Трудные пути российского патриотизма.

[Дмитрий Н]

Трудные пути российского патриотизма.  Часть 1. От Древней Руси до СССР

Владимир Немыченков



Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века
По воле Бога Самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.

Животворящие святыни!
Земля была б без них мертва,
Без них наш тесный мир – пустыня,
Душа – алтарь без Божества.

А.С. Пушкин


В октябре 2012 года Президент Российской Федерации подписал Указ «О совершенствовании государственной политики в области патриотического воспитания», в соответствии с которым в структуре Администрации Президента было образовано Управление по общественным проектам. А в декабре того же года в ежегодном Послании к Федеральному Собранию президент сказал, что гражданская ответственность и патриотизм являются консолидирующей базой российской политики, а патриот – это тот, кто не только с уважением и любовью относится к своей истории, но и служит обществу и стране.



Для того чтобы лучше понять, какой патриотизм мы собираемся воспитывать в новой России, вспомним, как его понимали в прошлые эпохи русской истории.


В начале

Отмеченные в Послании президента любовь и уважение к истории своей родины архетипически восходят к понятию и чувству священного, потому что изначально патриотизм был связан с религией. Как пишет И.А. Ильин, религиозная основа патриотизма культивировалась уже у древних языческих народов. «Для них гражданственный патриотизм был, прежде всего, делом поклонения богам родного города. Клятва юноши, вступающего в кадр граждан, гласила: “Буду оборонять святилища и священные обряды и почитать святыни моей родины” (Поллукс); согласно этому “быть гражданином” было равносильно “соучастию в жертвоприношениях” (Демосфен)»[1]. В понятие патриотизма входила, конечно, и ответственность за свою семью, род, племя, землю и служение им[2]. «В древности начало религиозного единения и начало патриотического единения просто совпадали: единый народ творил единую духовную культуру и имел единую веру», – писал Ильин[3].

Таким был патриотизм и у языческих славянских племен Древней Руси. Великий князь Киевский Владимир I (960–1015) для единения подвластных ему племен и предупреждения сепаратизма, который мог быть спровоцирован местными племенными культами, создал общегосударственный пантеон богов во главе с Перуном – объединил все «святыни», чтобы родина стала для всех общей (980). Эксперимент этот был признан неудачным. После Крещения Руси (988) религиозной основой патриотизма для славянских племен становится восточное христианство, в котором славяне, русь и другие народы обретают библейскую генеалогию и называются в древнерусских летописях потомками Иафета (одного из трех сыновей Ноя, ставших прародителями всего человечества после Великого потопа).

Процесс постепенного становления христианского мировоззрения и мироощущения в Киевской Руси отразился в гениальном патриотическом эпосе «Слово о полку Игореве» (кон. XII в.). Созданное в эпоху двоеверия на Руси[4] «Слово» явило переплетение языческих и христианских реалий того времени.



В описании трагедии дружины князя Игоря, самонадеянно ушедшего в Дикое половецкое поле практически без союзников и потерпевшего поражение, исследователи находят не только политический мотив осуждения княжеских распрей, но и глубокий религиозный смысл. По мысли автора «Слова», русичи из греховной гордыни вопреки Божественному предзнаменованию вступили в нехристианские земли половцев и потому оказались к ним приравнены как потомки языческого бога («Дажьбожьи внуки»). Тем самым русичи из христиан вновь стали одним из языческих народов, за грех гордыни лишившись библейской генеалогии и Божией помощи[5]. Потому, бежав из плена, князь Игорь, не обращавшийся и в мыслях к христианскому Богу перед походом, по прибытии в Киев «едет по Боричеву к святой Богородице Пирогощей». В образе князя автор показывает процесс христианского «взросления» всего народа и заканчивает поэму словами, указывающими на новый принцип формирования идентичности: «Пусть пребудут здравы князья и дружина, сражающаяся за христиан против воинства неверных!»

Однако автор «Слова», искренний патриот Киевской Руси, так и «не убедил» князей прекратить споры о первенстве и собственности ради спасения их общей родины. Несмотря на объединяющий универсализм христианства, патриотизм в период феодальной раздробленности остался преимущественно местным – в пределах своего княжества. Тем самым земное, а с ним и прежнее языческое, до конца так и не подчинилось надмирному духовному началу. Славянским племенам еще предстояло стать единым народом, прийти «в единство веры… в меру полного возраста Христова» (Еф. 4: 13).

Замедление взросления стоило дорого. Вскоре последовали печальные события. Сокрушительное поражение объединенных дружин русских княжеств и союзного половецкого войска на реке Калке (1223). Покорение одного за другим всех собственно русских княжеств, гибель и многократное сожжение дотла родных городов, включая тогдашнюю мировую столицу – златоглавый Киев, «мать городов русских»… Всеобщее ордынское иго на 250 лет.

Таким образом, следствием «местного патриотизма» (назовем его так) стало полное поражение тогдашней элиты – княжеской династии Рюриковичей, переход ее в вассальное состояние по отношению к ордынским ханам – с выплатой дани, с обязательством участия русских дружин в военных походах ордынцев, с постоянным страхом перед их набегами на родные города и веси, с унизительными поездками прежде гордых и независимых князей в Орду за ярлыком на княжение… Начинается период упадка Киева и постепенного возвеличивания Северо-Западной Руси, а с нею и первоначально неприметного городка Москвы.



Ответом на вызов феодальной вольности и усобиц Киевского периода, приведших к иностранному порабощению, стало создание нового централизованного государства – Московской Руси, вначале как вассала и данника Орды, а потом и независимого Великого княжества Московского (1480). Как писал А.С. Панарин, в Московском государстве был достигнут специфический тип равенства «в виде консенсуса служивого государства», в котором каждое сословие по-своему служило стране: крестьяне кормили, знать осуществляла государственное управление и защищала от внешних врагов, а православное духовенство поддерживало во всех «живое присутствие высокого ценностного начала». Обретение независимости ознаменовало победу земледельческой цивилизации над кочевничеством. Именно в Московской Руси произошло отождествление смерда-землепашца и христианина, ставшего «крестьянином». В это время «возникает единая идентичность народа как народа христианско-крестьянского – при осознании неразрывной внутренней связи этих терминов». Московский период (в отличие от петербургского) характеризуется и «субстанциальным единством»: элита и народ принадлежат к одной культуре[6].

В этот период любовь к отечеству приобрела новые черты общерусского патриотизма. По мнению Льва Гумилева, это произошло еще в 1380 году на Куликовом поле: «Этническое значение происшедшего в 1380 году на Куликовом поле оказалось колоссальным. Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими в разных городах. И потому в этнической истории нашей страны Куликовская битва считается тем событием, после которого новая этническая общность – Московская Русь – стала реальностью, фактом всемирно-исторического значения»[7].

Со временем Московское княжество стало Русским царством (с 1547), а потом Российской империей (с 1721). Всё это время русский народ трудился в поте лица и вел бесчисленные войны: отражал нападения врагов, возвращал прежде утраченные земли, постоянно расширял сферу своего политического, хозяйственного и культурного влияния на запад, север, восток и юг, пока не достиг отведенных ему историей пределов.

Однако в результате реформ Петра Великого культурное единство элиты и народа было нарушено: дворянство в качестве «родных» усвоило французский язык, западноевропейское платье и чужую культуру. Консенсус служивого государства был также нарушен: по Манифесту Петра III от 1762 года, дворяне были освобождены от обязательной 25-летней военной и гражданской службы (могли уходить в отставку). Элита из служивого сословия стала постепенно превращаться в «лишних людей», что поставило под вопрос службу крестьян («зачем кормить дармоедов?»).

Тем не менее, знать, будучи преимущественно земельной аристократией, оставалась по понятным причинам национальной (землю в эмиграцию не увезешь). Поэтому с патриотизмом всё было более-менее понятно до конца ХIХ века, пока душами людей, формированием их сознания (смысложизненных ценностей) занималась в основном религия – православная вера и Русская Православная Церковь как ее общественный институт.


