззакония. Ну, нравится человеку грешить, да еще у него предки были слишком богатые на грехи, вот он все на них и сваливал.

Чтобы не было такой глупости, оставьте своих предков в покое. Они все грешники, в этом нет сомнения, кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то из них, может быть, святой, а кто-то из них молится за нас. Кто-то из них хотел бы молиться, да не может. Ведь некоторые покойники молятся Богу, а некоторые не могут: «Не могу, нет у меня власти, нет силы призвать Бога за гробом», — потому что слишком мало призывали они Его на земле.

Так что оставьте это и не ковыряйтесь, лучше с собой разберитесь. И не списывайте свои родовые сложности на наших предков. Среди наших предков нет Николая Чудотворца, ни у меня, ни у вас. Вот был бы, мы бы тогда радовались. Ходили бы, били себя в грудь: «Мой дед — Николай Чудотворец». Нет такого у нас, поэтому успокойтесь.

Молиться — молитесь, но каяться придется каждому за свои грехи. Блаженная Матрона Московская говорила: «Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик».


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


Вопрос: Здравствуйте, отец Андрей! Алексей, Калужская область. 26 лет, психолог. У меня такой вопрос: как человеку, согрешившему и покаявшемуся, понять, что Господь простил ему грехи? И можно ли как-то это понять при помощи души? Дает ли Господь какой-то знак?

Прот. Андрей Ткачев: Я понял. Молодец, спасибо! Хороший вопрос. Здесь есть несколько критериев. Например, говорят так: если при вас возникает осуждающий разговор о каких-то грехах, а вы когда-то в этом тоже были виноваты, но покаялись, и ваше сердце при этом не дергается, как не про вас говорят, значит, вам грех простился.

Представьте себе, например, вы продаете молоко и разбавляете его водой, ну, чтобы больше было, это же нередкий случай. Но вы в этом никогда не каялись. И кто-нибудь при вас скажет: «Слушай, я вчера ходил покупать молоко, пришел домой, а там, ну, вода водой. Никакой совести у людей нет. Совсем потеряли страх Божий».

А ты тоже этим занимался, и у тебя возникает чувство, что это про тебя говорят, ну, прямо про тебя. И тебя охватывает ужас. Представь себе ту же ситуацию, только ты уже по-настоящему покаялся и продаешь настоящее молоко. Опять возникает такой же разговор, и говорят про этот грех при тебе. А у тебя совесть уже спокойная, то есть ты точно знаешь, что это не про тебя говорят. Значит, простил тебя Господь.

Когда ты слышишь о своих прежних грехах, и у тебя совесть дергается, как будто про тебя сейчас сказали, значит, ты не прощен, значит, эти шипы еще остались. А если тебе о чем-то говорят, а душа не реагирует болезненно на эти слова, это происходит потому, что она в этом уже чувствует себя невиновной.

Например, святой праведный Иоанн Кронштадтский, молитвами которого всякому можно спастись, мог, скажем, запустить кадилом в какого-нибудь нерадивого пономаря, а потом полдня каяться: «Господи, прости меня!»

Неужели отец Иоанн Кронштадтский мог такое делать? Да, он мог что-то подобное отчебучить. Он служил каждый день. Когда он приходил служить, то подходил к престолу, опускался на колени и просил Бога, чтобы Он простил ему все грехи и разрешил служить. Иногда он стоял на коленях у престола минуту, иногда 2, 3, 5, иногда мог стоять 15, 20 минут.

Он не вставал с колен, не приступал к службе до тех пор, пока не чувствовал внутри, что Бог простил его и разрешает ему служить. Он имел личные отношения с Христом, то есть Ты — мой Господь, я — Твой священник. Я перед Тобой согрешил, и я у Тебя прошу прощения. И вот в таком жутком напряжении он жил всю жизнь.

Никакого формализма не было. Было внутреннее чувство — ты прощен, продолжай трудиться. То есть, есть такое внутреннее извещение о том, что Бог тебя простил, и есть внутреннее извещение, что Бог не простил тебя. Хоть ты вроде бы и поисповедался уже в этом, но ты чувствуешь, что что-то не то, и пока еще оно осталось с тобой.

Так что, конечно, вопрос этот тонкий, и он касается личных, неформальных отношений с Иисусом Христом. А не так, что на исповеди был, батюшка молитву почитал, и все ушло, и до свидания.

Следовательно, нужно в своей духовной жизни стремиться к тому, чтобы сердце знало, что Господь простил. Слава Тебе, Господи! Слава Тебе! Получится у нас так или не получится, может быть, мы с вами не такие уж великие богатыри духа, чтобы нам повторить подобного рода высокие вещи, но, по крайней мере, знать об этом надо.

Вопрос: Екатерина, православный психолог, город Орехово-Зуево. У меня такой вопрос: большинство людей хотят начать ходить в храм и знают, как исповедоваться, хотят испытать чувство покаяния. Они, в принципе, больших грехов не совершали — убийств и так далее. И вот они ходят как обычные люди. Вот как им прийти к покаянию?

Прот. Андрей Ткачев: В Великую пятницу, а по практике нашей церковной жизни, это вечер с четверга на пятницу, совершается чин Страстей Христовых, чтение 12 Евангелий. Тот самый чин, после которого люди с зажженными свечами расходятся по домам, унося с собой этот скорбный свет.

