Без чего миру невозможно существовать. О Божественной литургии

[Дмитрий Н]

Без чего миру невозможно существовать

Беседа о Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий

   


С помощью Божией, братья и сестры, мы с вами начнем понемногу читать и разбирать текст Божественной Литургии. Почему я выбрал темой наших бесед Литургию? Потому что Церковь призывает всех нас к каждодневному участию в великом Таинстве, совершающемся за Божественной Литургией, к проникновению в глубокий смысл самого этого священнодействия. Несомненно, мы должны хорошо понимать всё, что слышим и видим на богослужении, в чем принимаем участие, должны знать, каким образом совершается Божественная Литургия.

Отцы Церкви говорят, что мир существует до тех пор, пока в нем служится Божественная Литургия. И как совершение Литургии является самым великим событием в жизни целого мира, так и наше участие в Божественной Литургии можно назвать самым великим событием нашей жизни. Когда я говорю «участие», то не подразумеваю того, что мы просто стоим в храме, слушаем, смотрим, наблюдаем за происходящим на службе. Нет, я говорю о нашем реальном участии в центральном событии Литургии – о Причастии Святых Тела и Крови Христовых.

Немыслимо считать христианином того, кто не причащается Святых Тела и Крови. Есть даже такое правило: если христианин не приходит на Литургию в продолжение трех воскресных дней, таковой должен быть отсечен от тела Церкви, и только после принесения им покаяния принимается обратно в лоно Церкви. Почему Церковь издала такое правило? Почему так важно причащаться? Причащаясь, мы становимся едиными со Христом. От наших прародителей мы унаследовали всю немощь падшей человеческой природы. Обратите внимание: мы унаследовали не вину за грех, совершенный столько тысяч лет назад Адамом, но немощь искаженной грехом природы, последствия грехопадения наших прародителей: страстность, смешение с грехом, помрачение ума, утрату непрестанного памятования о Боге. Теперь мы должны стать чадами Нового Адама – Христа. Это достигается благодаря нашему крещению и дальнейшему постоянному участию в Таинстве Божественной Евхаристии. Однако для того, чтобы участвовать в Евхаристии, необходимо быть к этому определенным образом подготовленными. Так, мы не можем причащаться, если для этого есть какие-то препятствия, например неисповеданные грехи, злобное и враждебное поведение в общении с ближними.

Для того чтобы причащаться Святых Таин, нужно присутствовать на Литургии (хотя бы на ней одной, не говорю уже о прочих службах). И присутствовать не как зрители или слушатели, но как участники священнодействия, как участники события явления Христа. Мы становимся причастными благодати, которая в этот час наполняет весь храм. Если бы мы могли очами души увидеть, сколько благодати наполняет храм во время совершения Литургии, тогда мы бегом бежали бы в храм, ничто не воспрепятствовало бы нам присутствовать на службе.

Итак, откроем теперь текст Литургии Иоанна Златоуста и начнем читать.

Начинается Литургия с возгласа диакона: «Благослови, владыко». Диакон от лица всего собравшегося народа побуждает священника приступить к совершению Божественной Литургии.

Иерей начинает священнодействие возгласом: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков». Иначе говоря, пусть будет прославлено Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, сейчас и всегда и в бесконечные веки.

Божественная Литургия совершается вне времени и пространства и вводит нас в иную реальность, ведет прямо к Богу Отцу. Поэтому мы начинаем эту службу с того, что благословляем и прославляем Царство Отца, и Сына, и Святого Духа – Царство Святой Троицы.

Что человек может сказать Богу? Что он может принести Ему? Ничего. Из всего, что мы имеем, ничего нет нашего собственного. Да и Бог не нуждается ни в чем нашем. Что ты можешь принести Богу? Свечу? Лампаду? Просфору? Ладан? Ни в чем из этого Бог не нуждается. Всё, что мы делаем, в действительности мы делаем не для Бога, а для самих себя. Когда мы строим храм, расписываем его фресками, пишем иконы, совершаем Литургию, мы делаем это не для Бога, а для самих себя. Потому что не Бог, но мы сами нуждаемся в том, чтобы иметь храмы для молитвы, лобызать святые иконы.

Есть, впрочем, одно-единственное, что мы можем принести Богу, хотя Бог не нуждается и в этом. Что же? Расположение нашей души прославлять Бога, благодарить Его, благословлять Его имя на все века, по слову Псалмопевца: «И благословлю имя Твое в век и в век века» (Пс. 144: 1). Для человека нет более великого дела, чем благословлять имя Бога. Будучи свободным, человек имеет, к несчастью, трагическую возможность не только благословлять имя Божие, но и хулить это имя. Все зависит от человеческого произволения, от того, что человек изберет для себя.

Бог создал нас по Своей безграничной любви, желая, чтобы мы насладились Его любовью. А как мы можем насладиться Его любовью? Прославляя Его святое имя. Это великая привилегия, которой Бог наделил нас. Недаром Божественная Литургия именуется еще Божественной Евхаристией, то есть в переводе с греческого Благодарением. Наше отношение к Богу можно назвать правильным в том случае, если мы не только молим Его о помиловании нас, видя себя пребывающими во глубине зол, но и славословим, и благодарим своего Творца. Непрестанное славословие имени Бога – вот что действительно освобождает нас от власти греха, постепенно приводит к совершенству и служит выражением нашей духовной зрелости.

    Непрестанное славословие имени Бога – вот что освобождает нас от власти греха, служит выражением нашей духовной зрелости

Славословие Бога особенно важно для людей нынешнего времени, когда человечество страдает от бича уныния и невропатии. Все мы очень нервные, чуть что – сразу кричим: «Не трогайте меня!», «Оставьте меня в покое!». Хочу, чтобы вы знали: сейчас даже ученые доказали следующую духовную истину. Если человек научится в своей жизни непрестанно повторять: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!», тогда жизнь такого человека коренным образом изменяется, даже если у человека тысяча самых разных проблем, бед и несчастий. Фраза «Слава Тебе, Боже!» воздействует на душу подобно целительному бальзаму, который претворяет горечь и уксус, наполняющие нашу душу, в неизреченную сладость. Уксус превращается в сладкое вино. И наоборот: ропот, недовольство, уныние и хандра, когда мы начинаем говорить: «Ох, как у меня все отвратительно плохо. Я больше не могу. Сил у меня больше нет. Лучше умереть, чем так жить…», приводят к тому, что, даже если в нашей душе и найдется немного сладкого вина, оно очень скоро превратится в уксус. Поэтому великое значение для человека имеет его расположение славословить Бога.

Церковный устав предписывает совершать Божественную Литургию стоя – во время Литургии и священник, и молящиеся стоят прямо. Мы не падаем ниц на землю, как бывает в других религиях, но стоим прямо и, как дети, взираем на нашего Отца лицом к лицу. Бог желает, чтобы мы были Его детьми, а не рабами, поэтому мы молимся за Литургией стоя, преклоняя колени лишь в отдельные исключительные моменты службы.

    Бог желает, чтобы мы были Его детьми, а не рабами, поэтому мы молимся за Литургией стоя

Мы славословим Бога, а Он отвечает нам на наше славословие Своей благодатью.

Повторяю, мы, христиане, имеем величайшую привилегию благословлять имя Божие, Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа. Подобное славословие изводит нас из стихии этого мира и вводит в иную реальность – в реальность Бога.

«Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа». Почему говорится о Царстве, почему Бог именуется Царем? Потому что в древности царь, воцаряясь в каком-то городе, царствовал над всем, что было в нем. Всё в городе принадлежало ему, и все жители были его подданными. Так и когда Христос воцаряется в нашей душе, тогда всё, что у нас есть – ум, сердце, тело, всё наше существо, – всё принадлежит Ему. Всё освящается, когда Бог царствует в душе человека. В моей жизни нет и не должно быть ничего, что было бы вне врат Царства Отца, и Сына, и Святаго Духа. Мы должны внимательно следить за тем, чтобы все в нашей жизни, от начала до конца, было озаряемо светом этого Царствия. Наша совесть должна свидетельствовать о том, что над нами царствует Христос, что мы пребываем в Его Царствии.


_{Старец Иосиф Ватопедский}     

Помню такой случай из нашей монашеской жизни. Наш приснопамятный старец отец Иосиф Ватопедский рассказывал о себе, что в бытность его послушником у преподобного Иосифа Исихаста каждый вечер, когда братья расходились по кельям для совершения ночного правила, он задавал самому себе вопрос: «То, что я сегодня подумал, сказал, сделал, запечатлено ли благословением Божиим? Несет ли на себе благословение моего старца? Нет ли чего-то такого, что я утаил от старца, пусть даже и непроизвольно?» И если совесть свидетельствовала ему, что он ничего не сокрыл от старца, что все совершено им с благословения старца, тогда он мог спокойно приниматься за молитву. Если же совесть упрекала его в каком-то своеволии, тогда он тотчас стремился пойти и рассказать обо всем старцу, так чтобы ничто не препятствовало благодати прийти к нему во время правила. Надо сказать, что вообще все отцы Церкви были крайне внимательны и строги в отношении чистоты совести.

Расскажу вам два случая из жизни одного великого современного подвижника, который в то время еще был мало кому знаком, поскольку не принимал посетителей. Его знали лишь немногие монахи, в том числе и наше братство, поскольку он был духовным братом нашего старца. Я говорю о преподобном старце Ефреме Катунакском, этом великом духовном гиганте, прославившемся в особенности строгим хранением совести. Он действительно был невероятно строг к своей совести. Не шел ни на малейший компромисс с ней, не позволял себе ни на йоту уклониться от закона совести, соблюдал его по духу и по букве. И за это он сподоблялся от Бога обильной благодати.

Однажды отец Ефрем пришел из Катунак в Новый Скит, где мы жили, поговорил с нашим старцем и, прежде чем расстаться, захотел сделать какую-то запись. Наш старец дал ему ручку. Это была самая обычная шариковая ручка, не какой-то там изысканный «Parker», а простой «Bic». Правда, в то время шариковые ручки только-только входили в широкое употребление. Отец Ефрем сделал запись и, возвращая ручку, сказал: «Отец Иосиф, какая замечательная у тебя ручка!» На это наш старец тотчас ответил: «Возьми ее себе, отец. У меня есть еще одна. Когда поеду по делам в мир, могу купить себе еще». (Надо добавить, что отец Ефрем никогда не выезжал в мир.) Отец Ефрем взял ручку, попрощался с нами и ушел к себе на Катунаки. Когда он выходил от нас, уже смеркалось. Расстояние от Нового Скита до Катунак было немалым, и дорога шла в гору. Дорога представляла собой не приятную прогулку по берегу моря, а подъемы-спуски по горным тропам. При хорошей погоде и быстрой ходьбе дорога занимала как минимум полтора-два часа.

Настала ночь. Мы по обычаю совершали ночное правило, молясь по четкам. Где-то около полуночи послышался стук в дверь нашей каливы. Кто бродит в такой час? Открываем дверь – на пороге стоит отец Ефрем. Заходит внутрь и говорит, обращаясь к нашему старцу:

– Отец Иосиф, забери обратно эту ручку. Не хочу ее иметь.

– Что с тобой случилось?

– Пожалуйста, забери ее обратно. Я взял ее без благословения. А поскольку я поступил по своеволию, то теперь не могу служить Литургии. Чувствую, что есть препятствие для служения.

Он убедил отца Иосифа забрать ручку. Смотрите, отец Ефрем пришел к нам, потом ушел на Катунаки, потом вернулся к нам, потом опять пошел на Катунаки. Подсчитайте, сколько времени он потратил на дорогу. Практически всю ночь. Другой на его месте мог бы сказать себе: «Да ладно, верну ручку завтра. Ничего страшного, если одну ночь она полежит у меня в каливе. Пользоваться я ею не буду».

    Он ощутил, что связь с Божественной благодатью в его душе прервалась – из-за того, что он допустил самоугодие

Однако отец Ефрем не мог так поступить – он ощутил в себе, что связь с Божественной благодатью в его душе прервалась из-за того, что он допустил себе то, что, по его мнению, было самоугодием, своеволием. Отцу Иосифу он объяснил, что не получил благословения своего старца на то, чтобы взять себе ручку. Однако в то время его старец, отец Никифор, был уже болен старческим слабоумием (болезнью Альцгеймера). Отец Ефрем был совершенным послушником, что и сделало его великим святым нашего времени.

В другой раз отец Ефрем спустился с Карулей на пристань, чтобы отправить письмо. Когда к пристани подошла лодка, отец Ефрем прыгнул в нее. Лодочник в этот момент разговаривал с другим монахом и не заметил отца Ефрема. Отец Ефрем отдал письмо кому-то из пассажиров, но не успел выбраться из лодки, как лодочник уже отчалил от пристани. «Благословенный, дай мне сойти», – попросил отец Ефрем. Лодочник был мирянином, человеком простым, грубоватым, подверженным вспышкам гнева. Рассердившись на отца Ефрема из-за необходимости возвращаться к берегу, лодочник начал кричать и осыпать его бранью. Когда отец Ефрем вернулся в свою келью на Катунаки, совесть начала упрекать его в том, что он огорчил лодочника. «Я огорчил его и соблазнил, как же мне теперь служить Литургию?» – думал он. И в глубокую полночь он отправился с Катунак в скит Святой Анны, где жил лодочник. Дорога в этом месте – опасный спуск, от одной мысли о котором становится страшно. А ведь потом, на обратном пути, ему нужно было еще и подниматься. Тем не менее отец Ефрем добрался до жилища лодочника, положил ему поклон:

– Прости меня. Я огорчил тебя сегодня утром.

Этими примерами я хочу показать, что Божии люди всегда желают одного – чтобы Бог был Царем над всеми поступками их жизни, над самим их существом. Они не терпят того, чтобы что-то в их жизни было вне врат Царствия Божия. И мы с вами, живя в миру, должны быть особенно внимательными к этому. Иногда у меня складывается впечатление, что у многих из нас душа словно бы разделена внутренними перегородками на несколько отдельных комнат. Одна комната – это комната нашего благочестия, нашей церковной жизни. Другая комната – это комната нашей мирской жизни. В этой комнате мы ведем себя совершенно иначе, чем в первой, словно надеваем на себя другую маску. Третья комната – это комната нашей работы. Бывает так, что видишь человека в храме – он мягкий, спокойный, приятный в общении. Потом видишь его на работе – неприступный, мрачный, хмурый. Так и хочется сказать ему: «Да улыбнись же ты! Что с тобой стряслось? В храме ты был совсем другой». Иначе человек ведет себя дома, в кругу семьи. Иначе он ведет себя за рулем автомобиля. Автомобиль – это тоже своего рода комната нашей души. Сколько раз приходится слышать на исповеди: «Отче, когда я вожу машину, то часто сквернословлю и бранюсь на других водителей». Невозможно желать того, чтобы благодать Божия воцарилась в твоей душе, если она разделена на части, на множество комнат. Прежде всего тебе нужно обрести внутреннюю целостность, внутреннее единство. И твои уста, и твой ум, и твои поступки – всё в тебе должно быть осенено благодатью Божией.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)



_{Старец Ефрем Катунакский}

Человек, обретший благодать Божию, не меняется со сменой обстановки и окружения. Всё у него – мысли, слова, поступки, как тайные, так и явные, как совершаемые наедине, так и публичные, – остается тем же, не изменяется. Отцы Церкви настаивали на том, что мы не должны быть непостоянными и изменчивыми, кто бы ни оказался перед нами, где бы мы ни очутились. Будешь ли ты перед многомиллионной толпой или наедине, ты должен оставаться тем же, вести себя одинаково. Когда ты один, чувствуй себя так, словно на тебя сейчас взирает целый мир. А когда на тебя смотрит целый мир, чувствуй себя так, словно ты один. Везде и всюду ощущай присутствие Бога и ничего другого, кроме Него.

    Везде и всюду ощущай присутствие Бога и ничего другого, кроме Него

Перед лицом сильных мира сего, перед лицом тех, от кого зависит твое внешнее благополучие, или тех, кого ты боишься, не будь льстецом, не изменяй своего поведения. Но со всеми веди себя одинаково правильно – будь смиренным. Я говорю не о комплексе неполноценности, а о благородном смирении чад Божиих.

Подобное поведение лично на меня производит огромное впечатление. Я видел это смирение у современных святых подвижников, к которым приходили для встречи разные высокопоставленные лица: премьер-министры, президенты, люди, чьи имена известны всему миру. При общении с такими посетителями в поведении подвижников не было заметно ни тени перемены, ни тени подобострастия или человекоугодия. С духовным благородством они принимали всякого посетителя и беседовали с ним, невзирая на его лицо. Человекоугодие было им неведомо. По этой самой причине Бог царствовал в их душе, во всем их существе. Можно было видеть, как их преисполняла благодать. Помню, когда я наблюдал за этими святыми людьми, то видел, что даже их одежда источала благодать. Они носили самую простую, старую, потрепанную одежду. Но и эта одежда, и келья подвижников, и их вещи – всё излучало великую благодать.

То же было и с древними святыми. О святителе Василии Великом, например, говорится, что при ходьбе он слегка прихрамывал. То же самое говорится и о земляках святителя, каппадокийцах (Каппадокия – родина святителя Василия): они все прихрамывали. Так они подражали святому! Столь огромное влияние производила на них его личность! Святитель Василий был хром из-за болезни ног, а каппадокийцы хромали в подражание ему, поскольку благодать, сокровенная в его душе, производила на них такое впечатление, что они подражали и внешнему поведению святого.

И современные святые подвижники производили на посетителей столь большое впечатление, что можно было видеть, как люди начинали подражать им в чем-то внешнем. Причиной подобного впечатления была огромная благодать, изливавшаяся не только от святых подвижников, но от всего, что было вокруг: от их одежды, вернее лохмотьев, которые они носили, от их кельи, от пеньков, которые они использовали вместо стульев, от всего прочего. Вот свидетельство того, что человек имеет Царем в своей жизни Христа, Который царствует над всем существом человека – его умом, сердцем, словами, делами. Поэтому случалось, что кто-то выпивал стакан воды у старца Паисия и говорил потом, что никогда и нигде он не пил такой вкусной воды. Или, например, часто паломники хвалят монастырскую еду, как вкусно она приготовлена. А как она приготовлена? Без масла, на воде. Благодать – именно она делает всё прекрасным.

