Без сна по-русски не пишетсяРецензия на книгу Нечаенко Д.А. «История литературных сновидений XIX-XX вв.»С научными работами Д.А.Нечаенко я знаком давно, с 1991 года, когда вышла в свет его первая книга «Таинства сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе». О его работе над новой монографией узнал лет 5 назад, но не думал, что он решится на столь обьёмистое и подробное исследование. На самом деле, конечно, удивительно, что такая заманчивая и увлекательная тема как «сновидения литературных героев» ждала своего исследователя так долго. А.М.Ремизов (в книгах «Огонь вещей» и «Мартын Задека»), правда, уже писал о русских литературных снах, но лишь в форме эссе, без научного аппарата и библиографии. Я же без всякой комплиментарности и преувеличения скажу, что «История литературных сновидений XIX-XX вв.» – настоящее событие в современном литературоведении. Не потому, что в этом исследовании Дмитрия Нечаенко нет просчётов и изъянов, а потому, что давно не читал я литературоведческих работ, написанных с таким почтением и любовью к нашей классике, с таким вдумчивым проникновением в глубинный смысл текста, в то, что мы именуем «подтекст». По существу, эта монография содержит в себе два самостоятельных, но взаимосвязанных, явственно перекликающихся между собой исследования – историю русской общественно-политической жизни XIX – начала XX вв., и историю собственно литературных сновидений, созданных в эту богатую событиями и отмеченную великими потрясениями эпоху. Когда, исследуя сновидения Григория Отрепьева в пушкинском «Борисе Годунове», Нечаенко излагает свои размышления о феномене самозванчества на Руси, для меня (в отличие от некоторых коллег, мнение которых я выслушал) это не выглядит неоправданным отступлением от темы. Просто потому, что я, как и Нечаенко, считаю, что изучение того или иного классического произведения – это, кроме сугубо филологических штудий, наиболее веский повод для раздумий не только об уроках нашей истории, но и о современном состоянии нашего Отечества, о перспективах на будущее. Иначе какой смысл в науке, которая замыкаясь лишь в узких рамках филологии (так называемого «текстологического анализа»), ничего существенного, полезного не даёт ни уму, ни сердцу, а постоянно варится в собственном, как говорится, соку традиционных стереотипов и всё более изощрённой, заумной терминологии? Зачем вообще нужны литературоведческие книги, которые понятны одним доцентам и профессорам, а «простого читателя» неизменно отпугивают такой эзотерической лексикой и терминологией, от которых «съедет крыша» у всякого здравомыслящего, не расположенного к зауми книгочея?
Когда в главе о романах И.А.Гончарова «Обломов» и И.С.Тургенева «Новь» Нечаенко развенчивает стародавний либералистский миф о «сновиденности русской жизни» (по утверждению «западников», Россия якобы «спала» всю вторую половину XIX в.) и приводит в подтверждение своей концепции неопровержимые исторические факты, становится ясным, что многие покрывшиеся «хрестоматийным глянцем» произведения нашей классики должны быть прочитаны и осмыслены заново, с учётом тех публикаций (книг М.Н.Каткова, К.Н.Леонтьева, В.В.Розанова, М.О.Меньшикова, Л.А.Тихомирова и др.), которые были под строжайшим запретом в годы большевицкой цензуры, а не с оглядкой на набившую оскомину клевету про «кровавый царский режим», растиражированную записными «либералами», начиная с А.И.Герцена и кончая Н.Я.Эйдельманом, Ю.М.Лотманом, Э.С.Радзинским. Когда в главах о творчестве И.А.Бунина, Л.Н.Андреева, И.С.Шмелёва Нечаенко не только обращается к разбору их литературных снов, но и пытается осмыслить горькие исторические уроки Серебряного века (этого, по меткому выражению Г.В.Адамовича, «пира во время чумы»), мне это не представляется ни уходом от главной темы исследования, ни голой публицистикой. И в самом деле: слишком легкомысленно ведь, анализируя взвинченную, декадентскую поэтику и эстетические принципы Леонида Андреева, забывать о его ярой (особенно в период революционной смуты 1905-1907 гг.) революционности, его мизантропии и пессимизме, его воинствующем ницшеанстве и безбожии, его поистине безумных призывах обезглавить русского монарха, чтобы, переступив через жертвенную кровь, проторить дорогу к «светлому будущему» равенства, демократии и свободы. Каким оказался на поверку этот насаждённый большевиками и их гестапо (ЧК) коммунистический рай, слишком хорошо известно. А кто об этом запамятовал, пусть прочтёт хотя бы дневники И.А.Бунина и З.Н.Гиппиус, письма М.А.Волошина, «Архипелаг ГУЛАГ» и «Колымские рассказы». «Кто не усвоил уроков истории, обречён повторить их вновь», – сказал в философском труде «Жизнь разума» Джордж Сантаяна. Истину этого речения вновь подтверждают в наши дни революции, вспыхнувшие одна за другой в странах арабского мира.
Всем мало-мальски сведущим в русской истории людям, казалось бы, давно ясно, что декабристский бунт (который В.В.Розанов метко окрестил «пошлой буффонадой») является ничем иным как антигосударственным, антирусским заговором, генеральной репетицией большевицкого переворота. Ан нет. Вот уже на заре XXI века в «Литературной газете» (2011, № 4) появилась «программная» статья Н.Н.Скатова «Фаланга героев», в которой член-корреспондент Академии наук доказывает недоказуемое: что все главари антигосударственной крамолы (хладнокровно планировавшие убийство царской семьи, включая детей) являются для нас образцами нравственного совершенства, а для нашего подрастающего поколения – примерами для подражания. В главе о «Борисе Годунове» Нечаенко убедительно показывает, какими циничными и беспринципными злодеями были эти самозваные «герои», легко «сдавшие» всех своих товарищей-сообщников на первом же допросе и покрывшие себя в русской истории несмываемым позором. В том и ценность, на мой взгляд, таких монографий, как книга Нечаенко, что они пробуждают в нас живую мысль, разрушают до сей поры живучие, зловредные стереотипы, заставляют существенно переоценить роль тех политических деятелей, которые с лёгкой руки Ленина (и большевицких идеологов) многие десятилетия провозглашались «светочами демократии» и «борцами за свободу». Одной из главных заслуг Нечаенко я считаю аргументированное развенчание мифа о Зигмунде Фрейде как «великом учёном», открывшем «неизведанные тайны бессознательного». Чтобы раз и навсегда расстаться с этим пагубным заблуждением, советую всем прочесть главу «Сновидение как форма культуры». «Настоящая тема в России одна – сон», – заметил когда-то В.В.Розанов («Мимолётное: 1914»), а А.М.Ремизов, вторя ему, констатировал: «Без сна по-русски не пишется» («Огонь вещей»). Капитальное исследование Дмитрия Нечаенко «История литературных сновидений» убедительно подтверждает эти знаменательные высказывания классиков.
*М.: Университетская книга, 2011. – 784 с.
Сергей Пяткин
http://voskres.ru/literature/critics/pyatkin.htm
