Неизвестная РостопчинаОчеркИмя графини Ростопчиной, которую современники при жизни называли «первым после Пушкина поэтом», близко воронежцам. В селе Анна тогдашнего Бобровского уезда в полный голос зазвучала её поэтическая лира. Двухсотлетие со дня рождения Евдокии Петровны, выпавшее на стык 2011 и 2012 годов, вызвало повышенный интерес к наследию этой сочинительницы. Пополнился реестр научных работ по её творчеству. В Воронеже прошли первые в России Ростопчинские чтения и издан сборник стихотворений, куда вошли её поэтические рукоделия преимущественно аннинского периода. Данью памяти стало присвоение Аннинской районной библиотеке имени Е. П. Ростопчиной. Можно сказать, что «великая дочь Москвы» - это из юбилейной статьи правительственной «Российской газеты» - стала в воронежском культурном доме дорогой и желанной невесткой.
За прошедшее после юбилея время удалось пополнить ростопчиниану новыми архивными находками. Так, в научный оборот вводится документ «Порядок сочинений, написано рукой гр. Ростопчиной» (РГАЛИ. Ф. 195, оп. 1, ед. хр. 2684, л. 48). Этот «Порядок» в своё время был передан дочерью поэтессы Лидией Андреевной П. А. Вяземскому, собиравшемуся составить биографию Евдокии Петровны. Из него мы теперь точно можем узнать, что первые повести - «Чины и деньги» и «Поединок» были написаны в Анне в 1835 году. Эти произведения через четыре года вышли в северной столице отдельной книжкой под заглавием «Очерки большого света. Записки Ясновидящей». Её и принято считать первым печатным изданием, принадлежащим перу графини. Проба эта особого общественного интереса не вызвала, а газета «Северная пчела» в сдержанной рецензии указала на плохое полиграфическое исполнение книги.
Летом 1838 года, читаем далее «Порядок», в Анне же был сочинён объёмистый роман в стихах «Поэзия и проза жизни, дневник Зинаиды», публиковавшийся впоследствии под заголовком «Дневник девушки». В том же году Ростопчина написала небольшую поэму «Канон покаяния». В 1839-м было начато и закончено романсеро «Любовь в Испании».
Плодотворным для поэтессы оказался 1841 год. Пометка «Анна» появилась под поэмами и драмами «Ораторио», «Уроки жизни», «Одарённая», «My home». В 1841-м положено было начало поэме «Бальная сцена», в следующем году появилась на свет историческая сцена «Монахиня».
Кроме того, Ростопчина написала в Анне более шестидесяти, как она их называла, «мелких» стихотворений, добрая половина из которых в 1841 году вошла в её первый поэтический двухтомник, принёсший славу.
Удалось установить также целый ряд стихотворений, не помеченных, но именно в Анне написанных. Например, широко известный романс М. Глинки «Северная звезда» - подарок к свадьбе великой княжны Марии Николаевны и принца Максимилиана Лейхтенбергского - озвученный 2 июля 1839 года, написан на стихи Ростопчиной «Дивный терем стоит». Анализ текста убеждает, что они были сочинены графиней в конце тридцать восьмого - начале следующего года, то есть в пору проживания её в аннинском имении. Такова же история и с другим популярным романсом Глинки на ростопчинские слова «Зацветёт черемуха»: родина этих слов – село Анна.
Ещё Владислав Ходасевич, первым серьёзно и непредвзято исследовавший жизнь и творчество графини Ростопчиной, пытался разгадать тайну "К.П.И.М" - лица, которому поэтесса посвятила свой "Неизвестный роман". Отдельные части романа писались в Анне. Произведение это, называемое одними литературоведами поэмой, другими циклом, примечательно своим добротным и чувственным стихом. Это исповедь женского сердца, любящего и потому страдающего. Главки "романа" выглядят как отдельные стихотворения, но на самом деле они объединены некоей последовательностью событий и именно своей исповедальностью. Ходасевич предположил, что загадочный "К.П.И.М." есть князь Платон Мещерский, коим юная Додо Сушкова одно время действительно была увлечена. Источники упоминают имя Платона как кавалера, сопровождавшего её в одних санях вместе с молодоженами Александром и Натальей Пушкиными во время известного катания на масленицу 1 марта 1831 года. Над разгадкой бились и другие ростопчиноведы.