Иногда мне приходится бывать на различных мероприятиях в богатых домах или шикарных гостиницах. Видишь там сказочную роскошь обстановки и думаешь: «Вся эта роскошь не идет ни в какое сравнение с убогой кельей старца Паисия». А что за келья у него была? Комнатушка с земляным полом. Кровать он сколотил себе сам из досок, и она была похожа скорее на гроб, чем на кровать. Стул он тоже сам смастерил. А для письма он вместо стола пользовался обрезком доски, который клал на колени. Еще у него были старые часы, чтобы следить за временем, и несколько бумажных икон, прикрепленных к стене. Все это было почерневшим от дыма из печи и от свечей, которые у него горели постоянно.

Когда отсутствует благодать Божия, тогда всё мертво, всё утомительно. Возьмите самый прекрасный дворец – если там нет Бога, то это не дворец, а кладбище. Жизнь в таком дворце убьет тебя. Поместите Бога в простую лачугу – каких было много в прошлом, из одной общей комнаты, где и готовили, и ели, и спали, – поместите туда икону, повесьте лампаду, начните молиться, и эта лачуга станет раем. Столь прекрасным раем, что вы воскликнете: «О, если бы все люди познали ту радость и то благословение, какие есть в этой лачуге!» Когда присутствует Бог, все становится благословенным, потому что Бог царствует над всем.

«Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа» – Царство Святой Троицы, во имя Которой мы крестились, – «ныне и присно и во веки веков». Последнюю фразу мы часто слышим за богослужением, в том числе и за Божественной Литургией. Почему мы повторяем эту фразу так часто? Потому что все совершаемое за Божественной Литургией не имеет конца, но вечно. На Литургии совершается не что-то обыкновенное и земное, но вечное и непреходящее. Когда я отверзаю уста и благословляю имя Бога, то это благословение Бога вечно и нескончаемо. Исходящее из моих уст слово не умирает, не ограничивается чем-либо.

Один мой друг-иеромонах поделился со мной пережитым духовным опытом. Он рассказал мне о том, что произошло с ним после того, как Бог сподобил его получить великий дар священства и он приступил к служению своей первой Литургии. Он встал перед престолом в маленькой святогорской церквушке (в скитах на Афоне храмы, как правило, совсем маленькие, престолы в них тоже маленькие и располагаются чаще всего в алтарной апсиде) и дал начальный возглас: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков». Как только он произнес этот возглас, в тот же миг, по благодати Божией, он в духе сподобился увидеть, как отверзлась кровля храма и как произнесенные им слова простерлись во веки веков.

    Как только он произнес возглас – отверзлась кровля храма и произнесенные им слова простерлись во веки веков

Он пережил в этот момент чувство вечности. Представьте, что перед вами вдруг открылось окно в вечность, которая не имеет конца, но которую вы, тем не менее, можете всю созерцать. Не так, как мы обычно видим предметы вокруг себя лишь до определенного места, а далее все сокрыто от нашего взора, поскольку сила зрения ограничена. Мой друг ощутил священный страх: сколь велико произносить слово, простирающееся во веки веков.

Слово нетленно, бессмертно, бесконечно. Благословение имени Бога заключает в себе великую благодать. Давайте, однако, задумаемся вот над чем: не только благословение имени Божия простирается на целые века, но и все наши прочие слова (празднословие, сквернословие, шутки) тоже простираются во веки веков. Как же внимательны мы должны быть к своим словам!

После того, как я услышал от друга эту историю, вскоре я прочел о том, как один ученый доказывал, что произнесенное человеком слово не исчезает. Возможно, говорил он, изобрести аппарат, который будет улавливать всякое когда-либо произнесенное слово, так что мы сможем услышать слова, сказанные Самим Христом две тысячи лет назад. Думаю, не будет ничего странного, если подобный аппарат в самом деле когда-то изобретут и мы услышим голос Христа. Но изобретут его или нет, не имеет для нас особого значения. Значение имеет другое: благодаря тому, что наше прославление имени Бога простирается в бесконечность, мы и сами становимся бесконечными, и это заставляет нас осознать, насколько важно для нас иметь возможность благословлять Бога и вступать в иную реальность – реальность Божественной Литургии. Как я уже говорил, Божественная Литургия – самое главное дело Церкви, которая и существует ради того, чтобы совершалась Литургия. Первостепенным делом Церкви является Литургия. Всё прочее второстепенно и совершается лишь для того, чтобы привести нас к Божественной Литургии, к служению Богу. Всё прочее, если осуществится, – хорошо, если не осуществится, – мир не пропадет без этого. Однако миру невозможно существовать без Божественной Литургии.


Митрополит Лимасольский Афанасий

Перевод с новогреческого языка
выполнен сестрами Ново-Тихвинской обители

16 июня 2021 г.


https://pravoslavie.ru/139927.html

[Дмитрий Н]

«Миром Господу помолимся...»

Вторая беседа о Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий




Прошлая наша беседа была посвящена словам, которыми начинается Божественная литургия: благословению, славословию Царства Отца и Сына и Святого Духа. Божественная литургия изводит человека из реальности окружающего его мира и вводит в иную реальность, которая, однако, существует в нашей жизни и которую человек переживает как состояние вечности. Только тот, кто пережил это лично на собственном опыте, может в полной мере понять, о чем я говорю. Божественная литургия – это поистине Царство Божие во времени и пространстве, то есть в храме, в собрании верующих.

За благословением Царства следует чреда прошений, которые обычно произносит диакон, если он есть на службе. Если диакона нет, тогда эти прошения произносит священник. Итак, первое прошение – «Миром Господу помолимся», что значит: «В мире душевном, с миром в душе давайте попросим Господа».

   Божественная литургия – это поистине Царство Божие во времени и пространстве, то есть в храме, в собрании верующих

Поскольку вся литургия представляет собой цепь прошений и молитв ко Христу, то в самом ее начале Церковь указывает нам на необходимое условие для молитвы – душевный мир. Умолять Господа может лишь тот, в чьей душе царит мир. Кто-нибудь спросит: «Неужели нам возможно в своей жизни всегда иметь его в душе? Если бы мы находились сейчас, например, в Ливии, Египте или Японии, то как среди военных действий, среди землетрясений и наводнений мы могли бы иметь мир душевный, для того чтобы помолиться Господу? Может быть, в этом прошении речь идет все же о чем-то другом?» Несомненно, внешний мир важен для человека, Церковь молится и о внешнем мире, что мы увидим в прошении, начинающемся словами «о мире всего мира...». Важно, чтобы мир был и в нашей жизни, и в нашем доме, и в нашей семье. Однако этот внешний мир не всегда достижим. Как вы знаете по собственному опыту, очень часто нам приходится переживать различные треволнения – общемировые, национальные, общественные, семейные, личные.

   Церковь указывает нам на необходимое условие для молитвы – душевный мир

Вспоминаю преподобного Паисия Святогорца, который в последние годы своей жизни говорил:

   «Я уже старик, мне много лет, худо-бедно о своей душе я позаботился. Поэтому я прошу Бога не о себе, а о
   мире, и говорю Богу о страданиях, которые терпят люди».

Невозможно христианину оставаться безразличным и равнодушным к человеческим страданиям, невозможно смотреть по телевизору на все, что происходит вокруг нас, и при этом позевывать. К несчастью, так называемая виртуальная реальность научила нас смотреть на беды со смехом. Нам кажется смешным, что на экране кто-то кого-то убивает. А что в этом смешного?

В тот день, когда началась война в Ираке, мы с нашим старцем Иосифом Ватопедским были в Англии, в Лондоне, и утром следующего дня должны были возвращаться на Святую Гору. Узнав о начале войны, мы решили вечером посмотреть, что говорят о ней по телевизору. Ночевали мы в доме наших знакомых. По телевизору показывали военные действия, боевые самолеты, солдат и тому подобное. Хорошо помню детей в этой семье. Очень хорошие дети. Они уселись перед экраном, в руках у них были бутылки с газировкой и бутерброды. Ребята сидели перед телевизором, ели и пили и воспринимали войну так же, как если бы смотрели футбольный матч. Им, как детям, это было простительно, но мы, взрослые, должны иначе относиться к бедствиям, от которых страдает мир. Человек, зрелый и по возрасту, и по своей духовной жизни, не позволит себе оставаться не причастным к боли и страданию целого мира. И думаю, чем более человек духовно преуспевает, тем более он разделяет страдание человечества.

Итак, когда Церковь заповедует нам молиться с душевным миром, у нас естественно возникает вопрос: «Где же мне найти этот мир, как мне его обрести, когда рядом погибают люди, когда все вокруг теряет равновесие?» Слышишь ежедневно: этот заболел, с тем случилось такое-то несчастье, третий умер, четвертому нечего есть, у пятого нет денег, чтобы позаботиться о своем ребенке… Какой мир можно обрести в таком мире? Тот мир, который Христос принес на землю, когда родился, и о котором ангелы пели: «Слава в вышних Богу и на земле мир». Да, но о чем они пели? Ведь как только Христос пришел на землю, тотчас против Него поднялась вражда, произошло избиение младенцев, множество другого зла. И Сам Христос сказал: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34), то есть войну. Так о каком же мире идет речь?

Как мы уже сказали, для нас очень важно, чтобы в окружающей нас обстановке царил мир, насколько это возможно. Но в прошении, которое мы с вами сегодня разбираем, речь идет о подлинном мире, который человеку может дать только Бог. Мир – это не психологическое состояние, когда у нас все в порядке и мы, полные оптимизма, говорим: «Как у меня все замечательно!».

В слове Божием ясно говорится, что Христос есть мир наш. Христос – это мир. Если в нашей душе есть Христос, тогда мы обретаем мир. Если у нас нет Христа, то нет и мира, даже если все внешние условия крайне для нас благоприятны. Вот почему византийцы строили храмы, посвященные Святому Миру (по-гречески Агиа Ирини), Христу. В Стамбуле (Константинополе) рядом с храмом Святой Софии есть прекрасный древний храм, некогда принадлежавший Константинопольской Патриархии, который называется Агиа Ирини. Верующие думают, что он посвящен святой мученице Ирине. Но он посвящен не мученице, а Христу, который есть Мир всего мира. Как и храм Святой Софии посвящен не мученице Софии, но Христу, Который есть Премудрость (по-гречески Софиа) мира. Бог Отец все Премудростью сотворил, все Христом сотворил.

Таким образом, когда Церковь призывает нас молиться «в мире», она призывает нас молиться «во Христе», в общении со Христом, ибо только во Христе мы обретаем подлинный душевный мир. А внешний мир легко теряется с изменением в худшую сторону обстоятельств нашей жизни, жизни нашей семьи, общества, страны, целой планеты; периоды этого внешнего мира нарушаются различными потрясениями и не бывают продолжительными и постоянными. Естественно, что и болезни, огорчения, разные несчастья лишают нас внешнего мира. Христос сказал: «Мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ин. 14: 27). Христос дает мир «не так, как мир дает», поскольку мир этого мира зависит от внешних обстоятельств. Если все вокруг меня, в семье, на работе хорошо, если денег у меня достаточно, со здоровьем нет проблем, тогда у меня все в порядке, я мирен. Это мирской мир. Но любые несчастья его разрушают, с изменением обстоятельств его химера быстро исчезает. Как же нам помолиться в подлинном мире, во Христе?

Для этого, братья и сестры, очень важно примириться со своей совестью, как об этом говорит Христос. Внутри нас есть обвинитель, которого Бог вложил в нашу душу и который осуждает нас на всякий миг. Этот обвинитель именуется совестью. Совесть предназначена для того, чтобы подсказывать нам, как мы можем исполнить волю Божию. Чем внимательнее мы слушаем свою совесть, тем более чуткой она становится и тем яснее подсказывает нам те вещи, которых мы до вчерашнего дня не понимали. Когда же мы не прислушиваемся к ее голосу и отмахиваемся от нее: «Меня это не интересует», тогда происходит то же, что и с иглой, по острию которой бьют молотком. От ударов молотка острие становится тупым, а игла – непригодной для использования. Так и совесть становится никуда не годной, когда мы пренебрегаем ею. Совесть – это дар Божий, оставшийся у нас после грехопадения. Поэтому святые отцы говорят, что человек, руководствуясь одними велениями совести, может приблизиться к Богу (хотя бы в какой-то мере) – достаточно лишь прислушиваться к ее голосу и иметь мир с ней.

   Внутри нас есть обвинитель, которого Бог вложил в нашу душу, – совесть

«Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним» (Мф. 5:25), – учит Христос в Евангелии. Позволь своей совести говорить. Ты можешь обманывать других людей, целый мир, но тебе никогда не обмануть своей совести. Никогда не прогневляй, не притупляй ее. Позволь ей говорить с тобой. И обязательно примирись, подружись с ней. Делай то, что она тебе говорит, дабы обрести мир в своей душе. Кто избегает слушать голоса совести, находит себе оправдания, противоречит ее призывам разными «но ведь...», «так ведь...», тот пусть не ждет ничего хорошего. И время жизни скоро придет к концу, и путь, на котором мы, по слову Христа, должны «примириться с соперником», скоро окончится.

Кто может иметь абсолютно чистую, мирную совесть, если не существует человека, который бы не совершал ошибок, грехов и падений? Все мы, здесь находящиеся, и от них же первый есмь аз, совершаем множество ошибок, имеем много грехов, каждый день падаем, и не раз. Только Христос как человек исполнил в абсолютной мере волю Божию по Своему благоволению. А Божия Матерь – по благодати. Мы же, прочие люди, несем на себе человеческое несовершенство. Как же нам иметь мир со своей совестью? Ведь мы часто допускаем такие ошибки и грехи, которые невозможно исправить. Допустим, я убил человека. Как я исправлю это? Смогу ли я его воскресить? Нет. Как же мне упокоить свою совесть, обрести мир Божий, который является условием для молитвы и предстояния пред Богом? С помощью покаяния. Поскольку нет возможности не согрешать, – что бы мы ни делали, мы остаемся несчастными пленниками своих страстей, – тогда что является для нас путем ко спасению, оными спасительными вратами? Безгрешность? Нет. Безошибочность? Нет. Так что же? Покаяние. Бог оставил нам возможность научиться великому искусству покаяния. Покаяние – единственный путь к спасению. Конечно, покаяние причиняет душе боль, особенно в начале нашего обращения к Богу. Оно обжигает нас, мы чувствуем себя словно в печи, все наше существо как будто расплавляется. (Так, по крайне мере, чувствует себя человек, имеющий подлинное, пламенное покаяние.) Однако после этого приходит веяние Святого Духа, Который подает утешение человеку, пролившему потоки слез в покаянии.

   Единственный путь к спасению – не безгрешность, которая невозможна, а покаяние

Главным «инструментом» покаяния, очищающего душу от страстей и греха, являются слезы, плач. Сколь бы странным это ни казалось, нам нужно научиться искусству слез. Мы должны научиться плакать – и плакать не напоказ, не как угодно, но плакать пред Богом. Молящийся человек должен научиться плакать. Наше жесткое и черствое сердце не размягчится, не раскроется, если мы не будем плакать. Плач – это не только внешние слезы, текущие из глаз. Есть люди, которым не надо многого, чтобы расплакаться. Они могут плакать даже просто так, без какой-либо причины. Впрочем, нет ничего плохого во внешних слезах. Пусть будут хотя бы такие слезы. Однако плач, о котором я хочу сказать, это главным образом внутреннее делание. Святой Иоанн Лествичник говорит:

   «Я видел людей, которые без труда проливали из глаз обильные слезы. И видел людей, которые в душе имели
   плач, но глаза их не источали слез. И я ублажил вторых больше первых. Видел я и таких, которые плакали о
   том, что не имели слез».

Итак, плач, слезы – это главный «инструмент» для ведения духовной жизни. Плач рождает в нашей душе мир. Нам нужно научиться плакать.

Преподобный Паисий Святогорец рассказывал, что на его родине, в Каппадокии, турки, когда ночью ходили по селу, недоумевали: «Что такое! Эти ромеи всю ночь напролет оплакивают своих усопших». Турки слышали плач, рыдания и думали, что греки-христиане плачут по ночам о своих усопших родственниках. Они не могли понять, что люди молятся. Каппадокийские греки были людьми очень простыми и искренними. Согласно Преданию Церкви, они молились со слезами и действительно оплакивали умерших – свои умершие души. Так должны плакать и мы о своих душах.

Для того чтобы человек имел в своей душе мир, сладкое присутствие Божие, он должен иметь сладкую боль покаяния, должен научиться хотя бы раз в день открывать свое сердце, чтобы из него изливалась покаянная молитва, как говорится в псалме: «Пролию пред Ним моление мое» (Пс. 141:3). Ты словно откупориваешь какой-то полный сосуд, и наружу изливается все, чем наполнено твое сердце, твоя боль, твой духовный труд.

Христос – мир наш, Его присутствие наполняет душу миром. Христос посещает человека кающегося. Того, кто не кается, даже если это хороший человек, Христос не посещает. Он приходит к сердцам, которые испытывают страдания и боль (главным образом от приносимого ими покаяния) и ищут милости Божией.

Говоря о покаянии, я вспомнил случай из моей жизни, связанный с одним современным подвижником, старцем Филофеем Зервакосом с острова Парос. Когда я отправился его посетить, мне было 18–19 лет, я был студентом Богословского факультета. Сказать честно, у меня не было особого желания ехать к старцу. Я согласился сделать это лишь потому, что один очень хороший знакомый убеждал меня посетить старца, причем убеждал так настойчиво, что я почти вынужден был поехать. Отказываться было неудобно, так как этот человек даже купил мне билет до Пароса. Деваться было некуда. Я поехал с еще одним студентом. Сели мы на автобус в Салониках и доехали до Пирея. В Пирее пересели на корабль, какие ходили в то время (это был 1977 год), и поплыли на Парос. Там мы встретились со старцем Филофеем, который действительно был великим святым.

В то время я был исполнен решимости по окончании университета сразу поехать на Афон. На исповеди у старца я сказал ему о своем решении отправиться на Святую Гору.

– Поезжай, – ответил он. – А куда там пойдешь?

– К отцу Иосифу.

– Киприоту? Мы с ним давно знакомы.

Старец Филофей дал мне много хороших наставлений, укрепил меня духовно, прочел разрешительную молитву и на прощание добавил:

– Хочу подарить тебе что-нибудь...

Несколько моих однокурсников ездили к старцу незадолго до того и попросили у него что-нибудь себе на память. Каждому старец дал какую-то вещь. Одному сокурснику, который был диаконом, старец дал носовой платок.

– Возьми этот платок, он тебе понадобится.

Ребята вернулись с подарками. Диакон хотел услышать от старца что-то пророческое о своей жизни, о своем будущем. А тут ему просто дали старый носовой платок. Он был явно разочарован. Но что бы вы думали означал этот платок? Слезы! Действительно, бедняге пришлось столкнуться в своей жизни со множеством скорбей и искушений, пролить реки слез.

