Митрополит Николай (Ярушевич) в истории Русской Православной Церкви ХХ века

[Александр Васильевич]

Митрополит Николай (Ярушевич) в истории Русской Православной Церкви ХХ века

Часть 1: 1949–1955 годы

13 декабря 1961 года окончился земной путь одного из выдающихся архиереев ХХ века – митрополита Николая (Ярушевича) – первого председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, пастыря, богослова, дипломата. О первых годах жизни отдела написано много, наиболее изучена его деятельность в период подготовки и проведения Совещания глав и представителей Поместных Православных Церквей в июле 1948 года. Данная статья представляет ежедневную работу отдела и его председателя по основным внешнеполитическим направлениям, способствовавшим укреплению международного положения Церкви и страны.


_{Митрополит Николай (Ярушевич)}

Вторая мировая война изменила геополитическую карту Европы.

Новый образ нашей страны как победителя и миротворца вызвал искренний интерес к СССР. Для многих европейцев, переживших ужасы войны, представления о социализме были привлекательны: мир, свобода, социальная справедливость, равенство. Стремление к миру всячески подчеркивало и руководство Советского Союза. Крепла уверенность в том, что союзнические отношения сохранятся и в послевоенные годы.

Но действительность оказалась суровее.

Начавшаяся «холодная война», ставшая формой существования в послевоенном мире и продолжавшаяся до распада СССР, вновь обострила противостояние проамериканского и просоветского блоков, которое усугублялось ядерным фактором. Ядерная монополия США, как известно, сохранялась до 1949 года, что не могло не волновать советское государство.

«Доктрина Трумэна» (доктрина сдерживания социализма), «план Маршалла» как экономическая составляющая «сдерживания» только ускорили формирование биполярной геополитической модели.

Монополия США на ядерное оружие (до 1949 года включительно) заставляла советское руководство не только ускорять создание своей ядерной бомбы, но и активизировать пропагандистскую деятельность. Она сводилась к желанию договориться с США о запрете и уничтожении ядерного арсенала. Это было искренним желанием советских людей жить в мире; это желание поддерживали сторонники мира в других странах. Свой первый конгресс они провели в апреле 1949 года в Париже, когда представители 72 стран создали Постоянный комитет Всемирного конгресса сторонников мира во главе со знаменитым физиком Ф. Жолио-Кюри.

Это общественное движение совпало с направлением внешнеполитической деятельности СССР, который оказывал постоянную поддержку сторонникам мира. Русская Православная Церковь стала активным и деятельным участником этого движения.

Спустя годы можно только гадать, была ли государственная внешнеполитическая линия реальной (если говорить о желании договориться с США о запрете и уничтожении ядерного оружия). Важно другое: люди, пережившие войну, хотели жить в мире, и их желание было искренним. И таким же значимым и искренним было миротворческое служение Церкви.

1949 год

27 января патриархом Константинопольским стал Афинагор, сторонник жесткой линии по отношению к Русской Православной Церкви. Турецким правительством были исключены все возможные кандидаты из Фанара – резиденции Вселенского патриарха. У архиепископа Нью-Йоркского Афинагора был американский паспорт, но, несмотря на это, турецкие власти допустили его выборы и предоставили ему турецкое гражданство. Патриарх Афинагор открыто поддерживал международную политику США, его антикоммунистические взгляды были хорошо известны.

Это избрание совпало с началом многомиллионного движения за мир. Русская Православная Церковь активно включилась в эту деятельность, так как проблема мира во многих аспектах представляла собой идеальную сферу для сотрудничества между Церковью и государством. Любовь и мир заложены в самом существе Церкви. Миротворческая деятельность давала возможность укреплять международный авторитет Церкви, влиять на паству, которая была искренней сторонницей мира. Власть понимала значение этого движения, но, как покажет история, старалась использовать его в пропагандистских целях. Участие Церкви в этом движении отодвинуло во времени очередную «атеистическую войну», которая могла начаться после «Саратовской купели»: именно под таким названием 19 февраля в газете «Правда» был напечатан фельетон, посвященный массовому купанию на праздник Богоявления в Саратове. В официальной записке Г. Маленкову министр госбезопасности СССР В. Абакумов писал: «…в молебне “водосвятия” на Волге участвовало 30 тыс. жителей, и свыше 500 из них купались в проруби». Его предложения сводились к наказанию виновных, что и было сделано. Наказали представителей саратовских органов власти, в газетах появились статьи воинствующего характера, готовился очередной проект постановления ЦК «О мерах по усилению научно-атеистических взглядов». Но ужесточение курса не состоялось.



В апреле движение сторонников за мир получило свое оформление на конгрессе в Париже, который положил начало работе Всемирного Совета Мира. Московский Патриархат представлял председатель Отдела внешних церковных сношений митрополит Николай (Ярушевич). Его яркое выступление произвело впечатление на многих участников.

Были в его речи и такие слова: «Православная Церковь Христова искони живет и воодушевляется в своей деятельности великими началами мира на земле и взаимной братской любви среди людей и народов, но она же благословляет защиту Отечества, считая эту защиту своим долгом и высшим подвигом для каждого христианина».

Говоря об участии Русской Церкви во Всемирном движении сторонников мира, он подчеркнул: «Русская Православная Церковь от всей души присоединяет свой голос к этой демонстрации воли к миру и молится об успехе настоящего нашего начинания… Она благословляет честных людей всего мира, которые хотят, чтобы человек для человека был братом, а не зверем, благословляет всех, кто жаждет правды, человечности и мира, кто ведет действительную борьбу за мир, национальную независимость и честное сотрудничество между народами. Русская Православная Церковь верует: правда и мир победят!»

В ходе работы конгресса определился постоянный состав комитета ВСМ, куда был избран и митрополит Николай.

А 19 июля бюро по культуре при Совете Министров СССР во главе с К.Е. Ворошиловым, которому теперь подчинялся Совет по делам Русской Православной Церкви, отверг предложения Г.Г. Карпова, подготовленные в феврале 1949 года под давлением отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), которые предлагали сократить издательскую деятельность Церкви, количество духовных школ, начать ликвидацию монастырей. Охарактеризовав эти инициативы как «несвоевременные и нецелесообразные», бюро предложило Совету в своей деятельности опираться на «Положение о Совете» от 7 октября 1943 года, что означало возвращение к политике «нового» курса в отношениях с Церковью.

С августа 1949 года начинается активное участие Русской Православной Церкви в деятельности Всесоюзной конференции сторонников мира. Духовенство было представлено в Советском комитете защиты мира, во всех его республиканских и областных отделениях. С мая 1949 года в «Журнале Московской Патриархии» появился постоянный раздел «В защиту мира»; все чаще стали звучать проповеди на миротворческие темы.

В 1950 году миротворческая деятельность продолжалась. Русская Православная Церковь внесла большой вклад в сбор подписей под Стокгольмским воззванием Постоянного комитета ВСМ о запрещении ядерного оружия. 1950 год стал годом важных визитов делегаций Русской Православной Церкви, способствующих укреплению братских церковных связей. В июле делегацию Московского Патриархата встречал Антиохийский патриарх Александр III (Тахан). Ему был вручен докторский крест и диплом почетного члена Московской духовной академии. В августе состоялся визит Святейшего Патриарха Алексия в Армению и Грузию. Результатом встреч с Католикосом и Патриархом Грузии Каллистратом и Патриархом всех армян Геворгом VI стало подписание «Обращения предстоятелей Русской, Грузинской и Армянской Церквей к христианам всего мира».

Декабрь 1950 года стал также новой вехой в деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви. Специальным постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) должности председателя Совета, его заместителя, помощника, а также трех членов Совета включались в номенклатуру ЦК ВКП(б). Это означало, что назначение на эти должности и освобождение от них теперь будет проводиться только решением ЦК партии, который формально закрепил свое влияние в церковной сфере. Те вопросы, принятие решений по которым в 1940-е годы было исключительно прерогативой правительства, с начала 1950-х годов перешли в ведение ЦК партии. Деятельность Совета из сферы государственных интересов и прагматического подхода переносилась в область идеологическую и связывалась с соответствующей структурой – отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), что не могло не сказаться на отношениях Совета с Церковью.

1951 год

19 апреля к Святейшему Патриарху Алексию обратились архиереи Польской Православной Церкви с просьбой направить архиерея на Гданьско-Щецинскую епархию. Синод принял решение отпустить в юрисдикцию Польской Церкви архиепископа Львовского и Тернопольского Макария (Оксиюка) (хиротонисан во епископа Львовского и Тернопольского в апреле 1945 года, с июля 1951 года – митрополит Варшавский и всей Польши). Официальная делегация польских епископов прибыла в Москву два месяца спустя. Делегация вручила патриарху Алексию определение Собора епископов Польской Церкви от 19 апреля 1951 года с просьбой об отпуске для возглавления Польской Церкви архиепископа Макария (Оксиюка).

В октябре Святейший Патриарх Алексий и Священный Синод выразили предварительное согласие на автокефалию Чехословацкой Православной Церкви. (Следует отметить, что автокефалия Православной Церкви в Чехословакии очень интересовала и власть. 30 января 1950 года Совет Министров СССР в секретном постановлении продекларировал необходимость независимости Чехословацкой Православной Церкви.) Официальное предоставление автокефалии состоялось 23 ноября. В Москве патриархом был подписан акт. Предстоятелем Чехословацкой Церкви был избран митрополит Елевферий (Воронцов). Торжества по случаю провозглашения автокефалии состоялись в Праге 8–9 декабря. На торжественном богослужении и интронизации митрополита Елевферия были представители Антиохийской, Русской, Румынской, Болгарской, Польской и Грузинской Православных Церквей. Как известно, акт провозглашения автокефалии Чехословацкой Православной Церкви не был признан Вселенским патриархом Афинагором. Константинопольская Патриархия продолжала считать ее автономной в своей юрисдикции.

1952 год


_{Митрополит Николай в Абхазии.}

В 1952 году серьезно осложнились отношения Совета по делам Русской Православной Церкви с председателем Отдела внешних церковных сношений митрополитом Николаем (Ярушевичем). В августе владыка отказался подчиниться требованию Совета прекратить проповедовать. По требованию отдела пропаганды ЦК ВКП(б) Г. Карпов пытался убедить митрополита изменить характер проповедей. Чиновники отдела пропаганды считали, что они «сеют среди верующих пессимизм, мракобесие, не содержат призывов к бодрости, к самоотверженному труду на пользу Родине и на укрепление мира». Владыка отказался подчиниться. В своем письме в совет он подчеркнул, что оценивает произведенное внушение «недалеко от замысла сделать меня врагом своего народа… лишить меня свободы церковного слова». Митрополит закрыл отдел проповедей в «Журнале Московской Патриархии», продолжая ежедневно произносить их в храмах. Не желая быть исполнителем политических замыслов власти, он много раз ставил вопрос об освобождении его от участия в работе Всемирного Совета Мира, хотя он был искренним сторонником миролюбивых стремлений человечества. Отдел пропаганды ЦК также многократно рекомендовал патриарху Алексию подобрать более «подходящую» кандидатуру, на что Святейший ответил твердым отказом. Власть боялась проповедей владыки Николая, слишком велико было их влияние на людей. Они затрагивали самое сокровенное в человеческой душе.

«У каждого из нас есть свои близкие, родные, друзья. Так почему же так мало утоляются и убавляются скорби и страдание среди людей? Потому, прежде всего, что среди нас много людей равнодушных, себялюбивых, жестоких сердцем, которым нет никакого дела до слез и горя даже близкого человека, которые думают только о покое своей собственной души и хотят сберечь этот покой.

Но не только потому. Ничего не может сказать перед лицом многих из страданий человек, не имеющий в себе духа веры. Чем, например, тот, кто не живет во Христе, утешит умирающего или больного неизлечимою болезнью, который знает о своей безнадежности, или тех, кто хоронит самого близкого и любимого человека? Это слово утешения может сказать больному или умирающему только живущий верою, кто в вере находит для себя опору в страданиях.

Как мы с вами счастливы, дорогие, имея в себе эту веру! Нося в себе ее, мы имеем неистощимый источник утоления всех наших печалей. Этим источником является наш Господь Спаситель, за Которым мы идем и Божественное слово Которого является светочем в жизни верующего христианина.

Господь есть источник утоления скорбей, потому что Он Всемогущ. Он сотворил мир. Его Божественный Промысл управляет этим миром. Вся земная жизнь воплотившегося на земле Господа нашего Иисуса Христа полна чудесами, какие мог совершать только Всемогущий Бог», – эти слова были произнесены владыкой в Николо-Кузнецкой церкви Москвы в день празднования иконы Божией Матери «Утоли моя печали».

