О желательном направлении в познании природы

[EVG]

О желательном направлении в познании природы

Надо усилия науки сочетать с учением, почерпнутым из Священного Писания...

В последней четверти XIX века из года в год православные люди с большим интересом и пользою для души читали статьи и очерки духовного писателя  Василия Сергеевича Арсеньева (1829 – 1915). Особенно густо он публиковался в журнале «Радость Христианина», где напечатан его обширный цикл материалов, посвящённый иконографии церковных праздников, разного рода разысканий из священной истории и богослужения. Были также его важные творческие находки и в других повременных изданиях, как то в  журналах: «Задушевное Слово», «Странник» и ряде других. Василий Арсеньев оставил глубоко прочувствованные семейные воспоминания о жизни своего славного рода и быте своей деревенской усадьбы, тесно связанной с судьбой России, о мыслителях и подвижниках нравственного долга, их благородных стремлениях к истинному познанию спасительной благодати. Благочестивая семья Арсеньевых выдвинула в ряды славных сынов России и дипломатов, и мореплавателей, и правоведов, но были среди них и священники – дети Василия Сергеевича, пострадавшие в годы лихолетия, пополнив сонм новомучеников.
Статья В.С. Арсеньева «О желательном направлении в познавании природы» даёт богословское рассмотрение вопросов естествознания, необходимых условий для их успешного разрешения. Надо усилия науки сочетать с учением, почерпнутым из Священного Писания и творений святых отцов церкви, тогда и будет успех в познании природы. Замысел Божий о мире запечатлён во всех творениях природы, надо только научиться рассматривать и понимать его в свете Богопознания.
Предлагаемая вниманию читателей статья Василия Арсеньева печаталась всего один раз. И было это в журнале «Вера и Церковь» за 1904 год. Текст подготовлен к публикации библиографами Маргаритой Бирюковой и Александром Стрижевым.
 
Мысли, которые буду иметь честь высказать здесь пред Вами, соединяются с памятью о светлой личности, перешедшей в вечность – о покойном профессоре Естественнонаучной Апологетики в Московской Духовной Академии, Димитрии Фёдоровиче Голубинском, скончавшемся 23 ноября прошлого года. И весьма желательно, чтобы не умирало то направление, каким он был проникнут, а именно убеждением в том, что познание природы должно приводить к познанию Творца её, а не удалять от Него.
Сын Христианского философа, подобного Клименту Александрийскому, приснопамятного профессора философии, протоиерея Феодора Александровича Голубинского, знал он – в чём состоит истинное отношение науки к Религии, и держался его. Следя притом за всеми успехами естествоведения, Димитрий Фёдорович внимательно проверял своими добросовестными опытами новые теории, возникавшие в физике, химии и астрономии, не увлекаясь тенденциозными гипотезами или преждевременными выводами, а возводя познаваемое в творении к причинам конечным. Он также прилагал старание к распространению здравых понятий о естествоведении посредством чтений и помещавшихся в журналах статей. Ныне познаёт он сущность естества у вечного, приснотекущего Источника!..
I.
Во всеобъемлющей природе – высшее и центральное место занимает человек, потому что в человеческой натуре соединяются и должны гармонировать материальное и духовное. А по взаимодействию и обмену этих двух сфер бытия, нужно нам синтетическое познание мира видимого и невидимого, ибо тот и другой суть одно великое целое. Видимое произошло из невидимого и в него возвращается. Познаваемую природу можно сравнить с книгою, происшедшею из идеи автора и, подобно тому, как для чтения надобно слагать буквы и вникать в смысл и порядок слов, так и на явления природы надлежит взирать с глубоким вниманием, дабы вникать и в причины, и в цель всего существующего. Такое познание имеет свои степени, в особенности потому,  что оно должно быть для ума лествицею возвышения понятий (в этом одна из целей подчинения природы человеку).
А с внешней стороны, область естествоведения не может оставаться замкнутою в пределах одних приобретённых сведений, но должна расширяться новыми открытиями и требует всё новых исследований для выяснений соотношений между явлениями, силами и законами природы, и для их применения. Однако, естествознание оставалось бы при одном утилитарном своём значении, если бы ограничилось применением к выгодам и удобствам внешней жизни, а не служило бы и высшей цели, а также – облегчению страдающих.
Для основательного познания природы вселенной нужно такое исследование явлений её, которое, не останавливаясь на причинах непосредственных, восходило бы и до познания высших причин. Знание связи между теми и другими причинами необходимо для полноты познания о сущности природы, в которой материальное и нематериальное составляют одно целое творение.
