Зачем нам апологетика? Цикл «Защита веры». Беседа 1-я

[Александр Васильевич]

Зачем нам апологетика?

Цикл «Защита веры». Беседа 1-я

 Портал «Православие.ру» начинает новый цикл видеобесед «Защита веры», посвященный тому, как говорить о вере, отвечать на острые вопросы ее противников, аргументированно объяснять положения христианского учения.

Во вводной беседе речь пойдет о том, зачем, собственно, нужно защищать Истину, если она истинна, противоречит ли вера точному знанию, что об этом писали отцы Церкви. Рассказывает кандидат богословия Виктор Петрович Лега.

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://youtu.be/eMLI4_980Y8

 «Идите и научите!»

Здравствуйте! Мы начинаем новый проект, состоящий из целого цикла наших с вами встреч. Думаю, это проект очень важный, потому что касается он насущных, очень современных вопросов – вопросов защиты нашей православной христианской веры.

Почему, – спросите вы, – нашу веру нужно защищать? Об этом говорит Сам Господь наш Иисус Христос в Своих последних словах, переданных нам апостолом Матфеем: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28: 19). «Научите»!

Но чтобы учить, нужно и самому глубоко знать основы своего вероучения. Ведь, как говорит апостол Петр, мы всегда должны быть готовы всякому, требующему у нас отчета в нашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (ср.: 1 Пет. 3: 15). Вот такова христианская вера: она требует от нас знания – глубокого знания своей веры – и умения этой вере научить другие народы.

А как учить? Как учить тех людей, те народы, которые не просвещены истиной Христовой, которые не знают, что это такое – вера? И главное – почему нужно верить во Христа, почему нужно быть православным христианином? Этими вопросами как раз и занимается апологетика, дословно в переводе с греческого языка – «защита». Это защита нашей христианской веры.

Вообще христианство во все времена было апологетичным. Апостол Павел показал нам пример такой проповеди, когда выступал перед языческими греческими философами в Ареопаге. Он начал эту проповедь удивительными словами: он не обрушился на них с обличением в языческих заблуждениях, не упрекал их в языческих жертвоприношениях, наоборот, он сказал им, что они – люди благочестивые, ибо у них стоит памятник некоему Неведомому Богу, и вот этого Неведомого Бога, Которого они, не зная, чтят, он, апостол, и проповедует им. И проповедь его была столь успешна, что, как мы знаем из книги Деяний апостолов, многие из этих философов, а именно стоики и эпикурейцы, уверовали. Они увидели и услышали в словах апостола ту истину, к которой они стремились разумом. А ведь многим из язычников, особенно умным язычникам – грекам, римлянам, христианство представлялось чем-то абсурдным, какой-то глупостью. Ну как можно верить в воскресшего человека, Который к тому же был не просто человеком, но Богочеловеком? Как можно верить в чудеса?

«Признавая первым благом ученость»


_{Виктор Петрович Лега}

На эти вопросы давали ответ уже следующие поколения христиан – они стали именоваться отцами-апологетами. Это, прежде всего, знаменитый Иустин Мученик, получивший за свою мудрость и глубокое знание философии прозвище Философ. Это Афинагор Афинский, Минуций Феликс, Климент Александрийский и многие-многие другие, которые в своих работах показывали, что христианство не противоречит истине, потому что Истина – одна. Истина, как Сам об этом сказал наш Спаситель, – это Он, Иисус Христос: «Я есть путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6).

И неважно, кто эту истину открывает, даже если об этой истине говорили языческие мудрецы – Пифагор, Платон, Аристотель. Как пишет Иустин Мученик, «всякий из них говорил прекрасно потому именно, что познавал отчасти сродное с посеянным Словом Божиим... Итак, всё, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам, христианам», именно потому, что это истина.