В саму же Великую пятницу читаются Великие часы без Литургии. И вот там, на этой службе четверговой, при чтения 12 Евангелий, а оно совершается перед распятием, перед изображением распятого, на кресте висящего Иисуса Христа, человеку может быть дано это прикосновение к Голгофской трагедии, это предстояние перед Христом страдающим и ясное сердечное знание о том, что Он страдает за грехи всех людей, и за меня в том числе.

Наших коллективных грехов очень много, и это жуткое количество беззакония сгорает в огне страдания Господа Иисуса Христа. Вот нужно через Великую пятницу, через страсти Господни прийти к пониманию того, что ты — один из детей Адама, и твои грехи тоже пригвоздили Иисуса Христа к древу.

Для того чтобы глубоко каяться, может быть, не стоит ковыряться в своих личных грехах, а стоит обратить свой взор к Иисусу, Который, если бы у меня не было грехов, ко мне бы не приходил. Потому что человек, который не считает себя грешником, как бы говорит Христу…

В каждом храме есть распятие. Подойдите к нему и увидите, что Господь висит на кресте. Можно поговорить с Ним: «Ну, что, висишь?» Ответит: «Вишу». — «А за что висишь, за кого?» — «За всех». — «И за меня?» — «Да за тебя, может быть, в первую очередь».

Ты скажешь: «Нет-нет-нет. Если бы только за меня, то Тебя бы зря распяли. У меня-то грехов нет. Тебя распяли, может быть, за соседа моего или за начальника моего. Вот у них-то действительно грехов много. А я что…» Попробуйте поговорить с Господом, спросите Его, за кого Он распят.

Если мы перестанем возиться со своими грехами, а посмотрим на Того, Кто их искупил, мы можем спросить Его: «Ты за меня тоже страдаешь? Может быть, за меня не надо, может, у меня нет ничего такого большого?» Если у тебя совесть не собачья, ты получишь через совесть ответ: «И за тебя. Да у тебя столько грехов, что как раз это все и нужно. И эти руки пробитые, и на голове венец терновый — это все за тебя. Это все твое».

От самолюбивого, мелочного, пошлого копания в своей душонке стоит обратить взор к Тому, Кто искупил твои грехи. Чтобы понять масштабность своих грехов, не нужно ковыряться в самих этих грехах, нужно понять, Кто за тебя распялся, Кто за тебя заплатил, Кто принес жертву.

«Ты должник, Я долг твой заплатил. Ты был проклят, Я проклятие твое с тебя снял и на Себя взял, ведь «проклят всяк, висяй на древе», то есть клятву твою повесил на Себя. Ты был далеко, Я тебя приблизил. Ты потерялся, Я тебя нашел. Ты был грязным, Я очистил тебя. Вот это все за тебя».

Ну, и надо, чтобы человек открыл для себя Христа, потому что без Христа это все какое-то баловство и несерьезность. Мы, опять-таки, концентрируемся на себе, на самолюбивом, эгоистичном перебирании своих грехов. Знаете, как Золушке насыпали мешок гречки и мешок гороха, перемешали все вместе, вот разбирай. И она сидит и разбирает.

Всю жизнь можно разбираться в этих грехах: там не так подумал, там не так сказал, там юбка была короткая, там бутерброд был слишком с маслом. Хватит про себя думать! Сколько можно про себя думать? Эгоисты! Самолюбы! Безумцы! Сколько можно ковыряться в своих гадостях, этих всех мелочах и крупностях? Посмотрите, что было с Ним, ради чего Он сошел с небес на землю, за что Его били палкой по голове, кулаками по челюсти.

Ему же вообще свернули скулу, сломали нос, Его же били. Знаете, как Его били римские солдаты? Вы когда-нибудь видели, как бьют по-настоящему, не в кино, не в голливудском фильме, не в Болливуде, а по-настоящему бьют людей? И не на ринге, там все-таки есть рефери и перчатки на руках, а когда мужик мужика лупит со всей дури, когда кости хрустят, когда зубы вылетают, когда челюсть сворачивается набок.

Его именно так били. За что? Вот за это все твое? Да, и за это тоже. Так вот, не смотри туда, на Него смотри! Вот что такое покаяние. И мы не сможем покаяться, если будем разбирать эти свои памперсы и пеленки, рассматривать, что там в них, где я еще подгадил в жизни.

На Него смотри, вот это будет покаяние. А так мы со всеми своими исповедями вообще забыли, Кто нас искупил, Кто мой долг заплатил, Кто снял с меня эти грехи, какой ценой. Христос — самое главное. Не мои грехи самое главное, а Христос — самое главное. Христос и мои грехи, если уж на то пошло.

Это кто-то один так нагрешил, или все вместе? И за что это? А можно как-то иначе? А иначе можно? Нельзя, значит, иначе. Вот так, вот такая цена. И ты тоже в этом виноват.

Вопрос: Здравствуйте! Михаил, футбольный тренер. У меня такой вопрос: есть ли лестница у покаяния, и как на нее можно взойти? И второй вопрос: что такое покаянный плач? Плач и покаяние — их можно разделить, или они как-то между собой взаимодействуют?

Прот. Андрей Ткачев: Да, спасибо. Безусловно, лестница есть. Лестница вообще есть во всех добродетелях. Лифта в добродетелях нет, есть именно подъем по ступенькам. Покаяние начинается с дара Божия, то есть это некий встречный дар Божий, если угодно, это предваряющий дар. То есть без благодати Божией, о которой мы сегодня уже говорили…

Человек, раскрывший глаза на свою испорченную природу, но не получивший Духа Святого, отчается, и он будет близок к самоубийству. Так поступали мудрецы древности. Они много понимали, много знали, и это великое знание рождало в них отчаяние. Часто они что-то делали с собой. Поэтому нельзя узнать себя, не имея Духа Святого, чтобы не повредиться.

