Таков Дальний ...Восток. Такова Россия

[Александр Васильевич]

Валентин  Распутин, Игорь  Шумейко, Русская народная линия

Таков Дальний ...Восток. Такова Россия

История приобретений и приемы удержания. Главы 1-3



Предисловие В.Г.Распутина

Мое знакомство с книгами Игоря Шумейко  началось с известной его «Второй мировой Перезагрузки». На церемонии вручения ему  премии «Имперская культура»  я искренне сказал, что был удивлен,  просто удивлен, насколько прекрасную,  безукоризненную книгу написал этот  еще довольно молодой историк. Само название показалось каким-то очень непривычным,  тогда - я говорю о 2006-2007 годах, времени первых изданий  «Перезагрузки» -  этот компьютерный термин,  к политике и истории  еще не прилагали.

О предыстории и о самой Второй  мировой войне  Игорь Шумейко  узнал  так много и передал  нам  это так  захватывающе интересно  и убедительно, что тут всем нам уже должно быть ясно,  и никаких сомнений  по поводу различных фальсификаций  истории уже  не остается. Да  и наши враги должны прижать языки перед аргументами этой книги.  И пожелал тогда  всем  непременно прочитать эту книгу.

А сам вскоре начал читать его новую «Перезагрузку»,  теперь уже  Истории Украины и тоже подивился, сколько интересных, недопонятых или недооцененных фактов  - есть еще и в этой сфере...

О других вышедших произведениях Игоря Шумейко и  о своих впечатлениях,  я  как-то  пробовал рассказать на его творческом вечере в Московском университете путей сообщения, а в этом своем Предисловии говорить не буду, потому, что сейчас передо мной книга, точнее рукопись, называется она:  «Ближний  Дальний. Предчувствие судьбы».

В сентябре 2010 года Игорь выступал у нас в Иркутске на Днях духовности и культуры «Сияние России», а потом поехал на свою родину, Дальний Восток.

Какие-то путевые его заметки стали появляться в газетах той осенью и зимой,  но все же я был удивлен, когда в марте этого года он принес мне довольно увесистую пачку листов. И опять такой хоровод  историй, лиц, интересных фактов, в том числе и о моей Сибири, что просто мне удивительно. Сибирь и Дальний Восток он рассматривает то вместе, то порознь, и  признался, что материалы собирал, и отдельные сюжеты выписывал еще давно.   И эта книга  о Сибири, Дальнем Востоке получилась такой  же «перезагрузочной», как и та, давшая  новый, неожиданный  взгляд на Вторую мировую  войну.

Стиль его очень мне непривычен, частые мгновенные перескакивания, то на тысячу лет, то на тысячи верст, но как-то это затягивает, уже и не думаешь: нравится тебе это или нет, все эти переброски, отвлечения, «лирические отступления».  Только потом глядишь: а автор-то всё что хотел - всё и сказал.  И довольно много  получилось.

Я еще в прошлом году, после творческого вечера ему сказал: «И откуда ты такой взялся - ну обо всем есть  свое мнение! И все как-то убеждаешь тебя выслушать».

Игорь говорил, что эта книга для него самая важная, что очень он хочет рассказать о своем «Дальнем»,  как-то помочь землякам. Мои предки, Распутины пришли на Ангару в XVIII  веке, а до этого еще сколько-то лет жили на Енисее. Такую землю, конечно, «Малой родиной» не назовешь, у Игоря Шумейко есть лирические и немного ироничные размышления о «Малых родинах».

Сибирь и Дальний Восток и вправду осваивались нашим народом  в одном порыве и Историческая Судьба у них - общая. И сибиряк Распутин желает удачи дальневосточнику Шумейко, его землякам, его книге -  удач, счастливой судьбы.

Валентин Распутин

 

Приближения и Шифры (В роде Предисловия)

В возрасте суровых жизненных ревизий, когда понимаешь, что большая часть отложенного «на послезавтра, на ту неделю, следующее лето, на будущий год...» - отложена уже на... всегда, начал я готовить это путешествие на Дальний Восток. На «малую родину», которую покинул в 1970-м году, тринадцатилетним отроком. Отец тогда решительно развернул линию жизни, отказавшись от крупного хозяйственного поста ради внедрения некоторых своих изобретений, и мы переехали в Ленинградскую область. В Ивангороде, на самой границе с Эстонией располагался технический полигон Ленинградского НИИ, в рамках которого, пригласив положенную кучу «соавторов» отец и довел свои идеи до всесоюзного внедрения, и в 1977-ом мы переехали в Москву.

И все эти годы, в Ивангороде и в Москве, как-то предполагалось, что я еще обязательно побываю на Дальнем Востоке. «На Дальнем», - как говорят коренные его обитатели. «У нас на Дальнем...»... Обязательно приеду при каком-то случае... Там, на берегу озера Ханка, на самой границе с Китаем, в 1928 году родился мой отец. Мать, незадолго до войны, пятилетней девочкой привезли в соседний, по дальневосточным меркам, город Бикин.

Я родился в 1957 году в Находке, Приморского края, самом бурно растущем тогда городе страны, за 15 лет ставшим вторым по грузообороту (после Одессы) портом СССР. Мои два брата-близнеца родились в 1961 году в Токио, (из наших дальневосточных лет пять пришлось на Японию). Первые друзья, яркие картины детства... и абсолютная уверенность всю последующую жизнь: я здесь непременно еще побываю. Но годы, десятилетия, проходили, друзья-родственники к нам заезжали, отец был там пару раз, пролетом в командировки в ту же Японию, а я, как царь Салтан «... доселе не собрался». Биография, сложившаяся именно так, еще будет упомянута, а сейчас кратко скажу о некоторых событиях в своей журналистско-писательской карьере, которые я считал, кроме прочего еще и пунктами-«подводками», приближениями, подготавливающими мою поездку на Дальний Восток. И которые, в итоге, почти, в общем, случайно, таковыми, «увертюрными» и оказались.

Может это издержки журналистики, писательства, но с годами привыкаешь смотреть на окружающее, «технологично», как на материал будущих статьей, книг. К тому же, я, начиная, наверное, в «лихие 90-е» с кампании борьбы против засилья импортных водок, действительно, очень вредивших экономике и здоровью страны, - плотно освоил психологически комфортную нишу «радетеля», «надёжи», скорого помощника. Эдакого Айболита, с докторским чемоданчиком - ноутбуком. Объективно говоря, некоторые мои статьи действительно выполнили определенные социальные функции, хотя той же объективности ради надо признать, что настоящий отклик, «общественный резонанс» имели не сами газетно-журнальные статьи, а телепередачи по поводу них, если таковые случались. Из направлений тех «расследований» упомяну «научно-изобретательский» цикл рассказов: идеи или устройства, требующие широкого внедрения, вроде тепловизора Щербакова, «трубы академика Леонтьева», «цезиевых фонтанов» (метрология), счетчиков газа в магистральных газопроводах, которые «почему-то» отвергались хозяевами тех газопроводов, самолетов, сканирующих земельные участки... Истоки моего интереса к ученым, изобретателям, в общем, понятны: линия отца. Более причудливая цепочка событий и знакомств привела меня в стан борцов за отечественные алкогольные бренды. Моя давняя гордость: первая статья в защиту нашей «Смирновъ», душимой тогда транснациональным монстром Smirnoff. Выигрыш той «войны за российские водки» был сопряжен для меня с определенными PR и рекламными кампаниями и соответствующими доходами, так что я мог бы вполне комфортно посетить тот же Дальний Восток, но... боялся сбить впечатление ролью сытого вояжера... Роль «голодного журналиста» стала мне как-то привычнее: я даже и рассказы о своих друзьях-Голицыных привык совмещать с разными «информационными задачами»: осветить роль их предка, князя Голицына-фельдмаршала, способствовать изданию записок князя Голицына-градоначальника...

Чего-то подобного я долго ожидал и от свидания со своей родиной, оправдываясь: не хочу быть праздным туристом... пока летом 2010 обстоятельства не сложились решительно в сторону посещения «Дальнего».

Главным событием, подтолкнувшим мою работу над этой книгой, стало - Приглашение от Валентина Григорьевича Распутина на сентябрьский фестиваль «Сияние России» в Иркутске. Узнав об этом, прочтя приглашение от нашего классика, ректор моего Университета Путей Сообщения (МИИТ), согласился продлить командировку мне аж до ноября и до Дальнего Востока. Что в итоге и привело меня на мою родину... 40 лет спустя! - полный, получается «Моисеев срок». Или - два «АлександроДюмовских»...

Определенным «жанровым» Приближением к дальневосточной теме стали мои статьи серии «Столицы мира» - первая практика собственно «путевых очерков». Иронический рассказ «Стокгольм, неделя на все» отмечен был небольшой премией, а «Компромиссы Берлина» мне довелось, дважды опубликовав, включить потом и в книгу. И после еще нескольких подобных очерков, я посчитал себя - жанрово, более-менее, подготовленным путешественником. Только фотографировать, похоже, так и не научился, но нынешние цифровые «пулеметы» своими длинными очередями иногда могут заменить снайперский выстрел какого-нибудь «огоньковского» Балтерманца - ну хотя бы в служебном, тексто-сопроводительном формате.

Писательское Приближение к «Дальнему». Таковым, наверное, можно посчитать то, что после романов «Вартимей очевидец» (1994) и «Горящая соль» (2006) начиная с 2007 года у меня выходили в печать - только историко-публицистические книги, по жанру, «формату» схожие с раскрытой вами сейчас. «Вторая мировая Перезагрузка» (1-е издание: 2006-декабрь, 2-е: 2007-июль), «Голицыны и вся Россия»(2008), «Русская водка. 500лет неразбавленной истории»(2009), «10 мифов об Украине»(2009), «Гитлеровская Европа против СССР»(2009), «Большой Подлог или Краткий курс фальсификации истории»(2010). Тут я должен объясниться за «скорострельность» 2009 года. Дело в том, что «история водочных войн и конфликтов» была у меня более-менее готова, еще с 2003 года, но отставлена, заслонена - теми самыми историческими, геополитическими работами. И когда я пришел к издателям со своей, немного альтернативной историей Украины и казачества, господа из ЭКСМО-Яуза поставили встречный вопрос: давай - сначала Водку, в эту же книжную серию «10 мифов о...». Это, наверно, Интернет-поисковики выдали моим издателям эхо алкогольных кампаний 1990-х (именно таким образом, через поисковики, на меня выходили телеканалы, желая что-то снять об истории русской водки). Так в 2009 году и вышли: в июне «Водка», в августе - «Украина». А «Гитлеровская Европа...» была 3-м, расширенным переизданием «Второй мировой Перезагрузки» - просто ЭКСМО отказалось от термина в заглавии, захватанного на тот момент, хоть я и пытался напоминить о своем до-Обамовском приоритете 2006года.

И еще об одном Приближении к «Дальнему», скажем так... телевизионно-юмористическом. Создатели документального фильма о графе Витте, вследствие необычайной широты деятельности героя, приглашали разных экспертов: дипломата (Портсмутский мир), банкира (Золотой рубль), пограничника (Витте - еще и основатель русской погранстражи), железнодорожника (Транссиб), ну и автора сей книги (понятно: «Водочная монополия»). Режиссерский ход был довольно революционный: мне, например, надо было сесть перед камерами за столик в одном антуражном ресторане, и под совсем не бутафорскую водку-закуску, рассказать о Великой водочной реформе графа Витте. Режиссер фильма копии моих выступлений на НТВ, НТВ+, и др. каналах видел, и был уверен, по знакомой канве я пройду. «Главное - непринужденно», - настаивал он. Ну и меня, как учителя в гоголевском «Ревизоре» понесло... от «Водочной монополии» на «Транссиб» - захотелось вдруг показать, как миллионы вырванные у шинкарей (24% госбюджета в 1898-1902 годах) граф Витте бросил на самое важное для России дело: транспортное объединение страны. И как он подкупил китайского чиновника и пробил спасительный проект КВЖД, спрямив, связав Владивосток с Россией буквально накануне, за 4 месяца до русско-японской войны (по российской же территории, по горам Приамурья - Транссиб строился еще до 1915 года)... Слегка недовольным остался только эксперт по «Витте-дипломату», у которого я отнял часть «хлеба».

И наконец, «Отраслевое» Приближение к Дальнему Востоку, состояло в давнем моем включении в транспортную, в «железнодорожную проблематику». Книга-то, по сути, о том, как важно России сохранить Дальний, и о том, какими мерами. И то, что главная из этих мер: транспортная связанность страны, это понятно 75% россиян (припоминаю цифры какого-то опроса), и, надеюсь, после прочтения книги сей процент, хоть немного но увеличится.

В 2006 году меня приглашали на проводимый президентом ОАО РЖД Владимиром Якуниным форум «Диалог Цивилизаций», а потом любезно предоставили довольно солидный том материалов. Тогдашняя моя статья «Стальная ось геополитики» - открывала пилотный номер одного журнала, электронная её версия и посейчас обретается в Интернете (http://www.kbmil.ru/netcat_files/11_168.pdf).

И позже, с огромным запасом интереса я пошел преподавать «Отечественную историю» в Московский государственный университет путей сообщения (бывший МИИТ, бывшее Императорское училище) - головной транспортный ВУЗ России.
 

Глава 1. Шифры

История нашего освоения Дальнего Востока - это еще и зашифрованная современная ситуация, и все, в том числе, нынешние Российско-Китайские «дискурсы». «Станет ли Россия частью...?», «Что будет с...?», «А что...?»...

Если предельно кратко, то: в отношениях Россия-Китай никогда не было «Задачи с двумя вращающимися телами». Всегда присутствовало «третье тело». Как, например, астрономы рассчитывают орбиты во взаимодействиях Солнца, Земли и Луны, так и геополитикам надо исследовать и прогнозировать движение - в системе трех тел. А уж кто там «Солнце», кто «Земля», кто - кто? - распределят, соревнуясь, госпожа История с госпожой Пропагандой. Пока что, все 370 лет (период наших контактов) эти маски постоянно менялись.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Первым «Третьим телом» была Манчжурия. Мало еще освящают это удивительное совпадение дат: 1644год - первая экспедиция России на Амур (Пояркова), и 1644год - манчжуры захватили Китай, создав династию Цин. Первые удачные походы (Хабарова) и первый провал, наше поражение на Корчеевской луке 1658 года, можно сказать: битва с Китаем, но точнее будет: с манчжурами, проходящими тогда процесс весьма своеобразной инкорпорации в Китай. Нерчинский договор (1689) и историческое письмо китайского императора Каньси - Петру Первому подводят итог этому периоду.