Несмотря на все более жесткие попытки отдела пропаганды ЦК ВКП(б) уменьшить влияние Церкви на общество, состоявшийся в октябре XIX съезд ВКП(б) никак не отметил необходимость атеистической пропаганды. Задача борьбы с религией не была зафиксирована в новом Уставе, принятом на съезде. Это лишний раз подчеркивало наличие двух подходов к взаимодействию Церкви и государства: ровного, прагматического в рамках «нового» курса и традиционно-воинствующего в рамках идеологии атеизма.

В ноябре произошло знаменательное событие в жизни Болгарской Православной Церкви. По решению Священного Синода все находящиеся в Болгарии православные приходы, клир, монастыри и монашествующие передавались в юрисдикцию Болгарской Церкви. Благочиние русских православных общин в Болгарии было упразднено с оставлением протоиерея С. Казанского в должности настоятеля Николаевского храма в Софии, который получил статус подворья Московского Патриархата.

1953 год


_{Митрополит Николай у гроба Сталина.}

Смерть Сталина вызвала противоречивые отклики иерархов Русской Православной Церкви. Одни выражали опасения, что без него власть вернется к довоенным отношениям с Церковью, другие питали надежды на демократизацию отношений.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Первые тревожные симптомы не заставили себя ждать. Из подготовленного 4-го номера «Журнала Московской Патриархии» была изъята статья «Вместе с народом», посвященная приемам церковных делегаций Сталиным. Последовал запрет на издание 3-го тома статей и речей митрополита Николая (Ярушевича). В апреле в ЦК на имя Н.С. Хрущева поступила записка с предложением разработать план «ликвидации» святых источников, к которым идут тысячи паломников. Отдел агитации и пропаганды порекомендовал пока ограничиться мерами местных партийных организаций.

Председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов, как и многие уполномоченные на местах, не понимал, какой линии и каких принципов следует придерживаться в работе. В своем июньском заявлении в ЦК партии он предлагал расширить права Совета, не входя в правительство, открывать храмы (не более 25 в год). Учитывая просьбу патриарха Алексия, Г.Г. Карпов рекомендовал власти пойти на снижение налогового бремени (взимать налоги с духовенства как с лиц свободных профессий). Все его предложения были отложены.

По мнению отдела пропаганды и агитации, расширение прав Совета могло привести к укреплению Церкви и усилению ее влияния на общество.

Весна – лето 1953 года стали периодом жесткой борьбы за власть, которая была тесно увязана с определением стратегии развития страны. Политическое руководство понимало необходимость преобразований. Но каждый по-своему определял приоритеты.

Центральное значение имело реформирование репрессивной системы и карательных органов. Важнейшей задачей стало выведение из тупика аграрного сектора. Внешняя политика также требовала корректировки.

Уже в марте Г.М. Маленков заговорил об обязательном прекращении «политики культа личности». Из средств массовой информации изымались прославляющие Сталина материалы, было запрещено вывешивать портреты здравствующих руководителей, называть их именами улицы и города. В обществе усиливалось ожидание перемен.

Под флагом «социалистической законности» начинается борьба со злоупотреблениями прошлых лет. Их инициатором стал Л.П. Берия, который день ото дня приобретал все более «либеральный» имидж. По его инициативе 27 марта была объявлена амнистия для осужденных на срок до пяти лет (она распространилась на лиц, осужденных за должностные преступления, женщин с детьми до 10 лет и престарелых). Политических заключенных (ст. 58) эта амнистия не затрагивала. Из лагерей вышло около 1 млн. человек, не обустроенных, без жилья и работы, имевших приобретенный криминальный опыт. Волна грабежей, разбоев захлестнула городские окраины, в столице и центральных городах были усилены меры безопасности. Большой общественный резонанс вызвало прекращение в начале апреля «дела врачей». Гласности была предана информация о применении к обвиняемым «недопустимых приемов ведения следствия». В конце весны – начале лета 1953 года официально были осуждены политические послевоенные процессы – «мингрельское дело», «дело авиаторов».

Необходимость либерализации осознавало все политическое руководство страны, но ее практическое осуществление зависело от политического соотношения сил группировок и их лидеров. Реформаторские инициативы становились средством усиления личного влияния. Весной 1953 года во главе либерализации оказались Г. Маленков и Л. Берия, в середине 1953 года реформаторских взглядов стал придерживаться и Н.С. Хрущев. На консервативных позициях оставались В. Молотов, К. Ворошилов и Л. Каганович, готовые поддержать некоторые начинания в случае острой необходимости. В наибольшей степени на баланс сил могла повлиять позиция А. Микояна и Н. Булганина.

Ряды реформаторов имели шанс на успех, особенно после усиления позиций Н. Хрущева, связанного дружескими отношениями с Н. Булганиным. Стремительный взлет Л. Берии вызвал опасения у всех членов политического руководства. Как известно, по предварительной договоренности Г. Маленкова, Н. Хрущева и Н. Булганина, возглавившего армию, 26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК КПСС Л. Берия был арестован. 2–7 июля 1953 года вопрос «о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии» обсуждался на пленуме ЦК. Были предприняты усилия по дискредитации образа Берии как «либерального реформатора». Ключевыми обвинениями стали кадровые перестановки, бесконтрольность органов МВД, его влияние на Сталина, к которому «он втерся в доверие», а после смерти вождя всячески пытался его дискредитировать. Берия становится виновником всех преступлений (новая идеологическая линия направлена против конкретного политического интригана). 10 июля 1953 года страна узнала об аресте «агента международного империализма» Л. Берии. В декабре 1953 года на закрытом заседании Верховного суда СССР он и его ближайшие заместители были осуждены «за измену Родине, совершение террористических актов в антисоветской изменнической группе» по статье 50 и приговорены к смертной казни.

Устранение Берии изменило соотношение политических сил. Факт его осуждения на пленуме ЦК превращал партию в силу, которая будет бороться с беззаконием и репрессиями. «Дело Берии» получило большой резонанс в обществе. Вопрос борьбы за власть между Н. Хрущевым и Г. Маленковым переходил в плоскость публичной политики, что во многом объясняет характер социально-экономических решений в стране в 1953–1956 годы.

Новая политическая ситуация, приведшая к возвышению Н. Хрущева, коснется и государственно-церковных отношений. «Реформатор и либерал» останется в истории как идейный вдохновитель «церковной реформы», приведшей к репрессиям конца 1950-х – начала 1960-х годов. Но это будет позже. А к концу 1953 года основным козырем в устранении политических соперников для Н.С. Хрущева станет поиск виновных в преступлениях «периода культа личности».

1953 год для Русской Церкви был насыщен встречами с делегациями Православных Поместных Церквей, решались и проблемы межправославного общения. В мае-июне в СССР находились три митрополита Антиохийской Церкви: Епифанийский Игнатий, Хауранский Афанасий и Эмесский Александр. 20 мая, во время встречи с патриархом Алексием, митрополит Игнатий сказал, что «они полны любви к Русской Церкви, которую считают своей покровительницей».

6 июня Святейший Патриарх Алексий в соответствии с каноническим порядком известил, что Русская Православная Церковь признает Болгарскую Церковь в ранге Патриархата. Тремя днями позже из Японии пришло известие о регистрации Японской Православной Церкви как юридического лица.

1954 год

В высших эшелонах партийного руководства продолжалась борьба за власть. В декабре за организацию «ленинградского дела» были расстреляны бывший руководитель МГБ Абакумов и четыре его заместителя. Тень вины за устранение Вознесенского, Кузнецова и других ленинградских руководителей падала на Маленкова, позиции которого заметно ослабли.


_{Митрополит Николай в Хельсинки. 1950-е годы.}

27 марта два отдела ЦК – пропаганды и науки – подготовили совместную записку на имя Н.С. Хрущева «О крупных недостатках в естественнонаучной, антирелигиозной пропаганде». Сгущая краски, авторы писали о развале атеистической работы в стране и усилении влияния Церкви. Убеждать Н. Хрущева было делом лишним, его антицерковный список велик: уничтожение храмов в Москве и Киеве, курирование «добровольного воссоединения» униатов.

7 июля ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в подготовке которого активное участие принимали М.Л. Суслов, Д.Т. Шепилов и А.Н. Шелепин.

Основная мысль документа – осуждение прежней «примиренческой» политики в церковном вопросе. Предлагалось, по сути, возвращение к довоенным отношениям с Церковью. Звучали призывы к разоблачению «реакционной сущности и вреда религии» и к «наступлению на религиозные пережитки». Известно, что перед принятием постановления Молотов предупреждал Хрущева, что оно «поссорит нас с духовенством и верующими, принесет массу ошибок». Никита Сергеевич ответил в свойственной ему манере: «Будут ошибки – исправим».

Реакция Церкви была незамедлительной. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) обратился к патриарху с просьбой созвать Собор для обсуждения новых реалий. Митрополит Ленинградский Григорий (Чуков), выступая перед студентами духовных школ, подверг критике происходящее. Призывы к мученичеству зазвучали из уст митрополита Вениамина (Федченкова). Активные участники политики «нового» курса В. Молотов, Г. Маленков, К. Ворошилов также выступили против резких антирелигиозных действий, считая, что они приведут к нежелательным последствиям для общества.

14 июля Указом Президиума Верховного Совета СССР условно-досрочно освобождались отсидевшие две трети срока и престарелые заключенные. В соответствии с этим указом многие находившиеся в заключении священники стали обращаться с прошениями к патриарху Алексию о ходатайстве перед властями с просьбой учесть почтенный возраст[1].

Среди важнейших внешнеполитических событий года можно отметить визиты в Москву в июле Предстоятеля Чехословацкой Православной Церкви Блаженнейшего Митрополита Пражского и всей Чехословакии Елевферия (Воронцова) и Предстоятеля Болгарской Православной Церкви Патриарха Кирилла.

10 октября исполнилось 40 лет служения митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) в священном сане. (23 октября 1914 года ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Анастасий постриг 24-летнего Бориса Ярушевича в монашество с именем Николай – в честь святителя Николая Чудотворца, архиепископа Мир Ликийских. 24 октября в храме Иоанновского женского монастыря на Карповке владыка Анастасий рукоположил инока Николая в сан иеродиакона. На следующий день в академическом храме иеродиакон Николай был хиротонисан в иеромонаха.)

Самые сердечные поздравления прозвучали из уст сотрудников Отдела внешних церковных сношений[2].

10 ноября Президиум ЦК КПСС принял постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». По ряду пунктов оно противоречило июльскому, что вызвало волну благодарственных телеграмм от духовенства и верующих разных епархий[3].

1955 год

В этот год обострились противоречия между Г. Маленковым и Н. Хрущевым. На январском пленуме ЦК Хрущев обвинил Маленкова в попытке увеличить финансирование легкой промышленности за счет некоторого сокращения темпов развития тяжелой. Но главным, что предопределило закат политической карьеры Маленкова, стало впервые публично произнесенное обвинение в сотрудничестве с Берией, в ответственности за фабрикацию «ленинградского дела» и ряда других политических процессов. После пленума февральская сессия Верховного Совета освободила Г. Маленкова от должности Председателя Совета Министров СССР – ключевой в тогдашней политической системе – и назначила на этот пост Н. Булганина. Как уже отмечалось выше, он был давним другом Н. Хрущева. Однако победа Хрущева не была окончательной. Маленков продолжал оставаться заместителем главы правительства и членом Президиума ЦК партии. Стало очевидным усиление позиции консерваторов – Молотова, Кагановича, Ворошилова, недовольных популизмом Хрущева, который искал любого предлога для их политического устранения.


_{Оливье Клеман, архимандрит Дионисий Шамбо, о.Петр л’Юллье (будущий еп. Корсунский),митр.Николай Ярушевич, вл.Василий Кривошеин и В.Н. Лосский. Москва 1956 г.}

Февраль 1955 года ознаменовался осложнениями в международной церковной деятельности, связанными с высылкой из США экзарха Московского Патриархата архиепископа Бориса (Вика) и его секретаря А.Ф. Шишкина.

26 февраля МИД СССР сообщил Посольству США о том, что признано невозможным дальнейшее пребывание в Советском Союзе американского Биосонетта, который в ближайшие дни должен выехать из СССР. Этот эпизод никак не повлиял на внешнеполитическую деятельность Церкви, особенно ее миротворческое направление, которое поддерживали почти все Поместные Церкви. Так, 16 июля – 5 августа по приглашению Патриарха Московского и всея Руси Алексия в СССР находились Папа и Патриарх всей Африки Христофор, Патриарх Румынской Православной Церкви Юстиниан, Предстоятель Польской Православной Церкви Митрополит Варшавский и всей Польши Макарий. Гости посетили Москву, Ленинград, Киев. Последние дни визита прошли в Одессе на даче патриарха Алексия. В течение всего визита обсуждались обще церковные вопросы.