В службе Божией Матери Почаевской есть слова: «Благодать покаяния даруй нам». То есть человеку Богом дается благодать, чтобы он узнал себя в свете Духа Святого и не отчаялся, но начал трудиться над своим исправлением. И, конечно, есть разные ступени и лествицы, в которых есть место для первой исповеди, это очень важный шаг, потом для отдания долгов, например.

Когда человек покаялся, он начинает отдавать долги, начиная с банальных денег, которые он кому-то должен, заканчивая, например, долгом перед матерью, которая его родила и воспитала, перед учителями, которые учили его и вразумляли, перед друзьями, которые не оставили его в беде. То есть человек начинает менять свое отношение к людям.

Одной из ступеней должна появиться Церковь, должна засиять для человека Церковь как Ковчег спасения. То есть он должен понимать, что, если на этот корабль не взойдет, то море не переплывет. И вот он потихонечку идет, и совершенно меняется отношение к чужим грехам, когда ты сам каешься, и это тоже одна из важных ступенек.

Все эти ступени нужно одолеть человеку. Наверху — там уже с Христом нужно будет обняться. А что касается слез, то они от покаяния неотделимы, совершенно неотделимы. Человек рождается с криком, и в духовную жизнь он тоже рождается с криком.

Слезы могут быть разными. Они могут тихо струиться, просто тихо течь, когда ты не можешь их контролировать, и они текут и текут. Вот как часто люди говорят: «Вот я зашел и хочу плакать». — «Не держи этих слез. Встань в угол, и пусть они текут. Это тебе от Бога. Не мешай им течь».

Или, например, ты читаешь какую-нибудь молитву, например Покаянный канон. Прочитал первую песню, третью песню, четвертую, пятую, и на пятой песне у тебя сердце начало болеть, на шестой потекла слеза, на седьмой ты вообще заплакал.

Не читай восьмую и девятую, не дочитывай до конца. Ты пришел к цели. Закрой книжку, отложи и плачь. Сколько плачется, столько и плачь. Цель не в том, чтобы все вычитать, цель в том, чтобы плакать. Иногда это тихо текущие слезы, иногда они внезапно посещают тебя на службе, на молитве или просто при каком-то духовном размышлении о чем-то. Иногда это именно крик, как у рождающегося ребенка.

Об Иоанне Лествичнике говорится, что он, для того чтобы плакать, уходил так далеко, чтобы его крик не был слышен в монастыре. То есть он так кричал, как кричит на могиле мужа любящая жена. Она же там не просто плачет, в первые дни после смерти она орет, бьется об эту землю, обнимает могилу.

Так плачут люди, когда каются. Они не просто вытирают слезки, они орут, потому что им больно. То есть этот плач может иметь разные формы и виды. Иногда бывает плач без слез, как будто бы тучи уже собрались, но дождь еще не пошел. То есть в душе есть печаль, настроение души покаянное, и молитва к Богу есть, но слезы пока еще не капнули. Обычно сначала тучи, а потом дождь, так и с плачем.

Есть плач без слез, когда человек тоскует и говорит: «Буду тосковать, как ласточка, буду печалиться, как аист». Печалится человек, как птица, потерявшая гнездо, то есть печалится он о Царстве Небесном, которое потерял.

В конце концов, это состояние подобно состоянию Адама, потерявшего рай. То есть все люди, которые каются, это люди, которые как бы стоят перед порогом рая и не могут в него войти, и тоскуют оттого, что они его потеряли.

Есть такое понятие «Адамов плач». Так что в этом состоянии Адамовой тоски по потерянному раю, в состоянии этого плача, печали этой глубокой помещается все покаяние людей. Главный кающийся человек на земле — это Адам, начальник покаяния. А второй Адам — Христос — это Тот, Кто пришел утешить первого Адама.

Так что, когда мы каемся, мы залезаем в шкуру Ветхого Адама, которого ничем нельзя развеселить, ничем нельзя отвлечь — ни фантиками, ни бабочками, ни бубнами, ни плясками. Дети там, у Адама, занимаются, чем хочешь, а Адам плачет, потому что он был в раю, а теперь рая нет. А впереди печаль, печаль, печаль без конца. И он плачет, что он оскорбил Бога и потерял рай. Это покаяние — это Адамов плач.

Без плача покаяния нет. Здесь мы ставим многоточие. Здесь у нас, так сказать, вынужденный перерыв. Дорогие друзья, мы надеемся, что сказанное здесь приложится к душе вашей как некий пластырь, конкретно на конкретный прыщ. У нас в душе очень много болезней, и все они врачуются этой мазью покаяния. Кайтесь, пока не поздно. Кайтесь, христиане. До свидания!


Источник: СПАС ТВ

4 февраля 2019 г.


http://pravoslavie.ru/119106.html

[Дмитрий Н]

Сила прощения

Слово о покаянии и прощении грехов. Часть 1

Митрополит Лимасольский Афанасий




На Святой Литургии во время пения Трисвятой песни священник читает следующую молитву:

   Боже Святый… сподобивый нас, смиренных и недостойных раб Твоих, и в час сей стати пред славою святаго Твоего
   жертвенника и должное Тебе поклонение и славословие приносити… прости нам всякое согрешение, вольное же и невольное,
   освяти наша души и телеса, и даждь нам в преподобии служити Тебе вся дни живота нашего…[1].