Далее «Третьим телом» стала, назову ее так: «НАТО 19 века». То бишь - Англия и Франция, успешно проведшие Опиумные войны. Они громят китайские армию-флот, врываются в Янцзы и Хуанхэ, захватывают столицы. И проводят, в их современных терминах: операцию «Чай в обмен на опиум». Богдыхан, вынужден бессильно наблюдать, как НАТОвцы ставят по стране опиумные курильни, разгоняют чиновников пытавшихся не пускать в них крестьян, и вывозят чай (а так же шелк, и фарфор). Потому богдыхан и так рад новому появлению России на Амуре, на Тихом Океане: в его глазах этой «Третьей силой» являемся мы.

Сегодня наши нагнетатели паники сообщают: на некоторых китайских картах Дальний Восток (Приамурье и Приморье) закрашены как китайские. Да, они такими были, пока в 1840-50 годах Невельской и Муравьев вновь, как и Поярков с Хабаровым начинают прибирать пустующий край к рукам. Явочным порядком, мирно. Но Айгуньским договором 1958 года и Пекинским 1860-го - Китай передает их России, и... важнейший геополитический факт: передает, НЕ после какой-либо (проигранной) войны. Никакого конфликта не было вообще. Не силой, но своей... нужностью - Россия получает Приамурье, Приморье. Правители тысячелетнего Китая рассчитывают, что конфигурация из трех тел будет устойчивой, и...

...и эти расчеты конфуцианских мудрецов блестяще оправдываются в 20 веке. Новым «третьим телом» становится Япония, неутомимо громящая, кромсающая Китай, начиная с 1894 года. И Россия, даже проиграв Русско-Японскую, даже учинив у себя Гражданскую, остается на берегу Тихого Океана и... успевает-таки прийти на помощь - уже не богдыханову а маоцзедунову Китаю.

Правда, то, что мы получили своей нужностью - можем потерять своей ненужностью, рассеянной никчемностью. В этой книге о Дальнем Востоке будет периодически говориться как об отдельном регионе, а иногда - как о части Сибири. Это, в общем, связано и с самой условностью подразделения: Сибирь - Дальний Восток... А еще - с объективной взаимообусловленностью владения Сибирью и владения Дальним Востоком. Это, кроме всего прочего - еще и посыл тем нашим согражданам, у которых крепко в головах засел определенный... Коэффициент Комфортной Жизни, оценивающий каждый регион в виде некоей дроби. Числитель - природные богатства, извлекаемые и конвертируемые в валюту, ископаемые, леса... И Знаменатель - проблемы этого региона, население, трудности снабжения, отношения с геополитическими соседями...

И, понятно, что их интерес к любому региону прямо пропорционален величине этого Коэффициента. А мечтаемая территория России выглядела бы для них, в пределе - напоминающей очертаниями Республику Чили. Нечто, столь же вытянутое, от месторождений, и вдоль трасс нефте и газопроводов, мимо всех «дотационных регионов» - к границам стран-покупателей... Что ж, значит есть хотя бы понимание одного: без сибирского нефтегаза, многие москвичи, журналисты, успешные политики, политологи, аналитики, маркетологи, оказались, может быть - в той же Молдавии, с топорами, молотками, лопатами и метлами в руках.

Цель этой книги: показать абсолютную важность Дальнего Востока для продолжения жизни России - что, в общем-то, интуитивно понимается многими и безо всякой науки, геополитики. Территории всегда тянуться к побережьям и гипотетическое отпадение Дальнего Востока запустило бы процесс некоей «географической гангрены», последовательного отслоения регионов до Оби или Урала...

И раскрывая... «Шифр Дальнего Востока», показать, как в обстоятельствах его освоения, зашифрованы - и условия его сохранения. Включая некоторые вполне реальные, порой уже и реализуемые действия.
 

Глава 2 Естественные границы

Что траектории движения народов, блуждания орд, военных походов, географических экспедиций, направления колонизаций и деколонизаций, определяются взаимодействием векторов субъективных воль, устремлений и объективных экономико-географических факторов, это - всем понятная истина, общее место. Вопрос же о соотношении долей власти - субъективного желания и объективного закона, всегда оставляет много места национальному характеру, темпераменту. И, похоже, наши соотечественники - из числа тех, кому особенно тяжело отдавать «законную долю» - объективному закону. На границе влияний субъективного и объективного у нас вечно затяжные «пограничные конфликты», а то и «крупные наступательные/ контрнаступательные операции», если не просто тихий перенос полосатых столбов, межевых камней.

Тема данной главы в самом кратком выражении сбивается на некоторую игру слов, ибо речь пойдет и о естественных, объективных границах: реках, горных цепях, берегах морей и океанов, и... о границах «объективного» вообще.

Начать можно хоть с цитаты из американского политолога Николаса Спайкмена: «география есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются непоколебимыми». Хотя понятно, что подобных умозаключений можно немало найти еще со времен античности. Большое значение естественным границам придавали римляне: вспомните эти непременные приставки «Транс...» и «Циз...» перед именованиями провинций. По ту («транс») или по эту («циз») сторону Естественных Границ. Трансальпийская/Цизальпийская Галлия, транспаданские/цизпаданские кельты (по ту/эту сторону реки По)... Часто повторяют, что со времен кардинала Ришелье, например, французская политика стала более разумной, свелась к борьбе за «естественные границы» (limites naturelles): Пиринеи, Альпы, Рейн.

Из двух главных функций границ государства:

1.Обеспечение идентичности;

2. Защитная;

Естественные Границы государства успешнее выполняют - обе.

Горный хребет, большая река, море, тем более океан - это и лучшие оборонительные рубежи, но это и лучшие рубежи внутренней сплоченности, экономической, психологической взаимосвязанности.

Пока всё сказанное - «таблица умножения», что могла бы, как в школьных тетрадках, быть вынесена на обложку этой книги. Каждое государство, нация стремиться достичь естественных границ. Не достигшие их, уязвимы даже и во внутриполитическом аспекте. Потому-то и - наш давний ориентир, США столь удачно прошли испытания полутора веков, мировых войн, что две границы у них были, лучше не придумаешь - океаны. Потому, кстати, и третья, Мексиканская столь беспокоит их. Кажется, страны просто несравнимы по мощи, никак не соперники, ан нет, американская геополитическая мысль, обежав весь мир, «сферу своих жизненных интересов», постоянно возвращается к этой третьей границе, никогда не успокаиваясь ни на самом дружественном, (порою вплоть до марионеточности правительстве в Мексике)...

И такую, подобную двум американским, океаническую границу, после трех веков величайших усилий и геройства, (но порой и крайнего правительственного идиотизма) - Тихоокеанскую, мы все же получили и отстояли.

Естественные границы государства бывают: морские и сухопутные, причем если сухопутные естественные границы (горные цепи) могут только разделять, то морские могут и соединять, являясь каналом торговых, дипломатических связей. Для великих держав эта двухфункциональность границ обязательна - пока что в мире не было еще ни одной великой нации, не имевшей морской естественной границы. Ну а по влиянию занимаемого географического пространства на характер нации уж написаны сотни томов величайшими учеными, писателями, политиками. Русская широта, безоглядность, экстенсивность развития и т.д. (Гоголь: «... здесь ли не родиться великой мысли, когда ты сама без конца»). То есть, надо понимать так, что «большому кораблю - большой плавание», и у великой русской нации и «естественные границы» тоже должны быть из разряда самовеличайших. Для Киевской Руси сначала лесной пояс не стал преградой, и русичи прорвавшись к бассейну Оки и верхней Волги - стали зваться «залешанами», началась эпоха Владимирской Руси. Занятный факт: первая естественная граница преодоленная русскими - это полоса Брянских лесов, преодоление 11го - начала 12го веков. Потом были обнаружены и преодолены - Волга, Урал, Иртыш, Обь, Енисей, Лена... Да ведь, и Тихий океан был преодолен создателями «Русской Америки».

Теперь скажем немного и другой ипостаси: о границах Объективного - вообще. (Границах Объективных Законов - для россиян, на большее не замахиваемся). Преодоление стольких естественных, объективных преград, похоже, породило и общее недоверие к естественным ограничениям, к закономерностям - вообще. Талантливые ученики могут на лету хватать «немецкие науки», поражая учителей иностранцев, но в другой... в «русской» части русской души, будут вместе с тем сохранять ощущение, что «ежели будет на то воля монаршая», или «... если партия прикажет»...

Вот выучили, приняли Марксов Закон, где перво-наперво стояло условие возможности построения социализма: развитие производительных сил, рабочего класса и прочие там обидные ограничения. И... - «успешно-досрочно преодолели их», построив социализм в России раньше чем в Германии. Потом в Монголии и вовсе «... минуя фазу капитализма». Причем в признании этой нашей преодолительной особенности сходились и крайние нелюбители России и текущего российского правительства («эти неучи даже и не знают, что нельзя...»), и поклонники («они смогут преодолеть...»).

Но, объективно говоря, самую глобальную, самую объективную, естественно-научную, самую «физическую» границу - преодолели россияне. Речь идет о земной гравитации, иначе говоря - о Законе «Всемирного тяготения», и Королеве, Гагарине.
 

Русское движение «встречь солнцу» дает картину подобного же героического преодоления физических, географических границ, но вместе с тем дает и примеры нескольких поражений, хотя бы периодически напоминающих русским, что эти границы - существуют вообще! Что выражения типа «... их отвага и упорство не имели границ...» - остаются все же лишь фигурами речи, а «Усердие все превозмогает» - лишь девизом на медали, выбитой в честь строителя Николаевской железной дороги Клейнмихеля... Что есть все же и объективные границы, полагаемые объективными законами - нашей воле. И перед тем как Глава-Пантеон расскажет о великих покорителях Дальнего Востока, о Дежневе, Хабарове, Пояркове, Степанове, Беринге, Невельском, Муравьеве-Амурском, здесь будет дан краткий очерк и некоторых геополитических закономерностей, проявившихся в рисунке Великих географических экспедиций, войн, прохождения торговых маршрутов.
 

Глава 3 Мотивы «Великих географических открытий»

Первое, на что здесь падает мой, правда, сугубо личный взгляд, это своеобразный - Парадокс Мотивов. Что именно стало причиной этих экстраординарных движений, государственных усилий в «Великий шестнадцатый век», как его называл Маркс?! Ведь примерно в тоже время, когда Россия пошла на Урал и в Сибирь, Испания и Португалия столь же мощно раздвинули границы знаемого мира. В семнадцатом веке в Европе к этому движению подключились Голландия и Англия, Франция... а Россия дошла уже и до Тихого Океана. Так что же послужило - Первым импульсом, первопричиной?! Я потому и рискнул назвать это «Парадоксом», что наше сознание, да уже и подсознание с въевшейся темой «Борьбы за существование», «социальным Дарвинизмом», марксизмом (тем же «законом джунглей», доведенным до человечьих стай) - они-то и подсказывают первый подвернувшийся ответ: Экспедиции пошли за новыми средствами существования, за дополнительными жизненными, продовольственными ресурсами...

Стаи волков, львиные прайды тоже борются за территории, за пропитание - что ж тут «парадоксального»?! Как там у Николай Алексеича Некрасова: «В мире есть Царь, этот Царь беспощаден. Голод - прозванье ему».

В принципе, и возразить сложно, если вспомнить принесенный Великими открытиями, действительно, спасавший от голодной смерти картофель. И... «спасительницу» уже времен Хрущева - кукурузу. Да и миллионы людей переехавшие распахивать новые площади Америки и Сибири вроде говорят о том же, грубо: о расширении пищевой базы. Но это все же некая аберрация, забегание следствий поперед причин.

Европейские экспедиции снаряжались, если вспоминать совсем уж точно: за пряностями. Горизонт мира раздвинула, по сути: жажда имбиря и корицы. Перца и кориандра. Гвоздики и мускатного ореха. Индия и Острова Пряностей (Молукские) были единственной целью. Васко да Гама, потеряв два из четырех кораблей, на своем, вернувшемся - весьма разбогател. Как подсчитано, 700% дохода... И экспедиция Магеллана, уже без Магеллана, окупила расходы - на одном оставшемся из пяти кораблей. Даже серебро-злато Америк оказалось побочным доходом, утешительным призом, ведь королева Изабелла заложив свои драгоценности, снаряжала колумбовы каравеллы - за теми же пряностями.

Но... Пряности, они же... утоляют, во всяком случае - НЕ голод. Их место, здесь всплывает зрительный образ: две скляночки на столе, в стороне от собственно «блюд питания», между солонкой и салфетницей... (Внесем поправку, некоторые блюда уже - приготовлены с участием пряностей). Но... все же НЕ утоление голода, даже наоборот: возбуждение аппетита (то есть, чувства голода) - главная функция пряностей. Европа со своими винами, оливковым маслом, луком-чесноком, уксусом, травами, фруктами... была, как говорится: на устойчивом самообеспечении. Заморские пряности, это все же был - некий избыток, избыточность, потянуться за которыми можно было тоже, от -достигнутого «избытка» другого рода.

Да и вычисленная историками огромная доходность для еврокупцов торговли с Индией, Китаем и Островами Пряностей (700-800 % дохода), косвенно говорит об этой «избыточности». Ведь имей кто-то 700% - но на повседневных, «базовых»! товарах, от которых зависит Голод/неГолод, у него бы через три года собрались бы все деньги Европы, и Экономика исчезла бы как таковая...

Некое взросление, (или даже - «дряхление», как называют эту стадию истории поклонники бурной варварско-языческой юности человечества), повлекло страсть ко всяким «специям», возбудителям... аппетита. Пока скажем здесь только о возбудителях аппетита, чувства голода, но где-то за географическими далями той эпохи потом замаячит и «шпанская мушка», а там и препараты из носорожьих рогов... так что можно будет и обобщить тему «Великих географических открытий»: жажду странствий возбудила - погоня за возбудителями...

Остановится на этой европейской тенденции мне пришлось вследствие некоей инвариантности: первый мотив русского марша в Сибирь так же хорошо всем известен и в чем-то, наверно, подобен западному мотиву. Пушнина.

