Наталья СЕРОВАЯпонский катаклизм показал разобщенность глобального мира 
Пока министры иностранных дел "большой восьмерки" обсуждали в Париже, как помочь Японии, очередное землетрясение у берегов острова Хонсю разбудило вулкан Синмоэ, а на АЭС "Фукусима-1" произошел еще один взрыв. МАГАТЭ, куда японские власти еще три дня назад обратились с просьбой о помощи, подтвердило, что ситуация вышла из-под контроля. Тем временем конференция "восьмерки" завершилась, министры отправились по домам, так и не приняв никаких решений, а пока они ехали или летели, на четвертом реакторе "Фукусимы-1" снова начался пожар.
Так закончился пятый день японской катастрофы, которую уже можно назвать "малым апокалипсисом". Казалось бы, при нынешних средствах коммуникации, технологических возможностях, обилии международных организаций самой разной направленности и постоянных разговорах о глобальном мире и влиятельности "международного сообщества" уже через час после начала утечки радиации на "Фукусиме-1" в сторону Японии должны были выдвинуться специалисты МАГАТЭ и бригады спасателей. Но так бывает только в голливудских фильмах.
С той же оперативностью решаются другие проблемы. Оставив за скобками вопрос о том, хорош или плох Каддафи, нельзя не изумиться тому, что при полном согласии относительно необходимости добиться его ухода за три недели не сделано ничего конкретного. Приняли, правда, резолюцию СБ ООН о запрете на поставки вооружений в Ливию, но тут же начали ее нарушать под рассуждения о том, что снабжать оружием повстанцев можно. Чтобы сделать хоть что-то реальное, все время чего-то не хватает: то решения Лиги арабских государств, то согласия Евросоюза, то единодушия членов НАТО.
И хотя между этими двумя сюжетами огромная разница – в Ливии идет гражданская война, каких за историю человечества было тысячи, а в Японии разворачивается обвальная катастрофа, – международное сообщество и его институты действуют по одним и тем же схемам.
В Европе началась истерика по поводу местных АЭС. Германия уже приняла решение об остановке всех реакторов, построенных до 1980 года. Франция, несмотря на протесты против "мирного атома" в Тулузе и Бордо, еще держится. Глава французского МИД Ален Жюппе прямо сказал: "Без ядерной энергии мы не сможет обеспечить нынешний уровень потребления". Это признание указывает на фундаментальные приоритеты современного мира. Речь идет не о том, что нужно немедленно закрыть все АЭС, а об уровне аргументации, замкнутой на экономику и образ жизни отдельной страны и потому априори не допускающей принятие какого-то консолидированного решения.
Сейчас все мысли экспертов – о том, как отразится японская катастрофа на финансовых индексах и мировых ценах на энергоносители. Между тем в Японии гибнут люди, из-за ситуации на АЭС и транспортного коллапса практически не ведутся работы по ликвидации последствий землетрясения и цунами. В отдельных префектурах говорят об угрозе голода, не хватает воды, по всей стране начались веерные отключения электроэнергии и перебои с бензином. Все это происходит не в Гаити, а в стране, известной своими экономическими успехами и технологическими прорывами.
Впечатление от картинок пожаров на "Фукусиме-1" сравнимо с падением башен-близнецов в Нью-Йорке. С той разницей, что за теракт ответил Афганистан, а за происходящее в Японии спросить не с кого, и почему-то получается, что если злодей не найден, то можно ничего не делать. Нет, Франция, Германия, Великобритания, США, Россия и Китай направили в Японию гуманитарные грузы и команды спасателей, но объемы этой помощи явно недостаточны, и потому она более похожа на символические жесты. То же самое можно сказать о загадочных маневрах американского авианосца "Рональд Рейган", который в минувший понедельник двинулся к берегам Японии для оказания помощи в ликвидации аварии АЭС, а потом развернулся и ушел в открытое море. Судя по сообщениям CNN, судно попало в радиоактивное облако, и его команда в течение часа получила месячную дозу радиации. Следом из-за опасности радиоактивного заражения от берегов Японии ушли остальные корабли Седьмого флота ВМС США.