   Диакон хотел услышать от старца что-то пророческое, а ему просто дали старый носовой платок

Так вот, когда старец сказал, что хочет мне что-то подарить, я поблагодарил его и подумал: «Интересно, что же это будет». Старец с трудом поднялся со своего места (это были последние годы его жизни) и начал выдвигать ящики, ища что-нибудь подходящее для меня. Я вспомнил про своего сокурсника-диакона и сказал:

– Геронда, не ищите, дайте мне что угодно. Носовой платок, например.

– Нет! Тебе носового платка я не дам.

– Ну тогда какую-нибудь фотографию...

– Фотография вещь хорошая, но тебе я дам «панагию».

Я немного удивился, что он хочет дать мне вещь, которую носят лишь епископы. Но в то время я не стал особенно задумываться над этим.

Старец продолжил поиски и наконец извлек из ящика «панагию» – простую пластиковую иконочку, которую он получил когда-то в память освящения храма преподобного Никона Метаноите[1].

– Хочу дать тебе вот это. Возьми и проповедуй покаяние.

– Геронда, да где же я буду проповедовать покаяние? – опять удивился я. – На Святой Горе?

Почему он дал мне именно «панагию» – мысль об этом опять же не пришла мне на ум.

– После тридцати... – сказал он.

«Видимо, после тридцати лет, как положено по канонам, я стану священником. Поэтому старец так сказал», – решил я.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


Я приехал с Афона на Кипр в возрасте 34 лет и с тех пор все говорю и говорю, не умолкая. Только теперь я понял значение слов старца Филофея. С течением времени я все чаще вспоминаю его слова и вижу, что все Евангелие и вся духовная жизнь имеют своим фундаментом покаяние. Поэтому Христос, придя на землю, учил: «Покайтеся», учил этому великому таинству. Покаяние – не простое сожаление о соделанном. Оно подразумевает истинное раскаяние, сокрушение и печаль о допущенных ошибках и совершенных грехах.

Плача и скорбя о своем отступлении от Бога, ты постепенно обретаешь мир, отдыхаешь душой, успокаиваешься. Что в это время происходит? Твой ум, твое существо обретают иное восприятие действительности. Вчера чем-то важным для тебя были деньги или здоровье, а сегодня эти вещи уже не представляют для тебя интереса, перестают быть целью твоей жизни. Меняется образ твоего мышления. В этом и заключается суть покаяния. Если ты не меняешь своего образа мыслей и остаешься тем же, значит, ты просто внешне совершаешь хорошие поступки. Иной раз мы делаем немного добра только для того, чтобы заглушить в себе голос совести. Например, у меня есть большие возможности, допустим, для того, чтобы помогать людям или посвящать свое время молитве, но я делаю ничтожно мало, лишь бы только получить право заявить: «Я тоже что-то сделал». Мы не хотим идти до конца и не позволяем Христу переменить наше существо. Вот почему во время Своей проповеди Христос, желая показать, что встреча с Ним означает радикальную перемену всего нашего бытия, всего нашего существа, иной раз, когда кто-то хотел за Ним последовать, говорил человеку такое, от чего тот застывал на месте в недоумении.

   Мы не хотим идти до конца и не позволяем Христу переменить наше существо

– Господи, что мне сделать, чтобы последовать за Тобой?

– Хочешь последовать? Хорошо. Пойди, продай твое имение и следуй за Мной.

Человек застывал в изумлении: «Пойти и все продать?!...» Подобно тому как хирурги делают разрез и видят, что внутри организма, так и Господь Своим словом, так сказать, резал по живому, для того чтобы показать, что Его присутствие в нашей жизни и наши отношения с Ним заключаются не в совершении каких-то внешне хороших дел, но в полной перемене всего нашего существа. Только так приходит мир в душу человека – от возделывания в нашей душе покаяния.

Покаяние начинается с сожаления, когда мы начинаем осуждать самих себя. Затем мы переходим к плачу о себе. Мы взираем на ту пропасть, которая отделяет нас от Бога – где Бог и где я, какое богатство даров и возможностей дал мне Бог и как я расточил все полученное от Него богатство в распутстве своей жизни, – и начинаем возделывать слезы, плач, а с их помощью и покаяние. Научимся плакать, чтобы обрести духовное равновесие. Плач – в особенности плач в уединении, наедине пред Богом – это целое искусство. Если человек научится ему, тогда он начнет духовно преуспевать. Плач привлекает Христа в его сердце. Христос приходит в наши смиренные, раскаявшиеся сердца, и там начинается великая перемена. Мы становимся иными и тогда действительно можем помолиться Господу в мире.

С этого начинается Божественная литургия. Таково условие для нашего диалога с Богом в молитве. Если у нас нет мира, мы не можем общаться ни с Богом, ни с людьми.


24 августа 2021 г.

https://pravoslavie.ru/141252.html

[Дмитрий Н]

О благостоянии Святых Божиих Церквей Господу помолимся

Третья беседа о Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий





Мы продолжаем разбирать текст Божественной литургии. В прошлый раз мы с вами рассмотрели первое прошение: «Миром Господу помолимся» и сказали о том, что Христос есть мир наших душ. Присутствие Христа в нашей жизни есть то единственное, что поистине необходимо нам, поскольку и молиться, и трудиться, и вообще жить мы можем лишь с помощью благодати Христовой.

В ответ на прошение диакона народ (сегодня это певчие) отвечает: «Господи, помилуй» (Κύριε ἐλέησον). Когда мы говорим: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» или «Господи, помилуй», то подразумеваем: «Господи, дай мне то, в чем я имею нужду», то есть «помоги мне», «спаси меня», «сжалься надо мной», «будь милосерд ко мне», «просвети меня», «наставь меня», «исцели меня». Все наши нужды и потребности заключаются в одной фразе: «Господи, помилуй». Два слова объемлют собою все. Помните, в Ветхом Завете повествуется о том, как еврейский народ, странствуя по пустыне, питался манной, которая для каждого становилась тем, в чем его организм имел нужду. Подобным образом и молитва «Господи, помилуй» становится для каждого человека выражением того, в чем он нуждается.

    И молиться, и трудиться, и вообще жить мы можем лишь с помощью благодати Христовой

Для нас гораздо полезнее говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», чем указывать Богу: «Слушай, дай мне то, дай мне это». Необходимо всецело предавать себя Богу и в жизни повседневной, и в наших отношениях с Богом. Конечно, мы можем попросить Бога о чем-то конкретном (подобное стремление вполне объяснимо по-человечески), но гораздо лучше иметь доверие Промыслу Божию и призывать Его милость. А Бог знает, в чем мы имеем нужду, чего нам не хватает, что нам требуется, когда и как нам это дать.

Далее диакон возглашает: «О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся». Иными словами, «давайте попросим Господа, чтобы Он дал нам небесный мир и спасение наших душ». Как видите, второе прошение ектеньи продолжает первое, и оба они говорят нам о том, что миром для души человека является Сам Господь.

Причащаясь Божественной благодати, этой энергии Божества, исходящей напрямую от Бога, человек тотчас обретает мир. Ведь первое, что благодать приносит нашей душе, — это мир. Поэтому отцы Церкви, когда желают определить, находится ли человек под воздействием Божественной благодати или под влиянием сатаны, смотрят, прежде всего, на следующее: имеет ли он в душе мир или пребывает в смятении. Мир души является одним из первых признаков того, что происходящее с человеком от благодати. Если же душа полна смятения и беспокойства, сразу можно утверждать, что здесь действует лукавый.

    Мир души является одним из первых признаков того, что происходящее с человеком от благодати

Богу невозможно пребывать в человеке, который полон смятения и тревожного беспокойства. В сердце такого человека Бог никогда не обретет для Себя покоя. Когда человек мятется, когда в его душе все вверх дном, благодать оставляет его. Бог не имеет ничего общего со смятением, тревогой и суетой.

«Свышний мир» нисходит от Самого Бога Отца и не зависит от обстоятельств и событий здешнего мира. Мир Божий не зависит от того, что происходит вокруг нас, в семье, в обществе, в целом мире ― где угодно. Конечно, «свышний мир» не имеет ничего общего с нирваной индуистов, которые стремятся обрести бесчувствие и равнодушие ко всему вокруг. Нет, человек Божий разделяет людскую боль, сопереживает, сострадает всему творению. Христианин отнюдь не бесчувственен. Невозможно пребывать якобы в мире и спокойствии, когда вокруг тебя столько боли. Это не христианское состояние.

Что, однако, происходит с человеком Божиим? Несмотря на то, что он сопереживает чужой скорби и разделяет чужую боль, несмотря на то, что он находится в том же состоянии страдания, что и весь мир, тем не менее в глубине его души и сердца царит мир Божий. Он исполнен доверия Богу, он не сомневается, что Бог в конечном счете сделает то, что нужно, и не оставит никого. Из уверенности в том, что Бог с нами и что Он не оставит нас до последнего мига нашей жизни, проистекает мир присутствия Божия.

Во втором прошении, кроме мира, нисходящего от Бога Отца, диакон побуждает нас молить Господа и о спасении наших душ. На это народ опять отвечает: «Господи, помилуй». Далее следуют прошения, скажем так, более земные по своему содержанию, касающиеся нашей повседневной жизни.

Третье прошение ектении: «О мире всего мира, благостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех Господу помолимся». Иными словами, «давайте попросим Господа о мире во всем мире, о твердом стоянии Святых Церквей Божиих и о единстве всех».

Мы молимся, во-первых, о том, чтобы на земле воцарился мир, под которым мы, вместе с Церковью, подразумеваем как внешний мир, так и внутренний — мир человеческих душ. Молясь о внешнем мире, мы просим, чтобы не было войн, катастроф, скорбных обстоятельств, трудностей — чего, конечно, в полной мере никогда не произойдет; что бы мы ни предпринимали, все равно в каком-нибудь уголке земли будет какое-нибудь зло, этого нам не избежать. И все-таки мы молимся о мире всего мира, просим у Бога, чтобы люди обрели мир, чтобы все у них было хорошо, чтобы они были счастливы, здоровы, спокойны, но главным образом — чтобы они имели благодать Божию.

    Мир всего мира — это присутствие Христа в сердцах людей

Мир всего мира — это присутствие Христа в сердцах людей, в этом заключается мир мира. Этот мир Христос принес на землю, ибо Он Сам и есть Мир мира. Об этом пели ангелы в ночь Рождества Христова: «Слава в вышних Богу, и на земли мир». Пришел мир на землю. И, конечно, это был не внешний мир, потому что внешнего мира на земле не было никогда и, как показывают события, никогда не будет: всегда где-нибудь, к несчастью, будут войны. На землю пришел и явил Себя миру подлинный, истинный Мир — Христос.

Так что Церковь молится о мире во всех смыслах этого слова. И, обратите внимание, она молится обо всем мире. Мы молимся не об одной какой-то группе людей, даже не за одних только православных или за одних лишь христиан, — мы молимся за весь мир. Все люди — наши братья, все люди — чада Божии, все призваны в Царствие Божие, и мы должны молиться за всех людей, чтобы они имели мир Божий, присутствие Бога в своих сердцах.

Во-вторых, мы молимся о «благостоянии Святых Божиих Церквей», дабы Святая Церковь Божия, рассеянная по лицу всей земли, стояла твердо, была крепка и непоколебима.

Церковь постоянно претерпевает разные нападки извне, испытывает брань и вражду от разнообразных соблазнов, скандалов, искушений ― чего угодно. Враждуют с Церковью и христиане изнутри, когда учиняют расколы и вводят ереси. Враждует с ней и сатана. Поэтому мы молимся, чтобы Церковь имела устойчивость, стойкость, чтобы она стояла крепко. К счастью, для самой Церкви нет опасности пасть и сокрушиться: Бог защищает ее, и она не будет сокрушена никогда. Но в человеческом плане мы, люди, члены Церкви, имеем нужду крепко стоять на ногах и поддерживать наших братьев.

Знаете, какую большую ответственность несем все мы в этом отношении, хотя часто того вовсе не понимаем? Как члены Церкви Христовой, мы несем ответственность за весь мир, за наших братьев, за наших детей, за наших ближних, за всех людей — и за тех, кто далек от Церкви, и за тех, кто близок к ней. И, главным образом, за тех, кто далек от Церкви. Ведь примером нашей жизни — если мы действительно с помощью Божией стали такими, какими Бог хочет видеть человека, — мы можем помочь этим людям в гораздо бо́льшей степени. К несчастью, наша немощь часто становится причиной духовной гибели других людей.

Нам необходимо осознать, что мы все составляем единое тело. Если здесь и сейчас у нас все в порядке, это не означает, что происходящее в Церкви в целом не имеет к нам отношения. Церковь Божия рассеяна по всему миру, есть страны, где до сегодняшнего дня Церковь гонима. И непрестанно, вплоть до сегодняшнего дня, Церковь являет мучеников. Вчера, например, Синод Болгарской Церкви причислил к лику святых нескольких мучеников, пострадавших в годы гонений на Церковь. В России, Албании, Румынии, Сербии, Грузии ― тысячи новомучеников. Есть новомученики и в Китае, и в других странах. До сих пор есть страны, где Церковь гонима, где Христос гоним, где невозможно проповедовать о Христе, говорить о Нем. Одни христиане за принятое Крещение заплатили своей жизнью, жизнь других находится в постоянной опасности, им приходится сталкиваться с множеством проблем. Равно как и сами Церкви в этих странах сталкиваются с неимоверными трудностями. Так, некогда в Индии существовала Православная Церковь, однако теперь православных там почти нет. Из Индии были изгнаны православные священники и миссионеры, осталось только несколько православных священников-индийцев, которые тайно пытаются сохранить приходы, храмы. Сатана воюет против Церкви во всем мире. И потому мы молимся на литургии о «благостоянии Божиих Церквей».

Некоторые спрашивают меня, чувствую ли я какую-либо разницу между моей жизнью на Святой Горе и моей нынешней жизнью на Кипре. Обычно я отвечаю так: когда я жил в пустыне на Святой Горе и был послушником у старца Иосифа, я на собственном примере знал, как дьявол борется с человеком. Я знал, что́ происходит со мной в этой борьбе. Когда я стал духовником, а впоследствии игуменом, то через Исповедь узнал, какую борьбу дьявол ведет с другими людьми. Когда же я стал епископом на Кипре, то увидел, как дьявол воюет с Церковью. И свидетельствую перед вами, что самая жестокая брань дьявола — это брань против Церкви.

    Самая жестокая брань дьявола — это брань против Церкви

Всё, что мы планируем сделать для Церкви, по проискам сатаны выходит шиворот-навыворот. Самое простое дело, например, — напечатать маленькую брошюру, — невозможно исполнить так, чтобы было «раз, и готово». Непременно возникнут всякие препятствия и затруднения; брошюру напечатают вкривь-вкось, задом наперед. Все будет против этого дела. Чтобы что-то совершить, нужно преодолеть сильнейшее сопротивление. Или хотим мы построить храм. Вы и представить себе не можете, со сколькими трудностями и искушениями нам придется столкнуться! Так что, когда храм все же будет построен, это будет восприниматься как чудо. Но пока его строят, проблемы и искушения всю душу из тебя вытянут.

Сколько дел решается в миру запросто, с легкостью, новые дома там как грибы растут! Сколько великолепных светских изданий сходит с типографского станка без малейших проблем! Тогда как в Церкви, за что ни возьмись, ― исполняешь задуманное с пролитием пота и крови, преодолевая массу трудностей. Большая борьба, большое сопротивление — и от самого дьявола, и от людей с немощной душой. Требуется большой подвиг и большая молитва о Церкви Божией, дабы она имела силу, крепость, «благостояние», могла исполнять свою миссию и возвещать слово Божие по всему миру.

Далее диакон молится о единстве всех: «и соединении всех». В современном обществе слово «единство» в последнее время стало употребляться довольно часто. Но общество под единством подразумевает одно, а Церковь — другое. «Соединение всех» ― это не какой-то салат оливье, когда все компоненты перемешаны в одной тарелке. «Соединение всех» означает обращение всех людей ко Христу и соединение с Ним в истинной вере. В этом заключается подлинное единство. Именно такого единства мы просим на литургии: обращения всех людей ко Христу. Тогда как в обществе под единством часто понимают, скажем так, варку всех в общем котле. Но это не единство, а смешение, в котором люди и целые народы теряют свою индивидуальность. Возьмем, к примеру, пресловутый мультикультурализм. Те, кто восхищались мультикультурализмом, в конечном счете поняли, что с этой политикой что-то не так, что каждому следует позаботиться немного и о собственной культурной индивидуальности.

    Церковь молится о своих чадах, которые отпали от нее, сбились с прямого пути

В наше время часто можно слышать рассуждения экуменического характера о единстве Церквей. Но что значит единство Церквей? Прежде всего, нужно сказать, что единства Церквей не существует, поскольку Церковь Христова одна, и это — Святая Соборная Апостольская Церковь. Другой Церкви не существует. Что же тогда мы должны понимать под единством? — Возвращение в лоно Церкви тех, кто отпал от нее, называются ли отпавшие католиками, протестантами, иеговистами, ― кем угодно. Все они должны вернуться в Церковь, соединиться с ней — вот о каком единстве всех молится Церковь. А вовсе не о том, чтобы нам объединиться в один «салат».

В тексте литургии святителя Василия Великого есть прекрасная молитва: «Прельщенныя обрати и совокупи Святей Твоей Соборней и Апостольстей Церкви». Церковь молится о своих чадах, которые отпали, отделились от нее, сбились с прямого пути, чтобы Господь вернул их обратно, и они вновь соединились со Святой Божией Церковью. Вот о чем говорит святитель Василий, а не о том, чтобы Церковь потеряла свое лицо, став частью некоего безличного сборища, и пришла в состояние, которое губительно и для ее чад, и для нее самой. К счастью, Господь заверил нас в том, что и врата ада не одолеют Церковь.


Митрополит Лимасольский Афанасий

Перевод сестер Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря

20 октября 2021 г.

https://pravoslavie.ru/142440.html

[Дмитрий Н]

В храме люди находят то, чего больше нигде не найти

Четвертая беседа о Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий




С помощью Божией мы продолжаем разбирать, насколько позволяют наши силы, текст Божественной литургии. Сегодня мы рассмотрим прошение мирной ектении, которое звучит так: «О святем храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся». Иными словами, «давайте попросим Господа об этом святом доме и о тех, кто входят в него с верой, благоговением и страхом Божиим»[1].

