«Ненаказанный сын – бесчестье отцу»
1 июня 2010 года, в День защиты детей, официально стартовала кампания, направленная на отмену наказаний детей. Для тех, кто, как теперь выражаются, «в теме», это не было неожиданностью. Разведка боем началась заранее. В интернете была вывешена брошюра «Искоренение телесных наказаний у детей», изданная Советом Европы. Появилась она и в печатном виде на русском языке. Месяца за полтора до этого устроили телемост «Россия–Франция», целью которого было создать общественное мнение о недопустимости физического наказания в семье. Промывка мозгов в этом телемосте шла по двум основным направлениям: во-первых, внушалось, что ужасающий рост насилия в обществе есть прямое следствие того, что будущего насильника в детстве шлепали или ставили в угол, и, во-вторых, что ребенок точно такой же человек, как и взрослый, и потому родители не имеют никакого права его наказывать.
Первый тезис был, похоже, рассчитан на слабоумных, поскольку любой человек с нормальным интеллектом тут же может возразить, что в старину детей не только шлепали, но и секли розгами, а преступности (то есть насилия) было несопоставимо меньше. И сделает нехитрый вывод, что рост насилия в обществе обусловлен, наоборот, распущенностью, которая, в свою очередь, есть следствие безнаказанности.
Второй тезис выглядел несколько более казуистично, и его мнимую правоту удалось подтвердить, поставив в неловкое положение одну из статисток в телестудии. К ней подошла психолог, эксперт передачи, и задала вопрос, который можно считать модельным. Возможно, он теперь будет часто задаваться в аналогичных дискуссиях: «Мало ли чем мое поведение Вам не понравится! Вы же не будете меня бить?» Ошарашенная столь неожиданной постановкой вопроса женщина смущенно пролепетала: дескать, нет, конечно, не буду. «А почему тогда ребенка Вы можете отшлепать?» – наседала психолог. Такое логическое построение окончательно смутило вопрошаемую. Она была застигнута врасплох. Наши люди вообще склонны робеть от апломба, от напора, от наглой безапелляционности собеседника. Ведь не растеряйся она, можно было бы ответить примерно так: «Если Вы не видите разницы между моим маленьким сыном и собой, Вам, пожалуй, стоит проконсультироваться с врачом. Когда человек не различает своих и чужих, это довольно тревожный симптом. Сына я родила, кормила грудью, вытирала ему попку, вожу в детский сад. А Вас, мадам, я разве кормила грудью или сажала на горшок? Да и шлепать Вас уже поздновато. Хотя в детстве, может, и стоило бы».
Впрочем, ток-шоу изначально не предполагает честной дискуссии. Ну, а если кто-то искренне не понимает, зачем нужно наказывать детей, что ему ответить?
Зачем нужно наказывать детейПрежде всего, наказание существовало у всех народов во все времена. Значит, в этом был какой-то глубокий смысл. Самонадеянно думать, что все до нас были дураками и садистами, а мы, такие умные и гуманные, наконец-то все устроим как следует. Такое отношение к предкам есть самый натуральный грех Хама. Но даже если отвлечься от этических соображений, то вполне логично предположить, что воспитательная мера, прошедшая проверку тысячелетий, доказала свою эффективность. По мнению крупнейшего детского психиатра профессора Г.В. Козловской, воспитание по своей природе вообще очень консервативно, поскольку принципиальные новации в этой сфере слишком рискованны. Ведь последствия неудачного эксперимента отрицательно влияют не только на «подопытных кроликов», но и на будущие поколения. Становясь родителями, жертвы таких, прямо скажем, преступных неудач воспроизводят неправильные воспитательные модели, которые применялись к ним самим. А нередко и вовсе не имеют потомства, потому что либо не хотят, либо не доживают до детородного возраста, преждевременно подорвав здоровье распутной жизнью или погибнув из-за своего безрассудства. Собственно говоря, мир уже сто с лишним лет воочию наблюдает чудовищные последствия экспериментов по воспитанию «новых людей» с «новой» моралью и нравственностью. Чем больше экспериментов, тем стремительней деградация и даже физическое вырождение целых наций. Но, увы, далеко не все делают из этого соответствующие выводы.