Повествуется об одном из великих созерцателей творения Божия и величайшем подвижнике духовной жизни, святом Антонии, что он на предложенный ему некоторыми философами вопрос о том, какие он книги читает? – сказал в ответ: «Читаю одну великую книгу, имеющую два листа: один есть земное, а другой – небесное…» Этому истинно мудрому было ведомо соотношение духовного с материальным, как одно творение вечного Законодателя сил мыслящих, сил чувствующих и сил движущихся. В раскрытой пред ним великой книге одно пояснялось другим. Не к такому ли познанию натуры и призван человек – единственный познаватель среди природы?
Естествоведение должно избегать двух крайностей, из которых одна есть материализм, не признающий ничего, кроме вещества, а другая крайность есть отвлечённая идеалистика, не сознающая реальности сотворённой материи и, равно, не знающая назначения телесности. А результат отвлечённого, рационалистического метода познавания  не меньше отдаляется от истины, как и результат материализма. Желательно иметь познавание центральное, то есть такое, в котором сосредоточивались бы ведения о природе материальной и о природе духовной, причём первые возвышались бы до познания идей творения, и получали бы больше положительности.
Совсем иные направления являлись в области естественных наук.
Одни из испытателей природы последних двух столетий не признавали нематериальных сущностей и довольствовались знанием наличности внешних явлений природы. Встречая же не одни материальные, но и нематериальные факты, прибегали к так называемому монизму «для объединения их» – а иначе приходилось бы им признавать две безусловные причины вместо одной; то и избрали материю, приписывая всё ей.
Другие из натуралистов отвергали существование жизненной силы, как не подходящей под анализы, либо пытались объяснить жизненный принцип и видоизменения в природе, ими не отрицаемые –  случайным совпадением физических условий, как например соединениями углекислоты с аммиаком и водою, образующими протоплазму. – Это мнение последователей «химического витализма».
Появлялись и такие мнения, которыми отвергалось всякое предустроение в природе, например говорили, что не глаз предустроен для зрения соответственно световым законам натуры, но что функция зрительного аппарата есть лишь последствие его существования в организме; высказывали и другие тому подобные парадоксы.
Материализм раздвоялся. Одни из последователей его признавали лишь непосредственные соотношения физических фактов, приписывая притом им бытие безусловное и необходимое. Таково понятие физиологических детерминистов. Материалисты же в собственном значении слова суть те, которые на все явления природы смотрят, как на такие факты, которые не зависят ни от какого закона натуры, отрицая и самое существование закона в мироздании. А порядок в природе, по их мнению, есть лишь совпадение повторяющихся случаев. Полагая, что всё существующее и возникло из материи, и есть лишь материя, признавали они, что без неё в природе никакой деятельности нет.
Бюхнер и Молешотт приписывали изменяющемуся веществу самобытность и бесконечность существования. Молешотт называл «атомы истинным Божеством». Оба признавали за источник сил скопление материи;  а это последнее мнение их укоренилось и у многих из теперешних испытателей природы.
Геккель, автор сочинения «Перигенезис», приписывал атомам бессмертие, а органической клеточке – сознание, волю и память.
Фохт, повторяя на новый лад учение Каббаниса, писал, что мысль выделяется из мозга, обильного фосфором точно также, как желчь есть выделение, производимое печенью, и тому подобное.
Появилась и гипотеза Дарвина о происхождении животных видов чрез подбор и борьбу за существование, и чрез переразвитие органов. Он хотел дать родословию всех живых существ своё объяснение, производимое от протоплазмы и ведомое им от улики, с постепенно-прогрессивным развитием, до гориллы, а от неё – и до человеческого организма. Лишь возникновение на земле первого живого существа Дарвин сознавал необъяснимым. Тем не менее, усиливался он доказать происхождение одних видов животных от других тем, что в некоторых организмах встречаются в числе костей и мускулов, необходимых для специальной жизни данного животного, ещё подобия частей нужных лишь для другого рода животных, как например в скелете кашалота находятся, по-видимому, бесполезные для этого животного кости пяти пальцев. Из этого выводил Дарвин, будто бы кит жил когда-нибудь в условиях формы четвероногого. Подобное такому заключению делают дарвинисты по присутствию рудиментарных же костей и мускулов и в других организмах, например из существования в теле человеческом червеобразного отростка слепой кишки выводят они, что человеческий организм  проходил чрез фазу организма травоядных животных.