18 июля, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, состоялись торжества в Троице-Сергиевой лавре, в которых приняли участие: Патриарх Александрийский и всей Африки Христофор, Католикос и Патриарх всей Грузии Мелхиседек, Патриарх Румынской Православной Церкви Юстиниан, Митрополит Пражский и всей Чехословакии Елевферий, Митрополит Варшавский и всей Польши Макарий, представители Антиохийской Православной Церкви митрополит Илиопольский Нифон и епископ Сергиопольский Василий, представитель Болгарской Православной Церкви архимандрит Максим. Делегации восьми Православных Церквей приняли послание «К христианам всего мира», в котором звучали призывы поддержать мирные чаяния и надежды человечества. Особое внимание было уделено Александрийскому патриарху Христофору. (В мае 1955 года Совет Министров СССР принял решение о выделении ему 5 тыс. египетских фунтов; для создания подворья передавался храм в Одессе). Материальная поддержка Восточных Патриархатов была традиционной в истории Русской Церкви. В 1955 году упрочение связей с Египтом стало и государственной внешнеполитической задачей[4].

В августе 1955 года митрополит Николай (Ярушевич) был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Представление о награждении от Совета по делам Русской Православной Церкви было внесено в ЦК КПСС еще в декабре 1954 года. Интересны, на наш взгляд, аргументы Совета: «В период окончания его [митрополита Николая] работы в Чрезвычайной Государственной комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний обещали наградить, но не наградили… за два-три последних года ждал присуждения Международной Сталинской премии “За укрепление мира между народами”…»


_{Священноисповедник Николай (Могилевский), митрополит Алма-Атинский и Казахстанский. Дни памяти: 12 / 25 октября, а также первое воскресенье после 25 января}

И далее интересный текст: «Несмотря на отрицательные качества, им проделана большая патриотическая работа, и в этом направлении он будет использоваться еще долгое время. С целью ослабить нездоровые настроения митрополита Николая и имея в виду предстоящие в 1955 году его поездки в капиталистические страны – Англию, Западную Германию, – по мнению Совета, было бы целесообразно отметить его патриотическую деятельность и в связи с исполнившимся 13 января 1952 года 60-летием». О каких отрицательных качествах и настроениях писал Г.Г. Карпов? О твердой убежденности, о желании поставить перед властью вопросы о созыве Поместного Собора, об увеличении количества духовных семинарий и академий, о проповеднической деятельности духовенства. Он всегда был неудобен власти, но она с уважением относилась к этому выдающемуся пастырю и большому международному деятелю.

1955 год стал годом начала смены поколений российского епископства. Уходили из жизни архиереи, рукоположенные в довоенные годы, и те, кто был хиротонисан в преклонном возрасте из вдовых священников в военные и послевоенные годы.

25 октября скончался святитель Николай (Могилевский), митрополит Алма-Атинский и Казахстанский. 5 ноября в возрасте 85 лет почил митрополит Ленинградский Григорий (Чуков), отдавший так много сил внешнеполитической деятельности Церкви в послевоенные годы. 9 декабря скончался епископ Дрогобычский Михаил (Мельник), один из сподвижников отца Гавриила Костельника по воссоединению униатов Западной Украины с Русской Православной Церковью. Кадровая ситуация осложнялась еще и тем, что впервые с послевоенного периода в декабре 1955 года Советом по делам Русской Православной Церкви было дано указание о негласном сборе информации о духовенстве с помощью осведомителей.

В течение всего года тема репрессий и отношения к Сталину оставалась главной в обществе. Особую остроту дискуссия приобрела перед ХХ съездом. Ключевыми становятся вопросы восстановления прав репрессированных по политическим мотивам; суда над непосредственными участниками репрессий; установления политической ответственности за совершение преступлений. Накал страстей нарастал, поскольку почти вся политическая элита в той или иной мере участвовала в проведении репрессивной политики.

(Продолжение следует.)

Ольга Васильева
д.и.н., профессор

http://www.pravoslavie.ru/put/58034.htm

[Александр Васильевич]

Митрополит Николай (Ярушевич) в истории Русской Православной Церкви ХХ века

Часть 2. 1956–1958 годы



 «Холодная война» оставалась стержнем международных отношений и в конце 1950-х годов. Баланс сил зависел от наличия современных средств вооружений. Создание в августе 1953 года водородной бомбы давало нашей стране военно-стратегическое преимущество. После событий в Венгрии осенью 1956 года обеспечение мира «с позиции силы» стало ведущей внешнеполитической линией обеих супердержав, каждая из которых продолжала наращивать свое влияние.

Только за 1957–1964 годы Советский Союз заключил более 20 соглашений о сотрудничестве с развивающимися странами.

Победа кубинской революции 1959 года наглядно показывала притягательность социализма в мировом масштабе. В те годы появилась даже удивительная шутка: слово «Куба» расшифровывалось по первым буквам как «коммунизм у берегов Америки» – и это точно передавало дух времени. По-прежнему укреплялось и развивалось движение за мир.

Как известно, на XX съезде партии Н.С. Хрущев провозгласил мирное сосуществование государств с различным общественным строем основным принципом советской внешней политики. Из этого следовало, что возможно сотрудничество со странами Запада, а война, если даже к ее развязыванию и будет стремиться капитализм, теперь не разразится с фатальной неизбежностью.

В программе партии, принятой в 1961 году на XXII съезде, эти теоретические установки нашли свое дальнейшее отражение: «Либо мирное сосуществование – либо катастрофическая война». Но в реальности мирное сосуществование с Западом понималось и принималось как новая форма противостояния, допускающая широкий спектр внешнеполитических мер: от мирных инициатив до силового давления.

Но по-прежнему неизменным оставалось желание людей жить в мире. Миротворческое движение ширилось и укреплялось. И на фоне «хрущевской церковной реформы», правда о которой станет известной лишь в начале 1990-х годов, Русская Православная Церковь продолжала свое миротворческое служение под твердым водительством председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича).

1956 год

Год 1956-й начался для Церкви очередным циркуляром Совета по делам Русской Православной Церкви от 31 января, в котором Г.Г. Карпов, обращаясь к уполномоченным, требовал внимательнее следить за деятельностью духовенства. Циркуляр также прямо указывал на сбор дополнительной информации о молодых и активных священниках. «Молодые, – по мнению председателя Совета, – значительно активизируются, принимая целый ряд мер к укреплению Церкви (благолепие в храмах, их ремонт, усиление проповеднической деятельности и др.), которые создают определенный авторитет молодому духовенству».

В инструкции также было четкое указание о недопустимости передачи жалоб по внутрицерковным вопросам правящему архиерею: «…жалобщикам нужно сообщить, что по их жалобам им надлежит обращаться в церковные органы. Уполномоченный, не вмешиваясь в церковные дела, должен наблюдать за тем, какое влияние оказывают на положение церковных приходов различные склоки и конфликты между духовенством и группами верующих».

Двумя неделями позже – 14 февраля – в Москве в Большом Кремлевском дворце 1436 делегатов, представлявших 7 215 505 коммунистов Советского Союза, собрались на ХХ съезд КПСС, ставший важнейшей вехой в истории страны.

В течение десяти дней съезд работал по утвержденной программе. После выборов руководящих органов партии и официального закрытия съезда Н.С. Хрущев сообщил о предстоящем закрытом заседании, на которое не были приглашены иностранные гости. Именно это событие – «секретный доклад» Хрущева о «культе личности», с которым он выступил в ночь с 24 на 25 февраля 1956 года, – сделало ХХ съезд КПСС поворотным в истории страны, изменив ситуацию во внутренней и внешней политике.


_{XX съезд КПСС. Доклад Хрущева}

Доклад был построен на последовательном изложении фактов, показывающих формирование «культа личности» Сталина и его проявления. Противопоставление Сталина Ленину, авторитарного стиля руководства практике демократического централизма было основной идеей доклада. Прозвучало отрицание одного из основополагающих постулатов – о Сталине как продолжателе дела Ленина. Сталин был представлен как палач, виновный в убийстве Кирова, гибели делегатов XVII съезда, репрессиях против военных и партийных руководителей. Партия рассматривалась как основная жертва «культа личности», что позволило обойти вопрос о вине партии перед народом. Обойден был вопрос и о системе организации власти в стране, в недрах которой «культ» зрел и развивался. На Сталина возлагалась ответственность за депортацию кавказских народов, за разрыв с Югославией, за фабрикацию послевоенных дел. Уничижительными словами Хрущев характеризовал поведение Сталина в начальный период войны: безвольный, растерянный, напуганный. Но полной картины репрессий не было: как преступления не рассматривались ни коллективизация, ни голод, ни репрессии против бывших граждан страны, политической оппозиции, духовенства и верующих.

Но и при всей своей «подготовленности» факты, изложенные в докладе, складывались в трагическую картину. Ужас охватил зал, который словно оцепенел. Аплодисментов после доклада не было. Мы не случайно так много внимания уделяем этому политическому шагу Н. Хрущева. Долгие годы он рассматривался историками как «проявление личного мужества» Хрущева, оценивался как его «историческая заслуга». Однако перед нами, прежде всего, шаг политика, знающего настроения общества, настроение делегатов, от поддержки которых зависела его судьба. Потому и не поднимался в докладе вопрос об ответственности за репрессии местных руководителей, многие из которых сидели в зале. Хрущев понимал: во что бы то ни стало он должен удержать инициативу в своих руках, в противном случае обвинения (в репрессиях на Украине, например) могут предъявить и ему. Понять, что им двигало в далеком уже для нас феврале 1956 года, необходимо и потому, что именно Н. Хрущев начнет наступление на религию и Церковь, и это даже в малой степени не будет соответствовать его имиджу после ХХ съезда.

Закрытое заседание съезда не стенографировалось, было решено ознакомить с текстом доклада первичные партийные организации, не публикуя его в печати[1]. Доклад вызвал широкий политический и общественный резонанс в стране. Сторонники и противники «культа» были во всех слоях общества и социальных группах. Не была согласна с хрущевской линией партийная номенклатура, сделавшая карьеру в 1930-е годы и боявшаяся личной ответственности за причастность к практике «культа личности». Безусловно, все изменения в настроениях общества оценивало и священство и епископат Русской Церкви, по-разному воспринимая новые политические тенденции.

И патриарх Алексий, и митрополит Николай понимали, что «десталинизация» коснется и государственно-церковных отношений. Только никто не мог предположить как…

***

20 февраля Священный Синод назначил нового начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме. Им стал игумен Пимен (Хмелевский), возведенный в сан архимандрита.

В марте в Советском Союзе по приглашению Русской Православной Церкви находилась делегация Национального совета христианских церквей США. В ходе визита делегацию принял председатель ОВЦС митрополит Николай (Ярушевич). Состоялся обмен мнениями по вопросу участия христианских церквей в движении по защите мира. Позиция митрополита Николая, выступившего от имени Русской Церкви, была ясной и твердой: «Следует искать мира и защищать его с христианских позиций без вмешательства в политические и дипломатические международные акции, что не может входить в компетенцию Церкви». (Совет по делам Русской Православной Церкви продолжал думать и действовать в рамках «нового» курса. В февральской справке в ЦК КПСС указывалось, что из 14 Автокефальных Православных Церквей 11 в той или иной мере поддерживают Московский Патриархат. С тремя: Константинопольской, Греческой и Кипрской – отношения, по мнению Совета, носят формальный характер.)


_{Митрополит Николай (Ярушевич), вл.Василий (Кривошеин ) и богослов В. Н. Лосский. Москва, август 1956}

15 марта у митрополита Николая состоялась отдельная встреча с председателем Центрального комитета ВСЦ доктором Франклином Кларком Фреем, входившим в состав делегации. Франклин Кларк Фрей был важной церковно-политической фигурой в протестантском мире, являясь также президентом Объединенной Лютеранской церкви в США, насчитывавшей свыше 2 млн. последователей. Фрея интересовало отношение Московского Патриархата к экуменическому движению; он также подчеркнул заинтересованность ВСЦ в присоединении к нему Русской Церкви. Митрополит Николай дал весьма дипломатичный ответ, сказав, что Русская Православная Церковь готова пересмотреть свою позицию в отношении ВСЦ, изложенную в документах Совещания глав и представителей Православных Церквей в 1948 году, но для решения данного вопроса Русской Церкви нужны консультации с Церквями, подписавшими этот документ, для чего потребуется время. С одной стороны, митрополит откладывал решение на неопределенное время, с другой – оценивая политическую ситуацию в стране, предвидел для Русской Церкви необходимость иметь международную трибуну. На заключительной встрече с американской делегацией, состоявшейся 20 марта, было принято совместное коммюнике, явившееся результатом собеседований, ранее имевших место, между членами делегации Национального совета христианских церквей США и представителями Русской Православной, Армянской, Лютеранской Церквей и Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов.