Святая Литургия – важное событие, потому что мы все вместе приносим Богу песнь, славословие и служение, приносим Трисвятую песнь. Все вместе стоим пред Богом, принимаем Божие благословение и становимся одним Телом – составляем Церковь Христову. Когда мы собираемся на богослужении, мы составляем Христову Церковь, Тело Христово, соединенное с Главой – Христом.

Но разве Бог нуждается в том, чтобы мы приносили Ему Трисвятую песнь? Нет. Бог не нуждается ни в том, чтобы мы пели Ему, ни в том, чтобы говорили Ему высокие слова, славословия, похвалы и массу всего еще, – однако мы нуждаемся в том, чтобы это делать, нуждаемся в том, чтобы прославлять Бога. Когда славословим Бога, мы исцеляемся, облегчаем свою душу, исцеляем свое существо. Это мы нуждаемся в том, чтобы славословить Бога, а у Бога от наших слов не прибавляется ни славы, ни еще чего-нибудь.

Когда стоишь пред Богом, надо стоять с ощущением собственной греховности. Чтобы вступить в общение с Богом, надо иметь правильное отношение к Нему – надо быть смиренными, чтобы в нашей душе не было этой закрытости, проистекающей из эгоизма и высокомерия. Когда мы смиренно стоим пред Богом, мы открываем свое сердце для того, чтобы оно приняло Божию благодать, и молим Бога посетить нас, прийти к нам по Его благости – не потому, будто мы этого заслуживаем, а потому, что Он благ, человеколюбив, милостив, и мы поэтому молим Его прийти к нам.

    Бог приходит к нем не потому, будто мы этого заслуживаем, а потому, что Он благ и милостив

Когда Он придет и посетит нас, тогда мы сможем обратить на пользу это Божие посещение – если, конечно, правильно расположены к Нему. В противном случае, когда у нас нет к Нему правильного отношения, то, даже если Бог посетит человека, он или не поймет этого, или тут же утратит эту благодать, и ничего не будет. Это для нас важно, потому что Бог не посещает души таких людей, которые не могут распознать Его присутствия, которые замешены на самомнении и эгоизме, которые не ищут Его благодати.

И это посещение Бога, о котором мы молим Его, – не какое-нибудь событие, совершающееся в нашем воображении, не нечто воображаемое в нашем уме или нечто эмоциональное, происходящее в наших эмоциях. Хотя, конечно, когда Бог посещает нашу душу, все наши чувства движутся, и ум, и сердце, и чувства, всё активируется, потому что когда Бог посещает человека, тот весь целиком участвует в этой нетварной Божией благодати.

Эта благодать тоже является энергией Бога, а не чем-то абстрактным, не чем-то таким, что я могу знать, а могу и не знать, что могу почувствовать, а могу и не почувствовать. Я ее чувствую, и это – энергия. Она как аппарат, который включаешь в контакт, нажимаешь на кнопку, и электрическая энергия канализируется, аппарат активируется, он начинает действовать и совершает работу. Так и человек, который связывается с благодатью, для него это связывание с ней – реальное событие, которое на 100% абсолютно и реально.

Разумеется, когда благодать пребывает в нашей душе, тогда все наши чувства движутся, и чувственный, и душевный мир, и тело участвуют в этой благодати, мы участвуем в ней всем существом. В благодати участвует не только какая-то одна часть.

Поэтому мы молим Бога посетить нас. И когда Он посетит нас, первое, что делает наша душа, – ищет прощения у Бога, потому что душа тут же осознаёт, что она далека от Бога, видит, что она стоит далеко от Бога, что Бог свят, пресвят, чист, столь светел, а мы находимся на большом расстоянии от Него.

Он может канализировать Свою благодать в нашу душу, но мы, со своей стороны, понимаем, что принимаем Его благодать потому, что Он благ, потому, что Он хочет дать ее нам, а не потому, будто этого заслуживаем, не потому, будто мы представляем собой нечто, не потому, будто мы добродетельны, а потому, что Он благ, праведен, милосерд, добр и Своей благодатью посещает нас, и мы видим, как далеко отстоим от Него. Это чувство нас не раздавливает и не сокрушает в плохом смысле, а раздавливает и сокрушает наш эгоизм, того идола, который мы сами из себя сотворили.

При этом Бог не вызывает в нашей душе чувства удушья. Он нас не удушает – почему? Потому что, когда Бог действует, Он действует спасительно для человека, спасает человека, Он его не убивает, а спасает, восполняет, освобождает.

    Мы видим, как мы далеки от Бога, – и ищем у Него прощения, молим Его простить нас

Как только Бог посетит нашу душу, мы видим, где Он и где мы, и в нашей душе рождается боль из-за этой удаленности от Него, и мы ищем у Него прощения, молим Его простить нас. Поэтому в молитве говорим: Прости нам всякое согрешение, вольное же и невольное.

Мы молим Бога простить нас. Слово «простить» на греческом (συγχωρήσω) означает «поставить человека вместе с собой, совместить». Когда мы говорим Богу, чтобы Он простил нас, мы не имеем в виду того, что на новогреческом означает: «Извини меня». То есть не так, как если бы у какого-то человека была с нами проблема: мы ему что-то сделали, и он негодует, гневается, видеть нас не хочет, поскольку мы его уязвили, а мы ему говорим:

– Прости, что причинил тебе зло!