Одновременно с теориями материалистов возник пантеизм, который, и при неотрицании совместного существования невидимого мира с видимым, не различает Сотворившего от сотворённого (то есть либо обоготворяет природу, либо овеществляет понятие о силе творческой). Пантеисты дошли и до такого измышления о Божестве, что он чрез природу и чрез человека – развивается. Здесь зарождался эволюционизм, охвативший впоследствии и не одни естественные науки.
Позднее появилась Гартманова теория, названная им самим «философией бессознательного» – приписывающая какому-то бессознательному деятелю творческие свойства, а от него производящая и жизненную силу, и все инстинкты, и человеческую разумевательную силу. Своему духовному, но не сознательному деятелю Гартман придавал инстинктивное, а не свободное действие даже и в произведении целесообразности в природе.
Параллельно с такими мнениями материалистов и пантеистов возникали и псевдокосмогонические теории, приписывающие происхождение мироздания саморазвитию материи, признаваемой ими безначальною. Большинство космогонических гипотез держится на том предположении, что космическая, неотелесенная, «туманная» материя разлита по пространству будто бы беспредельному и сперва бывает в разгорячённом состоянии, а потом, чрез охлаждение, становится плотною.
Иные вовсе отвергали Моисеево бытописание, а другие воображали, что Боговдохновенный писатель книги Бытия мог-де и не знать физики. Другие недоразумевали о том, как согласить происхождение осадочных земных формаций с вулканическими. Третьи предполагали, что были на земле люди, предшествовавшие сотворению Адама, и искали доказать это найденными в некоторых озёрах сваями. Были и сомневавшиеся в возможности и действительности всемирного потопа.
Ввиду таких заблуждений, приходит на память высказанное приснопамятным святителем Филаретом в ответ материалистам, отвергавшим Библейское бытописание – выслушав их, он сказал так: «Так мыслили люди во дни Ламеха!» – чем намекнул на потоп, близко последовавший за лжеучениями и развращением людей.

[EVG]

(продолжение)



А при обзоре приведённых мнений и гипотез представляется ясным следующее:
Мнения о бесконечности материи заключают в себе внутреннее противоречие: с одной стороны,   признают материалисты, что вещество подвержено изменениям, а с другой – приписывают ему неизменную и бесконечную самобытность. А между тем, и само понятие о бесконечности логически неотделимо от понятия о единстве и неизменности. Столь же несогласимо непризнание нематериальных сущностей с признанием действия сил в природе, какое бы ни приписывали силам происхождение. При умолчании же о причине происхождения материи и приписывании ей самой произведения всех сил, выходит у них, что предмет действия на себя же и действует. Хотят они ограничиться наличными внешними фактами, или имеют дело с одними ощутимыми реальностями, но забывают, что факты имеют и свои причины, а причинам соответствуют в природе законы сущностей, её составляющих. Закон же есть неизменно действующая последовательность, или постоянный порядок в явлениях природы. В противоречии между собою находятся  и мнение о существовании законов природы с мнением о подчинении материи нормальным изменениям. Сами естественные науки дают полное удостоверение в существовании законов природы, без исследования которых не осмысливались бы факты, да и не было бы и науки в каталогическом перечислении тел природы. Исследования физики имеют предметом именно законы: тяжести, света, распространения тепла, звука, законы магнитного притяжения, электричества, гальванизма, электромагнетизма, а ныне и радиоактивной эманации. Исследования же химии касаются нормального состава тел и соотношения эквивалентов. Между законами есть аналогия, и во всём существующем следы закономерности, а по отпечатку следов можно распознавать, и чьи следы. У одного араба в пустыне спросил какой-то путешественник: «Как ты узнал о Божием бытии?» и получил от арабаответ: «Да таким же образом, как я вижу по следам, оставленным на песке, что проходил до меня путник!» Те приведённые мнения, которые отвергают существование жизненного принципа, несообразны с фактом, что в организмах способ объединения результатов жизненных явлений зависит от центрального ощущения, всё в одно сводящего. А жизненная сила не зависит ни от механических, ни от химических условий,  и в ней нельзя предполагать никаких атомов.
Упомянутое мнение о мозге, как физическом выделителе мысли, можно уподобить тому, как если бы кто признавал инструмент за самого музыканта, им орудующего. Не отрицая фосфорического свойства мозговых клеточек, должно сказать, что при одних физических условиях мышление было бы функциею бессознательною и беспрерывною и не зависело бы от устремления воли, бывающего при том и с выбором предметов размышления.