Ответ даёт сама Евдокия Петровна. В "Порядке сочинений", написанном её рукой, ясно говорится, что "Неоконченный роман" (изначально таким было его название) посвящается князю Петру Ивановичу Мещерскому. Этот человек из близкого окружения графини он был негромкий, ничем особо не прославился, разве что рано попросился в отставку с военной службы, удивив и царя, и свет. Князь, между тем, располагал к себе душевностью, добрым нравом и рассудительностью. В войну 1812 года родители его добровольно взяли на себя обязанность снабжать армию провиантом. Это благодеяние почти разорило семейство, но не уронило честь и достоинство. Едва начав жительство в Петербурге, Ростопчина близко сошлась с семействами Карамзиных и Мещерских, состоявших в родстве и живших в одном доме. В последующем сын Петра Ивановича, Николай, женится на графине Марии Паниной, которая получит в приданое несколько населенных пунктов неподалеку от села Анна. Приезд в Воронеж (или проезд) князя Мещерского в пору пребывания Евдокии Петровны в аннинском имении отмечен в хрониках "Воронежских губернских ведомостей". Но практически нет сомнения в том, что автором "романа" двигали чувства сугубо дружеские, а не какие-то иные, когда она вписывала посвящение "К.П.И.М."
Очень любопытно не публиковавшееся доселе посвящение графине Ростопчиной, написанное в стихах посланником Саксонского королевства в Санкт-Петербурге бароном Карлом Августом-Теодором Люцероде (РГАЛИ. Ф. 433, оп. 1, ед. хр. 22). Оно написано, разумеется, по-немецки. По просьбе автора этих заметок разобрала почерк и сделала подстрочный перевод на русском Натали Гетц (Ростокский университет, ФРГ). Воронежские литераторы Евгений Новичихин и Юрий Кургузов уже посостязались в поэтических интерпретациях посвящения. Получились два весьма хороших русских перевода.
Люцероде закончил свою дипломатическую миссию в России в мае 1837 года. А его стихотворное посвящение датировано 1838-м. С большой долей вероятности можно полагать, что барон прислал его из Саксонии по почте в село Анну, где в то время проживала графиня-поэтесса.
Ростопчина с мужем поселилась в Санкт-Петербурге осенью 1836 года. Для знакомства и общения с Евдокией Петровной у саксонского дипломата было времени немного, но и того хватило, чтобы глубоко освоить и по достоинству оценить её творчество. Это видно по содержанию посвящения. В его виршах присутствуют мотивы, навеянные первым опубликованным при посредничестве Вяземского стихотворением поэтессы «Талисман», последующими её лирическими произведениями, преисполненными сердечных чувств и таинств женской души.
Барон Люцероде был литературно одарённым человеком, на этой почве близко сошёлся с Пушкиным, Жуковским, Вяземским, Плетнёвым, стал своим в семействах Карамзиных и Мещерских. Эти же люди составляли ближайшее окружение "воронежской ласточки". Дочь барона, Августа, оставила записки, в которых указывает, что в числе знакомцев отца был и Алексей Кольцов.
Кольцов в марте 1836 года приезжал в Санкт-Петербург, там завёл много знакомств. Где и при каких обстоятельствах саксонский дипломат-литератор и воронежский поэт-прасол встретились, - об этом, к сожалению, баронесса Августа не упомянула. Но мы должны быть благодарны Карлу Фёдоровичу (так его звали на русский лад) за первый в истории перевод кольцовских стихов на немецкий. Речь идёт о думе "Великая тайна".