Европа и США находятся так далеко от Японии, что даже при самом катастрофическом сценарии им практически ничего не угрожает, чего не скажешь о России, Китае и других соседях Страны восходящего солнца. Казалось бы, столь серьезные угрозы должны пробудить чувство региональной солидарности, но ничего подобного пока не происходит, что отчасти объясняется позиционированием Японии в регионе.
Отношения Токио с соседними государствами осложнены его статусом верного союзника США и воспоминаниями о японской оккупации в годы Второй мировой войны. Достаточно вспомнить реакцию Китая на предложение сделать Японию постоянным членом СБ ООН. Или обратить внимание на роль Японии в создании тройственного союза Вашингтон – Сеул – Токио с регулярными военными маневрами у берегов Северной Кореи. При этом нельзя сказать, что участие в общих проектах привело к особо доверительным отношениям между Японией и Южной Кореей, – память о зверствах самураев оказалась сильнее формального союза под присмотром США.
В том же ряду стоит последний срыв в бессмысленную пикировку с Россией на тему Курил. В экспертных кругах этот сюжет связывают со стремлением США подключить Москву к антикитайской коалиции. В этой заурядной трехходовке Токио отведена роль организатора скандала с Москвой, в разгар которого США сделают России предложение, от которого она не сможет отказаться: дружба против Китая в обмен на режим наибольшего благоприятствования в сотрудничестве с Японией, Южной Кореей и другими государствами Юго-Восточной Азии, находящимися под опекой США. Учитывая тот факт, что регион занимает второе после Запада место в перечне приоритетов российской внешней политики, версия выглядит вполне правдоподобно.
Но сегодня, на фоне японской трагедии, все это уходит на второй план. Москва шлет помощь, в том числе спасателей и специалистов по ядерным реакторам, и предлагает перед лицом общих угроз забыть прежние распри. В отличие от Америки, Россия готова рискнуть своими людьми, что, может быть, не делает ей чести, но должно быть как-то оценено. И получает от Японии ответ, достойный настоящих самураев. Специалистов по ядерным технологиям не подпускают к АЭС, японская пропаганда твердит "у нас не Чернобыль", а японский посол ставит Москву на место, указав на то, что "трагическая ситуация, в которой оказалась Япония, и территориальный спор – это две разные темы".
Стоит ли удивляться, что политики, эксперты и журналисты обсуждают не меры, которые нужно принять, чтобы помочь людям, остановить катастрофу или хотя бы уменьшить ее последствия, а прогнозы дальнейшего развития событий. То есть не "что нужно делать нам", а "что будет происходить", и тут каждый изгаляется в меру своей испорченности. Пессимисты приговорили Японию к затяжному кризису, который обрушит всю капиталистическую систему. Оптимисты, напротив, полагают, что трагедия встряхнет страну и пойдет ей на пользу: придаст мощное ускорение экономике, консолидирует общество, стабилизирует политическую сферу и положит конец правительственной чехарде последних пяти лет.
Всерьез обсуждать эти прогнозы нет смысла. Не потому, что ни один из них не сбудется. Скорее наоборот: чем разнообразнее футуристические сценарии, тем больше вероятность, что хотя бы один из них попадет в точку. Но анализ явно не поспевает за скоростью развития событий и потому игнорирует многие факторы, а это придает случайный характер любым совпадениям предсказаний и реальности. Исключением могут стать прогнозы рыночных аналитиков, по мнению которых даже частичный отказ от атомной энергетики спровоцирует повышенный спрос на газ и рост цен на углеводороды, а это может привести к энергетической контрреволюции.
В политике тоже назревает то ли революция, то ли контрреволюция, связанная с недееспособностью практически всех международных институтов и дискредитацией самой идеи глобализма. Речь в данном случае идет не том, хороши они или нет, справедливы или дискриминационны. Проблема в том, что вся эта система, построенная на совершенно определенной символике, фактически не работает. Тем не менее мир как-то живет, но явно делает это не по декларируемым правилам и законам. Налицо разрыв между словом и делом, между формой и реальным содержанием. Именно это является политическим вызовом, на который рано или поздно придется ответить.
http://www.utro.ru/main/