Против парадоксального мнения о непредназначении органов  для функций определённых, а не случайных – достаточно указать на факт предуготовительного предусмотрения природою таких органов в теле чревоносимого младенца, в которых потребность возникает для него лишь после его рождения на свет, например, органа зрения,  а также дыхательного аппарата, имеющего действовать не прежде непосредственного соотношения с воздухом. Мнение материалистов, что без материи нет в природе никакой деятельности, несообразно с действительностью, так как самое движение возбуждается силою, сперва совне подействовавшею на материю. Кроме того, натура есть совокупность действий силы, не только производящей движение, но и соединяющей свои влияния для самого образования вещества, по химическим законам. А такое действие не может быть приписано самой материи, также и потому, что деятельность сил проявляется не одинаково.
Пантеистические теории заключают в себе скрытый материализм, вперемешку с идеалистикою – из чего родилось упомянутое позднейшее учение Гартмана, заключающее в себе существенное противоречие, так как оно приписывает целесообразность в творении силе бессознательной, а происхождение человеческого разума – силе неразумной. Последствием этой теории явился пессимизм, с безотрадностью и отвращением от жизни, а мысленное расстройство в системе Гартмана дошло до того, что выражалось мнение, что человек должен бы, если б зависело от него, уничтожить мир. Стало быть, тут и речи нет о познавании природы.
Что же касается до гипотезы Дарвина, то  – ни им, ни последователями его не доказано предполагаемое теориею его существование переходных видов фауны от подбора искусственного к мнимому естественному подбору. Другой аргумент гипотезы о том происхождении видов, то есть предполагаемое переразвитие органов, приписываемое борьбе за существование, не может устоять против неизменности продолжения животных рас, имеющих и неодинаковые инстинкты; новых же форм фауны дарвинисты не нашли. Не доказали они и того, чтобы изменяемо-существующая в природе постепенность, при совершенстве специальных организмов, была лишь переходною, то есть представляющею лишь стадии одного и того же общего развития животности. Притом опыты скрещивания пород показывают, что помеси производительны лишь между породами сродственными по свойствам и инстинктам; но, даже и при сродственности, например осла с лошадью, происходящий от слученья их мул не производит породы мулов. Вообще природа сохраняет неизменно границы пород в животном царстве, не менее, как и преемственное продолжение растений, каждого по роду своему. Не доказано и самозарождение, так как возникновение первого живого существа на земле и Дарвином признано необъяснимым, а все дальнейшие происходят или от яичек, или от превращений материи, заключавшей в себе зародыши, либо семена. А в упомянутом присутствии в некоторых организмах аналогичных косточек и отростков – нельзя видеть доказательства происхождению одних видов животных от других, ибо даже у некоторых растений встречаются аналогичные органы, например, сходные с органами их расположения, однако одни роды растений вовсе не происходят от других представителей флоры; между животными, лягушка не превращается в рыбу, хотя в возрасте головастика она имеет рудиментарный хвост, впоследствии отпадающий. Существование же аналогических частей в некоторых организмах есть лишь признак общности в характере проявлений жизненной силы природы, действующей нередко в параллельности форм. И мы не видим того, чтобы натура передавала высшим организмам сложное у животных, отрыгающих жвачку, устройство органов их пищеварения; так что на нашем червеобразном отростке слепой кишки делать дарвиновское обобщение происхождения оказывается неосновательным. Кроме того, у некоторых организмов исчезли части, подобие которых осталось и в рудиментарных костях: так, например, у исполинских удавов (Боа) находятся в задней части тела несколько отдельно стоящих костей, как рудименты бывших некогда у змея ног, в это замечательно для нас и в ином отношении.
Одним из поводов к ошибкам в области естествоведения служит смешение понятий о материи с более обширным понятием о природе, включающим в себе вопросы и о веществе, и о силах, и о законах соотношений. Хотя с некоторых пор заметны некоторые  признаки неудовлетворённости грубым материализмом, но он,  с одной стороны, прикрывается тенденциею приписывать происхождение сил веществу и превращать и силы в атомы; а с другой стороны – появлялись наклонности к спиритизму – направлению, в котором соединяются ложная духовность с мечтательными понятиями о вселенной.
Переходя к гипотезам космогоническим, видим, что предположение о происхождении из первобытной и туманной материи оставляет неразрешённым вопрос о самом начале природы. Если бы допускать, что первоначальная материя была разлита в беспредельном пространстве, то осталось бы нерешённым: почему же она и не осталась космическим туманом, а вошла в иные условия? Если же возникло в первобытной материи движение, её сосредоточившее, то нельзя не заключить, что движение дано какою-либо силою, подействовавшею в качестве перводвигателя на материю, которая и произойти сама не могла. И причина разгорячённого состояния той материи останется у таких мыслителей невыясненною, а этим ослабляется и гипотеза о полном охлаждении, которое они доводят до обледенения тел мироздания и земли.
