Самая звонкая нотаО книгах, библиотеках и библиотекарях
Семён Гейченко
Сегодня, энергично наводя порядок в нашем общем доме, мы вновь и вновь обращаемся к произведениям Пушкина, к русской классике в поисках ответов на вопросы сиюминутные и вечные. Там обнаруживаем мы истоки нашего понимания духовных ценностей, нашего самосознания, основанного на уважении к народу, вере в его безграничные творческие возможности. Миллионы людей, соприкасаясь с творчеством Пушкина, ощущают свои корни, осознают долг перед землёй, их взрастившей, чувствуют причастность к прошлому, ответственность за настоящее и будущее своей Родины.
В отечественном поэтическом наследии пушкинская нота самая чистая и звонкая. В ней — душа народа, в ней «русский дух», в ней «животворящая святыня» памяти. Пушкинский гений стал фундаментом понятия «великая русская поэзия», и сегодня русское поэтическое слово волнует всё человечество, интерес к нему огромен, книги наших классиков изданы на всех языках мира.
Помню, как в первые годы после Октябрьской революции чуть ли не в каждой школе, библиотеке, даже в махоньком клубике были кружки по изучению творчества Пушкина, или Лермонтова, или Некрасова. Как бы хотелось, чтобы эта прекраснейшая традиция возродилась. Могут возразить: в те годы народные массы только-только приобщались к культуре и стремились наверстать всё, чего не имели раньше. Сейчас же произведения классиков легкодоступны, есть практически в каждой семье, не говоря уже о библиотечных фондах. Есть театральные постановки и кинофильмы по мотивам классических произведений, пробуждающих интерес к оригиналу. Наконец, существует обязательная школьная программа по литературе. Зачем же нужны в наше время такие кружки?
Да затем, что более всего углубляют наши знания участие в литературных спорах и диспутах, совместное чтение, сопереживание, взаимный обмен информацией. И всё это — не по обязательной программе, а по потребности души и интересу ума. Кто сказал, что обязательной программы достаточно, чтобы понять то или иное великое произведение? Только человеку, духовные потребности которого сведены к минимуму, кажется, будто Пушкин ему совершенно ясен. А чем более развит человек, чем он глубже и эрудированнее, тем богаче представляется ему наследие великого русского поэта.
...Пушкин неисчерпаем и непознаваем до конца. Каждый человек воспринимает его по-своему. И никогда не будет найдет общий эталон понимания. То же относится к творчеству любого большого художника. И эта прекрасная неисчерпаемость — лучший для человека стимул проникать в суть бессмертных произведений, познавать их национальные истоки. Оставаясь вечной загадкой, великие художники как бы зовут нас прикоснуться к их жизни, чтобы понять, что же питало и вдохновляло их умы.
Одно из таких мест на земле, где можно, призвав на помощь воображение, перешагнуть через время и попасть в творческую лабораторию большого мыслителя, — наше Пушкиногорье. Здесь рады каждому, чьё сердце хоть однажды пленилось гением пушкинских строк, кого обжёг навсегда пушкинский талант, да и тем, кому ещё только предстоит открытие для себя величайшего из поэтов.
В моём архиве есть папка «Пушкин и Великая Отечественная война». В огромное пепелище превратился в военные годы псковский край, в том числе пушкинский «приют, сияньем муз одетый» Жители деревень расположенных близ Михайловского, Тригорского, Петровского, почти три года прятались по лесам ютились в землянках. И, покидая горящие дома, наскоро собирая самое необходимое, многие из них клали в тощие узелки книги Пушкина…
Как величайшую драгоценность передавали томики поэта из рук в руки солдаты, освобождавшие весной 1944 года псковскую землю. Политруки перед атакой читали бойцам пушкинские стихи. Многие из тех солдат приезжали после войны поклониться этим местам и приезжают до сих пор, уже со взрослыми детьми и внуками.