Ведь точно так же и русско-европейские леса давали практически все необходимые меха (не считая овчины и прочих шкур одомашненных животных): медведя, зайца, белки, бобра, лисы, рыси, хорька, куницы... даже горностая для королевских мантий. Но... в Сибири водился - Соболь.

Я, часто прогуливаясь с семьей в Зоопарке, с совершенно особым чувством удивления, благодарности, умиления даже, надолго останавливаюсь у клетки этого гибкого, подвижного красавца, оплатившего своей блестящей, в атласных переливах шкуркой - российское освоение Сибири... Самая лучшая, темная шкурка, (на языке меховщиков: «головка», самая дорогая в мире), была у Баргузинского соболя. То есть, получается: сибирский нефтегаз, байкальская тайга, все сегодняшние ГЭС, целлюлоза, алюминиевые гиганты, и четверть мировой пресной воды - Байкал... всё оказалось «довеском», дополнением, сюрпризом - для нас, потомков тех удалых охотников за Соболем.

Нет. Картина нашей исторической памяти никогда не будет полной, а мы так и останемся инертными, неблагодарными обывателями, пока не поставим в Москве - Памятник Соболю. Зверок - Геополитик.

Соболь водился и в Западной Сибири, но казаки, охотники, еще не исчерпав этого источника, двинулись дальше, за лучшим. А отчего же это мех Баргузинского Соболя лучше? А зависимость тут простая, монументально-справедливая, как законы мироздания. Чем дальше на Восток, тем климат суровей, зимы холодней - вот Мать-Природа и позаботилась приодеть получше своих детей. И не только приодеть, а дать, вообще: запас жизненной энергии. В книге «Промысловые звери наших водоемов» В.Н. Каверзнева (М. 1930г. стр.86), попался интересный факт: «По Московской таможенной оценке 1674 года: Фунт бобровой струи украинского бобра стоил - 1,5 руб, сибирского - 4,5руб»...

Другое дело, что главными потребителями мехов были китайцы, жители Среднего Востока, (само слово «шуба» происходит от «Джуба», города в Месопотамии), но о причудах Вкуса, погнавших, например, европейцев открывать мир в погоне за корицей и мускатным орехом я уже упоминал.

Н.И.Никитин в книге «Освоение Сибири в XVIIвеке» фиксирует: обычные шкурки соболя стоили 1-2рубля, лучшие 20-30руб, но... это, повторю, был не обычный товар, а скорее уже - Произведение Искусства, и некоторые шкурки соболя доходили в цене до... 400, 500, и до 550 (рекорд) тогдашних рублей! И сравнение с Произведением Искусства, по-моему, тут обосновано вдвойне. Во-первых: были знатоки, класс потребителей, отличавших двухрублевые, от двадцатирублевых, и от тех самых, запредельных. Во-вторых: 550 тогдашних рублей - вполне сравнимы со стоимостью нынешних, сотбисораскрученных Пикассо, Матисса, Ван Гога.

В 1640-50-е годы вывоз достигал 145.000 собольих шкурок. Царская казна тех лет «... в соболях, чернобурых лисах, горностаях» оценивалась в 600.000 руб, это 33% тогдашних государственных доходов России. А историки, достаточно внимательные к фактуре нашей жизни отмечали, что страна поднялась после Смутного Времени во многом благодаря этому новому источнику невиданного богатства.

Казаки шли облагать Ясаком коренные племена. Следом - русские охотники, «своеужинники», «складники» - собравшиеся в артели, делившие добычу всегда и строго поровну. Они отдавали натурой - «десятинный сбор». Шкурки раскладывались по 40, старинная русская мера («сорок сороков»): «лутчие к лутчим, середние к середним, худые к худым». Таможенные целовальники переписывали меха, выдавали «отписи», остающиеся шкурки клеймились. Как отмечено у П.Н. Павлова, в 1620-90 годах: ¾ меха давал ясак, ¼ - десятинный сбор.

Истощение не заставило ждать. Коренные племена стреляли соболя из лука, русские охотники пришли с новыми орудиями: «кулёмы» (давящие капканы), «обмёты» (сети), и добыча возросла в разы.

К концу 17 века был введен запрет на промысел соболя, а знаменитая «Златокипящая Мангазея» успела уже взлететь и впасть в запустение. В 1670-е годы половина пришедших в Сибирь возвращалась домой.

Но... и это пожалуй главный исторический результат - русская жизнь после «соболиной лихорадки» не прервалась. Медленно, но все же повышались в цене «несоболиная пушнина», рыба, морской зверь, «заморенный зуб» (моржовый клык). Переселенцы охотно верстались на военную службу, шли в купцы, хлебопашцы... и именно эта, «пашенная» стезя сказалась и на географии дальнейшего нашего продвижения по Сибири - Дальнему Востоку, обусловила своеобразный географический феномен, на который тоже почему-то обращают так мало внимания. Я же считаю важным уделить этому Феномену целую главу. Следующую.

http://ruskline.ru/analitika/2013/10/4/takov_dalnijvostok_takova_rossiya/

[Александр Васильевич]

Игорь  Шумейко, Русская народная линия

Таков Дальний ...Восток. Такова Россия

История приобретений и приемы удержания. Глава 4. Наша «Географически-Пушная Теорема



Это сегодня политики называют Сибирь - «главным геополитическим призом в истории человечества» (некоторые, впрочем, добавляя «после открытия Америки»), а в тот исследуемый период сибирским «главным призом» была соболья шкурка, пушнина вообще, меха, «мягкое золото», «рухлядь» - в терминологии тогдашних грамот. Характер, физические, коммерческие свойства этого главного приза сказались, по-моему, даже и на деталях общего направления освоения Сибири. Об этом и будет моя «Географически-Пушная Теорема», правда с весьма обширным «Дано».

И самый беглый взгляд на карту Сибири вам откроет простую истину: четыре главных сибирских реки: Иртыш, Обь, Енисей, Лена протекали поперек нашего движения на Восток и только одна вдоль - Амур. Эти четыре назвать «преградами, препятствиями» - было бы всё же несколько поверхностным суждением. Правильнее было бы очертить их роль так: чаще водная преграда, чем водный путь. Теперь вопрос: где, на какой широте, севернее или южнее преодолевать эти преграды? Полоса выбора: 2.000 километров, от Северного Ледовитого до линии степей, вотчины кочевников.

Из общих соображений кажется, что лучше бы - южнее. Ведь Северный Ледовитый Океан служить хоть какой-то коммуникацией начинает только сегодня, в век атомных ледоколов. Значит, остающийся - сухопутный вариант лучше бы проложить южнее: Тобольск - Красноярск - Иркутск - Чита - Благовещенск - Хабаровск...

Да и вообще, какие тут могут быть сослагательные «лучше бы»?! - ведь именно так и прошел Транссиб, позвоночник Сибири... Но в том-то и весь фокус, что линия первого продвижения в Сибирь отнюдь не совпадала с трактом 19 века, а проходила гораздо, гораздо севернее. Напомним её вехи:

Переход Урала - конец XVI столетия. В 1587 г. основан Тобольск, в 1604 г. - Томск, в 1618 г. - Якутск, в 1638 г. - Охотск.

То есть... Камчатки, а потом и Аляски, и даже, получается, Калифорнии! достигли ранее, на 250 лет раньше, чем вышли на эту опорную ось нынешней России: Урал - Владивосток.

Как этот нонсенс связан с пушниной? - Прямо и просто. Высочайшая удельная стоимость вывозимого товара: лучшие собольи шкурки много-много превосходили цену даже золота своего веса. Четверть, треть российского бюджета могли привезти (и 250 лет привозили!) несколько отрядов с вьючными лошадьми - по той северной охотничьей тропе Охотск-Якутск. Порох, свинец, соль (встречный поток) - удельную цену имели, конечно, куда как ниже, но на первых порах речь и не шла о товарообмене, первые казаки шли за «Ясаком», данью. А далее уже рост острогов, городов, водворение воевод, чиновников обозначил главный дефицит - хлеб. «Пашенные крестьяне» были самыми желанными в потоке переселенцев. Условия «царские» (в прямом и переносном смысле слова): сдавай казне десятину урожая и делай что хочешь. Воеводы, конечно, часто обманывали крестьян, крестьяне в ответ сокращали запашку, переходили в добытчики, приставали к казацким партиям... но одного Закона не было возможности обмануть, обойти, ни тем ни другим - Природного. Климат, вегетационный период, почва. Урожаи на линии первой нашей сибирской волны колонизации были ничтожны. И от достигнутой линии Томск - Охотск, и началось движение на юг.
 

Географическое «Дано», стратегической задачи России.

Итак, Иртыш, Обь, Енисей пересекались русскими землепроходцами в едином порыве, в схожих условиях. Следующая на очереди великих рек - Лена, хоть и была мной причислена к «поперечным», являет собой несколько иной, очень интересный случай. Истоком Лены считают небольшое болото в 12 километрах от Байкала, расположенное на высоте 1 470 метров. Уже диковинно: Байкал - Ангара - Енисей, а здесь же начинающая Лена уходит за тысячи километров, к другому морю. И тут же неподалеку - Шилка и Аргунь, что соединяясь, образуют Амур, бегущий уже и в другой океан.

Десятая в мире по длине, Лена - самая крупная из российских рек, чей бассейн целиком лежит в пределах страны. 4320 ленских километров можно делить по-разному, хоть по круглым, юбилейным цифрам измеряя протяженность: 1000км, 2000км... Географическая наука делит Лену на 3 части по точкам принятия крупнейших притоков. Похоже на три брака в жизни Лены, тем более, что те притоки, как на подбор - мужчины: Витим, Алдан, Вилюй. Чему-то уподоблять последнее впадение «в объятия моря», Моря Лаптевых (Харитона и Дмитрия) - я не стану, ибо задача этой, «геополитической» главы диктует мне другое разбиение - на две части:

1) До Якутска Лена идет на Север, Северо-Восток, Восток... словно вступая с русским казаком-землепроходцем в некую игру: «Вам на Восток? - Подвезу». И, в общем, подвозит на Восток, но «незаметно» уклоняясь и на Север. И человек, доверившийся Лене, оказывается в итоге первой части путешествия, на 1000 километров восточнее, но и на 900 - севернее.

 2) После Якутска, «игры кончены». Лена, врезавшись в Верхоянский хребет, резко поворачивает, сначала даже 200 километров на Запад, а потом - строго-строго на Север.

Кажется мне, причинная связь была именно такая: в районе этого резкого поворота Лены, казаки и сделали остановку («Дальше, красавица, нам не по пути, извиняй»), поставили Якутский острог...

Ниже Якутска Лена, даже там, где идёт одним руслом, достигает ширины 10 километров, а среди своих островов разливается и на 30 километров. Глубина превышает 16-20 метров, по Лене могут пройти и океанские суда. Берега суровы и безлюдны. Величественны. Судоходна Лена 120-170 дней в году. Населённые пункты могут отстоять и на 80-180 километров друг от друга. Примерно в 150 км от моря начинается совершенно гигантская дельта Лены.

Два гигантских горных хребта определяющие именно такое течение жизни Лены, оказались важны, «знаковы», для землепроходцев. Почти так же, как ранее Урал, (и один из них - столь же богатый полезными ископаемыми): Становой и Верхоянский. Здесь будут определенные разночтения: некоторые части этих горных систем имеют и отдельные названия. Становой хребет (тот, что богаче, возможно, богаче и Урала, об этом будет еще речь) - отделяет Лену от Амура. Верхоянский хребет (и его отроги: Сунтар-Хаята и Джугджур) - от Тихого океана. Именно эти два хребта и пришлось преодолевать казакам в последнем рывке. Прошедшие (порою - проползшие) Верхоянский-Джугджур, основали на берегу Охотск, и потом, далее - Петропавловск-Камчатский, и совсем уж далее - Новоархангельск (Аляска). А прошедшие сквозь Становой увидели совсем иную землю, реку Амур и далее тот же Тихий океан.
 

Имена. «Бывают странные сближенья»

Один из интересных сюрпризов поджидающий первооткрывателей - вдруг, через тысячи километров увидеть нечто напоминающее или Родину, или какую-то другую эпоху. Историки живописуют, как воины Александра Македонского прошли тысячи километров сквозь всю персидскую державу и ни разу не видели плюща, столь обычного в Греции, и вдруг, встретив его в Индии, смеялись и радовались как дети (никаких плодов на плюще, как вы знаете, нет). А нашим первопроходцам за тысячами верст вдруг попадались интересные - фонетические напоминания, подобия. Увидевшие красивейший остров на Ладожском озере расспросили местных о названии, и с удивлением услышали: «Валаамо» (высокая, горная земля, финно-угр.), живо напомнившее им библейского Валаама и «валаамову ослицу». Монахи Валаамского монастыря и по сей день говорят о промыслительности этого «совпадения».

Может не сами первопроходцы, но их эрудированные потомки подивились совпадению имени «Большой реки», Амура - с именем знаменитого греческого божка. «Амар», «дамур» - «Большая река» по тунгусо-манчжурски. У китайцев Амур - «Хэйхе» («чёрная река»), или позднее - «Хэйлунцзян» («Река чёрного дракона»). У монголов Амур - «Амур Хара-Мурэн» («чёрная широкая река»).

Теперь и представим и удивление первых казаков, крестьян, расспрашивающих о увиденной реке и вдруг слышащим такое знакомое женское имя: «Елена», или, точнее: «Ел`юэне». По эвенкийски Елю-Эне значило - «Большая река».

Имя Елена (по-гречески: «факел, огонь, свет, светлая, сверкающая, сияющая, блестящая, избранная») было хорошо известно, в святцах отмечалось: 28 января, 19 марта, 3 июня, 8 июня, 24 июля, 10 августа, 12 ноября. Всегда чувствовалась и особая царственность этого имени: Елена - мать Константина, первого христианского императора, основателя «Второго Рима». Были и русские государыни: Елена Волошанка, Елена Глинская. Словно стесняясь величественности полного имени, в народе вводили уменьшительные: Лена, Алёнка, Еля, Лёля, Лёна.