    Надо бы признать глупыми тех, кто ученостью внешней гнушается как злохудожной и опасной

Точно так же защищали истину – истину научную, философскую – последующие великие богословы: отцы-каппадокийцы, преподобные Иоанн Дамаскин и Максим Исповедник и другие, особенно когда они встречались не с любовью, а отчасти даже с презрением к науке и философии. Ну как же можно презирать науку и философию, ведь она ведет нас к истине! И потому святитель Григорий Богослов пишет: «Полагаю же, что всякий имеющий ум признает первым для нас благом ученость, и не только сию благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, емлется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которою многие из христиан, по худому разумению, гнушаются как злохудожной, опасной и удаляющей от Бога… Напротив того, надо бы признать глупыми и невеждами тех, которые, держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве». Замечательные слова великого святителя, который призывает своих современников и, конечно же, нас с вами любить истину в любом ее виде: не только истину христианскую, богословскую, но и истину внешнюю: физику, биологию, историю, филологию… Неважно, какая перед нами наука – она тоже может привести нас к Богу.

И эти же мысли мы встречаем в знаменитой работе «Источник знания» преподобного Иоанна Дамаскина, одного из наиболее глубоких и великих христианских богословов и отцов Церкви. Преподобный Иоанн Дамаскин пишет, что прежде всего надо изучить античную философию, потому что если что-то благое есть у них, то оно даровано людям свыше, от Бога. «Поэтому, – продолжает он, – подражая образу пчелы, я воспользуюсь тем, что близко к истине, и от самих врагов получу плод – спасение». Для меня это удивительные слова: от самих врагов христианской Церкви, то есть от язычников, мы можем получить важнейший плод – спасение, потому что мы от них узнаем истину. Истину физическую, истину философскую. Потому что дальше преподобный Иоанн объясняет, что «под познанием же я подразумеваю истинное познание сущего», то есть природы, или, говоря сегодняшним языком, физику.

Вот такие мысли мы встречаем в Евангелии, в Посланиях апостолов, в работах святых отцов Церкви. И мы видим, что христианство пробивало себе дорогу потому, что оно проповедовало истину. Истину не только богословскую, но и научную, философскую.

Христианство всегда поддерживало и защищало научные исследования. Великие отцы богословы, отцы Церкви изучали Аристотеля, Птолемея, Гиппократа, Галена, великих античных ученых, философов, а не только Священное Писание. Следовать их примеру должны и мы, современные православные христиане, чтобы так же умело, как и наши замечательные великие предшественники, нести истину Христову в народ.

И наука, и вера? Или наука vs вера?



А народ сейчас самый разный. Поэтому нужно идти к людям, безусловно, учитывая их потребности, их проблемы, их интересы. Потому христианская проповедь в любое время всегда, с одной стороны, не меняется, как не меняется слово Истины, слово Христа, а с другой стороны, эта проповедь всегда современна, потому что она должна учитывать современные проблемы тех людей, которым мы несем истину Христову.

Современное общество, к сожалению, во многом отошло от Церкви. Многие из людей отошли от веры в Бога потому, что, как им кажется, «наука доказала, что Бога нет». На самом деле всё обстоит иначе. А как иначе – об этом и говорит апологетика, об этом мы и будем рассуждать в нашем курсе.

    Христианство не находится в противоречии с истинными науками, поскольку истина одна

Мы должны уметь показать современному физику, биологу, астроному, историку, геологу, представителям других естественных или гуманитарных наук, что христианство не находится в противоречии с истинными науками, поскольку истина одна, и эта Истина есть Христос. Многие люди, будучи верующими христианами, но не знающими, как соединить истину христианства с истинами науки, занимают так называемую позицию «двух истин»: одна истина излагается в биологии, а другая истина – в Евангелии. Дарвин, теория Большого взрыва – это одно, а Евангелие говорит другое. Мы и лекарства покупаем, разработанные биологами, верящими в теорию эволюции, и заодно мы не соглашаемся с ними, когда переходим другую грань, становясь православными христианами. Но такая позиция мне кажется совершенно абсурдной. Не могут быть две истины, тем более друг другу противоречащие.