В музейном фонде и архиве заповедника бережно хранятся старые фотографии и кадры кинохроники, снятые фронтовым кинооператором Б.М. Дементьевым. А вот его рассказ об июньских днях 1944 года:
«Группа офицеров одного из полков с развёрнутым полковым знаменем взошла на могилу поэта — и склонила к памятнику знамя. Коленопреклонённые воины произносили пламенные слова клятвы мщения врагу — "за израненную Родину и за поруганного Пушкина!"»
Там же, на могильном холме, был снят и ещё один эпизод. «Нескончаемой вереницей шли офицеры и солдаты мимо священной могилы. ...У ворот монастыря скоро появились регулировщики движения, какой-то неизвестный художник уже выводил на фанере:
Могила А.С. Пушкина — здесь. Отомстим за нашего ПУШКИНА!»
Таковы последние кадры кинохроники об освобождении Пушкинского заповедника. А меньше чем через год, в апреле 1945 года, отправляя меня на работу в Пушкинский заповедник, директор Пушкинского Дома Академии наук СССР профессор П.И. Лебедев-Полянский сказал: «Ни я, ни вы не можем себе представить всего того, что ждёт вас в Михайловском. Оно есть, но его ведь и нет!.. Там есть только руины, следы, воспоминания. Главное, с чего вы должны начать дело по возрождению заповедника, — это фиксация того, что осталось в нём на сегодняшний день. Описывайте, записывайте, фиксируйте всё, что увидите и услышите. Помните, что завтра всего этого уже не будет. Мы должны как можно скорее ликвидировать все и всяческие следы фашистского варварства, восстановить пушкинские памятники и музей. Помните: мы дали обет нашему правительству и Академии наук — восстановить Пушкинский заповедник в наикратчайший срок. К 150-летию со дня рождения Пушкина он должен воскреснуть вновь...»
Весна 1945 года. Первый послевоенный Пушкинский праздник, традиция которого была прервана войной. К нему люди готовились с особенной радостью, и, хотя у каждого была своя забота, всё же спешили навести какой-то порядок на усадьбе Пушкина.
Утром 6 июня в Михайловском собралось тысяч десять народу. Ни лошадей, ни машин. Все пришли пешком. Иные — за пятьдесят километров. Много инвалидов войны. Это были «смотрины» — встреча тех, кто остался жив после гитлеровского нашествия. На временной арке, сколоченной из жердей, висел самодельный весёлый портрет поэта с надписью на кумаче: «Здравствуй, Пушкин!» Его написал художник-самоучка, сапёр. В центре поля стояли войсковые походные кухни, здесь гостям был предложен чай. Подумать только — с сахаром! В аллее Керн продавали печатные портреты Пушкина, а также книжечки о Михайловском, только что изданные в Пскове. На этом первом послевоенном Пушкинском празднике произошёл ещё один примечательный эпизод. Когда профессор Ленинградского университета Владислав Евгеньевич Евгеньев-Максимов по ходу своего рассказа стал читать собравшимся седьмую главу «Онегина» и запнулся, ему помог старик-колхозник Антонов из села Авдаши. Он, как тогда же выяснилось, знал наизусть не только седьмую главу, но весь роман и вообще без пушкинских стихов не мыслил себе жизни:
— Уж как лихо при немцах всем нам ни было, а книга Пушкина всегда была при мне. Её купил я здесь в Михайловском, почитай лет сорок тому назад! Она была для меня и моей семьи единственным утешением в те страшные годы...
Эта история о колхознике-пушкинисте — характерный пример всенародной любви к Пушкину.
Не иссякла она и сегодня. Трижды в год — в феврале, июне и августе — тысячи людей собираются к нам на поэтические праздники. Традиция, основанная местными крестьянами, впервые собравшимися на Михайловской поляне в столетнюю годовщину со дня рождения поэта, продолжается. Долгом и честью считают известные литераторы участие в пушкинских торжествах.
«К Пушкину приходят люди с трепетом в душе, — отметил в своей записной книжке Фёдор Абрамов, — люди чистые... и с ними легко и даже больше: они дают силы для жизни, для работы». И ещё там же: «В Михайловском лучше, чем где-либо, растут цветы, травы от любви, которую приносят туда люди».