Ну и о самом знаменитом со-имениннике Елены, Лены - Ульянове (Ленине). Большая часть биографов утверждает, что Владимир Ильич взял партийный псевдоним в память знаменитого «Ленского расстрела» 1908 года, а отнюдь - НЕ в честь самой реки. (Некоторые «лениноведы» правда возражали, говоря, что сей псевдоним мелькал и до расстрела, но на это есть и примиряющая версия: выбрал он, из десятка кличек в свои основные, т.е. выбрал Ульянов - Ленина, все же после Ленского Расстрела). Именно «Ленский расстрел» большевики предъявляли, и совершенно справедливо! - царю и Столыпину как пункт сурового обвинения: 150, (или даже 170) погибших! И подпись «В.Ленин» в конце тех агитационных статей означала именно это: memento mori. Так что по тому замыслу В.И. Ульянов мог бы взять псевдонимом и двойную фамилию: «Ленин-Расстрельный», что стало бы некоторым пророчеством и о его собственной будущей политической карьере. Ведь если объективно замерять потоки крови, столь возмущавшие Владимира Ильича до 1917 года, и потоки после, то соотношение их окажется - как... объёмы воды в верховьях московской Яузы, и в той же Лене, у её впадения в океан. Впрочем, довольно о гидрографии.
 

Восток или Юг?

Куда дальше, из Якутска? Дорога на Восток, через Верхоянский хребет и Джугджур даже и по сей день немного изменилась в смысле транспортных возможностей, а вот Юг, Приамурье - и стали объектом главных метаморфоз российского государства. Первым по этому пути прошел Василий Данилович Поярков, служилый, уроженец города Кашина. В 1643 году по приказу якутского воеводы, стольника Головина, с отрядом 130 человек он прошел по Лене и притокам, преодолел Становой хребет, спустился к Амуру, потом по Амуру к Охотскому морю, и свершив малое «кругосветное путешествие» вернулся в Якутск с юго-востока. С оставшимися 33 казаками. Дело обстояло так.

133 казака с пушкой под началом «письменного головы» Василия Даниловича Пояркова, взяв судовой инструмент, парусину, боеприпасы, пищали, медные котлы и тазы, сукно и бисер (подарки местным жителям), вышел из Якутска. К отряду присоединилось полтора десятка добровольцев-промышленников («охочих людей»). Был и переводчик: Семен Петров Чистой. Задание: описать реки и народы, их занятия, выяснить природные богатства края, представить «чертеж и роспись дороги своей и волоку, к Зие и Шилке реке, и падучим в них рекам и угодьям». Твердый наказ: не обижать местное население.

 В конце июля на дощаниках Поярков поднялся по Алдану и притокам его Учуру и Гонаму. На более чем 40 порогах пришлось перетаскивать суда. К осени отряд еще не достиг водораздела между Леной и Амуром. Потеряв два дощаника (суда этого типа мы еще не раз встретим в Амурской эпопее), Поярков оставил часть людей зимовать с судами и припасами на Гонаме, а сам налегке с отрядом в 90 человек пошел «зимником» на нартах и лыжах через Становой хребет и вышел к верховьям реки Брянты (система Зеи). Через 10 дней пути по Амурско-Зейскому плато он добрался до реки Умлекан, левого притока Зеи.

То был край «пашенных людей», Даурия. Дауры носили одежду из шелковых и хлопчатобумажных тканей, получаемые из Китая в обмен на пушнину. Поярков зимовал, поставив острог на пересечении на Зеи её притока - Умлекана. Когда хлеб в остроге подошел к концу Поярков послал отряд в 70 человек во главе с Юшкой Петровым в соседнее селение.

Дауры встретили гостей приветливо, но в свой город не пустили. За версту от селения они построили казакам три юрты, принесли им богатые дары, снабдили продуктами. Петрова не удовлетворили богатые подношения дауров и он пошел на штурм селения. Однако дауры выслали конный отряд, который разгромил пеших казаков. Юшка Петров с оставшимися людьми вернулся к Пояркову. В остроге начался голод, казаки примешивали к муке кору, питались кореньями и падалью, болели и умирали. Поярков не простил Петрову его необдуманного поведения и отказался делить запасы с вернувшимся отрядом. Казакам Петрова суждено было умереть голодной смертью. (Естественный отбор проходил и в среде казаков-первопроходцев!).

24 мая 1644 года, когда подошли зимовавшие за Становым хребтом и Поярков решил двигаться вниз по Зее. У него оставалось около 70 человек. Плыть пришлось через сравнительно густонаселенный район - западную окраину Зейско-Буреинской равнины, но жители не допускали, чтобы русские высаживались на берег. В июне отряд вышел в Амур. Район устья Зеи понравился казакам: земля здесь, судя по запасам продовольствия в даурских острогах и многочисленным пашням, давала хорошие урожаи зерновых и овощей, в селениях было много скота. Поярков остановился ниже устья реки Зеи, решил срубить здесь второй острог, зимовать, а весной, как предписывала инструкция, двинуться вверх по Амуру - на Шилку для поиска серебряных руд. На разведку вниз по Амуру он отправил 25 казаков на двух стругах. После трехдневного плавания разведчики выяснили, что до моря очень далеко, и повернули назад, двигаясь против течения бечевой. Вскоре они подверглись нападению приречных жителей - к Пояркову вернулось лишь пятеро. Теперь в отряде осталось около 50 человек.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Поярков понимал, что с такими силами после тяжелой зимовки трудно будет двигаться против течения Амура и принял другое решение - плыть к устью. От устья реки Сунгари начались земли другого народа - пашенных дючеров. Они жили в поселках, окруженных полями. Вскоре с юга в Амур «упала» крупная река, названная казаками Верхним Амуром, это была Уссури. Через несколько дней плавания показались шалаши ачанов, иначе - гольдов (нанайцев), которые жили в крупных селениях- до 100 и более юрт в каждом. Они почти не знали земледелия и скотоводства, занимались в основном ловлей рыбы. Из искусно выделанной и раскрашенной кожи крупных рыб шили себе одежду. Побочным промыслом была охота: казаки видели у них собольи шкурки и лисьи меха. Для езды гольды пользовались только собачьими упряжками.

Далее река поворачивала на северо-восток. Вскоре на берегах нижнего Амура русские увидели летние жилища на сваях и встретили новый «народец». То были гиляки (нивхи), рыболовы и охотники. Рыбачили они в маленьких берестяных лодках и выплывали на них даже в открытое море. Еще через восемь дней Поярков достиг устья Амура и остался здесь на вторую зимовку. По соседству в землянках жили гиляки. Казаки стали покупать у них рыбу и дрова и собрали некоторые сведения об острове Сахалин, богатом пушниной, где живут «волосатые люди» (айны). Поярков выяснил также, что из устья Амура можно попасть в южные моря. Так впервые было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка - заслоненное потом на два века ошибками Лаперуза и Крузенштерна.

В конце мая 1645 года, когда устье Амура освободилось ото льда, Поярков вышел в Амурский лиман, но не рискнул идти на юг, а повернул на север. Морское плавание на речных лодках - дощаниках с дополнительно наращенными «нашивами» (бортами) - продолжалось три месяца. Экспедиция продвигалась сначала вдоль материкового берега Сахалинского залива, а затем вышла в Охотское море. Мореходы обходили «всякую губу», почему и шли так долго. В начале сентября Поярков вошел в устье реки Ульи. Здесь казаки нашли уже знакомый им народ - эвенков и остались на третью зимовку. Ранней весною 1646 года отряд двинулся на нартах вверх по Улье и вышел к реке Маи, бассейн Лены. Здесь землепроходцы выдолбили лодки и по Мае, Алдану и Лене за шестнадцать дней, к середине июня 1646 года, доплыли до Якутска.

Во время этой трехлетней экспедиции Поярков проделал около восьми тысяч километров, потеряв, большей частью от голода, 80 человек из 132. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Буреинскую равнину. От устья Зеи он первым спустился по Амуру до моря, проследив около двух тысяч километров его течения, открыл - вторично после Москвитина - Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о Сахалине. Он первым совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.

Поярков собрал ценные сведения о народах, живущих по Амуру, - даурах, дючерах, нанайцах и нивхах, убеждал якутских воевод присоединить амурские страны к Руси: «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую... руку привесть можно, и ясак с них собирать,- в том государю будет многия прибыль, потому что те землицы людны, и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны...»
 

Хабаров

Уже второй из героев этого движения, Ерофей Павлович Хабаров, может своим послужным списком подтвердить эту «Геогрфически-Пушную Теорему»:

- В 1625 году совершил свой первый сибирский поход на коче из Тобольска на Таймырский полуостров, в Мангазею.

- В 1628 году во главе экспедиции по волокам и рекам перешёл на реку Хету.

- В 1630 году участвовал в плавании из Мангазеи в Тобольск.

- С 1632 года жил в районе верхнего течения реки Лена, где занимался скупкой пушнины.

В 1639 году открыл соляные источники в устье р. Куты, где построил соляную варницу. Завел земледелие и распахал 60 десятин. (Огромная цифра. Для сравнения: Чехов в «Острове Сахалин» пишет, как отчаянно администрация боролась за 1-2 десятины запашки на хозяйство, тамошний нижний рубеж рентабельности). Хабаров, безусловно, был не индивидуальный хлебопашец, а крупный организатор. А еще надо представить, что действовал он, разумеется, в условиях полного отсутствия крепостного права, по счастью, не перешагнувшего через Урал. И что крестьяне Хабаровым нанятые, имели, могли иметь, там же, в Сибири - миллионы десятин подобной же свободной земли, и при малейшем желании могли получить их у якутского воеводы, вкупе с различными «подъемными». Значит, Хабаров устраивал их как «менеджер». В настоящее время на месте хабаровских хозяйств расположен город Усть-Кут Иркутской области.

В 1641 году возле устья р. Киренги Хабаровым была построена мельница. Это всё - якутский период жизни Хабарова, который венчает, по согласным сведениям всех историков - конфликт с Якутским воеводой Петром Головиным, который вместо свято оговоренной десятины стал требовать одну пятую хабаровского урожая. Позже Головин забрал всё имущество Хабарова и посадил его в Якутский острог, из которого тот вышел только в 1645 году.

В 1648 году, когда на смену зарвавшемуся Петру Головину пришёл воевода Дмитрий Андреевич Францбеков у Ерофея Павловича Хабарова и начался тот самый главный и славный период жизни, результат которого вы и сегодня отыщите на карте: главный город Дальнего Востока - Хабаровск, и городок-станция на Транссибе - «Ерофей Павлович». Этот редкий сегодня случай именования города по Имени-Отчеству героя, доставляет проезжающему в восточном направлении удивительную возможность в самом перечне населенных пунктов увидеть словно бы полную подпись первооткрывателя: Ерофей Павлович... Хабаров...

Правда, между пунктом «Имени-Отчества» и пунктом «Фамилия» наберется еще .. остановок Транссиба. Так же и автор сего повествования сделает одну краткую остановку: Предложение. В пандан к предыдущему Предложению об установлении в Москве - Памятника Сибирскому Соболю, предлагаю учредить и «Орден Петра Головина». Ну или хотя бы звание... НЕпочетное звание. И снимая очередного самодура, коррупционера (случается же у нас такое) - вручать ему этот Орден. Вместо... или хотя бы вместе с традиционным пока назначением послом в Африку.

У нас вообще, очень недооценивают роль морального фактора, оставляя коррупционеру возможность всегда затеряться в толще российского чиновничества, а вот Петр Первый в Полтавские дни не только учредил «Орден Иуды», но и позаботился об изготовлении экземпляра его. Серебряный кругляш, весом в 5 килограмм с изображением Иуды Искариота, повесившегося на осине, ниже кучка - 30 сребреников и подпись: «Треклят сын погибельный Иуда еже за сребролюбие давится». В случае пленения Ивану Степановичу Мазепе наверняка светило идти на казнь с этим орденом на шее.

Страна должна помнить всех когда-либо стоявших поперек её истории(...)

В 1648 году Хабаров обращается к новому воеводе Дмитрию Андреевичу Францбекову с прошением о направлении отряда в даурские земли, Францбеков выделили ему отряд казаков, выдал военное снаряжение и оружие (в кредит!), а также выдал участникам похода деньги под проценты.

 В 1649-1653 гг. Хабаров прошел с отрядами от Якутска до Амура. Одержал многочисленные победы над местными даурскими и дючерскими князьями, захватив много пленных и скота. Результатом похода стало принятие приамурским населением русского подданства. Хабаров составил «Чертёж реке Амуру», который явился первой европейской схематической картой Приамурья. Первый отряд 70 «охотников» проник в Даурскую землю (Забайкалье) и в 1650 году Хабаров привез в Якутск чертеж этой земли, а ещё: образцы хлеба и распросные речи туземцев, содержащие рассказы о богатствах, получаемых из Китая. Это привлекло новых охотников, с которыми он опять пошел на Амур добыл «много хлеба и скота», зимовал в ставшем главной базой - Албазине.

Вот справка, лучше всего оценивающая вектор усилий Хабарова: в Якутске фунт хлеба стоил 10-15 коп, а в амурском Албазине рожь и овес продавались по 9 коп за пуд, пшеница по 12 коп, горох и конопляное семя по 30 коп. Упоминавшийся первый русский геополитик Алексей Вандам большое внимание уделяет подобным первичным фактам. А дальнейшие подробности одиссеи Хабарова я воспроизведу по книге Г. А. Леонтьевой «Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров».

Хабаров победоносно ходил на дауров, пленил их и «объясачил». В 1651 покорил нескольких даурских князьков, живших вниз от Албазина по Амуру, прошел устью реки Зеи, затем Буреи, добрался до Ачанского улуса, где, зазимовав, выдержал три осады от дючеров, ачанов и маньчжур, после чего поплыл назад - вверх по Амуру. Выше устья Сунгари в июне 1652 г. Хабаров встретил на Амуре русскую вспомогательную партию, но, узнав, что маньчжуры собрали против него шеститысячную армию, продолжил путь вверх по реке(...)

Знатоки истории, конечно, могут меня поправить, указав и на другие стороны «хабаровского периода», привносящие поистине разбойничьи черты в «образ героя». Что ж, тут можно вспомнить и «Кунгурскую летопись», при всем правдивом там описании подвигов Ермака начинавшуюся предельно колоритно. Первые слова там, буквально: «Начало заворуя Ермака Тимофеева сына Поволскаго...».