_{Патриарх Гермоген в темнице отказывается подписать грамоту поляков. Художник: Павел Чистяков, 1860}
    
В самые драматические моменты русской истории именно Церковь, ее проповедь, живое слово ее иерархов и рядовых пастырей, их личный жертвенный подвиг возрождали ослабевшие чувства народного единства, любви к своей земле, ответственности за ее судьбу. Так было в период Ордынского ига (святитель Алексий Московский был регентом-наставником малолетнего князя Дмитрия Донского; преподобный Сергий Радонежский благословил князя на Куликовскую битву), в решающий момент противостояния хану Ахмату и обретения независимости от Орды («Послание на Угру» епископа Вассиана, 1480). Примеры этого находим мы и в Смутном времени начала XVII века (вспомним патриотические письма Троице-Сергиевой лавры, благословение на второе общерусское ополчение Минина и Пожарского и мученическую кончину патриарха Гермогена), и в Отечественную войну 1812 года (когда священники с одним крестом в руках водили в атаку оставшиеся без офицеров батальоны, организовывали партизанские отряды в тылу французов), в русско-турецкие войны, в Крымскую кампанию и т.д. и т.п.


Интернационализм и социал-патриотизм


_{Карл Маркс}

Однако в конце ХIХ века в дело формирования любви к «отеческим гробам» вмешалась идеология Маркса-Энгельса, имевшая своей основой новую экономическую теорию, «классовое сознание» и борьбу классов до всемирной победы пролетариата. Наступила эра «пролетарского интернационализма», мечты о мировой революции – с упразднением всяческих патриотизмов. Новый «избранный народ» мировой истории, пролетариат, которому было «нечего терять, кроме своих цепей», обязывался быть классово сознательным, одинаково враждебным только к своему классовому врагу буржуазии, а потому безнациональным и по сути отказавшимся от Родины. Для того чтобы не впасть в ложь «буржуазного патриотизма», любить можно было лишь «мировую революцию», персонификацией которой для многих стала такая же далекая и загадочная Роза Люксембург (по Андрею Платонову).

Первая мировая война (1914–1918) стала суровым испытанием для пролетарского интернационализма и особенного пролетарского патриотизма, который, по мысли Владимира Ульянова (Ленина), требовал от рабочих и их вождей продолжения классовой борьбы даже в условиях войны, а потому и политического лозунга о поражении собственного национального правительства. Но не все с ним согласились. «Оппортунисты», «социал-шовинисты» и их «прислужники» из II Интернационала (зарубежные и российские, например Каутский, Плеханов) вопреки ранее принятым резолюциям предпочли лозунг «Ни победы, ни поражения!» Последовательного революционера это взбесило, и в ноябре 1914 года он разразился статьей, в которой диагностировал смерть II Интернационала и необходимость создания нового[8].

В этой статье ошибку своих оппонентов Ульянов объяснял неверным прочтением «Коммунистического манифеста». Для многих это будет откровением, но, оказывается, по Марксу (и Ленину), Родина – это не святилища и святыни, не место (земля), где человек родился и вырос и которое он любит, то есть религиозно-территориально-культурно-психологический феномен, – а классовое, социально-экономическое понятие. Поэтому Родина может быть «буржуазной» – преходящей – и по отношению к ней «сознательный рабочий» должен испытывать «пролетарские» чувства. Ленин объясняет: Маркс в «Манифесте» действительно писал, что «рабочий класс должен сначала “устроиться в пределах нации”». При этом Маркс указывал «границы и условия нашего признания национальности и отечества как необходимых форм буржуазного строя, а следовательно, и буржуазного отечества». Но это «верно по отношению к эпохе возникновения капитализма», – добавляет Ленин. Нынешняя же империалистическая война – это «война… эпохи конца капитализма». А об этой эпохе, о задачах пролетариата в борьбе за разрушение не феодализма, а капитализма ясно и определенно говорит «Коммунистический Манифест»: «рабочие не имеют отечества»[9].

В следующем месяце (декабрь 1914 года) в статье «О национальной гордости великороссов» Ленин объясняет, что, по его мнению, есть подлинная любовь к Родине. «Мы, великорусские социал-демократы, – пишет он, – любим свой язык и свою родину», мы «полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс» (догнала, значит, передовую Европу, а больше, по Ленину, русскому народу и гордиться-то нечем!). «Мы говорим: нельзя в XX веке, в Европе… великороссам “защищать отечество” иначе, как желая поражения во всякой войне царизму как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии, ибо царизм не только угнетает эти 9/10 населения экономически и политически, но и деморализирует… приучая к угнетению чужих народов, приучая прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами». При этом «мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций; мы безусловно… за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений». Поэтому Бисмарк в Германии сделал «прогрессивное историческое дело», «помогал экономическому развитию, объединяя раздробленных немцев, которых угнетали другие народы. А экономическое процветание и быстрое развитие Великороссии требует освобождения страны от насилия великороссов над другими народами…»[10].

Такая вот извращенная логика, очень похожая на логику нынешних либералов: объединение Европы – способствует экономике, а для России полезен развал СССР, да и ее самой и недопустимы никакие формы экономической интеграции на постсоветском пространстве.


_{Лев Троцкий (Лейба Давидович Бронштейн)}

Однако даже «свой» Троцкий заявил, что желание поражения России есть «ничем не вызываемая и ничем не оправдываемая уступка политической методологии социал-патриотизма, который революционную борьбу против войны и условий, ее породивших, подменяет крайне произвольной в данных условиях ориентацией по линии наименьшего зла». По выражению Ленина, Троцкий увидел «методологию социал-патриотизма» в том, что «желать поражения России – значит желать победы Германии» (и в конечном счете оказался прав, как мы знаем). На самом же деле по Ленину «революция во время войны есть гражданская война»[11], и от этого никуда не деться.

Троцкому и прочим оппортунистам Ленин ответил в своей программной статье «О поражении своего правительства в империалистской войне» (26 июля 1915 г.), что война возбуждает «в массах» троякие чувства: 1) ужас и отчаяние; 2) ненависть к «врагу», разжигаемую «не столько попами», сколько буржуазией и выгодную только ей; 3) «ненависть к своему правительству и к своей буржуазии». А ведь «нельзя возбуждать ненависть к своему правительству и буржуазии, не желая им поражения», – резонно замечает он. Сам Ленин был категорически против «гражданского (классового) мира» и отказа от классовой борьбы, а последняя «невозможна без нанесения ударов “своей” буржуазии и “своему” правительству, – пишет он, – а нанесение во время войны удара своему правительству есть государственная измена… есть содействие поражению своей страны»[12].

Определяемую этой тактикой программу действий Ленин успешно осуществил. Результат известен: Россия потерпела поражение в войне с Германией и Австро-Венгрией, разразилась братоубийственная («классовая», по классику) гражданская война с последующей интервенцией (1918–1922) со стороны и врагов, и бывших союзников – «пролетариев-оппортунистов», оставшихся верными «буржуазному патриотизму». В дополнение к этому «красный террор», массовые репрессии новой власти против русского крестьянства, дворянства, духовенства, купечества, интеллигенции, офицерства; разорение страны («разруха»); массовый голод в Поволожье, на Украине, крестьянские восстания… Гигантская убыль населения – фактически геноцид русского и других народов Российской империи…

После развенчания «троцкистской» идеи «мировой революции», для разжигания которой Россия должна была послужить «горящей головней», Сталин и «сталинцы» начали формировать в массах взамен «пролетарского интернационализма» новый «советский патриотизм», тоже классовый. Защита «социалистического отечества» стала долгом пролетариата, колхозного крестьянства и советской интеллигенции. Советский патриотизм подвергся испытанию в Великую Отечественную войну. За партию Ленина-Сталина, не прекращавшую гражданскую войну со своим народом вплоть до 1941 года, за пролетарский интернационализм и солидарность трудящихся народ умирать не хотел. Поэтому наносная шелуха советской идеологии быстро слетела. Компартии пришлось вернуться к старому «русскому патриотизму»: вернуть в армию офицерство, погоны, вспомнить о Суворове, Кутузове, Нахимове и даже о святом благоверном князе Александре Невском (хотя и без первых двух «титулов», а просто как о патриоте, разбившем «псов-рыцарей» «крестоносцев»). Русская Церковь раньше партии и правительства (еще до официального выступления Сталина) обратилась к народу с патриотическим воззванием, которое написал местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский)[13].