Итак, мы молимся о святом храме, который именуется здесь святым домом, ведь храм ― это дом Божий, место, где обитает Бог. Конечно, мы должны понимать: Бог не ограничивается каким-либо пространством. Бог не живет в рукотворных храмах, не поселяется в домах и зданиях, какими бы огромными, прекрасными и великолепными они ни были. В творении нет ничего, что заключало бы в себе Бога. Бог сотворил все, и Он вне всего. Почему же тогда мы говорим, что Бог обитает в храме?

Бог обитает в храме Своей нетварной благодатью, ибо в храме совершаются Божественные таинства. В храме совершается и таинство Церкви: народ Божий, собираясь в этом святом месте, составляет собой Церковь. Вместе с тем дом Божий освящается проведением в нем особого чинопоследования, во время которого епископ читает замечательные по своему содержанию молитвы освящения престола и всего храма. Стоит сказать несколько слов об этом чинопоследовании.

Бог обитает в храме Своей нетварной благодатью, ибо в храме совершаются Божественные таинства

Как повествует Ветхий Завет, в древности человек служил Богу, сооружая жертвенники из камней и принося на них в жертву животных (ср., например, Быт. 8, 20; 12, 7–8 и др.). Таким было богослужение до Моисеева Закона. После того как Бог дал Моисею Закон, появилась Скиния свидения, в которой хранились святыни израильского народа: скрижали Завета, сосуд с манной, расцветший жезл Аарона и некоторые другие священные предметы. Когда же народ Божий, Израиль, вошел в Землю обетованную, Царь Соломон по желанию всего народа построил храм. Он выстроил храм так, как ему указал Бог. Именно в этом месте, в храме, евреи, и только они, служили истинному Богу. Когда же Спаситель наш Иисус Христос претерпел распятие, Моисеев Закон был упразднен, и еврейский народ лишился Царствия Божия (ср. Мф. 21, 43). Тогда Бог создал Свой род, Свою нацию — нацию Церкви, нацию христиан, превосходящую все земные нации и народности.

После Воскресения и Вознесения Христова, в первые годы существования Христианской Церкви, христиане продолжали посещать храм Соломонов вместе с иудеями. Там они изучали Закон Моисеев, пели псалмы и восхваляли Бога, а по окончании храмовой службы собирались в доме кого-то из верных и совершали Божественную Евхаристию, причащаясь Тела и Крови Христовых. Однако так продолжалось совсем недолго. Христианство стали принимать и другие народы, вход для которых в храм Соломона был запрещен. Поэтому христиане были вынуждены расстаться с еврейским богослужением. Вначале они собирались по домам, где молились, поучались в Законе Божием и служили Божественную Евхаристию.

Очень скоро Церковь вступила в период гонений и на протяжении почти трех веков находилась на нелегальном положении, была вне закона. Огромное число христиан пострадало в это время. Согласно мартирологиям, в первые три века гонений насчитывается по меньшей мере около 11 миллионов мучеников. Только в один день в Никомидии были заживо сожжены 20 тысяч христиан. Что же делали христиане, будучи гонимы? Они собирались в гробницах, на кладбищах. Кто ездил в Рим, тот видел катакомбы — христианские усыпальницы и одновременно места молитвенных собраний. И у нас на Кипре сохранились катакомбы, например, на Пафосе (катакомба святой Соломонии). В катакомбах погребали мучеников-христиан, и затем на их гробницах верующие совершали Евхаристию. Для совершения Евхаристии необходим престол, и в катакомбах в качестве престола использовались надгробные плиты.

Миновали первые три века, на императорский трон вступил святой Константин Великий, который прекратил гонения. Церковь вышла из катакомб. Что она стала делать? Строить храмы над гробницами мучеников. Если вы поедете в монастырь Святого Ираклидия[2], то увидите под храмом гробницу этого святого. Именно так строились в древности мартирии — храмы над гробницами мучеников. Христиане повсюду строили церкви. Именно тогда и возник чин или тайнодействие, по которому освящается место, где будет совершаться служение Богу, ― чин освящения святого престола.

Освящая престол в новопостроенном храме, мы сегодня используем, помимо святого мира, еще и мощи мучеников — тем самым мы следуем древней церковной традиции строить храмы на мощах и крови мучеников. Епископ, совершающий освящение (надо сказать, что только архиерей имеет право освящать храм и престол), привозит с собой маленький ковчежец с частицами мощей святых мучеников. Войдя в храм, епископ входит в алтарь и поставляет ковчежец на отведенное для него место. Перед мощами возжигают свечу. Служится вечерня, а на следующий день — утреня. Когда приходит время самого освящения храма[3], тогда, после прочтения трех предварительных молитв, епископ берет в руки дискос, на котором помещен ковчежец с мощами, и вместе со всем духовенством и верующими крестным ходом трижды обходит вокруг храма. В крестном ходе, кроме святых мощей, несут также Евангелие, крест, рипиды, хоругви и свечи. Совершая это шествие с пением тропарей и чтением молитв, мы тем самым освящаем пространство храма Божия. Освящается, благоукрашается, получает благодатный покров это место и отныне посвящается Богу.

После троекратного обхождения храма духовенство и молящиеся входят внутрь. В центральной части престола заранее устраивается специальная выемка или углубление — сюда будут положены святые мощи. Кто из вас был на чине освящения, должно быть, замечал: прежде чем вложить мощи в углубление престола, епископ кладет туда записки с именами ктиторов храма, то есть тех, кто выстроил этот храм, пожертвовав средства на его возведение.

Кто-нибудь скажет: «Хорошо, а как же мы? У нас нет больших денег, мы смогли пожертвовать на стройку совсем немного. Неужели наши имена не будут никогда поминаться?» На это я отвечу следующее: Бог судит по мере расположения каждого. Вы помните, как в Евангелии повествуется о вдовице, которая положила в сокровищницу храма только две монеты и о которой Христос сказал, что она положила больше всех, хотя другие клали целые тысячи. Было у бедной женщины лишь две монеты — их она и отдала на храм без остатка. Другие могли иметь десять тысяч монет, а на храм дали только одну тысячу. Кто же пожертвовал всё свое имение? Та, у которой было лишь две монеты. Так что Господь судит иными мерками.

Итак, записки с именами ктиторов храма епископ кладет в центральную выемку на престоле, затем он помещает туда святые мощи. Непосредственно перед тем, как опустить ковчежец с мощами в это углубление, епископ трижды возливает святое миро на мощи и трижды возглашает: «Вечная память ктиторам святого храма сего». Таким образом мы молимся о создателях храма. На всех службах, будет ли то вечерня, утреня или литургия, Церковь поминает ктиторов: «Еще молимся... о блаженных и приснопамятных создателех святаго храма сего». Великая честь для человека стать ктитором святого храма! Вот почему наши предки с таким усердием строили храмы, большие и малые, какой кто мог. Это было большим благословением и для них самих, и для их семьи, и для всех христиан.

Ковчежец со святыми мощами, помещенный в углубление престола, сверху заливается воскомастиком — особым веществом, изготовленным из воска, мастики и других ароматических масел. Залитое воскомастиком углубление покрывается крышкой. Затем престол помазуется святым миром, после чего на края престола прикрепляются изображения четырех евангелистов. Далее мы облачаем престол одеждами: нижней белой, символизирующей погребальный саван Христа, и верхней красной, служащей символом Крови Христовой, преподаваемой в Святой Евхаристии. Так освящается престол и храм Божий.

Проходя мимо храма, мы осеняем себя крестным знамением. Почему мы так поступаем? Потому что сознаём: храм свят, он дом Бога, в нем пребывают мощи святых мучеников. В престоле каждого храма лежат святые мощи. К сожалению, турки знают об этой нашей традиции. Поэтому при захвате Северного Кипра, разрушая храмы на оккупированной территории, они ломали престолы и выбрасывали из них святые мощи. Некоторые мощи удалось сохранить: спасаясь от оккупантов и покидая родные места, наши соотечественники-киприоты забирали мощи из своих храмов и увозили с собой.

Когда нет освященного храма, тогда для совершения литургии мы используем так называемый антиминс. Что он из себя представляет? Это прямоугольный плат с изображением положения во гроб Господа Иисуса Христа (наподобие Плащаницы). По краям антиминса идет следующее надписание: «Жертвенник Божественный и священный, освященный во еже совершатися на нем Божественному и священному тайнодействию на всяком месте владычествия Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». Антиминс освящается епископом во время чинопоследования освящения храма и помазуется святым миром. В антиминс так же, как и в престол, влагают частицы святых мощей. В отличие от престола, антиминс можно переносить куда угодно. Невозможно совершать Божественную литургию без антиминса. Конечно, если храм освящен, там наличие антиминса необязательно[4]. Но если я захочу совершить литургию, например, в этом зале, то я не смогу этого сделать без антиминса. Там, где нет освященного престола, необходим антиминс. С антиминсом я могу совершать литургию под открытым небом, на корабле, в какой-либо аудитории, «на всяком месте владычествия Его». Где бы ни находился священник, если у него есть антиминс, он может совершать литургию.

Итак, храм Божий свят. Поэтому мы относимся к нему с благоговением, осеняем себя крестным знамением, когда проходим мимо. Раньше у нас в Лимасоле не было традиции осенять себя крестным знамением, проходя мимо храма, но в последнее время, как я вижу, эта добрая традиция все больше и больше входит в привычку, и в особенности у молодых людей. Иной раз я стою здесь у дверей, наблюдаю за проходящими мимо и вижу, что дети, подростки и молодые люди крестятся, тогда как люди старшего возраста стесняются осенить себя крестным знамением. Один раз я был свидетелем следующего: молодой человек проезжал мимо, разговаривая по телефону. Видя храм, он захотел перекреститься. Но у него не было свободной руки, ведь одной рукой он держал руль, а вторая была занята телефоном. Что же он сделал? Он перекрестился, не выпуская телефона из рук. «Молодец!» — похвалил я его мысленно.

Храм напоминает нам о присутствии Божием, поэтому будем любить Божий храм, заботиться и молиться о нем

Храм напоминает нам о присутствии Божием, поэтому будем любить Божий храм, заботиться и молиться о нем. Храм должен быть для нас самым священным, что есть в нашей жизни. Обратите внимание на то, как наши предки строили храмы (в особенности это заметно в сельской местности). Для строительства они выбирали самое лучшее и красивое место. И хотя сами они могли жить в жалкой лачуге с земляным полом, подобной сараю или хлеву, тем не менее два здания в их селении были прекрасны, и это — храм и школа.

Поезжайте в Лофу[5] — там вы увидите потрясающий пример, подтверждающий мои слова. В этой деревне сохранились до наших дней те лачуги, какие были в прошлом и каких сейчас уже давно никто не строит. Местные жители пасли скот, были людьми очень бедными. Они жили в хижинах с земляным полом, но выстроили такую прекрасную каменную церковь, какую и сейчас мало кто сможет построить. А их школа великолепна не менее, чем церковь. Смотришь на эту школу, и у тебя создается впечатление, что ты стоишь перед зданием Афинского университета. Для чего нашим предкам были нужны такие прекрасные церковь и школа? Будучи людьми мудрыми, они знали: благодаря церкви и школе их дети станут людьми. Иначе они строили бы что-то другое: дискотеку, ресторан, фастфуд и тому подобное.

Святой Косма Этолийский[6], проходя по селам с проповедью, спрашивал селян:

— У вас есть дети?

— Есть, святый отче.

— Приведите их сюда. Они знают грамоту?

— Да откуда же им ее знать?

— Э-э, кого же вы тогда ко мне приведете? Поросят? Что я буду с ними делать? Отдайте детей учиться грамоте. Пусть они учатся, пусть научатся молиться, пусть узнают о Боге.

Святой Косма хотел, чтобы христиане осознали: ребенок должен получить воспитание, образование, быть духовно вскормленным и полноценно развиться как человек.

Ребенок должен получить воспитание, образование, быть духовно вскормленным и полноценно развиться как человек

Состояние храмов, их внешний вид и внутреннее убранство свидетельствуют о культуре каждого народа, поскольку храм есть в определенном смысле место общественного пользования, подобно больнице, школе, институту, спортзалу, театру.

Думаю, наша эпоха как никогда нуждается в храмах. Почему? Потому что нынешнее время можно охарактеризовать как время всеобщей усталости. Сегодня все уставшие. Речь идет об усталости не телесной, а душевной. Наши души устают от множества вещей, которые мы ежедневно видим, слышим, с которыми соприкасаемся. Но главное, мы устаем из-за отсутствия в наших душах Бога.

В храме Божием пребывает благодать. Это место освящено множеством Божественных литургий и других таинств, присутствием святых икон, молитвой всех тех людей, которые приходили сюда. Входишь в храм и тотчас ощущаешь в нем нечто иное, некую иную атмосферу, некую иную энергию. Мы, священники, должны быть внимательными к тому, чтобы наши храмы сохраняли эту атмосферу присутствия Бога, Его благодать.

Сколько людей ежедневно приходит в храм только лишь для того, чтобы посидеть здесь несколько минут, помолиться, успокоиться, умиротвориться. В наше время крайне необходимы места, где человек мог бы успокоиться и отдохнуть душой. Храмы Божии можно уподобить тихим гаваням. Как лодки и корабли в открытом море обуреваются волнами, и им нужны тихие гавани, чтобы бросить там якорь, запастись всем необходимым, починить какое-либо повреждение, так и современным людям необходимы храмы Божии. Храм Божий и есть гавань, в которой люди получают отдохновение, это и есть врачебница, где они обретают душевное и телесное здравие. Здесь, в храме, они находят то, чего не найти ни в каком другом месте.

Самый великолепный дворец, если в нем нет присутствия Божия, превращается в дикое место

Подумайте, каким большим несчастьем оказалось бы для нас жить без Божиих храмов. Или жить в доме, где нет ни одной иконы Спасителя и Божией Матери. Такой дом — самый настоящий пустырь, дикий и заброшенный. Возьмите иконы Христа и Божией Матери и повесьте их в какой-нибудь мрачной пещере — тотчас она преобразится, облагородится. А самый великолепный дворец мира, если в нем нет присутствия Божия, превращается в дикое место. В дикарей превращаются и люди, живущие там. Видишь иногда кого-то, кто живет в таком особняке-дворце, имея при себе 15 слуг, которые приносят всё, что хочет хозяин, даже прежде, чем он прикажет… Видишь, как он ругается, бранится, не имеет душевного спокойствия и мира. Что с тобой, почему ты ругаешься со своими домашними? Чего тебе не хватает? У тебя есть всё, что только можно представить... И все-таки человеку чего-то не хватает. И это — присутствие Бога в душе и сердце. Без Бога всё прочее — ничто. А с Богом, пусть человек живет в убогой лачуге или под открытым небом, он мирен, спокоен, полон любви ко всем окружающим и славит Бога: «Слава Тебе, Боже!»

Итак, мы молимся о храме, который нас гостеприимно принимает, подает нам обильное благословение — присутствие Божие в его стенах, святые таинства, Тело и Кровь Христову. В храме мы были крещены, из храма нас вынесут, когда окончится наша земная жизнь. Часто, совершая отпевание, я размышляю: какая удивительная вещь ― храм Божий: через него мы входим в эту жизнь и через него же выходим из нее. Самые значительные события нашей жизни напрямую связаны с храмом. Здесь люди венчаются, сюда приносят своих младенцев на 8-й и 40-й день, здесь их крестят, сюда они приходят со своими мольбами, здесь отмечают праздники, отсюда их износят после отпевания. Как же мы должны любить наши храмы и с каким благоговением относиться к ним! Будем благодарить Бога за то, что Он дал нам эту благословенную возможность — находиться в доме Божием. Как говорил пророк Давид: «Изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих» (Пс. 83, 11). Лучше, говорит Давид, мне лежать на полу в углу дома Божия, чем жить во дворцах грешников. Лучше уголок храма Божия, чем дворцы тех, кто далек от Бога.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)




Как мы должны входить в храм? Об этом как раз говорится в четвертом прошении мирной ектении, которое мы сегодня разбираем: «...с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся». Мы молимся о тех, кто входит в храм «с верою» — кто верит в Бога и ищет Его, кто верит в то, что Бог присутствует в храме, в собрании верующих. Мы молимся о входящих «с благоговением», которое заключается не только во внешнем поведении, но и во внутреннем устроении, расположении сердца. Когда у нас есть подлинное осознание того, что мы находимся в святейшем месте — там, где присутствует Бог, где совершаются божественные таинства, где молились и молятся множество христиан, ― тогда мы чувствуем, что не можем вести себя как-то неподобающе, неблагоговейно.

Вы спросите: разве внешнее поведение имеет какое-то значение? Несомненно, имеет. Иначе ты молишься, лежа на кровати, иначе — сидя на стуле, иначе — когда стоишь прямо, иначе — преклонив колена. Человек — не одна душа, не один ум, это еще и тело. Тело соучаствует в молитве и служении Богу. Например, когда ты молишься, стоя на коленях, тогда и твоя душа сообразуется смиренному положению тела. Тебе тяжело стоять на коленях? Стой на ногах прямо. Несомненно одно: мы получаем пользу тогда, когда все наше существо пребывает в состоянии внимания и благоговения. Поэтому мы должны быть очень внимательны в храме, причем не только во время Божественной литургии. И когда нет службы, мы должны вести себя в храме благоговейно и серьезно.

Мы молимся о тех, кто входит в храм со «страхом Божиим». Под страхом Божиим имеется в виду не обычный страх, какой люди испытывают, например, проходя мимо кладбища или заходя в темную комнату. Речь идет о священном страхе, который появляется у человека, когда он ощущает присутствие Божие. Когда ты чувствуешь Бога рядом с собой, тогда ощущаешь любовь к Нему, священный страх, глубокое почтение. Вот что значит на литургическом языке «страх Божий».

Освященное место, каким является храм Божий, даже если будет разрушено до основания, не теряет своей благодати. Приведу всем вам известный пример. Вы читали житие новомучеников Рафаила, Николая и Ирины[7]. Никто из местных жителей не знал, что в древности на острове был монастырь. По традиции каждый вторник на Светлой седмице верующие поднимались на холм, зажигали свечи, пели пасхальные песнопения, хотя на том месте не было ни церкви, ни часовни ― ничего. Время от времени люди видели на холме свет, слышали песнопения невидимых певцов, обоняли запах ладана. И только спустя более чем 400 лет после своей мученической кончины, по благоволению и домостроительству Божию, святые начали являться и рассказывать, что на этом холме стоял монастырь, что здесь под землей лежат их святые мощи.