Да, Ермак и Хабаров - не были выпускниками Царскосельского Лицея (хотя их работа и немало поспособствовала тому, чтоб в России когда-то появился Царскосельский Лицей). Они, как и Поярков. Дежнев, с Семеном Моторой - были казаки, а покорение Сибири было - сугубо казачьим мероприятием. Но дело-то в том, что просто оттиснуть слова «казак», «казацкие нравы» на полях какого-нибудь исторического повествования, это фактически значит - спрятаться от правды. Каковая правда состоит в том, что это сословие прошло огромный путь развития. В книге «10 мифов об Украине» я рассказал о некоторых пунктах этого пути, от сичевых казаков («вольных» - по тюркски), до казаков - подлинных кумиров культурной Европы первой четверти 19 века, героев английских, французских и германских журналов. В качестве еще одной сугубо сибирской иллюстрации, я в своем месте приведу и фрагмент летописи о колоритном «митинге, принятии соглашения» Строгановых с Ермаком, давшим старт покорению Сибири. А пока - завершение «хабаровского периода»:

В Даурии ему приходилось вступать в борьбу и с отпавшими от него его прежними сообщниками (Поляковым, Чечигиным и др.). Встретивший Xабарова в августе 1653 года близ устья реки Зеи московский дворянин Дмитрий Зиновьев, которого послали из Москвы для награждения Xабарова и его отряда, вследствие требования Xабарова показать ему государев указ, по которому действительно указано Зиновьеву «...всю Даурскую землю досмотреть и его Xабарова ведать», схватил его (Хабарова) за бороду и прибил, а затем, по заявлению недовольных и врагов Xабарова, произвел «розыск». Так как последние «... обвиняли Xабарова в нерадении о пользах казны государевой, закабаливании служилых людей, вероломном отношении к туземцам и опустошении всего Амурского края», то он сменил его и повез с собой в Москву, подвергая на пути всевозможным притеснениям.

Так Зиновьев увозит Хабарова на разбор в Москву, оставляя на Амуре - настоящую бомбу замедленного действия, подготовив одно из крупнейших геополитических поражений России... (Вот вам и ближайший хронологически и территориально кандидат на «Медаль П.П.Головина»)

В Москве, в сибирском приказе, присудили возвратить Xабарову все вещи, несомненно ему принадлежавшие и отнятые Зиновьевым, а затем, вследствие челобитной, в которой он упоминал о своих заслугах по устройству пашни на Лене и по покорению Даурской земли, (и челобитной) о хлебе, отнятом П. П. Головиным, и о пожалованных, но не отданных ему деньгах, его пожаловали «в боярские дети» и назначили управителем приленских деревень от Усть-Кути до Чечуйского волока. Но пока шли все эти разбирательства, на Амуре случилось непоправимое...

(Или, если уж быть предельно точным: поправимое - через 200 лет).

О Xабарове же после этого имеется лишь одно сведение: в ноябре 1667 г. он подал в Тобольске воеводе П. И. Годунову челобитную, в которой просил вновь разрешить ему снарядить на свои средства 100 человек и отпустить его в Даурскую землю «...для городовых и острожных поставок и для поселенья и хлебные пахоты... от чего государю в ясачном сборе и в хлебной пахоте будет прибыль»«, но просьба его, кажется, не была исполнена. Последние годы жизни он провёл в Усть-Киренге, остроге на реке Лене, ныне город Киренск Иркутской области, вследствие чего в Киренске широко распространено мнение, что могила Ерофея Хабарова находится именно в этом городе (...)

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Так уж получается, что биографию первого из дальневосточных героев мы дорасскажем «задом наперед», перейдя теперь к самым истокам.

По Брокгаузу, Хабаров Ерофей Павлович - уроженец Сольвычегодска. «Хабар» - нажива, находка, удача, реализовать которую значит - «схабарить». Наверное, неплохо быть - синонимом, «однофамильцем» Госпожи Удачи, или, даже пускай - Госпожи Наживы, но... надо признаться, звучат «Хабар» «схабарить» - немного на манер офеньского языка и могут означать и воровскую удачу. И дабы уравновесить подобные (фонетические?) ассоциации сообщим, что действительная полная фамилия Ерофея Павловича - Хабаро́в-Святитский (!) И по более основательным сведениям, родился он около 1603 года в деревне Святица, ныне Котласского района Архангельской области. Это исследования историка Г. Б. Красноштанова утверждают, что Ерофей Хабаров родился в деревне Дмитриево Котласского района Архангельской области, которую смыло одним из разливов Северной Двины. Семья Хабарова переселилась в деревню Святица (отсюда и прозвище - Святитский), которая со временем вошла в состав нынешней деревни Курцево. Так что, просим любить и жаловать - Хабаро́в-Святитский!

Странность этого биографического рассказа, от конца к началу, происходит, во-первых, от того, что мало известно подлинных фактов из жизни Хабарова. Во-вторых, он и последующие герои «первой амурской волны» появляются на страницах книги главным образом для иллюстрации этого удивительного геополитического рисунка: русские прошли на Восток до Камчатки и Аляски практически по самому северному (если не считать тундры) маршруту и только потом, начиная с Хабарова и Степанова, в 1650-х годах попробовали повернуть на Юг, к Амуру... И полностью провалились в этом движении...

И вернулись на амурские земли ровно 200 лет спустя.

 
Великий сибирский Провал

Итак, московский дворянин Дмитрий Зиновьев, присланный из Москвы для награждения Xабарова, в августе 1653 года, близ устья реки Зеи вступил с оным в конфликт, развивавшийся по знакомому, прямо-таки «архетипичному» сценарию:

- Я - ревизор! Прислан... «...всю Даурскую землю досмотреть и тебя, Xабарова ведать»...

- Ты сперва покажи государев на то указ!

- Вор, бунтовщик!

Зиновьев хватает Хабарова за бороду, производит «розыск» и едет с ним в Москву, всё как описано выше. Оставляя на Амуре начальником - Онуфрия Степанова. Это «кадровое решение Зиновьева» и стало шагом к Провалу. Первый русский ученый-геополитик Алексей Ефимович Вандам, о котором будет еще в своем месте рассказано подробнее, так описывает и истолковывает причину Амурского поражения России:

- Степанов, в груди которого билось сердце Ермака, был весьма рад этой самостоятельности и задумывал уже смелую думу. Не ограничиваясь амурским бассейном, он с горстью своих казаков собирался порешить и Маньчжурское царство. С этой целью, сейчас же после отъезда Зиновьева, он пошел в устье Сунгари, добыл там много хле­ба, и, прозимовав у дучеров, весной 1654 г. поплыл вверх по неотразимо тянувшей его реке. После трехдневного плавания за Хинганскими горами он встретил сильный отряд пытавшихся загоро­дить ему путь маньчжуров, разбил его и узнал от пленных, что маньчжуры не имели бы ничего против владения русскими правым берегом Аму­ра и низовьем Сунгари до Хинганского хребта, но что они боятся за свои собственные земли и поэ­тому собираются на будущей год идти на казаков с большими силами.

 (...)

Точки великих географических диспутов

На ближайших страницах я хочу отметить некий, как мне кажется, феномен, связанный с неравномерностью процесса познания нашей планеты. Несколько географических объектов вдруг занимали совершенно особое место в человеческом сознании, в литературе, науках - вокруг них складывались некие, почти всемирные диспуты, длящиеся порой 2.000 лет. Яркий пример - спор об истоках Нила, и в частности вопрос: отчего он разливается в дни летнего солнцестояния? (Все знакомые европейцам реки в это время наоборот - мелели). Геродот в своей «Истории», дойдя до Нила, бросает свой главный сюжет, греко-персидскую войну, и начинает методично перебирать все знаменитые нильские гипотезы: Фалеса Милетского, Анаксагора, Евфимена, жестоко критикует, разбивает их, особенно ту экзотическую, что Нил, якобы вытекает из всемирной «Реки Океан», и выдвигает свою (гипотезу), столь же фантастическую. Замечателен нильский случай именно тем, что вопрос «повис» на века, даже на тысячелетия, стал почти обязательной темой споров для ученых древности, средневековья, затем и нового времени, и только в 19 веке Ливингстон дошел до этих истоков.

Второй случай: «Терра Аустралис Инкогнита» - неизвестный гигантский материк, лежащий где-то на Юге. В начале 1500х годов были уже вполне достоверно исследованы южные оконечности Африки, Южной Америки, но далее процесс исследования замирает на 260 лет и только капитан Кук стирает это «Белое пятно», доказывает отсутствие «Терра Аустралис Инкогнита» - которое тут же попадает из разряда: нечто величественного - в смешное, в: «изобретение кабинетных географов».

И, наконец, два других многовековых научных диспута были связаны с Дальним Востоком. Это: 1) Берингов пролив - или отсутствие оного; 2) Сахалин - остров или полуостров? - и связанная с этим проблема «устья Амура».

Что объединяло все эти случаи? Долговременная актуальность этих вопросов была связана с их - прошу прощения за два доморощенных термина: а) статусом «полу-открытости», и б) определенной «вклиненностью» в фундаментальные мировоззренческие построения.

Например, через разливы Нила подбирались к наличию/отсутствию той самой «реки Океан», омывающей весь мир. Берингов пролив был важен... с религиозной точки зрения! Тогда считалось, что если он, пролив, есть, и Азия отделена от Америки, то это будет главный удар по библейской картине мира: как после потопа потомки Ноя смогли бы пройти в заселенную, как выяснилось Америку? Если пролива нет - Библия права.

А та самая «Терра Аустралис Инкогнита», по мнению ученых - должна была быть на Юге, и кроме того, должна была быть , по вычислениям, примерно равна по размеру Европе + Азии + Северной Америке, для «уравновешивания Земли». Иначе «Земля опрокинулась бы».

Остается пояснить еще и этот мимоходом мной сформулированный «статус полу-открытости». Объект - как бы открыт, он вставлен в определенную теорию, в разработанную картину мироздания. Например, Великие Пирамиды в мамелюкском Египте - европейцы их уже видели, знали достоверно их местоположение, очертания, но... близко еще не подходили, внутрь еще не забирались. Потому и считали их, даже и в восемнадцатом веке - теми самыми зернохранилищами, где библейский Иосиф Прекрасный, запасал для фараона в «семь тучных лет» хлеб для последующих «семи тощих».

Теперь сравните: какой-нибудь там Новой Зеландии, реки Лимпопо, озера Титикака - нет, не открыты пока, - но нет и вопроса!! Нет и темы для разговора. Даже!! - континенту Америка не предшествовала какая-нибудь особая полемика, какая-то - «виртуальная Америка». То есть, понимаете, - она, Америка, была не нужна! Ни для какой-либо мыслимой тогда потребности, для какой-то теории/контр-теории. Почему собственно, и обмишурился Колумб.

Вот Острова Пряностей, Индия - были. Были нужны. «Терра Аустралис Инкогнита» - тоже была нужна, ученым, всем «систематизаторам», любителям симметрии, равновесия - была нужна. Берингов Пролив был нужен борцам с католицизмом. А вот Америка не была нужна никому - она выскочила случайным сбоем колумбовой программы. И иллюстрация, подтверждение, тому уже навсегда вписано в карты мира: в Центральной Америке - «Вест-Индия». Собственно и жители, названные «индейцами» - это по той же причине.

Тайна, стремление к ней движет не только сюжеты романов, но и экспедиции, караваны каравелл. Но Тайна, это же - неравномерность знания. Если нечто всем известно - это, конечно, не Тайна. Но... если Нечто - неизвестно абсолютно никому, это ведь тоже - НЕ Тайна... Именно Неравномерность знания, перепад, «разность потенциалов» - главный движитель «таинственности».

Вопросы «островности/полуостровности» Сахалина и устья Амура - тоже были из числа дискутируемых. Менее, правда, обсуждаемым, чем «Терра Аустралис Инкогнита», но тоже важным. В Татарское (ныне Японское) море первым из европейцев доплыл знаменитый Лаперуз в 1787 году, и после долгих безуспешных попыток обойти Сахалин, расспросов туземцев, решил все же, что это - полуостров. А в 1805 году и Крузенштерн полуобошедший (всё же - «полу...») Сахалин с юга, а затем с севера, тоже решил, что - это полуостров.

С этой гигантской отмелью, мешавшей им пройти далее, соединявшей по мнению Лаперуза и Крузенштерна - Сахалин с материком, связывалась и «судьба Амура». Можно сказать: «печальная судьба». Великая река, по их расчетам, не имела выраженного устья. Оба известных типа устья, лиман и дельта - не подходили для амурского случая, река «на финише», по их прикидкам - просто терялась. Нет, закон «Сохранения материи» применительно к объему амурского стока (кстати, справка: 11.400м³ в секунду!) ими не отменялся, но река, как считалось, уходила в пески. Деталь, возможно уже психологического плана: на те же бескрайние песчаные отмели, что помешали путешественникам пройти-таки Татарский пролив насквозь, на них же «вешали» еще и «пропажу» Амура. О самих этих драматических подробностях, помешавших прошедшим 30-40 тысяч километров Лаперузу и Крузенштерну пройти еще десяток будет рассказано в главках, им посвященных, здесь следует упомянуть об открывателе Сахалина-острова - Геннадия Ивановича Невельского.

Геннадий Иванович Невельский или Невельской (1813-1876). Адмирал, родом из дворян Костромской губернии, давних выходцев из Польши. Учился в морском кадетском корпусе и морских офицерских классах, а затем - обучал великого князя Константина Николаевича морским наукам и совершил с ним несколько плаваний. Дальним Востоком Невельский заинтересовался в 1830 годах. Неудачная экспедиция Гаврилова, признавшего и реку Амур, и его лиман несудоходными, возбудила в Невельском желание исследовать эту область. В 1848 г. он был назначен командиром строившегося транспорта «Байкал», на котором должен был доставить в Петропавловск провиант. Несмотря на препятствия и запрещения, Невельский прошел по Амуру до его устья, произвел исследования и измерения, и первый довел до сведения графа Муравьева-Амурского, который один его поддерживал, что Сахалин все-таки - остров. Да, среди всех высших российских чиновников, только Николай Николаевич Муравьев, будущий граф Амурский - единственный поддерживал Невельского. Но, занятная же получается диалектика! - эти открытия, вырванные Невельским из географической «серой зоны» сведения («Сахалин - остров. Устье Амура - судоходно»), оказались в свою очередь - решающей поддержкой для самого генерал-губернатора Муравьева и вдобавок повлияли на исход важного сражения Крымской войны, сохранили за Россией Камчатку и Аляску (на тот момент)...