_{Иосиф Сталин (Джугашвили)}

Показательной стала знаменитая здравица Сталина «За русский народ!» в победном мае 1945 года. Тогда на приеме в честь командующих войсками Красной армии в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца (24 мая) Сталин выступил с небольшой застольной речью, в которой провозгласил тост: «За здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа… Потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза… Потому что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны… Потому что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах… Иной народ мог бы сказать правительству: …уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ… пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом… Спасибо ему великое! За здоровье русского народа!»


(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


Обратим внимание на два обстоятельства. Первое: вследствие политики, заложенной в послереволюционные годы Троцким и его соратниками, мечтавшими о всемирном интернационале, все послереволюционные годы русское самосознание («национальная гордость великорусов») считалось шовинистическим, националистическим и потому всячески угнеталось. Русский народ, несший основную тяжесть построения социалистического государства, был в ущемленном положении. Так, в отличие от национальных республик, в РСФСР не было ни своей Академии наук, ни даже своей коммунистической партии. Второе: в речи Сталина характеристика русского народа как руководящей силы в Советском Союзе ранее применялась исключительно к партии и рабочему классу, но не к этносу. Вероятно, тем самым Сталин не только отдавал должное подвигу, но и стимулировал национальные чувства русского народа, а также подчеркивал преемственность СССР с исторической Россией. Как пишет Председатель Союза писателей России В.Н. Ганичев, на этой волне в 1957–1958 годах был создан Союз писателей РСФСР, ставший единственной легально действующей организацией, стоящей на защите русских в Советском Союзе.

Худо-бедно «советский патриотизм», паразитируя на русском патриотизме и жертвенности, воспитанных в народе Православной Церковью в предыдущие века, просуществовал почти до конца XX века, помогая на энтузиазме строить «развитой социализм», выполнять «интернациональный долг» в разных горячих точках планеты и противостоять «мировому империализму» в «холодной войне». Возможно, что мог бы и дольше, но патриотизма не хватило элите. Партноменклатура сдала страну идеологическому и геополитическому врагу, проведя операцию по ленинской методике, но в обратную сторону – перейдя с «пролетарской» точки зрения на «буржуазную».


(Продолжение следует)

4 ноября 2013 года


<sub>[1] И.А. Ильин ссылается на книгу историка Н.-Д. Фюстеля де Куланжа «Древняя гражданская община» («La cite antigue»), гл. 3–7.

[2] «Здесь моя вера, здесь мой род, здесь след моих отцов; я не могу выговорить, какой восторг охватывает мое сердце и мое чувство…» (Цицерон). Цит. по: Ильин И.А. Путь духовного обновления. Гл. 6: О Родине // Грядущая Россия. Минск, 2009. С. 498.

[3] Ильин И.А. Путь духовного обновления. С. 497–498.

[4] Например, в Юго-Западной Руси (на реке Збруч в Прикарпатье) человеческие жертвы (в т.ч. детей) славяне приносили до второй половины XIII в. (См.: Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян. М., 1993. С. 90).

[5] Петрухин В.Я. Были ли «русичи» Дажьбожьими внуками? // Категория родства в языке и культуре. М., 2009. С. 23–35.

[6] Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М., 2002. С. 224–228.

[7] Гумилев Л.Н. От Руси до России.

[8] Ленин В.И. Положение и задачи Социалистического Интернационала // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 37–42.

[9] Там же. С. 40.

[10] Ленин В.И. О национальной гордости великороссов // Там же. Т. 26. С. 107–109.

[11] Ленин В.И. О поражении своего правительства в империалистской войне // Там же. Т. 26. С. 286–287.

[12] Там же. С. 289–291.

[13] Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 183–184. И. Сталин решился обратиться к народу только через десять дней после начала войны, начав свою речь словами: «Дорогие соотечественники! Братья и сестры!» Это было не партийно-классовое, а «церковно-приходское» обращение к братьям во Христе, которое генсеку было известно из обихода и его незаконченного семинарского образования.</sub>


http://www.pravoslavie.ru/jurnal/65427.htm

[Дмитрий Н]

Трудные пути российского патриотизма.  Часть 2. Рубеж XX–XXI веков

Владимир Немыченков



Либерал-патриотизм на рубеже XX–XXI веков

Как писал А.С. Панарин, в конце ХХ века история России трагически повторилась. «Догадливая передовая общественность», всегда в тайне преклонявшаяся не перед правдой, а перед силой и успехом, посчитала проигрыш СССР в экономическом соревновании с Западом признаком слабости системы и, предав свою Родину, поспешила пойти на «братание» с образцовой передовой страной современности – США[1].



Всей душой желая поражения в «холодной войне» своему «социалистическому отечеству», опять объявленному «тюрьмой народов» и сущим исчадием ада, бывшие коммунисты-ленинцы трансформировались в либерал-экстремистов и решили в одночасье (ну максимум в 500 дней!) по живому, без наркоза, перекроить «эту страну», борзенько переделать «этот» косный, нецивилизованный русский народ, с его неправильными идеалами и жизненными целями. Перефразируя Ленина, можно сказать, что «советский» либерал (как прежде пролетарий), на деле помогая либералу чужой, воюющей с нами страны, не мог нанести «классового удара своему правительству», не совершая государственной измены, не помогая распаду своей великой советской державы[2].

В результате в 1991 году в ходе «великой либерально-буржуазной революции» в СССР был свергнут социалистический строй и в очередной раз разрушена страна. Пришедшие к власти «демократы» подписали очередной капитулянтский «Брестский мир» с Западом. Эта «революция» имела всемирное, по-современному говоря, глобальное значение и опять изменила жизнь всего человечества. Мир стал однополярным и еще более подлым.

В соответствии с ленинской стратегией, «холодная война» социалистического отечества с мировым капиталом была превращена в гражданскую войну с собственным народом. Последовали кровавые конфликты в Приднестровье, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Таджикистане.


_{Расстрел Белого дома в октябре 1993 года}
   
В России октября 1993 года место Петрограда, Зимнего дворца и холостого выстрела «Авроры» заняли Москва, «Дом советов» и танки, которые в прямом эфире «случайно» оказавшегося в нужном месте CNN фугасными снарядами расстреливали вновь избранный Верховный совет России и народных депутатов Десятого Чрезвычайного съезда. А потом был штурм «Белого дома», арест «Временного правительства», «зачистка», вынос трупов, победа ельцинской демократии и установление «либеральной диктатуры» Березовского, Гусинского и прочих. К этому добавились две чеченских кампании, в которых либерал-патриоты желали поражения даже своему новому либеральному правительству и делали для этого всё возможное, попутно очерняя российскую армию и выставляя бандитов борцами «за нашу и вашу свободу». Опять были голод, разруха и геноцид русского народа, который вымирал по 1 миллиону человек в год.

Надо признать, что отечественные неолибералы пошли дальше своего учителя из мавзолея. Будучи космополитичными, то есть не национальными по духу, целям, культуре и предмету служения, они сформулировали свое кредо и провозгласили свой либерал-патриотизм. Не скрывая своих чувств, они заявили, что не любят свой язык и свою «случайную родину», в которой их угораздило родиться, полны презрения к «великорусской нации» за то, что она существует такая, как она есть, а не такая «передовая», как американцы, немцы или на худой конец поляки. Что, наконец, нельзя спасать это «проклятое отечество» иначе, как разрушая «советскую империю» и давая суверенитета всем столько, сколько смогут взять, попутно «прихватизируя» всё что можно, бесстыдно, цинично и не считаясь с человеческими жертвами среди «этой» великорусской нации, которая «угнетает» чужие народы, «прикрывая свой позор лицемерными, патриотическими фразами» (как всё ужасающе повторяется!). На обширных просторах разорванной по-живому страны опять распространились местные патриотизмы, особенно на национальных окраинах с «холодной», а где и с «горячей» междоусобной войной образовавшихся «удельных княжеств»: Татарстан, Чечня, Дагестан…

Наши либерал-реформаторы, а точнее ликвидаторы, «по-ленински» уничтожив великую страну, приступили к уничтожению ее культуры, образования, здравоохранения… Они объявили, что вся истории России до этого «светлого момента» (1991) сплошная дрянь: тоталитаризм, колониализм и империализм (царский и советский, то есть регрессивные, не в пример «прогрессивным» британскому и американскому). «Такую» родину по-европейски цивилизованному человеку стыдно и просто нельзя любить, как прежде «сознательному рабочему» было запрещено любить «буржуазное отечество».


