«Интеллигенция»: чем гордиться?

[Александр Васильевич]

Наталья Нарочницкая


Революция - это духовное детище интеллигенции Часть 1.

В закулисной истории революции 1917 года есть вещи, от которых волосы становятся дыбом. Заседания Антанты в 1918-1919 годах начинались зачитыванием Ллойд Джорджем телефонограмм от Литвинова. Вудро Вильсон прислал телеграмму приветствия II Съезду советов. Поэтому, прежде чем делать очередную революцию, то неплохо было бы задуматься: а кто воспользуется плодами этого раздора?

Правая.Ру: Наталья Алексеевна, мы все живем в странное время, когда, с одной стороны, XXI век на дворе, когда редко что тайное не становится явным. А с другой стороны, «оранжевые» революции у нас происходят буквально под боком. Одни это относят к технологиям Февраля, другие — к технологиям Октября, хотя многие понимают, что все это – одно и то же. Как Вы думаете, в чем заключается главный урок того, первого Октября?

Наталия Нарочницкая: Самый главный урок Октября заключается в том, что любой революционный проект «до основания» — это богоборческий вызов миру, Божьему замыслу о России и о человеке. Тот дореволюционный проект пытался полностью переломать Россию. Но в результате Россия сама постепенно переламывала этот проект. Я отделяю советский период истории в целом от самого революционного замысла. Чудовищная суть замысла и есть самый большой урок Октября. Не надо никогда соблазняться никакими революционными проектами, надо всегда думать о том хаосе и о тех утратах, которые в результате революции абсолютно неизбежны. Весь мир воспринимает нашу страну как объект для расхищения. И в революции 1917 года, и в более поздней «революции» 1991 года мы потеряли итоги трудов десяти поколений русских людей. Где сейчас Полтава? Где Прибалтика? Где Крым и Севастополь? Где геополитические позиции страны, собранные в течение веков и которые до 1917 года никто не оспаривал? Все рубежи царской России были законными, признавались всеми правовыми нормами эпохи. И преодолевать утраты очень трудно. И еще один важный урок Октября: пока русские стоят друг против и друга, постоянно обвиняют, требуют друга от друга покаяния, весь мир пользуется результатами нашего безверия и нашей неспособностью найти согласие ни по одному из важнейших вопросов своего прошлого, настоящего и будущего. Другие пожинают успехи в нашем неустройстве и смуте. Ведь только сейчас мы начинаем собирать камни и заодно осознавать, что преобразования – это хорошо, а революции – это плохо.

Но самое главное – это сохранить единство национального мировоззрения. Расколотость нашей нации создает паралич, в котором теряется понятие национальных интересов, общего стратегического пути и нашего места в истории. До хаоса, до этого предела никогда нельзя доходить. Также я вывела для себя, и не перестаю это повторять — сегодня самое губительное, это оценивать события, продолжая оставаться на одной из сторон в том споре 1917-го как и в споре 1991-го. Надо подняться над этими спорами, посмотреть панорамно на весь 20-й век – такой трагический, драматический и великий по-своему. Нужно понять, что Россия родилась ни в 1991-м и ни в 1917-м годах, что она развивалась тысячу лет на фоне гораздо более глубоких и неискоренимых традиций русской жизни. Она пережила это и должна пережить все остальное.

— Если рассуждать о принципе «подняться над схваткой», то легко можно обнаружить, что практически все технологии, которые нас раскалывают, идут извне. На Ваш взгляд, сами эти технологии изменились с Октября 1917 года?

— Они достаточно последовательны, схожи и всегда опираются на внутренний раскол, на внутреннего врага. Вызревание кризисной ситуации, безусловно, всегда происходит в самой стране. Государство в эти моменты начинает искать пути, шататься. Но то, куда именно его опрокинуть, очень и очень зависит от этих технологий. Международное участие и в событиях 1991 года, и в «оранжевых» революциях по периметру наших границ было огромным. В принципе, оно было даже большим, чем в революции 1917 года. Мы живем в информационном обществе, когда манипуляция общественным сознанием есть один из самых главных и крайне эффективно действующих методов современной политики.

— На Ваш взгляд, эти методы достигли апогея сегодня?

— Конечно. Ведь стандарты «демократии» требуют «зримого» одобрения обществом тех или иных лидеров или идей. И вот на экране ТВ разворачивается разыгранный по нотам гигантский спектакль, который, мы все могли лицезреть не так давно в Грузии, на Украине, в Киргизии. И не важно, что большинство жителей страны может даже и не смотреть телевизор. Люди могут по-прежнему пахать, доить коров, стоять у станка или писать книги. Столичные площадные сидения царят на экранах телевизора и это в глазах весьма заинтересованных сил извне имеет эффект всенародной стихии. Это нужно хорошо понимать.

— Неслучайно, наверное, что именно в условиях кризиса последних остатков традиционного общества эти технологии стали особенно острыми, обрели свою всесильность?

— Конечно. Все это происходит в столицах. Помню, как в дни августовского путча 1991 года я оказалась в Прибалтике. Тогда мы бросили путевки, опасаясь, что вообще не сможем вернуться и в 5 утра выехали на машине. И мы видели, как сначала даже в самой Латвии, потом, проезжая по Белоруссии, царило полное спокойствие. В Витебске улыбающиеся люди шли с авоськами, с помидорами. Спрашиваем милиционера: «Что там происходит?» — «Понятия не имеем, опять дурью маются в столице». Вот такие перевороты. И когда говорят потом о «широком общественном движении», о «всенародном порыве», то становится смешно и грустно – как же легко совершить подмену! Никогда не было ничего похожего на такое движение ни в 1991 году, ни в обеих революциях 1917 года. Да, народ хотел перемен. Он всегда хочет перемен и заслуживает их. Но, подчеркиваю – именно перемен, а не революций, сломов и переворотов. И самодержавие перед 1917 годом никто, кроме интеллигенции особенно свергать не хотел. Другое дело, надо признать – падение самодержавия тогда не особенно взволновало народ, гораздо больше его тогда волновал вопрос о земле. Поэтому так равнодушно все и отнеслись к тому перевороту. Еще отец Сергий Булгаков писал, что «революция есть духовное детище интеллигенции. Поэтому суд над революцией есть суд над этой самой интеллигенцией».

— Можно вспомнить, как Максимилиан Волошин в свое время сказал, что революция, перетряхивая классы, усугубляет государственность. Причем, не улучшает государственность, а именно усугубляет…

— Максимилиан Волошин менял свои взгляды. Когда страну раздирали на части, он написал знаменитые строки:

"С Россией кончено... На последях

Ее мы прогалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях,

Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик, да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль".

Там еще было в конце:

«А офицер, незнаемый никем,

Глядит с презреньем — холоден и нем —

На буйных толп бессмысленную толочь,

И, слушая их исступленный вой,

Досадует, что нету под рукой

Двух батарей «рассеять эту сволочь».

Но потом, когда прошло несколько лет, обнажилась корысть и предательство Запада, а большевики стали как-то собирать страну, тот же Волошин гениально пишет о Западе:

А вслед героям и вождям

Крадется хищник стаей жадной,

Чтоб мощь России неоглядной

Размыкать и продать врагам:

Сгноить ее пшеницы груды,

Ее бесчестить небеса,

Пожрать богатства, сжечь леса

И высосать моря и руды.

Поэтому, когда мы на грязных площадях начинаем раздавать «земли» и «свободы», мы должны отдавать себе отчет в том, кому они в итоге достанутся! Помните сказку «Два маленьких жадных медвежонка»? Они спорили, как сыр поделить, а лиса откусывала, чтобы подровнять, вот и остались они с ошметками! Весь окружающий мир только и ждет, чтобы мы именно так и поступали, чтобы «высосать моря и руды» России. Уже половину морей и часть ресурсов выкачали. Это – вечный урок для России. Поэтому, когда мы мечтаем о переменах, надо бдительно следить, куда идем. Сами перемены, тяга к модернизации – естественны, но преступно и безответственно расшатать свой дом настолько, чтобы он стал рассыпаться и тогда те, кто шатал, сами попадают в кабалу своих же подстрекателей.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

Наталья Нарочницкая. Революция - это духовное детище интеллигенции Часть 2

— Если вспомнить достаточно сенсационный документальный фильм «Троцкий. История мировой революции», который вышел на РТР в феврале этого года, то можно только подивиться, как такие вещи государственное телевидение не побоялось освещать. Ведь речь шла о документальном подтверждении того, что Октябрь был в очень большой степени «постановкой» Запада, начиная от связей Троцкого с Америкой и заканчивая деятельностью полковника Эдварда Хауза. На Ваш взгляд, каковы перспективы открытия совершенно новых документов о том, как именно «делалась» революция 1917 года?

— Фильм удался – выверен и документирован. Признаюсь – в целом эта история — еще непаханое поле. Закулисная история революции и история связей революционеров с Западом и его финансовыми и политическими пружинами была скрыта от нас долгое время. Проливать свет на это было невыгодно как самим революционерам, так и Западу в целом, включая банковский капитал. Я это затронула и своем труде «Россия и русские мировой истории». Но фундаментальных работ чисто по этой теме, которые бы последовательно, страница за страницей раскрывали бы тайное, пока еще нет. Сейчас многие документы открыты, но они разбросаны по разным архивам. Кое-что было доступно и раньше, но марксистская доктрина в голове не могла направлять ученого на такой поиск. И только те исследователи, которые, как я и немногие, прикоснулись к ныне рассекречиваемым документам, теперь могут что-то знать.

Кстати, полезно читать официальные материалы американского Конгресса. У них есть замечательная традиция — помимо стенограмм заседаний публиковать в приложении все документы, которые представлялись на заседании, включая даже статьи в серьезной печати, относящиеся к теме, чтобы погрузить читателя в полную атмосферу и контекст. Я читала стенограмму обсуждения Версальского мира в Сенатском комитете по иностранным делам США в 1919 году, а это — 2 тысячи страниц на папиросной бумаге. Так вот, у меня от некоторых вещей просто волосы становились дыбом. Сенаторы и председатель комитета вызвали на ковер нескольких банкиров, в том числе Вандерлипа, и начали их допрашивать: как могло получиться, что они сначала ориентировались на победоносную Германию, а затем быстро переключились на Антанту? Почему такие документы, как, например, Пакт о Лиге наций, стали им известны раньше, чем дипломатическим представителям и Госдепу и кто эти новые документы заказывал, чьи интересы за этим стоят – американского народа или этих банкиров? Именно так задавались вопросы честными сенаторами из глубинки!

Когда узнаешь, что немецкая часть международного банкирского клана Варбургов владела всеми судостроительными компаниями и банками, финансирующими строительство германского флота, то понимаешь, что происходило на самом деле, кто и как был заинтересован в том или ином развитии событий, почему резко менялась политика, кто сохранял контроль над самим процессом. Кстати факт: когда союзники по Антанте решили честно поделить трофейный германский флот пропорционально своим потерям на море, то Варбурги организовали так, что просто воровским способом почти весь этот флот был пригнан к Нью-Йоркскому порту, чем возмущались сенаторы.

— Вообще, шокирует сама мысль, что отношения большевиков с Западом одной только Германией не ограничиваются…

— Вы знаете, что американский президент Вудро Вильсон прислал телеграмму приветствия II Съезду советов? Или возьмите хотя бы Литвинова. Для меня он очень загадочная фигура, осуществлявшая связь между англосаксонским миром и большевистской партией. Литвинов фактически был англосаксонским лобби в Советской России вплоть до конца 30-х. Это ясно уже по тому, что и с кем обсуждала Антанта в Версале при разработке послевоенного устройства. Я изучала стенограммы заседаний Антанты в 1918-1919 годах — так каждое начиналось зачитыванием Ллойд Джорджем телефонограммы от Литвинова! Это в то время, как русский посол Бахметьев тщетно шлет телеграмму за телеграммой в Госдеп госсекретарю Лансингу, требуя отменить договоры Германии с самопровозглашенными частями России, «безоговорочного аннулирования Брест-Литовского договора и других соглашений, заключенных Германией после 7 ноября 1917г. с властями, действующими от имени России», или с «национальными группировками, претендующими на власть в любой территории бывшей Российской империи». Бахметьев требовал поставить в Версале вопрос о «реституции всех судов», «золотого запаса, слитков, облигаций и ценных бумаг», переданных Германии действующей властью после 7 ноября 1917г." Американцы все это игнорировали, а вот с Литвиновым, наоборот, сотрудничали, да еще как!

— То есть, получается, что белые были заведомо обречены на поражение от красных?

— Мне совершенно очевидно, что Запад не поддерживал главную цель белых – сохранить единую и великую Россию. Очевидно из документов, что все белые категорически отказывались торговать территориями в обмен за поддержку Антанты, а та требовала от них именно этого и признания распада страны. Поэтому белые были обречены. А большевики торговали, добиваясь, чтобы Антанта вывела свои войска, в частности — из Архангельска и бросила белых на произвол судьбы. Меморандум У.Буллита полковнику Хаузу от 30 января 1919 года содержал настоятельную рекомендацию срочно и недвусмысленно «информировать правительство Архангельска, что мы перестанем далее снабжать его оружием, раз оно не принимает предложение союзников».

В дипломатических документах США есть упоминание о том, что Литвинов предлагал рассмотреть вопрос об аннексии некоторых российских территорий. А Ллойд Джордж, выступая перед британским парламентом, открыто заявлял, что единая Россия в границах Российской империи, не соответствует британским интересам. Что нужно решать «вопрос о статусе Кавказа в русле проблем Турции», поднять вопрос о «независимости Туркестана» и, конечно о Прибалтике. Уже в 1918 году англосаксы немедленно вытащили все архивы времен Петра Великого, чтобы посмотреть, как можно использовать ситуацию и отторгнуть Прибалтику. (Теперь подумайте, каким ударом по этим интересам была Ялта и Потсдам в мае 1945-го!) Сегодня можно сказать, что единственное радикальное геополитическое достижение Запада в перестройке и холодной войне — это не Польша или Румыния, а Прибалтика. Двести лет эти обретения Петра I не давали им покоя, ибо эти позиции сделали Россию великой державой, как и Крым с Севастополем. Вот две самые стратегические точки, которых нас лишили. Одним словом, «у России друзей нет, кроме армии и военно-морского флота», как говаривал Александр III!

- Есть такая загадочная личность — полковник Хауз, о чьей роли в русской революции мы только сейчас начинаем что-то узнавать. Кем же все-таки был этот человек?

- Полковник Эдвард Хауз в 1916 году создал неофициальную группу экспертов для выработки модели будущего мира и роли в нем США. Известная под названием «The Inquiery», эта экспертная группа фактически руководила американской делегацией на Версальской конференции, где и объявила о создании Совета по внешним сношениям. Эта группа пишет все программы для Вудро Вильсона. Более того, послы иностранных государств, обходя Госдеп, свои вопросы в Америке решают только с Хаузом, приходят к нему на его маленькую квартирку на 34-й стрит. Любопытно, что полковник Хауз, как только прогремела наша революция, немедленно посоветовал несамостоятельному и амбициозному Вильсону поздравить большевиков с революцией! Вообще, еще в советской историографии до войны с подачи Литвинова писалось, что внешняя политика демократической молодой Америки положительно отличалась от политики империалистических акул старого имперского света. Но есть документы из архива МИД о роли Америки и о попытках приобретения ресурсов России вплоть до Сахалина, это начато с 1905 года и закончено в 1917 году. Основной целью было выдавливание экономики Германии, которая в Российской империи была представлена очень мощно, и занятие ее места. Об этом говорит вся переписка Хауза с Вильсоном и поездка Хауза в Германию.

— Но будут ли способствовать изменению сознания, изменению отношения к своей стране, к своей истории все эти данные или мы уже прошли тот момент, когда общественный интерес к подобным вещам может что-либо изменить?