В 1851 г., отправленный Муравьевым для основания зимовья на берегу Охотского моря (впоследствии Николаевского порта), Невельский снова проехал по Амуру и принял в русское подданство амурских туземцев. Этим он не только превысил данные ему полномочия, но и едва не вызвал войны с Китаем, вследствие чего так называемый Гиляцкий комитет хотел разжаловать его в матросы; но император Николай I одобрил его действия, назвав их «молодецкими». Продолжая захват Амурской области и преимущественно Амурского лимана, Невельский довершил присоединение к России Амурской области. Занимаясь, затем, ее заселением и постройкой портов, Невельский еще раз проявил свою энергию при передвижении нашего флота из Петропавловска на Амур, во время Крымской войны.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Позже Невельский - член ученого комитета морского министерства. Трудами его героической жены, сопровождавшей мужа в труднейших экспедициях, были в 1878 году изданы «Записки» Невельского. А дочь его опубликовала на французском под псевдонимом Véra Vend книгу - историю открытия устья Амура: «L'amiral Nevelskoy et la conquête définitive du fleuve Amour» - своеобразное, получается, ответное письмо на родину Лаперуза.
 

Два Континента - Две Судьбы

Я сознательно допускаю аллюзии с теми памятными плакатами советского «агитпропа» рисовавшими в черном и белом цвете жизнь при: кап... и социализме. Гигантская, просто занебесная разница двух исторических событий и их последствий - это выше любых аллюзий, неизмеримо больше любой пропаганды! В сравнении русского «завоевания» Сибири и Дальнего Востока и испано-португало-англо-голландского завоевания Америки соблюдено главное Равенство: изначальных условий. В одну эпоху, в один и тот же 16-й век начались эти два великих исторических движения. Там и там первопроходцы встретили людей, аборигенов. К тому же, довершая тему сходства Начальных Условий Задачи - довольно-таки сходно выглядевших. Справьтесь у антропологов: ближайшие родственники американских индейцев - народы Сибири. И вот... на одном из двух путей случилось то, что историки уже несколько веков, вплоть до Карла Маркса и сегодняшнего Уарда Черчилля признают: Величайшим Геноцидом в истории человечества...

Итак, самое первое впечатление. Христофор Колумб (если вникнуть в его ФИО, то это: и «Несущий Христа», и «Голубь»):

«Эти люди ни в чем не испытывали нужды. Они заботились о своих растениях, были искусными рыбаками, каноистами и пловцами. Они строили привлекательные жилища и держали их в чистоте. Эстетически они выражали себя в дереве. У них было свободное время, чтобы заниматься игрой в мяч, танцами и музыкой. Они жили в мире и дружбе. ...Эти люди ходят, в чём их мать родила, но добродушны... Из них получатся хорошие и искусные слуги».

То было - Первое Знакомство. У Христофора пока только три каравеллы и 90 человек экипажа. Но в одном из бортовых журналов 14 октября 1492 была сделана запись (пророческая): «50 солдат достаточно для того, чтобы покорить их всех и заставить делать всё, что мы хотим. Местные жители разрешают нам ходить, где мы хотим и отдают нам, всё, что мы у них просим».

Уже в следующем 1493году Колумб приплывает в Америку на 20 кораблях, с 1.500чел. на борту. «Именно с этой экспедицией в Новый Свет была завезена большая партия мастифов и грейхаундов, обученных для нападения на людей. Применялись массовые повешения, организовывались карательные походы», - Ян Кэрью «Изнасилование Рая и Британский расизм в Америках» (Jan R. Carew. Rape of Paradise Columbus and the Birth of Racism in the Americas. Brooklyn, N.Y. A&B Books, 1994).

На южном побережье Кубы, наш Христофор «...вооружённый аркебузами и боевыми собаками объезжал верхом индейские деревни с целью обмена золота. При оказании сопротивления испанцы забирали золото силой, а людей обращали в рабство...

Колумб издал закон, который обязывал всех индейцев старше 14 лет раз в 3 месяца платить испанцам золотом или 25 фунтами хлопка (в районах, где золота не было). Уплатившим такой «налог» выдавался медный жетон с датой последней выплаты. Жетон, таким образом, продлевал право жить на три месяца. Если дата на жетоне была просрочена, то индейцам отрубали кисти обеих рук, вешали их на шею и отправляли умирать в свою деревню... Нацизм был не менее и не более отвратителен, чем «новый порядок», установленный Колумбом на Испаньоле. 1493 и 1943 - лишь части одного и того же целого», - Уард Черчилль (Ward Churchill. A Little Matter of Genocide. Holocaust and the Denial in the Americas 1492 to the Present. San Francisco: City Lights, 1997).

Поскольку индейцам нужно было бросить обрабатывать свои поля, охоту и заниматься добычей золота, начался голод. «В 1598 году, в ответ на убийство 11 испанских солдат, дон Хуан де Онате совершил карательную экспедицию, уничтожил 800 индейцев и приказал ампутировать левую ногу каждому мужчине племени старше 25 лет», - Ди Браун «Похороните мое сердце у Вундед-Ни» (Bury My Heart at Wounded Knee: An Indian History of the American West, Owl Books (1970).

«...когда я вернулся из Картахены, я встретил португальца по имени Рохе Мартин. На крыльце его дома висели части разрубленных индейцев для кормежки его собак...» - Дэвид Станнард «Американский холокост».

Это - вклад страстных испанцев. Правда потом из их же среды вышел и благороднейший защитник индейцев, настоящий «Дон Кихот» - тоже идальго, а затем монах-доминиканец: Лас Касас. Но все же, первые 40 послеколумбовых лет те «деяния» не считались даже «геноцидом», так как... испанцы просто не признали новооткрытых существ собственно людьми, «потомками Адама». Наличие у индейцев души было признано Папой Павлом III, и как следствие, разрешено было их крестить - в 1537 году. Но и после этого, в 1550-51годах, на известном Вальядолидском диспуте - Хуан де Сепульведа все же настаивал на отсутствии у индейцев разума, а предъявляемые оппонентами, как доказательства, города ацтеков и майя считал построенными по инстинкту, как у пчёл, муравьев и термитов...

Теперь вклад северной Европы, англичан, граждан США: меньше страстности, больше методичности. В 1623 году англичане отравили вином 200 человек племени Пауатан и добили ещё 50 холодным оружием. Вечером 26 мая 1637 года английские колонисты под командованием Джона Андерхилла атаковали деревню племени Пеквот (штат Коннектикут) и сожгли заживо 700человек.

 «...сотни миль речных берегов без признака человеческой жизни и некогда процветающих деревень, которые были опустошены и пусты», - это свидетельство французского путешественника 1740 года приводится в (Heizer, Robert F., The Destruction of California Indians, University of Nebraska Press, Lincoln and London, 1993).

30 апреля 1774 - Бойня у Жёлтого Ручья близ современного Уэлсвилля (штат Огайо). Группа приграничных поселенцев, во главе с Дэниэлом Грейтхаузом, убила 21человека племени минго... Убитая дочь Логана - Тунай, была на последнем сроке беременности. Её пытали и выпотрошили внутренности, пока она была жива. Скальп сняли как с неё, так и с плода, который вырезали из неё. С прочих минго также сняли скальпы.

8марта 1782года 96 крещёных индейцев были убиты американским народным ополчением из штата Пенсильвания во время Войны за независимость США. Инцидент произошёл в миссии моравских братьев Гнаденхюттен штат Огайо... Помнится, Лев Толстой умилялся «муравейными, моравскими братьями». И действительно, они были более кротки, миролюбивы, чем те же методисты, их коллеги по освоению континента.

В 1825 г. Верховный суд США формулирует «Доктрину открытия«, согласно которой право на земли «открытых» земель принадлежит тем, кто их «открыл». Коренное население сохраняет право проживания на них, но не собственности на землю. На основании данной доктрины в 1830г. принят Закон о переселении индейцев.

26 февраля 1860 на острове Индиан-Айленд, у побережья северной Калифорнии шесть местных жителей, землевладельцев и бизнесменов, устроили резню индейцев племени Вийот, убив топорами и ножами по крайней мере 60, и возможно более чем 200 женщин, детей и стариков... Колонизаторы вели настоящую охоту за скальпами индейцев. Законодательные собрания колоний Новой Англии назначали цену (50-100 фунтов стерлингов) за каждый доставленный скальп, в том числе за скальпы индейских женщин и детей.

В XIX веке известна широкомасштабная кампания американцев по уничтожению бизонов, чтобы ослабить племена прерий. По оценкам исследователей, в 1800 году численность бизонов составляла 30-40 миллионов животных, к концу века осталось менее одной тысячи. Американский генерал Филипп Шеридан: «Охотники за бизонами сделали за последние два года больше для решения острой проблемы индейцев, чем вся регулярная армия за последние 30 лет. Они уничтожают материальную базу индейцев. Пошлите им порох и свинец, коли угодно, и позвольте им убивать, свежевать шкуры и продавать их, пока они не истребят всех бизонов!». Шеридан в конгрессе США предлагал учредить специальную медаль для охотников, подчёркивая важность истребления бизонов.

Немецкий этнолог Густав фон Кенигсвальд: «антииндейская милиция отравила стрихнином питьевую воду деревни Кайнганг... вызвав смертельный исход приблизительно 2.000 индейцев».

Муниципалитеты практиковали вознаграждения за убитых индейцев. В Шаста-сити, Северная Калифорния: 5 долларов за голову индейца (1855). Поселение близ Марисвилла: «вознаграждение из пожертвованных населением средств «за каждый скальп или другое убедительное подтверждение, что индеец был убит» (1859). «В округе Техама создан фонд оплаты за скальпы индейцев... жители Хани-Лейк выплачивали 25 центов за скальп индейца (1861)» - Indians of California: The Changing Image by James J. Rawls, University of Oklahoma Press, 1986.

О точном числе жертв на Континенте Америка ученые спорят. Есть оценки, что численность индейцев с 1500 года до 1900 сократилась с 15миллионов до 237тысяч. И сегодня, в местах добычи полезных ископаемых, численность индейцев падает. Пример племени Яномами, дельта Амазонки:  в 1974 численность 2000 человек, сегодня 500.
 

Что после всего этого и сказать-то о Другом Континенте, о Сибири и Дальнем Востоке? Конечно, «огненная вода», занесенная казаками-первопроходцами, повредила местным племенам. В 20веке ученые выяснили причину: у некоторых северных народов плохо вырабатываются ферменты, расщепляющие алкоголь. Да, казаки приобщили местные племена к тому, чем и сами увлекались. НО... только представить Хабарова, Москвитина, или... Дежнева с Семеном Моторой (Которые подрались с Михаилом Стадухиным по поводу довзимания яскака. Дежнев с Моторой были против: «эти и так бедные»), представить их... подсыпающими стрихнин в водку и протягивающих стакан якуту или чукче?! Или методично травящими оленей, подобно генералу  Шеридану? Или Ермака, торгующего скальпами?

Сравнить: казаки, по-свойски рассевшиеся в яранге, и европейцы, даже предъявленные им города посчитавшие - муравейниками, термитниками... С того Континента, где в почете экономика, может и возразят: у чукчей земля - тундра, сельскохозяйственно не пригодна, а англичанам надо было расселяться, распахивать... Но знающие саму... душевную подоснову нашей нации, лишь усмехнутся подобному доводу. А уж Приамурье и мое Приморье дадут как раз пример и сельскохозяйственного расселения русских, и примерно в те же года, что и... Марисвилл, Индиана-Айленд и т.д.

Здесь в общем, всё ясно. И я почти уверен, что нынешние въедливые историки, да и политики с их новой тенденцией на «исторические покаяния» (Президенты, Папы Римские), со временем от своих частных признаний «вины» за то-то и то-то - все же поднимутся и до глобальных обощений. И вот тогда, как говорил один персонаж Достоевского: «воссияет правда»! Сведутся в одно полотно все картины освоения Америки, Африки, и - Сибири (и Дальнего Востока). И вся разница Судеб, контраст, различимый даже из другой Солнечной системы, еще заставит многих задуматься.

Но поскольку была упомянуты эпидемии, алкголь, то от этой кристальной ясности перейдем к теме, интересной именно своей парадоксальной сложностью. Начиная, даже не с эпохи Великих геогрфических открытий, а еще с времени Крестовых походов, важным фактом всемирной истории стали всемирные же - эпидемии. Первая причина общеизвестна: ранее иммунитет жителей замкутых общин, государств был выработан на «свои», локальные болезни, и начало эпохи человеческой мобильности примнесло множество новых, неизвестных. Вторая причина менее очевидна, если задуматься: мог ли чумной больной доползти, или даже дотрястиь в караване из Индии (родина и эпицентр чумных эпидемий) до Европы? А в трюме корабля - вполне...

В общем связь Мобильности и Подверженности эпидемиям имела место на всей планете. И вот тут в весьма неожиданной роли вступает на историческую арену алкоголь. Мне как автору книги «Русская Водка. 500лет неразбавленной истории», многих статей, участнику многих теледебатов приходилось часто слышать про «спаивание коренных народов Сибири, Севера». Правда в том, что если и выбирать две важнейшие субстанции, обеспечившие покорение Сибири, то это будут: Водка и Порох. Оригинальнейшее наблюдение я почерпнул у всемирно известного специалиста по этой теме - Вильяма Похлебкина. Пиво дол­гое время приготавливалось разными народами лишь один раз в год, к 1 марта (отсюда «мартовское пиво» - лучшее по качеству, т.е. свежее и чистое), и требовало усилий, затрат труда и материального вклада всех членов общины; в древнерусских городах пиво варили всей улицей, сотней, слободой, посадом, концом (т.е. районом), в селениях - всем погостом, починком, всей улицей, деревней. Аналогичное положение су­ществовало и в Центральной Европе (в Германии), в самых глухих районах Средней Азии (например, в Туркмении, где для приготовления местного пива один раз к празднику Байрама каждый житель киш­лака должен был принести хоть фунт зерна).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Поэтому пивоварение столетиями оставалось единовременным, чрезвычайным, эпизодическим событием, затрагивающим отдельные группы лю­дей, их общины, сообщества, но совершенно не касающимся государства и общества, обществен­ного производства в целом... Можно сказать, что пиво - классический «коммунальный», «муниципальный» напиток, само рождение которого было обус­ловлено и тесно связано с децентрализацией общества, с укоре­нением и развитием в народе артельных, вечевых тенденций или стремлением к изолированному существованию небольших, но тесно спаянных сообществ. Вот почему пивоварение оказалось распространено в столь, казалось бы, разных, этнически и исто­рически не похожих друг на друга странах, но обладающих сход­ной социально-административной структурой, - в мятежных Чехии и Моравии, в карликовых государствах раздробленной фе­одальной Германии, в ганзейских и фламандских городах-респуб­ликах, независимо от их национального состава (ср.: Брюгге, Любек, Гданьск, Рига, Берген), в островной Дании, в суровой, раз­битой на враждующие кланы Шотландии, и более контрастный пример: в Мордовии - главном очаге пивоварения в Поволжье, где сложилась уникальная, специфическая, многостепенная струк­тура нации, отражающая тенденции общественного и региональ­ного этнопартикуляризма, когда несколько больших семей из трех-четырех поколений составляли деревни-род, а союзы не­скольких близлежащих деревень объединялись в крохотные кня­жества (беляки); союзы же беляков группировались в два разных племени - мокшу и эрзю, и, наконец, союз этих двух племен составил мордву - народность, а затем и мордовскую нацию, так и не слившуюся в единый народ вплоть до наших дней...