_{Факсимиле «Письма 42-х».}

Поэтому в революционной запальчивости они приговорили слово «патриотизм» считать неприличным до нецензурности (при общем поощрении собственно нецензурной лексики в публичном пространстве), поскольку он «последнее прибежище негодяев» – недобитых в ходе либер-революции «националистов-шовинистов» и прочих «красно-коричневых».

Но затем, поскольку «этот народ» по их примеру никак не хотел ненавидеть свое бывшее социалистическое и ныне всё еще недостаточно либеральное и демократическое отечество и чтобы хотя бы на словах казаться своими преданному, обворованному и убиваемому ими народу, либерал-патриоты сквозь зубы признали, что слово это употреблять всё же можно. А спустя время они даже милостиво разрешили «писать и принимать» государственные концепции и программы по патриотическому воспитанию «этого» неисправимого народа.

Вероятно, предполагалось, что по ходу десоветизации и «демократизации» России у «этого» народа всё же должен вырабатываться какой-то рефлекс по приказу оборонять свое новорожденное либеральное отечество, то есть защищать от посягательств присвоенное себе либералами («новой старой» партноменклатурой) бывшее общественное достояние, их личное и «кровное» (политое кровью конкурентов и народа). Таким образом, опять же по превращенной ленинской формуле, благоволить к «либеральной родине» позволили, а прежнюю, «социалистическую» предписывалось презирать и ненавидеть за ее советскость. Но поскольку «родимые пятна» социализма, да и царизма тоже давали и всё еще дают о себе знать (в виде социалистических и монархических идей), мешают вестернизации (под предлогом модернизации) и построению нового «либерального общества», то программа по очернению русской истории, ее дегероизации и фальсификации усердно выполнялась и выполняется до сих пор. Поэтому вся пропагандистская машина либерал-патриотов продолжала (и продолжает) сеять в народной душе дурное, злое и мерзкое, хотя и невечное, но имеющее очень древнюю историю, то есть исключительно «неолиберальные ценности».

Что же либералы понимают под «духовным», «нравственным» и «патриотичным»? Судя по обилию поп-шоу на телеэкранах, прикольных передач на радиостанциях и скабрезностей в газетах и новостях, «духовное» значит «духориться» и «отрываться по полной», «в улёт» (с алкоголем и наркотиками), «нравственно» – публично говорить непристойности, показывать гениталии, пропагандировать добрачные и внебрачные связи, сексуальные извращения, воровать миллиардами чужие деньги (государственные или личные, например из Пенсионного фонда), калечить и убивать окружающих себе на забаву и прочее.



А что такое «патриотизм»? По смыслу понятия – «любовь к родине». Но остается вопрос: к какой? Например, телеканал RenTV показывает в прайм-тайм сериал про американца Рембо, который в одиночку крушит советские войска во Вьетнаме и Афганистане. В свободных (якобы) неподцензурных США невозможно пустить в широкий прокат зарубежный антиамериканский фильм, в котором положительный супергерой чужой страны будет резать горло американским солдатам и в конце концов победит их, независимо от того, относится ли действие к «непрогрессивному» рабовладельческому периоду американской истории или к современной, когда во главе страны стоит темнокожий президент. А в России, где вначале Управление по внутренней политике Президента РФ, а теперь вновь созданное «Управление по патриотизму и нравственности» курируют информационную политику в стране, такое почему-то возможно. Или RenTV в соответствии с государственной политикой днем учит наших детей любить США и ненавидеть свою родину, а по ночам показывает «кино для взрослых» (эротику и порнографию) согласно вышеизложенному пониманию «духовности», «нравственности» и «патриотизма»?

Если же нет и всё происходящее (и подобное) – частная инициатива главных редакторов свободных СМИ – этих «сторожевых псов коммуникации» (по выражению одного современного философа), то встает вопрос: насколько наша страна управляема «партией и правительством», а также Администрацией Президента и кто на самом деле заказывает такую «музыку» для народа? Или у нас существует две разных госполитики по части «укрепления духовно-нравственных основ российского общества» и воспитания патриотизма: одна для публикации и разговоров «на тему», а другая для исполнения на деле?

Кстати, в Указе Президента и в Положении об учреждении нового управления прямо не говорится, любить какую родину будет учить это учреждение. Может, это сделано умышленно: мол, пусть каждый понимает по-своему. Известно ведь, что дети госчиновников, топ-менеджеров, их семьи живут и учатся в США, Великобритании, Швейцарии и прочих странах весьма дальнего зарубежья; сами они имеют там недвижимость, активы, вклады в банках, бизнес… А как сказано в Писании, «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6: 21) (что подтверждают и слова современного нам российского олигарха: «Я патриот своих денег и служу тому месту, где им хорошо»). Так что «чужбина» давно стала для них второй родиной и даже заменила им первую. Если наш народ тоже должен учиться любить эту новую «родину» власть предержащих, тогда надо бы расширить уроки зарубежной литературы, взамен русской – будем любить родину Фицджеральда, Шекспира, Гёте… Телеканал «Культура», кстати, усиленно просвещает нас информацией о Европе: вон, мол, где история и культура-то, не чета нашим; учит иностранным языкам – английскому, французскому… А ведь сейчас впору бы русскому учить: деградирующее школьное образование со среднего сползает к начальному даже в Москве и Петербурге, а нерусскоязычные мигранты не имеют и того. Так язык чьей родины будут учить и любить россияне?

Другой пример. Недавнее предложение Президента РФ составить список 100 лучших книг для наших детей и слова о том, что мы не должны «забывать об огромном значении качества преподавания русского языка, истории, литературы» (Послание к Федеральному собранию; декабрь 2012 г.), причудливым образом преобразилось в исключение из школьной программы произведений русской классики и включения в нее «распиаренных» в СМИ русскоязычных, но не русских по духу писателей. Одновременно сокращаются часы, отведенные на изучение литературы в школе, упраздняется сам предмет «Русская литература» (теперь это «Русский язык и литература»). А судя по заявлению ученого совета филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова «О реформе образования, ее итогах и перспективах», в России практически упраздняется и само высшее гуманитарное образование и знание.

Под разговоры о ценности литературы и ее большом воспитательном значении, в том числе и в формировании патриотизма, русскую классическую литературу изгоняют из образования. А еще в 60-е годы ХХ века верховный советник по делам образования США Морис Стерлинг писал: «Сила нации заложена в ее искусстве, музыке и литературе в такой же степени, как в ее физике и электронике. Тот, кто полагает, что великая поэзия или знание классической литературы не являются существенными не только для качества, но и для жизнеспособности нации и ее культуры, пренебрегает уроками прошлого».

Остается только гадать, во что выльется поручение Президента Правительству «подготовить программу полноценного развития в школе воспитательной компоненты» особенно в свете требования ее непременной «современности» (Послание к Федеральному собранию; декабрь 2012 г.). Не обернется ли это «современным сексуальным просвещением» по примеру «передовых стран», которое у нас пытаются внедрить с 1996 года?