Мнимое существование преадамитов опровергается поздним появлением человека на земле, чему служит подтверждением отсутствие костей человеческих, как в первичных формуляциях нашей планеты, так и в глубоких земных наслоениях. А следы свайных построек мнимых доисторических людей суть или подводные обломки дерев, водами или льдами уравненные, или даже уцелевшие остатки каких-нибудь допотопных плотин, но, во всяком случае, это неважный аргумент к мнимому существованию доадамитов.
Относительно сомнений о всемирном потопе надлежит заметить, что о высоте вод, кроме нахождения морских раковин на высочайших горах, прямо свидетельствует и глубина теперешних океанов, образовавшихся из вод бездны, хлынувших из подземных вод земли допотопной. А на всё это есть прямое указание в книге Бытия, где сказано пред стихом 12-м главы 7-й о сорокасуточном излиянии дождя: разверзлись все источники великой бездны (стих 11-й той же главы); произошло же это в момент, определённый Божиим правосудием.
Относительно начального космогонического вопроса надлежит сказать, что Геология могла бы стать на путь верный только при условии проверки своих мнений Библейскою геологиею, а не насилуя смысла Моисеева бытописания для согласования со своими гипотезами. Так, были бы устранены недоразумения о времени образования земных формаций первичных и позднейших, если бы и геологи, да и некоторые экзегеты вникли в то, что между означенным в первом стихе книги Бытия первоначальным сотворением «неба и земли», несомненно, включающим в себе и сотворение невидимого мира – и шестодневным творением – поставлен стих второй, упоминающий о хаосе, шестодневному творению предшествовавшем. К этому-то хаосу отнести надлежит неустройство земли, а также земной материи, и тьму, и те хаотические воды, над которыми носился Дух Элогимов. А уже затем по создании света, совершилось шестодневное творение. Все же осадочные формации следует отнести к означенному в девятом и десятом стихах той же главы отделению вод от земли. Не касаясь здесь причины хаоса, привожу  только сказанное приснопамятным святителем Филаретом в  «Записках на книгу Бытия» – что «первоначальная земля, ставшая безвидною и неустроенною, не означает земли впоследствии отделённой от вод» (си. 9 и 10 Бытия). Коснусь ещё недоразумения, впоследствии разъяснившегося: было время, в которое наука делала нападки на Моисеево бытописание из-за творения света, находя противоречие в том, что упомянуто о свете раньше сказанного сотворении солнца; но теперь и наукою доказано, что световая материя всюду разлита во вселенной, а в солнце лишь была сосредоточена.
II.
Обратим теперь внимание на проявленную во всём творении соответственность устроения существ с целями их назначения, потребностями их и условиями их благосостояния.
Вся жизнь природы представляет нам собою как бы великий организм, а не агломерат случайно поставленных предметов. Во вселенной все части совместны, соразмерны и, при всех качественных особенностях, состоят в существенной между собой связи,  и в происходящих оттого обмене влияний и постоянном взаимодействии.
Природа гармонически соединяет в себе целые системы различных сущностей, проявлений жизни и разнообразнейших форм, даже и самых противоположных применений своих законов. Она ставит каждое из творений, органическою жизнью одарённых, в благоприятные условия существования.
В гармоническом соотношении действуют силы природы, работающие в величественной тишине и последовательности постепенного своего проявления, чем обуславливается мировая жизнь.
В гармонической соразмерности совершаются движения планет в эфире, наполняющем собою не только пространство между светилами вселенной, но и все неуловимые для нас промежутки между частицами материи. Этот эфир, имея два состояния: свободное и напряжённое, проявляет своими колебаниями действия света, теплорода и электричества и, по-видимому, есть источник радиоактивности, недавно открытой.