— Именно сейчас, когда мы вновь нащупываем свой исторический проект, начинаем избавляться от эйфории 90-х, очень важно мудро и смиренно взглянуть на свою историю, усвоить все ее уроки и примириться, наконец. Нас разделяют символы прошлого, но мы должны объединиться вокруг задач будущего. Вот это главное. Прежде чем делать очередную революцию и идти друг на друга, то неплохо было бы задуматься: а кто воспользуется плодами этого раздора? Кто приберет к рукам наши выходы к морю, не говоря уже о наших недрах? Физически уничтожать Россию, разумеется, не собираются! Зачем? Нашим недругам нужно включение России и ее ресурсов в свой исторический проект. Эта задача, увы, объективна и понятна.

— Как вы оцениваете ту историческую лихорадку Октября, которая сейчас терзает Украину?

- К сожалению, Янукович со своими сторонниками, в сущности, проиграл. Проиграл не сейчас, когда просто все оформилось, а когда дал слабинку и согласился на досрочные выборы — абсолютно незаконные. Ничто не давало право распускать парламент. А сделали «оранжисты» это потому, что их не устраивала ситуация после законных выборов в Верховную Раду марта 2006, которые весь мир признал образцовыми по демократичности. Им нужно было сломать обстановку и они ее сломали, пойдя лишь на мелкие тактические компромиссы, вроде перенесения срока выборов на сентябрь. С точки зрения права вся история выборов президента в 2004-м и в Верховную Раду в сентябре 2007-го – это узаконивание незаконных и неконституционных механизмов т.н. «переходного времени».

- Можно ли согласиться с точкой зрения, что Янукович, когда стал смягчать свои позиции перед «оранжевыми», когда пригласил в свою команду американских экспертов, стал с какого-то момента тоже частью того глобального «оранжевого» спектакля, который воплощается на Украине?

— Я бы не стала говорить так категорично. Но что бы мы с вами ни говорили, инициатива у Януковича из рук ушла. Сейчас он только отвечает, реагирует на чужие инициативы, а не создает их сам. Безусловно, инициатива была вырвана у него из рук.

- Грозит ли России в ближайшее время октябрьский проект в любой его форме?

— Нет, я думаю, что повторение октябрьского проекта России в ближайшей перспективе не грозит. Подобной энергетики сейчас в российском обществе нет. Но проблематика Октября так или иначе присутствует, потому что сейчас, как и тогда объективной проблемой России является социальная несправедливость. Это поле всегда пытаются использовать в своих целях те, кому, в конечном счете, наплевать на пенсионеров и обездоленных. На международном поле мы вроде бы немножко восстановили честь и достоинство России. Теперь желание удовлетворить оскорбленную «гордость великороссов» больше не заслоняет оскорбленность от собственного правительства и его экономического курса. Для мобилизационной стратегической инициативы нужна, в первую очередь, внутренняя солидарность, а она достигается только справедливостью и ощущением каждого человека, что он нужен государству. А где оно, это ощущение?

- То есть, «ростки» революции пусть и зачаточном состоянии так или иначе все же присутствуют?

— Разве не видно, что наши отъявленные либералы являются фантасмагорическим сплавом большевизма и сегодняшнего западного либертаризма, да еще в постсоветском убогом варианте. Они оторваны в полной мере от подлинных основ как западной культуры, так и русской православной культуры. Для них Запад, прежде всего – это банки.

- Как известно из законов биологии, гибриды способны ужасать своей силой и мощью, но в реальности у них, по тем же законам, нет будущего…

— Я не вижу в них никакой «ужасающей силы», наоборот, бесплодие. Это отдельные, весьма узкие группки. И в Каспарове, простите, я вижу не силу, а брызжущего слюной седеющего нетерпимого подростка — перебивает собеседника, картинно воздевает глаза к небу, гримасничает когда говорит оппонент. И это человек, которому под 50! Я оппонировала ему на британском ТВ, так меня консервативные англичане так и спросили: «А это что за экзальтированный недоросль?»

- Можно ли сказать, что Октябрь эволюционировал именно в наших либералах?

— Конечно. Прежде всего в их богоборчестве. Более того, в них проявились самые худшие и экстремальные черты российского западничества, только в еще более гротескном и карикатурном виде: это раболепное эпигонство первого века после Петра, воплотившееся в западничестве 18 столетия, это и буквально физическая ненависть ко всему русскому и православному первых российских большевиков. Нынешние западники удручают смердяковщиной, помните? — «Я всю Россию ненавижу-сс!» — это же Новодворская! Большинство из них, к тому же, банально невежественны в области всего того, что находится за пределами того самого «исторического материализма», от которого, они, якобы, бегут!

С Наталией Нарочницкой беседовал Дмитрий Данилов

http://www.pravaya.ru/expertopinion/393/14123

[Александр Васильевич]

Священник  Сергий  Карамышев

Выдавливать из себя по капле ...«интеллигента»



  В последние дни развернулось обсуждение темы места интеллигенции в нашем обществе. Протоиерей Всеволод Чаплин в ходе дискуссии выразился довольно резко: «Есть национальные грехи, есть грехи интеллигенции, их очень много, между прочим. Есть грех русофобии среди интеллигенции. Есть грех ненависти по отношению ко всему, что символизирует и поддерживает сильное государство».

Комментируя эти слова на РНЛ, политолог Сергей Лебедев высказал интересную мысль: «...считаю, что термин «интеллигенция» следует оставить в прошлом веке... Тот феномен, который обозначало слово «интеллигенция» в XIX - начале ХХ века, на сегодняшний день представляет собой остаточное явление». Я к этому мнению присоединяюсь, и вот по каким причинам.

            1. Сам термин крайне неудачен для христианского общества. Потому что intelligens в переводе с латыни значит «понимающий». Можно быть понимающим в какой-то определенной сфере человеческой деятельности, например, в пеленании младенцев, в земледелии, охоте, рыболовстве, скотоводстве, в навигации, в деле вождения автомобиля, наконец, в живописи или в стихосложении. Но что значит быть понимающим вообще?

                        В древней Греции таких «понимающих вообще» именовали софистами, и последние по справедливости слыли людьми хитрыми и лукавыми, которые предлагали за определенную плату научить кого угодно «искусству» доказывать, что черное - это белое, а горькое - сладкое.

                        Еще раньше присутствовали такие специалисты среди евреев, за что и были обличаемы пророками Божиими. Дело в том, что почитающий себя «понимающим вообще» противопоставляет себя тем, кому он a priori отказывает в этой способности и, таким образом, самоутверждается в своей гордыне.

                        Однако подлинные мудрецы далеки от подобных душевных поползновений. Так Сократ повторял: «Я знаю только - что я ничего не знаю». А пророк так выразился о мнящих себя «понимающими»: «Видал ли ты человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него.» (Притч. 26, 12).

                        Желание объявить себя «знающим» или «понимающим» происходит от воинствующего невежества. Именно этим качеством отличались современные земной жизни Спасителя книжники и фарисеи.

                        Здесь могут возразить: интеллигент не тот, кто якобы равным образом разбирается во всех сферах человеческой деятельности, но тот, кто отличается способностью понять другого человека. Однако ни софисты, приговорившие через своих учеников-членов Ареопага Сократа к казни, ни книжники с фарисеями, кричавшие Пилату: «Возьми, возьми, распни Его!», ни российские интеллигенты XIX - XX веков не оставили о себе памяти в человеческой истории обладанием указанной способностью.

                        Господь сказал в Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом...», а под ними разумеются те, кто ничего не мнят о себе, т.е. даже будучи богатыми (в том или ином отношении), почитают себя нищими, потому что подлинное их богатство - только в Боге, это люди, диаметрально противоположные так называемым интеллигентам. Они, подобно праотцу Аврааму, почитают себя странниками и пришельцами на земле. О них прекрасно сказал преподобный Иоанн Лествичник в своем «Слове о странничестве»: «Странничество есть не дерзновенный нрав, неведомая премудрость, необъявляемое знание, утаеваемая жизнь, невидимое намерение, необнаруживаемый помысл, хотение уничижения, желание тесноты, путь к Божественному вожделению, обилие любви, отречение от тщеславия, молчания глубины.»

                        Образ богатящегося интеллигента выведен в Откровении: «...ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг.» (Апок. 3, 17).

                        И царь Соломон говорит: «Премудрость построила Себе дом, вытесала семь столбов его... и послала слуг Своих... провозгласить: «кто неразумен, обратись сюда!» И скудоумному Она сказала: «идите, ешьте хлеб Мой и пейте вино, Мною растворенное; оставьте неразумие и живите, и ходите путем разума». ( Притч. 9, 1-5). Не ясно ли, что почитающему себя разумным, т.е. интеллигентом, Премудрость Божия не явится?! Его удел - быть отщепенцем, слепым поводырем, совершенно чуждым божественной благодати! Вот почему термин «интеллигенция» неуместен в христианском обществе.

                        2. Российская интеллигенция XIX века была разночинной по своему происхождению, т.е. оторвавшейся от сословной почвы. В древней Руси людей, отколовшихся от своего сословия, именовали изгоями. Они воспринимались как не вполне надежные, подозрительные члены общества. И подозрения были небезосновательны, т.к. указанные деклассированные элементы были склонны к воровству и разбою. Бывали даже князья-изгои (князья, лишенные своих уделов). Например, в XII веке князь Иван Берладник (получивший прозвище от города Берлада в устье Дуная, ставшего его резиденцией), был предводителем разбойников. В отличие от сложившихся сословий: дворянства, крестьянства, духовенства, - интеллигенция XIX века представляла собою в подлинном смысле слова подонки общества, что древние греки именовали как «охлос», толпу, предводимую демагогами, прослойку общества, близкую к уголовной среде; прослойку, которая, однако, отличалась в превосходной степени способностью «пускать пыль в глаза», т.е. казаться значительнее, чем она была на самом деле.

                        3. Российская интеллигенция XIX века была космополитичной. Она не понимала и презирала Россию: ее историю, культуру, государственность. Идеалы интеллигенции находились за пределами России. Она тащила эти чужие идеалы, переделывала их в идолы, чтобы с диким исступлением упражняться в постыдной идололатрии.

                        4. Российская интеллигенция XIX века была русофобской. Об этом так говорит, например, Л.А.Тихомиров: «Космополитизм нашего образованного класса должен был выродиться в нечто еще худшее. Анархист французский или немецкий ненавидит вообще современное общество, а не специально свое - немецкое или французское. Наш космополит, в сущности, даже не космополит, для его сердца не все страны одинаковы, а все приятнее, нежели отечество. Духовное отечество для него - Франция или Англия, вообще «Европа»; по отношению к ним он не космополит, а самый пристрастный патриот. В России же все так противно его идеалам, что и мысль о ней возбуждает в нем тоскливое чувство. Наш «передовой» образованный человек способен любить только «Россию будущего», где от русского не осталось и следа... К тому времени, когда мое поколение сдавалось на руки обществу, у нас уже была создана целая либеральная культура, отрицательные, по преимуществу антирусские стремления которой дошли в 60-х годах до апогея. Это было время, когда молодой блестящий подполковник Генерального штаба пред судом публично горделиво заявил: «Я нигилист и отщепенец». Военная молодежь шла в польские банды, чтоб убивать своих соотечественников для дела восстановления Польши, как будто выбирая девизом: «Где бунт - там отечество».»

                        5. Российская интеллигенция XIX века противопоставила себя природной русской аристократии с целью занять ее место (осуществить подмену - как в сказке Гофмана «Крошка Цахес по прозванию Циннобер»). Русский государственный строй, несмотря на некоторые искажения своих изначальных принципов, которые имели место в разные времена, был в известном смысле идеален. Аристотель в ходе изучения современных ему способов управления государством, вывел три «правильных» формы ( и одновременно три принципа), из которых лучшей, по его мнению, была монархия; на втором месте он поставил аристократию; на третьем - политию. Рассматривая «неправильные» формы, лучшим из худших способов государственного устройства он назвал демократию; средним из худших - олигархию; и наихудшим - тиранию. Так вот, традиционный русский государственный строй сочетал принципы монархический, аристократический и тот, что присущ политии, т.е. участие в управлении государством «среднего» класса, - с безусловным подчинением второго и третьего принципов первому.

                        Разночинная интеллигенция ополчилась против традиционного русского строя, в особенности же, - против аристократии, добиваясь в теории демократического строя, а на практике - тирании. Аристократия представляла лучших людей нации. Если устранение монарха подобно отсечению у народа головы, то устранение аристократии подобно параличу нервной системы. В результате народ превращается во все более бесформенную «биомассу», в просторечии - «овощ».

                        Русская природная аристократия была отчасти перевоспитана интеллигенцией, отчасти вытеснена с ответственных постов, отчасти уничтожена революционным террором. Один из координирующих центров мировой интеллигенции заявлял в конце XIX века следующее: «На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции, во главе всего, денежной. Ценз этой новой аристократии мы установили в богатстве, от нас зависимом, и в науке, двигаемой нашими мудрецами.»

                        6. Российская интеллигенция XIX века была интернациональна в смысле ее подконтрольности наднациональным структурам, например, масонским ложам.

                        7. Российская интеллигенция XIX века была революционной до мозга костей. Десятки тысяч терактов, унесшие десятки тысяч человеческих жизней до великих революций 1917 г., миллионные жертвы красного террора - вот горькие плоды, по которым распознается горечь интеллигентского корня, тянущегося из самой преисподней. Преподобный Серафим Саровский говаривал: «Первый революционер был сатана», и все революционеры, волей или неволей, служили делу сатаны.

                        8. Российская интеллигенция была предательской. Бакунин в свое время говорил о польских мятежниках: «...мы им друзья и помощники, потому что их дело - дело разрушения Всероссийского государства, так же и наше дело». Во время Японской войны интеллигентствовавшие офицеры сдавались в плен врагу, считая, что совершают нечто доблестное, - японцы смотрели на них с нескрываемым омерзением. Ленин в разгар всемирной войны открыто выступал за поражение России с развязыванием в ней гражданской войны.

                        9. Российская интеллигенция расшатывала единое государство поддержкой сепаратизма и раскалыванием русского народа на части.

                        10. Российская интеллигенция установила тиранический контроль над «общественным мнением». С помощью прямого террора, угроз, явных гонений революционная интеллигенция получила почти монопольное право высказывать мнения по разным вопросам жизнедеятельности, ожесточенно враждуя против всякого инакомыслия.

                        (Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Священномученик протоиерей Иоанн Восторгов, расстрелянный представителями революционной интеллигенции в 1918 г., в своем слове «Кронштадтский светоч и газетные гиены», сказанном в присутствии угасавшего - как пламя догоравшей свечи - кронштадтского праведника в декабре 1907 г. взывал: «...в последние годы, когда назревала и прорвалась гноем и смрадом наша пьяная, гнилая и безбожная, безнародная, самоубийственная революция, мы увидели страшное зрелище. Ничего не пощадили ожесточенные разбойники, не пощадили ни веры, ни святынь народных. И старец великий, светило нашей Церкви, «отец - отцов славная красота», честь нашего пастырства, человек, которым бы гордилась каждая страна и каждый народ, - этот старец на глазах у всех возносится на крест страданий, предается поруганию и поношениям; его честь, его славу, его влияние расклевывают черные вороны. Поползла гнусная сплетня; газетные гады, разбойники печати, словесные гиены и шакалы, могильщики чужой чести вылезли из грязных нор. Еврействующая печать обрушилась грязью на о. Иоанна. Нужно им разрушить народную веру; нужно опустошить совесть народа; нужно толкать народ на путь преступления; нужно отомстить человеку, который так долго и успешно укреплял веру, воспитывал любовь к Царю и к родине, бичевал всех предателей, наших иуд и разрушителей родины, начиная от Толстого и кончая исчадиями революции...»