26 марта председатель Совмина СССР Н.А. Булганин принял Святейшего Патриарха Алексия и председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича). Обсуждались вопросы об открытии православных храмов по ходатайству верующих, о передаче Церкви некоторых помещений в Троице-Сергиевой лавре, об открытии Троицкого собора в Александро-Невской лавре, о распространении трудового законодательства на рабочих и служащих в церковных организациях, об изменении порядка обложения духовенства подоходным налогом. В конце разговора глава правительства заверил, что никакого наступления на религию не будет. И что после осуждения сталинских беззаконий должна появиться возможность дальнейшего развития демократических начал в обществе. Иерархи отреагировали на эти слова тотчас, напомнив о необходимости скорейшего освобождения духовенства из ссылок и лагерей. Им было дано обещание, что невиновные священники скоро выйдут на свободу[2].

В апреле состоялась важная беседа патриарха Алексия с Г.Г. Карповым по вопросам внутрицерковной жизни и международной деятельности Русской Православной Церкви, среди направлений которой Святейший назвал следующие: поездка делегации во главе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) в июне 1956 года в США; предстоящий в июле визит делегации Англиканской церкви; поездка богословов Русской Православной Церкви в Западную Германию, визит Сербского патриарха Викентия в Москву осенью. Всеми этими вопросами занимался митрополит Николай вместе с сотрудниками Отдела внешних церковных сношений.

Делегация Англиканской церкви прибыла в Москву в июне, почти не месяц раньше предполагаемого срока. Возглавлял ее архиепископ Йоркский Михаил Рамсей. Русскую Православную Церковь представлял председатель ОВЦС митрополит Крутицкий и Коломенский Николай. Контакты были не только официальные, имело место и академическое, и научно-богословское сотрудничество. Так, в сентябре 1955 года профессора ЛДА Л.Н. Парийский и К.А. Соборовский принимали участие во II Международной патрологической конференции в Оксфорде.

В августе в СССР по приглашению Московского Патриархата находилась делегация Антиохийской Православной Церкви.

В сентябре стали «сгущаться тучи» над Г.Г. Карповым, одним из активных проводников «нового» церковно-государственного курса: он получил строгий выговор с предупреждением за «допущенные нарушения социалистической законности в 1937–1938 годах».

Именно теперь, когда после ХХ съезда в партийных документах все чаще стали декларироваться антицерковные установки, так нужны были политические деятели, отстаивавшие ровные отношения между государством и Церковью. К таким относился и Г.Г. Карпов. Его оставили в прежней должности, но всем было понятно, что худшие времена для председателя Совета по делам Русской Православной Церкви не за горами.

Не прошло и полугода после визита доктора Франклина Кларка Фрея в СССР, как Русская Церковь приняла решение о посылке делегации для обсуждения своего участия в ВСЦ. 27 октября ЦК КПСС разрешил начать переговоры по этому вопросу[3].

Думается, что в 1956 году, когда после ХХ съезда многое изменилось и в международном рабочем движении, советская власть хотела использовать и Всемирный Совет Церквей для отстаивания своей политической линии.

События в Польше и Венгрии летом-осенью 1956 года способствовали усилению консерваторов в высших эшелонах власти. В результате этого упрочения (особенно влияния В. Молотова) «команда Хрущева» была вынуждена отступить на главном направлении – не только скорректировать понимание того, что такое «культ личности», но и усилить контроль за настроениями коммунистов в первичных организациях.

14 декабря было утверждено письмо комиссии под председательством Л. Брежнева «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов». Такой ход событий поставил Хрущева перед выбором: либо отказ от преобразований и признание собственного поражения, либо избавление от консервативного крыла в высшем руководстве. Он выбрал второе. (Между тем консерваторы, как известно, стояли на позициях ровного и взвешенного отношения с Церковью.)

1957 год

Обострение отношений в Президиуме ЦК началось весной-летом этого года. Поводом стала реорганизация промышленности. Хрущев избрал тактику апеллирования к широкой общественности, открыто рассказывая о своих разногласиях с Молотовым, Кагановичем и другими членами Президиума ЦК, среди которых росли антихрущевские настроения. 18 июля члены Президиума потребовали срочно созвать заседание. Булганин тянул, дожидаясь К. Жукова, перенес заседание на следующий день. Маленков обрушился на Хрущева, обвиняя его в формировании «своего культа личности»; резко критиковал его лозунг «догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения». Маленкова поддержало большинство. Именно в этот момент в политическую игру вмешались другие, «рядовые» члены ЦК, потребовавшие срочного созыва пленума. Пленум открылся 22 июня. На нем были оглашены документы из личного архива И. Сталина, из которых явствовала причастность Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова к репрессиям. Особенно резко против консерваторов выступил Брежнев. Пленум осудил «фракционную деятельность антипартийной группировки». Консерваторы были выведены из Президиума, который Хрущев расширил до 15 человек, введя в него своих сторонников. На очереди был Жуков, представлявший реальную угрозу для Хрущева. Во время визита Жукова в Югославию и Албанию Хрущев огульно обвинил его в «бонапартизме», переоценке своих военных заслуг. В конце октября 1957 года Жуков был выведен из Президиума ЦК. В марте 1958 года с поста председателя Совета Министров СССР был смещен Булганин. Хрущев стал совмещать руководство партией и государством, что явилось началом его единоличного правления. Наступление на Церковь становилось неизбежным. Во власти оказались люди, которые не только не понимали смысла «нового» курса, но воспринимали его как отступления от «ленинского идеала», допущенные в период «культа личности», которые должны быть уничтожены ради торжества «социалистической законности».


_{Посвящение архимандрита Василия в епископа Пекинского. Слева - архиепископ Виктор (Святин), в центре - архиепископ Николай (Ярушевич)}

Русская Церковь и в этом году продолжала активную международную деятельность. В марте Патриарх Московский через греческого посла в Москве обратился в Министерство иностранных дел Греции с просьбой дать разрешение на приезд и вступление на Афоне в братию монастыря во имя святого великомученика Пантелеимона десяти человек. Одновременно было отправлено письмо Вселенскому Патриарху Афинагору как духовному возглавителю Святой Горы с просьбой дать свое согласие. Ответа из Стамбула не последовало.

14 марта Священный Синод Русской Православной Церкви обратился с призывом к единению ко всем русским православным людям, находящимся за пределами своей Родины и вне ограды Матери-Церкви: «Мы неоднократно обращались и раньше ко всем людям с отеческими призывами к единению. Вновь обращаемся к вам с этим призывом и пребываем в твердой уверенности, что благословенное дело нашего духовного объединения ныне может осуществиться».

Эти призывы были направлены и к тем, кто покинул родину во время Великой Отечественной войны. (В сентябре 1955 года Президиум Верховного Совета СССР принял решение об амнистии сотрудничавших с немцами.)

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Апрель и май принесли важные перемены в отношениях с Финляндской Православной Церковью. 30 апреля Синод признал ее автономию в составе Константинопольского Патриархата, 7 мая молитвенное каноническое общение между Русской Православной и Финляндской Автономной Церквями было восстановлено. 27 июня – 10 июля состоялся первый после восстановления канонического общения официальный визит в Советский Союз делегации Православной Церкви Финляндии, возглавляемой епископом Павлом. В августе произошло еще одно знаменательное событие: Германское благочиние было выделено из состава Западноевропейского Экзархата Московского Патриархата в самостоятельную епархию. Правящим архиереем с титулом Берлинский и Германский стал епископ Михаил (Чуб). Создание самостоятельной епархии усилило позиции Русской Церкви в Западной Европе.

Осенью (сентябрь и октябрь) состоялись визиты Святейшего Патриарха Алексия в Болгарию и Югославию. В разговоре с патриархом Кириллом, предстоятелем Болгарской Церкви, поднимался вопрос о положении негреческих монастырей на Афоне, состояние которых ухудшалось день ото дня.

Патриарх Болгарский также подчеркнул, что и его ходатайства перед Вселенским престолом о принятии болгарских иноков в негреческие афонские монастыри остались без ответа. Такая реакция Фанара вызывала недоумение и в Москве, и в Софии. В ходе визита в Югославию члены делегации Русской Православной Церкви были приняты Иосифом Броз Тито.

25 сентября состоялось важное назначение: Священный Синод Русской Православной Церкви, освободив архимандрита Пимена (Хмелевского) от должности начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме в связи с новым назначением, утвердил начальником миссии игумена Никодима (Ротова) с возведением в сан архимандрита – и мало кто мог предположить тогда, что с его именем будет связана вся внешнеполитическая деятельность Русской Православной Церкви в сложнейшие 60-е и 70-е годы ХХ века. Новому начальнику миссии было 28 лет.

***

Происходящее в стране митрополит Николай воспринимал очень остро и болезненно. Чувствовал он себя все хуже и хуже. И 30 октября 1957 года владыка решился написать личное письмо патриарху Алексию с просьбой об увольнении на покой[4]:

«Ваше Святейшество дорогой Святейший Владыка!

…болезнь сердечно-сосудистой системы делает меня не способным в работе. Местные и ленинградские врачи заявляют о необходимости для меня выхода на пенсию. И я умоляю Ваше Святейшество внять моей просьбе об увольнении на покой. Пусть последние годы (или месяцы) будут для меня приготовлением к вечному пути. По возвращении я войду к Вашему Святейшеству с официальным ходатайством об этом.

Полеты мне противопоказаны. Заграничных командировок я выполнять не могу» (везде подчеркнуто митрополитом Николаем. – О.В.).

В 1957 году преемство в Отделе внешних церковных сношений митрополит Николай видел так: «Если бы Вы, Ваше Святейшество, пожелали спросить у меня, как я мыслю о своей смене, я сказал бы: Иностранный отдел можно вручить еп. Михаилу Чубу, которого следовало бы совсем перевести в Москву (напр. еп. Звенигородским или т.п.). Ему можно поручить и издательство. Он меня сменил бы и в Сов[етском] ком[итете] защиты мира и во Всем[ирном] Сов[ете] Мира. Крутицким мог бы быть или а. Макарий, или а. Борис – как угодно было бы Вам. Ведерников остался бы внештатным консультантом при Патриархии, совмещая с должностью ц. старосты в каком-либо храме».

И, обращаясь к патриарху, просит извинить его: «Простите, Ваше Святейшество! Я много передумал, много пережил за это время, и другого решения у меня о моем будущем не может быть! Если я огорчаю Вас, еще раз прошу простить меня по-отечески.

…Прошу св. молитв Ваших, прошу верить, что преданность моя Вашему Святейшеству безгранична и сыновняя любовь глубока и искренна.

Ваш преданный и горячо любящий сын
м. Николай».

1958 год

Процесс десталинизации в обществе проходил сложно и противоречиво. Главная его особенность состояла в том, что он был инициирован сверху и сразу же стал инструментом борьбы за власть. В ходе борьбы проблема «вины и ответственности» начинает играть все большую роль. Два политических фактора переплетались: убежденность в правильности нового курса и страх наказания за участие в репрессивной политике прошлого. Это, в свою очередь, сплачивало консерваторов. Н.С. Хрущев, чувствуя их сопротивление, искал поддержку у общества, которое в процессе либерализации пошло дальше, чем это было нужно власти. Именно в этот момент власть попыталась регулировать общественные инициативы, что вызвало разочарование и недоумение и сузило социальную среду, которая поддерживала Хрущева.

Раздражение консерваторов еще более усиливалось из-за хозяйственных трудностей, которые страна испытывала в начале 1960-х годов. Последовательно шло ужесточение идеологического давления, усиление контроля за духовной жизнью в стране. Надежды, порожденные «оттепелью», стали развеиваться. Одним из трагических проявлений противоречий этого времени, обусловленных расстановкой политических и социальных сил, стали гонения на религию и Церковь.

Еще в конце 1957 года властью было принято решение провести весной следующего года Совещание глав и представителей Православных Церквей, на котором будут осуждены ядерные испытания. Хрущев полагал, что, если к кампании против ядерных испытаний привлечь Церковь, она будет более успешной и авторитетной. Патриарх Алексий и Священный Синод дали согласие, рассчитывая на встречу с Хрущевым, чтобы в личной беседе выразить озабоченность наметившимися изменениями в государственно-церковных отношениях. Международную встречу в мае 1958 года решено было приурочить к 40-летию восстановления патриаршества. В апреле Совет по делам Русской Православной Церкви согласовал с патриархом и митрополитом Николаем план мероприятий и проекты резолюций.

11 мая в Москву приехали 12 делегаций из 14 Автокефальных Православных Церквей (отсутствовали представители Кипра и Иерусалима). Как и в 1948 году, Константинопольская и Элладская делегации не хотели ничего обсуждать и подписывать какие-либо документы, даже в защиту мира, ссылаясь на отсутствие у них полномочий. Сербский патриарх Викентий не смог приехать в Москву из-за разногласий с Тито. Эти обстоятельства раздражали Н.С. Хрущева, что отразилось и на характере встречи его – первой и последней – в качестве главы государства с патриархом Алексием и митрополитом Николаем, которая состоялась 17 мая.