Обернется, говорят нам эксперты. В начале 2013 года Россия подписала Конвенцию Совета Европы по защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия. Как участник конвенции наша страна обязана включить в школьные программы информацию о соответствующих опасностях и способах защиты от них. Эксперты поясняют: речь идет об уроках полового воспитания, а европейские стандарты сексуального образования предписывают начинать его сразу после рождения ребенка. В стандартах сказано, что детям от 0 до 4 лет (!) нужно дать информацию о разных видах любви, откуда берутся дети, объяснить, что наслаждение физической близостью является нормальной частью жизни каждого человека. Детям от 4 до 6 лет необходимо уже предоставить информацию об однополой любви, с 6 лет начать учить о контрацепции и способах оплодотворения, а с 9 лет о симптомах беременности[3].

Можно не сомневаться, что следование столь «передовым» стандартам воспитания поднимет наше население на доселе небывалый уровень «духовно-нравственного развития» (увеличит число ранних абортов, случаев заболеваний венерическими заболеваниями, ускорит разрушение семьи и т.д.)! Немного успокаивает, что Конвенция пока не ратифицирована. Поэтому у нас еще есть время вместо навязываемого евростандартами развращения наших детей создать курс действительно нравственного воспитания школьников, включающий в частности подготовку к семейной жизни и формирование у них семейных ценностей, а не изучение ценностей ЛГБТ-сообщества и «Плэйбоя».


Какой патриотизм будем строить?

После сказанного самое время задаться вопросом об очередных задачах российской власти в деле воспитания патриотизма. Какую родину нам любить и защищать? Какую страну разрушили либерал-патриоты, мы знаем, а вот что будем строить (ведь не построили еще)? Может, очередное безликое «либеральное» государство с аморфной гражданской нацией без исторической памяти и тысячелетней культуры? Один из наших высших государственных деятелей в таком духе и высказался: у нас, мол, государство молодое, нам только 20 лет (узнается «революционный» задор реформаторов-младоликвидаторов!).


_{Ковчег спасения. Фотохудожник: Иван Жук}
   
Могут обнадежить слова президента в ежегодном Послании: «Для возрождения национального сознания нам нужно связать воедино исторические эпохи и вернуться к пониманию той простой истины, что Россия началась не с 1917 и даже не с 1991 года, что у нас единая, неразрывная, тысячелетняя история, опираясь на которую мы обретаем внутреннюю силу и смысл национального развития». Однако надежда это нетвердая, потому что, как показывает опыт, слова власти слишком расходятся с делами и многое в нашей реальной жизни (и приведенные примеры в частности) говорит об обратном.

Для начала надо бы восстановить утраченный суверенитет России. Германия и Япония, как страны, проигравшие во Второй мировой войне, имеют юридически оформленные ограничения своего суверенитета (иностранные военные базы на своей территории и др.). Россия – страна, проигравшая в «холодной войне», очевидно, тоже имеет подобные ограничения. В 1990-е годы это было заметнее, сейчас более прикровенно.

Если верить депутату Госдумы, члену Генерального совета правящей партии «Единая Россия» Евгению Федорову, США контролируют в России информационное пространство (через систему рейтингов и прямое управление), финансовую систему (через закон о Национальном банке России и эмиссию рубля, привязанную к количеству закупленной иностранной валюты), крупный бизнес (который весь юридически нероссийский), законодательство (прямое проведение нужных законов), оппозицию (через грантополучателей) и даже политическую элиту (в том числе через системную коррупцию). «Не решив проблему отсутствия суверенитета, мы не решим никакую другую проблему России. Вот этот Карфаген должен быть разрушен», – говорит Федоров словами римского сенатора эпохи Пунических войн. И объясняет, что «Карфаген» разрушается в результате саморазвала, революции или войны[4].

В такой ситуации становятся еще более понятными разглагольствования наших западных «партнеров» о том, что «сегодня формируются две России: одна стремится к свободе и процветанию, другая сосредоточена на патриотизме и популизме… Первая Россия модернизируется, вторая отличается ретроградством»[5]. Можно спросить, почему в США главной и одобряемой задачей школы признается «воспитание патриота и гражданина Америки», а в России это предосудительно? Очевидно, потому, что наши «заклятые друзья» свободой называют возвращение вакханалии либеральной революции 1991 года, модернизацией – заведомо проигрышную для России вестернизацию «под себя», процветанием – дальнейшее изъятие общенародной собственности в пользу частных ненациональных компаний с безвозвратным вывозом капиталов за рубеж и ускоренное обнищание народа. А так осуждаемые авторами патриотизм и популизм – это попытка навести в стране порядок, сохранить и развить социальные гарантии государства населению. Если же принять к сведению сказанное Федоровым, то ситуация еще более радикальная: настоящий момент – это битва за суверенитет, за сохранение культурной, цивилизационной самобытности России, за ее будущее. И тут с особой силой встает вопрос о патриотизме, ведь только патриот будет бороться за сохранение и процветание своей родины.

Очевидно, что есть как минимум два патриотизма – элиты и народа. Возрождение подлинного патриотизма, а значит ответственности и служения общим государственным интересам, есть по сути восстановление утраченного консенсуса «служивого государства» (которое существовало и в лучшие советские годы и было окончательно разрушено в 1990-е).



(Окончание следует)

5 ноября 2013 года



<sub>[1] Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. С. 193–194.

[2] Ср.: Ленин В.И. О поражении своего правительства в империалистской войне. С. 290.

[3] «Откуда детям набраться» // http://kommersant.ru/doc/2101052.

[4] См., например: Евгений Федоров: «Проигравшие победители». Интервью порталу Pravda.ru // http://www.pravda.ru/world/24-05-2012/1116028-fedorov-0/, также его «Беседу о российском суверенитете», 8 июля 2013 г. (видео) // http://www.pravoslavie.ru/guest/62654.htm.

[5] Corboy D., Courtney W., Yalowitz K. Dealing With Two Russias // International Herald Tribune. January 24, 2013.</sub>



http://www.pravoslavie.ru/jurnal/65451.htm

[Дмитрий Н]

Трудные пути российского патриотизма.  Часть 3. Патриотизм народа и элиты

Владимир Немыченков



Патриотизм элиты: национализация или полная смена?

Относительно элиты есть разные мнения. Одни утверждают, что существующая элита безнадежно неисправима, весь предыдущий период показал ее безответственность по отношению к судьбам страны, к народу, ее голый безудержный эгоизм и эгоцентризм, неспособность защищать интересы государства, а не только свои собственные. По сути это псевдоэлита, и ее надлежит заменить на настоящую, которую еще предстоит вырастить и воспитать. А настоящая элита – это то самое служивое сословие, на котором во все времена держалось российское государство и сама государственность.



Как пишет экономист Михаил Хазин, восстанавливается служивое сословие во все времена и во всех странах одинаково: «Берется группа людей, не входящая в действующую элиту, воспитывается в правильном духе и расставляется по местам». Дальше начинается противоборство между старой и новой элитными группами, в котором высшая власть должна поддержать новичков и принципиально выдержать ту линию, в рамках которой их воспитывали (отказ от тотального воровства, служение интересам государства и т.д.). При этом высшая политическая власть должна доказать серьезность своих намерений: отстранять и наказывать коррупционеров, не считаясь с чинами, родством и связями, а не «спускать всё на тормозах», как сейчас происходит с делом Сердюкова. Новым кадрам, пришедшим во властные структуры, еще можно привить ответственность за государственные интересы и бюджетные деньги. А «попытки перевоспитать нынешнюю элиту ни к чему не приведут: у нее уже и так всё есть, а вот ответственности нет», – замечает Хазин[1], и с ним трудно не согласиться. Заметим, что в ХХ веке во Франции генерал Шарль де Голль назначил госчиновниками несколько тысяч выпускников военных училищ, в Италии Римско-католическая церковь воспитала будущих мэров для сотен городов Сицилии, чем в значительной степени ограничила (если и не победила) коррупцию… Так что не мы первые.

Другие мыслят не столь радикально. Они считают, что «процесс пошел»: идет постепенная «национализация элиты» путем замыкания на Россию их ресурсов, возвращения на родину семей и прочее, для чего принимаются соответствующие законы. К элите теперь начинают предъявляться требования морально-социальной ответственности. Даются стимулы для профессионализации политического класса. Прогнозируется понижение значимости лиц «двойной лояльности» (к России и Западу). Это попытка повысить эффективность элиты за счет ставки на ее компетентность и большую адекватность, на приход новых людей. Причем обновление элиты идет двумя путями: за счет кадровых перестановок и изменения модели ее поведения. Ожидается, что тем самым политический класс станет эффективнее и патриотичнее (в свое время самой патриотичной элитой была земельная аристократия, которая вместе с родиной теряла свои уделы, а с ними и всё остальное – богатство, власть, статус…).