«Но как же так? – скажет современный мыслящий человек. – Ведь в христианстве есть много положений, которые кажутся, мягко говоря, странными с точки зрения современного ученого. Как может современный ученый, например, верить в чудеса? Верить в то, что человек может ходить по воде, воскрешать других из мертвых и воскреснуть сам? Как можно верить в мироточение икон, в чудесные исцеления? Чудес не бывает», – скажет любой современный человек, который занимается наукой или просто хотя бы доверяет науке. Как быть с этими вопросами? Мы обязаны отвечать на них.

А как быть, например, с вопросом о преследованиях ученых? За что сожгли Джордано Бруно? За что пытались отлучить от Церкви Галилео Галилея? Ведь наверняка потому, что в Церкви сидят мракобесы, которые ненавидят науку. А ученые – это всегда атеисты. А ведь мы с вами пользуемся плодами науки: мы ездим в автобусах, на машинах, работаем на компьютере и т.д. Не является ли это некоторым лицемерием с нашей стороны? Мы пользуемся плодами ученых-атеистов, а сами при этом ходим в церковь. Поэтому нужно и эти вопросы решить. Действительно ли правы те, кто утверждает, что наука и христианство находятся в радикальном противоречии? И мы увидим, что это совершенно не так. И так называемые «великие процессы» над Джордано Бруно, Галилео Галилеем объясняются совсем другими причинами.

Или, например, другой вопрос, касающийся тоже научной проблематики: «Почитайте, – скажут нам атеисты, – самое начало Библии, о том, как Бог сотворил небо и землю. Как можно небо сотворить? Неба же нет, это иллюзия, это некоторый оптический феномен, вызванный преломлением солнечных лучей в земной атмосфере! А дальше глупость на глупости: сначала свет, потом солнце; сначала растения, потом, опять-таки, солнце… Что, зеленые растения существуют без хлорофилла?..» Таких примеров, которыми спекулируют атеисты, можно привести десятки.

Но многие и не спекулируют – многие честно, искренне занимаются наукой и не понимают, как можно это совместить с христианством. И им нужно помочь, им нужно объяснить и процессы над Галилеем и Бруно, и истолковать некоторые сложные места Священного Писания, и сложные вопросы, касающиеся некоторых философских проблем. Вот как, например, оценить свободу человека? Это хорошо или плохо? Если хорошо, то почему мы говорим о послушании как одной из замечательных добродетелей? А вообще есть ли свобода у человека? При том что Бог всё промышляет, всё видит и без Его воли волос с головы человека не упадет?

И самый любимый нашими противниками – оппонентами-атеистами – вопрос: а откуда страдания? Страдания невиновных детей, страдания праведников откуда? Неужели же Бог нас не любит? А как Он может нас не любить, ведь Бог – это Любовь, – говорим мы, христиане. И эта проблема, по выражению великого французского философа, к сожалению – атеиста, Дени Дидро, породила самое большое количество атеистов. Потому и без этого вопроса никак не обойтись.

Нужно объяснять, в чем смысл страданий, в чем смысл телесной жизни человека, существует ли душа, действительно ли жил на земле Иисус Христос как Богочеловек, страдал, умер на Кресте и воскрес, – это ведь тоже предмет науки под названием история. И этими вопросами также нужно заниматься, их также нужно объяснять современному просвещенному человеку, опираясь на доводы другой уже науки – истории.

Поэтому апологетика – это действительно важная область христианского знания. Кстати говоря, именно этим отличается христианство от всех остальных религий: ни в одной из религий, даже мировых религий, я не говорю уже о языческих, такого раздела, как апологетика, или, как принято называть в духовных школах, основное богословие… так вот, ни в одной из религий такого учения нет. Ни в исламе, ни в иудаизме, что уж вспоминать о язычестве, – во всех этих религиях упор делается на слепую, фанатичную веру. И только христианство находится в целостном, гармоничном единстве с наукой, с истинной философией, и на это единство обратили внимание великие отцы Церкви.