- Согласитесь, перед вами великолепный пример анализа, выявления связи питейных традиций - с социальными, национальными особенностями! Выводящий неожиданные сходства Моравии, Шотландии и Мордовии ...

- Аналогично обстояло дело и с производством меда-напитка, который рассматривался еще более патриархальным, священным и «дарованным богами» (т.е. природой) не людям вообще, а именно такой их совокупности, как род, община, клан племя, о чем ясно говорит разделение и закрепле­ние «бортных ухожаев» (т.е. территорий, где были дикие пчелы) за определенными родо-племенными группировками...Характерно, что медостав и медоварение еще более, чем в Московском государстве, получили развитие в период феодализ­ма как раз в пивных районах страны - в республиканских Нов­городе и Пскове, в той же Мордовии, а также в разделенной на мелкие племенные территории Литве. Винокурение (получение высокоградусных напитков, водки, с использованием перегонных кубов - И.Ш.) одним своим появ­лением вызывало если не переворот, то заметный поворот в экономике и социальном фоне... ему сопутствовала монополия на производ­ство и сбыт водки...

Именно резкий переход, скачок в экономических условиях особенно характерен для появления вино­куренного производства. Ведь само по себе появле­ние идеи монополии, идеи установления государ­ственной регалии на производство и сбыт водки, подобно регалии на соль и чай, объясняется тем, что при производстве всех этих продуктов весьма легко усматривается резкий контраст между крайне не­большой себестоимостью сырья и новой, относи­тельно высокой розничной стоимостью готового продукта. Разница эта сохраняется и при сопостав­лении стоимости готовой водки со стоимостью других алкогольных напитков, включая даже виноград­ное ординарное вино, и особенно подчеркивается контрастом в выходе доли готового продукта по от­ношению к доле сырья. Если при производстве меда, как мы видели в первой части работы, масса сырья, затраченного на изготовление напитка, в несколько раз превышала массу готового продукта, не говоря уже о том, что на процесс производства, помимо основного сырья, необходимо было затра­тить ряд побочных дорогостоящих продуктов, а сам процесс требовал больших расходов, поскольку протекал годами, то при винокурении все обстояло совершенно наоборот. Сырье было крайне дешево (в сравнении с медом), ценность готового продукта в десятки раз превышала стоимость сырья...

Борьба церкви с пивоварением и с культовым языческим пьянством, приуроченным к опре­деленным дням или неделям, к строго опреде­ленному, но всегда продолжительному сроку (от трех дней до двух недель), как бы говорит кос­венно о начале винокурения; в 1425 году пиву противопоставляться могла только водка. Ее ис­ключительно легкая делимость и равномерность качества (крепости) превращали этот новый на­питок в космополитический, делали его обыч­ным, не священным товаром, не связанным ни-с каким определенным событием, объективно исторически выступающим как провозвестник бестрадиционного опьянения. Как в древности на Востоке, так и в античное время в Гре­ции и Риме, а также среди всех языческих народов Европы и Азии вплоть до XIV-XV веков опьянение совершалось всегда как тради­ционное религиозное или историко-праздничное действие в стро­го определенные моменты: на тризнах, вакханалиях, в день весеннего и осеннего равноденствия, на праздниках урожая и т.п.

Именно это качество казалось в ту эпоху важным достоинст­вом водки и с точки зрения церкви (ибо водка противостояла языческим напиткам - пиву и меду), и с точки зрения великокняжеской адми­нистрации, стремившейся прекратить массовое пьянство в определенные времена года, посколь­ку в условиях товарно-денежного хозяйства и многонаселенности оно надолго нарушало адми­нистративный порядок и ритм хозяйственной жизни.

Было также замечено, что именно культовое пьянство и питье пива усиливают эпидемии или способствуют их распространению, в то время как употребление водки сокращает эпи­демические заболевания (курсив мой - И.Ш.). Это вполне понятно, так как культовое пьянство осуществля­лось коллективно, при больших скоплениях людей, а водка (как нетрадиционный и к тому же запретный продукт государственной монополии) потреблялась либо на дому, индивидуально и к тому же тайно, либо только в царевом кабаке, то есть эпизодически, индивидуально, кратковременно. Кроме того, дезинфицирующее воздействие хлебного спирта имело огромное гигиеническое значение, в то время как пиво, бражка, пивное сусло являлись питательной средой для роста раз­личных грибковых культур и микробов. Особенно это каса­лось эпидемий гриппа, которые тогда не отли­чали от язвы, чумы и так же называли мором (...)

Оцените этот момент в «Истории...» Похлёбкина. Водка выходит на самый перекресток мировых исторических событий. Долгие века человечество проживало довольно замкнутыми группами. Племена, встречавшиеся русским, не были трезвенниками. Варили по деревням бесчисленные разновидности пива и олов, об опасностях ритуального потребления которых уже упомянули. Не говоря уж о тунгусских племенах, где питейная традиция была следующая: выбирали мужчину покрепче, кормили его ядовитыми грибами, а потом пили его мочу.

Тогдашнее совместное, общинное, можно даже сказать - «свальное» пивопитие не грозило эпидемическими последствиями изолированным деревням и коммунам. Но в эпоху Великих географических открытий, на кораблях пришли новые болезни. Теперь скорость путешествий превышает скорость развития болезни. Южный, Крымско-Генуэзский «эпидемический мост» заработал. И вот общины и племена России, Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока - сохранившие старую пивную, свальную традицию - стали выкашиваться новыми болезнями. А новая Водка - парировала новые угрозы. Водка стала и идеальным акцизным товаром, важнейшим государственным инструментом. И еще раз в завершение:

У всех народов есть в генной памяти что-нибудь там о первобытном рае, Золотом Веке. И водка, смягчая цивилизаторские стрессы, примиряла, помогая что-то вспомнить, что-то забыть. При уникальном пестром собрании рас и религий особенно важны были общие традиции. В каком-то смысле вхождение в Российскую империю было сродни приглашению «к столу». С «национальной кухней» народов России «она» совпадала, как ключ, подошедший к замку. «Это что? Пельмени, говоришь»- сибирскому татарину,- « ну давай - здорово!... А это что, дымится ажно? Шур-па? Ну, будем здоровы! А это, брат-бурят, конская колбаса? Давай, садись! Руси веселие есть пити, но и закусити».

... Ну может одного, что с фаршированой рыбой, чутка толкнули, уронили. Но, однако, тут же, и подняли, охлопали бока, отрясая пыль: «Извиняй мил-человек. Садись и ты».

Раскрывая эту тему автор более всего радуется своему НЕ «первоокрывательству», каждому свидетельству найденному у других. Вот книга Н.И.Никитина «Освоение Сибири в XVIIвеке», полторы страницы, начиная со 128й.

- Причины этой уживчивости многие видят в особенностях русского национального характера. По мнению некоторых исследователей, одной из его отличительных черт является «отсутствие высокомерного презрения и вражды к населению колонизуемых стран и житейская уступчивость»... «духом нетерпимости по отношению к инородцам русские переселенцы в Сибири ни когда не были проникнуты» ... «они смотрят на вогула, самоеда, остяка и татарина прежде всего как на человека и только с этой стороны определяют к ним свои жизненные отношения».

Способность русских «находить почву для сближения с другими народами» поражала и иностранных наблюдателей, обращавших внимание на отсутствие у русского человека чувства высокомерного превосходства по отношению к населению колонизуемых территорий, столь обычно свойственного западноевропейским переселенцам.

«Когда русский мужик с волжских равнин располагается среди финских племен или татар Оби и Енисея, они не принимают его за завоевателя, но как единокровного брата, вернувшегося на землю отцов... В этом секрет силы России на востоке»,- писал, например, француз Ланойе в 1879 г.

Джордж Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании, проехав по среднеазиатским владениям России в конце XIX в., отмечал, что «Россия бесспорно обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой... Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в большей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость».

Американский сенатор Бэверидж, проследовавший в 1901 г. через всю Сибирь, также увидел главную причину прочности позиций России на Востоке в том, что она присутствует там «в виде русского крестьянина», т. е. «самого русского народа», отличающегося, по мнению сенатора, тем от других наций, что он не проявляет «никакого оскорбительного способа обращения с расами, с которыми превосходно уживается». Бэверидж под­метил у русского солдата «свойственную всем русским» «пора­зительную характерность» -способность «дружиться с народом», которого «победил».

Историки отмечали и «отсутствие резкого социального раз­личия между местным объясаченным населением и угнетен­ным русским», и отсутствие между ними «той резкой пропасти, которая отделяет... человека европейской культуры от дикаря»...

В Москве стало известно, что в тех западно­сибирских городах, где издавна сложились татарские слободы, «всяких чинов жилецкие люди живут в татарских юртах... с та­тарами вместе... пьют и едят из одних сосудов». Церковные вла­сти и царскую администрацию особенно беспокоили веротер­пимость и религиозное безразличие русских: в пост они «упива­лись» у татар кумысом, брали некрещеных татарок в жены и т. д. Царь приказал «разводить русских и татар, чтобы они вместе не пили, не ели и не жили». Однако из воеводских донесений следовало, что и расселявшиеся по уездам крестьяне постоянно ходят в гости к «иноземцам», а те посещают рус­ские деревни и стали «всякому русскому обычаю навычны». Сообщалось также, что коренные жители указывают пересе­ленцам соляные ключи и руды, предупреждают о вражеских нападениях. У торговых людей также были среди аборигенов «старые други и знакомцы», предоставлявшие ночлег и помо­гавшие перевозить грузы в обход «государевых застав». Татар­ские и вогульские бедняки в XVII в. работали «для корму» не только у богатых соплеменников, но и у русских.

В Восточной Сибири у переселенцев быстро наладились деловые отношения с якутами. Отправляясь в поход, служилые люди часто отдавали свой скот на содержание «подгородным» (жившим поблизости от города) якутам, брали у них куяки. Известны случаи, когда русские беглецы находили убежище у якутов.

Естественно, что уже в то время у некоторых русских с си­бирскими «иноземцами» складывались отношения крепкой и подлинной дружбы. ... трогательный эпизод, рассказанный Влади­миром Атласовым в 1700 г. в якутской «приказной избе». Изме­нившие русским во время камчатского похода юкагиры напа­ли ночью на четырех спящих казаков, но один из них - Яков Волокита - остался в живых. Его прикрыл своим телом родст­венник напавших - Еремка Тугуланов: он «на Яшку Волокиту пал и убить не дал».

Отбившиеся по бедности от соплеменников или потерявшие скот «иноземцы» вовлекались в хозяйственную жизнь пере­селенцев особенно глубоко и разносторонне. Нередко лишь в работе у русских по найму они находили выход из тяжелого положения.

Некоторые из сибирских аборигенов уже в XVII в. изъявля­ли желание перейти в «православную христианскую веру». Став «новокрещёнами», они отрывались от племенного быта и чаще всего определялись в служилые люди или крестьяне, по­лучая во всем равные с русскими права.

http://ruskline.ru/analitika/2013/10/12/takov_dalnijvostok_takova_rossiya/

[Александр Васильевич]

Игорь  Шумейко, Русская народная линия

Таков Дальний... Восток. Такова Россия. История приобретений и приемы удержания

Глава 5. Великий Шелковый путь в Шерстяную страну



В чем же историческая важность «Амурского географического спора»? Дело станет ясным, стоит лишь оторваться, наконец, от этих надоедливых «Политических карт» и оборотиться к - «Физическим». В чем скука и обман «Политических»? Не счесть, сколько часов, недель набралось у меня упорного их разглядывания, еще со школьных лет. На одних могучая Российская империя была закрашена тускло-зеленым, оливковым цветом: великая полоса, от Балтики, Черного моря тянущаяся к Тихому Океану. Иногда на врезках - прилагалась и карта Аляски, «Русской Америки». Иногда, цвет закрашивания вместо оливкового был розовый, наверное, для хроматической преемственности с будущим СССР. В чем же коварство и обман этого величественного рисунка? (Я здесь говорю о картах Российской Империи - важная деталь - до 1860 года, до Пекинского договора. Без Приамурья и Приморья).

Нам говорили, и совершенно справедливо, что Россия - не была колониальной империей, вроде Испании, Португалии, Британии. И подкреплялось это тем же зримым образом: вот она, единая, связная, как живое тело, страна, половина Евразии. Сравните с рисунком той же Португальской или Голландской колониальных империй: там клочок, сям клочок, тут прибрежная полоска, тут только точка города - захваченного порта...

Но тот обман единства и связности российского государственного тела и раскрывался беспристрастными физическими картами - на которых пунктиров госграниц, как правило, нет (они же порой так подвижны, временны!), зато есть границы вечные, есть оттенки синего-голубого - глубины озер, морей, океанов, есть и незыблемые узоры коричневого цвета: горы.

Ведь вся восточная часть страны, с выходом к океану через Охотское море, Камчатка, Аляска, вся была отрезана от остальной России. Были горы, встретив которые река Лена резко поворачивала, под почти прямым углом, свое течение с Северо-Востока на Северо-Запад. За этими горами, Верхоянским хребтом, на студеном берегу и маячил одинокий Охотск. И уже далее, за Охотским морем, внушительно выглядевший Петропавловск-Камчатский, а там и мечта ансамбля «Любэ» - Аляска. Вся связь с Россией - по горной тропинке. Послать несколькими вьюками порох, свинец охотникам - можно. Вынести шкурки - можно.