Однако для всех очевидно, что денационализированный правящий класс России превращаться в национальную элиту по большей части не желает и предпочитает уходить с государственных постов (покидать Госдуму, Cовет Федерации и т.п.), чем лишаться собственности и активов за рубежом. В связи с этим даже родился абсурдный по смыслу, но хлесткий термин: «принуждение к патриотизму». Впрочем, декан факультета социологии и политологии Финансового университета при Правительстве РФ Александр Шатилов считает, что «в мире гедонистических ценностей, в котором мы живем, добиться идеалистического патриотизма от элиты, которая привыкла мыслить прагматично, вряд ли возможно». Поэтому власти следует продвигать идею «эгоистического патриотизма». Это означает, что представителям элиты, как школьникам, надо объяснять, что «ухудшение политической и экономической ситуации в России принесет ущерб их интересам и не лучшим образом отразится на их капиталах и статусе»[2]. Кипрский кризис как нельзя более кстати показал, что стопроцентной гарантии сохранности состояний российской элиты Запад тоже дать не может. Может, такие гарантии им на Родине поискать? Создать условия? Заняться наконец собственной страной, а не только собственной мошной?..


_{Александр Людвигович фон Штиглиц.}

В качестве утешения и вразумления не понимающей своей прагматической выгоды и пока еще недостаточно патриотичной элиты можно привести пример барона Александра Людвиговича фон Штиглица (Stieglitz) (1814–1884). Династия Штиглицев, банкиров и предпринимателей, происходила из немецких евреев. Первые представители этого семейства приехали в Россию из Арольсена (княжество Вальдек, Германия) в конце XVIII века и весьма преуспели в делах на казенных подрядах и откупах. Братья Николай и Людвиг Штиглицы сделали состояние во второй половине 1800-х годов во время «континентальной блокады Англии», а также на поставках продовольствия в русскую армию в Отечественную войну 1812 года. В том же году Людвиг перешел в лютеранство (своеобразный компромисс между своим природным иудаизмом и российским Православием). Унаследовав в дополнение к своим богатствам состояние брата, Людвиг основал банкирский дом «Штиглиц и К°» и как ведущий российский финансист был удостоен официального звания «придворный банкир». Его сын Александр Штиглиц окончил Дерптский университет (Тарту) и в 1840 году поступил на государственную службу в Министерство финансов, а 1843 году после смерти отца вступил во владение его состоянием и занял должность придворного банкира.

Деятельность Александра Штиглица пришлась на царствование двух российских императоров: Николая I (1825–1855) и Александра II (1855–1881). В середине XIX века Александр Штиглиц фактически монополизировал в России банковское дело, Петербургскую биржу, экспортно-импортную торговлю, получение государственных иностранных займов и многое другое, благодаря чему занял настолько исключительное положение в финансовой и деловой жизни страны, что его можно сравнить только с современными олигархами. Достаточно сказать, что при его участии (и не без выгоды для него) были заключены все внешние займы до, во время и после Крымской войны (1853–1856). Занимался он и предпринимательской деятельностью: им были основаны в Нарве суконная и льнопрядильная фабрики (Товарищество Нарвской суконной мануфактуры и Товарищество Нарвской льнопрядильной мануфактуры), он владел Екатерингофской бумагопрядильней, в 1854–1857 годы построил на собственные средства Петергофскую железную дорогу с ветвью в Красное Село и из Гатчины в Лугу (Балтийскую железную дорогу). Однако потом времена поменялись, и в 1860 году Штиглиц ликвидировал все свои частные банкирские дела, ушел с должности председателя Биржевого комитета и царским указом был назначен управляющим только что учрежденного Государственного банка Российской империи. Но в 1867 году ушел и оттуда, посвятив остаток жизни и значительную часть своего огромного состояния делам благотворительности. Он жертвовал значительные суммы на содержание учебных заведений, лечебных учреждений, детских приютов. В своей усадьбе в качестве фамильной усыпальницы и для нужд 1800 рабочих своих фабрик Штиглиц построил православный храм во имя Святой Троицы. Создал на свои средства Центральное училище технического рисования для будущих мастеров прикладного искусства, пожертвовав для него миллион рублей. В последний год своей жизни (1884) он выделил 5 млн. рублей на создание при училище художественного музея. И, наконец, самое главное, удивительное и поучительное – ради чего здесь и говорится о бароне Штиглице. Будучи человеком вполне независимым, Александр Людвигович, тем не менее, размещал всё свое огромное состояние исключительно в русских фондах, а на скептическое замечание о неосторожности подобного доверия к русским финансам ответил: «Отец мой и я нажили всё состояние в России; если она окажется несостоятельной, то и я готов потерять с ней вместе всё свое состояние». Имея даже не одну, а две исторические родины, Александр Штиглиц, тем не менее, был патриотом России! Не в пример большинству наших «успешных сограждан» с активами исключительно в зарубежных банках.


_{Художественно-промышленная Академия.}

«Эгоистический патриотизм» можно сравнить разве что с браком по расчету: заставить любить нельзя, но убедить (или принудить) жить вместе можно. Правда, в связи с нашумевшими делами о двойном гражданстве некоторых российских сенаторов и иных высокопоставленных лиц встает вопрос об их как бы «двойном патриотизме». Как его понимать? Если с Родиной их связывают не сыновние, а брачные узы, то одна родина им постылая жена, с которой их связывает лишь «общее хозяйство», а с другой – «любовницей» – искренние чувства? Тогда «по матери» можно уехать на историческую родину, а «по жене» иметь бизнес в России. До поры до времени…

Думается всё же, что «национализация элиты» должна быть процессом формирования правящего класса, ориентированного на государственные интересы России. А если это невозможно, то придется вернуться к первому варианту.

Еще весной этого года председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин сказал: «Нашей элите нужно внимательно присмотреться к знакам времени и подумать, не настает ли пора измениться, восстановив свою связь с народом и дав ему почувствовать свою полезность». При этом «начать максимально работать на свой народ – значит хотя бы частично компенсировать свое к нему пренебрежение в недавнем прошлом».


Патриотизм народа

Что же касается патриотизма народа, то тут проблема по-своему даже сложнее и многограннее. Причины тому: распад прежней ценностной системы, многолетняя негативная идеологическая обработка населения посредством либеральных СМИ и массовой культуры, шельмование и очернение российской армии, полиэтничный состав населения России, массовый наплыв инокультурных, иноязычных и иноверных мигрантов в области традиционного проживания русского народа, повсеместное выдавливание его из национальных республик и переход всех командных высот к титульным этносам даже там, где они составляют меньшинство и т.п. Так что ситуация с патриотическим воспитанием в России непростая.

Прежняя гражданская нация «советский народ» распалась вместе с СССР. «Парад суверенитетов», начавшийся в 1991 году на территории Российской Федерации и не закончившийся и ныне, также не способствует ее формированию. Разрушение общего «культурного тела» на территории страны, деградация системы образования, особенно преподавания русского языка и литературы в национальных республиках, формирование местных образовательных стандартов и местной культурной политики, порой открыто проповедующих сепаратизм, и многое другое – всё это затрудняет создание в обозримом будущем прочной гражданской нации в России. Для этого потребуются десятки, если не сотня лет. Такого запаса времени у России нет.