Что касается физических наказаний, то они применялись (и применяются) в тех случаях, когда не действуют слова. А не действуют они по разным причинам: одних людей захлестывают эмоции, и слова тонут в этом эмоциональном водовороте; другими овладевает такой сильный дух противоречия, что им словесные увещевания как об стенку горох. Особенно часто разум слабее эмоций бывает у детей. Чем младше ребенок, тем ярче это несоответствие выражено. Кора головного мозга, отвечающая за сознание, формируется довольно долго, и у дошкольников она еще в стадии формирования. Поэтому подкорка, отвечающая за сферу впечатлений, не всегда может быть удержана под контролем разума.
Согласно учению академика И.П. Павлова, у человека есть первая и вторая сигнальные системы. Первая дает возможность воспринимать внешний мир через систему анализаторов, то есть органы чувств, и существует не только у человека, но и у животных. Вторая же, словесная, или система речевых сигналов, присуща исключительно человеку. Только человек способен формировать отвлеченный от обстоятельств образ. Пока ребенок маленький, воздействие на его первую сигнальную систему бывает более продуктивным. Наши предки ничего не знали ни про кору, ни про подкорку, ни про две сигнальные системы, но эмпирический опыт, передававшийся из поколения в поколение, с успехом им эти знания заменял. Вспомним совет наказывать физически, пока дитя помещается поперек лавки. Эта народная мудрость разве не соответствует куда более поздним научным открытиям?
По мере взросления ребенок становится разумней, управляемей, на него лучше действуют словесные аргументы. Он начинает понимать иные виды наказания, логическую связь проступка и его печальных последствий. К примеру, «если ты будешь вести себя так-то и так-то, не получишь того-то и того-то». Но и в более позднем возрасте бывают ситуации, когда острое состояние аффекта затмевает разум и отрезвить человека можно только физически.
Слушая гневные филиппики наших детозащитников о недопустимости физических наказаний, мы очень хотели бы получить ответ на следующий вопрос. Как они посоветуют отцу вести себя, если в его присутствии 16-летний сын (по международной классификации – еще ребенок), требуя денег, оскорбляет мать, которая по каким-то причинам ему отказывает; а когда отец пытается его остановить, бросается на него с грязной руганью и кулаками? К сожалению, при нынешнем упадке нравов такая картина вполне реалистична, и порой ее можно наблюдать даже в тех семьях, где дети никак не могли получить такой дурной образец от родителей. Наши оппоненты, конечно же, используют свой любимый довод об ошибках воспитания, о том, что ребенка упустили и раньше надо было думать. Пусть даже так, хотя и это спорно: у кого-то были ошибки, а у кого-то нет. В обстановке такого оголтелого растления, как сейчас, и подросток из хорошей семьи может повредиться. Но не надо уклоняться от ответа на вопрос: что делать в данном конкретном случае? Кротко подставлять себя под удары и не защищать жену? А, может, «для урегулирования конфликта» выдать требуемую сумму и даже несколько ее увеличить? В расчете на будущее, чтобы «смягчить негативизм ребенка». Тогда, глядишь, он в следующий раз и обзываться будет не так обидно, и побьет не так больно… Или все же лучше скрутить мальца и всыпать ему по первое число, чтобы он малость опомнился и не считал отца трусливым дегенератом? Но именно таковыми выглядят в глазах подростков родители, которые ведут себя по ювенальным предписаниям. Ведь наказывать Совет Европы запрещает. Даже шлепок приравнивается к истязанию. Какое там «всыпать»!
«Прыжок – и я в уме»И все это происходит в ситуации, когда так много делается для одурманивания детей и подростков, для отключения самоконтроля и сознания. Чтобы вторая сигнальная система максимально заглохла. Растормаживающая музыка, навязчивая сексуализация, пиво, баночные коктейли и компьютерные игры, «вышибающие мозги», мягко говоря, не укрепляют вторую сигнальную систему, то есть словесно-логическое мышление, а, наоборот, провоцируют раннее слабоумие. В таком состоянии человека бессмысленно пытаться ласковыми словами призвать к порядку. Это все равно что говорить в телефонную трубку с перерезанным проводом.