В животном царстве от уравновешения врождённой теплоты и влаги происходит здоровье, а развитие организмов происходит по возрастам, при которых постоянно изменяется пропорция сил, дающих форму материи, как видно в сохранении физиономических типов, преобладающих над функциями клеточек; а без такого преобладания формы над материею, природа при обмене веществ производила бы бесформенные или уродливые повторения и уклонялась бы от неизменной типичности. В растительном царстве природа богато обеспечила сохранение всех проявлений растительной жизни. Каждый из родов растений (которых насчитывают до четырёх сот тысяч) при общих условиях произрастения не отступает от своей качественной особенности, и тем приносит многостороннюю пользу человеку и целебными действиями, а у тех животных, которые растениями питаются, видим и специальные пищевые отношения к определённым свойствам растений. Всё это свидетельствует о целесообразности в природе. А между тем одна и та же земля даёт питание разнообразным растениям, из которых каждое потом химически специализирует свои соки. И нет никакого основания приписывать возникновение, развитие и появление изящных растительных форм одним стихийным действиям совне, как последнее мнили некоторые естествоиспытатели, например, Шлейден, не давший должного значения жизненной силе, которая действует и в растительном царстве гораздо более, нежели внешние влияния.
В минеральном царстве, наоборот, господствуют внешние, как механические, так и химические деятели, однако закономерность проявляется в последовательности тех изменений, которые образуют из несложных тел сложные, с усилением и сосредоточением основных свойств, именно в произведении солей. И в области неорганической природы весьма заметно неотступление материи от закона, как это видимо в геометрической правильности форм кристаллизации. Подчинение при этом закону этого явления доходит до того, что, если, например, от кубического кристалла морской соли, образовавшегося при выпарении соляного раствора, отрезать частичку, а потом продолжать выпарение, то закономерная сила природы прежде образования новых кубиков сперва восстановит целость формы прежнего, а потом уже продолжает дальнейшую кристаллизацию. Такому же геометрическому закону подчинены и разнообразнейшие формы снежинок.
Благотворную целесообразность видим в смене и переходах времён года. Видим её и в том, что вода в природе испаряется лишь в меру, и что замерзание воды происходит не при более значительном холоде; а если бы вода замёрзла при сильнейшем понижении градусов, то превращалась бы в лёд до самого дна, чем уничтожалась бы жизнь рыб, а другие животные лишались бы пользования водою. Те же последствия имело бы и совершенное превращение воды в пары. Во всей природе явны приспособления, необходимые для жизни тварей. В особенности же явствует это в животном царстве, в котором всякое проявление жизни свидетельствует о действии законов природы; преимущественно же это проявляется в эмбриологических условиях натуры.
Остановимся несколько и на окружающей нас природе, ввиду её целесообразности. Так – устройство птицами гнёзд, предваряющее и самое наступление времени несения ими яиц и высиживания, свидетельствует о предусмотрительности природы, или, лучше сказать, силы, ею управляющей. Известны многочисленные проявления инстинкта, данного птицам в охранении, питании и даже в обучении птенцов полёту и добыванию пищи. Интересный пример охранительной заботы о гнезде и птенцах представляют действия Бенгальского «Толстоклюва»: эта птица для охранения гнезда от змей, боящихся света, вставляет в стенки гнезда своего ярких светляков.
Весьма замечательны и периодические перелёты птиц, предваряющие смену времён года и совершаемые с порядком, вернейшею ориентировкою и с возвращением своевременно в прежние места.
Не менее правильны и периодические миграции морских рыб, совершаемые весною в отдалённые части морей, и с осенним возвращением в прежние воды.
У млекопитающих детёныши, слепорождаемые, инстинктивно ищут материнских сосцов, молоко в которых своевременно появляется. Многочисленны в животном царстве инстинкты, и одни превышают другие. Упомяну лишь о смышлёности слонов, о хитрости лисицы, и о строительных способностях бобров, устраивающих среди течения рек гати и крепкие плотины, а свои жилища этажами и с кладовыми для запасов пищи на зиму. А есть и целый ряд других существ, о которых непосредственнее заботится натура, будучи управляема высшею силой. Превращения некоторых насекомых происходят особым действием природы, ставящей их в предустроенные условия, ограждающие безопасность превращений и дальнейшее существование этих существ. Это видим, например, в фактах завёртывания гусениц и шелковичных червячков в форму хризалид, когда они в питании не нуждаются и в зимнее время не погибают, а потом появляются в виде окрылённых мотыльков – эмблемы воскрешения. Кто из нас не дивился всем фактам деятельности природы пчелы и муравья? Или устройству пауком снастей и концентрических паутин? В пределах чтения, конечно, не представляется возможным войти в рассмотрение натуральных чудес устройства ульев или муравейников. Вспомним только, что тайноведец натуры, Соломон, посылал поучиться у муравья. А если мы пойдём от подробностей к совокупности тварей, то пред нами откроется соединение всех почастных предусмотрений промышления о каждой – в одно общее действие Провидения.