Тем для обсуждения накопилось много. Говорили о помощи Александрийскому и Болгарскому патриархам, о решении вопроса пребывания монахов в русском монастыре на Святой Горе Афон (Хрущев обещал привлечь к разрешению этой проблемы министра иностранных дел А.А. Громыко). Самым сложным стал вопрос о содержании итогового коммюнике межправославной встречи. Патриарх особо обратил внимание на то, что греки и сербы не подпишут подготовленное властями заявление о запрещении ядерного оружия, предложив представить для подписания другой документ, составленный не Советом по делам Русской Православной Церкви, а им самим. Н.С. Хрущев настаивал на принятии именно того текста. В конце встречи иерархи высказали ряд просьб, связанных с открытием новых храмов, учреждением церковных орденов и медалей, созданием патриаршей типографии, прекращением выхода статей и радиопередач, оскорбляющих чувства верующих. На все эти просьбы Н. Хрущев давал очень уклончивые ответы и обещания помочь, как можно быстрее рассмотреть. В дальнейшем почти ни одна из просьб не была удовлетворена.

Московский документ подписали главы девяти делегаций; представители Константинопольской, Сербской и Элладской Церквей отказались поставить свою подпись. Второй документ, выражавший стремление к единству Православия и к миру между народами, подписали все, кроме Константинопольской Церкви, представитель которой заявил, что должен получить на это санкцию патриарха Афинагора, который и известит патриарха Алексия. Отсутствие делегаций пяти Автокефальных Церквей дало возможность западной прессе рассуждать о том, что собравшиеся говорили не от имени всего Православия, что принятые обращения не так авторитетны, как бы того хотели организаторы. Все это очень не понравилось Хрущеву и его окружению. Хрущева раздражала не столько малая эффективность этой международной акции, сколько реально выросшее влияние Церкви на общество в послевоенные годы. С этим надо было что-то делать. Все дальнейшие события, вошедшие в историю как «хрущевская церковная реформа», никак не будут соотноситься с его первоначальным имиджем либерала, которым, кстати, он никогда и не был. Ровные отношения государства с Церковью попали под определение «пережитки культа личности», с которыми нужно было покончить раз и навсегда. О механизме этой борьбы будет сказано ниже. Была, на наш взгляд, и еще одна причина начавшихся гонений: Хрущев боялся и ненавидел И. Сталина (тут были и личные мотивы) и хотел во что бы то ни стало изменить отношение к принятому при его личном участии «новому» государственно-церковному курсу как к конструктивному и взвешенному.

А для начала нужно было заменить «примиренческое» по отношению к Церкви руководство Совета по делам Русской Православной Церкви. И в первую очередь – Г. Карпова. В январе 1958 года в Совет пришли новые сотрудники. После знакомства с ними патриарх Алексий в разговоре с управляющим делами Патриархии протопресвитером Н.Ф. Колчицким говорил с тревогой: «Я думал, что это подготовка к уходу Карпова с должности председателя – это крайне нежелательно… Новым товарищам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активны в антирелигиозной работе».

После смены в Совете началась атака на материальную базу Патриархии, в первую очередь на свечные мастерские.

16 октября 1958 года по совместному предложению Совета по делам Русской Православной Церкви и Министерства финансов СССР Совет Министров СССР принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Порядок обложения налогом церковных свечных мастерских менялся в сторону увеличения. Отпускная цена на свечи, с которой должна была рассчитываться сумма налога, закреплялась на уровне 200 рублей за 1 кг. Это, в свою очередь, привело бы к росту розничных цен на свечи. Но советские органы рекомендовали «этого не делать». Получалось, что отпускная цена на свечи порой оказывалась выше розничной, и разницу между ними приходилось покрывать центральному или епархиальному управлению. Причем налог вводился задним числом – с 1 октября 1958 года. Удар был очень тяжелый. Повышение налога на доход свечных мастерских коснулся каждого прихода. Только по московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033%. В целом для Патриархии он начал обходиться в 12 млн. рублей в месяц, тогда как на содержание духовных учреждений и выплату пенсий тратилось 2,75 млн. рублей. Вступление постановления в силу привело и к взысканию дополнительной платы за уже проданные свечи.

В тот же день, 16 октября, Совмин СССР принял еще одно постановление – «О монастырях в СССР». Из его текста следовало, что монастырям запрещено применять наемный труд, значительно сокращались земельные наделы. Предполагалось сокращение числа и самих обителей. Вновь вводился отмененный в 1945 году налог со строений и земельная рента. Удар по монастырям не был случайным: они по-прежнему оставались местами паломничества, центрами духовной поддержки верующих. В правовом положении монастыри были очень уязвимы: они не имели «двадцаток» и мирян для своего правового представительства перед властью.

Постановлением вменялось Совету по делам Русской Православной Церкви и Совету по делам культов в шестимесячный срок изучить вопрос о сокращении монастырей и дать свои предложения. На встречах с Г. Карповым патриарх Алексий согласился с предложением Совета о закрытии 22 монастырей и 7 скитов, он также согласился дать указания правящим архиереям не принимать в монастыри лиц моложе 30 лет.

Но соглашаться с «драконовским» налогообложением он не собирался. Через месяц патриарх Алексий прислал в Совет письмо, в котором назвал постановление мероприятием беспрецедентным и совершенно неожиданным, предпринятым без всяких консультаций с заинтересованными сторонами. В частных беседах он рекомендовал покупать свечи у государства, а также наладить их нелегальное производство.

В ноябре – декабре власть провела массовую чистку церковных библиотек, в которых, согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях», могли находиться только книги, необходимые для отправления культа.

28 ноября было принято постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым святым местам». (В этот период в стране было несколько десятков центров паломничества, которые посещали верующие двух и более соседних областей, сотни мест областного и районного значения.) Сроки для выполнения были жесткие – шесть месяцев.

В течение 1958 года по разным причинам с регистрации была снята 91 церковная община. Антирелигиозная волна нарастала. Либерал Хрущев, по мнению ряда историков, искренне верил в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно было быть места религиозным предрассудкам. В это верится с трудом. Забегая вперед, приведем яркий пример. В августе 1959 года Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорждо Ла Пира. Он был принят Н. Хрущевым, затем неоднократно писал советскому лидеру. И в одном из писем можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире»[5]. Вряд ли Ла Пира стал бы придумывать это; скорее всего, подобный разговор состоялся при их встрече. Важность этого факта – в дополнительных штрихах к портрету Н. Хрущева: рассуждать о вере и искоренять ее более искусно, чем в довоенные десятилетия; бороться со «сталинским наследием», оставаясь при этом человеком прежней системы по духу и плоти.

На фоне разворачивающихся трагических событий митрополит Николай (Ярушевич) делал все возможное, чтобы ускорить процесс создания постоянно действующей Христианской мирной конференции в Праге. Русскую Православную Церковь поддержали богословы ФРГ, ГДР, Чехословакии, Англии, Франции, Нидерландов и США. Создание этой организации в 1958 году давало Русской Церкви возможность общения не только по богословским вопросам – устанавливались личные контакты, с помощью которых могла быть передана информация о начавшихся гонениях на религию и Церковь в СССР.

1958 год стал годом перемен и для Римско-Католической церкви. Новым понтификом был избран папа Иоанн XXIII (Ронкалли), которого многие считали «проходной фигурой». И никто не мог предположить тогда, что в ближайшем будущем он объявит о созыве собора Католической церкви, который войдет в историю как II Ватиканский собор; после его проведения появится возможность осуществиться желанию Хрущева и его окружения начать прямые политические контакты с Ватиканом.

(Окончание следует.)

Ольга Васильева,
д.и.н., профессор

___________________________

[1] После съезда текст дорабатывался в течение недели, и только потом так называемый «секретный доклад» был разослан по первичным партийным организациям, где на собраниях был прочитан коммунистам. В конце марта его содержание знало все взрослое население страны.
[2] В течение 1956 г. 293 освобожденных из ссылок и лагерей священника вновь стали служить в храмах.
[3] Пусть никого не удивляет такая постановка вопроса. Ни одна делегация не могла выехать из СССР без специального разрешения. Совет Министров подтвердил своим распоряжением № 6466-рс Совету по делам Русской Православной Церкви согласие на поездку в Европу в начале 1957 г. делегации Русской Православной Церкви из 5 человек во главе с митрополитом Николаем (Ярушевичем) для встречи и обсуждения с представителями Всемирного Совета Церквей вопроса об участии Русской Православной Церкви в работе этой организации. Совет по делам Русской Православной Церкви поддержал идею патриарха Алексия, высказанную им в 1947 г., о том, что участие нужно ограничить посылкой наблюдателей во все руководящие органы ВСЦ, обменом посланиями, литературой, проведением богословских встреч.
[4] Жизнь показала, что владыка Николай будет стойко противостоять лавине гонений до последнего дня своей земной жизни, а увольнение на покой произойдет при других обстоятельствах.
[5] Это письмо не дошло до адресата: оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД.

_______________________________

http://www.pravoslavie.ru/put/58067.htm

[Александр Васильевич]

Митрополит Николай (Ярушевич) в истории Русской Православной Церкви ХХ века

Часть 3. 1959–1961 годы

 1959 год станет годом, который совпадет с подготовкой ухода Г.Г. Карпова с поста председателя Совета по делам Русской Православной Церкви и с отстранением митрополита Николая (Ярушевича) от должности Председателя Отдела внешних церковных сношений. Г. Карпов будет отправлен на пенсию в феврале 1960 г., а новый председатель Совета по делам Русской Православной Церкви уже в июне подвергнет резкой критике внешнюю деятельность Церкви, назвав митрополита Николая виновником ее неиспользованных возможностей: «Патриархия за последние годы не провела ни одного крупного мероприятия по объединению Православных Церквей вокруг Русской Православной Церкви …и усилению борьбы за мир». Всё это было предвестником нового государственного курса в отношении Церкви, известного как «хрущевские гонения».

1959 год


_{Митрополит Николай (Ярушевич)}

25 января папа Иоанн XXIII объявил о созыве в Ватикане собора Католической церкви. В условиях глубочайшей законспирированности была достигнута договоренность о начале негласных переговоров между представителями СССР и Ватикана о нормализации двусторонних отношений. «Без представления о том, как развивались эти контакты, какими были истинные побудительные причины, заставившие Н.С. Хрущева пытаться вовлечь Ватикан в орбиту советской внешней политики, вряд ли в полной степени можно понять характер отношений официальной Москвы к собору и к тем решениям, которые на нем были приняты», – эти слова советский дипломат Ю. Карлов, чья служба в те годы проходила в советском посольстве в Италии, скажет 34 года спустя означенных событий.

22 февраля – первая реакция Русской Православной Церкви на объявление о соборе Католической церкви: на приеме по случаю 110-летия создания Антиохийского подворья в Москве, устроенном настоятелем подворья епископом Василием (Самаха), патриарх Алексий подчеркнул, что «Русская Православная Церковь не может участвовать в соборе католиков и не считает такой собор Вселенским». Его поддержал приглашенный на прием греческий посол (обо всем увиденном и услышанном Г. Карпов в секретной записке доложил ЦК КПСС тремя дням позже).

5 марта секретарь ЦК КП Молдавии Д. Ткач и уполномоченный по республике Совета по делам Русской Православной Церкви П. Роменский направили в ЦК КПСС письмо с требованием отменить постановления СНК от 22 августа 1945 года № 2137–546 и от 28 января 1946 года № 232–101, которые предоставляли церковным организациям ограниченное право юридического лица. По мнению Д. Ткача, Г. Карпов был всецело на стороне Русской Православной Церкви. Так, в письме от 10 июля 1953 года № 644 уполномоченному по Молдавской ССР было в категорической форме предложено не чинить препятствий духовенству в приобретении автомобилей. В письме от 2 октября 1958 года № 2034 Г. Карповым были даны указания, которые закрывали доступ финансовым органам к документам, учитывающим доходы церковных организаций. Письмо заканчивалось просьбой отменить постановления СНК 1945–1946 годов и распоряжения председателя Совета по делам Русской Православной Церкви, так как они противоречили советскому законодательству о культах[1]. Письмо Д. Ткача окончательно определило судьбу Г.Г. Карпова. Он не вписывался в новую политическую реальность, которая, «борясь со сталинизмом», уничтожала и позитивны явления, в том числе меняла принципы, на которых строились государственно-церковные отношения в послевоенный период. В течение года будет подготавливаться его отставка.