Можно привести много случаев подобного рода. Наш старец Иосиф Ватопедский рассказывал нам, что его знакомые, родом из Малой Азии, как-то раз поехали в свою родную деревню, где раньше стояла церковь Святого Предтечи. Им хотелось отыскать эту церковь (подобным образом многие киприоты иногда ездят на оккупированную часть острова, чтобы найти церковь в своем родном селении). Итак, они приехали, искали, но так и не смогли ничего найти, потому что старая церквушка уже давно разрушилась. Один из этих людей со вздохом сказал:

— Эх, святой Предтеча... Уехали мы, уехал и ты.

Один местный турок, услышав эти слова, сказал ему:

— Это ты уехал, а он остался.

— Что ты имеешь в виду?

— Он остался здесь. Часто мы слышим колокольный звон и песнопения, обоняем фимиам. Так что ваш святой остался здесь, не уехал.

Даже если здание храма разрушится до основания, благодать останется

Действительно, благодать места остается, не исчезает. Даже если здание храма разрушится до основания, благодать останется. Поэтому правила Церкви запрещают использовать святой храм на что бы то ни было другое. Если храм был освящен — всё, он навеки остается храмом, а место остается святым.

Сейчас на Западе можно видеть, как продаются католические и протестантские храмы. Приходят священники, читают специальную молитву, и храм как бы перестает быть храмом. То есть сегодня они читают молитву на освящение — и здание становится храмом, а завтра, когда они захотят его продать, они читают другую молитву, после прочтения которой храм якобы перестает быть храмом. Представьте, что над вами прочли молитву, и вы перестали быть крещеными...

В Православной Церкви подобные вещи невозможны. Один раз место освящено — всё, оно свято навеки. Это касается не только места, но и вещей. Например, какой-нибудь коврик из храма не может быть использован для других целей. Веником, которым мы подметаем пол в храме, нельзя подметать пол у себя на кухне или в туалете. Тряпкой, которой ты моешь пол в храме, ты не можешь мыть свой дом. Храм имеет свои вещи, и всё, что находится в храме или имеет к нему отношение, освящено, посвящено неким образом служению Богу. Даже если храм полностью разрушен, на его месте не может быть выстроено что-то иное, поскольку это место освящено.


Митрополит Лимасольский Афанасий

3 марта 2022 г.


<sub>[1] В греческом тексте литургии в данном месте употребляется слово, означающее «дом, жилище», а не «храм, церковь». Славянское существительное «храмъ», «храмина» может обозначать как жилой дом, так и церковь, храм Божий

[2] Святой Ираклидий – епископ Тамасский (на Кипре), священномученик. Память 17 сентября. Жил в I веке, был учеником свв. апостолов Павла и Варнавы.

[3] Далее владыка Афанасий излагает основные моменты чинопоследования освящения каменного престола, как оно совершается в Кипрской Церкви. В современной практике Русской Церкви чин освящения имеет свои отличия, в особенности, если освящаемый престол изготовлен не из камня, а из дерева.

[4] В Русской Православной Церкви первоначально антиминс употреблялся только в храмах с неосвященным престолом, но, согласно постановлению Московского Собора 1675 года, антиминс должен находиться в обязательном порядке на всех престолах (в том числе и освященных).

[5] Лофу – деревня в 26 км к северо-западу от Лимассола.

[6] Святой Косма Этолийский — равноапостольный, проповедник и миссионер, священномученик. Память 24 августа. Родился в 1714-м году в Греции. Проповедовал Евангелие по всей Греции, на территории современной Албании, Болгарии, Республики Македонии и Турции. Особенно стремился посещать те отдаленные места, где христианское благочестие, из-за многовекового порабощения христиан турками, было почти утрачено, а также районы, населению которых грозила исламизация. По его наставлению в селах открывались церковные училища (в общей сложности более 200), создавались приюты и церкви. 25-летнее апостольское служение святого Космы завершилось мученической кончиной от турок в августе 1779 года.

[7] Святые мученики, пострадавшие от турок на о.Лесбос. В 1462-м году турецкий флот высадился на Лесбосе. Жители острова подняли восстание против захватчиков, но турки безжалостно расправлялись с восставшими. Жители вынуждены были отступить в горы под защиту стен монастыря Рождества Богородицы на холме Кариес, игуменом которого в то время был архимандрит Рафаил. Турки захватили и разрушили монастырь, предали мучениям и смерти множество христиан и монахов. Мощи новомучеников, сокровенные под землей, были преданы забвению на протяжении долгих веков турецкого владычества. В 1959-м году во время проведения раскопок на Кариеском холме был найден гроб с останками неизвестного усопшего. Обретенный святой (им был прпмч. Рафаил) стал часто являться во сне и наяву многим благочестивым христианам и поведал им в подробностях обстоятельства мучения его и пострадавших вместе с ним.</sub>



https://pravoslavie.ru/144766.html

[Дмитрий Н]

Молитесь за епископа!

Пятая беседа о Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий




В прошлый раз мы с вами рассмотрели диаконское прошение о святом храме и о тех, кто входит в него с верой, благоговением и страхом Божиим. А сегодня рассмотрим следующее прошение:

«О архиепископе нашем (имярек), честнем пресвитерстве, во Христе диаконстве и о всем причте и людех, Господу помолимся»[1].

Иными словами, «давайте обратимся ко Господу с мольбой о нашем архиепископе, о почтенных священниках, о диаконах нашей Церкви, обо всем клире и народе».

Почему так важно, даже необходимо и обязательно, молиться о епископе за каждой литургией?

Прежде всего, это важно по священно-каноническим причинам. Ведь как раз возношение имени правящего архиерея свидетельствует о том, что в этом храме совершаются истинные таинства. Мы знаем, что первым совершителем Божественной Евхаристии был Господь наш Иисус Христос. В горнице во время Тайной Вечери Он совершил первую Евхаристию и дал нам заповедь: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22, 19), совершайте это для того, чтобы помнить обо Мне. С того времени для Церкви главнейшим воспоминанием о Христе стала Божественная Евхаристия, причастники которой приобщаются таинству спасения, жизни вечной. Преемниками Христа стали святые апостолы. Вначале именно они были совершителями Евхаристии, о чем мы читаем в Деяниях (ср. Деян. 2, 42). Апостолы собирали верующих, наставляли их в вере, молились и совершали таинство Евхаристии, после чего все причащались Тела и Крови Господней. Число христиан неуклонно росло, апостолы физически не могли быть повсюду, поэтому для совершения Евхаристии они рукоположили епископов и пресвитеров. В первые годы Церкви Христовой Евхаристию совершали одни епископы, пресвитеры были их помощниками. Со временем епископы дали благословение совершать это таинство и пресвитерам. До сих пор никакой иерей не имеет права совершать Евхаристию или любое другое священнодействие без благословения правящего архиерея. Как видите, прямое апостольское преемство православных епископов составляет одну из существенных сторон истинной Церкви.

    Апостольское преемство православных епископов составляет одну из существенных сторон истинной Церкви

Еще в I-м веке священномученик Игнатий Богоносец писал:

   «Та Евхаристия должна почитаться истинной, которая совершается канонически рукоположенными епископами,
   то есть преемниками апостолов».

Довольно быстро Церковь осознала необходимость возглашать за богослужением имя канонически рукоположенного епископа, и эта традиция сохраняется до настоящего времени.

Итак, апостольское преемство имеет великое значение. До сегодняшнего дня Церковь хранит его с большой тщательностью. Каким образом? Соблюдая каноничность рукоположений. Только канонический епископ может рукополагать пресвитеров и диаконов. А сам он получает рукоположение по меньшей мере от трех епископов, которые, в свою очередь, имеют каноническую преемственность, восходящую к апостолам. Канонически рукоположенный епископ занимает в Церкви место Христа, является образом Спасителя, независимо от того, каков он по своему характеру и поведению (он может быть грешным, окаянным, может после смерти попасть в ад — это его личное дело). Место епископа находится в алтаре, за престолом. Когда он стоит там, его лицо обращено в храм, он как бы надзирает за всеми христианами. Поэтому, собственно, он и именуется епископом, как надзирающий за всей Церковью[2].

Во все века было много лжеепископов и лжепресвитеров. Например, у нас, на Кипре, можно встретить людей, которые носят рясу и выдают себя за священников, хотя не имеют хиротонии. Они поступают так или потому, что находятся в состоянии духовной прелести, или потому, что психически больны, или потому, что просто мошенники. Можно встретить и тех, кто внешне выглядят как православные иереи, а на деле являются раскольниками. Кто такие раскольники? Это люди, которые по тем или иным вопросам церковного порядка, чина или Устава отделились от канонической Церкви. Раскольнические иереи не являются каноническими священниками, и совершаемые ими таинства недействительны. Еще есть еретики, ― например, римо-католики и протестанты, — они окончательно откололись от Православной Церкви, создали свою собственную так называемую церковь, имеют свою иерархию, своих епископов и пресвитеров.

Вы, наверное, слышали об Унии и униатах. Не так давно в нашу епархию приезжал Митрополит Христофор[3], Предстоятель Православной Церкви Чехии и Словакии. В своем приветственном слове он говорил, что для Чешской Церкви униатство — огромная проблема. Почему? Потому, что в Чехии и Словакии тысячи людей заходят в храмы, которые в архитектурном плане ничем не отличаются от православных церквей; видят священников, одетых в то же самое облачение, какое носят православные клирики; видят, что эти священники совершают литургию точно так же, как она совершается православными, по тем же самым богослужебным книгам. Есть лишь одно единственное отличие униатской службы от православной. Какое? Священники-униаты поминают за богослужением Папу Римского. Только это отличие. Никаких других. Тамошние православные христиане, сами того не понимая, попадают в ловушку. Католики обманывают верующих, представляя им, будто это православный храм, тогда как на деле этот храм — католический, инославный.

Здесь, в Лимасоле, например, есть раскольники-старостильники. Один из них именует себя епископом нашего города. Если вы зайдете на их литургию, то увидите, что она точь-в-точь как наша. Но на ней старостильники поминают не канонического епископа[4], а своего собственного.

Наши старостильники заявляют: «У нас все правильно. И в Иерусалимской Церкви, и на Святой Горе, и в России служат, как и мы, по старому стилю». Подобными заявлениями они обманывают людей. Их слова насквозь лживы. Почему? Потому что если старостильники поедут в Иерусалим, никто там не будет их причащать, и ни с кем они не смогут сослужить. Патриарх Иерусалимский не принимает старостильников в общение. Подобным же образом не принимает их в общение ни один митрополит или пресвитер Иерусалимской Церкви. При этом, конечно, канонические Кипрская и Иерусалимская Церкви состоят в общении таинств. Когда мы совершаем литургию, то поминаем Иерусалимского Патриарха Феофила. А он, когда служит, поминает Предстоятеля Кипрской Церкви. Следовательно, мы — единая Церковь.

Спрашиваешь старостильников:

— Вы верите в Благодатный Огонь?

— Конечно.

— Благодатный Огонь может сойти по молитвам еретиков?

— Нет[5].

— Ну, раз Огонь не сходит по молитве еретика, следовательно, Патриарх Феофил — православный. А если он православный, значит, и все мы, кто состоим в общении с ним и поминаем его, и кого поминает он, — все мы являемся членами единого Тела Православной Церкви. Значит, кто не пребывает в общении с Патриархом Феофилом, не сослужит с ним и не поминает его, и кого не поминает он, те ― вне Православной Церкви.

Ведь для того, чтобы быть православным христианином, недостаточно просто верить в то, чему учит Церковь. Необходимо быть членом Церкви через Святое Крещение и участие в прочих таинствах, в особенности в таинстве Святого Причащения. Ты можешь верить во все учение Православной Церкви, не уклоняясь ни на йоту, но тем не менее не быть православным. Пример тому — старостильники. Они верят в то же самое, что и мы, но, отделившись от канонического епископа, а значит, и от Церкви, они пребывают вне ее. Они в расколе.

Есть и еще одна причина, по которой имя епископа возносится за литургией. Какая?

Епископ является отцом Церкви, которая вверила ему это служение. Как добрый пастырь, он идет впереди своей паствы, а верующие следуют за своим епископом. Они слушают его и исполняют то, что он им говорит. Несколько епископов образуют Поместный Собор, который, в свою очередь, может созвать Собор всей Православной Церкви, а мы, члены Церкви, принимаем постановления Соборов. Мы должны молиться за наших епископов, чтобы Господь просветил их «верно преподавать слово истины» (2 Тим. 2, 15).

По собственному опыту говорю вам: епископское служение ― это большой-пребольшой крест, часто совсем неведомый миру. Вы и представить себе не можете, со сколькими трудностями приходится сталкиваться ежедневно! Скандалы, искушения, скорби, страдания, видимые для всех и сокровенные от посторонних очей, о которых ты не можешь никому сказать…

    Епископское служение ― это большой-пребольшой крест, часто совсем неведомый миру

Апостол Павел учит христиан оказывать послушание первенствующим среди них, то есть епископам и пресвитерам, и не устраивать им преткновений. Из своего малого опыта скажу, что в минувшие 13 лет моего епископского служения самые большие трудности я встретил от людей, которые ходят в храм, а вовсе не от тех, кто никогда туда не ходит. Порой церковные люди бывают хуже тех, кто пребывает вне Церкви: стоят на своем, не хотят слушать и понимать то, что ты им говоришь, угрожают, кричат, ведут себя совсем не по-евангельски.

Конечно, от людей нецерковных мы претерпеваем много бедствий: и прежде они оскорбляли нас и плевали в нас, и до сих пор это продолжается. Вспомните святителя Луку Крымского — все вы читали его житие. До сих пор продолжают издаваться книги о новомучениках — епископах, священниках, диаконах, монахах, монахинях, мирянах, ― которые пострадали за веру Христову в странах с некогда атеистическим режимом. Читая эти книги, видишь, какие мучения претерпели все эти люди. И не так давно, кто-то — всего лишь 20–25 лет назад, можно сказать, в наши дни. В Албании одного епископа закопали в землю живым. А сколько мучений перенес священномученик Хризостом, епископ Смирны[6]! Ему выкололи глаза, отсекли руки, вырезали язык, проволокли по улицам города и растерзали на части. И многое множество других епископов пострадали подобным образом. Никто не знает, когда такое может вновь повториться.

Есть люди, которые смертельно ненавидят епископов, священников, клириков. И не потому, что имеют что-то конкретно против них. Вовсе нет. Но лишь за то, что священнослужитель в своем лице представляет Христа и Церковь.

Во время учебы в Салониках со мной произошел такой случай. Как-то раз я возвращался из университета туда, где жил. Я был в рясе. Сзади шла какая-то женщина. Она всячески ругалась и сквернословила в мой адрес. На улице было много народу, а она шла за мной по пятам и ругалась, ругалась, ругалась... Я ускорил шаг, но она тоже прибавила скорости и не думала от меня отставать. Вначале я не понял, кого она бранит. Меня? Но откуда ей меня знать? Может быть, она сама с собой разговаривает? Я резко свернул в одну маленькую улочку — она свернула вслед за мной. Я еще раз свернул — свернула и она. Господи помилуй! Что делать? Проходя мимо витрины книжного магазина, я решил остановиться. Остановилась и она рядом со мной.

— Тебя я ругаю, — говорит она мне. — Ты слышал, как я тебя ругала?

— Да.

— Ты все слышал?

— Да, все. Спасибо.

— Хорошо! — заключила женщина с удовлетворением, развернулась и ушла.

Она и знать меня не знала. Просто видела перед собой клирика в рясе, и это вызывало в ней ненависть. И много других подобных случаев можно было бы рассказать…

    Будем с сочувствием относиться к тем людям, которые несут на себе крест священства

Будем с сочувствием относиться к тем людям, которые несут на себе крест священства. И женатым священникам сколько трудностей приходится преодолевать! Со сколькими трудностями приходится сталкиваться и их детям! В школе их могут дразнить: «Твой папаша священник! Поповская дочка! Поповский сынок!» Газеты могут писать всякие нелепые статьи с «красочными» заголовками. Например, «Дочь священника избила соседку!», тогда как на деле две соседки просто поссорились — сколько соседок ссорится каждый день? Или: «Собака священника укусила прохожего!», «Кошка священника…», «Мышь священника…». Что бы ты ни сделал, ты станешь мишенью для всевозможных нападок.

Однако сталкиваться с подобными трудностями от людей, пребывающих вне Церкви, ― это одно дело. Можно найти долю утешения: люди поступают так, потому что не знают Бога. Но когда проблемы возникают в лоне Церкви и от людей Церкви — это гораздо труднее.

Каждый епископ стремится к благу Церкви и тех людей, которые вокруг него. И, несомненно, каждый владыка совершает большой подвиг, который мы не знаем. А раз не знаем, то и не будем осуждать никого, но лучше будем молиться за тех, кто добровольно принял на себя этот подвиг, добровольно посвятил себя Церкви.

Все мы, остальные члены Церкви, хотим хороших духовников, хороших священников, хороших проповедников. Сами мы не избрали креста священства ни для себя, ни для своих детей, ни для своих внуков. Мы думаем: пусть кто-нибудь другой этим занимается. А вот хороших священников и епископов нам подавай! Но они с неба не падают, а рождаются в семьях, от родителей. Конечно, мы не можем все заниматься одним делом, у всех нас разные стремления и неравные возможности, но будем молиться друг за друга, и хотя бы не будем чинить препятствий тем, кто взял на себя епископский крест. Не будем взыскательны к их ошибкам.

Епископы — тоже люди и, несомненно, допускают множество ошибок. Я вам уже много раз говорил, что раздражаюсь, когда окружающие считают меня непогрешимым, не делающим промахов и ошибок. Кто я? Инопланетянин? Безусловно, есть у меня и ошибки, и грехи, и страсти. И меня борет дьявол, как всех прочих людей. Огромная прелесть, когда кто-то заявляет: «У меня нет искушений, я ни в чем не ошибаюсь, ни в чем не погрешаю». Кто больше всех ошибается? Тот, кто говорит, что у него нет ошибок.

Итак, во-первых, не будем создавать всякие препоны и преткновения нашим клирикам, а, во-вторых, будем помогать им своей молитвой. Будем молиться за наших епископов, священников и диаконов, за тех, кто служит в Церкви. Они испытывают большую нужду в молитвах своих братьев. Поэтому Христос и заповедует молиться за тех, кто трудится на поле жатвы. Если сам ты не можешь пахать, не можешь сеять, не можешь жать ниву, то по крайней мере не бросай на поле камни и молись за тех 5–10 «ненормальных», которые работают на этом поле, помоги им своей молитвой. Могли бы и мы жениться, обзавестись семьей, носить костюм, водить машину, после ужина гулять по побережью, уезжать на выходные в загородный дом… Но мы добровольно посвятили себя Церкви ради любви ко Христу.

