Яблоко от яблониНовеллаО том, что в помещичьей усадьбе Костомаровых всё переворотилось после трагической гибели хозяина Ивана Петровича, сосед – давний и добрый приятель – Владимир Иванович Станкевич знал. А сейчас он слушал его жену Татьяну Петровну. Вдова приехала из недальней слободы Юрасовка сюда, в имение Удеревка, к Станкевичу прежде всего – как человеку, которого уважал её муж, и как к депутату губернского дворянского собрания.
– Не знаю, как мне быть? – горестно допытывалась молодая женщина.
На долю Татьяны выпало нежданное: из своих крепостных девушек выбрал её суженой невестой пан – старый холостяк. Родила ему сына «до венца», потому – незаконнорожденного. Костомаров в паныче души не чаял. «Моя Таня» – так представлял жену гостям. «Мой наследник» – говорил о сынишке. Очень гордился им: в Московском пансионе Коленька изумлял учителей своими способностями, памятью. С ходу, скажем, заучивал трудно дававшиеся соклассникам «латинские разговоры».
– Совсем растерялась я, Владимир Иванович, – не скрывала слёз Татьяна Петровна.
Схоже, в одночасье, барыня-крестьянка осталась вдовой. В летний предвечерний час пан по обыкновению велел запрячь в дрожки пару лошадей. Как всегда, позвал на прогулку по холмам-долам десятилетнего сына. Коленька заупрямился – увлёкся игрой, ловко пускал стрелы из лука. Отец уехал сам и не вернулся. Уже стемнело, когда всю усадьбу переполошил кучер истошным криком: «Лошади испугались! Понесли барина с горы в Пушкарёв яр!» Кинулись на розыски. Нашли неживого – в крови, с разбитой головой.
– Ведь ясно всем – не лошади убили моего пана, – твердила и плакала капитанша. – Любому и каждому понятно. Вы ведь знаете, пан не крылся, всем говорил – собирается просить Государя об усыновлении Коли. На поездку в Петербург деньги приготовил. Пропали вместе со шкатулкой. Объясняю исправнику – слушать не хотят. Откупились убийцы!
Станкевич знал, что уже отложено в архив дело «О предании случая смерти капитана Ивана Костомарова, убитого лошадьми, воле Божией». Знал он, что следователи, действительно, могут быть нечистыми на руку. Не первыми и не последними они грешили. Владимир Иванович мог только посочувствовать несчастной. Но, выговорившись, Татьяна Петровна сама успокоилась.
– Простите, я не за утешением приехала. За советом. Племянники пана, дети его сестры Варвары, Ровневы требуют свою долю в наследстве.
– Их законное право.
– Так они Коленьку хотят оставить крепостным. Делают из него казачка. «Лакеем будет твой сын! Холопом! В прихожей ему место!» Владимир Иванович, я их знаю. Закрепостят Колю, коли не откажусь от своей вдовьей части. Добьются своего! А мне без сына не жить!
– Остынь, не горячись, – остановил Татьяну Станкевич. – Спор о наследии житейский. Не отчаивайся раньше времени и запомни: слезам не только Москва, но и наш Острогожск не верит. Подавай прошение в уездный суд об усыновлении Николая. На то была воля покойного. Я засвидетельствую...
Признание Николая сыном погибшего Костомарова угрожало племянникам потерей наследства. А ведь Иван Петрович имел «крестьян, состоящих по 7-й ревизии за ним, Костомаровым, мужского пола 304 и женского 305 душ. Кроме того, два билета сохранной казны на 75 тысяч рублей ассигнациями». Земельная площадь в документах суда не была указана, наследники её определяли разно – в шесть, семь и даже в четырнадцать тысяч десятин (больше 14 тысяч гектаров) родючей земли на чернозёмах с полями, богатыми сенокосами и лесами.
Острогожский уездный суд принял прошение Костомаровой. В судебное присутствие пригласили Станкевича.
«1829 года, марта 16 дня .... поручик Владимир Иванов Станкевич по долгу присяги дал сие показание: когда мне случалось быть в доме покойного капитана Ивана Петрова сына Костомарова, то нередко слыхал от него, что он имеет у себя сына Николая, что любит его… Изъясняя же, прибавлял, что дитя его достойно звания дворянина. Он повторял, что будет просить Государя Императора об утверждении его сына в дворянстве и наследственном праве».
Сходные подтверждения дали помещики Рахмины – капитан Николай, штабс-капитан Василий, коллежский регистратор Иван Фёдоров, а также Чехурские – поручик Николай и подпоручица вдова Прасковья.