2 апреля Г.Г. Карпов встретился со Святейшим Патриархом Алексием, председателем Отдела внешних церковных сношений митрополитом Николаем (Ярушевичем) и управляющим делами Московской Патриархии протоиереем Николаем Колчицким. Основной темой беседы стало отношение Русской Церкви к созываемому папой Иоанном XXIII собору. И вновь патриарх Алексий подчеркнул, что, по существующим каноническим законам, Православная Церковь не может участвовать в этом соборе, а также направлять своих представителей в качестве наблюдателей или гостей.

Патриарх также сообщил председателю Совета о намечающихся консультациях по данному вопросу с патриархами – Антиохийским Феодосием, Александрийским Христофором и Сербским Германом, которые должны были приехать в Москву по приглашению Русской Церкви.

Верный идеям «нового» курса, искренне считавший, что это можно и нужно делать, Г.Г. Карпов вновь поднял вопрос о возможности созыва Всеправославного Собора. Он услышал в ответ, что право на созыв принадлежит Вселенскому патриарху, «первому среди равных». Это председатель Совета знал хорошо. И все же в конце беседы Г. Карпов попросил патриарха и митрополита Николая рассмотреть вопрос о возможности созыва конференции или совещания Православных Церквей в 1960–1961 годах, при этом он подчеркнул, что место проведения может быть и вне СССР.


_{Второй Ватиканский (XXI Вселенский) Собор, 1962-1965 гг.}

19 мая в журнале «Темпо» за подписью неизвестного в СССР журналиста Ламберто Фурно была опубликована статья «Примут ли русские участие во Вселенском соборе?». Клеветническая статья сообщала миру о том, что русские примут участие в работе собора, что договоренности по этому вопросу уже есть. Автору трудно было смириться с ростом авторитета Русской Церкви, с ее противостоянием давлению Ватикана в послевоенные годы. Жажда взять верх была видна в каждой строке: «Восточные раскольники переживают в настоящее время самый серьезный кризис в своей истории, и, таким образом, призыв папы к единству пришел в тот весьма благоприятный психологический момент, когда доктрина “Москва – Третий Рим” зашла в тупик». По мнению автора, “сближаться” отказывается только православная иерархия, верующие же этого желают. Подтверждением такого тезиса стала очередная ложь: «В последние дни пришло сообщение о враждебной настроенности Сербского патриарха Германа, который угрожает суровыми репрессиями верующим и духовенству, благоприятно относящимся к процессу сближения».

Реакция Московского Патриархата на статью была быстрой и жесткой. Опровержение подготовил митрополит Николай (Ярушевич). Председатель Отдела внешних церковных сношений назвал статью бредом и подчеркнул, что Русская Церковь рассматривает собор как католический, и ни в одном из подобных, созываемых папами с 1054 года, Русская Православная Церковь не принимала и не предполагает принимать участие.

Власть поддержала решение Церкви дать опровержение через советскую центральную прессу.

Особо важно подчеркнуть, что весной 1959 года власть разделяла позицию Русской Православной Церкви, которая исключала любую форму ее участия в католическом соборе[2].


_{Патриарх Алексий I}

Что касается внутренней политики властей по отношению к Церкви, то она становилась все более жесткой. Развернувшаяся кампания против духовенства и верующих, ее методы и формы напоминали то, что происходило в годы воинствующего атеизма. 31 мая Святейший Патриарх Алексий и председатель ОВЦС митрополит Николай (Ярушевич) направили в адрес Н.С. Хрущева письмо, в котором привели примеры клеветы и оскорблений духовенства и верующих советской печатью. Вспомним только некоторые из них.

В Ивановской газете «Рабочий край» 12 апреля 1959 года опорочены имена священников – Андрея Сергеенко, Лозинского и других. Редакция отказалась печатать опровержение, хотя ей были предоставлены данные, подтверждающие ее неправоту. В газете «Северная правда» от 29 апреля 1959 года проповеди митрополита Николая были названы «ярким примером современного религиозного мракобесия». Цитаты были вырваны из контекста, сам тон статьи был издевательским, искажающим мысли митрополита, высказанные в проповедях.

Газета «Правда» 10 апреля опубликовала чудовищную статью «Житие отца Терентия», в которой был оклеветан архиепископ Ставропольский Антоний, «давший якобы распоряжение разрыть могилу умершего священника и снять с него крест. Следствие этого не подтвердило…»

Письмо осталось без ответа.

В декабре в Совете по делам Русской Православной Церкви патриарх Алексий и митрополит Николай вновь подняли вопрос об оскорблении верующих и духовенства на страницах советских газет. Чудовищная клевета дискредитировала духовенство в глазах народа. Трагичным был и тот факт, что ни одна редакция не принимала священнослужителей и не печатала опровержения о не подтвердившихся фактах.

В декабре 1959 года состоялся визит в СССР руководства Всемирного Совета Церквей во главе с генеральным секретарем Виссерт-Хуфтом. Цель приезда – желание договориться о вступлении Русской Православной Церкви в экуменическое движение[3].

Визит Виссерт-Хуфта не принес ожидаемых результатов. Патриархия не стала обсуждать вопрос о вступлении Русской Церкви во Всемирный Совет Церквей, а гости, в свою очередь, отказались подписывать какое-либо коммюнике. В ЦК КПСС не ожидали такого итога переговоров, и Г. Карпов 3 января 1960 года в записке ЦК сообщал, что коммюнике не было подписано из-за разногласия обеих сторон в оценке международной обстановки и «недостаточной настойчивости» митрополита Николая. В этой же записке Г. Карпов вновь подчеркивал, что считает нецелесообразным для Русской Православной Церкви вступать в члены ВСЦ как можно быстрее. Святейший Патриарх Алексий и председатель ОВЦС думали так же.

1960 год


_{Митрополит Николай (Ярушевич)}

1960 год вошел в историю как начало осуществления хрущевской «церковной реформы». Все творимое ранее было только подготовкой к этому главному наступлению.

13 января ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах».

Как известно, ленинский декрет об отделении Церкви от государства (23 января 1918 г.) и постановление «О религиозных объединениях» (8 апреля 1929 г.) предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества.

«Положение об управлении Русской Православной Церковью», принятое Поместным Собором 31 января 1945 года, отстраняло прихожан от финансово-хозяйственной деятельности, сделав ее, как и прежде, прерогативой настоятеля. Это и было, по мнению хрущевского руководства, главным нарушением законодательства о культах. К нарушениям власть отнесла также единоличное формирование настоятелями храмов «двадцаток» и их исполнительных органов, развитие благотворительной деятельности, воспитание церковного актива в духе «непослушания властям». (Этот документ и постановление Совета Министров 1961 года лягут в основу хрущевской «церковной реформы».)

16 февраля Святейший Патриарх Алексий в речи, произнесенной с высокой трибуны конференции советской общественности «За разоружение», проходившей в Москве, в Кремле, заговорил о гонениях. Его слова услышал весь мир: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его?!»

Выступление Патриарха вынесло на суд общественности трагическое положение Церкви. Реакция зала была такова: два-три хлопка и множество гневных выкриков в адрес патриарха. Звучали протесты: «Вы хотите нас уверить, что вся русская культура создана Церковью, что мы ей всем обязаны, но это неправда…» Дело в том, что одна часть общества вообще индифферентно относилась к развернувшейся антирелигиозной кампании, а другая – демократически настроенные «шестидесятники» – считала, что в СССР может быть построено справедливое социально ориентированное государство, где христианству не будет места.

О том, какое выступление готовит патриарх, Г.Г. Карпов, безусловно, знал и был согласен с его положениями. Это ускорило его отстранение от руководства Советом по делам Русской Православной Церкви.

21 февраля его отправили на пенсию, а во главе Совета был поставлен партийный функционер В.А. Куроедов. И обновленному Совету, и его новому руководителю отводилась лишь роль исполнителей установок партии и правительства без права малейшей инициативы.

Куроедов начал свою деятельность с резкой критики внешней работы Русской Православной Церкви. Об этом он заявил на встрече с патриархом Алексием 15 июня: «Патриархия за последние годы не провела ни одного крупного мероприятия по объединению Православных Церквей вокруг Русской Православной Церкви». По мнению Куроедова, не было и действенного противостояния Ватикану. Виновником того, что возможности должным образом не использовались, председатель Совета назвал митрополита Николая, сказав при этом, что тот вдобавок распространяет слухи об изменившемся государственно-церковном курсе. Куроедов отмечал также, что, хотя Совет и рекомендовал митрополиту Николаю разработать предложения по усилению внешней работы, это, однако не было сделано. Председатель Совета указывал и на то, что владыка якобы не согласен с оценкой агрессивных действий США, которая была дана Хрущевым в Париже. В завершении разговора Куроедов предложил отстранить митрополита Николая от руководства Отделом внешних церковных сношений. Надо отметить, что в этот момент между патриархом и митрополитом были определенные разногласия, которые всячески использовал Совет, не гнушаясь очернительства и клеветы.

17 июня 1960 года состоялась встреча В.А. Куроедова с самим митрополитом Николаем. Беседа была долгой и трудной (ее краткая запись, хранящаяся в архиве, составила пять страниц). На встрече владыка Николай говорил о текущей деятельности ОВЦС. О «намерении направить в Берлин представителем Московской Патриархии епископа Вендланда вместо епископа Разумова. Совет не имел возражений по этому вопросу».

Митрополит поставил вопрос о присвоении сана епископа Арсению Шиловскому – благочинному Московской Патриархии в Вене. «Тов. Куроедов ответил, что это делать нецелесообразно, так как Арсений не отвечает необходимым требованиям» (О каких требованиях шла речь, не указано. – О.В.).

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Далее владыка Николай говорил о замене епископов в Дамаске, благочинных в Финляндии, направлении в Варшаву епископа Леонтия (у Куроедова возникла заминка по этому вопросу).

Отдельно обсуждалась деятельность митрополита Бориса в США. Предложения Совета сводились к следующему:

«…потребовать от митрополита Бориса, чтобы он максимально использовал свое пребывание в США для укрепления положения приходов, находящихся в юрисдикции Московской Патриархии, и на расширение контактов с другими церквами».

Обсуждалась и проблема Афона. Митрополит подчеркнул, что «Патриархия сделала представление о направлении монахов на Афон, но до сих пор не знает результатов по этому вопросу. Кроме того, Патриархия намерена послать на Афон паломников». Ответ Куроедова: «Совет сообщит дополнительно свое мнение о посылке монахов на Афон. Что касается посылки паломников на Афон, то Совет изучает это предложение», – наглядно демонстрирует, насколько глубоким было вмешательство власти в церковную жизнь.

С предложением председателя Отдела внешних церковных сношений послать несколько священников в Аргентину и Канаду Куроедов согласился безоговорочно.

Далее беседа продолжалась в очень оскорбительном для митрополита Николая тоне. Куроедов заявил, что план мероприятий Патриархии по внешней работе на 1960 год не соответствует «возросшим требованиям борьбы за мир, за разрядку международной напряженности, за разоблачение клеветнических измышлений о положении религии и Церкви в нашей стране» (цинизм власти не имел предела. – О.В.). Председатель Совета констатировал: «Патриархия за последние годы не провела ни одного крупного мероприятия, которое могло бы способствовать укреплению Русской Православной Церкви за рубежом».

По мнению Совета, во внешней деятельности Патриархии отсутствовала систематическая работа, действенных результатов тоже нет. Обращаясь к митрополиту Николаю, Куроедов подчеркнул: «Вам известна больше, чем кому бы то ни было, активизация Католической церкви, которая, к сожалению, находит отражение даже в наших Прибалтийских республиках. Вам также известно, что Афинагор в США стремится объединить Православные Церкви под эгидой Константинопольского патриарха».

Владыка молчал. Он хорошо понимал, к чему клонит Куроедов, объявляя деятельность ОВЦС пассивной и требующей коренной перестройки: «Вам, как руководителю внешней работой Патриархии, в силу перегруженности другой работой, неудовлетворительного состояния здоровья трудно осуществлять надлежащее руководство этим важным и острым участком работы. Поэтому целесообразно было бы поставить во главе внешней работы Патриархии лицо, которое занималось бы только этим участком работы» (подчеркнуто мной. – О.В.).

Выслушав все, митрополит Николай (Ярушевич) возразил: упрек, сделанный ему как руководителю внешней работой, не совсем справедлив. Он напомнил Куроедову, что «прежнее руководство Совета не ориентировало Патриархию на систематическое проведение крупных мероприятий». В ближайшее время одним из таких шагов, подчеркнул митрополит Николай, могло бы стать выступление с обращением от глав Русской Православной, Грузинской и Армянской Церквей ко всем Церквям христианского мира «с призывом о борьбе за мир против агрессивных действий США».