Когда в Церкви происходят соблазны и скандалы, когда епископ допускает ошибки, когда претерпевает искушения, трудности, мы, верующие, должны вести себя так, как ведем себя, когда проблемы возникают в нашем доме, в нашей семье, у наших детей. Ведь тогда мы не радуемся, не выходим на балкон и не разглашаем о наших трудностях. Напротив, мы пытаемся скрыть семейные неурядицы, не открывать наготы близкого нам человека, не унижать его достоинства. Вот так же, с любовью и добротой, будем прикрывать недостатки клириков, будем врачевать их своей любовью и молитвой.

Подобным образом мы должны поступать не только в отношении клириков, но вообще всякого человека: не будем разглашать о неудачах и страданиях другого человека, не будем злорадствовать и торжествовать. Допустим, у тебя проблемы с соседкой. Когда ты пересуживаешь ее с другими соседками, то искушение только увеличивается, и положение вещей ухудшается. И соседки становятся хуже, и сама ты становишься хуже. Как правильно поступить в подобной ситуации? Молчать и молиться Христу о своей соседке. Но только не так: «Прости ее, Христе мой, за то, что она причиняет мне столько зла. Я — невинная голубка, незлобивый агнец, а она — тигр, который меня пожирает... Но все же прости ее, Христе мой». Не такую молитву, конечно, я имею в виду.

Молитва во время постигающих нас трудностей смягчает искушения, просвещает нас, действует как бальзам, как масло, размягчающее раны. Тогда как осуждение, злорадство, сплетни ухудшают положение и делают нас инструментами сатаны: мы осуждаем, а наши ближние страдают. И знаете, что самое страшное? То, что часто мы можем осуждать даже людей святых или ни в чем не повинных. Христос в Евангелии не позволяет нам осуждать никого. Поэтому будем с любовью и добрым расположением относиться ко всем, кто нас окружает, и в особенности к тем, кто добровольно взял на себя крест Христов, крест епископского или священнического служения. Будем всегда молиться о них.


Митрополит Лимасольский Афанасий
Перевод осуществлен сестрами екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря

30 июня 2022 г.


<sub>[1] В богослужении Русской Церкви это прошение звучит несколько иначе: «О Великом Господине и отце нашем, Святейшем Патриархе (имярек), и о господине нашем Высокопреосвященнейшем митрополите (или: архиепископе \ епископе) (имярек), честнем пресвитерстве, во Христе диаконстве и о всем причте и людех, Господу помолимся». Согласно церковному Уставу, имя Святейшего Патриарха возносится во всех храмах Русской Церкви перед именем правящего архиерея. В богослужении Кипрской Церкви поминается только имя правящего архиерея.

[2] Существительное επίσκοπος образовано от глагола ἐπισκοπέω, который в свою очередь образован от глагола σκοπώ (смотреть) с прибавлением приставки επί (над).

[3] Христофор (Пулец) — митрополит Чешских земель и Словакии в 2006–2013 годах.

[4] Каноническим епископом Лимасола является митрополит Афанасий.

[5] Эту истину подтверждает и одно чудо. Когда-то в Великую Субботу армяне не впустили православных внутрь храма Воскресения Христова, и в Кувуклию для получения Благодатного Огня вошел армянский Католикос. Но Огонь не сошел на Гроб Господень, перед которым молился Католикос, а вышел из колонны у входа в храм, где стоял православный Патриарх, и образовал большую трещину, которая осталась на ней до сегодняшнего дня.

[6] Священномученик Хризостом, митрополит Смирнский — жестоко убит турками в Смирне 27 августа 1922 года во время Малоазийской катастрофы, когда турки вырезали православных греков города. При вступлении турецких войск в Смирну англичане и французы предлагали митрополиту укрыться в их посольстве, но он отказался, не желая оставлять паству.</sub>


https://pravoslavie.ru/146962.html

[Дмитрий Н]

«О граде сем, всяком граде, стране и верою живущих в них, Господу помолимся»

Шестая беседа о литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий





Продолжаем разбирать текст Божественной литургии. В прошлый раз мы говорили о прошении мирной ектении, заключающей в себе моление о епископе, пресвитерстве, диаконстве, всяком священническом чине и всем народе. В ответ на это прошение хор поет: «Господи, помилуй», после чего диакон возглашает: «О граде сем, всяком граде, стране и верою живущих в них, Господу помолимся»[1]. Иными словами, давайте будем молить Господа об этом городе, как и вообще о каждом городе, о стране и о верующих, которые живут там.

Прекрасно выразился о христианах один святой II века, имя которого осталось неизвестным, в послании к некоему Диогнету: «Христиане чужды всех вещей этого мира, но в то же время они с любовью молятся обо всем, что вокруг них – о городе и стране, где они живут». Своей молитвой христиане привлекают благословение Божие к тому месту, где они пребывают.

    Нам не должно быть безразлично, все ли в порядке в нашем доме, городе, целом мире

Церковь молится «о граде сем, всяком граде», где совершается Божественная литургия. Под городом здесь имеется в виду всё, что в совокупности его образует: место, здания, жители с их образом жизни. Подобное прошение открывает характер Церкви и тот нравственный принцип, который она прививает нам, верующим: не быть равнодушными к месту, где мы живем. То есть нам не должно быть безразлично, все ли в порядке в нашем доме, городе, целом мире. Это должно нас интересовать, мы должны желать, чтобы в нашем городе всё было хорошо, чтобы на нем почивало благословение Божие, чтобы в нем царили законный порядок и благоденствие, а его жители были счастливы.

Вспомните повествование книги Бытия о Содоме и Гоморре. Жители этих городов по множеству своих грехов отступили, удалились от Бога, лишились покрова Божественной благодати, за что навели на свои города страшное бедствие. Перед тем как Содом и Гоморра были уничтожены серой и огнем, между Богом и праведным Авраамом состоялся знаменитый диалог. Авраам спросил Бога:

– Если в городе окажется сто праведников, неужели Ты разрушишь его?

Бог ответил:

– Нет, если будет сто праведников, то ради этих ста не разрушу города.

Авраам понял, что назвал слишком большое число:

– А если пятьдесят?

– Если найдется пятьдесят, то не разрушу ради этих пятидесяти.

– Прости, а если будет двадцать пять? – И потом Авраам еще несколько раз уменьшал число. – А если двадцать? Пятнадцать? Десять?

Однако в Содоме и Гоморре, как мы знаем, не нашлось и десяти праведников.

Удивительный диалог! Чему он учит нас? Он показывает нам, что праведники являются своего рода «приемниками» благословений Божиих. Они привлекают Божественную благодать к тому месту, где живут, благодаря чему и само это место освящается и бывает хранимо Богом. Когда же благодать Божия пребывает с нами и покрывает нас, тогда, несомненно, все обстоятельства нашей жизни принимают гораздо лучший оборот. Конечно, это не означает, что жители того места, где случаются те или иные бедствия, природные катаклизмы, землетрясения и тому подобное, – какие-то грешники, или что они не молятся за свой город. Есть много святых городов, где часто случались и разрушительные землетрясения, и пожары, и другие бедствия.

    Мы, христиане, обязаны молиться за свой город и за его власти независимо от того, нравятся они нам или нет

Итак, мы, христиане, обязаны молиться за свой город и за его власти независимо от того, нравятся они нам или нет, принадлежат они к той партии, которой мы сочувствуем, или нет. Мы должны молиться за начальников, стоящих у кормила государственной и общественной власти. Конечно же, эти люди нуждаются в просвещении от Бога и Божественной помощи, чтобы творить добрые дела на благо народа и страны.

Вот какой нравственный принцип прививает нам Церковь. Ты не можешь сказать: «Это не мой родной город, не буду за него молиться». Или: «Этот город мне не нравится, почему я должен за него молиться? Провались он под землю, мне нет до него никакого дела». Поскольку мы живем здесь, мы молимся за это место. Мы любим его так же, как любим свой дом, как любим всё, что нас окружает. Мы любим не только свой город, но – всякий город, всякую страну. Наша любовь должна распространяться на всякое место по лицу земли, на всякое место владычества Господня (см.: Пс. 102: 22). Как только мы поймем, что мир, в котором мы живем, есть творение Божие и Бог создал его столь замечательным и прекрасным, желая показать нам Свою любовь, тогда мы полюбим этот мир, полюбим наш город и всё, что в нем, и будем молиться обо всем этом. Подобное чувство любви человек должен в себе взрастить. Оно делает человека более близким и дружественным всему, что происходит вокруг него, не дает ему оставаться безразличным к происходящему в его городе, стране, целом мире.

Становясь безразличным ко всему окружающему, человек постепенно становится безразличным и к самому себе. После этого он начинает духовно деградировать. Вот почему в наше время встречается столько людей, страдающих от алкогольной или наркотической зависимости. А начинаться всё может с того, что эти люди с равнодушием относятся к своей комнате. Заходишь к ним и видишь: лампа перевернута, один ботинок заброшен на книжный шкаф, второй приземлился где-то в другом месте. С этого человек начинает. Если хочешь узнать, все ли у человека в порядке – в психическом, психологическом и даже духовном плане, – посмотри на то место, где он живет. Как бы странно нам это не казалось, но по месту ты узнаешь всё о самом человеке. Если ты безразличен к своему дому – это дурной признак, с тобой что-то не в порядке. За исключением того случая, если ты – великий подвижник, подобный тем великим аскетам пустыни, которые ради духовного подвига пренебрегали вообще всеми вещами. Однако едва ли кто-то из нас достиг такого уровня духовности. Поэтому подобное безразличие не принесет нам пользы. Конечно, я не говорю, что хорошо, когда у человека появляется самая настоящая мания с утра до вечера днями напролет что-то чистить и мыть в своем доме, да еще и кричать, чтобы на вымытый пол не смели ступать. Не об этом сейчас идет речь.

Могу вас заверить, что все современные святые, которых я знал, были крайне аккуратными людьми. Многие из них жили в жалких лачугах, в полнейшей нищете – невозможно даже описать их нищету, – но при этом были очень аккуратными.


_{Старец Иосиф Ватопедский}

Вспоминаю нашего приснопамятного старца Иосифа Ватопедского. Он был человеком простым и неграмотным. Мудрый, добродетельный, святой, он многие годы провел со старцем Иосифом Исихастом в пещерах. Однако, заходя в его келью, ты всегда видел там полный порядок. Маленький ножичек, которым он резал бумагу и вскрывал конверты, всегда лежал на своем месте. Здесь у него лежала ручка, там – листы бумаги. Было невероятно, немыслимо – прийти в его келью и застать беспорядок. Старец знал, где что лежит, и мог в темноте без света (у нас не было электричества, мы пользовались керосиновыми лампами) протянуть руку и взять ножичек, потому что тот всегда был на своем месте. Не там или сям, но на одном и том же месте. Год за годом на протяжении стольких лет – в точности на своем месте. Я словно вижу перед собой келью старца: его одежду, одеяла, ботинки… Обувь – всегда в паре стоит рядом с кроватью. Коврик, на котором он делал поклоны, – свернут в углу кельи.

Как-то раз, когда я был еще новоначальным и нес послушание старшего в архондарике, мы принимали у себя паломников – группу ребят. Случилось, что старец Иосиф зашел в архондарик и заглянул в одну из двух комнат, где ночевали ребята – ох-хо-хо!!! Одеяла, простыни, подушки – всё вверх тормашками. После этого старец говорил нам: «Как человек обретет благодать Божию, когда он не может даже прибрать свою постель? Он что, ночью вел здесь какую-то войну? На одеяле появилась дырка, тапочки – один здесь, другой там, а ведь человек провел здесь всего одну ночь…». Сам старец Иосиф был очень аккуратным.

Я часто сопровождал его в поездках. Один раз мы поехали в Россию, куда старец был послан как представитель Ватопеда. Мы остановились в гостинице и жили вместе в одной большой комнате. Каждое утро старец принимался за уборку: мыл и чистил раковину, унитаз – всё.

– Геронда, придут служащие и всё помоют.

– Как? Мы оставим после себя грязь?

Мы покинули гостиницу, оставив номер после себя совершенно чистым, готовым принять следующего жильца. Никогда не было такого, чтобы старец не встал и не привел всё в порядок.

Таким же был и преподобный Паисий. В его бедной каливе не было ничего. Когда ему нужно было что-то написать, он садился на маленькую табуретку, клал на колени дощечку, из щели в стене доставал ручку, бумагу и так на этой дощечке писал. Его кровать была похожа на гроб. Вместо лампы – свеча. Полнейшая нищета. Но при этом он был аккуратным человеком. Никогда ты не заставал у него беспорядка.

    Внешний беспорядок, равнодушие и неуважение к своему месту служит признаком и душевного беспорядка

Потому, когда вы замечаете у ваших детей беспорядок, вам следует обеспокоиться. Вы должны понимать: что-то в их душевном мире не так. Конечно, здесь может иметь место и некое равнодушие и нечувствие: дети привыкли, что мама всё для них сделает, даже молочко в кровать принесет (и плохо поступит, если принесет, потому что этим только повредит своим детям!). Не нужно такого делать, а следует научить детей самостоятельно вставать, прибирать постель, умываться, причесываться, завтракать и так далее. Но главное – всем нам нужно научиться любить то место, где мы живем, хотя бы оно и не было нашим постоянным местом жительства: сегодня я живу здесь, а завтра там. То, что завтра я отсюда уеду, не означает, что я могу здесь всё бить и ломать. Итак, внешний беспорядок, равнодушие и неуважение к своему месту служит признаком и душевного беспорядка, признаком того, что у человека есть какие-то внутренние душевные трудности. Когда в твоей душе всё благоустроено, тогда и во внешнем у тебя виден порядок. И невозможно иначе.

Люби свой город и молись о нем, желай, чтобы у его жителей всё было хорошо, радуйся, когда в городе происходит что-то хорошее, не будь безразличен к своему месту. Когда тебе небезразлично самое малое и простое, тогда ты будешь внимателен и к чему-то большему и значительному. Когда ты рад, например, новому зданию больницы, новой хорошей дороге, когда ты любишь свой город, тогда ты естественно начинаешь любить и всякий другой город, радоваться и благодарить Бога за всякое место на земном шаре. Тогда и жизнь твоя становится интересной и радостной, а не скучной и вялой.

Симптом нашего времени – духовная анорексия. Телесная анорексия проявляется в том, что у человека отсутствует аппетит, он не хочет ничего есть. Душевная же и духовная анорексия проявляется в том, что человека ничто не интересует, не трогает, не занимает, не радует, он ко всему совершенно безразличен, идут ли у него дела хорошо или плохо.

Сейчас у многих людей наблюдается тяга к тому, чтобы разрушать всё вокруг себя. Есть люди, которые откровенно не хотят, чтобы в городе было что-то хорошее. Скажем, найдется где-то чистая белая стена – они непременно испишут ее надписями постыдного содержания или ругательствами. Для чего? Для того чтобы просто испортить эту стену. Есть даже такая поговорка: «Белая стена – лист бумаги для дурака».

Всё это свидетельствует об оскудении или отсутствии в человеке духа благодарности, который Церковь возделывает в наших сердцах с помощью Божественной литургии. Литургия охватывает собой всё – как высочайшие духовные предметы, Царствие Небесное, о котором говорится: «Не имамы зде, в этом мире, пребывающаго града, но грядущаго взыскуем» (Евр. 13: 14), так и наше нынешнее отечество, наш город, наше место, которое мы почитаем, любим, благословляем, освящаем, оберегаем, о котором молимся. Посмотрите, когда Бог создал человека, Он не поместил его на каком-то пустыре, но поселил в прекрасном райском саду – возделывать и хранить рай (Быт. 2: 15). Только после падения Адама и Евы появились тернии и волчцы, бесплодные земли, которые человек обрабатывает уже с большим трудом и потом.

    Духовность человека проявляется в повседневных вещах: в том, как он относится к своему дому, своей одежде, своему внешнему виду

Итак, духовность человека проявляется в простых и повседневных вещах: в том, как он относится к своему дому, своей одежде, своему внешнему виду, к окружающим его предметам; в том, как он разговаривает с ближними, как ведет себя дома в кругу семьи или на работе среди сослуживцев.

Вспоминаю одного старца со Святой Горы, который говорил: «Когда ты пользуешься инструментом для рукоделия, скажи ему потом: “Спасибо“». Я вижу, как вы улыбаетесь, слыша это. Но что означают эти слова старца? Они свидетельствуют о том, что этот человек имел большое почтение ко всему, что его окружало. И наш старец Иосиф рассказывал нам, что, когда он вырезал печати для просфор, стоило ему сесть на табурет и взять в руки инструмент, как он тотчас ощущал большую благодать, от которой в нем начинала действовать умная молитва. Стоило ему лишь взять в руки инструмент… Это происходило с ним потому, что он относился к инструментам бережно, с почтением. Он заботился о них: натачивал, чистил, клал на свои места в ящички.

Вспоминаю сейчас одного молодого человека – очень добродетельного христианина, подвижнического настроя. Он работал служащим кафетерия. Когда приходили посетители, молодой человек предлагал им кофе, сок и прочее. У него был поднос, на котором он и выносил свое угощение. Он так любил этот поднос, что, когда ему пришлось переходить на другую работу, попросил хозяина подарить ему его. Это был простой дешевый поднос – примерно два евро по нынешним ценам. Я спросил этого молодого человека:

– Зачем он тебе?

– Этот поднос для меня много значит, – ответил он. – Благодаря ему я обрел благодать Божию.

Так он мне сказал, и я, безусловно, верю его словам: благодаря инструменту, с помощью которого он служил ближним с любовью, он обрел благодать, усовершенствовался, преуспел, духовно продвинулся вперед.

Ничего этого с молодым человеком бы не произошло, если бы он обращался с подносом пренебрежительно или с ненавистью, подобно тому, как ведут себя некоторые дети в школе: рвут тетради, книги, пинают сумки, бьют стекла, ломают парты в классе. О чем говорит такое поведение? Оно свидетельствует о состоянии их душ: у этих детей нет отношения к тому, что их окружает – к школе, классу, учителю, – как к чему-то священному. Очень плохо, когда человек не любит того, что он делает, чем пользуется, что имеет.