Поэтому, продолжая дело апостолов, продолжая дело отцов Церкви, мы должны умело нести слово Божие в разные круги населения, и прежде всего людям образованным. В свое время я получил образование в области физики, затем образование в области философии, затем образование в области православного богословия, и, пользуясь тем, что у меня есть некоторые познания в области естественных наук, я могу смело говорить, что никакого противоречия между христианством и науками – ни естественными, ни гуманитарными, ни историческими – не существует. И те проблемы, которые я кратко обозначил в нашей сегодняшней беседе, предваряющей цикл «Защита веры», получат дальнейшее развитие и объяснение в следующих наших встречах.

http://www.pravoslavie.ru/93645.html

[Александр Васильевич]

Что такое религия?

Цикл «Защита веры». Беседа 2-я

Всякая ли вера – религия? Можно ли определить суть религии исходя из этимологии этого слова? Что непременно должна включать в себя религия? И как квалифицировать те учения, которые допускают существование Бога, но не видят Его связи с человеком и миром?



См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=2RGb7Ctb_wQ&feature=youtu.be

 Здравствуйте! Продолжаем цикл бесед по апологетике – и продолжаем с темы, которая на первый взгляд может показаться скучной, ненужной, академической: что такое религия? Но эта тема, тем не менее, очень важна для того, чтобы впоследствии подойти к более серьезным, непосредственным проблемам отношений между религией и наукой, между религией и нашей жизнью.

Я не оговорился: я говорю именно о религии, а не о христианстве. Мы будем говорить, конечно, прежде всего о христианстве, а точнее – о православном христианстве, о его отношении ко всем областям нашей жизни, но ведь нужно признать сначала, что христианство – это религия.

Можно ли считать «религией» атеизм?

Так чем же отличается религиозное мировоззрение от нерелигиозного? Казалось бы, вопрос простой, очевидный, но при попытке ответить на него возникает много трудностей, недоумений и даже грубейших ошибок, которые приводят апологета или просто православного христианина ко многим серьезным ошибкам и заблуждениям. Например, очень часто приходится слышать такую фразу: «Все люди верят. Одни верят, что Бог есть; другие верят, что Бога нет, – и то и другое недоказуемо». Все мы помним эти слова из замечательного советского фильма «Берегись автомобиля». Да, вроде бы правильно всё сказано: о человеке, который не верит в Бога, можно говорить, что он верит в то, что Бога нет. Он свое неверие не доказывает. Но для атеиста эти слова звучат как очевиднейшая глупость: образованный атеист никогда с таким подходом не согласится. Он никогда не скажет: «А зачем мне доказывать, что Бога нет?» Он может обратиться к нам с требованием: «А докажите, пожалуйста, что нет Деда Мороза, что нет кентавров. Ах, вы не можете доказать, что нет Деда Мороза?! Значит, вы, наверное, верите. Вы – тайный дедоморозопоклонник». Поэтому атеист скажет: «Мне не нужно доказывать, что Бога нет, это вам нужно доказывать, что Бог есть. А я без Бога прекрасно обхожусь, как мы, взрослые люди, прекрасно обходимся без Деда Мороза. Ну, разве что, может быть, на детском утреннике играем роль Деда Мороза иногда сами». «Поэтому атеизм – это не религия, – скажет любой подкованный грамотный атеист. – И нельзя говорить, что не-вера в Бога и вера в отсутствие Бога – это одно и то же».

С другой стороны, если согласиться с позицией, что любой человек верит и все люди религиозны, то тогда в чем же проблема? Зачем нужна проповедь веры? Чем отличается верующий во Христа от верующего в отсутствие Христа? Нет, такой подход явно не годится.



