|
EVG
Гость
|
 |
« : 24 Января 2015, 17:06:38 » |
|
На том и стоит Донецкая земля
Из цикла очерков о героических людях Донбасса
Судьба моя шахтерская
Если взглянуть с высоты птичьего полета на широкие степные просторы Донецкого угольного бассейна мы увидим сотни рукотворных пирамид, что называются терриконами. Мы увидим краснозвездные копры шахт и заводские трубы. Мы увидим десятки поселков и городов, в которых живут и трудятся люди, связавшие всю свою жизнь с героической профессией шахтера. Все это называется великим словом – Донбасс.
Сегодня эту землю, украинские неонацисты утюжат «Градами» и «Смерчами», бомбят с воздуха 500-киллограмовыми бомбами, убивают детей и стариков-шахтеров, разрушают то, что послевоенными десятилетиями создавали наши отцы и деды, разрушают мирные жилые дома, заводы, шахты. Они хотят убить саму память о том великом народе, что здесь жил, живет, и, несмотря на киевскую, хунтовскую агрессию будет жить здесь всегда!
Дикая степь. По ней хаживали скифы и сарматы, по этой раздольной степи гулевали казаки, но хозяином этого простора был и остается горячий степной ветерок, и душа широкая людей труда – это пространство освоили именно они, великие люди, благодаря Его Величеству Углю, что подарил всем нам Господь Бог.
Новейшая история донецкого края неразрывно связана с этим Божьим даром, а доставать уголек из недр земных досталось людям смелым, сильным, отважным. Множество славных имен золотыми буквами вписано в историю освоения и развития Донбасса, и эти имена останутся в веках, потому что они трудились не жалея сил, здоровья, а порой и самой жизни на благо людей, на благо своей земли.
Священную, трудовую землю утюжит артиллерия и авиация киевской, фашистской хунты, но мы, именно сегодня, просто обязаны говорить о тех людях, которые были и остаются на рубеже трудового фронта, о шахтерах. Их, простых тружеников, тысячи в Донбассе! И как вдолбить в голову безмозглым укронационалистам, простую и доходчивую истину, что этих людей нельзя поставить на колени, их нельзя победить!
Среди славных имен Донбасса есть имя героя нашего очерка, задушевного собеседника, Героя Социалистического Труда Сергея Илларионовича Воротникова. О нем-то и пойдет речь.
* * *
– Сергей Илларионович, расскажите о своем детстве и юности, где родились, кто Ваши родители? Вспомните особо яркие мгновения тех далеких лет, ведь Ваше детство пришлось на суровые и трагические годы тридцатых-сороковых, что Вы помните о войне и первых послевоенных годах?
– Родился я 25 октября 1929 года в селе Красный Лиман Лиманского района Воронежской области, колхоз «Пробуждение». Вот и «пробудили» меня родители… Они из крестьян, да и все мои корни – деды-прадеды работали на земле, растили хлеб, трудились не покладая рук. Отец, Илларион Евдакимович, по тем временам был грамотным человеком, он в свое время закончил церковно-приходскую школу.
Когда началась война, батя практически сразу ушел на фронт, я помню, как его провожали – провожали всем колхозом. На войне был пулеметчиком. Испытал все тяготы начального периода Великой Отечественной войны, когда фашисты навалились всей своей мощью на нашу страну. Отец получил тяжелое ранение в ногу, у него был перебит большой берцовый нерв и его комиссовали, долго лежал, потом ходил с костылем. После войны работал в МТС счетоводом, бухгалтером. Рано умер, сказались фронтовые раны. Мама, Мария Аниподистовна, ненадолго пережила отца, от зари до зари трудилась в колхозе, Царство ей Небесное. Она была звеньевой в полеводческой бригаде. Трудилась на совесть, была одной из первых стахановок-свекловодов. В довоенные годы участвовала в ВДНХ СССР. В семье у нас было помимо меня еще трое, две сестры, Валентина и Раиса, и брат Владимир. Трудные были те годы…
Сергей Илларионович, вспоминая то время, как-то изменился в лице, наверное, вспомнилось что-то страшное, что врезалось в детскую память, что не забывается на протяжении всей жизни.