Во время своего петербургского вояжа Кольцов присутствовал на вечере у Погодина. Там речь велась о литературе и литераторах, в том числе и о Ростопчиной, которая на тот момент еще в Петербург из Москвы не переехала. Вне всякого сомнения, её творчество заинтересовало Алексея Васильевича. Как известно, их встреча состоялась благодаря посредничеству Одоевского, бывшего с графиней в очень тёплых отношениях и понимавшего даровитость Кольцова. Считается, что встреча эта прошла в Воронеже. Но есть ли стопроцентная уверенность, что именно в Воронеже? Обратим внимание на следующее обстоятельство. На исходе 1838 года Алексей Васильевич полтора месяца заготавливал лес "в ста верстах от Воронежа", о чём он писал издателю Краевскому. Посмотрим на карту Воронежской губернии. С юга, запада и севера особых лесных массивов не наблюдается. Угодья северо-восточнее (там, где сейчас Графский заповедник) находятся гораздо ближе ста вёрст. А вот урочища в пойме реки Битюг между Анной и Бобровом - как раз в радиусе ста вёрст. Кто нам мешает предположить, что встреча произошла не в Воронеже, а в Анне, где Кольцов "целый вечер" пробыл у графини и её мужа, о чём 15 февраля восторженно сообщал Одоевскому?
В гнезде, которое свила в селе Анна "воронежская ласточка", родились трое её детей. Это гнездо можно считать литературным по матери: дочь её, Лидия, унаследовала ростопчинский талант. Она появилась на свет 25 сентября 1838 года и в общей сложности прожила здесь примерно года три. По некоторым данным, овдовевший отец привозил сюда в 1859 или 1860 годах Лидию, ее брата Виктора и сестру Ольгу, чтобы показать им их малую родину и погостить несколько дней у тогдашней владелицы Анны - графини Левашовой, состоявшей с Ростопчиными в родстве.
То есть графиня Лидия этим фактом своей биографии очень схожа с Буниным, которого воронежцы считают своим земляком и своей гордостью. Лидия Андреевна, конечно же, по уровню своего творчества - не Иван Алексеевич. Но и она оставила свой след в литературе. Переехав в начале 1870-х годов во Францию, стала там заметной писательницей. Её произведения на французском выходили отдельными книгами, печатались в журнальной периодике и альманахах. Она была членом писательского сообщества Парижа. Из числа выявленных к настоящему времени франкоязычных произведений уроженки Анны можно назвать, к примеру, повести "Ивонна" и "Падучая звезда", роман "Растакуэрополис", изданный также на английском в Лондоне под названием "Реальный Монте-Карло". Жила графиня небогато, поэтому гонорары, а случалось, и литературные премии, были в числе источников её существования. Она вела очень активную общественную деятельность, занималась благотворительностью, читала лекции по русской истории и литературе в Париже, Ницце, выезжала в США, Италию и Англию с этой целью.
Из произведений на русском известны повесть Ростопчиной-дочери для детей - "Красотка, Добрая и Умная", мемуар «Семейная хроника»; некоторые рассказы она печатала в толстых журналах, а в газетах Петербурга - фельетоны под псевдонимом. В газете "Фигаро" обнаружено около полусотни заметок с упоминанием имени comtesse Lydie Rostopchine. Это и светская хроника, и сообщения о новых изданиях, и рецензии на литературные произведения и спектакли, поставленные в театрах Парижа и Санкт-Петербурга по её пьесам.
Интересен также факт обращения графини Лидии к императору с просьбой финансово поддержать переиздание полного собрания сочинений "маман". Помощь была оказана. Собрание сочинений Евдокии Петровны Ростопчиной вышло при Высочайшем благоволении в 1890 году в Санкт-Петербурге. В РГАЛИ есть некоторые письма Лидии Андреевны издателю Суворину и деятелю театра Сумбатову-Южину. Умерла графиня Лидия 6 мая 1915 года, похоронена в Париже.