Водный путь: Северный Ледовитый Океан - мыс Дежнева - Тихий Океан, проходится только сейчас, в наши дни, со всеми там... ледоколами и все равно - с приключениями. А первым прошел Берингов (будущий) пролив Семен Дежнев, потеряв 5 из 7 кочей. Впервые в истории обогнув континент Азию, сошедшуюся в самой своей крайней северовосточной точке - в мыс («Мыс Дежнева»). У подножья Корякских гор Дежнев потерял и свой коч, добрел с 12 человеками до устья реки Анадырки, открыл бухты с завалами «рыбьего зуба», (ценного моржового бивня), и составил о своем невероятном приключении подробный отчет. А седьмой коч, его спутника Федота Попова той же бурей отнесло еще дальше на юг, аж до Камчатки. Попов первым из россиян ступил на её землю, зимовал в устье реки Камчатки.

Помните обозначенную в заглавии дилемму: «Восток или Юг?». С нею столкнулись казаки, достигшие в 1630-х годах Якутска. Этапы Южного движения, Пояркова, Хабарова, Степанова я кратко описал, по Восточному же добавлю следующие факты.

В 18 веке из важнейших географических загадок оставалось наличие/отсутствие пролива между Азией и Америкой. Как уже упоминалось, этот вопрос имел даже религиозное значение в тогдашних диспутах, но с ним же были связаны и две других важнейших географических задачи, стоявшие перед Европой: Северо-Восточный Путь и Северо-Западный Путь. Связь с Восточной Азией по-прежнему оставалась важнейшей в мировой торговле. Да, Магеллан открыл, как обойти Америку, но пролив его имени, был, как вы представляете, очень далеко на юге, путь к Китаю и Островам Пряностей оставался очень долгим. И взгляд торговой, научной Европы сосредоточился на двух теоретически остающихся возможностях достижения Восточной Азии.

Северо-Восточный Путь - от Скандинавии, по российским полярным морям, далее через тот гипотетический пролив и на юг к Японии.

Северо-Западный Путь - от Ньюфаундленда, южнее Гренландии, к Аляске, к тому же спорному проливу и далее...

Северо-Восточный Путь начали искать англичане еще во второй половине 15 века, то есть, чуть даже ранее португальского похода Васко да Гамы, вокруг Африки. Тут, кстати, было и еще один «религиозный пункт». Дело в том, что Папа Римский поделил Атлантический Океан строго между Испанией (западная часть) и Португалией (восточная). Потому Колумбу и оставалось пробовать западный путь, а голландцам и англичанам, вообще выброшенным из этого расклада - оставалось и пробовать пройти севернее России. В Англии было создано юридическое лицо - «Общество предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемым». Извиним британцам эту громоздкость, тогда ведь и полные титулы книг (вроде «Дон Кихота», «Гулливера») тоже занимали по полстраницы. На деньги этого «Общества» к северной России отплывали: Ченслер и Уиллоуби (1553-1554), Стивен Барроу (1556), Пет и Дженкман (1580). И корабли их доходили до нашей Новой Земли и Карского моря. Открывать «удобный путь в царство Синское» в 1594-1596 годах ходил и несчастный голландец Виллем Баренц, пытаясь обойти острова Новой Земли то с севера то с юга. Зимовал в Ледяной гавани, скончался в 1597 году, море получило его имя. История Северо-Западного Пути лежит в общем за гранью данного повествования. Подчеркнем, только что все открытия Каббота, Баффина, вся Северная Канада - такой же побочный (как Вест-Индия для Колумба) продукт экспедиций финансировавшихся только для открытия Северо-Западного Пути в Азию. Это еще раз - к вопросу о мировых приоритетах.

С эпохой реформ Петра в эту гонку включилась и Россия. Датчанина (20 лет на русской службе) Витуса Беринга в Первую Камчатскую экспедицию Петр отправляет с четким заданием (инструкция составлена лично царем): дойти до Тихого океана, построить там один или два корабля, плыть от Камчатки на север, дабы узнать, соединяется ли где Азия с Америкой...

Наш всеотзывчивый гений Михаил Ломоносов писал об этом:

Напрасно строгая природа

От нас скрывает место входа

С брегов вечерних на восток.

Я вижу умными очами,

Колумб Российский между льдами

Спешит и презирает рок.
 

Выделенные курсивом, «брега... вечерние» - значит: северные. Ломоносов говорит именно о Северо-Восточном Пути (...вижу умными очами - мысленным взором).
 

Беринг с Алексеем Чириковым и командой дошли до Якутска, потом той вьючной Аянской тропой, о которой еще будет немало сказано, доползли до Охотска - порта две трети года закрытого льдами. Там они сделали первый, промежуточный корабль «Фортуна». На нем прошли Охотское море, и на Камчатке сделали уже основательный «Святой Гавриил», на котором в иле 1728 года и отправились на север, выполнив историческое задание царя Петра...

Но позвольте, спросит читатель, но ведь Семен Дежнев... он же не только нашел новый «валютный товар» - моржовый бивень, но и написал отчет о многострадальной своей экспедиции, где и сообщил и о наличии пролива. - Тут нам следует скромно потупиться: «А отчет, ну, это... затерялся, в общем, в царских архивах. Но потом ведь его нашли!»...

Через десять лет после «Святого Гавриила», тем же «крутым» маршрутом отправилась и Вторая Камчатская экспедиция, только теперь в Охотске построили два корабля - пакетбота «Святой Петр» и «Святой Павел» и неизменный помощник Алексей Чириков теперь получил - свой корабль. В Авачинской бухте был основан город Петропавловск - в честь апостолов и кораблей, и 5 июня 1741 года началась Вторая экспедиция. Чириковский «Святой Павел» увидел Америку (Аляску) первым, но высадка не удалась - в прибрежных водоворотах погибли обе шлюпки, и в октябре 1741 года он вернулся в Петропавловск. А «Святой Петр» Беринга вернулся туда только через год. Берингу все же удалась высадка на американский берег, но... только на 6 часов. Ученый биолог Стеллер очень бурно возмущался, но Беринг был непреклонен: на аляскинском побережье - сильнейшие приливо-отливные волны и водовороты (в которых позже погибнут и десанты Лаперуза). Возвращение было тяжелым, пришлось делать зимовку на неизвестных островах, в самом начале которой и умер от цинги командор Витус Беринг. Такие разные маршруты оказались у «Святого Петра» и «Святого Павла».

Между прочим, первый спор возник у Чирикова с Берингом еще в Первой экспедиции, на «Святом Гаврииле». Тогда, пройдя искомый пролив и достигнув 67 градусов 17 минут северной широты, Беринг повернул обратно. Чириков долго горячился, возмущался и, наконец, просто даже изумлялся: ну как же это! - не свернуть к востоку, не пожелать даже краем глаза увидеть новый континент! Америку. Ведь заодно можно же было бы и узнать: насколько широк этот Пролив Беринга!? Но на всё это «немчура» Беринг лишь пожимал плечами и показывал инструкцию царя Петра: приказано было установить наличие пролива, а не его ширину. Вот, пролив есть. Всё.

Так из первой экспедиции они и вернулись, не увидев даже и края берега Америки, каковой был от них милях в 30!... Ну что тут и сказать-то!? Русские, немцы... «Бог создал нас разными, что бы мы нуждались друг в друге», - это уже из «Послания» апостола, именем которого назван был один из кораблей Второй Камчатской экспедиции... Точно и бесстрастно выполнять задание, и умереть, выполняя задание. Азиатская-то половина Берингова пролива и все острова нанесены на карту точно, отчет оформлен и сдан.

Через полвека достигший этих широт капитан Джеймс Кук написал: «Я должен воздать справедливую похвалу памяти почтенного капитана Беринга. Наблюдения его так точны, и положение берега означено столь правильно, что с теми математическими приборами, что он имел, невозможно было сделать ничего лучше. Широты и долготы определены столь верно, что надобно сему удивляться».

Здесь же можно удивиться и еще одной детали тех экспедиций, с построенными на месте кораблями. Понятно, что лес на них шел - местный, понятно, что инструмент, гвозди, компасы, парусину - все тащили на себе. А вот канаты приходилось в Якутске разрезать, а якоря - распиливать (из-за чего они сильно теряли в прочности!) - потому что «дорога» на Охотск, через Верхоянский хребет, Джугджур была - «санно-вьючной» тропой. То есть: 1261 километр, (цифру привожу исходя из прокладываемой там в наши дни трассы), местами на санях, местами, где и они не проходили - на руках. Вещи доходили до Охотска - не более тех, что можно навьючить на лошадок.

Губернатором Н.Н.Муравьевым, еще не «Амурским», эта тропка преобразована в 1851(!) году в... казенный почтовый Аянский тракт, для обслуживания переселено было 589 человек. Но даже и поднятие юридического статуса, как вы можете представить - не очень-то изменит ширину горных уступов, высоты обрывов, короче, все - физические данные сей санно-вьючный тропы.

Так в общем и протянули, двести с лишним лет.

То были маршруты, годящиеся для разведчиков, охотников. Регулярность - ноль. Возможность доставки тех же пушек, вообще чего-нибудь, тяжелее охотничьих припасов, тоже - ноль. И когда на север Тихого океана пришли первые серьезные ребята - американские китобои, они стали обижать Петропавловск-Камчатский: высаживались, врывались, грабили, разбирали его «укрепления» на дрова. Далее.

Главной мировой точкой сбыта мехов был, как известно Кантон (ныне Гонконг), южный Китай. И вслед за китобоями к русской Камчатке и Аляске пришли активные британские перекупщики, с предложениями (пока) - продавать меха здесь на Ситхе. 80-90% дохода доставалось британцам. Альтернативный, русский путь доставки русских аляскинских мехов: через Охотск, той же тропой до Якутска, и далее караванами до Кяхты - центра русско-китайской торговли. Цена в Кяхте - далеко вынесенном на север форпосте китайской торговли, существенно ниже, чем в Гонконге. Говоря в современной терминологии: CIF-Кяхта был много ниже CIF-Кантон. Но самое восхитительное - сроки. Тогдашний русский маршрут доставки русского меха в Китай занимал... 2 (два) года. Цифра и сама-то по себе позорная и оскорбительная, хуже какого-нибудь русофобского, «деКюстриновского» пасквиля, но еще ведь и меха в той дороге очень портились...

Вот в чем и состоял «бизнес-план» экспедиции Крузенштерна-Лисянского - а то у нас всё более напирают в «книго-Гиннесовском», рекордсменском духе, что это было: Первое российское кругосветное путешествие! Главной их задачей было наладить доставку русских мехов в Китай морским путем. Вот для чего Юрий Лисянский и эксперт-судостроитель Разумов закупили в Лондоне два «особых, подходящих» корабля, будущие «Надежду» и «Неву». В истории их «Первого российского кругосветного путешествия» я не нашел объяснений, в чем именно состояла та «особость, подходящесть» кораблей, но факт остается: все отечественные варианты судов, равно как и немецкие из Гамбурга - были отвергнуты. Предполагаю, что тут сыграло роль то, что именно английские суда какого-то особого сочетания тоннажа, осадки, вооружения, в то время на маршруте Аляска-Кантон перетягивали на себя меховую торговлю.

В итоге именно груз аляскинской пушнины на «Неве» Лисянского, доставленный в Кантон позволил, как ныне говорят - «отбить» все расходы на экспедицию. Впрочем, если уточнять бизнес-компонет «Первой русской кругосветной экспедиции», то нужно добавить, что большую часть мехов составляли аляскинские новинки: черно-бурые лисицы, котики и морские бобры (каланы). И что финансовый выигрыш экспедиции заключался не только в пушнине, впервые на пристойных условиях проданной китайцам Юрием Федоровичем Лисянским, но еще и в грузе фарфора, шелка и чая, сразу же закупленных в Кантоне на вырученные деньги. И успешно доставленном в Петербург. То есть Россия еще и впервые получила чай и шелк - выгруженный не из тюков и переметных сумм караванов Великого Шелкового Пути, а, как и положено европейской стране: из трюма корабля...

Ну и ещё сроки: 4 августа 1803 года «Надежда» и «Нева» вышли из Кронштадта, 7 августа 1806 года вернулись. Три года и три дня. Может и не совсем былинные, сказочные «тридцать лет и три года», но тоже малоподходящие сроки для наступившего 19 века. У конкурентов-англичан и индийская база была под рукой, а вскоре, после «Опиумных войн», и в самом Китае образовались надежные «точки».

И еще важный отрицательный параметр тех «кругосветок»: «разовость». Следующим после Крузенштерна-Лисянского вышел на Дальний Восток Отто Коцебу на снаряженном уже графом Румянцевым бриге «Рюрик», в 1815 году. Потом, в 1823 году Отто Коцебу доверили фрегат «Предриятие», а Иван Федорович Крузенштерн доверил и своего сына гардемарином в команду - как когда-то и сам Коцебу был у него гардемарином.

Но большую часть (80-90%) экспедиционного времени Отто Коцебу посвящал (скорее всего, таково было задание) южной полосе Тихого океана, от острова Пасхи до Маршаловых и Каролинских островов. Часто гостил на Гаваях. В результате на картах того южного региона «есть и наши имена»: Острова Чичагова, Крузенштерна, Тангарева, «Цепь островов Аракчеева»...

Но после открытий вековой давности Кука, Бугенвиля, Лаперуза, и еще 30-40 английских, голландских, французских, испанских, португальских экспедиций в южной половине Тихого океана, эта деятельность нашего славного Отто Коцебу чем-то напоминает мне известный колхозный «подбор колосков пионерской бригадой» после прошедшего комбайна.

А ведь на горизонте надвигалась Крымская война, и нашим тихоокеанским крепостям, разоряемым пока озорниками - американскими китобоями, предстояло встретить англо-французский военный флот. В общем, ту нашу ситуацию ничем кроме нашего же выражения и не опишешь: Дальний Восток держался на соплях.

Вот в чем иллюзорность «единого государственного тела России» на внушительно-лживых политических картах. И вот за что кузен семи главных декабристов (считая и Муравьевых-Апостолов), Николай Николаевич Муравьев - в свое время получил титул «Графа Амурского».

http://ruskline.ru/analitika/2013/10/19/takov_dalnij_vostok_takova_rossiya_istoriya_priobretenij_i_priemy_uderzhaniya/