                        11. Российская интеллигенция была тормозом развития науки, искусства, правосознания и других важнейших сфер жизнедеятельности. Выдвигая свои догмы как нечто для всех обязательное, революционная интеллигенция подавляла свободный поиск ученых, художников, государственных деятелей. Процесс образования зачастую превращался в театральное представление местечкового пошиба. Об этом вспоминает тот же Тихомиров: «Хорошие учителя были насквозь проникнуты манерой заинтересовывать... Мы были не господами, а рабами предмета. Мы учились не устремлять внимание преднамеренно, а только отдаваться впечатлению. Это была полная потеря мужественной самостоятельности ума, умения и наклонности брать предмет с бою; и при такой расслабленности, женственности, склонности поддаваться интересу, то есть тому, что легче затрагивает фантазию; при этом - за грехи родителей - глубочайшая вера в свой ум и в истину того, что он якобы нам указывает! Достаточно одной такой закалки (правильнее - раскалки) ума, чтобы осудить поколение на бесплодие».

                        12. Российская интеллигенция XIX века была своего рода субстратом, пригодным для зарождения тоталитарных сект, с соответствующими «символами веры», своими «оракулами» и «святыми»; сект, ожесточенно боровшихся против святого Православия. Все тот же Тихомиров, бывший революционер, прошедший нелегкий путь внутреннего преображения от беспочвенного интеллигента до православного русского национально мыслящего человека, пишет об атмосфере интеллигентских сект: «...внутри кружка (или партии) развиваются отношения очень тесные, но весь остальной, внешний, так сказать, мир является некоторыми гоями, гяурами, возрождается нечто вроде понятия о hostes, о немцах, немых... При такой системе взаимного отупения умы неизбежно становятся трусливы и нечестны. Люди кричат о мысли, развитии - и не уважают ни того, ни другого; кричат против гонений - и сами гонят, сколько хватает силы; кричат против насилия - и сами убивают, мало того - хотят силой принудить целые народы жить так, а не иначе...». Когда интеллигентные сектанты получили окаянную свободу поступать по своему произволу, стали взрываться храмы, расстреливаться из пулеметов крестные ходы, сжигаться святые иконы, оскверняться святыни, уничтожаться священнослужители. Наконец, вся эта гнусность была увенчана государственным атеизмом.

                        13. Российская интеллигенция XIX века воспитала армию изуверов и садистов, вандалов и палачей, разрушителей тысячелетней культуры, кровопийц, с невиданным еще в человеческой истории цинизмом эксплуатировавших русский и другие коренные народы России. Душевные качества этой армии таковы: «Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братиями.» (Притч. 6, 16-19).

                        Когда в первой четверти ХХ века революционная интеллигенция упилась русской кровью, последовала ответная реакция низовых слоев русского народа на тиранический режим. Революционная интеллигенция была несколько ослаблена и отодвинута от управления государством. В правление же Хрущева, а затем, в особенности, Горбачева, который однажды выдвинул вполне откровенный лозунг: «Перестройка: революция продолжается», революционная интеллигенция вновь добилась полноты власти.

                        Теперь вглядимся в лицо российской интеллигенции века XXI. После известных событий на Манежной площади 11 декабря 2010 г. состоялось выступление московской интеллигенции. Далеко немолодые люди держали странные надписи: «Мы любим рис», «мы любим шашлыки». Наверняка кто-то из этих выдающихся гастрономов любит, помимо шаурмы, лаваша и хачапури, также и деликатесы из свинины, однако предпочел об этом промолчать. Разве можно играть за «своих» и за «чужих» одновременно?! Я даже допускаю такую крамольную мысль, что некоторые из них тайком едят щи и кашу, и пьют квас. Но солидарность, но чувство локтя, заставляют интеллигентов, как сказал поэт, «наступать на горло собственной песне». Российская интеллигенция XXI века - плоть от плоти интеллигенции столетней давности. Отсюда ясно, чего от нее можно ожидать.

                        После более, чем столетних наблюдений за «деяниями» этой политической прослойки, лично я против того, чтобы называть ее «интеллигенцией». Употребляя это слово, мы соглашаемся с посылом, будто эта прослойка понимает нечто великое, в отличие от нас, «непонимающих». Впредь можно называть эту прослойку или «псевдоинтеллигенцией», или фарисеями, или как-то еще, не особенно стесняясь в выражениях. Тем более, что сами «интеллигенты» нисколько не стесняются, зачастую называя всех, не принадлежащих к их кругу, быдлом, уродами, придурками и другими перлами их пещерного «красноречия». Собственно говоря, это кучка заговорщиков, пучок (fascia) своего рода. Они знают, что не выдержат свободной конкуренции с русской национальной культурой. Зримым доказательством этого знания служат взорванные ими православные храмы, уничтоженные памятники русской культуры. Поэтому и сейчас необольшевики всячески подавляют русскую национальную культуру, зажимают и разрушают - ничему другому они просто не научены.

                        Подведем некоторый итог. Подлинный «интеллигент» - человек, отличающийся узостью взглядов, свойственной сектантам, с преимущественно дедуктивным способом мышления; боящийся, как огня, интуитивный прозрений; в ужасе бегущий от сияния истины; ненавидящий и преследующий инакомыслящих. Это человек с ярко выраженным стадным чувством, легко поддающийся внушениям со стороны своих лидеров. Это вечный революционер, боящийся, как смерти, общественной стабильности; вечный критикан и оппозиционер. Это человек, болезненно переносящий критику в свой адрес. Это космополит, презирающий все национальное. Это человек, настороженно относящийся ко всем, кто имеет счастье не принадлежать к его секте; человек, презирающий чужую свободу и чужие права. Он убежден в том, что прав может быть только он сам, потому что он - «по-ни-ма-ю-щий».

                        Однако всплывает еще вопрос: как быть с укоренившимся в русском языке прилагательным «интеллигентный»? Предлагаю постепенно отказаться от его употребления. Слава Богу, русский язык имеет предостаточно прилагательных, способных его заменить, когда оно употребляется в положительном, а не ироническом контексте: культурный, обходительный, вежливый, порядочный и т.д.

                        Политолог Сергей Лебедев предлагает, выведя из употребления слово «интеллигенция» заменить его наименованием «интеллектуал», чтобы обозначить этим людей умственного труда. А стоит ли? Разве мало наименований, обозначающих профессиональную деятельность, чтобы вводить эти натянутые категории и противопоставлять людей преимущественно умственного труда людям физического труда, тем более, что само разделение стало довольно расплывчатым? Для чего разделять общество этой надуманной, искусственной перегородкой?

                        Нынешняя российская псевдоинтеллигенция прекрасно понимает, что в свое время узурпировала власть над русским народом, вытеснив с ее законного места русскую природную аристократию. Теперь псевдоинтеллигенция с неописуемым ужасом начала догадываться о том, что эта власть над душами русских людей ускользает из ее рук, что формируется новая русская национальная элита.

                        Отсюда и вытекают странности в ее поведении: какая-то нетерпеливость и ожесточенность, перерастающая в фанатизм; желание слишком рьяно поддерживать любое начинание, могущее принести вред русскому народу; болезненные попытки самоутвердиться, оплевывая масштабные фигуры прошлого. Здесь мы имеем в виду, например, очередную, уже третью по счету после хрущевской и горбачевской, «десталинизацию». Как не терпелось псевдоинтеллигентам в третий раз наступить на одни и те же грабли! Отрезвляющий удар по лбу (со стороны черенка от граблей) в виде полного неприятия русским народом этой нелепой затеи, уже в третий раз подряд вызывает у них оторопь, заставляет сердиться и нервничать под гомерический хохот людей не их круга.

                        Что же нам делать с этим феноменом псевдоинтеллигенции? - Абсолютно ничего особенного. Так советует царь и пророк Давид: «Видел я нечестивого, высящегося и превозносящегося как кедры ливанские, и прошел мимо, и не было меня, и вот стал искать его, и не нашел даже места его». Нужно научиться ее просто не замечать - как известный персонаж басни И.А.Крылова «Слон и Моська», - и спокойно идти своим путем. От этого невнимания «моська» будет, вне всякого сомнения, сначала бесноваться, а потом - сникнет - как посредственный актер, отвергнутый публикой. Здесь нужно просто набраться терпения и ни слова не отвечать. Так премудрый Соломон учит: «Не отвечай безумцу по безумию его - да не будешь ему подобен».

                        Так что пусть моськи лают - на то они и моськи. Пусть призрачно-гениальный Циннобер (из выше упомянутой сказки Гофмана) возвратится к своему настоящему виду - «крошки Цахес». А русскому народу нужно активнее объединяться во Христе, выдвигая из своей среды «мужей силы и разума», которые могли бы его возглавить. Интеллигенция же «яко дым» исчезнет, «яко тает воск от лица огня» - растает. И самое главное: каждому русскому с Божией помощью должно по капле выдавливать из себя мягкотелого, блудливого, обрюзгшего, полуграмотного, но мнящего себя гением, полупьяного, никогда не способного к духовной брани, «интеллигента».

http://www.ruskline.ru/analitika/2011/05/12/vydavlivat_iz_sebya_po_kaple_intelligenta/

[Александр Васильевич]

«Интеллигенция»: чем гордиться?



В обыденном сознании понятие «интеллигенция» двоится или троится: это и «пролетарии умственного труда», и олицетворение общественной совести, и оторванные от реалий нонконформисты. Значения прямо противоположные, но подразумевающие некое особое – а подчас и трепетное – отношение к тому, кто носит подобное звание. Так чем же гордиться интеллигенту?

Со времен Древней Руси в нашем языке существовало понятие «общество», напрямую связанное с греческим κοινωνία («общение, приобщение, сообщество»). Смысл этого слова чрезвычайно насыщен: оно связано и с древнегреческим полисом, и с Христианской Церковью. У апостола Павла оно употребляется применительно к святой Евхаристии: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1 Кор. 10: 16). Участвовать в жизни общества значило быть причастным целому, преодолевая свою эгоистическую замкнутость. С XVIII века слово «общество» в русском языке приобрело также значение благородного собрания, позднее появились и уточняющие понятия «образованное общество» и «общественность».

Однако уже с 30-х годов XIX века вместе с ними постепенно стало употребляться и понятие «интеллигенция». Само слово (intelligentia по латыни – «понимание, разум») явилось в Россию из немецкой философии, в первую очередь – из Гегеля, где означало интеллектуальную способность, самосознание. Иногда так именовались и люди – носители подобных способностей. Однако до поры оно никого особо не вдохновляло. Превратить слово в лозунг, в идеологическое оружие смогли лишь русские социалисты-народники. В 1868 году радикальные публицисты Н.К. Михайловский, Н.В. Шелгунов и П.Н. Ткачев в своих статьях заявили об «интеллигенции» как передовой силе, призванной вести за собой всю страну[i ]. Задача имела этическое значение: «передовой», «прогрессивный» – значит благой, противостоящий «ретроградному». Социальный и даже образовательный статусы «интеллигенции» отодвигались на второй план. В отличие от «образованного общества», которое построено на взаимодействии его членов, «интеллигенция» подразумевала сосредоточенность на собственном «Я», самосознании и идейном совершенствовании «интеллигентов». «Интеллигент» отделяет себя от внешнего мира, возвышает себя над ним, стремится перестроить мир по своему лекалу. Кроме того, публицисты придавали понятию явное идеологическое звучание: «передовым» в их глазах мог быть лишь социалист. Что же это за прогресс, если он не ведет к земному счастью, к социализму?!

Понятие «интеллигенция» оказалось настолько перегружено идеологией, что внедрялось достаточно медленно и вызывало настороженное отношение. В 1875 году Ф.М. Достоевский занес в записную книжку такую фразу: «Вся интеллигенция <…> не участвовала в прямых и текущих интересах России, а всегда тянула дребедень отвлеченно-интеллигентскую…»[ii ] Но в «Дневнике писателя» за октябрь 1877 года он выражал надежду на «будущего интеллигентного русского человека»[ii ]. В частной переписке в последний год своей жизни писатель также критиковал «интеллигенцию» за легковесность и отсутствие связи с народом, но считал, что «новогрядущая интеллигенция русская <…> начинает поднимать голову»[iv]. «Русские мальчики» из романа «Братья Карамазовы» и были этой надеждой писателя.

Еще одну попытку принять на вооружение новое понятие предпринял известный ученый и публицист А.Д. Градовский. Он также обращал свой взор на молодежь. Градовский рассматривал «интеллигенцию» как силу универсальную, существовавшую во все эпохи и предлагал формировать ее в России. Он также наделял ее ответственностью за будущее и немногочисленность «интеллигенции» считал причиной внутренних проблем страны: «От этого мы и рассыпаны как песок морской, разбиты на сословия и классы, на города и сельские общества, на дворянство и духовенство, без всякого центра единения, без действительного понимания общественных целей и без уменья вести какое бы ни было общественное дело. Русская земля жаждет, как хлеба насущного, настоящих русских людей, которые умели и хотели бы говорить и действовать за всю землю, в которых частные типы нашего общества – купца и мещанина, крестьянина и дворянина, духовного и разночинца – слились бы в цельный, всеобъемлющий тип мыслящего, нравственного, трудолюбивого и стойкого русского человека»[v]. Иными словами, говоря с молодежью о модном социалистическом словечке, Градовский преследовал далеко идущую и вовсе не социалистическую цель: он ставил задачу не обособления мыслящих людей, а создания сознательной русской нации. Вечно спорившие друг с другом Достоевский и Градовский были не так далеки друг от друга в своем видении насущных потребностей России.

Однако поставленные и Достоевским, и Градовским перед российским обществом задачи реализованы не были. Понятие «интеллигенция» тогда не прижилось, оно сохраняло свой специфический народнический привкус и стало символом утопизма. Неслучайно К.Н. Леонтьев писал: «Пускай в среде этой “интеллигенции” есть прекрасные и гуманные люди, пусть мы сами принадлежим к ней; все-таки надо радоваться, что эта “интеллигенция” так непопулярна, несмотря на всю теперешнюю гуманность свою»[vi]. В 1880-е годы об «интеллигенции» говорили такие социалистические публицисты, как Н.К. Михайловский, П.Л. Лавров, Л.А. Тихомиров, Г.В. Плеханов. Тихомиров, позднее перейдя на монархические позиции, критиковал «умственно и нравственно посредственного, вершков нахватавшегося “интеллигента”»[vii]. Тут интересна определенная перекличка с А.П. Чеховым, который несколько позднее писал: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю, даже когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр»[viii]. Формирование «сословия интеллигентов», его обособление от остальной страны Тихомиров считал «величайшим злом». Он напоминал «интеллигенции», что ее задача – служение народу, а не господство над ним[ix].

В конце 1880-х годов понятие «интеллигенция» было позаимствовано у социалистов такими идеологами религиозного модернизма, как, например, Д.С. Мережковский. В этом не было ничего неожиданного: и те, и другие отрицали постылую обыденность и жаждали земного рая; материализм революционеров плавно перетекал в сектантский культ «святой плоти», который исповедовал Мережковский. Политическая утопия была переосмыслена на мистическом уровне, но по-прежнему нуждалась в «интеллигентном» адепте. Мережковский также выступал за революцию, но за «революцию духа» – против самодержавия и «церковной бюрократии». Он высказывался весьма образно: «Я не берусь решить, что такое русская интеллигенция – чудо ли она или чудовище; я только знаю, что это, в самом деле, нечто единственное в современной европейской культуре»[x ]. Сторонник «нового религиозного сознания» В.А. Тернавцев на заседаниях Петербургских религиозно-философских собраний в 1901 году говорил: «Проповедники Русской Церкви наставлены в вере в большинстве односторонне, часто ложно воодушевлены, мало знают и еще меньше понимают всю значительность мистической и пророческой стороны христианства. И самое главное – они в христианстве видят и понимают один только загробный идеал, оставляя земную сторону жизни, весь круг общественных отношений пустым, без воплощения истины. Эта односторонность и мешает им стать “ловцами человеков” наших дней… Единственно, что хранят они как истину для земли, – это самодержавие… с которым сами не знают, что делать. Надо искать новые силы. Где они? Это не бюрократия, не буржуазия… это – интеллигенция»[xi]. На съезде радикально-либеральной группы «освобожденцев» в июле 1903 года С.Н. Булгаков (недавно перешедший из марксистов в радикальные либералы) выражал надежду, что именно «интеллигенция, прежде всего, научит народ бороться с самодержавием»[xii].