Альберт Эйнштейн и «своя религия»

Второй вопрос: многие люди называют себя религиозными, но при этом не ходят в храм, не соблюдают посты, не молятся, то есть не делают того, что считает должным, обязательным делать любой нормальный верующий человек, неважно, кто он – христианин, мусульманин, даже язычник. Но при этом такой «религиозный» человек говорит: «У меня своя религия!» Много таких людей называют среди великих ученых. Очень часто упоминают в этом ряду имя Альберта Эйнштейна. Одни говорят, что он явно религиозен, другие говорят: «Нет, ну что вы! Эйнштейн – явно атеист!» Берут его фразы из статей «Религия и наука», «Наука и религия», или же из его знаменитого письма к Морису Соловину, где Эйнштейн говорит: «Я не могу найти выражения лучше, чем религия, для обозначения веры в рациональную природу реальности. Там, где отсутствует это чувство, наука вырождается в бесплодную эмпирию». Да, явно Эйнштейн говорит о себе, что он религиозный человек. А с другой стороны, тот же Эйнштейн говорит, что «Бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед Богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным». Бог никак не влияет на нас, нет Бога как Личности. Вот и возникает вопрос: религиозен ли Эйнштейн или нет? Религиозен ли тот человек, который говорит, что «Бог в моей душе» и поэтому в церковь ходить не нужно, а посты соблюдать тем более глупо и даже вредно? Вот и давайте сначала разберемся с вопросом: а что такое религия?

Связь с Богом или воссоединение с Богом?

    «Определение религии сложно и дискутируемо» – единственное нормальное определение в «Википедии»!

Как ни странно, этот кажущийся на первый взгляд простым вопрос вызывает огромные трудности у религиоведов. В настоящее время насчитываются десятки, если не сотни определений того, что такое религия. Я посмотрел в «Википедии», в ее разноязыких вариантах, как определяется слово «религия». Меня позабавило определение религии в итальянской «Википедии» – очень простое: «Определение религии сложно и дискутируемо». Единственное нормальное определение, которое я нашел.

Кстати, можете сами посмотреть, как определяется религия в энциклопедиях на тех языках, в которых чувствуете себя немножко разбирающимися, – увидите огромнейшее разнообразие.

А может быть, само слово «религия» поможет нам определить, что это такое? Считается, что слово происходит от латинского «religare» – «соединять, связывать», поэтому религия определяется как связь человека и Бога. Но уже здесь возникает вопрос: если религия – это связь человека и Бога, то тогда, допустим, язычество, как наиболее яркий для нас пример ошибочного учения, – не религия? Потому что, как пишет апостол Павел, «язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу» (1 Кор. 10: 20). Какая связь с Богом может быть в язычестве? Вот и выходит, что если религия есть связь с Богом, то язычество – это не религия. Но с этим не согласится ни один человек. Язычество – это одна из религий.

    Блаженный Августин предполагает, что слово «религия» происходит от «re-eligere» – «воссоединять»

Точка зрения, что слово «религия» происходит от латинского religare – это лишь одна из многочисленных точек зрения, предложенная римским христианином Лактанцием. И великий Августин, один из величайших отцов Церкви, уже не соглашается с Лактанцием. Он тоже не знает, каково происхождение этого ставшего знаменитым слова «религия». Но по смыслу, предполагает Августин, оно, скорее всего, происходит от «re-eligere» – «воссоединять». Религия – это стремление восстановить утраченную связь человека и Бога, ту связь, которая была до грехопадения, ту связь, которую потеряли мы вследствие этого грехопадения и ищем ее восстановить. Может быть, ищем ее сами – создаем языческие, то есть народные, религии, начиная поклоняться твари вместо Творца, как пишет апостол Павел. Кто-то поклоняется солнцу, морю, земле, видя в них проявление той какой-то могущественной силы. А кто-то поклоняется истинному Богу, потому что Бог тоже ищет связь с человеком – Он заключает с ним завет, Ветхий Завет, затем Сам приходит к человеку, дает человеку новые заповеди, Новый Завет. Это тоже стремление восстановить ту утраченную связь. Или мы сами, или Сам Бог. Августин, наверное, более прав.