– Да, трудные то были годы. Когда хоронили отца, я уже учился в Липецке в ФЗО. Приехал в деревню, зима, холод, а беднота была такая, что не из чего было даже гроб сделать, так мужики сорвали доски с пола в конюшне и кое-как слепили подобие гроба, вот какие были времена…
Обратимся к книге «Братство по углю», в которой известный луганский журналист Алексей Васильевич Чепурнов написал о С.И. Воротникове проникновенные строки. Алексей Чепурнов не одно десятилетие знаком с нашим героем и в его архивах накопилось немало материалов о жизни Сергея Илларионовича.
Из книги Алексея Чепурнова «Братство по углю»
«Детская память избирательна, она на десятилетия откладывает в запасники первые запечатленные кадры. Тайком выкуренная первая цигарка, набитая засушенным конским навозом. Та самая мерзлая, полусгнившая картофелина «на драники», поднятая в поле на весенних проталинах. Бабий вой, когда в 32-м накатил грозный вал очередной народной трагедии — и пали на землю церковные колокола, рухнули маковки храмов, повергнуты были кресты. В роду Воротниковых не было церковнослужителей, но православные обряды почитались, книги Святого писания имелись, брат отца, дядя Иосиф Евдокимович, избирался в «десятку», т. е. в общественное правление делами храма, пел в церковном хоре.
Семья, в которой вырос отец, многодетная, четверо дочерей, трое сыновей. И мать Мария имела троих сестер, одна из них — тетя Анна была Сергею за няню. Из крупных семей выделялись на самостоятельное хозяйствование взрослые дети. Коллективизация. Воротниковы в колхозе «Пробуждение». Работы хватало всем. Для детворы во время жнивья — сбор колосков. Пионерам-активистам — особое поручение: быть в отряде «Легкой кавалерии по охране урожая». По углам полей ставили караульные вышки, ребята должны были с них обнаруживать «парикмахеров», воровски срезающих колосья, отслеживать и способствовать поимке бедолаг, подвигнутых голодом на такое постыдное дело.
Угля не знали. За топливо — навоз. Посреди двора за зиму – весну нарастала огромная навозная куча. В конце августа или в начале сентября, когда хлеба уберут и навоз «созреет», то есть перепреет, перегниет, его мочили, перемешивали, укладывали в ячеистые деревянные станки, в которых и формируются кизяки, похожие на большие кирпичи. Такие «кирпичи» выкладывались в пирамиды, через неделю-другую высыхали, были готовы в топку, в русскую печь.
Еще картинка из довоенной поры. Ставят столбы, тянут провода, выдают наушники, позже появляются большие черные тарелки — радио! Время спустя по тем же столбам протянули электропровод. Поскольку об электросчетчиках понятия тогда не имели, то старались достать лампы как можно больше, хоть с телячью голову, и светили ими днем и ночью во всю ивановскую. Электроток гнали на фермы и в дома движком. При движке — механик. Лампочками подавали сигнал. Мигнет в избе лампочка один раз — дояркам идти на вечернюю дойку коров, два раза мигнет — свинаркам пора на ферму, три раза — телятницам, четыре — на наряд к бригадиру…
Война. Фронт приблизился вплотную. Поток беженцев с узлами, детворой, стариками, с тачками, повозками. Бомбежки. На черте Воронежа враг был остановлен, Красный Лиман не познал нашествия фашистов, но все тяготы войны испытал в полной мере. Пацаны пахали, сеяли, заменили взрослых во всех делах. В их селе какое-то время стояла кавалерийская часть. Ребята постарше, Сергею было уже 12-13 лет, наладились в сабельный поход вместе с кавалеристами, отловили их, заперли в чуланах. «Черные похоронки» на убиенных на фронте. Они били прямо в середину горя и стона народного. Идет за плугом усталая солдатка, погоняет, понукает свою корову-кормилицу, обливается потом и еще не знает, что вон та девчонка, которая бежит из села с большой ученической сумкой через плечо, несет ей, горемычной, недобрую весть. Падает прямо на сыру землю, рвет на себе волосы, ломает и без того изломанные тяжкой работой рученьки... Землица, родненькая, возьми и меня к себе... Молчит земля. Не торопится взять к себе овдовевшую. Кто же добудет фронту хлеб, если не эта рыдающая, корчащаяся от судорог молодая женщина? Хлеб — имя существительное, все остальное — к нему прилагательное. «Уголь — хлеб промышленности» прозвучит, заполнит все поры жизни годами позже.