Оппозиционный характер «интеллигенции» отмечал радикальный либерал П.Н. Милюков, одним из первых обратившийся к истории этого явления. С 1902 года Милюков вместе с П.Б. Струве издавал за границей журнал «Освобождение», сыгравший огромную роль в подготовке первой русской революции В 1903 году вышел второй выпуск третьего тома «Очерков по истории русской культуры» Милюкова. Историк связывал «интеллигенцию» с оппозицией и вел ее начало от «независимого общественного мнения», возникшего в России при Екатерине II[xiii]. Были и другие точки зрения. Л.А. Тихомиров писал: «Герцен, этот истинный аристократ ума, больше других послужил для разрушения аристократии ума, для создания уличной интеллигенции»[xiv]. С.Н. Булгаков, сильно эволюционировавший после революции 1905 года, считал «духовным отцом интеллигенции» В.Г. Белинского – в первую очередь, в силу его атеизма[xv]. М.О. Меньшиков называл Белинского первым интеллигентом, потому что тот, по мнению публициста, учил современников «ненавидеть и презирать» Россию[xvi]. П.Б. Струве, полагая «интеллигенцию» духовной «пугачевщиной», связывал ее рождение с первым русским анархистом М.А. Бакуниным[xvii]. Но во всех этих мнениях доминировал один общий подход: «интеллигенция» – сила именно оппозиционная, настроенная на принципиальное отрицание существующих порядков, на формулирование самостоятельного идеологического проекта. В основе «интеллигенции» – идея и служение ей, что, разумеется, является отличительным признаком утопизма.

Именно в это время понятие «интеллигенция» получило популярность. Прогремевший вскоре сборник «Вехи» (1909), резко критиковавший «интеллигенцию», сделал это слово общеупотребимым. Целый ряд сборников, выпущенных в ответ «Вехам» («В защиту интеллигенции», «Интеллигенция в России» и др.), закрепили всероссийский масштаб полемики. Вскоре – в 1917 году – интеллигенция взяла в России власть. Считать, что большевики испытывали ненависть ко всей «интеллигенции» совершенно не верно: они, как и положено интеллигентам, делили ее по политическому признаку. Хорошо известное ленинское высказывание, если его цитировать полно, звучало так: «Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников – интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г… “Интеллектуальным силам”, желающим нести науку народу (а не прислужничать капиталу), мы платим жалованье выше среднего. Это факт. Мы их бережем»[xviii]. В сталинской конституции 1936 года (ст. 126) «трудовая интеллигенция» была включена в состав «трудящихся». Именно И.В. Сталин окончательно закрепил представление об «интеллигенции» как особой социальной (а не интеллектуальной) группе – «работниках умственного труда». Похоже, что себя он тоже причислял к таковым.

При всей сталинской «иронии» это определение имело крайне важное значение: «интеллигенции» конституционно запрещалось быть оппозиционной. Для нее это означало перспективу гибели или полного перерождения… Победив в борьбе с исторической властью, интеллигенция убивала и самое себя.

Федор Гайда

___________________________________________

[i ] См.: Михайловский Н.К. О русской интеллигенции // Михайловский Н.К. Сочинения: В 6-и т. СПб., 1897. Т. 5; Шелгунов Н.В. Новый ответ на старый вопрос // Шелгунов Н.В. Сочинения: В 3-х т. СПб., 1891. Т. 3; Ткачев П.Н. Подрастающие силы // Ткачев П.Н. Сочинения: В 2-х т. М., 1975. Т. 1; Pollard A.P. The Russian Intelligentsia: The Mind of Russia // California Slavic Studies. Vol. III. 1964. P. 1–32.

[ii ] Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30-и т. Т. 21. Л., 1980. С. 267.

[iii ] Там же. Т. 26. Л., 1984. С. 31.

[iv] Там же. Т. 30. Ч. 2. Л., 1988. С. 140, 236.

[v] Градовский А.Д. Задача русской молодежи [1879 г.] // Градовский А.Д. Сочинения. СПб., 2001. С. 480–482.

[vi] См.: Леонтьев К.Н. Как надо понимать сближение с народом? [1880 г.] // http://az.lib.ru/l/leontxew_k_n/text_0300.shtml

[vii] Тихомиров Л.А. Переходное время [1898 г.] // Тихомиров Л.А. Христианство и политика. Калуга, 2002. С. 324. См. также: Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 309, 380–383; Розанов В.В. На фундаменте прошлого. Статьи и очерки 1913–1915 гг. М., 2007. С. 441.

[viii] Письмо И.И. Орлову, 22 февраля 1899 г. // Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30-и т. Т. 8. М., 1977. С. 101.

[ix] Тихомиров Л.А. Рабочий вопрос и русские идеалы [1902 г.] // Тихомиров Л.А. Христианство и политика. С. 191–193.

[x ] См.: Мережковский Д.С. Грядущий Хам. СПб., 1906.

[xi] Записки Петербургских религиозно-философских собраний (1901–1903). СПб., 1906. С. 31.

[xii] Либеральное движение в России. 1902–1905 гг. М., 2001. С. 44.

[xiii] Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 3. М., 1995. С. 337–340.

[xiv] Тихомиров Л.А. Дело жизни Герцена [1912 г.] // Тихомиров Л.А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос. М., 2003. С. 442.

[xv] Вехи: Интеллигенция в России. М., 1991. С. 49.

[xvi] Меньшиков М.О. Письма к русской нации. М., 2002. С. 267–268.

[xvii] Вехи. С. 136–142.

[xviii] Письмо М. Горькому, 15 сентября 1919 г. // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 51. М., 1970. С. 48.

_________________________________________

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/47186.htm

[Александр Васильевич]

Белка в колесе

Иерей Александр Шумский о русской интеллигенции



В том-то и беда теоретиков, что они или вовсе не хотят понимать, или плохо понимают жизнь.
Ф.М.Достоевский

Последние тревожные события в российской жизни и очередная годовщина «кровавого воскресенья» 1905 года вновь выносит на повестку дня вопрос: что такое русская интеллигенция?

О феномене русской интеллигенции уже написано очень много. Но вопрос так и остается без ответа. Прежде всего,  до сих пор неясно: какую роль она в большей мере играет в нашей истории – положительную или отрицательную? Чего больше в деятельности русской интеллигенции – пользы или вреда? Я все-таки склоняюсь к тому, что вреда русская интеллигенция в отечественной истории принесла больше, чем пользы.

Здесь сразу следует оговориться, что в этническом и религиозном отношении русская интеллигенция весьма многоцветна и несводима к одному национальному и вероисповедальному знаменателю. Поэтому русской ее можно назвать условно постольку, поскольку ее жизнь и деятельность разворачивается на территории России.

Самой характерной чертой русской интеллигенции является ее постоянное желание освободиться от государственной зависимости. Она в принципе не принимает никакой российской государственности – ни монархической, ни советской, ни либеральной. Свою свободу она почитает как индус священную корову, носится с ней, как курица с яйцом. То есть русская интеллигенция по своей природе анархична. Но любая анархия непременно приводит к жесточайшему деспотизму. И мы видим, как интеллигенция, отстаивая свою абсолютную свободу от государства, порабощается коллективным интеллигентским мнением. О рабской зависимости русской интеллигенции от мнения своей интеллигентской группы много писал Достоевский.

Деспотизм мнения в интеллигентской среде гораздо жестче, чем государственный деспотизм в обществе. Я это очень хорошо помню по своей молодости. Во всех московских диссидентских тусовках допускался любой нравственный релятивизм, любое своеволие. Но в отношении государства позволялось только полное отрицание. Если в такой интеллигентской компании оказывался человек, который выражал лишь тень сомнения в правильности диссидентских установок и хоть в чем-то пытался оправдывать государство, его тут же с позором изгоняли. И делалось это гораздо круче, чем на любом партийном собрании или товарищеском суде, на которых нередко можно было рассчитывать и на снисхождение, и на сочувствие. А те служивые интеллигенты, которые сознательно и искренне работали на советское государство, вообще не считались за людей. Хотя именно они, а не диссидентствующие интеллигенты составляли и составляют, как принято говорить, «цвет нации». 

Например, мой родной дед по материнской линии Иван Павлович Алимарин был выдающимся ученым в области аналитической химии, главой советской аналитической школы, академиком АН СССР. Он награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Октябрьской революции, Трудового Красного знамени и золотой звездой Героя социалистического труда. Иван Павлович был также лауреатом Государственной премии СССР, заведующим кафедрой аналитической химии МГУ им. Ломоносова, почетным академиком, членом, доктором Академий наук, обществ, университетов Франции, Великобритании, Венгрии, Швеции, Финляндии, Японии. Он внес большой вклад в укрепление обороноспособности нашей страны. Я мог бы еще долго перечислять заслуги своего великого деда, но и приведенных вполне достаточно, чтобы понять, какого уровня был этот человек и ученый.

Хочу обратить особое внимание на то, что всех своих невероятных научных успехов Иван Павлович добился, не имея официального высшего образования и не являясь членом КПСС. Он был воспитан в старообрядческой семье. Это к вопросу об отношении советской власти к подлинным ученым и фундаментальной науке.

Дед не выносил диссидентских разговоров. Когда мой покойный отец пытался такие разговоры заводить, Иван Павлович неизменно отвечал: «Владислав, я служу Родине и науке».

О Сталине говорил с уважением и очень сожалел, что великий физик Андрей Сахаров, с которым дед был хорошо знаком лично, занялся диссидентской деятельностью. А мне, пылкому юному диссиденту, он сказал однажды: «Сашок, со временем ты со мной согласишься». Прозорливым оказался Иван Павлович.

К чему я все это рассказываю? А к тому, что когда моему деду в 1980 году было присвоено звание Героя социалистического труда, один знакомый диссидентствующий интеллигент прокомментировал это событие следующим образом: «У Сахарова звезду сняли, а Алимарину надели». Согласитесь, ничего нелепей и наглей придумать невозможно. Я тогда был еще молод, многого не понимал и растерялся. До сих пор сожалею, что не затворил клеветнические уста.

Вот такова была степень диссидентской ненависти к государству и людям, верой и правдой служившим ему.

Такое же отношение к служивой интеллигенции было и до революции. То же самое мы видим и сегодня. Причем еще раз хочу подчеркнуть, что русский диссидентствующий интеллигент ненавидит не только российское «тоталитарное государство», представленное в монархической и советской формах, но даже либеральное, каковым оно является сегодня. Уж казалось бы – куда больше свободы и вседозволенности в нашем нынешнем государстве и обществе! Но все равно русский интеллигент орет о том, что задыхается от тоталитаризма и полицейщины.

Знаменательно, что в этом протестующем вопле слились в экстазе либеральные интеллигенты и интеллигенты-националисты. Примыкают к ним также и некоторые патриоты, прежде всего коммунисты. То есть сегодня почти вся русская интеллигенция объединилась против «проклятого путинизма», как в начале прошлого века она объединялась против «проклятого царизма». Воистину, нет ничего нового под луной. Белка продолжает без устали крутить свое колесо.

Поражает неспособность русской интеллигенции творчески мыслить, нежелание посмотреть на себя из опыта прошлого. Причем, это в равной степени относится и к либеральной (западнической), и к почвеннической (славянофильской) интеллигенции. Здесь неизбежно вспоминается Федор Михайлович Достоевский, который и у западников, и у славянофилов обнаруживал схожий схематизм мышления, деспотизм схемы, делающей невозможной адекватное восприятие живой жизни.

Достоевский писал: «И у славянофилов, как у западников, то же непонимание жизни, то же посягательство на нее, та же беспощадная последовательность». Сколь удивительные по точности и глубине последние слова Достоевского – «беспощадная последовательность». Ведь действительно, чего не отнять у русской интеллигенции, так это беспощадной последовательности в стремлении разрушать русскую жизнь, традицию, государственность и веру. И только небольшая часть русской интеллигенции, которую я называю служивой, спасает ее от полного позора.

Совсем недавно у меня состоялись два знаменательных разговора с моими ровесниками, друзьями юности. Один из них – либерал, другой – почвенник. Оба – хорошие, лично порядочные люди. Характерно, что и тот, и другой назвали меня сумасшедшим за мои статьи о советском периоде, о Сталине и о последних событиях, связанных с выборами. Я, конечно, не мню себя Чаадаевым, но все же получилось весьма интересно.

Мой либеральный приятель сказал буквально следующее: «Общаюсь я с тобой лично, отец Александр, и вижу умного, приятного человека. А когда читаю твои статьи о Сталине и Путине, то мне кажется, что ты шизофреник». А мой друг почвенник припечатал меня так: «Как ты можешь восхвалять Сталина? Как ты можешь голосовать за Путина? Если бы я тебя не знал много лет, то подумал бы, что ты сумасшедший».

Впечатляющее совпадение оценок, не правда ли? Мне кажется, что оба эти оппонента советской власти, Сталина и Путина в 1917 году нацепили бы красные революционные банты и кричали бы до хрипоты: «Долой Царя!»

В обоих моих приятелях поражает абсолютное нежелание вникнуть в сущность моей позиции и хоть как-то попытаться понять ее. В отличие от них, я хорошо понимаю как либеральную точку зрения, поскольку в молодости прочитал гору диссидентской литературы и даже организовал вместе с упомянутым приятелем нечто вроде полуподпольного кружка по изучению русской религиозной философии, так и почвенническую, которую в значительной степени разделяю и по сей день.

В конце концов, моим учителем стал Достоевский, который пытался примирить западников и славянофилов, пытался синтезировать их позиции. Но даже у него ничего не получилось. Главный призыв Достоевского к интеллигенции творчески вглядеться в живую жизнь, отказаться от всех схем не был услышан ни западниками, ни славянофилами.

И в наши дни мы вынуждены констатировать, что болезнь раздвоенности русского интеллигентского сознания вошла, говоря языком Константина Леонтьева, в стадию «смесительного упрощения». То есть в самую страшную стадию, после которой жизнь невозможна. Особенно это видно на примере русских националистов, которые, отталкиваясь от славянофильства, умудрились дойти до радикального либерализма. Последние события, к сожалению, еще больше убеждают меня в столь неутешительном выводе.

Как только в Москве вступил в должность посла США господин Макфол, который прямо объявляет, что его задача – произвести в России революцию и свергнуть власть Путина, к нему на поклон пошла русская интеллигенция, подтверждающая неутешительный вывод о том, что она ненавидит свое государство, но готова стать лакеем чужого и вражеского. От протухшего либерала Немцова и представителя червивой партии «Яблоко» мы другого и не ожидали. Но вот как Оксана Дмитриева, умная женщина, представляющая патриотов России, могла вступить в переговоры со смертельным врагом России? Как коммунисты, постоянно декларирующие свой жгучий патриотизм, могли послать своего представителя, Леонида Калашникова, на встречу с главным стратегом «оранжевой революции»? Хотя чему тут удивляться? Еще товарищ Ленин любил говаривать: «Хоть с дьяволом, лишь бы против проклятого царизма».

Я понимаю, что можно не любить Путина, можно бросать ему вызов. Но как можно при этом вступать в сговор с лютым врагом России? Враг может стать другом, а вот у предателя только один конец: ветка дерева, на котором повесился Иуда.

При этом вся остальная Россия, как принято говорить, «русская глубинка» и не помышляет ни о какой революции. Только в Москве русская диссидентствующая интеллигенция, подобно бешеной белке, все быстрее крутит свое колесо. Так было и в революции 1917 года. Народ в ней изначально участия не принимал, и не было бы никаких сожженных усадеб и разрушенных церквей, если бы кучка бешеных интеллигентов не захватила власть и не бросила клич «грабь награбленное!».

Эта белка издает запах, говоря словами Александра Блока, «скуки скушной смертной». Эта дьявольская скука – один из признаков революции.