И он старается нас простить, то есть зачеркнуть наш грех.

Бог не держит перед собой листа бумаги, на котором бы Он записывал наши грехи. У слова «прощать» есть и более глубокий смысл: я не просто зачеркиваю твой грех. То есть просить прощения не значит, что мы говорим Богу:

– Прости меня!

– Нет, не прощу!

– Ну прости меня!

– Нет, Я тебя не прощаю!

– Да прости Ты меня!

– Не прощаю!

– Прости меня!

– Не прощаю! Можешь хоть тысячу раз сказать: «Прости меня», – Я еще посмотрю, прощать ли тебя!

Всё это представление человеческое, детское, мы делали так, когда ходили в школу. Когда ты говоришь Богу: «Прости меня!», это не значит, что Бог таит на тебя злобу или помнит какие-то факты, говорящие против тебя. Нет. «Прости меня» здесь означает: «Я Тебя очень молю, Боже мой! Исцели мое существо уязвленное, обезображенное, искалеченное. Исцели меня Своим присутствием и прими снова в Свои Отеческие объятия. Прости меня Своей любовью, которая у Тебя есть и которой я не понимаю, потому что я болен, слеп, страстен, искажен и не понимаю, что Ты любишь меня. Ты меня любишь, печешься обо мне, даешь всё, а я, к сожалению, этого не понимаю».

    «Прости меня» означает: «Молю тебя, Боже, исцели мое существо уязвленное, обезображенное, искалеченное»

Прощение – это движение, в котором мы молим Бога исцелить нас, потому что в конце концов проблема у нас, а не у Бога. И когда мы говорим Богу: «Прости меня!» – в том смысле, который сегодня обычно вкладывают в это слово («извини»), то получается, будто у Бога есть проблема и Он гневается, а мы говорим:

– Ну что теперь делать? Он разгневался. Надо сделать что-нибудь, чтобы у Него это прошло!

И в случае с человеком ты начинаешь успокаивать его и думаешь: «Ну что бы еще сделать, чтобы у него прошло? Купить ему, не знаю, хорошего мороженого и угостить? Или подарить букет цветов, сказав вдобавок и теплые слова: “Ну какой же ты хороший!” и пр., что-нибудь пообещать – и дело с концом? Он же разгневался, и чтобы это прошло, надо что-нибудь сделать».

В большинстве случаев чувство, которое мы испытываем к Богу, такое и есть, а именно: «Я совершил несколько грехов, но и Ты не таи на меня злобу из-за того, что я их совершил», – и я хочу что-нибудь сделать, успокоить Его, чтобы у Него это прошло, и убедить простить меня!

Дело в том, что это не Бог нуждается в исцелении, а я. Бог не таит на меня никакой злобы из-за того, что я натворил глупостей, и Он не хмурится, не злится – а это мои пороки, страсти, болезни в буквальном смысле убивают мою душу. Поэтому я говорю Богу: «Прости меня, Ты, Врачу, очисти от этого яда, чтобы прояснились мои глаза, сердце, чтобы я ожил, возродился, ибо я умираю и погибаю».

Мы молим Бога простить нас, потому что у нас имеется это ощущение Его святости, и мы чувствуем, что Он может простить нам всякое прегрешение.

Доходить до того, чтобы не видеть в себе ошибок, то есть когда мы не видим своих грехов и не чувствуем, что наше «я» уязвлено и покрыто страстями, – это для человека трагично. Среди нас есть такие люди, кто, если спросить их: «У тебя есть какой-нибудь грех?» – отвечают: «Нет, у меня ничего такого нет». Мы часто это слышим. Я не чувствую, что сделал что-то, я ничего не чувствую. Это глубокий сон, ты словно спишь под действием снотворного и никак не можешь проснуться, чтобы увидеть хоть несколько своих грехов, осознать, что ты делаешь.

Конечно, это факт, что человеку нелегко дойти до этого покаянного чувства. И знаете, когда мы реально каемся? Когда видим Бога, тогда мы и каемся. До этого наше покаяние человеческое, у него есть человеческие черты, оно не здоровое, но даже такое оно нам помогает.

А как же я покаюсь, если не знаю Бога и никогда не видел Его святости? Ну хорошо, я еще могу понять, что совершил грехи по отношению к ближним. Поэтому люди, как правило, когда приходят исповедоваться и называют свои грехи: «Я совершил грехи: ненавижу ближнего своего, обвиняю, сплетничаю, говорю неправду», – то очень редко кто скажет: «Я не люблю Бога», – или: «Я наношу вред своей связи с Богом – моим Отцом». Потому что для него Бог – это что-то непознанное; он видит только брата своего, ближнего, окружающих. Тогда как духовный человек, когда придет исповедоваться, первое, что скажет, это: «Я оскорбил Бога, уязвил свою связь с Ним и свою душу. Я убил свою душу, я убийца собственной души – может, и не убивал человека, но убил свою душу. Я убил и души других людей своими грехами, плохим примером и бесчинствами!» – скажет так, как будто произошло действительно очень реальное и сильное падение.

Но, чтобы всё это могло произойти в нашей душе, надо увидеть святость Бога, и если мы не увидим Его по благодати Святого Духа, то будем хотя бы совершать малые духовные подвиги в душе. Давайте, когда у нас будет немного времени, подумаем об этом. Это можно сделать, даже когда приходим в церковь. Некоторые часто жалуются:

– Но как же долго идет эта Литургия! Хоть бы закончилась скорее!