Высшая степень целесообразного предустроения проявлена в человеческом организме: совершенство же его нервной системы и её отношений частью к произвольным, а частью к непроизвольным явлениям в организме, достаточно изучает физиология. Заметим только, ввиду мнений, не различавших человеческого организма от фауны – что у одного лишь человека видим такое управление руками, которое ему даёт возможность противопоставлять все пальцы руки одни другим. А этим обусловливается его деятельность в природе, со способностью производить всякие работы до тончайших и изящнейших и делать из руки как бы второй орган мысли и слова. Функции же всех пяти чувств находятся в гармоничном соотношении между собою и с главным нервным центром, и чрез него соприкасаются с сознанием. Дойдя же до пределов области психической антропологии, настоящее чтение должно остановиться  лишь на признании тройственного состава человека, состоящего из тела, души и духа[1], и на убеждении в необходимости Религии для возвышения всех его способностей. Человек поставлен во главу природы, и потому должен относиться к ней  сообразно Творческим намерениям, а за безгласную природу возносит молитвенное хваление Творцу.
 Религия не только не враждебна науке, но может ей содействовать, направляя и возвышая цели исследований. Естествоведение соприкасается с Богопознаванием. Так, видим в святоотеческих писаниях, что внимание верующих было направляемо и на Божию великую книгу творения, чрез рассматривание которого становится видимою уму присносущная сила Божества[2].
Наконец, по аналогии, существующей между частями творения и между законами природы материальной и духовной, внешняя природа представляет для нас символическим образом мир невидимый,  высший, а духовное выражается телесным.

[EVG]

(окончание)

Теперь обратим внимание на то, что познание природы, будь оно и самым многосторонним, не имеет в себе самом возможности разрешить важнейших вопросов, каковы суть вопросы о происхождении природы, о её первоначальном и теперешнем состояниях и о её будущности. Однако, без разрешения этих вопросов познание творения оставалось бы без плана, не могло бы ориентироваться и избежать заблуждений; было бы и неполным. Мы видели, в какие лабиринты мнений и недоумений приходят незнающие ни происхождения, ни истории природы, ни её назначения, и что произвольные по этим предметам гипотезы, не зная себе и границ, подобны носимым по океану без компаса мореплавателям. Притом, касательно теперешнего состояния земной природы, надлежит взять в соображение то, что рядом с благодетельными действиями сил натуры, встречаем и неблагоприятные нам явления, как, например, ослабление организмов, болезни, уменьшение плодородия земли и разные физические катастрофы. А так как ничего не бывает без причины, то спрашивается: откуда же в природе явилось так называемое зло физическое? А на это не даёт ответа естествознание, стоящее перед неразрешимою, собственно для него, загадкою существования условий неблагоприятных в природе, хотя, впрочем, благотворные действия натуры и теперь имеют значительный перевес над противоположными. Вопроса этого не решает и патологическое естествоведение, так как имеет оно дело уже с такими явлениями натуры, в которых её силы подверглись именно неблагоприятным условиям.
Если же одно познание природы само по себе недостаточно для разрешения тех конечных вопросов, то оказывается несомненною необходимость в усиленном свете – или в получении света, превышающего природный. Такой высший свет мы найти можем, и имеем, в Слове Божием. Оно-то приподнимает для нас завесу, закрывающую от неведения и происхождение природы, и первобытное её состояние, и причину теперешнего, переходного её состояния, и её будущность, с которою солидарен человек. При свете Слова Божия мы находим уже не одни космологические доказательства о свойствах Промыслителя природы, но и свидетельства о Восстановителе всего падшего – Направителе человека и природы к достижению вечного о них плана. Слово Божие открывает нам, что физическое зло в природе было лишь последствием злоупотребления свободы разумными тварями,  и разрешает и другие вопросы, с этим связанные.
Обратимся же к Библейскому учению о природе и человеке.
По Божественному откровению – происхождение природы таково:
«В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1).
Всё сотворено Вечным Словом: «Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Иоан. 1, 3).
«Словом Господним небеса утвердишася,  Духом уст Его вся силы их» (Псал. 32. 6).
«В началех Ты, Господи, землю основал еси, и дела руку Твоею суть небеса, Та погибнут, Ты же пребываеши. И вся яко риза обветшают, и яко одежду свиеши их, и изменятся; Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют» (Евр. 1, 10. 11. 12).
«Творяй ангелы Своя духи, и слуги Своя пламень огненный» (Псал. 103, 4).
«Ангелов же, несоблюдших своего начальства, но оставльших свое жилище, узами мрака связа» (Соб. посл. св. Ап. Иуд. 6 ст.).