Существуют и другие версии происхождения слова «религия», на которых мы не будем останавливаться: версии, предложенные Цицероном, Сульпицием Сервием и т.д. Поэтому современные религиоведы предпочитают не обращать внимание на значение этого слова, которое было непонятно уже древним римлянам, а смотреть на некоторые сущностные черты этого феномена.


_{Микеланджело. Сотворение Адама. Фрагмент фрески}

«Организованное поклонение высшим силам» – и только?

И здесь обнаруживается, что религия – достаточно емкое, глубокое, обширное явление, которое включает в себя столь много важнейших положений, что даже не сразу разберешься, какие из них важнейшие, а какие нет. Мне очень нравится то определение религии, которое дал знаменитый русский философ князь Сергей Трубецкой в статье «Религия», написанной для словаря Брокгауза и Эфрона. Князь Сергей Трубецкой пишет: «Религия – это организованное поклонение высшим силам». Всего лишь четыре слова, но каждое на своем месте.

Во-первых, религия – это всегда организация. Так, в христианстве мы говорим о Церкви. С другой стороны, религия обязательно включает в себя культ, выраженный здесь словом «поклонение». В-третьих, религия всегда подразумевает существование некоего сверхъестественного мира, в этом определении показанного словом «высшим». И это не просто мир статичный – это мир действующий, активный: «высшим силам». Емкое, хорошее определение, но здесь много чего нет. Нет, например, учения о бессмертии души, нет учения о святости. Знаменитый немецкий религиовед Рудольф Отто включает это понятие «святое, священное» в своей знаменитой книге, которая так и называется – «Священное».

Поэтому одно из самых популярных, по крайней мере в русском религиоведении, определений религии дает профессор МГУ В. Гараджа, который пишет, что «религия – это мировоззрение и мироощущение, а также соответствующее поведение и специфические действия, то есть культ, основанные на вере в существование одного или нескольких богов, священного, то есть той или иной разновидности сверхъестественного». Это точка зрения ученого. Я не знаю, Гараджа – человек верующий или атеист, не знаю, к сожалению, о его личном отношении к Богу, и тем более ценным мне кажется это определение. Определение, которое показывает, что религия включает в себя целый мир.

Религиозный человек не может замыкаться сам в себе – он должен быть всегда членом Церкви. Религиозный человек не должен говорить, что достаточно какого-то моего внутреннего размышления, – этот человек должен всегда соблюдать некоторый культ. Религиозный человек всегда обязан соблюдать некоторые заповеди: безнравственный христианин, согласимся, такое же логически бессмысленное выражение, как круглый квадрат или обезжиренное сало. Если ты христианин, то ты обязан соблюдать по крайней мере десять заповедей Моисеевых и стремиться соблюдать Заповеди Блаженства.

Если ты христианин, если ты называешь себя человеком религиозным, то ты обязан знать, во что ты веришь. Так, в Православии мы всегда на Литургии поем Символ веры, показывая хотя бы основные азы того, в Кого мы верим.

    Без любви к Богу, без страха Божия не может быть религии

И, конечно же, должен быть страх Божий – основа премудрости: без любви к Богу, без страха Божия также не может быть религии, иначе религия превращается в какое-то начетничество, фарисейство.

Дело до всего

Так что религия – это целый мир. И очень печально слышать от наших оппонентов-атеистов, противников Церкви призывы «не вмешиваться в дела» – в дела политики, школы, спорта: мол, «ваше дело – это воспитание нравственности». Да, безусловно, воспитание нравственности – это важное – может быть, одно из самых важных – социальное служение христианина.