Неужто мы вновь допустим бешеную белку к власти?

P.S.
 
Знаменательно, что президентские выборы пройдут в день Торжества Православия. Господь явно указывает будущему народному избраннику, каким путем он должен идти.

Иерей Александр Шумский

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/01/21/belka_v_kolese/

[Александр Васильевич]

Дырявые мехи истории

Священник Александр Шумский снова о русской интеллигенции



В прошлой своей статье «Белка в колесе» я вспомнил слова Александра Блока из его поэмы «Двенадцать» - «Скука скучная смертная». Включаю радио и попадаю на «Эхо Москвы», и меня вновь пронзают блоковские слова о скуке. Как точно поэт выразил сущность революции! Все эти Венедиктовы, пытаясь изо всех сил казаться оригинальными и разнообразными, скучны до какого-то леденящего ужаса, похожи друг на друга, по меткому наблюдению одного замечательного русского человека, как две половинки одного седалища.

И вот эти одинаковые половинки с маниакальной, по слову Достоевского, «беспощадной последовательностью», вонзают и вонзают свои гарпунчики в кита по имени Россия. Хочется спросить всех этих Венедиктовых, Латыниных, Радзиховских, Белковских и прочую так называемую русскую интеллигенцию: чего вы добиваетесь? Ну, развалите вы в очередной раз Россию, и чего вы получите? Лучшую жизнь? Нет, потому что начнется такая анархия, и вылезут такие лихие ребята, от которых содрогнется мир, и которые вас же первых и порешат.

Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового —
Гуляй, ребята, без вина!
(А.Блок, поэма «Двенадцать»)

И что они сделают с вами без городового, можете себе представить? Или вы думаете, что власть сбросите, а городовой останется? Неужели вы до такой степени не чувствуете историю, особенно русскую?

Поразительно недальновиден этот малый народец, который принято называть русской интеллигенцией. Этот народец умеет сиюминутно соображать, но совершенно неспособен мыслить, неспособен просчитать игру даже на один ход вперед. Русский интеллигент напоминает человека, сидящего на бочке с порохом, и при этом усердно чиркающего зажигалкой, чтобы поджечь бикфордов шнур, протянутый к этой самой бочке.

Главная болезнь русского интеллигента – это высокомерие, которое, как известно, убивает всякую способность понимать. Русская диссидентствующая интеллигенция, в большинстве своем совершенно нерелигиозная, вместе с тем, унаследовала ключевой принцип Ветхого завета, разделяющий людей на «избранных» и «гоев». Русская интеллигенция совершенно не чувствует большой народ, среди которого существует. Этот народ ей вообще не интересен, она его презирает, но при этом нагло пытается действовать от его имени, провоцирует его и всячески возбуждает точно так же, как возбуждали народ талмудические законоучители, когда это им было необходимо. Правда, это разделение на «избранных» и «гоев» прилагается русской интеллигенцией только к русскому народу. А в отношении Запада русская интеллигенция охотно выбирает для себя звание «гоя».

К сожалению, носители интеллигентско-талмудического настроения проникли и в церковную ограду. Конечно, они не имеют там преимущества, здоровое церковное тело отторгает их. Но они, тем не менее, не оставляют попыток навязать Церкви свое миропонимание. Особенно они активизируются в период кризисов, один из которых мы сейчас переживаем. Они используют один очень интересный прием – обвиняют в «политизации» всех православных, которые в трудный момент однозначно поддерживают государственную власть. А самих себя называют «аполитичными», хотя их беспощадное диссидентство по отношению к государственной власти никаких сомнений не вызывает.

Например, один совсем молоденький батюшка идет на избирательный участок и внимательно наблюдает за тем, как проходят выборы в Думу. После этого молоденький батюшка пишет статью о всяческих нарушениях, которые он там обнаружил. Получается, что он просто пришел на участок, увидел и обличил, и никто его при этом специально не готовил и не инструктировал. Хочется воскликнуть: «И с такими хохмами, молодой человек, вы приехали в Одессу!» Я вот тоже ходил на выборы. Пришел, расписался в ведомости, взял избирательный бюллетень, поставил там свой крестик и опустил в щель избирательной урны. Затем попил кофе в буфете и ушел. Мне в голову не могло прийти за кем-то и за чем-то следить. То есть человек, заранее неподготовленный к такой слежке, ничего обнаружить не сможет. Потом об этом молоденьком батюшке и некоторых других, подобных ему, восторженно пишет враждебная России и российской государственной власти американская газета The New York Times: «Молодой священник Димитрий Свердлов, ранее работавший в сфере финансов, привлек внимание широкой аудитории и вызвал восхищение у светских либералов, зачастую цинично отзывающихся о церкви, своим отчетом о добровольной работе в качестве наблюдателя на одном из московских избирательных участков и о том, как он видел вбросы бюллетеней в пользу "Единой России"». Почему-то сразу вспоминается сказочный персонаж по имени Мальчиш-Плохиш.

24 января на круглом столе «Церковь во время политических кампаний: особенности диалога со СМИ в предвыборный период» я задал молодому батюшке вопрос: «Дорогой батюшка, вы утверждаете, что политика вас не интересует, что вы не занимаете никакой политической позиции. Тогда объясните, почему вы не высказали протест американской газете The New York Times, враждебно настроенной по отношению к российской власти по поводу того, что она фактически рассматривает вас в качестве борца с Кремлем». На мой вопрос молодой батюшка ответил следующим образом: «Я такой газеты не знаю, никогда о ней не слышал». Своим ответом он еще раз подтвердил мой вывод о талмудическом высокомерии малого народа, именующего себя интеллигенцией. В данном случае, конечно, главная ответственность лежит не столько на молоденьком священнике, который еще многого не может понять в силу своей неопытности, сколько на тех старших товарищах, «серых кардиналах», которые его тщательно подготовили.

Но как быть с уже заматеревшим и по годам, и по опыту писателем, именующим себя патриотом и даже имперцем, а на деле подбрасывающим дрова в разгорающееся оранжевое пламя? Читатель уже, наверное, догадался, что речь пойдет о главном редакторе газеты «Завтра» Александре Проханове. Я всегда говорил, что из-под балдахина «Пятой империи» Александра Проханова то тут, то там появляется лысина Владимира Ильича Ленина. На самом деле Александр Андреевич, прежде всего, революционер, а никакой не имперец, и по большому счету очень близок  к нашим либералам. Недаром же Проханов – столь частый гость на «Эхе Москвы». И вот передовица главного редактора «Нефть превращается в кровь» в последнем номере «Завтра» - яркое тому подтверждение. Эта статья – образец двуличия. Она по-своему мастерски написана. Под видом защиты существующей российской власти и лично Владимира Путина Проханов подливает бензин в разгорающийся революционный пожар. Сравните, как автор статьи описывает либералов-оранжистов и кремлевскую власть, и вы поймете, на чьей он стороне. О либералах: «Либералы-оранжисты атакуют Кремль. Подтягивают стенобитные машины, готовят штурмовые лестницы... яростная пропаганда в либеральных изданиях... Всё новые и новые деятели, энергичные лидеры, блестящие журналисты, известные писатели и певцы». О власти: «Кремль жалок, растерян, беспомощен. Катастрофическая телевизионная "прямая линия", когда Путин общался с народом, и каждое его слово, каждый его ответ был стратегический промах, интеллектуальная и психологическая неудача... глумливые наглые враги, похохатывая, не скрывая своего презрения, высматривали, где у него на шее бьётся синяя жилка, чтобы удобнее её перерезать... Если лидер слаб, и у него — паралич воли... система падает, как падает дерево, у которого жучки источили кору». И т.д. и т.п.

Что усвоит из этой статьи ярый противник российской власти и лично Путина? Только одно: иди и бери власть голыми руками, потому что она неспособна сопротивляться. Проханов просто натравливает оранжистов на Путина. Примечательно, что Александр Андреевич делает акцент на программной статье Путина в «Известиях», которую аттестует как «тусклую» и «нудную». Но при этом ни слова не говорит о блестящей статье Владимира Путина в «Независимой газете» «Россия: национальный вопрос», в которой наш премьер по существу ведет речь о восстановлении российской державы в ее имперских контурах. Вместе с тем, Александр Проханов находит каких-то «новых деятелей, энергичных лидеров, блестящих журналистов» в оранжевом лагере. Кто же это такие, интересно? Уж не Венедиктов ли с Белковским и Латыниной? 

И, как всегда -  сугубо «прохановское коленце» в завершении статьи. Оказывается, самая страшная трагедия последних недель – это увольнение из президентской администрации Владислава Суркова. Проханов пишет: «Сурков — блестящий человек: художник, политик, конструктор». Далее просто следует фрагмент из поэмы о великом деятелей эпохи Владиславе Суркове. Такое Проханов писал разве что о Сталине. Александр Андреевич открыл нам, что, оказывается, господин Сурков только и думал, как бы возродить поруганное Отечество, но его не поняли и выгнали. А кто выгнал? Конечно, Путин. И погасла последняя надежда России.

А вот какими триумфальными словами в адрес либерал-оранжистов заканчивает свою статью Проханов: «4 февраля либералы планируют марш. Он задуман как движение стотысячной колонны, которая своей энергией, своим неукротимым напором прошибёт заслоны ОМОНа, военные грузовики и турникеты, пойдёт на пулемёты кремлёвского полка. В своём движении от Калужской площади до Кремля марш наберёт колоссальную мощь удара, и этот удар состоится». Читатель, ты можешь представить себе более сильную листовку в поддержку революционного восстания? Повторяю еще раз: данная статья главного редактора газеты «Завтра» есть, на мой взгляд, прямой призыв к восстанию против власти, хотя сам Александр Андреевич, наверное, полагает, что он очень хитро написал. Ведь если победят оранжисты, то он им покажет конец своей статьи, а если власть Путина устоит, то он скажет, что старался предупредить эту власть об опасности и старался ей помочь.

Нет, уважаемый Александр Андреевич, время сиденья на двух стульях закончилось. Скоро эти стулья разъедутся, и вы больно ударитесь копчиком о землю.

P.S.

Сегодня многие благодушно рассуждают примерно так: да не будет у нас никакой революции, люди слишком расслаблены, чтобы повторять те жестокости, которые были в революциях в начале прошлого века. В таких выводах коренится, на мой взгляд, принципиальная духовно-нравственная и психологическая ошибка. В наше время нравственный порог опустился ниже плинтуса, в отличие от прошлого века. И как раз расслабленный человек, не имеющий никакого нравственного стержня, способен на такие жестокости, которые мир еще не видел. Тем более, что средства массовой информации планомерно и системно готовят современного человека к уничтожению в себе всякого сострадания к ближнему. А наша русская интеллигенция действительно уподобилась дырявым мехам истории, в которых не задерживается вино благодати, и остается лишь одна смертная скука.

Иерей Александр Шумский

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/01/28/dyryavye_mehi_istorii/

[Anna]

Наконец-то хоть кто-то честно дал определение "интеллигенции"- малый народец.
Все уже это понимали,но озвучить как-то не решались.
Что в России называется - интеллигенция - теперь сказано.
А то ходили вокруг да около,придумывали определения,лишь бы не говорить правду.
Хорошая статья,как все статьи священника Александра Шумского.

[Александр Васильевич]

Как интеллигентные либералы превращаются в революционеров

Отклик иерея Сергия Карамышева на статью отца Александра Шумского «Дырявые мехи истории»



К ниже следующим размышлениям меня подвигла статья отца Александра Шумского «Дырявые мехи истории», где дан портрет так называемой русской интеллигенции, вечно одержимой мятежным духом отрицания, а в особенности вывод: «наша русская интеллигенция действительно уподобилась дырявым мехам истории, в которых не задерживается вино благодати, и остается лишь одна смертная скука». От скуки же люди известно к чему тянутся – начинают беситься.

Трудно говорить о развитии революционной психологии, не опираясь на по-своему уникальные разработки по этой теме Льва Александровича Тихомирова. Ибо он в одном лице предстает как субъект и как объект исследования. Подобно блаженному Августину, он пишет исповедь, чтобы открыть Богу и мiру прежние язвы своей души, исследовать их природу с целью выработать противоядие против той бездны зла, что едва его не поглотила. В 70-х годах он был одним из самых энергичных и последовательных русских революционеров, 4 года провел в тюрьме. Он был кумиром своих товарищей. Но вместе он был очень цельной, волевой натурой, наделенной недюжинным самостоятельным умом. И когда путем анализа своей деятельности, путем размышлений над сущностью революционного движения, он пришел к выводу о человеконенавистнической его природе, тотчас, подобно апостолу Павлу, не колеблясь, стал первым врагом революции. Прежние соратники обвиняли его в измене, предательстве, наконец, в сумасшествии. Но ни на минуту не смутили его решимости. Он, проживая во Франции, пишет покаянное письму Императору Александру III, в котором выражает готовность принять любую, в соответствии с законом, кару за свои прежние преступления, лишь бы принять эту кару в России, чтобы посвятить дальнейшую жизнь деятельной поддержке богоучрежденного самодержавного строя. Император его прощает и позволяет вернуться на Родину. Лев Александрович сделал очень многое для развенчания в России революционной пропаганды. Верю, что его самоотверженный труд, мужественно перенесенные травля и клеветы за любовь к Царю и Отечеству не забыты у Бога.

Наиболее отчетливо развитие революционной психологии представлено в его работе «Начала и концы. Либералы и террористы». В XIX веке путь от либерализма к терроризму насчитывал лет десять. Нынче, в связи с ускорением обращения информационных потоков, он много короче, но суть его та же. Поэтому мысли Льва Александровича звучат очень свежо.

«Острые последствия ошибочного мiросозерцания проявляются только тогда, когда оно дозрело до своих логических выводов. До этого момента оно проявляется в формах, по наружности безобидных, никого не пугающих. Именно этим и опасен период назревания, тихого, прикрытого развития. Оно не внушает опасений, не вызывает энергического противодействия со стороны своих противников. Люди безразличные равнодушно смотрят, как их детям или им самим прививают постепенно точки зрения, от которых они бы со страхом отвернулись, если бы могли понять концы этих начал. Немногие проницательные умы безплодно играют роль Кассандры. Их предостережения выставляются бредом маньяка, на который смешно было бы обращать внимание. В такой обстановке эволюция торжествующей идеи идет все шире, все с большим радиусом действия, развивая наконец силы, которых уже ничто не может сокрушить, до тех пор, по крайней мере, пока зло, став торжествующим, не съест само себя, пожрав вместе с тем и возрастившую его страну». Увы, слова оказались пророческими. Но после столетия торжества над мiром революционных бурь, долг русского народа, наиболее от них пострадавшего, выставить против них защиту, воспользовавшись противоядием, которое, к нашему счастью, уже выработано выдающимися русскими мыслителями, и снабдить им другие народы Земли. Долг русского народа – отразить, победить очередной натиск революционной стихии. Это оружие остается только извлечь, чтобы употребить по назначению.

Лев Александрович говорит о засилии в 60-х годах, когда происходило его становление как личности, среди образованной части населения либеральной пропаганды, которая уродовала молодое поколение. Указанная пропаганда позорила Россию за ее «отсталость», учила о неизбежности и благе революции: «Эта вера в революцию была у нас создана... отнюдь не какими-нибудь заговорщиками, эмигрантами и профессиональными революционерами. Это старинная «западническая» идея, пришедшая из Франции и вполне логично укоренившаяся в нашем образованном классе. Что мiр развивается революциями – это было в эпоху моего воспитания аксиомой, это был закон. Нравится он кому-нибудь или нет, она придет в Россию, уже хотя бы по одному тому, что ее еще не было; очевидно, что она должна прийти скоро. Чем больше времени прошло без революции, тем, стало быть, меньше осталось ждать. Очень ясно! Само собой, при известном мiросозерцании люди ждали «пришествия» с радостью. «Дело прочно, Когда под ним струится кровь», - как выразился Некрасов... Когда у нас с 1874 года потянулся ряд политических процессов, молодежь видела себе со стороны передового общества только сочувствие... Речь С.Бардиной /позднее, будучи во Франции, покончила жизнь самоубийством/ на суде в этом обществе произвела истинный фурор. Знаменитый Тургенев «с благоговением» целовал карточку «мученицы»». Все это были интеллигентские либеральные игры. «Однако же в народе ясно революции не предвиделось, а между тем ждать дольше было психологически невозможно для людей, так страстно настроенных, так безусловно верующих в свою революцию.»