Когда я жил на Афоне в Новом Скиту, моим послушанием в течение нескольких лет было шитье. Кто-то был поваром, кто-то архондаричным, а я шил. Работал я за механической швейной машинкой с ножным приводом – электричества, как я говорил, у нас не было. (Только не вздумайте мне в митрополию купить машинку, у меня сейчас совсем нет времени для шитья!) Что вам сказать? Только я садился за свою машинку… Как прекрасно я себя чувствовал! Не найду слов, чтобы объяснить и описать те чувства, которыми наполнялась тогда моя душа! Шитье – великое дело, когда совершается с молитвой и любовью. Мы любили наши инструменты, наши вещи. Этому нас научили наши старцы. Когда мы только пришли из мира, вначале подобного расположения у нас не было, уважение к вещам казалось нам шуткой, ко всему мы относились с безразличием. Но потом мы увидели наших отцов, старцев, подвижников – с каким добрым расположением, с какой любовью и заботой они обращались со своими инструментами и вещами, будь то даже пакет или коробка.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


Расскажу вам о часах. Был 1977 год, когда я пришел в Новый Скит к старцу Иосифу. Поскольку у меня не было часов, то старец купил мне будильник, работающий от батарейки (такие часы поступили в продажу недавно, а до того пользовались механическими заводными). Старец принес мне его в келью (часы для сохранности лежали в коробке, в которой были куплены) и предупредил: «Будильник дорогой, поэтому смотри, никогда не вынимай его из этой коробки. Когда захочешь узнать время, просто открой коробку, погляди на циферблат, но из коробки часы не вынимай». Как старец сказал, так я и поступил. И до сих пор эти часы лежат у меня в той самой коробке. Сколько лет прошло с 1977 года? Подсчитайте… Часы отлично работают до сих пор. Всегда, когда на Святой Горе я куда-то ехал – поднимался ли верхом на муле на Катунаки или плыл на лодке по морю, – я клал коробку с часами себе в сумку. Они были мне необходимы, чтобы не проспать службу, вовремя исполнить свои обязанности. Тысячу раз они падали у меня из рук. Несмотря на всё это, будильник оставался целым и продолжал работать, поскольку лежал в коробке.

Мне, молодому человеку, студенту университета, конечно, и в голову бы не пришло держать часы в коробке. Я бы их непременно достал из нее, освободил от упаковочной пленки… Но раз старец дал такое благословение, то я его исполнял. Сколько часов я переломал в своей жизни, а часы старца работают до сих пор! И, думаю, будут работать еще много лет, хотя за эти годы от частого употребления уже истерлась кнопка звонка и стерлась марка производителя.

   Старцы учили нас с уважением и любовью относиться не только к людям, но и вообще ко всему окружающему

Старцы учили нас с уважением и любовью относиться не только к людям, но и вообще ко всему окружающему.

Некоторые наши современники утверждают: «Главное – любить людей». Не спорю. Конечно, мы должны их любить, ведь каждый человек – образ Божий. Другие заявляют: «Любить надо не только людей, но и животных». Хорошо, любите животных, но в разумных пределах. Не нужно их обожать, не нужно с ними сидеть, разговаривать, делиться проблемами – к сожалению, последнее становится признаком нынешнего времени. Появилась даже такая поговорка: «Если я не расскажу о своих проблемах своей собаке, то кому я расскажу?»

Мое отношение к людям должно быть добрым и заботливым. Таким же пусть будет и мое отношение к тому, что меня окружает: отечеству, городу, дому, кабинету. Все мои вещи пусть будут в порядке, поскольку благодатью Божией освящаются и они. У святых освящаются даже их вещи.

Когда мы посещаем места, где жили и подвизались святые нашей Церкви (например, келью святителя Нектария на Эгине), то можем видеть там вещи и инструменты, которыми святые пользовались. Скромные кельи, самые простые вещи, но во всем какая видна любовь! Там нет и следа безразличия. Ни одна вещь не брошена где попало.

Бог, Чьим образом мы являемся, не творил ничего небрежно, но всему придал удивительный порядок, дивную гармонию и равновесие.

Подобным образом и человек создан для того, чтобы находиться в правильных, гармоничных отношениях со всем, что есть вокруг него. Когда таких отношений нет, тогда в душе человека отсутствует порядок, царят неуравновешенность, дисгармония, ненависть к вещам, которыми человек пользуется, к дому и месту, где он живет, к людям, которые им руководят. Ты можешь быть с чем-то категорически не согласен, но у тебя нет права питать ненависть ни к человеку, ни к вещам, ни вообще к чему-либо из окружающего, тем более ломать и крушить то. И этому нас учит Божественная литургия: ни к чему у нас не должно быть пренебрежения.

Вспомните, как преподобный Силуан Афноский однажды раздавил муху, а потом плакал из-за того, что творению Божию причинил боль. Здесь нет и следа пренебрежения к тому, что окружало святого в его жизни.

На литургии мы молимся не только о стране и городе с его зданиями, но и о «верою живущих в них» – о жителях этого города, этой страны. Мы молимся о наших братьях по вере, чадах Церкви, рассеянных по лицу всей земли. Конечно, мы молимся и обо всем мире, поскольку каждый человек – образ Божий, каждого человека Господь призывает в Свое Царствие, но в особой степени мы просим Бога о наших братьях по вере. В какой бы части мира ни находились мы, православные христиане, Божественная литургия объединяет нас между собой, позволяет нам поддерживать друг друга своей молитвой, соединяет нас с благодатью Божией. Молитва одного христианина покрывает нужды, проблемы, несчастья и трудности другого.

***

Вслед за этим прошением диакон возглашает следующее: «О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных, Господу помолимся». Иными словами, давайте попросим Господа о ветрах благоприятных и умеренных – таких, которые не вредят здоровью человека; об обильном урожае плодов земли, которые укрепят наши силы; и о мирных временах – о том, чтобы человечество не страдало от происходящих в мире природы бедствий, о том, чтобы наша планета не сотрясалась от тех или иных природных катаклизмов.

   Непостоянство и переменчивость стали присущи природе после грехопадения человека. Отпав от Бога, человек увлек за собой в падение и природу

Когда Бог сотворил землю и всё, что на ней, в природе первозданного мира не было ничего, что восставало бы против человека. Звери не нападали на него. Львы, пантеры, медведи, змеи вели себя мирно, не проявляя ни малейшей агрессии ни к Адаму, ни друг ко другу. Не было тогда ни землетрясений, ни пожаров, ни цунами, ни каких-либо иных бедствий, потрясающих современный мир. В природе царила полнейшая гармония. Непостоянство и переменчивость стали присущи миру природы после грехопадения человека. Отпав от Бога, человек, скажем так, увлек за собой в падение и природу.

Святые подвижники, возвращаясь в то благодатное состояние, в котором пребывал Адам до своего грехопадения, не подвергаются уже опасности от мира природы. Стихии им повинуются, дикие звери на них не бросаются. Сотни подобных примеров можно встретить в житиях древних и современных святых. Присутствующий здесь господин Христакис Христодулидис написал книгу «Святые и животные», где приводит примеры того, как святые жили рядом с дикими зверями, и те им не вредили. Ведь, по словам преподобного Исаака Сирина, у животных есть некое знание того, каким был Адам до грехопадения, благодаря чему они ощущают святость в подвижнике, достигшем состояния Адама, и потому не беспокоят его. Все вы читали жизнеописание преподобного Паисия Святогорца. Сколько раз ему приходилось сталкиваться и с ядовитыми змеями, и с медведями… Святые сдружаются с природой, и природа сдружается с ними, не причиняя им никакого зла.

Природа неким необъяснимым образом страдает из-за человеческого греха. Вспомните, например, распятие Христа, во время которого померкло солнце и произошло большое землетрясение. Не Христос помрачил солнце и потряс землю, не Он повелел, чтобы всё это произошло из-за Его распятия. Но, как говорится в прекрасном тропаре Великой пятницы и Великой субботы, вся тварь сострадала, видя Бога уничижаемого и распинаемого. Природа восстала против происходящего беззакония, превзошедшего всякую меру, в результате чего и произошло затмение солнца и землетрясение.

Сегодня люди настолько далеки от природы, что не только не ощущают потребности молиться о «благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных», но еще и смеются, и иронизируют, когда видят, как другие молятся об этом. Каждый год, когда мы рассылаем циркулярное письмо о том, чтобы на приходах совершались молебные пения о ниспослании дождя, множество журналистов начинают иронизировать над нами: «Эти попы просмотрели прогноз погоды на несколько дней вперед, узнали, что в пятницу пойдет дождь, и потому назначили на этот день молебен». Они не обращают внимания на то, что циркулярное письмо мы рассылали за 3 недели до молебна, а прогноз погоды публикуется только на 10 дней вперед. А как быть с тем, что раньше подобных прогнозов погоды не существовало, и, однако, Церковь служила молебны, и шел дождь? Все вы много раз были свидетелями того, что во время затянувшегося бездождия, после того как народ Божий, вся Церковь молились о дожде, погода менялась.

Молясь, мы просим Бога дать нам воду, чтобы мы могли ею напиться: «…И низпосли на ны дождь благий, яко да насытимся воды». Кто-нибудь скажет: «У нас есть вода, чего молиться-то?» Хорошо, у нас есть вода, мы можем купить ее в магазине. Но в молитвах о ниспослании дождя речь идет не только людях. Мы молимся о том, чтобы Господь пожалел и животных, которым неоткуда напиться, и птиц, и деревья, и траву:

«Помяни уповающия на Тя люди, помяни и птицы, помяни и скоты, и дух росы наведи, и сухость да престанет, и семена земли сотвори в воспитание человеков же и животных».

Текст этих молитв заставляет тебя почувствовать ответственность за мир природы, необходимость молиться и за него. Когда в продолжительную засуху я вижу, как деревья без влаги страдают, не приносят плода и засыхают, я не могу оставаться равнодушным и говорить: «Мне без разницы, пойдет дождь или не пойдет», или (бывает и такое): «Лучше пусть не идет, чтобы от него не было грязи на веранде».

Только осознавая свою ответственность, человек способен искренне молиться. В противном случае он остается равнодушным и, когда ему хочется, например, поесть помидор, просто отправляется за ним в супермаркет. Когда я не знаю, сколько труда требуется для того, чтобы вырастить помидор, я с легкостью его выбрасываю. Когда я не знаю, сколько труда требуется для того, чтобы получить оливковое масло, я с равнодушием отношусь к тому, что бутылка масла упала на пол и разбилась. А вот когда я хорошенько потружусь для того, чтобы собрать два ведра оливок, из которых будет отжата бутылка масла, тогда я буду дорожить и последней каплей, буду следить, чтобы ничего не пропало зря.

   Нынешний экономический кризис имеет свою положительную сторону: он может научить нас бережно относиться ко многим вещам и ценить их

С этой точки зрения нынешний экономический кризис имеет свою положительную сторону, поскольку он может научить нас бережно относиться ко многим вещам и ценить их, может научить нас молиться Богу и о дожде, и о сохранении плодов земных, и о плодородии почвы, и о благорастворении воздухов. Уча нас молиться о всем этом, Церковь выводит нас из тесных рамок нашего эго и делает нас людьми с вселенским сознанием. Людьми, которые относятся к окружающему их миру не с враждой, не с безразличием, но с любовью ко всему и ко всем, потому что именно так должны себя вести чада Божии.


Митрополит Лимасольский Афанасий
Перевод сделан сестрами Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря, г. Екатеринбург

15 сентября 2022 г.


_{[1] В богослужении Русской Церкви после прошения о епископе и пресвитерстве следует прошение: «О богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея Господу помолимся».}

https://pravoslavie.ru/148229.html

[Дмитрий Н]

Будем внимательны в общении с ближними

Беседы по Божественной литургии

Митрополит Лимасольский Афанасий





Мы продолжаем с вами разбирать текст Божественной литургии.

Далее диакон возглашает: «О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся». Иными словами, давайте попросим Господа избавить нас от всякой скорби, гнева, опасности и трудных обстоятельств. Это прошение, будучи одним из последних в ектении, словно подытоживает в общих чертах наши нужды: мы молим Бога избавить нас от всякой вообще скорби. Кто-нибудь спросит: но разве скорби не приносят нам духовной пользы? Да, действительно, они полезны для души. В этом мире нет ни одного человека, у которого в жизни не было бы скорбей. Как говорит Писание, «вся голова — в болезни и все сердце в печали»( Ис. 1, 5 (по переводу П. Юнгерова)). Суть заключается в том, как каждый из нас относится к постигающим его скорбям. Если ты переносишь их с терпением и стойкостью, стараешься извлечь из них для себя духовную пользу, тогда, даже если ты сам оказался виновником скорбей, сам навлек их на себя, они становятся благословенным явлением в твоей жизни. А если ты относишься к скорбям неправильно: ропщешь, нервничаешь, восстаешь против Бога, против ближних, против того, против другого, впадаешь в отчаяние, — тогда, конечно, ты не получаешь никакой пользы.

Приведем пример. Человек совершает какое-то преступление, полиция его арестовывает, и он попадает в тюрьму. Если человек признаёт, что в тюрьму его привело совершённое злодеяние, признаёт свою вину в том, что оказался за решеткой: «Я получил по заслугам», если он смиряется, проявляет терпение, переносит тяжесть тюремного заключения с молитвой и славословием Бога: «Слава Тебе, Боже!», с осознанием того, что страдания его очищают, освящают, отсекают от него многие грехи, — тогда скорбь заключения принесет ему духовную пользу.

Необходимо знать, что своими силами мы не избавимся от скорбей, как бы мы ни старались, что бы для того ни предпринимали. Такова природа нашей жизни.

Представим себе следующую утопическую картину. Допустим, человеку удалось устроить свою жизнь таким образом, что во все ее продолжение он не столкнулся ни с одной скорбью. Все у него прекрасно, радостно, лучше некуда. Что станет с таким человеком? В последний миг своей жизни он все равно столкнется со скорбью — этой скорбью будет смерть.

Говоря о скорби (θλίψις), мы имеем в виду нечто действительно серьезное, не какие-то шуточные вещи. Не те мелкие огорчения, которые мы время от времени переживаем, но скорбь в прямом смысле этого слова. Глагол θλίβω (скорбеть) первоначально в древнегреческом языке имел значение «жать, давить, разминать». Как делают масло? Оливки давят, давят, давят под прессом, превращая их в сплошное месиво, из которого вытекает масло. Чтобы получить масло, оливки нужно хорошенько сдавить, сжать, размять.

Вы понимаете теперь, какой смысл заложен в существительном «скорбь» (θλίψις)? Это замечательное греческое слово в полной мере передает смысл: скорбь — это не просто огорчение, не просто печаль, скорбь сжимает человека со всех сторон, давит на него со страшной силой, стремясь раздавить вконец.

    Скорбь — это не просто огорчение, скорбь давит со страшной силой, стремясь раздавить вконец

Подобное состояние испытывают все, даже великие святые. Испытал его и Господь Иисус Христос в час Своего искушения. Он позволил Своей человеческой природе претерпеть такую великую скорбь, какой не претерпел никто никогда. Ни один человек в мире не познал и не познает скорби большей той, какую познал Христос. Он скорбел до такой степени, что выступивший на Его теле пот был подобен каплям крови. После Христа наибольшую скорбь претерпела Пресвятая Богородица.

И все же Господь сотворил нас не для того чтобы мы скорбели, мы созданы вовсе не для скорби. Сотворив праотца Адама, Бог поместил его в «раю сладости» (Быт. 2, 15; 3, 23 (по славянск. переводу)) — в прекрасном саду радости и наслаждения. И хотя мы знаем, что скорби приносят человеку пользу и что избежать их невозможно, тем не менее скорбь является для нас событием нежеланным, неприятным. Когда она приходит к нам, мы чувствуем себя так, словно нас положили на горящие уголья. Когда рыбу запекают на углях, ее переворачивают с боку на бок, чтобы она хорошенько пропеклась и была вкусной. Если бы рыба могла говорить, мы услышали бы, как она кричит: «На помощь! Снимите меня поскорее с углей!» Но мы ничего не слышим и продолжаем ее переворачивать. Ведь если она останется сырой, то будет несъедобной, и нам придется ее выбросить. Во время постигающих нас скорбей мы бываем похожи на такую рыбу. Скорби для нас — что горящие угли для рыбы, благодаря скорбям мы становимся людьми духовно зрелыми.

Кроме очищения души от страстей, грехов и всего прочего, что отягощает душу, скорби делают нас в целом лучшими, чем мы были прежде: более смиренными, более внутренне собранными. У того, кто страдает, скорбит, терпит искушения, не возникает желания заниматься другими людьми: осуждать их, обвинять, говорить с ними грубо. Он погружен в свои собственные проблемы и страдания, свою боль. Благодаря скорбям мы становимся и более сострадательными. Когда мы слышим или видим, что другие страдают, болеют, преодолевают те или иные трудности, то, поскольку и сами мы пережили страдания и скорби, наша душа немедленно начинает сочувствовать ближним, сострадать им. Мы приобщаемся чужой боли и страданию, и это побуждает нас к молитве. Наша молитва может быть очень краткой, одно «Господи, помилуй», но в ней заключена вся наша любовь и переживание о тех, кого мы видим страдающими.

А кто в своей жизни не сталкивался с болью и страданием, не терпел ни малейшей скорби, разве сможет понять другого человека? Как говорит пословица, сытый голодного не разумеет. Действительно, так оно и есть. Если тебе неведомо чувство голода, как ты поймешь голодающего? В крайнем случае ты скажешь ему: «Потерпи. Голодание полезно для сохранения стройности фигуры». Я не шучу. Иной раз можно услышать и такое.

В прошении ектении, которое мы разбираем, речь идет не о том, чтобы просто избежать каких-то скорбей. Я думаю, Церковь подразумевает здесь именно те скорби, которые могут нанести нам сокрушительный, смертельный удар. Молиться об избавлении от такого рода скорбей нас учил Сам Христос: «И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» (Мф. 6, 13; Лк. 11, 4). Хотя мы знаем, что христианину необходимо вести брань с лукавым, тем не менее мы должны просить Бога сохранить нас от тех искушений, которые превосходят наши силы.

Вы спросите: разве возможно, чтобы Христос попустил нам быть искушенными сверх наших сил? Нет. Как говорит апостол Павел, «верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил» (1 Кор. 10, 13). Следовательно, какое бы искушение нас ни постигало, оно не превосходит наших сил, потому что иначе Бог не позволил бы ему к нам прийти. Мы чаще всего просто не знаем, до какого предела простираются наши силы, и потому не задействуем их в полной мере, а нередко и вовсе оставляем бездейственными. В человеке заложен огромнейший потенциал сил. Пусть каждый из вас вспомнит скорбные события, с которыми ему приходилось сталкиваться в своей жизни. Вы обнаружите удивительную вещь: узнай мы заранее, что нам придется пережить ту или иную скорбь, мы не дерзнули бы поверить, что сможем с ней справиться. А когда эта скорбь к нам пришла, то мы, хотя и были потрясены, поражены, выбиты из колеи, тем не менее смогли ее пережить. Это — свидетельство того, что мы не знаем своих сил.