Наше государство постоянно заботится о благоустройстве Пушкинского государственного заповедника. Неустанно расширялись его границы. И сейчас продолжают расширяться.
Постепенно возникла идея создания Большого Пушкинского государственного заповедника, куда бы вошли не просто Михайловское и Тригорское, но и Святогорский монастырь, и Петровское, и древние памятники, которые Пушкин видел, которые подталкивали его мысль к исторической теме, — городища Воронич, Савкино...
«Какое очарование испытывает человек, — пишет посетивший заповедник итальянский литературовед-славист, профессор Римского университета Этторе Логатто, — гуляя по Липовой аллее в Михайловском, по парку в Тригорском, смотря на озеро Маленец, на лесистый холм или посещая дом, в котором Пушкин жил, или домик няни, восстановленный с таким благоговением... Теперь я чувствую и понимаю Пушкина значительно лучше».
Примечательны и слова другого нашего гостя, колумбийского писателя Энри Луке Муньоса: «Всё, что здесь есть, рождает в людях мир и дружбу». Приобщение к Пушкину позволяет писателям, исследователям литературы, да и просто читателям разных стран познать особенности духовной жизни нашего народа. А ведь как важно нам сегодня лучше понимать друг друга. И как важно воспитывать это понимание именно с детства. В Чехословакии, например, проходит ежегодный конкурс школьников на лучшее знание поэзии. Награда — поездка в Михайлов-ское на Всесоюзный Пушкинский праздник. Медалью, носящей имя Пушкина, — и это символично, — награждаются зарубежные пропагандисты русского языка и литературы.
Около тридцати писем приходит ежедневно в музей-заповедник из разных городов и сёл нашей страны, из-за рубежа. Одни авторы делятся мыслями, переживаниями по поводу прочитанных произведений, другие просят совета, третьи ищут исход своим чувствам в конкретном действии, готовы, как пишет одна корреспондентка, архитектор по профессии, приехать сюда в отпуск, — чинить, убирать, расчищать.
Забота не только государственная — всенародная — о благоустройстве дорогих нашему сердцу мест — замечательная традиция нашей культуры. Её нужно всячески поддерживать. Думается, немало тут мог ли бы сделать и библиотекари. Они, профессионально занимающиеся краеведением, должны видеть конечную цель своей работы не в количестве выданных книг, проведённых вечеров, выполненных справок, а в формировании у читателей деятельной любви к истории нашей страны, к памятникам, эту историю воплотившим. Уважения к минувшему, которое, как писал Пушкин, отличает образованность от дикости...
Судьба Пушкинского музея-заповедника, его прошлое и настоящее тесно связаны с историей и сегодняшним днём нашей страны. Хочу выделить здесь ещё один аспект. И в музейном деле сработал тот самый механизм торможения, о котором сегодня так много говорят, дали себя знать симптомы профессиональной апатии, иждивенчества.
С болью говорю об этом, потому что и сейчас приходится сталкиваться с чиновничьими, бюрократическими методами управления культурой, с губительным равнодушием или не менее губительной активностью. Они способствовали когда-то возникновению печально знаменитого проекта переброски северных рек, они во многом определили кризисную ситуацию в Ясной Поляне, в Муранове, допустили уничтожение — вопреки протестам общественности — ленинградской гостиницы «Англетер». Выходит, амнезия, потеря исторической, культурной памяти свойственна не только подросткам, беззаботно отплясывающим на могильных плитах, где покоятся родные Пушкина, — тот подмосковный сюжет показывали в телепрограмме «12-й этаж», но и людям солидным, авторитетным, облечённым властью.
Но я всё же настроен оптимистически. Демократизация всех сторон нашей жизни, преодоление социальной пассивности и связанный с этим мощный рост духовного потенциала общества помогут — я убеждён — преодолеть негативные тенденции в культуре. Помогут очистить от бюрократических наслоений такие вечные понятия, как долг и память. Ведь на их взаимосвязи основано высшее самосозидание человека, его гражданская гордость и преданность родной земле.
Семен Гейченко
http://www.voskres.ru/literature/library/gejchenko.htm