К 2012 году постсоветская интеллигенция (не хочу называть ее русской), доведенная шаманскими заклинаниями своих идеологов до революционного экстаза, столь же мало обращает внимания на народ, от имени которого говорит, так же считает его отсталым и недостойным своего интеллигентского гегемона, раздражается на него и на весь белый свет, мучается от недоумения: как же так? Экстаз есть, «объективные» предпосылки налицо, а дела нет, неблагодарный народ спит и никак не хочет брать приступом Кремль, чем грозил Навальный на митинге 24 декабря. Кругом пустота. Остается вариться в своем интеллигентском болотном соку, истошно крича о демократических ценностях.

Мы опустим часть логической цепи, приводимой Тихомировым, иллюстрирующей, как прекрасно пахнущий либеральный цветочек превращается в кровавую революционную ягодку, приведем лишь вывод: «Такой страшный шаг назревал долго, он не мог бы состояться, если бы революционеры не успели одурманить окончательно своего разума и своей совести, и даже после этого он не мог бы состояться в широких размерах, если бы легкомысленное и истинно преступное поведение некоторой части общества не поддержало иллюзии в наркотизированном мозгу террористов.» Итак, либеральные мнения, либеральная мода – питательная среда, почва, из которой вырастает революционная рать.

Далее представлен прогресс революционности: «Сильнейший кружок «Земля и воля» признал правило: «Цель оправдывает средства» - основным принципом, внес его в свою программу, и с тех пор в кружок никто не был допускаем без торжественного исповедания этого иезуитского принципа. Действительно, со своей точки зрения революционеры и не могли его не принять. Нравственные понятия совершенно связывали им руки. А между тем почему же нельзя убить, ограбить, обмануть? Почему нельзя насильно навязать народу ту или иную судьбу? Как общее правило, это было ясно. Но в отношении революционеров, спасителей общества, передовой его части, носителей разума человечества? Ведь они осуществляли революцию, то есть величайшее благо, а величайшее благо, величайшая степень пользы выражает в себе и величайшую степень нравственности. Стало быть, если для такой цели потребуется кого-нибудь убить – это полезно, то есть и нравственно, дозволительно или даже обязательно».

А вот и самая точная, на мой взгляд, характеристика революционной интеллигенции: «Слабый, оторванный клочок «дикого мяса», выросший в язве денационализированного слоя, эта самозваная «революция» напрасно искала способов разрушения строя. Великая страна не давала их, «революция» была не ее, не касалась до нее. «Революция» могла делать только то, что было бы доступно и для банды чеченских абреков, вздумавших мстить за своих казненных вождей. Россия национальная, которую требовалось разрушить, была неохватима, недосягаема, недоступна нападению. И «революция» сказала, что тогда нужно обрушиться на Государя России, что это одно и то же».

Это ли не приговор? Революционная интеллигенция не гегемон общества, а клочок дикого мяса, отторгаемый даже и не вполне здоровым организмом, как нечто совершенно чуждое, безполезное, да к тому же еще и дикое, злобно ненавидящее организм, в особенности же главу последнего. Клочок дикого мяса раздражается на здоровую реакцию народного организма и начинает мстить, обвиняя в умственной недоразвитости, косности и во всех смертных по ее мнению, т.е. антиреволюционных, грехах.

Однако посмотрим вслед за Тихомировым, действительно ли глубока или же, напротив, поверхностна, умственная жизнь революционной секты. «Человек нашей интеллигенции формирует свой ум преимущественно по иностранным книгам. Он, таким образом, создает себе мiровоззрение чисто дедуктивное, построение чисто логическое, где все очень стройно, кроме основания – совершенно слабого. Благодаря мiросозерцанию такого происхождения у нас люди становятся способны упорно требовать осуществления неосуществимого или даже не имеющего серьезного значения, а в то же время оставлять в пренебрежении условия капитальной важности... В русском способе мышления (говорю об интеллигенции) характеристичны две стороны: отсутствие вкуса и уважения к факту и, наоборот, безграничное доверие к теории, к гипотезе, мало-мальски освещающей наши желания. Это должно происходить, очевидно, от малой способности мозга к напряженной умственной работе. Голова, слишком быстро устающая, не может справиться с мириадами фактов, наполняющих жизнь, и получает к ним нечто вроде отвращения. Гипотеза, напротив, ее радует, давая кажущееся понимание явлений без утомительного напряжения... («Почему я перестал быть революционером»).

Обратимся далее, вслед за Тихомировым, к оценке внутреннего устройства революционных кружков и групп. Он говорит в особенности о Лаврове, с которым прежде был близок, но, отойдя от революции, получил от него целые потоки брани и клеветы: «В нравственном отношении я прямо нахожу, что идеи Лаврова приводят лишь к некоторому возрождению чрезвычайно первобытных, несовершенных форм морали. Вместо братства общечеловеческого и справедливости высшей, царящей над всеми частными (в том числе и кружковыми) интересами, Лавров воскрешает ветхозаветную кружковую солидарность. При этом внутри кружка (или партии) развиваются отношения очень тесные, но весь остальной, внешний, так сказать, мiр является некоторыми гоями, гяурами, возрождается нечто вроде понятия о hostes, о немцах, немых, с которыми Лавровы не могут даже и объясняться (нет общего языка)».

В связи с последними словами приведу свежий пример. Несколько дней назад посмотрел очень полезную (помимо самой обсуждавшейся проблемы) в плане психологических наблюдений передачу «Исторический процесс» с участием с одной стороны С.Кургиняна, представлявшего патриотическую позицию, его свидетелей: доктора юридических наук Овчинского, бывшего депутата Литовского Сейма Палецкиса, журналиста ТВ-канала «Россия» Киселева, известного блоггера Максима Кононенко; – с другой стороны представителей либерального лагеря - Сванидзе, его свидетелей: владельца и главного редактора «Московского комсомольца» Гусева, продюсера теле-проекта «Гражданин и поэт» Васильева, главного редактора журнала «Огонек» Лошака. Тема передачи была заявлена как «Дело о глобальном пробуждении: от горбачевской гласности до твиттерных революций». Так вот, по мере того, как Кургинян и его свидетели говорили все более убедительно о гласности периода Перестройки как прежде всего инструменте промывания мозгов, их оппоненты пытались говорить все откровеннее, т.е., как им самим казалось, убедительнее (впрочем, иногда срываясь в какую-то истерику, - а подобные финты слабо убеждают). И чем больше они старались, тем стремительнее падала их поддержка со стороны телезрителей, опустившись с двадцати с лишним процентов до трех с копейками. А весь фокус в том, что в кружке либералов своя система понятий, чуждая остальному обществу. И чем более откровенно они свою систему представляют, тем большее отвращение она вызывает. Оставшись в гордом одиночестве, Сванидзе с компанией, конечно, обиделись на телезрителей. И надо полагать, задумались над корректировкой своих позиций –  ведь так и прогореть можно. А кто-то из круга либералов, наоборот, стал революционнее, в отместку как бы говоря: «Пусть этому тупому обществу будет хуже, пусть это быдло корчится в судорогах революционной муки. Нам в этой стране, покуда в ней такие настроения, больше ловить нечего. Пусть это недоразвитое, не доросшее до нашего уровня, общество или исправится, или погибнет».

Тихомиров, приведя слова Лаврова о том, что следует различать «истинные» интересы народа от «привычных» ему, затем продолжает: «А как узнать, какие потребности народа истинные, какие нет? Это определяется опять же революционерами. Засим, если народ не согласен признать справедливость их определения – тем хуже для него: его принудят – принудят силой; его святыню будут разрушать кинжалом, динамитом. «Передовой» кагал может позволять себе все, что вздумает, потому что одно дело – права «светочей», а другое дело – права «чужих», необрезанных...»

В последние годы мы имели возможность наблюдать, сколь «терпимы» либералы к чужим мнениям. Своими доносами и клеветой они достали уже слишком многих. Достаточно вспомнить травлю двоих профессоров МГУ за некоторые некорректные, по мнению «великого инквизитора» либеральной секты Сванидзе, их высказывания в учебном пособии.

Об учителях нынешних «свободолюбцев» послушаем того же Тихомирова: «...власти обыкновенно гораздо более терпимы, и притом известная цензура понятна в государстве, так как цель государства не столько развитие будущего, сколько поддержание общественной жизни в ее настоящем, откуда вытекает необходимость известной охраны и репрессии. Но цензура (и еще столь безпощадная) в партии, претендующей пересоздать мiр на основании всевозможных свобод, - это противоречит само себе и вводит в критику, полемику и во все мышление «партии» нечто софистическое, неискреннее. Люди кричат против цензуры, а сами являются истинными инквизиторами. Я живой пример того, как безмерны в этой среде привычки уничтожать все выходящее из рядов. Если господа Лавровы и их окружающие пытаются раздавить даже меня заподозриваниями, ложными обвинениями, бранью и т.п., то что они делают с теми, кто послабее, кого они могут действительно застращивать ежедневно, ежеминутно по всем вопросам мысли и жизни? При такой системе взаимного отупления умы неизбежно становятся трусливы и нечестны. Люди кричат о мысли, развитии – и не уважают ни того, ни другого; кричат против гонений – и сами гонят сколько хватает силы; кричат против насилия – и сами убивают, мало того – хотят силой принудить целые народы жить так, а не иначе... Где во всем этом «вперед», где свет передовой роли? Разве состояние ума, совмещающего такие вопиющие противоречия, есть состояние высшего развития?»

Когда огонь в революционной топке уже зажжен, далее необходимы только дрова – т.е. деньги, на которые 24 часа в сутки будут без устали повторять мантры о несправедливых выборах, возрождающемся тоталитаризме, о всевозможных «буках» и «бяках», о грядущем «бо-бо».

Впрочем, наши дни отличаются в лучшую сторону от, скажем, 1996-го года, уже тем, что либеральная секта не прячется за спинами обманутых ею чеченских абреков, но часть ее сама пошла в революцию, сама жаждет террора, мести в отношении политических оппонентов. Сейчас уже никому не режет слух столь странное по своей природе словосочетание, как либеральный тоталитаризм, с такими его разновидностями, как содомия и ювенальная юстиция. Так же, как давно не режет слух не менее странное слово – «иезуит», происходящее от священного имени «Иисус», но имеющее по своему значению столько же с ним общего, сколько его обретается между светом и тьмой.

Чтобы успешно бороться против революционной пропаганды, против политического терроризма, нужно зреть в корень болезни, т.е. бороться против либерального мiровоззрения, удобно обольщающего красивыми сказками о свободе. Древние больше размышляли об обязанностях перед обществом, чем о личных правах и свободах. Есть у Цицерона диалог «Об обязанностях». Есть у святителя Амвросия Медиоланского трактат «Об обязанностях священнослужителей». Они, один политик, другой архиерей, размышляли о названном предмете не потому что презирали свободу, но потому что отчетливо понимали: добросовестное выполнение каждым его обязанностей есть непоколебимое основание свободы как каждой отдельной личности, так и общества в целом.

Иерей Сергий Карамышев, настоятель храма Св. Троицы пос. Каменники Рыбинского благочиния Ярославской епархии

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/02/02/kak_intelligentnye_liberaly_prevrawayutsya_v_revolyucionerov/

[Anna]

Коммунисты и геи объединились против РПЦ
видео
http://video.rosbalt.ru/view_video.php?vid=9010

[Александр Васильевич]

Лев Тихомиров как пример для русской интеллигенции



1 февраля 1852 года, 160 лет назад родился Лев Александрович Тихомиров

Льва Александровича Тихомирова замалчивали в советское время, замалчивают и сейчас, а между тем это один из виднейших публицистов и мыслителей русского патриотизма.

«Почему о Льве Тихомирове до сих пор не написан роман? – восклицает в начале своего очерка автор наиболее полной биографии ведущего теоретика монархической идеи В.Маевский. – Если бы Достоевский прожил ещё несколько лет, ему не удалось бы уйти от соблазна этой темы. Лев Тихомиров не только исключительно интересный образ смятенной души, не только яркая жизнь, но именно тема, замечательная фабула...»

Участник заговора против Александра II, террорист, известный в подполье под кличкой Тигрыч, приятель Желябова, Лаврова и Плеханова, без пяти минут жених Софьи Перовской, беглец, эмигрировавший из России, спасаясь от полиции, – он неожиданно раскаялся, был прощён Александром III и, вернувшись на Родину, превратился в крупнейшего теоретика монархизма, редактора самой монархической газеты России – «Московских ведомостей», советника Столыпина.

Лев Александрович Тихомиров родился в Геленджике, в семье военного врача. По окончании курса Керченской Александровской гимназии, осенью 1870 г. поступил на медицинский факультет Московского университета, пойдя по стопам отца. Меньше чем через год 19-летний Лев Тихомиров уже член кружка Н.Чайковского (т.н. «чайковцы» — крупнейшая в начале 70-х гг. XIX в. революционная организация, руководителю которой было едва ли 20 лет). «С ранней юности, — вспоминал впоследствии Тихомиров, — я усвоил себе… миросозерцание, которое тогда господствовало в "прогрессивных" слоях русского общества. Как и все, я воспринял эти взгляды ещё тогда, когда не имел никаких самостоятельных наблюдений жизни, никакой самостоятельности критики, да не имел ещё и достаточно созревшего для работы ума… Как и все заражённые "прогрессивным" мировоззрением, я узнал жизнь сначала по книгам».

Затем «изучение жизни по книгам» продолжилось в Петропавловской крепости. В 1873 г. в Петербурге, куда он приехал «на пропаганду»), Тихомиров был арестован наряду со многими другими юными революционерами. В ожидании суда (известного как «процесс 193-х») он провёл в заключении более четырёх лет. Освобождённый в январе 1878 г., он в октябре того же года скрывается от надзора полиции и переходит на нелегальное положение.

В «Земле и воле» Тихомиров уже довольно зрелый и, главное, активный революционер, заслуживший подпольную кличку Тигрыч. Идеолог бунта и террора, он входит в состав редакции издания «Земля и воля», одно время даже являясь главным редактором. После образования в 1879 г. «Народной воли» Тихомиров вместе с печально знаменитыми С.Перовской, А.Желябовым, А.Михайловым и др. составляет Исполнительный комитет партии. Он редактирует партийный печатный орган, готовит программные документы. В частности, он считается автором последней редакции программы Исполкома «Народной воли», где были и такие слова: «Террористическая деятельность, состоящая в уничтожении наиболее вредных лиц правительства, в защите партии от шпионства, в наказании наиболее выдающихся случаев насилия и произвола со стороны администрации, правительства и т.п., имеет своей целью подорвать обаяние правительственной силы давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать таким образом революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные к бою силы». В этой же программе и социализм, и «свобода, равенство и братство», и «демократический политический переворот как средство социальной реформы», и даже «всякое средство, ведущее к цели, мы считаем дозволительным».

Вскоре Исполнительный комитет приступил к разработке плана цареубийства, участием в подготовке к которому запятнал себя и Тигрыч. Видимо, благодаря особым способностям к конспирации он оказался единственным из старых руководителей «Народной воли», избежавшим ареста после 1 марта 1881 г.