Потом... Потом страна отдаст, в первую очередь все отдаст на восстановление Донбасса. Деревня долго и терпеливо будет ждать внимания, взывать о помощи себе. Сто граммов зерна на трудодень. Пенсия изработавшейся колхознице в сто трудодней — всего лишь мешок зерна. Хлебозаготовки. Заготовки семенного фонда. Тридцать-сорок километров от села до станции, два пуда зерна на девичьи плечи и неси, сдай до зернышка, неси в непогоду, в бездорожье. Налог на корову, овцу, курицу. На каждое фруктовое деревцо – приносило оно плод или нет — плати налог! Со слезами вырубали цветущие, посаженые дедами сады.
Была у Сергея школа за пять километров от дома, с каждодневным хождением в драных обутках, ветхой одежонке, в слякоть, в метели. Была школа фабрично-заводского обучения в Липецке при тракторном заводе. Был оргнабор для работы на Воронежском паровозоремонтном заводе. Срок пришел — служба в рядах Советской Армии. Служить довелось в Западной Украине…»
* * *
Сергей Илларионович, вспоминая послевоенные голодные годы, рассказал мне, что в сорок седьмом году мать ходила на Украину менять по селам кое-какую одежонку на кукурузу, для того чтобы хоть как-то прокормить семью. Все село ездило на юг, отдавая за еду последнее барахло. Вот вам и голодомор 30-40х годов, как любят сейчас говорить укрополитики, а голод-то ударил не только по Украине – эта трагедия ударила по всему нашему русскому народу. Я помню рассказы моей матери Полины Григорьевны Казминой. Она после раскулачивания и гибели моего деда Григория Яковлевича, священника сельского прихода в деревне Тишанка Таловского района Воронежской губернии, малолетней, с моей тетушкой Марией, ели лебеду и собирали «калачики» (трава просвирник с бусинками сладких ягод) на весенней поляне в тридцать третьем году. И только благодаря моей бабушки Арины Васильевы они выжили, потому что ушли к родственникам в Донбасс, где давали шахтерам пайку, ушли от голода и беды… Так было и это сущая правда!
Умер отец Илларион Воротников, ветеран-инвалид войны, следом не выдержало материнское сердце. Сергей Илларионович вернулся в деревню, Лиманский район накрыла эпидемия брюшного тифа. Практически вся деревня заразилась этой страшной болезнью, не обошла стороной болячка и Сергея, но Бог миловал, молодой организм переборол болезнь. Сергея Илларионовича могли и не взять в армию, потому что он остался в семье самым старшим. И все же в те времена вырваться из крепостнического колхозного ярма можно было только через службу в армии. Сергей Илларионович попал в отдельный полк войск связи Прикарпатского военного округа в городе Станислав. Служил три года – с 1949 по 1952-й, служил добросовестно и был на хорошем счету у командиров, освоил несколько военных специальностей. После окончания службы Сергей Илларионович остался в Станиславе, женился, но затем вместе с молодой женой они уехали в Полтавскую область, на родину жены, в село Петровка Глобинского района.