_{Архимандрит Никодим (Ротов) на заседании ВСЦ. 1961 год.}

Последняя часть беседы очень важна для истории Русской Православной Церкви в целом и истории ОВЦС в частности. Долгое время бытовало мнение, не подтвержденное никакими архивными данными, о том, что митрополита Никодима (Ротова), тогда еще архимандрита, на пост председателя ОВЦС «ангажировала» власть. Это не соответствует реальности. Приведем слова митрополита Николая (Ярушевича), сказанные им в конце беседы с В. Куроедовым 17 июня 1960 года: «Я согласен с тем, чтобы поставить руководителем внешней работой Патриархии лицо, освобожденное от других обязанностей. Наиболее подходящим кандидатом на этот пост я считаю архимандрита Никодима (подчеркнуто мной. – О.В.). Приемлемым считаю также предложение об образовании при Патриархии комиссии по вопросам внешней работы». С предложением о создании комиссии председатель Совета по делам Русской Православной Церкви согласился. На этом беседа завершилась.

Эта трудная встреча предшествовала отставке митрополита Николая; ему на смену руководить внешней церковной деятельностью был поставлен молодой архимандрит Никодим (Ротов), служение которого будет проходить в иных политических реалиях, когда власть будет считать себя вправе без стеснения вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви.

21 июня митрополит Николай был вынужден подать в отставку с поста председателя Отдела внешних церковных сношений. Но он решил продолжить борьбу с новыми страшными гонениями.

Митрополит Николай разрешил передачу своей проповеди, в которой говорилось о гонениях, на ВВС (она была произнесена в Голландии).

В июле приехавшему в Москву епископу Брюссельскому и Бельгийскому Василию (Кривошеину) он без обиняков сказал, что был отстранен от руководства внешней церковной деятельностью за борьбу с безбожием, и привел многочисленные факты оскорбления чувств верующих по всей стране. Епископ Василий спросил, можно ли эти факты сделать достоянием мировой общественности. Владыка ответил, что это стоит сделать обязательно. В августе митрополит Николай (Ярушевич) обратился к председателю Христианской мирной конференции чешскому профессору-богослову И. Громадке, главе Американского Экзархата митрополиту Борису (Вику) с просьбой довести до сведения мирового сообщества о начале новых гонений на Церковь.

В конце августа В.А. Куроедов поставил перед патриархом Алексием вопрос об отстранении митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) от управления Московской епархией. События разворачивались, как в конце 1920-х годов… Святейший предложил владыке Ленинградскую кафедру, но тот ответил отказом.

15 сентября патриарх в разговоре с Куроедовым настаивал на полугодовалом отпуске для митрополита. Власть, зная его как твердого и несокрушимого иерарха, боялась и настаивала на увольнении митрополита Николая на покой. И как когда-то в 1920-х, два человека не услышали друг друга. Много личного было в этом конфликте… 19 сентября Священный Синод уволил митрополита Николая (Ярушевича) на покой. Иного решения в той политической ситуации быть не могло. Важен и еще один факт: новые люди в Совете, включая Куроедова, не гнушались ничем, чтобы усилить разногласия между патриархом и митрополитом Николаем.


_{Гробница митр. Николая (Ярушевича)}

13 декабря 1961 года владыка умер в больнице. Его кончина по сей день окутана тайной, вокруг нее множество домыслов. Его близкие получили врачебное заключение, в котором болезнь усопшего объяснялась «переменой климата». В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) сохранились анонимные письма верующих в Верховный Совет с требованием расследовать это «несомненное убийство». Власть так боялась его духовного влияния на паству, что вскоре был снесен дом, где жил митрополит Николай, и закрыт храм, в котором он служил. Закончился земной путь одного из выдающихся архиереев Русской Православной Церкви, с чьим именем были связаны важнейшие события церковной истории ХХ века.

***

К официальной биографии митрополита Николая (Ярушевича), растиражированной во многих изданиях, следует дать биографию, написанную им самим и анкету, составленную Советом по делам Русской Православной Церкви. Оба документа хранятся в фондах ГАРФ.

Автобиография
митрополита Николая (Ярушевича)

Родился в г. Ковно (Литовская ССР) 13 января 1892 г. (31 декабря 1891 г.) в семье священника Дорофея Ярушевича. В г. Ковно провел детство. В 1908 г. с родителями переехал в С.-Петербург, где окончил среднее образование (начатое в г. Ковно) и получил высшее (окончил в 1914 г. Петроградскую духовную академию). По окончании академии был оставлен в ней для подготовления к профессорскому званию. 23 октября 1914 г. пострижен в монашество и 25 октября того же года рукоположен в сан иеромонаха.

С 1915 по 1918 гг. был преподавателем Петроградской духовной семинарии.

В 1917 г. после защиты диссертации получил ученую степень магистра богословия.

В 1918–1919 гг. – настоятель Петропавловского собора в г. Петергофе.

В 1919–1922 гг. – наместник Александро-Невской лавры в Петрограде.

7 апреля 1922 г. возведен в сан епископа Петергофского, викария Петроградской епархии.

В 1935 г. возведен в сан архиепископа Петергофского.

В 1940 г. назначен архиепископом Волынским и Луцким, экзархом западных областей Украины и Белоруссии.

В марте 1941 г. награжден саном митрополита.

15 июля 1941 г. назначен митрополитом Киевским и Галицким, экзархом Украины.

С середины октября 1941 г. до середины февраля 1942 г. был в эвакуации в г. Ульяновске (вместе с митрополитом Сергием).

С февраля 1942 г. – управляющий Московской епархией (в отсутствие митрополита Сергия).

2 ноября 1942 г. назначен членом Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.

28 января 1944 г. назначен митрополитом Крутицким, управляющим Московской епархией.

С 8 сентября 1943 г. состоит постоянным членом Священного Синода.

20.IV.1944 г.
Митрополит Николай Ярушевич

Анкета, составленная в Совете, днем позже дополнилась информацией о ссылке. (Такие анкеты были составлены на всех архиереев Русской Православной Церкви.)

Анкета
на служителя культа – митрополита Крутицкого, управляющего
Московской епархией

1. Фамилия – Ярушевич

Имя – Николай

Отчество – Дорофеевич

2. Год рождения 1892 (31 дек. 1891 г. ст. ст.)

3. Социальное происхождение – сын священника

4. Звание (сан) служителя культа – митрополит

5. Место службы и род занятий с 1914 г. и по настоящее время:

1914 г. – иеромонах в Ленинграде (так в документе. – О.В.)

1915–1918 гг. – преподаватель дух. семинарии в Ленинграде

1918–1922 гг. – наместник Александро-Невской лавры в Ленинграде

С 1922 г. – епископ Петергофский, викарий Ленинградской епархии

С 1935 г. – архиепископ Петергофский

С 1940 г. – архиепископ Волынский и Луцкий, экзарх Зап. Украины и Белоруссии

С 1941 г. – митрополит Киевский и Галицкий, экзарх Украины

С 1944 г. – митрополит Крутицкий, управляющий Московской епархией

6. Был ли осужден или нет, если был, то когда и за что: Был в ссылке 3 года (1923–1926 гг.)

7. Район деятельности – Москва и Московская область

8. Подробный личный адрес: Москва, Баумановский пер., 6

Дата заполнения анкеты: 21 апреля 1944 г.

Подпись служит. культа: митрополит Николай Ярушевич.

Ольга Васильева,
д.и.н., профессор

________________________________

[1] Речь идет о постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г.

[2] Официальное заявление Синода о том, что «Московская Патриархия рассматривает предстоящий католический собор как чисто римско-католический акт и, со своей стороны, не имеет никаких оснований, тем более намерений, вмешиваться в это дело», прозвучало 31 июня 1959 г.

[3] Как известно, первые успешные переговоры митрополит Николай (Ярушевич) провел в Утрехте 7–9 августа 1958 г. Было принято совместное коммюнике и обсужден план дальнейшего развития отношений: присутствие наблюдателей от Московского Патриархата на заседаниях ЦК ВСЦ и приезд Виссерт-Хуфта в СССР. Позиция и митрополита Николая, и Г.Г. Карпова совпадала: оба считали, что вступать пока не стоит и следует ограничиться наблюдателями. Впервые они присутствовали на ежегодной сессии ЦК ВСЦ в августе – начале сентября 1959 г. Власть хотела более активного участия, считая, что ВСЦ можно использовать в определенной степени в противодействии Ватикану и в вопросах ядерного разоружения.

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/58101.htm

[Александр Васильевич]

«Мне хочется всем вам сказать: “Христос Воскресе!”»

Монахиня Магдалина (Некрасова) о митрополите Николае (Ярушевиче)

 Митрополит Николай (Ярушевич) (1891–1961) – первый председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, пастырь, богослов, дипломат. На протяжении многих лет он оказывал сопротивление давлению безбожной власти. Монахиня Магдалина (Некрасова), насельница Марфо-Мариинской обители милосердия, поделилась с нами своими воспоминаниями об этом выдающемся владыке, о его роли в соединении трех юрисдикций РПЦЗ, а также о своей непростой судьбе.   


_{Митрополит Николай (Ярушевич)}   

– Матушка, вы были знакомы с владыкой Николаем с детства, нам очень интересны ваши воспоминания…

– Спасибо большое, я рада вашему горячему интересу и отношению к личности владыки Николая. Да, владыка приезжал в Париж, где я родилась, жила и выросла, в 1945 году. Это было сразу после войны, мне к этому времени еще не исполнилось 12 лет. Конечно, это было давно, поэтому многие впечатления стерлись, но владыку я запомнила прекрасно!

– Детские впечатления ведь обычно очень яркие?

– Да, впечатления неизгладимые. Но впечатления обычно переживают, а как о них рассказать, чтобы их могли хотя бы отчасти пережить другие?.. Не знаю.

То, чем владыка Николай был для меня тогда, осталось и сейчас во мне, хотя мне уже вот 83 года. Я никогда ничего не забуду…

Вы спросили о впечатлениях, которые он оставил – это были впечатления от его приезда в Париж. Остальные впечатления – когда уже мы вместе с родителями вернулись в Россию и видели владыку на Родине. Мы приехали в СССР в 1947 году… Недавно было где-то опубликовано письмо Сталина, в котором говорилось, что бывшие эмигранты (если только они не участвовали в военных действиях на стороне немцев во время Второй мировой войны) могут совершенно спокойно возвращаться на Родину и никаких проблем у них не будет из-за того, что они попали за границу во время первой эмиграции. В общем, они могут не бояться…

– Расскажите немного о своей семье, о родителях. Как попали родители во Францию?

– Мой отец закончил Пажеский корпус в Петербурге, отчим также. Остальные члены нашей семьи закончили Пажеский корпус как раз во время революции.

Мой отец принадлежал к роду Некрасовых – он прямой потомок поэта Некрасова. Поскольку у того не было детей, он передал все свои права наследования своему старшему брату Федору, который был дедушкой моего отца.

– Речь идет о знаменитом поэте Н.А. Некрасове?

– Да, это тот самый Николай Алексеевич Некрасов, он мой прямой прапрадед.

– А мама?

– А моя мать – Мария Львовна Казем-Бек. Сейчас вышли в свет дневники, опубликованные моей прабабушкой.

– А А.Л. Казем-Бек, который работал в Отделе внешних церковных связей Московской Патриархии в 70-е годы?

– Это мамин брат Александр Львович, родной брат – их было только двое детей. Лев Александрович – это мой дедушка.

– Поскольку А.Л. Казем-Бек работал в ОВЦС, то, вероятно, он был и сотрудником владыки Николая (Ярушевича), поскольку владыка в те годы занимал пост председателя ОВЦС? Сам же Отдел в то время находился, если я не ошибаюсь, еще в Новодевичьем монастыре?

– Да, он его хорошо знал и очень любил. Но владыку и невозможно было не любить.

Теперь я расскажу о том, как владыка приезжал в Париж в 1945 году. Но сначала – о той церковной обстановке, которая сложилась к тому времени в русской эмиграции. И владыка был первым человеком (тем более церковным), который приехал из СССР или, как у нас говорили, «от большевиков», «из страны большевиков», в русскую эмиграцию. И хотя я была еще маленькая, помню, что были такие враждебно относившиеся в Советскому Союзу люди, которые говорили: «Надо еще посмотреть, что у него под рясой – может быть, погоны?» Но никто ни в чем владыку упрекнуть не мог…

 

Одно могу сказать как свидетель: одного дня было достаточно, чтобы владыка Николай стал в эмиграции тем, кем он и был на самом деле – русским архиереем. Лед подозрений сразу растопился! Еще могли иметь какие-то подозрения люди, которые его не успели увидеть, но те, кто с ним встретился, оценили его по достоинству.

В Париже благодаря прессе и слухам произошло тогда такое волнение, такое возникло отношение к митрополиту Николаю, что передать невозможно!