Оставив двух дочерей на попечение родителей, он вместе с женой отправляется за границу. Там он сходится с П.Лавровым, и они пытаются организовать группы из эмигрантов для руководства революционным движением в России. Тихомиров редактирует «Вестник Народной воли» (с 1883-го по 1886 г. вышло шесть номеров), принимает и инструктирует начинающих «народников». «За исключением, может быть, Лаврова не было ни одного человека, кому "радикальная" молодёжь верила более, нежели мне», — не скрывал он впоследствии. «Если мы отбросим все наговоры и неточности, — писал Тихомиров В.К.Плеве (тогда — сенатор и товарищ министра внутренних дел) 7 августа 1888 г., — остаётся всё-таки факт, что в течение многих лет я был одним из главных вожаков революционной партии и за эти годы, сознаюсь откровенно, сделал для ниспровержения существующего правительственного строя всё, что только было в моих силах».

И тем не менее всю свою жизнь после 1888 г. он посвятил борьбе с теми идеями, которым он отдал первые 17 лет своей «общественной» деятельности. Опубликование Тихомировым в 1888 г. брошюры «Почему я перестал быть революционером» произвело сенсацию. Ещё бы: находящийся в эмиграции известный революционер-террорист, убеждённый противник «царизма», вдруг становится его сторонником.

Между тем в статье, вызвавшей далеко не однозначную реакцию в самых широких кругах интеллигенции, Тихомиров вполне здраво объясняет причины своего перерождения. Он «перестал быть революционером», потому что революция — что разрушение, потому что она направлена не на благо России, потому что она предполагает терроризм, потому что революционное миросозерцание чуждо реальности. Наконец, потому что процветание России возможно только при Монархии.

«Всякий русский человек, — писал Тихомиров, — должен признать установленную в России власть и, думая об улучшениях, должен думать о том, как сделать их с Самодержавием, при Самодержавии». Он пришёл к выводу, что России необходима именно сильная монархическая власть — в связи с «не законченными национальными задачами и с множеством внутренних неудовлетворённых запросов».

Недавний «идеолог бомбы» осознаёт, что терроризм воспитывает полное презрение к обществу, к народу, к стране; воспитывает дух своеволия, несовместимый с нормальным общественным устройством, и так определяет теперь суть идеи террора: «анархическое всевластие личности и презрение ко власти общества». «У нас это революционное разрушение составляет веру, надежду, обязанность каждого доброго радикала. Всё, что есть бунт, протест, ниспровержение, — рассматривается как нечто полезное, содержащее зерно прогресса».

Обращаясь к истокам российского революционного движения, Тихомиров чётко определяет родство революционеров-радикалов с русскими либералами. Позже эти идеи он разовьёт в своей работе «Начала и концы. Либералы и террористы», а пока утверждает лишь, что именно либералы плодят революционеров в России, плодят «не своими ничтожными программами, а пропагандой своего общего миросозерцания». Посему, отвергая идеи революции, Тихомиров, будучи последовательным в выводах, отвергает и идеи либерализма, плюрализма, парламентаризма и т.п. — отвергая следствие, отвергает и причины.

Патриотическое чувство и русский идеал — с одной стороны, космополитизм революционной идеи и её стремление к разрушению — с другой. Выстроенная таким образом дилемма дала ему возможность определить, на чьей он стороне. Духовная родина русских революционеров — Европа — не была его родиной, как не была ею и столь любимая революционерами Россия будущего, в которой не останется ничего русского. Жизнь во Франции и Швейцарии, личные наблюдения, а не голые теории, позволяли Тихомирову сделать правильный и честный выбор в пользу русского идеала, который он понимал так: «не разделение, а союз: союз людей с Богом, Государства с Церковью и братский союз людей между собой».

Его размышления о русской интеллигенции в той же степени справедливы по отношению к современникам Тихомирова, как и к нынешним её представителям: «Историческая трагедия нашей интеллигенции именно состоит в том, что она, по рассудку, по книжным идеалам своим, оторвана от Отечества, а по внутренней психологии, неистребимо говорящей душе человека, всё-таки связана с тысячелетнею историей его. От этого противоречия стала не только безплодна, но и разрушительна её работа, которая ей теоретически кажется "освободительною", практически не освобождает, а только подрывает, разрушает, деморализует народ. Отсюда постепенно растущая неврастеничность самой интеллигенции, отсюда её лёгкая решимость на самые страшные преступления… Таким-то образом трагедия алкания добра и свершения зла, стремление освободить русскую личность и русский народ и, вместо того, погружение их в деморализацию и порабощение, минутное сознание внутренней нелепости своей работы и припадки сумасшедшей самоуверенности — всё это тянется из поколения в поколение во взаимных отношениях интеллигенции и России… И нет из этого исхода до сих пор».

И самое важное в духовном прозрении Тихомирова: он постиг, что для русского интеллигента-радикала революция есть предмет веры, поскольку Православная вера потеряна. Сам Тихомиров после длительного перерыва переступил порог храма летом 1888 г., посетив посольскую церковь в Париже. Это был первый шаг к покаянию, трудный шаг. «Я давно туда тянулся… Но я боялся и стыдился. Я — отверженец, я — враг своего народа, как я пойду сюда… Когда раздалось пение молитвы, мне стало страшно — я думал, что у меня разорвётся сердце. Скажу прямо: с детства я не плакал и не умею плакать, и презираю его и не верю плачу… Но у меня тут спазмы охватили горло — мне хотелось упасть и рыдать от горя и счастья, от стыда за своё блужданье, от восторга видеть себя в Церкви…»

Глубокое понимание Православия и искренняя вера звучат во всех мыслях Тихомирова относительно значения Церкви в государственном строительстве. Столь же высокое и ясное понимание Самодержавия (которое в отличие от абсолютизма и деспотии Тихомиров считал «чистой монархией») в качестве формы Верховной Власти, основанной на духовной стороне человеческого существа, на выполнении долга, а не на осуществлении права.

По Тихомирову, человек — как в церковных, так и в гражданских отношениях — ищет подчинения своей воли и свободы не другому человеку, но высшему принципу справедливости и правды, Господу Богу. Только в этом случае возможно полное добровольное подчинение, поскольку и Царь, и Патриарх, и всякий верноподданный (или гражданин) служат одному и тому же идеалу. Сам убеждённый монархист, Тихомиров всё же не был склонен считать, что монархический образ правления для всех народов и во все времена является наилучшим, — он утверждал, что каждая нация имеет свои собственные пути культурного и в том числе государственного развития.

Про Тихомирова нельзя сказать: переменил свои взгляды. Ничего он не менял. Своих взглядов, своих собственных, у него до того почти и не было. Было стремление к истине, желание найти правду, справедливость. «Я не отказался от своих идеалов общественной справедливости. Они стали только стройней и ясней». «Я уверовал правдою… Это старинная правда, не моя, не такая, которую я бы выдумал, а правда православная в духовном отношении и правда органического развития в политическом».

Он считал, что основы ухода в революцию были заложены в школе, а отход от бунтарства был предопределён родительским воспитанием. «Эти годы воспитания сумели всё-таки подарить мне некоторую индивидуальность, которую потом не смог вполне стереть даже поток передовых идей, затопивший наше поколение… Вполне сложившиеся идеи общественного порядка и твёрдой государственной власти издавна отличали меня в революционной среде; никогда я не забывал русских национальных интересов и всегда бы сложил голову за единство и целость России».

«Вопрос сегодня стоит так: возрождение или гибель», — писал Тихомиров, предупреждая общество о существовании могущественных сил, заинтересованных в разрушении России. «Ещё в 1879—1881 годах, — говорил он, — я, переживая жизнь заговорщика, почувствовал, что мы все… воображая делать всё по-своему, действуем, однако, словно пешки… ввиду достижения цели не нашей, а какой-то нам неизвестной… Я уже давно не мог отрешиться от ощущения какой-то всесильной руки, нами двигающей…»

Вслед за выходом в свет брошюры «Почему я перестал быть революционером» и вызванной этим травлей со стороны революционеров-эмигрантов Тихомиров в сентябре 1888 г. подаёт прошение о помиловании на Высочайшее Имя. В декабре он получил прощение и разрешение императора Александра III вернуться на Родину (более 30 ссыльных и 10 эмигрантов, последовавших его примеру, также были прощены). В начале 1889 г. Тихомиров приехал в Россию и первое, что сделал по приезде, — явился ко гробу императора Александра II помолиться об отпущении своих грехов.

Деятельность Тихомирова-революционера завершилась покаянием. Жизнь Тихомирова-монархиста — с покаяния началась.

Революции 1917 г. — и первую, и вторую — Лев Александрович отверг, не сомневаясь. О последних годах его жизни мы, к сожалению, знаем очень мало, судя по всему, преклонный возраст заставил его отказаться от активного участия в политической жизни. Известно, что скончался он в октябре 1923 г. в Сергиевом Посаде, под сенью Троице-Сергиевой Лавры. И кажется промыслительным, что именно в этот год в эмиграции состоялось первое переиздание «Монархической государственности» — переиздание, благодаря которому великий труд великого русского патриота Льва Александровича Тихомирова и по сей день служит России!

Валерий Павлович ФИЛИМОНОВ

http://russdom.ru/node/4691

[Александр Васильевич]

Что изменилось за столетие?

Иерей Александр Шумский продолжает размышлять о роли русской интеллигенции



«История блудной женщины, экзальтированной, нервной, легкомысленной к долгу и нравственному закону,
ищущей рабски поклониться чему-то великому и где-то на чужбине - это история нашей русской интеллигенции».
Священномученик Иоанн Восторгов.

Продолжим разговор о русской интеллигенции. Отзывы читателей на две мои предыдущие статьи «Белка в колесе» и «Дырявые мехи истории» показывают, что данная тема весьма актуальна и повышенный интерес к ней не случаен.

Отзывы оппонентов меня разочаровали полным отсутствием серьезной аргументации. У моих критиков всё, к сожалению, свелось к раздраженным, на грани хамства, репликам, либо к обвинениям меня в оскорблении великого прилагательного «русский». В очередной раз русская интеллигенция подтвердила свою несостоятельность. Между тем, употребляя термин «русская интеллигенция» я исходил из того, что в исторической науке и в историософии данный термин уже давно является рабочим и не содержит в себе ничего оскорбительного по отношению к понятиям «русскость» и «русский народ». Тем более, сколько уже статей в защиту русского народа и русскости написано автором этих строк. Своим оппонентам я посоветовал бы глубже изучить проблему, прежде чем высокомерно и грубо отвечать, тогда они узнали бы как отзывались о русской интеллигенции Константин Николаевич Леонтьев, Федор Михайлович Достоевский или авторы знаменитого сборника «Вехи», которые в своё время являлись непререкаемыми авторитетами для русского интеллигентского общества. Я уже не говорю о подвижниках благочестия и святых, таких как святой праведный Иоанн Кронштадтский, святитель Николай Японский, священномученик Иоанн Восторгов и многие другие.

Прежде всего, я хотел бы заострить внимание читателя на сборнике «Вехи», который был опубликован в 1909 году и назывался «Вехи. (Сборник статей о русской интеллигенции)», т.е. сами составители и авторы этой знаменитой книги точно обозначили объект своего исследования – русская интеллигенция, а не российская или ещё какая-нибудь. Это естественно, поскольку, интеллигенция действительно явление, свойственное исключительно русской жизни. На Западе нет понятия «интеллигенция» и нет такого сословия. Там есть понятие «интеллектуал». Формировалась русская интеллигенция не столько как культурная сила, сколько как идеологическая, всегда направленная против русской государственности и официальной Церкви. Кружковщина, отщепенство, партийность, противопоставление себя народу и православной традиции – вот родимые пятна русской интеллигенции. Достоевский писал в этой связи: «Интеллигенция наша замкнулась от России в своем чухонском болоте». Не правда ли, дорогие читатели, что слово «болото» у Достоевского звучит как пророчество о наших нынешних оранжевых интеллигентских митингах на Болотной площади?

По этническому составу русская интеллигенция весьма пестра, но все-таки половина в ней и даже больше – это русские. Вторую половину составляют евреи, татары и другие национальности, а также смешанный этнический элемент. Если вы рассмотрите этнический состав террористов конца XIX – начала XX веков в России, то легко убедитесь, что русские там доминируют. И в наше время организаторами и исполнителями двух известных терактов были русские студенты. В 2006 году взрыв на Черкизовском рынке был организован и осуществлен студентами Николаем Королевым, Олегом Костаревым, Валерием Жуковцевым и Ильей Тихомировым. А одним из организаторов подрыва Невского экспресса в 2009 году был молодой человек по прозвищу Саид Бурятский, урожденный Александр Тихомиров. Отец Александра – бурят, а мать – русская. Попутно хочу обратить внимание на таинственное совпадение фамилии Тихомиров в обоих терактах. Складывается впечатление, что враг рода человеческого хочет отомстить известному русскому православному мыслителю и традиционалисту конца XIX – начала XX веков Льву Александровичу Тихомирову за его полный разрыв с революционерами-террористами. Кстати, перу Льва Тихомирова принадлежат многие страницы в его трудах, где он развенчивает духовно-нравственные и идейные пороки русской интеллигенции. Об этом подробно написал в своей недавней статье иерей Сергий Карамышев.

А кто такой был наш гениальный писатель Лев Николаевич Толстой, который, как никто другой, своей публицистикой питал русский нигилизм? Может быть и его назовем нерусским? К великому сожалению, в своей публицистике Лев Толстой оказался заурядным, но очень опасным диссидентствующим русским интеллигентом, которого философ Николай Бердяев считал одним из  «духов русской революции». Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал: «К кому нам идти? - спрашивают современные интеллигенты. - К Толстому, к Толстому пойдем. И идут к нынешнему идолу Толстому». И сегодня русские интеллигенты в своей ненависти к российской державности и государственности, а также к официальной Церкви, продолжают оставаться толстовцами.

А Александр Солженицын, тоже вроде бы этнический русский, разве не типичный толстовец в своей маниакальной борьбе с имперской русской идеей? Я уже не говорю про Андрея Сахарова, великого русского ученого и одновременно воинствующего русского интеллигента, сделавшего огромный вклад в разрушение великого советского государства. А если мы рассмотрим творчество Достоевского под углом зрения обсуждаемой темы, то увидим, что все его величайшие романы во многом раскрывают нам сущность именно русской интеллигенции и связанной с ней деградирующей русской аристократии. Кто такой Раскольников? Русский студент-интеллигент. Кто такой Иван Карамазов? Дворянин-интеллигент, типичный отщепенец, отказавшийся от Бога и своего народа. А Смердяков, разве он не образ окончательного вырождения русского дворянина-интеллигента в лакея? И только Алеша Карамазов пытается перестать быть отщепенцем-интеллигентом, обнимая и целуя землю, тем самым, сливаясь с русским народом, который эта земля олицетворяет. Роман Достоевского «Бесы» вообще полностью посвящен русской интеллигенции. В нем эта интеллигенция представлена и русским Петенькой Верховенским, и евреем Лямшиным, и русским аристократом-извращенцем Ставрогиным. А как удивительно точен в романе образ типичного русского интеллигента Шатова, вечно шатающегося между верой и сомнением, и никак не могущего сказать, что он верит в Бога. Может быть, мои оппоненты и Достоевского обвинят в русофобии, а заодно и Тургенева за его Базарова?

Бесспорно, конечно, что и другие этнические элементы среди русской интеллигенции играли очень большую роль, особенно потомки Шейлока и предки Троцкого. Отрицать одну из решающих ролей евреев в революционном процессе в России было бы совершенно необъективно, но и преувеличивать её до абсолютных размеров, как того хотят некоторые ревнители русскости, тоже нет никаких оснований. Здесь можно говорить о сложном взаимодействии и взаимовлиянии. Важнее осознать, что постепенно в России выработался некий общий тип интеллигента, не сводимый однозначно ни к одному из этнических элементов. Вот именно это, я полагаю, имел в виду академик Игорь Шафаревич, вводя свой термин «малый народ».