Вернёмся, однако, к Ростопчиной-матери. Выше указывалась как её первая книга «Очерки большого света». Это как бы общеизвестно - с «Очерков...» начинается ростопчинская библиография.
Но первая книга у Евдокии Петровны появилась гораздо ранее 1839 года – в 1836-м! Именно в том году во втором томе журнала "Современник", в разделе "Новые русские книги" среди новинок была объявлена "Тетрадь любви. Сочинение, необходимое для всякого желающего иметь успех между прекрасным полом", отпечатанная в санкт-петербургской типографии Эдуарда Праца и К*. Автор книги не указывался.
Тайну авторства помогли раскрыть составители аннотированного каталога «Книги и рукописи в собрании М. С. Лесмана», изданного в Москве в 1989 году. Ленинградец Моисей Семенович Лесман вошёл в историю как крупнейший советский библиофил. В его коллекции оказалась как раз та самая «Тетрадь любви», причём на обложке книги значилась дарственная надпись: «Приношение от автора милому, доброму Дедушке. Граф. Е. Ростопчина». По этому автографу специалистам и удалось установить, что авторство принадлежит Евдокии Петровне Ростопчиной. Правда, некоторые сомнения вызывает «милый, добрый Дедушка». И вот почему. Родных дедов у графини к тому времени уже не было: Василий Александрович Сушков, по линии отца, и Иван Александрович Пашков, по материнской, умерли. Не могло быть адресовано «приношение» и дедам мужа, графа Андрея – Фёдору ВасильевичуРостопчину и Петру Степановичу Протасову, также почившим. По нашему мнению, загадочным Дедушкой мог быть, скорее всего, двоюродный дед начинающей писательницы - Василий Александрович Пашков (1764 – 1838). Это был видный вельможа, член Государственного совета, генерал-майор, обер-егермейстер.
«Тетрадь любви» это, конечно, не Камасутра. 48-страничная брошюра представляет собой нечто вроде свода правил поведения, которым должна следовать благовоспитанная девушка из дворянской среды. Вот один из советов: «Женщина, как бы она ни была хороша, не может быть ещё уверена в успехе, если с красотою своею не соединяет искусства нравиться, при котором победа несомненна. Но при этом необходимо, чтобы женщина поступала благоразумно, то есть заимствовала этого искусства столько, чтобы оно вовсе не было замечено; в противном случае очарование исчезает».
Другие правила-советы примерно в таком же духе. Брошюру завершает так называемая «Таблица цветов». Видно, тогда была такая мода – дарить цветы со значением. Получала девица, скажем, букет резеды, заглядывала в таблицу и читала о себе: «Ваши качества превосходят самыя ваши прелести». Лимонная ветка в ответ дворянскому отпрыску выражала желание переписываться, а приложенные к ветке померанцевые цветы намекали на целомудрие отправительницы.
Скорее всего, «Тетрадь» является компиляцией, оттого и не указала авторша своё имя. Не будет ошибкой считать, что и эта книга графини Ростопчиной, её премилая шалость, составлена в Анне зимой 1835 года, первой её зимой, проведённой на Битюге.
«Тетрадь» является библиографической редкостью. По одному её экземпляру есть в Российской национальной библиотеке, в Российской государственной исторической библиотеке и в библиотеке Академии наук. В двух первых из-за ветхости экземпляров доступ к ним ограничен. Скопировать изображение обложки удалось в третьей. В самую «ученую» библиотеку страны «Тетрадь любви» попала из коллекции не менее знаменитого, чем Лесман, книжника Павла Васильевича Щапова. Где находится лесмановский экземпляр с автографом Ростопчиной, пока установить не удалось.
Поиск и изучение неизвестных страниц жизни и творчества графини Ростопчиной продолжаются.
Виталий Жихарев (Воронеж)
http://www.voskres.ru/literature/library/jiharev.htm