У меня с детство было особенное, если можно так выразиться, религиозное рвение, которое, кстати, мама старалась из меня «выкорчевать». Но оно было очень сильным.

И слава Богу, что это было в дни нашего школьного отпуска, так что я просто вырвалась и не пропустила ни одного сказанного владыкой слова: я все время стояла перед ним и слушала каждое его слово! Владыка тоже не мог не обратить на меня внимания, спросил, как меня зовут, и я сказала ему свое имя.

И я причащалась именно в день исторического соединения наших эмигрантских церковных течений…

Почему-то об этом никто не пишет, во всяком случае, я нигде не встречала, но об этом событии хочется рассказать.

Русская Православная Церковь во Франции в то время разделялась на три юрисдикции. Главной была юрисдикция под управлением митрополита Евлогия, тем более он должен был перейти под омофор Вселенского Патриарха. Еще была группа под руководством митрополита Антония (Храповицкого), так называемые «карловчане». И – остаток, верный Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Вот эти три юрисдикции.

Причем их члены, несмотря на то, что практически в большинстве были русскими, друг с другом очень враждовали, подчас ненавидели друг друга.

– Неужели это было среди членов эмиграции в такой степени?

– Ой, очень сильно! И когда владыка Николай приехал во Францию, он сразу увидел то, что происходило с нашей церковной жизнью внутри, так сказать.

И за две недели своего пребывания здесь он сумел оказать всем такую любовь, такое сумел выразить понимание того, что тут творится, выказать такое доверие русскому религиозному чувству, что через три недели все эти три «группировки» (несмотря на то, что «карловацкая» была очень твердой, нетерпимой) соединились! И произошел настоящий праздник (хотя это был конец августа), о котором сам владыка потом рассказывал со слезами! Но его со слезами и слушали все!..

Я написала об этом в своих воспоминаниях: действительно, народ рыдал, народ плакал, не мог сдержать своих слез… И Владыка тоже был очень взволнован…

   

Помню его слова: «Поймите, что вы – русские! И сейчас вы подтвердили это тем, что вы нашли вашу Мать-Церковь! Вы сейчас снова стали принадлежать Русской Православной Церкви, у вас нет другой!..»

На дворе был 1945 год, то есть прошло только поколение после революции… Люди, окружавшие владыку, помнили все отчетливо, они в мыслях были на Родине. Например, один из бывших там был некогда министром Государя, и таких было много… Многие помнили и самого Государя, и всю обстановку в оставленной России. Действительно, это были русские люди по крови, русские по духу.

Это было непередаваемое людское волнение, отовсюду раздавались крики: «Владыка, мы никогда не вернемся в Россию, но поцелуйте от нас родную землю!.. Земной поклон Русской Земле!..» Было очень большое волнение…

Даже те люди, кто уже родился в эмиграции (как я и мой брат, например), тоже были взволнованы, они тоже кричали: «Это наша Родина, это Россия!»

Вообще Россия – это было что-то святое, не только для эмигрантов, но и для нас, родившихся во Франции. Помню, как-то в детстве меня спросили, какие я знаю святые реки, я сказала: «Иордан и Волга». Потому что все святое связано было с именем России…

И это правда было так, это не носило такого выдуманного характера, это было глубоко.

Поэтому мы возвращались в 1947 году на Родину с большим духовным волнением, мы не боялись ареста, но, к сожалению, в то время в Советском Союзе происходили какие-то непонятные для меня политические процессы.

– Но ваша семья подверглась советским репрессиям?

– Да, моего отчима арестовали, дали 25 лет лагерей в Коми АССР, в Инте.

– А мама?

– Мама осталась с пятью детьми, из них я – самая большая. Но через полгода нас тоже сослали, не говоря куда. Это произошло ночью (как нам и говорили, такие вещи всегда происходят по ночам). Раздетых, нас посадили сначала на грузовик (несмотря на то, что это было в Тбилиси, все-таки был декабрь) и привезли на товарную станцию. Раздетых, голодных и холодных высадили из грузовика, какое-то время ожидали поезда, потом бросили в подошедший поезд. На все вопросы: «Куда? Куда мы едем?..», – был только один ответ: «Приедете – узнаете!»

В результате оказалось, что нас отправили в Южный Казахстан. Но не в тот Казахстан, где были города или селения, а в пустыни Южного Казахстана. Сбросили с грузовика в абсолютную пустыню, и грузовик уехал. Как мы выжили?! Может быть, в том числе, и по молитвам святителя Николая (Ярушевича).

В последний день его служения в Париже я посмела написать ему маленькое письмо, которое мне продиктовала моя тетя Толстая-Милославская. Она видела, что я вся горю этим, но не знаю, как написать. И она мне посоветовала написать: «Напиши, может быть, он тебе какую-то иконочку подарит на память…» И вот, помню, Владыка садится в машину, я стою рядом и протягиваю ему письмо. Он говорит: «Оленька, я просто очень сейчас занят: можно, я прочитаю это, когда приеду?» Но, наверное, он увидел огорчение у меня в глазах, потому что тут же сказал: «Нет, я сейчас прочитаю! Сейчас прочитаю».

Это было как раз за два дня до того большого праздника, о котором я сейчас рассказала: это было воссоединение всех трех юрисдикций! Какой это был праздник!.. И Владыка говорил такие слова: «Свое состояние сейчас я могу сравнить только с пасхальным состоянием. Мне хочется всем вам сказать: “Христос Воскресе!”» И не успел он это произнести, как грянуло такое «Воистину Воскресе!», тысячеголосое… Все люди плакали, стояло рыдание, сам владыка часто останавливал свое слово, он тоже не мог говорить от слез… Все это было, это было историческое событие, но, к сожалению, я об этом нигде пока не читала в советской литературе, в Париже тоже не знаю, есть ли это…

Впечатление, которое оставил владыка после своего краткого пребывания в Париже, было непередаваемым! Он как бы явился матерью, которая собирает своих детей… Вы сказали о впечатлении – так вот, передать это впечатление нельзя, его нужно пережить!

Мне 83 года, прошло много-много лет с тех пор, уже почти никого не осталось из тех людей, кто это помнит, но я плачу и сейчас…

   

– Многие, кто лично знал Владыку Николая, отмечают и этот его дар – дар проповеди и дар слова. Дар сострадания и внимания к каждой человеческой личности. Огромный дар любви. Рассказывают, что владыка не уходил в алтарь, пока не помазал елеем всех, молившихся за всенощной: каждому он что-то говорил, на каждого смотрел, каждого отмечал своим вниманием. Для него не было общей массы, каждый был индивидуален.

Так получилось, что именно в этот исторический момент владыка Николай был послан Богом нашей Церкви…

– Думаю, самое главное, о чем вы сказали, Владыка действительно имел. У него на самом деле ярко был выражен дар сочувствия, сострадания, дар любви. И все это было в нем поразительным! Я ведь была 12-летней девчонкой, но он принимал мою записочку со всей серьезностью и любовью! Его любовь равно распространялась на всех, невзирая на лица. Любовь – это то, что его особенно выделяло среди многих и многих людей.

– Вы попали в ссылку, а сколько вы там пробыли? Когда вы вернулись опять к мирной жизни?

– Мы еще до Хрущева попали в ссылку, еще при Сталине. А вернулись, когда уже Хрущев освободил всех политзаключенных.

Вы затронули вопрос о Промысле Божием… Действительно, думаю, что промыслительно митрополит Николай жил в то время. Я на себе лично испытала действие Промысла Божия много-много раз, может быть, именно по молитвам владыки.

Когда нас освободили, я уже была в Ташкенте. Там был поразительный архиерей, владыка Ермоген (Голубев). Его отец был профессором богословия в Киеве, то есть он принадлежал не к новому духовенству советскому, которое не имело, как правило, духовных корней.

Почему я попала к нему? Потому что Ташкент территориально был совсем близко от места нашей ссылки. Если бы не это, мы бы все погибли в пустыне – это были сплошные пески и безлюдье… Я была старшая, мама мне сказала: «Если ты не доберешься до Москвы, мы все умрем!» Кстати, мой дедушка умер там с голоду. Мама меня всячески подталкивала пробраться в Москву.

И вот, без денег, без одежды, без каких-либо документов, – единственное, что у меня было при себе – письмо митрополита Николая, но, думаю, для советских властей оно было неубедительным! – был еще аттестат зрелости, который я получила по настоянию дедушки. Мне было уже тогда 17 лет.

– И вы добрались до Москвы?

– И я добралась до Москвы. Но это сплошные чудеса, как я добралась до Москвы… И вот, как только я приехала к владыке (он тогда принимал в Новодевичьем монастыре, в общей приемной) секретарь сразу сказал мне: «Девочка, тут архиереи ждут и не могут дождаться, потому что Владыка уезжает…» Были здесь и священники какие-то, настоятели разные… «А по какому ты делу?» – «Я по личному!» Но все-таки сказал: «Ну хорошо, я передам!» И вдруг он выходит и говорит мне: «Владыка сказал, что он вас примет, но только последней…» И все это опять было по Промыслу Божию, я уверена в этом!

Когда владыка меня принял, он обнял меня и сказал: «Олечка, ты совсем не изменилась, только выросла!»

   

– Неужели он вас вспомнил?

– Да! Потом говорит: «Но что ты сделала? Ведь у меня в кармане еще лежат билеты на вчерашний день в Сухуми (он всегда ездил отдыхать в Сухуми). Если бы у меня не было срочного дела в Кремле, то уже вчера я должен был быть в Сухуми! Он показал мне билеты и сказал: «Я еду завтра! А если бы я уехал уже, что бы ты делала?» И так смотрит на меня особенно. Я подумала: если бы ты знал, владыка, через какие муки я прошла, то понял бы, что мне была бы тогда уготована верная смерть!

И владыка нашел возможность не только помочь мне вернуться домой, он написал еще и маме (у меня сохранились все его письма и телеграммы, а также денежные переводы).

Потом он сказал, что поговорит с одним из помощников в правительстве по моему делу…

Я уже спустя годы где-то читала или слышала о том, что когда митрополит Николай призывал эмигрантов не боясь возвращаться на Родину, он был искренен. Правда, он все время как бы тормозил их порыв приехать в Советский Союз. Он говорил так: «Родина вас ждет, Родина вас примет, приезжайте домой! Но только подождите, дайте возможность России зализать раны войны!» Ведь это был 1945 год, понимаете? И мы долго думали, что он именно это вкладывал в свои слова, совершенно искренне. А потом поняли, что это было иносказательно: «Еще не время, подождите, вы еще не в безопасности!» И действительно, очень многие из тех, кто тогда приехал на Родину, попали и в ссылки, и в лагеря, и так далее.

Он дал мне деньги на билет, чтобы я сразу же ехала к маме: трое голодающих детей и мама ждали меня. Дедушка уже умер, а старший брат уехал.

Я приехала к маме с деньгами и с продуктами, и, конечно, только благодаря этой владыкиной помощи мы выжили, не буду приводить подробности.


_{Архиепископ Ермоген (Голубев)}

А поскольку я бежала через Ташкент, то в Ташкенте добраться до Москвы мне помог архиепископ Ермоген (Голубев) – это замечательный, святой человек, Царствие ему Небесное! И он предложил мне работать у него в качестве бухгалтера (я уже к тому времени научилась бухгалтерии) свечного производства. У Ташкентской епархии было свое маленькое производство, потому что налоги огромные заставляли этим заняться. И с этого дня я не оставляла церковную работу никогда!

Я работала все время в Ташкенте, приезжала к владыке Николаю в Москву на Бауманский переулок, писала ему, он тоже мне писал… Владыка Николай – это был как бы ангел во плоти!

С какой ласковостью, с какой любовью он относился к людям! Теперь я узнаю, но и тогда я чувствовала, что у Владыки было как бы чувство вины перед теми людьми, которые как-то смогли все-таки за границей устроиться, но которые откликнулись на его этот порыв – когда он пригласил их возвращаться! А потом он тормозил это их желание: «Подождите, дайте России зализать раны войны, не торопитесь!» Только теперь я поняла, что это значило в действительности.

И потом, когда кто-то из наших эмигрантов приходил к нему и просил его помощи или просто он встречал кого-то из эмиграции, то он чуть ли не ощущал настоящую ответственность и вину перед ними за то, что они приехали по его свидетельству. Что он засвидетельствовал: можно ехать, нет уже никакой опасности. А в действительности ведь многое уже изменилось с тех пор в России, как владыка посетил Париж в 1945 году! Только теперь я прочитала, что во всем Советском Союзе было 100 или 200 открытых храмов…

Владыка всегда и во всем помогал мне, был со мною ласков, окружал меня своей любовью, вечная и блаженная ему память о Господе!

С Монахиней Магдалиной (Некрасовой)
беседовал Николай Бульчук

http://www.pravoslavie.ru/100251.html