Но вернемся к сборнику «Вехи». Обращает на себя внимание, что коллектив авторов сборника (Н.А.Бердяев, М.О.Гершензон, С.Н.Булгаков, Б.А.Кистяковский, П.Б.Струве, С.Л.Франк, А.С.Изгоев) представлен русскими и евреями практически поровну, но все они выражают очень схожую точку зрения на явление, называемое «русской интеллигенцией». Главная общая мысль авторов сборника – русская интеллигенция утратила целостность своей личности, стала кружковой, отщепенской, антинародной, оторвалась от Бога и от своей земли. Свою главную задачу авторы «Вех» видят в том, чтобы указать русской интеллигенции путь (вехи), возвращающий её к истинной вере во Христа и к своему народу. Авторы выражают надежду на то, что, пройдя через огненный опыт революции 1905 года, русская интеллигенция преодолеет свою «интеллигентщину» и вырастет в подлинную русскую соборную личность.

 И вот теперь мы можем ответить на вопрос: что изменилось в русской интеллигенции более чем за столетний срок? С 1909 года, когда был опубликован сборник «Вехи». Мы можем понять теперь, насколько русская интеллигенция оправдала или не оправдала надежды авторов сборника. На мой взгляд, в своей сущности и стереотипах поведения русская интеллигенция не изменилась. Непрошибаемым остался её нигилизм относительно российской государственности. Николай Бердяев в «Вехах» пишет: «Основное моральное суждение интеллигенции укладывается в формулу: "Долой истину!", если она стоит на пути заветного клича "Долой самодержавие!". Каких только блюд не подают голодной русской интеллигенции, и всё она приемлет, всем питается в надежде, что будет побеждено зло самодержавия, и будет освобожден народ». А что мы сегодня слышим от лидеров «оранжевой» русской интеллигенции? Тот же заветный клич. Например, бывший чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров вопит: «Мы должны сломать хребет самодержавию!». На субботнем болотном митинге Илья Яшин восклицает: «Долой самодержавие!». То же самое повторяют Жириновский и все националисты. Удивительно все-таки, ведь никакого самодержавия в России давно, казалось бы, нет. Я бы не удивился, если бы Каспаров орал: «Долой тиранию!», «Долой деспотию!», но они орут именно «Долой самодержавие!». Почему? Да потому, что никакой тирании нет, а возможность для возрождения традиционной русской имперской самодержавности появилась.

Видите, ничего не поменялось за столетие – те же лица, те же слова, та же ненависть к своей Родине и истории. Некоторые представители «малого народа» лукаво пытаются обойти термин «русская интеллигенция», точнее, пытаются найти ему синоним. Например, известный публицист Станислав Белковский пишет в «МК»: «Все-таки главная движущая сила протестов – русские образованные горожане (РОГа)». Аббревиатуру «РОГа», означающую, по сути, русскую интеллигенцию, придумал сам Белковский. Я не знаю, что он хотел этим сказать, но мы вправе интерпретировать это так: рога бывают у баранов, которых ведут на бойню, и у бесов, увлекающих людей в бездну. Интересно, в какой роли видит себя сам Белковский, может в обеих сразу? Кто-то спросит: а зачем Вы столько времени уделяете сегодня теме русской интеллигенции? Пусть на этот вопрос ответит один из главных авторов сборника «Вехи» Сергий Булгаков: «Вот почему для патриота, любящего свой народ и болеющего нуждами русской государственности, нет сейчас более захватывающей темы для размышлений, как о природе русской интеллигенции».

Вчера, по Первому каналу ТВ транслировали авторскую программу «У Гордона», посвященную прошедшим в субботу митингам на Поклонной горе и Болотной площади. Один из оранжевых болотных интеллигентов, которые и здесь продолжали проклинать самодержавие, известный шоумен Артемий Троицкий сказал, что он не политик, но занимается политикой, так как любит приключения. Я вспомнил пророческие слова Достоевского о взаимоотношениях русской интеллигенции и русского народа: «Предвидится в будущем неминуемое и опасное столкновение», а также я вспомнил слова святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Страшный урок дан Богом русской интеллигенции, неверующей в Бога и себя боготворящей».

Господа троицкие, белковские, каспаровы и другие, смотрите, как бы вам не найти в ближайшее время большие приключения на свою… голову.

P.S. Я уверен, что обсуждение проблемы русской интеллигенции продолжится. Своих сторонников и оппонентов я призываю не отделываться лишь короткими отзывами, а присылать на РНЛ свои статьи. Может быть, из этого материала впоследствии сложится сборник «Вехи-2».

Иерей Александр Шумский, клирик храма Святителя Николая Мирликийского в Хамовниках

http://www.ruskline.ru/news_rl/2012/02/06/chto_izmenilos_za_stoletie/

[Александр Васильевич]

Интеллигенция и народ



Нигде невежество нашей так называемой интеллигенции не достигает таких чудовищных размеров, как в областизнания богословского… /Священномученик Иларион (Троицкий)

Около ста лет прошло с тех пор, как были написаны эти горькие слова, но ничего не изменилось. Разве что стало ещё хуже. Мне всегда казалось необъяснимым приписывание нашей интеллигенции тяги к диссидентству. Но события последних лет подтверждают этот печальный факт. Диссидентство имеет в своей основе протест, противопоставление своей личности существующему порядку. Можно противопоставлять себя власти, государству, общепринятым заблуждениям, но нельзя противопоставлять себя всему народу и своей Родине. Здесь пролегает чёткая граница между отстаиванием свободы личности и предательством.

Наша общая беда в том, что интеллигенция не ощущает себя частью русского народа. Разумеется, здесь не идёт речь о самоотверженных тружениках библиотек, музеев, художественных и музыкальных школ, которые не мыслят себя отделёнными от народа. И такие личности, как актёр Николай Бурляев, режиссёр Никита Михалков, писатель Валентин Распутин, тоже вместе с народом. Я говорю о тех, кто возомнил себя более просвещённым, более умным и дальновидным, чем окружающие его люди. Столичный, тусовочный бомонд — яркое олицетворение этого явления, которое особенно характерно для телевидения. Но и в провинциях, и в столице даже среди обычных учителей, врачей, библиотекарей, инженеров живёт это сознание своей исключительности, своей отделённости от окружающего «быдла». На ТВ множество передач, в которых «народные кумиры» и просто солидные люди рассуждают о различных вещах, имея о них весьма туманные представления. Поверхностность, основанная на самоуверенности, даже в российской глубинке находит своих последователей. Особенно показательно здесь отношение к Православию. Эта вера создала нашу великую страну, только благодаря Православию мы ещё существуем. Большинство наших соотечественников считают себя православными.

Но наша интеллигенция в большинстве своём протестует против введения предмета «Основы православной культуры» в школе, против вмешательства Церкви в дела государства, против проповеди о запрещении абортов. Большая часть этой нашей «образованщины» провозглашает себя атеистами, буддистами, католиками, приверженцами каких-либо сект. Их всех объединяет один мотив: они — против Церкви. Самое печальное в том, что ими руководят не религиозные чувства, не эмоции и не разум, а лишь протест и ненависть. Если бы сегодняшние интеллигентные католики оказались в католической стране, они столь же страстно протестовали бы против католицизма. В протесте русских интеллигентов есть некоторая особенность — он направлен в первую очередь на Россию. Они противники своей страны, своего народа, следовательно — предатели. Сказано, может, жёстко, но логически верно. В начале ХХ века священномученик Иларион (Троицкий) в статье «Грех против Церкви» писал: «Наконец, в ХIХ веке между народом и высшим обществом появился класс, в тесном смысле интеллигентный. В отрицании Церкви и в преклонении перед Западом этот класс, пожалуй, пошёл дальше всех. Белинский научил русских интеллигентов атеистическому социализму. Интеллигенция русская стала и нерелигиозна, и ненациональна».

Что изменилось с тех пор? Современные интеллигенты не могут допустить даже мысли о том, что они не правы. Они достойные потомки Базарова, Верховенского, на собеседников смотрят свысока, обвиняя их в невежестве и косности, не желая их понять, даже выслушать. На чём базируется столь ложное ощущение собственного превосходства, понять невозможно. Эгоизм, тщеславие и самомнение у наших интеллигентов безграничны. В отношении Церкви они повторяют одни и те же обвинения, одну и ту же клевету, не давая себе труда даже осмыслить кажущиеся им незыблемыми постулаты. Вот несколько лозунгов демократически настроенной интеллигенции, которые она чтит превыше Заповедей Господних: права человека, свобода слова, демократия, прогресс. Если рассматривать эти понятия с точки зрения т.н. гуманизма, которым они порождены, то невооружённым глазом видны их относительность и несостоятельность перед лицом истории. Например, свобода слова, трактуемая как право на разглашение государственных тайн, есть не что иное, как измена Родине. Если же рассматривать вышеупомянутые понятия с точки зрения веры, очевидными становятся их несовершенство и лживость.

Впрочем, эта проблема достойна отдельной статьи. Здесь я коснулся данной темы для иллюстрации простой мысли: современный интеллигент почти не умеет мыслить самостоятельно. Даже наличие высшего образования и учёной степени не гарантирует самостоятельность мыслей. Для самостоятельности мышления, кроме поглощения и обработки информации, нужна ещё и воля. А это в наше время — дефицит. Нравственность не может существовать без воли. Именно воля помогает преодолевать испытания и искушения, грех и его последствия. Отсутствие воли делает человека безнравственным. Яркая иллюстрация этого утверждения — наркоманы и алкоголики. Впрочем, почти все мы сейчас являемся пленниками комфорта.

Многократно повторённые СМИ штампы становятся для человека как бы собственными убеждениями. Ему кажется, что он сам додумался до выводов, которые полностью совпали с выводами его любимой газеты. Это самообман, который человек не замечает. У него же высшее образование! Может, даже два, учёная степень, авторитет, уважение. Так, незаметно, самомнение получает подпитку извне и укореняется в душе настолько, что становится неотъемлемой чертой личности. Конечно, гордость и у людей с начальным образованием не редкость. Но над хвастливым заявлением подвыпившего тракториста, что, мол, он лучше всяких учёных соображает, окружающие только посмеются. А вот если такое заявит учёный, да еще маститый, увенчанный всякими регалиями и премиями, тут все призадумаются. Тем более что разговоры для интеллигента — родная стихия. Он и доказательства приведёт, и факты. И ответственности — никакой. А главное для него — осознание своей особенности, избранности, принадлежности к высшей касте. Падки наши интеллигенты на это, что и говорить, падки. Помани интеллигента тайным знанием, приобщённостью к избранным — и навеки твой будет.

Если только кто другой ему большего не посулит. Много, ох как много ищущих истину, но нигде её не находящих. Ибо ищут они не истину, а оправдание себе, утверждение своей исключительности: «Везде был, всё прошёл, нигде правды нет. Один я знаю, что есть истина». А невежество по отношению к Православию, о котором писал священномученик Иларион, за десятилетия безбожия стало ещё более дремучим. Часто в разговоре убеждаешься, что собеседник не знает элементарных основ веры Православной, даже учебник Закона Божия, написанный для детей, прочитать не удосужился, а берётся рассуждать о Благодати и Таинствах. Ограниченность, а зачастую и просто глупость стали отличительной чертой современной российской интеллигенции.

Парадоксально, но у нашей образованщины протест против власти может мгновенно смениться на угодливость и пресмыкание перед ней. Сколько раз в ХХ веке интеллигенция преданно служила той власти, которую втайне презирала? Перечень известных фамилий займёт несколько страниц. И это вполне объяснимо. Если главная и высшая ценность для человека он сам, то всё остальное в мире существует лишь для того, чтобы помогать ему жить. Причём жить как можно более комфортно и приятно. Мораль, таким образом, для него не более чем условность, позволяющая преследовать личные цели. А если она мешает личным целям, против неё надо протестовать. Главное — собственное спокойствие и выгода. Это психология разумного животного.

Преподобный Силуан Афонский, великий святой ХХ века, писал: «Неверие бывает от гордости. Горделивый человек своим умом и наукою хочет познать всё, но ему не даётся познать Бога, потому что Господь открывается только смиренным душам». Современному образованцу исключительно трудно отказаться от своей гордости. Свободомыслие понимается им как следование похотениям своего ума. Свобода — как вседозволенность. Таким образом, в его сознании картина мира искажена, но ему всё нипочём. Распространённое нынче представление о том, что все правы, каждый по-своему, позволяет оправдывать любые ошибки и преступления. Однако незнание законов духовной жизни не отменяет их действие. Точно так же как незнание физики не отменяет действие закона всемирного тяготения. Духовные законы, действующие в душе человека, определяющие его психологию, мировоззрение и всю жизнь, — такая же объективная реальность, как воздух, вода и свет. Единственное отличие в том, что психические переживания субъективно воспринимаются как нечто личное и недоступное объективной оценке. Многие движения души невозможно объяснить логически и даже выразить словами, но это не значит, что они не существуют.

Христианство — религия любви, а не разума. Не логические построения, а чувства сердца составляют его суть. Недоступное сухому рассудку открывается любящему сердцу. Но для того, чтобы открылось для любви сердце, рассудок должен осознать свою безпомощность и ограниченность. Признать над собой высшую волю Творца вселенной. Это — начало смирения, которое открывает путь для действия Божией Благодати. Потребность смирения заложена в душе человека. Но истинное смирение невозможно без веры. У неверующего человека смирение превращается в холуйство, что многократно происходило на протяжении всей истории и ярко проявилось в России ХХ–ХХI веков. Так же как пресмыкалась интеллигенция перед коммунистической властью, сейчас она пресмыкается перед олигархами и демократией. Особенно это заметно у некоторых деятелей культуры. За определённую сумму они готовы изобразить всё что угодно. Любую непристойность и кощунство назовут «искусством». Впрочем, преклонение перед золотым тельцом — общая беда современного человечества.

Но у нас есть надежда — «свет Христов просвещает всех!». Святитель Иннокентий Херсонский так говорил об этой великой истине: «Может быть, некоторые, — как бы так ещё говорит Церковь, — наполнившись сиянием от светильника наук и мудрости земной, воображают, что им уже не нужно никакого просвещения, что они знают всё, что нужно, и могут спокойно оставаться со своим запасом познаний. Да выйдут таковые из своего опасного предубеждения! Доколе они не изучили Евангелия и Креста Христова, не уразумели, как должно, что вещают о человеке пророки и апостолы, дотоле они не знают самого необходимого. Только во свете Христовом можно видеть Бога, себя и мир в истинном их виде; только по указанию откровения небесного можно найти стезю, ведущую в живот вечный».

Только Православная вера способна преобразить падшего человека, особенно отравленного «тайным» и явным знанием. «Люди связуются в единую нацию и создают единую родину именно в силу подобия их духовного уклада», — писал великий русский философ Иван Александрович Ильин. Но у современной интеллигенции — другой духовный уклад, чем у большинства простых русских людей. Причём это различие сознательно культивируемо ею. Православная вера составляет самую суть души русского народа, поэтому оголтелая ненависть многих образованцев направлена против Церкви, против России и против русского народа.

Без Православия любые попытки преобразования России, любое вмешательство в её жизнь принесут только вред. Любой либерал, старающийся пропагандировать и насаждать современные демократические принципы в России без Православия, — враг русского народа. Зачем России такая интеллигенция? Она не только не нужна, но крайне вредна и опасна, как опасна раковая опухоль на теле здорового организма. России не нужен интеллигент, который ненавидит свою Родину и свой народ.

Самой интеллигенции вера нужна как воздух. Без неё все попытки понять и объяснить жизнь — безплодны. Мне приходилось много раз наблюдать, как преображается человек, входящий в жизнь Церкви. Вчерашний раздражительный, вечно всем недовольный скептик становится спокойным и радостным. Его душа преображается, светится добротой и счастьем. Он начинает постигать премудрость Творца, он пьёт святую воду вечной радости и любви. Но для того, чтобы прийти к Богу, войти в Его Церковь, необходимо переступить через собственную гордость, раскаяться. Бог не отвергнет кающегося, но ждёт от него исправления жизни и решимости сделать первый шаг.

Сможет ли сделать этот шаг современный русский интеллигент — зависит от его личного выбора.

Максим Зотикович ВОРОБЬЁВ

http://russdom.ru/node/5129