Но как раз Литургия и дает тебе время на это, в миру – это час-два, а в монашестве этих часов намного больше, и если учесть наши житейские обстоятельства, то, может, это время – единственное, которое у тебя найдется для того, чтобы подумать о себе, о своей душе.

    Литургия и есть то время, чтобы подумать о себе, о своей душе, разобраться в ней

Даже если ты не умеешь молиться, даже если не понимаешь, что говорит священник, певчие, погрузись в себя, в свою душу и взгляни на прошлое, исследуй свою душу, чтобы увидеть, что с тобой происходит: «Куда я иду? Как я? Что происходит внутри меня?» Это редкая возможность, которая у нас для этого есть, по меньшей мере, если учитывать современные реалии мира.

А где ты еще найдешь время для этого? Днем думаешь: «Ладно, вечером помолюсь». Но стоит тебе уединиться вечером на 5–10 минут, как дети начнут без конца хлопать дверью, а жена будет ждать, когда же вы с ней сядете, чтобы поговорить, и думаешь:

– Ну ладно, почитаю минут 5–10 повечерие, прочту пару молитв, и всё. Нет у меня времени углубляться, входить в свою душу.

Тогда как Святая Литургия, церковные богослужения, сама атмосфера Церкви помогает войти в свое сердце и совершить там ретроспекцию, взглянуть на свое прошлое, настоящее и будущее, задуматься о Суде Божием, о своем движении во времени, обо всем, что видишь перед собой, вздохнуть и сказать: «Боже, прости меня, помилуй меня! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Может, у тебя даже будет время и заплакать.

Поэтому не пропускайте церковных служб: это единственное пространство и время, которое дается нам на то, чтобы сделать в себе что-нибудь. Нет у нас другого времени и пространства, учитывая те обстоятельства, в которых мы живем. Если бы мы обитали в пустыне, оно, естественно, было бы, но в миру его у нас нет.

(Окончание следует.)


Митрополит Лимасольский Афанасий
Перевела с болгарского Станка Косова

8 марта 2019 г.

_{[1] Из молитвы Трисвятаго пения, которая читается священником тайно в алтаре.}


http://pravoslavie.ru/119778.html

[Дмитрий Н]

О вольных и невольных грехах

Слово о покаянии и прощении грехов. Часть 2

Митрополит Лимасольский Афанасий





(Окончание. Начало см.: Сила прощения)


Мы молим Бога простить нам всякое прегрешение, вольное и невольное.

Ты сейчас скажешь, как говорили древние греки:

– Никто не совершает грехов по собственной воле.

Действительно, наша душа не хочет грешить, ведь она создана Богом, сотворена по образу Божию и не хочет греха. Но после грехопадения все эти дарования, данные нам Богом, разъединились и наша душа смешалась со страстями. И часто, говоря в уме: «Я не хочу грешить!» – мы видим, что сердце наше увлекается грехом и всё наше существо оказывается в плену. Так, значит, я всё же говорил: «Хочу согрешить»? Хочу, не хочу, а грех совершаю! Может, и не хочу, но, видимо, и хочу, коль скоро совершаю.

Поэтому вольное и невольное прегрешение означает те обстоятельства, которые мы понимаем, и те, которых не понимаем, потому что есть много такого, что мы делаем, не понимая, что это вредит нашей душе.

Может, у нас есть и плохие привычки, как, например, привычка иронизировать, насмехаться над другими, которая очень дурна и является порождением нашего эгоизма, плодом ряда наших комплексов и свидетельствует о нашей агрессивной настроенности к другому человеку. Ведь одно дело – отпустить шутку, хоть и это опасно, но ирония – это уже нечто совсем ужасное. Иронизировать над другим и так относиться к нему – это следствие самохвальства и эгоизма. Мы часто иронизируем над другими и не понимаем, что таким образом вредим собственной душе.

Даже люди духовные, подвизающиеся, могут проявлять черты, неполезные для них, – то ли оттого, что еще не локализовали[1] их, то ли потому, что Бог попускает им иметь кое-какие естественные недостатки, чтобы они смирялись и не думали, будто они непогрешимы и совершенны. Ведь даже самый великий, совершенный человек несовершенен пред Богом.

У всех нас в уме есть такое, чего мы, может, не локализовали. И сделать это нам помогают те, кто нас осуждает и обвиняет. В этом смысле они – наши великие благодетели, единственные, кто скажет нам прямо в лицо:

– Ты над другими смеешься, а сам такой-то и такой-то.

Кто любит нас, наши друзья, те никогда не скажут такого, они нам говорят только хорошее. А тот, кому ты несимпатичен, кто тебя не выносит, тот откроет рот и скажет тебе такие слова, которые тебя огорчат. Но эти слова чрезвычайно полезны, потому что показывают нам, что в нашем характере есть много такого, чего мы и не ощущаем. Может, это кажется нам чем-то невинным, и мы даже не подозреваем, что это может уязвить нашего брата, но, тем не менее, оно его уязвляет и вызывает у него в душе страшное состояние, которое выводит его из равновесия, а у тебя и понятия об этом не было.

   Мы иногда и не подозреваем, что наши слова и поступки могут уязвить ближнего, – а они его очень мучают

И как я уже говорил в другой раз, сатана проделывает тут очень тонкую работу. То есть когда человек поверит, что у другого, его брата, есть на него зуб, что другой его и видеть не хочет, отвращается от него или ему завидует, то сатана делает так, что все его помыслы подтверждаются, тогда как у другого и мыслей об этом не было. Но, тем не менее, он действительно делает то, что подтверждает подозрения первого. Приведу вам пример из своей жизни.