Бог находится рядом с теми, кто терпит страдание или искушение. Но мы, немощные и жалкие, забываем об этом. Случается, что люди, оказавшись в самом водовороте скорбей, бывают потопляемы ими, заболевают психически, умственно, телесно. Они могут заболеть и духовно, если их отношения с Богом расстроены. В таком болезненном состоянии они способны причинить страшный вред самим себе и окружающим. Иначе говоря, скорбь, которая могла бы оказаться для человека благословением и принести ему большую духовную пользу, становится причиной великого зла и погибели. И происходит это не потому, что Бог оставил нас без Своего Промышления, но потому, что мы маловерны.

Вспомните, как апостол Петр ходил по водам. Увидев Христа идущим по морю, Петр обратился к Нему с просьбой: «Повели мне прийти к Тебе по воде», на что Христос ответил: «Прииди». Петр вышел из лодки и пошел к Господу по волнам. Но стоило ему подключить логику и подумать: «А ведь я иду прямо по воде. В любой момент могу утонуть», как он тотчас погрузился в воду и начал тонуть. Он стал тонуть не потому, что повеление Христа потеряло свою силу. Повеление Христа: «Прииди ко Мне по волнам» не отнималось у Петра. Что же он потерял? Он потерял свою веру. Поэтому Господь простер к нему руку и сказал: «Маловерный! Зачем ты усомнился?» (ср. Мф. 14, 25–31). Маловерие было причиной того, что Петр начал тонуть. То же происходит и с нами. Как только мы теряем веру, не взираем оком ума на Христа, тотчас падаем.

    У каждого человека своя собственная мера духовных сил, духовной крепости

И другое, что нам следует знать. У каждого человека своя собственная мера духовных сил, духовной крепости. Одному дашь пинка, а он только улыбнется. Ему словно и дела нет. Другого же вежливо попросишь: «Прости. Сделай, пожалуйста, шаг назад», — а он, несмотря на твои «пожалуйста» и «прости», обижается и смущается. Все люди разные. И это заставляет нас быть крайне внимательными в нашем общении с ближними. Духовная крепость людей различается в значительной степени. На это различие влияют разные факторы. Одна духовная крепость у мужчины, другая у женщины. Одна у юноши, другая у старика. Одна у святого человека, другая у страстного. Одна у психически здорового, другая у психически больного.

Внутреннее состояние людей по-разному проявляется в их внешности. У некоторых на лбу написано, что творится у них в душе, а по внешности других невозможно догадаться о состоянии их внутреннего человека. Кто-то может даже смеяться, хотя переживает большие скорби. Этот смех не означает, что у человека нет глубоких и болезненных переживаний из-за того, с чем он сталкивается в жизни.

Мы допускаем ошибку, если судим о состоянии другого человека, исходя из своей собственной меры. В молодости я, случалось, допускал подобную ошибку, когда принимал Исповедь. Иногда это происходит и сейчас, хотя с годами я все же немного набрался ума. Теперь по крайней мере я стараюсь внешне не обнаружить своих чувств и эмоций в ответ на то, что мне приходится порой выслушивать от исповедников.

Приходит, допустим, человек и рыдает из-за того, что заболела его кошка. Мне эта причина плача кажется несерьезной. Но человеку болезнь его кошки причиняет настоящую скорбь, наполняет его сердце тревогой, страданием. И ты должен понять его скорбь. Ты не можешь рассмеяться и сказать: «Ха! Что за глупости ты говоришь! Стоит ли реветь из-за какой-то кошки?» Нет, ты должен его понять. Для него болезнь кошки — серьезное дело, это для него важно.

На меня производит впечатление, что есть люди, которые могут быть неисцельно травмированы самой простой вещью, на которую мы даже и внимания не обратим, которой для нас просто не существует. Для тебя это ничто, а для другого имеет большое значение. Мы, священники, или вы, родители, как, впрочем, и всякий другой человек, которому приходится много общаться, должны всегда об этом помнить, быть очень снисходительными, ставить себя на место другого человека и не заявлять: «То, что ты говоришь, — это все надуманно, это несерьезно». Раз человек говорит, что он страдает, испытывает скорбь, значит, так оно и есть. Конечно, иной раз, для того чтобы подбодрить человека, можно сказать ему: «Ну, ничего, это все не так страшно, как кажется на первый взгляд». Но при этом ты должен показать ему, что ты его понимаешь: «Да, действительно, происшедшее причиняет тебе боль и страдание». Ты не должен отмахиваться: «Ничего скорбного в этом нет».

Помню один случай, который очень меня впечатлил. Когда я жил на Святой Горе со своим старцем Иосифом, наше братство столкнулось с серьезным искушением, большой скорбью. Мы со старцем посещали разных афонских духовников, старец Иосиф хотел побеседовать с ними и обсудить, как нам следует поступить, чтобы преодолеть наши трудности. Старцу нужно было разобраться в сложившейся ситуации. Мы объехали почти всю Гору, повстречались со многими старцами. Все они говорили нам духовные слова, поддержали нас своими молитвами и напутствиями. Но на меня произвела впечатление встреча с отцом Эмилианом, игуменом Симонопетры. Слушая, как старец Иосиф описывал ему постигшее наше братство искушение, я подумал в тот момент, что сейчас отец Эмилиан скажет: «Это искушение. Вам нужно потерпеть. Не бойтесь, все это пройдет» и т.п. Но отец Эмилиан, выслушав нашего старца, сказал совсем иное:

— В самом деле, Геронда, вас постигло большое искушение. Очень большое. Вы находитесь в невероятно тяжелом положении. Я в абсолютной мере понимаю, насколько трагично положение, в котором вы оказались. Так что вы даже приехали в Симонопетру, чтобы поделиться со мной вашей проблемой.

При первых его словах у меня мелькнула мысль: «Это так-то он хочет нас поддержать? Только еще больше погружает нас на дно своими словами». Но потом я понял, что своими словами отец Эмилиан показал, насколько хорошо он нас понимает. Он вошел в положение старца Иосифа. Другим наша ситуация могла казаться не столь трудной. Им могло казаться, что все просто, нужно лишь немного потерпеть. Но для нас это было вопросом жизни и смерти нашего братства, вопросом его духовного и физического существования. И отец Эмилиан это прекрасно понял.

Повторяю, важно осознать, что у каждого человека свои силы, свои возможности, своя чувствительность. То, что для тебя является ничтожным и несущественным, для другого — крайне важное и серьезное дело.

    То, что для тебя несущественно, для другого — важное и серьезное дело

До сих пор помню, какие ошибки я допускал в этом отношении. Например, однажды на Святой Горе произошла авария. Никто не погиб, но в первые часы после аварии распространился слух, что один монах разбился. И я, по своей юношеской незрелости, помчался к старцу Иосифу, постучался к нему в дверь, спешно зашел и с ходу выпалил:

— Геронда, разбился такой-то монах! Нам сообщили из Дафни. Там произошла страшная авария.

Я даже не задумался о том, что у старца Иосифа больное сердце, а я принес ему страшную новость. Нельзя так поступать с теми, кто страдает от сердца. О страшных вещах им нужно рассказывать с осторожностью, не сообщать прямо в лоб.

Когда я так вбежал к старцу, он сидел и читал книгу. Услышав от меня страшную новость, старец весь изменился в лице, словно растерялся, осенил себя крестным знамением и ослабевшим голосом произнес:

— Ох, какая беда...

Немного погодя я осознал, насколько серьезную оплошность я допустил. Что, если бы после моего рассказа с ним случился сердечный приступ? Я выложил ему новость и успокоился. Как говорится, тема для меня закрыта. Но у другого человека иные силы, особенно у пожилого. Сейчас, придя в возраст, я вижу, что у 30-летнего человека совсем иные силы, чем у 60-летнего.

Итак, хорошо, что Церковь молит Бога о нашем избавлении от всякой скорби. Тем самым Церковь предупреждает нас держаться подальше от бури. Ведь если ты попадешь в нее, то сможешь ли выбраться из нее целым и невредимым? А ведь рано или поздно ты неизбежно окажешься в буре. Она придет на тебя, и придет оттуда, откуда ты ее не ожидаешь. В глазах людей эта буря может казаться большой или малой, а ты посмотришь на нее через призму собственного восприятия. Каждый относится к постигающим его искушениям и трудностям соответственно собственному восприятию.

Да избавит нас Господь от всякой скорби — или по крайней мере да подаст нам благоразумие, чтобы мы сумели воспользоваться постигающими нас скорбями правильно. Вот что действительно необходимо и нужно для нас — правильно относиться к своим скорбям. И прежде всего — к нашей последней скорби, которая посетит нас в час нашего исхода из этого мира. Да подаст нам Господь в тот час рассудительность и мудрость, чтобы мы встретили смерть так, как угодно Ему.


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


«О избавитися нам от всякия скорби, гнева...». Мы молимся и об избавлении от гнева. Гнев — это смерч, вырывающийся из души человека, это гром, молния, ураган, сметающий все на своем пути. Где пронесется этот ураган, там остаются одни развалины. Вот что такое гнев. Но первым терпит вред от гнева сам гневающийся. Первый, кто изнывает, страдает и мучается — это не тот, кто вынужден терпеть вспышки чужого гнева, а сам гневливец. Душа такого человека разлагается, словно тело покойника. Так по крайней мере мне кажется. Гнев нас разлагает. Он пагубно влияет и на окружающих.

Мы нередко оправдываем себя: «Я разгневался, наговорил и того и другого. Но, знаешь, я такой человек, больше пяти минут не могу гневаться, быстро отхожу». Ты отходчивый и через 5 минут уже бываешь спокоен? А другой человек? Тот, на кого ты излил свой гнев, бурю своих эмоций и грубых слов? Отходчивый ли он? Нет, другой человек не отходит так быстро, как ты. «Да я уже и забыл об этом», — уверяешь ты. Но другой человек ничего не забыл. Твой гнев для него — все равно что ведро кипятка на голову. Он весь в ожогах от твоих слов. Сколько времени должно пройти, чтобы он исцелился от этих ожогов!

Поделюсь своим опытом духовника. Я встречал людей пожилого возраста, достигших конца жизни, которые помнили слова, которые им сказали в молодом возрасте. Они жаловались на то, что с самой юности носят в своей душе незаживающую рану. Когда я спрашивал их о том, что это за рана, они отвечали: в молодости моя подруга (или отец, мать, близкий родственник) сказала мне то и то...

— Хорошо. Но теперь тебе 85 лет, и ты до сих пор помнишь, что тебе сказал другой человек, когда тебе было 15 лет?

— Да, помню. Не могу забыть.

Человек действительно это помнит и не может с этим справиться. У каждого человека свой собственный духовный склад. Для того чтобы избавиться от полученной душевной травмы, нужно приложить немало стараний, необходимо духовное лекарство, духовный труд. Поэтому отцы придавали большое значение тому, чтобы ничем не ранить брата. Ты не знаешь, какую травму его душе может причинить сказанное тобою слово. Думаю, все вы знаете (и по своему собственному опыту, и по опыту тех, с кем вам приходится общаться), что даже одна простая шутка может серьезно травмировать душу ближнего.

Вот почему необходимо следить за своими шутками и насмешками. Как говорят у нас на Кипре, насмешка — это меч, который ты вонзаешь в сердце ближнего. «Да я просто пошутил», — оправдываемся мы. Да, ты просто пошутил, но твоя шутка меня ранила.

   Да, ты просто пошутил, но твоя шутка меня ранила

Шутки — опасная вещь. Последите за этим. Есть и у меня такой недостаток: иной раз я предаюсь шуткам. Конечно, иногда шутка идет другому на пользу. Но самое лучшее — вовсе не допускать шуток, а тем более насмешек, в отношении ближних.

От чужих шуток страдают даже маленькие дети. Часто я встречаю детей из начальной школы или детского сада, которые терпят психологические муки из-за шуток и насмешек сверстников. «Коротышка!» — «Толстяк! — «Ушастый как слон!» — «У тебя нос крючком!» Слыша подобные вещи, ребенок страдает. Дети есть дети, им невдомек, что они поступают жестоко, что своими насмешками они мучают другого ребенка. Есть дети, которые страдают чрезвычайно, дома плачут, не хотят идти в школу, со временем их душевные раны усугубляются, превращаются в комплексы неполноценности. Случается, что насмешки ребенок слышит не только от детей, но и от учителей.

Могу засвидетельствовать: сколько раз я подшучивал над людьми, оправдывая себя тем, что хочу их якобы исправить, чтобы они стали более благоразумными, собранными, скромными, молчаливыми, — никакого положительного результата от моих подшучиваний не было, на меня просто обижались и всё. Особенно в наше время у людей нет смирения, чтобы принять чужое замечание и признать: «Да, хорошо, что батюшка мне это сказал» или: «Хорошо мне это заметил учитель». Современные люди с большим трудом принимают замечания. Не только замечание, но даже простое слово, побуждающее к исправлению, их задевает, отягощает.

Гнев — это самый настоящий вулкан, из которого все вырывается наружу. Гнев разрушителен, он губит душу человека. Как говорили святые отцы, гневливый, если и мертвого воскресит, молитва его неприятна Богу. Даже если гневливый будет творить чудеса, Бог не призрит на него. Почему? Потому что гнев является, как правило, порождением нашего эгоизма. Эгоист хочет, чтобы всё было так, как он сам задумал, запланировал, нарисовал в своем уме и фантазии. А когда что-то происходит иначе, он выходит из себя, начинает гневаться. Это совсем нехорошо. Смиренный человек реагирует правильно: не получилось так, как он хотел? — Ничего страшного, он не будет из-за этого сердиться или расстраиваться.

Чем излечивается гнев? Смирением. Нужно смириться и принять обстоятельства такими, какие они есть, сказать: «Обстоятельства сложились так? Хорошо. Пусть будет так. Буди имя Господне благословенно». Поступив таким образом, ты быстро успокоишься, освободишься от своих бесконечных «хочу, хочу, хочу».

   Если ты ранил душу ближнего, ты должен попросить у него прощения

Если ты ранил душу ближнего, ты должен попросить у него прощения. Нужно научиться просить прощения. Это лекарство для вас обоих. Пойди к тому человеку, которого ты обидел, обжег извержениями своего вулкана. Только не говори ему: «Если вдруг я тебя обидел, прости» (именно так мы обычно говорим). Нет, скажи иначе: «Брат, я тебя обидел. Прости меня». Вот так. И, конечно, без всяких добавлений вроде: «Прости, но знаешь, ты ведь тоже сказал мне то и то. Поставил меня в затруднительное положение...». Говорить подобные вещи — не значит просить прощения. Это то же самое, что сказать: «Прости, конечно, но виноват ты». Попросить прощения — значит сказать: «Во всем виноват я. Это я обошелся с тобой грубо». И даже если другой человек начнет возражать: «Я тоже вел себя с тобой не очень...» — ты не дай ему договорить, но возьми вину на себя: «Нет, ты ни в чем не виноват. Виноват один я». Если ты так поступишь, Бог известит душу твоего ближнего, его сердце смягчится, и ваши отношения изменятся в лучшую сторону. И даже если его сердце не смягчится, то хотя бы твоя собственная душа получит исцеление. Если ты смиришься ради Бога, то Господь найдет способ, как утешить душу твоего ближнего, которую ты ранил.

За всем стоит Промысл Божий, спасающий человека от опасности. Беды неизбежно постигают нас в нашей жизни. И если бы Господь не оберегал нас, этих бед было бы в неизмеримое число раз больше. Поэтому в молитве анафоры на литургии Церковь благодарит Бога «о всех, ихже вемы и ихже не вемы», — то есть за все оказанные нам Господом благодеяния, которые нам известны и которые нам неизвестны. Сколько раз мы просто не замечали угрожавшей нам опасности, тогда как Бог, видящий все, избавлял нас от беды. Бог хранит нас и от скорбей, и от гнева, и от опасностей, и от нужды.

Один наш клирик ездил навестить приснопамятного архиепископа Христодула[1] за несколько дней до его кончины. Он обратился к тяжелобольному архиепископу со словами поддержки:

— Потерпите, владыка, все будет хорошо.

Архиепископ ответил:

— Отец, послушай. Я знаю, что у меня за болезнь и сколько мне осталось жить. До этой болезни моя жизнь была временем слов. Я постоянно говорил: проповедовал, учил. А теперь я должен исполнить все то, чему учил других. Сейчас время дел. Оставшиеся дни своей жизни я должен провести в терпении болей и страдании, пока Господь не призовет меня к Себе.

Такова наша жизнь. Никакой человек никогда не сможет сказать, что он провел жизнь без боли, страдания, опасности, нужды, скорби, огорчения. Такова человеческая жизнь — вращающийся круг. Сегодня ты находишься на самой нижней точке круга, завтра поднимаешься наверх, а послезавтра опять оказываешься внизу. Мы должны научиться говорить подобно святителю Иоанну Златоусту: «Слава Богу за все!» И все обстоятельства — и хорошие, и плохие — использовать для своего спасения, так чтобы наша жизнь в конечном счете имела одну единственную цель — спасение души. Как говорил Христос, «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» ( Мф. 16, 26) Ты можешь достичь в своей жизни всего, чего хочешь, но если ты погубишь свою душу, ты в итоге не достигнешь ничего. И наоборот: в этом мире ты можешь не достичь ничего, однако ты можешь достичь единственно необходимого — спасения своей души. Спасения души возможно достичь через смирение, как достиг его разбойник на кресте. Разбойник смирился, покаялся, попросил Христа: «Помяни меня…» (Лк. 23, 42), и спасся. Поэтому можно сказать, что разбойник в своей жизни достиг успеха. Именно поэтому Господь учит нас быть внимательными в общении с другими людьми и запрещает нам осуждать кого-либо. Мы не знаем, что происходит в душе ближнего, не знаем, что произойдет с ним и с нами в последний миг жизни. Ты — такой хороший, добродетельный и святой — можешь в последние минуты жизни пасть и погибнуть, а тот, кого ты сегодня осуждаешь и считаешь негодным человеком, преступником, лжецом, обманщиком, может покаяться и обрести спасение во Христе.


Митрополит Лимасольский Афанасий

Перевод с новогреческого выполнен сестрами
Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря,
Екатеринбург

3 июля 2023 г.

_{[1] Христодул (Параскеваидис) (1939–2008), архиепископ Афинский и всея Эллады, предстоятель Элладской Православной Церкви. Скончался от рака. Незадолго до кончины перенес операцию по пересадке печени.}

https://pravoslavie.ru/154573.html