_{«Горельчане». Фотохудожник И.И. Жук}

Поэтому в первую очередь власть должна обратить внимание на самый многочисленный и государствообразующий народ России – русский, который, наряду с русским языком и литературой, по выражению В.В. Путина, «скрепляет» нашу страну (по переписи 2010 года русские составляют 80% населения). Для того чтобы скреплять все ее части, он должен в них присутствовать, причем не в качестве статистов, а быть в числе местных элит, как это было в России до 1917 (губернаторы и т.п.) и до 1991 года (вторые секретари горкомов, республиканских ЦК партии, заместители директоров и т.п.). Русский народ должен наконец перейти на легальное положение с нынешнего «нелегального», когда о нем вспоминают раз или два в году по случаю президентских выборов или Президентского Послания к ФС. Русский народ должен перестать жить «не чуя под собою страны», отнятой у него либеральной революцией и поделенной между этническими элитами в национальных республиках и этническими землячествами в исконно русских городах и весях. Сейчас же в России большинство (то есть русские) обладает самыми урезанными реальными (а не номинальными) правами и возможностями в сравнении с меньшинством (малыми народностями России).

Именно потому, что русский народ всегда нес основное тягло российской государственности (например, до середины XIX века русская армия была русской не только по названию, но и по составу: все нижние чины (солдаты) были рекрутами преимущественно из русских деревень), в силу его «вселенскости», способности и готовности жить в мире со всеми соседями, принимать к себе другие народности, у него не выработалось навыков организации жизни в замкнутых этнических группах (диаспорах, землячествах) и он нуждается в особенной заботе государства, которое должно быть в этом смысле в первую очередь русским.

Речь идет о всемерной государственной поддержке возобновления национально-культурной идентичности русского народа, укрепления его самосознания. Русские должны осознать, в чем заключается их «русскость», чем они на самом деле отличаются от американцев, поляков, финнов, чеченцев, дагестанцев, татар и т.д. Это первейшая и насущнейшая задача госполитики патриотического воспитания. Только осознав себя великим народом с великой историей и культурой, усвоив традиционные духовные ценности своего народа, русские подростки перестанут вступать в банды скинхедов, чтобы бить «инородцев» и в этом насильственном и деструктивном противостоянии «обретать себя» и свою русскость.


_{«Лизавета». Фотохудожник И.И. Жук}

Как пишет философ А.С. Панарин, в коммуникации должны участвовать личности, сохраняющие культурную идентичность, выполняющие – осознанно или неосознанно – представительские функции, касающиеся их социальных групп. Только в этом случае процедура контакта сопровождается конструктивными усилиями, которые в случае успеха ведут к

установлению межкультурного консенсуса – «постепенной выработке общепризнанных культурных универсалий, следование которым не сопровождается ни нигилистическим отщепенством, ни комплексами предательства и вины». Тогда «в поле межкультурного дискурса попадает всё богатство национального культурного содержания, стоящего за каждым из контактирующих». Их сопребывание в одном социуме «представляет собой культурно

насыщенную, социально и морально упорядоченную среду, в чем-то содержательно превосходящую прежние изолированные национальные среды». В противном случае мы будем иметь коммуникабельность глобальных маргиналов, абстрагированных от национального культурного содержания. Их искусственное объединение в одно общество создаст «асоциальную среду, в которой могут формироваться самые непредсказуемые типы поведения и вызревать самые опасные решения»[3].

Пока российская власть будет искусственно замалчивать существование в России русского народа, уклоняться от восстановления его законных прав и лишь изредка декларативно вспоминать о нем (при этом всячески подчеркивая, что «вообще-то у нас народов много»), до тех пор будет оставаться питательная почва для экстремизма и ксенофобии. Это мировой опыт, с которым нельзя не считаться.

Благодаря процессам глобализации и массовой миграции весь мир уже убедился, что попытка заставить людей забыть свою культуру и превратить их в безродных космополитов не удалась и дала обратный эффект – рост национализма. В США давно перестал работать «плавильный котел» народов – все иммигранты помнят и знают свое происхождение, свою «материнскую культуру». В Европе провалились программы мультикультурности: турки в Германии, мигранты-мусульмане в Британии или Франции не становятся по культуре, менталитету, психологии, религии немцами, англичанами или французами даже в третьем поколении. Напротив, в борьбе за свою культурную идентичность они требуют узаконения шариата в мусульманских кварталах европейских городов, вступают в экстремистские группировки, которые не только посылают их на «священную войну» в далекий Афганистан, но и направляют на «путь джихада» против родной им (по месту рождения) европейской страны (Британии, Франции, Германии). Вот почему в европейских странах набирают силу «националистические партии» их титульных народов, напуганных наплывом мигрантов.



Поэтому только подлинное и всеобъемлющее возрождение русского народа, который запредыдущие века создал великое государство на просторах Евразии, собрал вместе и сохранил сотни народов и народностей, возрождение его силы, мощи, национального характера, подлинной русской культуры сможет со временем мирно сформировать общегражданскую нацию россиян, каждый из которых будет иметь свое неповторимое культурное и этническое лицо. Еще сто лет назад философ Лев Александрович Тихомиров писал: «Никогда, никакими благодеяниями подчиненным народностям, никакими средствами культурного единения, как бы они ни были искусно развиваемы, – нельзя обеспечить единства государства, если ослабевает сила основного племени. Поддержание его должно составлять главный предмет заботливости разумной политики… Общественный и национальный деятель, забывающий первенствующее значение национальной силы, способной заставить осуществить его планы, – в политическом деле способен лишь вести государство к разрушению. Без силы – нет ни политики, ни культуры, потому что нет и самой жизни. Но, обеспечив себя со стороны силы, то есть поддерживая мощь основного племени, политика затем должна развивать все средства культурного единения всех народностей государства» (курсив наш. – В.Н.).



(Окончание следует)

[Дмитрий Н]

(Окончание)


Только восстановив в правах русский народ, власть сможет снова, как и в прежние трудные моменты русской истории, опереться на русский патриотизм. Он станет основой общегосударственного, общегражданского патриотизма, и к нему смогут присоединиться все, кто хотят жить и трудиться в России.

В настоящее время присоединяться НЕ К ЧЕМУ. Приехавший из горного аула в Москву (Петербург, Новгород…) дагестанец или мигрант из Средней Азии оказывается в «патриотическом вакууме». Они знают и любят свою малую родину, но собственно в России они чувствуют себя чужими – по языку, культуре, обычаям… Они, возможно, готовы составить гражданскую нацию с русским народом, стать патриотами великой Родины, как это было в царской, а потом и в советской России, но для этого нужна основа: этническая, культурная, идеологическая. У страны должно быть сильное культурное и этническое тело, которое может составить только русский народ. Для этого он должен чувствовать себя и реально быть хозяином в своем Отечестве, а не ущербным гражданином аморфной «либеральной родины», захваченной «понаехавшими инородцами», которые часто ведут себя не как приличные гости, а как наглые оккупанты в чужой стране. Отметим, что инокультурные этнические диаспоры и землячества в исконно русских областях, экономически усиливаясь и культурно обособляясь, породят очередные «местные патриотизмы», которые, объединившись с «патриотизмом» национальных образований[4], в перспективе разорвут страну на куски.


_{«Дядя Алик с сыновьями». Фотохудожник И.И.Жук.}

  Вспомним Ф.М. Достоевского, сказавшего: «Если общечеловечность есть идея национальная русская, то, прежде всего, надо каждому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу всё изменится. Стать русским значит перестать презирать народ свой»[5]. В первую очередь эти слова должны услышать в наших властных структурах, если люди, там пребывающие, хотят, во-первых, быть русскими, а во-вторых, укреплять, а не разрушать российское государство.

Поэтому в России необходимо в корне перестроить всю информационную и культурную политику, систему образования и для начала хотя бы вернуть в российский паспорт графу «национальность», столь ненавистную нашим «безродным» либерал-патриотам с запасной родиной в паспорте.


Духовная сущность патриотизма

Русский философ и великий патриот России, насильственно высланный из нее в 1922 году, И.А. Ильин (немец по матери, кстати) писал: «Можно принудительно и формально причислить человека… к какому-нибудь государству… Но заставить человека любить какую-нибудь “страну” как свою родину или быть националистом чужой ему нации – невозможно. Любовь возникает сама, а если она сама не возникает, то ее не будет… Она есть дело его духовной свободы, добровольного, духовного самоопределения»[6].   