Вдова Осипа Мандельштама Надежда Яковлевна в своих воспоминаниях рассказала о таком эпизоде из жизни поэта. По дороге в ссылку в Чердынь у ее мужа начался острый психоз. Ей пришлось лечь вместе с ним в палату местной психиатрической больницы, поскольку его состояние требовало того, что на психиатрическом языке называется «надзор», то есть неусыпного наблюдения. Но однажды она все-таки уснула так крепко, что проснулась только в тот момент, когда Осип Эмильевич, истерзанный бредом преследования, уже выбрасывался из окна. Она успела лишь схватить его за рукав, но остановить не смогла. К счастью, попытка суицида оказалась неудачной. Поэт остался жив, отделавшись переломом руки. Мандельштам очень страдал от физической боли, но от безумия не осталось и следа. Болевой шок «вправил мозги». Потом он сам напишет об этом так: «Прыжок – и я в уме».
Специально для сторонников ЮЮ – ювенальной юстиции (которые, как мы заметили, любят пользоваться одним и тем же банальным приемом, а именно – цепляться к словам) поясняем: в рассказанном нами случае из мемуаров Н.Я. Мандельштам не содержится призывов ни к самоубийству, ни к выбрасыванию детей из окон. Более того, мы даже не призываем их бить! Но бывают случаи, когда все меры словесного убеждения и психологического воздействия исчерпаны и физическое наказание является единственным способом включить разум, простимулировать вторую сигнальную систему, вызвать охранительное торможение подкорки.
В этой связи нетрудно сделать вывод о том, что же на самом деле охраняет закон о запрете наказаний. А охраняет он прямо противоположное: беспрепятственное растормаживание подкорки, которое ведет к погибельному (нередко в прямом смысле слова!) расчеловечиванию.
«А что вы мне сделаете?»Прекрасной иллюстрацией того, что нас ждет, если мы последуем Совету Европы (нечаянная игра слов), может послужить очерк о шведской школе, написанный русской женщиной, давно живущей в Швеции и работающей там учительницей. «Даже если подросток назовет учителя проституткой, он практически не наказуем. Это может происходить из урока в урок. Кончится тем, что учитель поменяет место работы. Это будет лучшим выходом для учителя. Известны случаи, когда ученик одним ударом кулака привел учителя в состояние инвалидности», – пишет Мария Густафсон в брошюре «Швеция глазами русской женщины» и делится воспоминаниями о своей собственной работе в шведской школе: «Одна девица задала мне вопрос. Получив ответ, она заявила мне в лоб: “Собачье дерьмо”. Видимо, она была недовольна ответом; возможно, что я ответила не на ее детском уровне. В другой раз подошел ко мне за объяснением учащийся и, не желая вникнуть в задачу, стал орать на меня: “Я не понимаю! Почему такой ответ?” Пришлось мне напомнить ему, что он может орать на папу с мамой, если они ему это позволят, но не на меня. И это было в престижной школе!»
Если уж в Швеции, где народ куда более законопослушный и сдержанный (шведы даже разговаривают очень тихо), творится такое, что же ожидает нас? Простейшая бытовая ситуация. Ваш ребенок прибегает со двора с ревом: его обидел хулиган. Говорить «дай сдачи» бессмысленно. Он потому и прибежал к вам, что своими силами не справился: хулиган в полтора раза старше: вашему 7 лет, а тому – 11. Что в таком случае делать? Вы хулигану уже не сможете сказать ни слова. Он тут же на вас настучит: дескать, вы унижаете его достоинство, применяете психологическое насилие (по определению Совета Европы, пытаться вызвать у ребенка чувство вины – это насилие). Обращаться к родителям хулигана, чтобы они повлияли на своего отпрыска, столь же бессмысленно. Запрет наказаний связывает их по рукам и ногам, скажут они. И, желая вас утешить, добавят, что сынок и их поколачивает.
Прогноз, как будет развиваться ситуация, защищенная законом безнаказанности, сделать нетрудно. Подростки, которые в силу своих возрастных особенностей любят испытывать границы дозволенного, могут ошалеть от наглости и начать терроризировать взрослых своими издевательствами под вопросительно-ерническое «А что вы мне сделаете?»