Без руля был сельский клуб, не могли найти организатора досуга молодежи. Выбор пал на Сергея — парень веселый, общительный, односельчанам пришелся по душе, в работе безотказный. Поручили — оправдывай доверие. Ну не учился он специально культработе. И в то же время в родном воронежском селе разве не на его глазах проходили все эти посиделки, вечеринки, спевки, хороводы, слагались частушки любовные, озорные, охальные.
Пятилетка, пятилетка,
Пятилетка, девушки,
Из-за этой пятилетки
Не видать беседушки.
У милова поговорка
«Ничего подобнова».
Где же мне его любить
Такого благороднова.
Ох, милка моя,
Шевелилка моя,
Сама ходит, шевелит,
А мне пощупать не велит.
Мы Америку догнали
По надою молока,
А по мясу не догнали,
Хрен сломался у быка.
Была частушка, на которую откликнулся Александр Твардовский, автор истинно народной поэмы «Василий Теркин»:
Печку письмами топила,
Не смотрела на огонь,
Да гори ты синим пламенем,
Распроклятая любовь.
Знаменитый поэт дал следующую оценку этому шедевру устного народного творчества: «За одну за эту частушку автора ее я бы принял в Союз писателей».
Выдавали «классику» и полтавчанки на сцене клубной художественной самодеятельности:
Ой, копала буряки,
Котрі кращі на боки.
Все додому поносила,
Горшочки наварила.
«Твоя ланка - п 'ятисотка,
Та й горшочка солодка.
А в сусідки не така,
Бо не крала буряка».
От судьбы не уйдешь. Приехал в Петровку погостить к родителям Иван Пшеничный, горный мастер шахты № 2-бис треста «Коммунарскуголь». Они сошлись, разговорились. Донбасс — имя звонкое, манящее, настоящая мужская работа, заработки, есть, где расправить плечи. Далее дело разворачивалось по известному сценарию: приезжает на родину шахтер и рассказом о своей новой жизни, материально более крепкий, чем колхозники, без особой агитации подталкивает не одного односельчанина к перемене мест. Так Сергей Воротников оказался на шахте № 2-бис, что под Парткоммуной. Парткоммуна — ныне Перевальск. Перевальская земля, земля донбасская. Сейчас в этом районе идут ожесточенные бои с украинскими неофашистами.
* * *
– Шахтерский край встретил меня душевно, – рассказывает Сергей Илларионович, – приехал я на шахту № 2-бис осенью 1953 года. Шахта в ту пору для меня была, как темная ночь и без одной звездочки. Мне помогли устроиться на шахту, нашли жилье, вот так я стал шахтером.
– Сергей Илларионович, Вам, наверное, на всю жизнь запомнилась первая встреча с земными недрами, расскажите о тех впечатлениях, кто был у вас первым наставником, у кого вы учились всем премудростям горного дела?
– Первая встреча с земной стихией действительно запомнилась на всю жизнь. В лаве пласт угля 45-50 сантиметров, врубмашина, стоечки, как спички. Мы с бригадиром наставником залезли в лаву, а ее зажало так, что можно пролезть только по-пластунски, а перевернуться невозможно. Мы лезем и на моих глазах стоечка, где-то рядом, – хрясь, ломает ее, и я думаю, ой, куда меня занесло, но делать нечего – лезу. Мы доползли до верхней ниши, я отдышался, бригадир меня похвалил, что не запаниковал первый раз в лаве и не наложил в штаны, хотя видел в моих глазах весь ужас, что охватил меня. Тут же он мне показал, как держать лопату и сказал: «Вот так-то, брат, у нас в Донбассе деньги зарабатываются лежа на боку…»
Как не вспомнить бессмертные строчки великолепного певца Донбасса Николая Анциферова:
Я работаю, как вельможа,
Я работаю только лежа.
Не найти работенки краше,
Не для каждого эта честь.
Это - только в забое нашем:
Только лежа - ни встать, ни сесть.
На спине я лежу, как барин.