Ровневы времени даром не теряли. Судебное дело хода не получило и было оставлено «без уважения». Просительнице Костомаровой отказали в выдаче справок, дабы она не утруждала своим намерением – об усыновлении незаконно прижитого ею с покойным господином Костомаровым сына – не вгоняла в хлопоты правительство или, может быть, самого Государя Императора.
Наследники диктовали Татьяне Петровне свою волю: бери «миром», что дают. Получила она «ничтожную долю капитала» в 50 тысяч рублей.
Оставила усадьбу, купила небольшое имение у помещицы Надежды Андреевны Михайловской и переселилась на оконечность слободы в крытый камышом дом о пяти покоях с хозяйственным двором и фруктовым садом.
Главное же – сын Николай причислялся к её наследству и стал крепостным своей матери...
Сделать его «вольным» и ввести поначалу хотя бы в купеческое сословие капитанше Костомаровой было проще.
Горько, обидно, но к случившемуся Татьяна Петровна и друзья её мужа отнеслись как к делу привычному, даже обыденному. Ведь почти в те же годы, ещё императору Александру I мрачно описывал нравы провинциальной жизни воронежский генерал-губернатор Александр Балашев. Он докладывал: «Отеческое сердце ваше, государь, содрогнётся при раскрытии всех подробностей внутреннего состояния губерний... Смертоубийства производились заговорами, и убийцы не находились. В селениях власть помещиков не ограничена, права крестьян не утверждены, а слухами повиновение последних к первым поколеблено и ослушаний тьма. Дел в присутственных местах кучи без счёту, решают их по выбору и произволу. Судилища и судьи в неуважении, подозреваются в мздоимстве. Волокиты отчаянно утомительные».
Кстати, Татьяна Петровна оказалась права в своих подозрениях. Её мужа и пана убили-таки дворовые. В смертном грехе покается кучер принародно у могилы «старого Костомара», похороненного у церкви.
То случится годы спустя. А пока ещё не вершились «суд да дело». Владимир Станкевич сразу же посоветовал вдове:
– Сына учи! Паныч толковый.
– В Москву мне его теперь везти накладно, да и боязно – уж очень далеко.
– В Воронеж устраивай. В пансион Фёдорова. Мой Николай там.
Мать прислушалась к совету соседа, выделявшегося среди окрестных помещиков. Станкевич ведь и женился по любви на сироте-бесприданнице. Немалое богатство наживал своими, можно сказать, руками – взялся ремонтировать в округе мосты и дороги. К крестьянам относился по-божески. Он «держался лучших понятий, сравнительно с тёмным бытом всей массы, населявшей провинцию», и был человек «высокого практического ума, здравого смысла и благородных правил».
Коля Костомаров стал учеником благородного пансиона в Воронеже, где уже мечтал об университете, считая его «первой необходимостью для того, чтобы стать образованным человеком». Из своих товарищей уже именитый учёный-историк в автобиографии вспомнит лишь старшего земляка Николая Владимировича Станкевича, который оставил «по себе самую добрую память во всех, знавших его, и в особенности в кругу своих товарищей, на которых он оказывал громадное влияние своей симпатичной и честной личностью и недюжинным умом. Наши отцы были очень дружны между собой; но мы не могли сблизиться вследствие неравенства лет».
Николаю Станкевичу суждена была короткая жизнь. Несмотря на то, остался он яркой личностью в истории русской культуры. Его родные и биографы едино отмечают: сын очень походил внешне и духовно на отца. Оба «хорошего роста» и стройны, с «живыми карими глазами», «прекрасными глазами», очень черноволосы. Бессознательную благовоспитанность младшего Станкевича отмечал Иван Сергеевич Тургенев: «во всём его существе, в движениях была какая-то грация..., – точно он был царский сын, не знавший о своём происхождении». Сын знал, кому он многим обязан: «милый папенька, ещё никогда не чувствовал я сильнее, что отечество и семейство есть почва, в которой живёт корень нашего бытия; человек без отечества и семейства есть пропащее существо, перекати-поле, которое несётся ветром без цели и сохнет на пути...»
Яблоко от яблони недалеко падает.
В своей долгой жизни, которую Татьяна Петровна Костомарова целиком посвятит сыну, юрасовская барыня-крестьянка, став городской жительницей, добрым словом помянет не единожды своего сельского соседа Владимира Ивановича Станкевича в родимой стороне, оставшейся далеко-далёко. То письменно засвидетельствует невестка Татьяны Петровны Костомаровой – Алина Леонтьевна в записках-воспоминаниях о своём муже, знаменитом историке Николае Костомарове.
Петр Чалый (г. Россошь Воронежской области)http://www.voskres.ru/literature/library/chaliy11.htm