Религия – это мировоззрение, а мировоззрение – это совокупность взглядов человека на мир и место человека в этом мире. Поэтому религиозный человек всегда имеет мировоззрение, у него всегда есть свои взгляды. Они могут быть правильными, могут быть научными, могут быть ошибочными, но они обязаны иметь место.

А если, возвращаясь к теме предыдущей беседы, мы все-таки с вами веруем во Христа, то есть веруем в Истину, то наше христианское мировоззрение, православное мировоззрение обязано включать в себя и истины научные, и истины нравственные, и истины эстетические, и любые истинные учения. Нельзя, по моему убеждению, быть истинно религиозным человеком – истинно религиозным православным христианином – и выбрасывать из сферы своего знания, жизни, действий ту огромную область культа, знания, наук, чувствований. И, безусловно, нельзя выбрасывать важную область нравственного поведения – именно потому, что Сам Господь устами апостола Иоанна нам говорит: если ты говоришь, что Бога, Которого не видишь, любишь, а ближнего, которого видишь, не любишь, то ты лицемеришь (см.: 1 Ин. 4: 20). Возлюбите друг друга – вот в этом смысл новой заповеди, которую дает нам Христос. Возлюби Бога всем сердцем, всей душой, всем разумением твоим и ближнего твоего как самого себя – в этом весь Закон и пророки. Этих слов, посвященных любви к ближнему, к другому человеку, мы в Евангелиях, в Посланиях апостолов можем найти десятки, и мы понимаем, что это критерий нашей истинной веры, нашей истинной религиозности.


_{Виктор Лега}

А пантеизм и деизм – религии?

Поэтому, возвращаясь к тем проблемам, с которых я начал сегодняшнюю нашу с вами беседу, я повторю: религия – это не любая вера. Нельзя сказать, что атеист – это религиозный человек. Атеист – не религиозный. Примерно так же, как нельзя сказать, что слепец – это своеобразная форма зрения. Нет, слепота – это отсутствие зрения, атеизм – это отсутствие религии. С другой стороны, да, бывают сложные формы отношений человека и Бога. Тот же Эйнштейн говорит: «Без религии не бывает науки», но при этом он не верит в Личного Бога. Мировоззрение Эйнштейна правильнее было бы назвать словом «пантеизм» – он сам и называет себя пантеистом. Он сторонник религии Спинозы: «Бог и мир – это одно и то же». Да, в пантеизме нет Личного Бога, Бога-Творца, но в пантеизме Бог есть – вот такого рода религиозно-философское учение занимает как бы промежуточную позицию между атеизмом – полным отрицанием существования Бога – и теизмом – учением о Личном Боге, о Боге-Творце, Боге-Промыслителе.

    В деизме нет главного – нет культа, молитвы, общения человека и Бога

Некоторые мыслители идут на другой компромисс: они разделяют учение, которое получило название деизм – от латинского слова Deus (Бог). Деизм утверждает, что Бог сотворил мир, дал ему законы, дал человеку законы нравственности, а дальше как бы от мира отстранился, а мир действует, как заведенная машина, самостоятельно. Бог не промышляет, Он наблюдает за сотворенным Им миром. Эта концепция очень многих ученых устраивает: они говорят: «Мы верим в Бога», но при этом говорят и так: «Чудес не бывает, потому что Бог в этот мир не вмешивается. Мы спокойно можем познавать законы природы, спокойно можем заниматься наукой». Но деисты называть себя людьми религиозными никак не могут, потому что в деизме нет главного – нет культа, нет молитвы, нет общения человека и Бога, нет страха Божия, нет любви к Богу. Как можно бояться того, кто никак в этот мир не вмешается? Как можно любить того, кто от этого мира отстранился и не желает спасения сотворенных им существ?..