И действительно, что можно будет сделать в таких условиях? Только униженно опустить голову, в который раз почувствовав свое тошнотворное бессилие. Особенно тяжко это скажется на мужчинах, ведь для них вопрос соблюдения иерархии более значим. Они по своей природе более амбициозны, чем женщины, больше стремятся к власти и, соответственно, более остро переживают свое бессилие, свою немощь перед «младшим по званию». Нетрудно предсказать, что это вынужденное унижение неминуемо приведет к еще большему росту алкоголизма, наркомании, неврозов и импотенции (физиологическая немощь часто бывает следствием психологической) – короче говоря, всех тех явлений, которые отнюдь не способствуют нормальной семейной жизни, устойчивости браков и, соответственно, решению демографических проблем, ребром стоящих сейчас перед нашим государством. Напротив, можно с высокой степенью вероятности предположить дальнейший рост разводов, а также увеличение числа людей, не желающих вступать в брак и иметь детей в такой дикой, противоестественной обстановке. Что ж, их вполне можно будет понять.
Ювенальные гомункулусыПоподробнее остановимся и на том, какая же личность формируется, если единственная мера воздействия на ребенка – это уговоры. А что еще? Больше ничего не остается. Физически наказывать нельзя – это «истязание». Что-то запрещать – «насилие». Отказывать в чем-то – «дискриминация». Попробуй-ка в ювенальной реальности оставить провинившееся чадо без ужина (распространенное некогда наказание, применявшееся даже в монарших семьях) – схлопочешь обвинение в том, что моришь ребенка голодом, и вполне вероятно, что получишь срок.
Кто-то скажет: «Наказывать нельзя, но зато можно поощрять. Это тоже прекрасная воспитательная мера».
Ошибаетесь. Ювеналы учли и это обстоятельство. С поощрением тоже не все так просто. Во-первых, потому что ребенка особенно нечем поощрить, ведь ему, вне зависимости от его поведения, гарантировано такое количество разнообразных благ, что он пресыщен и почти ничему не радуется и не удивляется. Уже сейчас многие родители, взявшие на вооружение (пока, правда, добровольно) принципы «недирективной педагогики» и «партнерских отношений» со своими детьми, жалуются, что не знают, чем детей поощрять. То, что им хочется (например, целый день до опупения играть на компьютере), заведомо вредно, большинство же остальных детских радостей им приелись. А во-вторых, выдвижение условий (например, «прежде, чем съесть конфету, помой руки») может быть сочтено недопустимым давлением и даже шантажом. В Финляндии, как многие, наверное, помнят, у Валентины Путконен на этом основании дочь отобрали и поместили в приют.
«Ну, а похвала? – не хочет сдаваться читатель. – Есть дети, с которыми, между прочим, только по-хорошему нужно…»
Увы, неутомимый спорщик, видимо, еще не понял, что законодательный запрет наказаний формирует
принципиально другую реальность, в которой не только наказания, но и все прочие воспитательные меры фактически отменяются. Воспитывает ведь старший младшего: родитель – ребенка, учитель – ученика. И наказывать, и поощрять может только старший младшего. Маленькие дети этого порой не понимают и пытаются «наказать» маму или папу. Но им обычно с добродушным смехом объясняют: «Сперва вырасти большой, стань папой – тогда будешь своих детей наказывать». В ювенальном же антимире (а это именно создание антимира, мы не преувеличиваем!) все вывернуто наизнанку: дети главнее взрослых. Детские права и интересы приоритетны. Не родитель наказывает ребенка, а ребенок может наказать родителя, донеся на него в соответствующие «органы». А может и пощадить, пожалеть, простить на первый раз.
В новой системе координат, где дети властвуют над взрослыми, взрослый лишен возможности использовать и такой воспитательный прием, как оценочная похвала. Он может ребенку льстить, говорить комплименты (если ребенок готов их выслушать), но он не имеет права пытаться с помощью похвалы регулировать детское поведение («дай Ване поиграть машинку, ты же добрый мальчик… Вот молодец, отлично!»). Это ведь тоже «давление», «навязывание собственных стереотипов» и «чужого жизненного сценария». «Добрый мальчик», может, не хочет быть добрым, а хочет быть жадным! Это его право, его выбор. Наивно думать, что в антимире меняется местами что-то одно (например, позиции детей и родителей). Там постепенно извращаются
все ценности. Примеров уже сейчас хоть отбавляй – процесс запущен на полную катушку. В одной из статей мы написали о появлении глянцевого (то есть ориентирующего читателей на престижные эталоны) журнала «Эгоист». Теперь добавился женский вариант – «Эгоистка». Не удивимся, если развитие проекта предполагает в недалеком будущем издание красочно иллюстрированного детского «Эгоистенка».
(Окончание следует)