Один брат поверил в то, что я не желаю, чтобы он находился рядом со мной. Однажды ночью я увидел его в храме, и он был очень расстроен:

– Что с тобой?

– Я не могу больше, я устал, ты всё время от меня отворачиваешься, ты не проявляешь ко мне уважения.

Я реально как с небес на землю свалился: я и понятия об этом не имел, даже не помышлял об этом.

– Но как же ты понятия не имел? – и привел десяток примеров, и все десять оказались подлинными!

Но только всё было не так, как ему показалось. Я делал всё это просто потому, что не подумал, или оно само так вышло.

Привел мне один пример:

– Вот вчера ты говорил с отцами и, как только я пришел, тут же замолчал и ушел.

Действительно, так оно и было. Я говорил с некоторыми отцами, мы празднословили, смеялись, и я искал повода, чтобы уйти. Поэтому, как только пришел этот брат, я счел это хорошей возможностью. И ушел. Да, но как же быть с братом, истолковавшим всё по-своему?

Был еще случай. Мы поехали вместе в один монастырь. Гостиничник спросил меня:

– Сколько с тобой человек?

Я ответил:

– Трое.

Я имел в виду, что их трое и я четвертый. А гостиничник подумал, что нас всего трое, и брат остался один, без нас.

Он сказал:

– Мы поехали в монастырь Дионисиат, гостиничник спросил тебя: «Сколько вас?» – и ты ответил ему: «Трое», – а нас было четверо. И ты взял с собой трех отцов, а меня оставили одного на улице.

Действительно, нас троих поселили в одну комнату, где были три кровати, а его в другую.

– Потом я сказал тебе, что пойду ловить рыбу, а ты говоришь: «Не надо, теперь не ходи, в другой раз пойдешь». А сам пошел.

Действительно, так и было. Потому что у него тогда кружилась голова, а была буря, и, чтобы с ним не случилось чего-нибудь, я сказал ему:

– Да ничего страшного, отче, в другой раз пойдешь!

А что сейчас буря, не сказал, потому что он это сам видел. А я пошел, потому что у меня не кружилась голова. Но оказался виноват.

То есть это была целая вереница подобных случаев, и все они были истинными, но в то же время и ложными.

Знаю одного человека, который пришел ко мне исповедоваться и ушел потрясенным, говоря:

– Пошел исповедоваться, а он надо мной издевается!

Мне это передали.

– Я над ним издевался?

– Да.

– Ну что же, ладно.

И как же я над ним издевался? У меня была плохая привычка – не знаю, делаю ли я это еще, но иногда, когда бываю озадачен, не знаю, что со мной происходит, но я улыбаюсь. Он говорил:

– Я называю свои грехи, а он надо мной смеется и издевается.

Другая госпожа пришла и сказала, что из-за меня стала иеговисткой. Из-за меня? Из-за меня. Почему же?

– Я три раза приходила, чтобы с тобой встретиться, а тебя не нашла!

Хорошо, ну а я знал, что ты придешь? Я ведь не стою на пороге митрополии в ожидании, когда придет кто-нибудь, чтобы с ним встретиться. Позвони мне по телефону, скажи, что придешь!

Масса всего еще.

– Он нас видел, но не стал с нами разговаривать.

Действительно, недавно было одно мероприятие, и я очень устал, выглядел мрачным, насупленным.

– Ты посмотри на него! Только увидел нас, тут же нахмурился! Только что говорил и смеялся! А как увидел нас, сразу же помрачнел.

Действительно, потом я увидел фотографию, которую тогда сделали, и у меня было такое лицо, что я подумал: ну что это за физиономия! Но тогда я был так измучен, было жарко, я думал о всяких проблемах, и лицо у меня действительно было хмурым. Но только не из-за того, что я увидел этих людей, а потому, что думал о проблемах. Но ведь человек этого не знает и говорит:

– Ты видишь? Как только встретил меня, тут же нахмурился. А когда пришел тот-то, ты ему сразу заулыбался, потому что он тебе друг, ты его любишь, потому что… – уйма всего!

Поэтому, как бы смешно это ни выглядело, но мы вольно или невольно совершаем грехи, которыми уязвляем брата своего. И еще больше у нас грехов, которыми мы уязвляем свою душу и повреждаем нашу связь с Богом – своим Отцом.


Вопросы митрополиту Афанасию

– Вы сказали, что мы можем согрешать и не подозревать об этом. А как это можно обнаружить? Может, об этом нам скажет духовник?

– Если почувствует, скажет.

– А если не почувствует?

– Если не почувствует, тогда тебе об этом скажет соседка, не волнуйся! Скажет соседка, коллега, супруг, подруга, друзья. Нам скажут об этом те, кто рядом с нами. В какой-то момент они скажут нам так: «Я тебя терпеть больше не могу! Ты тяжелый человек, вечно чем-то недоволен, с приветом».

Скажешь, они говорят это по злобе? Хорошо, я и не говорю, что по любви, но когда они говорят нам всё, что говорят, мы должны посмотреть: а не правда ли это? Не таково ли впечатление, которое я произвожу? Может, на сердце у меня ничего такого нет, но, как я сказал, одно дело – что говорит мое сердце, и другое – что говорит физиономия. Человек видит мою физиономию, а не сердце, он же не сердцеведец, чтобы читать в моем сердце. Может, сердце у меня прекрасно, как райский сад, я питаю к человеку огромную любовь и не желаю ему ничего плохого, но мое выражение лица будет отвратительным. И говоришь себе: «Э, дитя мое, а ну-ка смени это выражение! Что это за физиономия!»