И: «Земля бысть невидима и неустроенна, и тьма верху бездны» (Быт. 1, 2).
Но: «Дух Божий ношашеся верху воды» (Быт. 1, 2).
«И рече Бог: да будет свет! И бысть свет. И виде Бог свет, яко добро, и разлучи Бог между светом и между тьмою» (Быт. I, 3, 4).
За тем последовало всё шестодневное творение (Быт. Гл. 1).
«И было все добро зело» (Быт. 1, 27).
Созданный по образу Божию человек, одарённый, сверх жизни душевной и телесной, дыханием Божиим (Быт. 2, 7), был поставлен в райском состоянии природы, с обязанностью делания и хранения рая (Быт. 2, 15).
А изменение этого райского состояния произошло чрез грехопадение человека (Быт. гл. 3). Последствием грехопадения было лишение человека состояния райского. Земля тогда связана проклятием и лишилась первобытного своего плодородия. Человек подвергся тяжким трудам и болезням, женщина болезненному чадородию, оба подвержены смерти, а змий лишён своей первородной формы (Быт. 3 гл.).
Об отношении человека и природы к будущему состоянию их учит священное писание, что вся тварь совоздыхает человеку  (Рим. 8, 22), чрез которого подпала она под рабство тлению, и ожидает освобождения от рабства в свободу славы чад Божиих (Рим. 8, 21).
Воскреснут мертвые нетленными (I Кор. 15, 22).
И: преобразит Бог уничиженное тело наше, так что оно будет сообразным телу славы Его (Фил. 3, 21).
Подобает бо тленному облечься в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие (I Кор. 15, 53).
Сеется тело душевное, восстает тело духовное (I Кор. 15, 45).
Праведные просветятся, яко солнце, в царствии Отца их (Матф. 13, 43).
А о будущем обновлении природы:
Нового неба и новой земли ожидаем, на которых будет правда жить (2 Петр. 3, 13).
Наконец, о последней цели творения возвестило Слово Божие, что будет Бог все во всем (I Кор. 15, 29).
Такое соединение света высшего, сейчас озарившего нас лучами своими, с меньшим светом познания натуры есть преимущество истинной философии,  то есть Христианской, соединяющей познание природы, познание человеческой натуры и Богопознавание, свои степени имеющее. Она одна обладает полным и верным познанием Божия творения материального и духовного и возводит умные взоры человека к первообразу всего существующего, к Источнику центральных сил, которых постоянный прилив из невидимого мира в видимый оживотворяет и сохраняет вселенную. А из истинного познания о союзе вещей, как из верно найденного средоточия, видны в соразмерности радиусов все части познавательных, концентрических периферий.
Заключу таким сравнением: отношение двух познаний, то есть низшего и высшего, хорошо символизировано на одной древней иконе, изображающей великое пентикостарное событие. А именно: в храме, разделённом на нижнюю и верхнюю части, изображён: в нижней тёмной части старец (названный по надписи  Космос), держащий раскрытые книжные свитки. А в части верхней изображено событие сошествия Духа Святаго на первых свидетелей Слова воплощенного. Смысл всего изображения представляется такой: Старец и книжные его свитки изображают собою познания по стихиям мира, а событие, представленное в верхней части храма, указывает на познания полные, свыше озарённые, уже не по стихиям мира, а во Христе. Для внешней деятельности имеют свой значение познания Космоса, изображённого под сводом храма; ибо свет наук нужен, чтоб давать нам свой свет в делах земных. Но, подобно тому, как не идут с зажжённым фонарём в места, озаряемые светом солнечным, так и на важнейшие  для человека вопросы, ответы находим не у Космоса, а у просвещаемых свыше и пользующихся светильником Слова Божия. Светильник ногама моима закон Твой и свет стезям моим, сказано в псалме 118[3], называвшемся златою азбукою Христианскою.
Средоточие же истинных познаний – всех сокровищ премудрости и разумения[4] есть прогрессивное познавание Слова воплощенного, всё сотворившего премудро и всё направляющего к совершению своего плана о творениях.
Приведший же все из небытия в бытие, Словом созидаемое, утверждаемое же Духом, да утвердит нас в любви своей! И: всякое дыхание да хвалит Господа!

[1] Лук. 1, 46, 47. – Ифесс. 5, 23. – Евр. 4, 12.
[2] Рим. 1, 20. – Псал. 91, 5. – Псал. 18, 1 – 5.
[3] Пс. 118,ст. 105.
[4] Колос. 2, 3.
Василий Арсеньев

http://www.voskres.ru/pravilo/arsenyev.htm