Ильин считал, что истинный патриотизм не есть лишь привычка к определенным местности, обычаям, языку и культуре. «Патриотизм как состояние радостной любви и вдохновенного творчества есть состояние духовное»[7]. «Иметь родину значит любить ее, но не тою любовью, которая знает о негодности своего предмета и потому, не веря в свою правоту и в себя, стыдится и себя, и его… Патриотизм может жить и будет жить лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное; которая живым опытом (может быть, вполне “иррациональным”) испытала объективное и безусловное достоинство этого священного – и узнала его в святынях своего народа»[8].

Приведенные выше примеры только подтверждают слова философа. Независимо от того, знают ли мысли Ильина наши либералы или нет, действуют они в соответствии с ними, но в прямо противоположном направлении: либеральная пропаганда, которая делается очевидными ненавистниками России и, к сожалению, господствует в нашем информационном пространстве, вытравливает в душах людей всё действительно высокое и священное, яростно нападает на Русскую Церковь, стараясь превратить народ в бездуховную толпу с одними лишь животными инстинктами.

А ведь истинный патриот, пишет Ильин, не приносит себя в жертву корыстным интересам бедной или роскошествующей черни, то есть жадной, бездуховной, противогосударственной массы, не знающей родины или забывающей ее. «Он сливает свой инстинкт и свой дух с инстинктом и с духом своего народа; и духовности своего народа он служит жизнью и смертью» (выделено нами. – В.Н.)[9]. Люди соединяются в единую нацию и создают единую родину в силу подобия их духовного уклада, а этот духовный уклад вырабатывается исторически из эмпирической данности – внутренней (раса, кровь, темперамент, душевные способности и неспособности) и внешней (природа, климат, соседи). Вся эта эмпирическая данность, полученная народом от Бога и от истории, должна быть проработана духом, причем она и со своей стороны формирует дух народа. «В результате возникает единый национально-духовный уклад, который и связует людей в патриотическое единство»[10].


_{Старец Илий. Фотохудожник И.И.Жук.}

Духовный уклад русского народа и многих других христианских народов России сформировался в Православии, в Русской Православной Церкви. А как пишет Ильин, «нет более глубокого единения, как в одинаковом созерцании единого Бога, но истинный патриотизм и приближается к такому единению. Это не значит, что все сыны единой родины должны быть одного религиозного исповедания и принадлежать к единой Церкви. Однако патриотическое единение будет несомненно более тесным, интимным и прочным там, где народ связан не только единой территорией и климатом, не только государственной властью и законами, не только хозяйством и бытом, но и духовной однородностью, которая доходит до единства религиозного исповедания и до принадлежности единой и единственной Церкви. Патриотическое единение есть разновидность духовного единения, а поклонение Богу есть одно из самых глубоких и сильных проявлений человеческого духа»[11].

Здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали эту статью, – к религиозной основе патриотизма, которую еще с языческих времен культивировали все народы (в том числе и восточные славяне). Но если в язычестве каждый народ в определенной степени обожествляет сам себя, то христианский народ выступает в качестве служителя Божия. Ильин пишет, что если в религиозной общине люди любят Бога и верят в Него, то «в патриотическом единении люди любят свой народ в его духовном своеобразии и верят в духовную силу и в духовное творчество своего народа. Народ – не Бог, и возносить его на уровень Бога – слепо и грешно. Но народ, создавший свою родину, есть носитель и служитель Божиего дела на земле, как бы сосуд и орган божественного начала»[12]. И в этом Ильин видит верность пред Богом и религиозную священность идеи родины и чувства патриотизма, а потому и их правоту перед всем человечеством[13].

«Каждому народу дается от природы и от Духа Божия, – пишет Ильин. – Каждый народ призван принять и природу, и Дух и Духом одухотворять и себя, и природу». Иными словами, «каждый народ призван к тому, чтобы принять свою природу и историческую “данность” и духовно проработать ее, одолеть ее, одухотворить ее по-своему… Это его неотъемлемое, естественное, священное право и в то же время это его историческая, общечеловеческая и, что самое главное, – религиозная обязанность. Он не имеет духовного права – отказаться от этой обязанности и от этого призвания. А раз отказавшись, он духовно разложится и погибнет; он исторически сойдет с лица земли»[14].

И в этом смысле можно вслед за Ильиным утверждать, что «Родина есть нечто от Духа Божия: национально воспринятый, взращенный и в земные дела вработанный дар Духа Святого. Нельзя погасить в себе эту святыню… Ее нельзя отдать в порабощение или в попрание другим народам. За нее стоит бороться и умереть»[15].

Наши предки тысячу лет «врабатывали» полученный некогда в Крещении дар Святого Духа в обустройство русской земли: пахали и защищали, орошали ее своим потом и кровью, возделывали ее в прямом и переносном смысле. Потому что душа народа – это тоже «земля», которую надо возделывать упорным трудом. Ибо только «многими потами и кровью надлежит нам войти в Царство Божие». Что же сказать на это? Как тут не вспомнить слова древней летописи, несколько переиначив их применительно к нашему случаю: князь Владимир уже начал, и мы потягнем по нем! «Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3: 15).

Хочется верить, что сотрудничество государственной власти, православных общественных организаций и Русской Православной Церкви сможет воспитать в народной душе тот духовный патриотизм, который станет основой возрождения и обновления России.


Послесловие

Завершим эту статью, как и начали, словами А.С. Пушкина. Но прежде скажем почему. По слову Ильина, национальный гений говорит за весь народ о едином для всех, хотя и неясном для большинства Предмете. «Гений ставит свой народ перед лицо Божие и выговаривает за него и от его имени символ его предметной веры, его предметного созерцания, знания и воли. Этим он открывает и утверждает национальное духовное единство, то великое духовное “Мы”, которое обозначает самую сущность родины. Гений есть тот творческий центр, который оформляет духовную жизнь и завершает духовное творчество своего народа; этим он оправдывает жизнь своего народа перед Богом и потому перед всеми остальными народами истории – и становится истинным зиждителем родины…»[16]

В предсмертном 1836 году в ответ на присланное ему философское письмо П.Я. Чаадаева Пушкин ответил автору: «…Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь тем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, но клянусь честью[17], что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой Бог нам ее дал».

Под этими актуальными и ныне словами, написанными почти 200 лет назад правнуком чернокожего африканца Абрама Петровича Ганнибала и лифляндской полушведки-полунемки Христины Регины фон Шёберг[18], небогатым дворянином, великим русским поэтом и православным христианином Александром Сергеевичем Пушкиным, подпишется всякий, кто любит Россию.


7 ноября 2013 года


<sub>[1] Хазин М. Рассуждения об устойчивости Российского государства // http://worldcrisis.ru/crisis/1044761.

[2] «Элита распила» // http://svpressa.ru/t/66091/.

[3] Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. С. 150–151.

[4] За примерами далеко ходить не надо. См.: Татарские сепаратисты объявили 2013 год «Годом Батыя» // http://www.regnum.ru/news/fd-volga/tatarstan/1611798.html.

[5] Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972–1990. Т. 25. С. 23.

[6] Ильин И.А. Путь духовного обновления. С. 482–483.

[7] Там же. С. 494.

[8] Там же. С. 489.

[9] Там же. С. 493.

[10] Там же. С. 495.

[11] Там же. С. 497.

[12] Там же. С. 498.

[13] Там же. С. 501.

[14] Там же. С. 501–502.

[15] Там же. С. 502.

[16] Там же. С. 499–501.

[17] Менее чем через год Пушкин отдал жизнь, защищая честь своей семьи, тем самым подтвердив, что его клятва не пустые слова, а твердое умно-сердечное убеждение.

[18] Валерия Бобылева. «Mon cousin Kankrine…» // http://www.opentextnn.ru/history/familisarchives/genealogy/.</sub>



http://www.pravoslavie.ru/jurnal/65512.htm

[Anna]

Бунт отцов в Новосибирске против нападок кавказцев.

http://vk.com/efedorov_club?z=video53711501_166960216%2Fead9be5c96f07c8df1

Рассказывает священник Дмитрий Полушин.