   Может, сердце у тебя прекрасно, но физиономия кислая, и другой видит твое лицо, а не сердце. Так смени физиономию!

Наш блаженно почивший старец, когда видел кого-нибудь с таким лицом, говорил:

– Ну что это за физиономия, а? Смени физиономию!

Ведь другой не видит нашего сердца, будем помнить об этом.

Многие говорят:

– Да со мной ничего, это всего на минутку, у меня это пройдет.

Да, на минутку – и у тебя это пройдет, но у другого выходит не на минутку, когда ты убиваешь его своими словами. А теперь попробуй сядь и убеди его, что это было на минутку.

   Если о нас судят неверно – это нам на пользу. Подумай-ка: а вдруг он прав?

– Но что я ему такого сказал? Всего-то какое-то слово.

А этого слова оказалось достаточно, чтобы ранить другого человека. Твой тон, выражение лица, слова, движения, масса всего еще могут убить другого человека. Поэтому кто нас осуждает, те нам помогают, хоть самим себе и не приносят пользы. По крайней мере я получаю большую пользу от тех, кто меня критикует.

Если о нас судят неверно – ничего страшного. Какая-нибудь польза из этого да выйдет, ведь другой не полный безумец, он что-то да видел. Поэтому думаю, что такие люди нам всегда помогают. Смотри, даже если кто-нибудь судит о нас ошибочно, то, по меньшей мере, ты понимаешь, что он не прав: «Да ладно, пусть говорит себе, это же не так! Но если у него создалось такое представление обо мне, значит, я в этом виноват!»


Митрополит Лимасольский Афанасий
Перевела с болгарского Станка Косова

Книги митрополита Афанасия Лимасольского (Николау) в интернет-магазине "Сретение"

11 марта 2019 г.


_{[1] Локализовать – то есть что-то ограничить, как локализуют пожар, не давая ему распространиться.}


https://pravoslavie.ru/119780.html

[Дмитрий Н]

Почему покаяние - это Божий дар

Протоиерей Андрей Ткачев




Некоторые из нас не ощущают чувства покаяния. Хочется чистосердечно покаяться, поплакаться о грехах, но ничего не выходит. Что делать в такой ситуации?

Было бы очень легко, до наивности, до преступности легко плакать каждый раз, когда плакать хочется. Когда думаешь, сейчас поплачу и все.

Но как-то не плачется, возникает какая-то сухость. Сухость глазная, сухость сердечная, когда сердце скрипит сухарем внутри. Как писал Пушкин:

   Цели нет передо мною:
   Сердце пусто, празден ум,
   И томит меня тоскою
   Однозвучный жизни шум.

Покаяние это такая вещь, которую ни с того ни с сего, из себя как из тюбика не выдавишь. Тюбик может быть просто пустой, давишь-давишь, а его только выбрасывать остается.

Значит покаяние принести Богу просто так не получается. Оказывается, Бог дает человеку покаяние, слезы и сокрушение. Это подарки. Это не то, что есть во мне всегда, захочу и начну плакать и каяться. Нет, это не так. И люди, которые ощутили эту сухость, теперь это знают.

Поэтому, для нас возникает объяснение, почему в молитвах, например Иоанна Златоуста, говорится "даруй мне покаяние".

Или еще читаем "Слезы ми даруй, Господи, якоже иногда жене грешнице, яко да ими Тя умалю". Вот блудница, развязавшая власы и этими своими распущенными волосами моющая и вытирающая ноги Иисусовы она приползла ко Христу на коленях, плакала и мыла Ему ноги слезами и это, оказывается, был подарок.

Это не она подарила Ему свои слезы и вытертые волосами ноги. Это Он ей подарил возможность плакать.

Потому что, если Он не даст возможность плакать, то не будет плакать человек, а раз не будет, значит останется в своих грехах. Потому что грехи смываются слезами, как чернила смываются водой.

Следовательно, слезы, сокрушение, покаяние это дары Божии. А дары нужно получать и, очевидно, можно просить о них и ждать пока они придут.

И когда они придут, нужно твердо знать, что я сейчас каюсь и у меня болит душа не потому, что я хороший и у меня такая ясная совесть и сильная вера.

Это потому, что Бог посетил и дал человеку покаяние. Дал. Бог. Покаяние.

И особенно, когда пойдут слезы, эти слезы будут драгоценны и не захочется чтобы они переставали, захочется чтобы они текли, текли и текли. И нужно будет относиться и к ним, как к подарку.

   Мне сладко при свете неярком,
   Чуть падающем на кровать,
   Себя и свой жребий подарком
   Бесценным твоим сознавать.
   (Б. Пастернак)

Я думаю, что вывод очень простой и очень важный. Мы не сможем покаяться без Божией благодати.

Без Бога Бога познать не возможно и без Божией благодати Богу покаяние принести невозможно. Поэтому, давайте будет просить Его и об этом.

Не только о здоровье "Дай мне здоровья!". Прекрасная просьба, ведь никому не хочется болеть. "Дай здоровья моим родным!", прекрасная просьба.

А вот еще "Дай мне покаяние!", "Научи меня покаяться!". Вот этого тоже надо просить.


2 ноября 2022    

Источник