Друг мой - рядом, упрямый парень.
«Поднажмем!» -
И в руках лопата
Все быстрее и веселей.
Только уголь совсем не вата:
Малость крепче и тяжелей.
В ту пору открывались новые шахты, и я пошел работать горнорабочим очистного забоя на шахту им. С.В. Косиора. Перед этим немного поработал проходчиком в Чернухинском ШСУ. Первым настоящим моим наставником в познании шахтерского дела был Слава Крыса, он и дал мне настоящую горняцкую закалку.
Так я и стал настоящим шахтером.
– Сергей Илларионович, о Ваших рекордах и работе бригады, которую вы возглавляли, до сих пор ходят легенды и помнят горняки всего Донбасса, расскажите о том времени, о своих друзьях-товарищах, как были достигнуты такие результаты в работе, что было самым сложным в работе?
– Со временем пришел опыт, я стал сменным бригадиром, а когда создавались сквозные суточные бригады, я возглавил одну из таких бригад. Рекордов мы не ставили, но из года в год ежедневно на протяжении нескольких пятилеток мы стали добывать 1000 и более тонн угля в сутки. На том и кончилась вся любовь. Секрет нашей продуктивной работы был прост – это дисциплина, организация труда, взаимозаменяемость и выручка. Веселое то было время! Работали на совесть, с огоньком, об этом уже много сказано и написано…
И все же вспомним славные времена!
Рекордная добыча
(«Луганская правда», 14 февраля 1966г.)
Большой успех горняков «Коммунарскугля»: за сутки добыто 18 тысяч тонн угля сверх плана.
Перевальск. С большим подъемом несут трудовую вахту горняки треста «Коммунарскуголь». Замечательного успеха в соревновании они добились 12 февраля 1966 года. В этот день из забоев было выдано на-гора 38359 тонн топлива. Это почти на 18 тысяч тонн больше плана.
Особенно отличился коллектив шахты № 9-бис. Он добыл в этот день 4060 тонн угля — на 2550 тонн больше задания.
Более чем по 2 тысячи тонн угля сверх плана добыли горняки шахт №1 имени Косиора, «Селезневская-Восточная», №10 имени Артема.
Образцы высокопроизводительного использования горной техники показали многие коллективы. Особенно отличилась бригада Виктора Выдри с шахты «Селезневская-Восточная». При плане 600 тонн она добыла за сутки комбайном «Кировец» 1510 тонн. В 115-метровой лаве было сделано 7 циклов.
Как всегда на высоте оказалась бригада Сергея Воротникова. Она дала за сутки 1327 тонн угля при плане 1100 тонн. Отличилась также бригада Василия Неровного с шахты №10 имени Артема, давшая 2 плана. Бригада Николая Моисеенко с шахты №9-бис при задании 400 тонн добыла 1119 тонн угля.
Не отстают от добычников проходчики. Бригада Михаила Балинца из Чернухинского шахтоуправления выполнила план на 200 процентов.
В этот день на шахтах треста состоялся массовый субботник по благоустройству. В нем приняли участие домохозяйки, члены семей горняков.
Вместе с горняками хорошо отметили этот день предсъездовской вахты труженики совхозов и птицефабрик района, автомобилисты. Всего в нем активное участие приняли более 40 тысяч человек.
В понедельник во Дворце культуры имени Парижской коммуны состоялось чествование передовиков соревнования.
– Вот какое время было, – говорит Сергей Илларионович, – жили при коммунизме и сами того не замечали. Злые языки говорят, что плохое время было, черта с два! Великолепное время было, душевное. Хотели демократию – получите! Кровавую войну – получите! Разруху и голод – получите! Была бы моя воля и силы, я бы всю эту продажную, либеральную и нацистскую тварь подвесил за одно место, за то, что они сделали с моей страной, с моей трудовой землей, с моими шахтами и заводами, в конце концов, с моей душой человеческой. Нет им прощения!
* * *
|