Такого рода концепции – деизм и пантеизм – принято называть религиозно-философскими, отличая их от собственно религии, которая включает в себя, повторяю, целостный комплекс: и догматику – основу вероучения, и культ, и нравственные положения, и эмоциональное отношение к Творцу, и какую-то общность, общину, и отношение к Богу как к чему-то священному, и учение о бессмертии души и пр.

***

Возникает и много других вопросов, которые, боюсь, мы с вами сегодня не успеем рассмотреть. Часто спрашивают: а как относиться к определенным религиям, например, к буддизму? Есть ли там учение о Боге, или там чистая нирвана? К сожалению, рамки наших бесед не позволят ответить на все подобные вопросы, но главное, что мы с вами должны иметь в виду: религия – это целый сложный мир, и каждая из современных религий отвечает на эти вопросы, которые мы выделили в качестве существенных для того, чтобы отделить религиозное мировоззрение от нерелигиозного. А как же эти все сущностные черты религии проявляются в нашем мире, как они относятся к конкретным ситуациям – к науке, к нравственным, к философским проблемам, об этом мы поговорим в наших следующих беседах.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/94309.html

[Александр Васильевич]

Виктор Лега

Происхождение религии

Цикл «Защита веры». Беседа 3-я





См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://youtu.be/7lKnpmIV9B4

 Вечность или этап эволюции?

Здравствуйте, дорогие читатели и зрители сайта «Православие.ру». Тема сегодняшней беседы – «Происхождение религии». Этот вопрос еще с дохристианских, античных времен привлекает внимание как верующих, так и атеистов, как богословов, так и философов. И именно в атеистической пропаганде, в атеистической борьбе с религией этому вопросу часто придается первостепенное значение.

Атеисты постоянно указывают: религия когда-то возникла. А верующие люди, в том числе христиане, утверждают: религия была изначально. Казалось бы, какая разница? Ведь не будет же физик, или биолог, или программист сетовать на то, что его наука возникла достаточно поздно. Наоборот, он скажет: моя наука сложна, поэтому она и возникла поздно, тогда, когда человечество доросло до ее понимания. Почему бы примерно так же не ответить и на вопрос о происхождении религии: мол, когда человечество доросло до понимания себя, тогда оно доросло и до понимания Бога, создав религию? Кстати, примерно так мыслил шотландский философ XVIII века Дэвид Юм, но его аргументы тут же взяли на вооружение атеисты, а Англиканская церковь его осудила.

И вопрос здесь не только в том, когда возникает религия, но и в том, почему она возникает. Ведь если религия – это учение о связи человека с Богом, о попытке восстановить эту связь, утерянную когда-то, то, безусловно, религия должна быть совечной человеку. И если мы, христиане, говорим о том, что человек сотворен Богом, то знания человека о Боге должны существовать с самого момента его сотворения. А атеистами вопрос возникновения религии решается в связи с эволюционной теорией, ведь у животных религии не было – она возникает на определенном этапе эволюции. Вот почему вопрос о том, возникает религия или не возникает, является принципиальным в христианской апологетике.

От революции до революции

Существует несколько атеистических концепций возникновения религии. Их можно условно классифицировать по тем философским школам, к которым принадлежат адепты той или иной концепции. Разбирая их, мы сначала посмотрим, насколько убедительна их внутренняя логика, потом – насколько убедительна их логика с точки зрения современной науки и, наконец, как христианство относится к этим аргументам ученых, а также и к аргументам атеистических философов.

    Логика проста: если мы узнаем причину возникновения религии, то, устранив эту причину, сможем избавиться и от религии

Вопрос о возникновении религии особенно активно стал муссироваться в конце XVII века. Именно этот период – XVIII, XIX, начало XX века: от Великой Французской революции до Великой Октябрьской революции – время активных споров о религии. И, думается, споры эти так активно велись не случайно. Решение вопроса о возникновении религии непосредственным образом связано с реализацией того идеала, которым руководствовались лидеры французской буржуазной революции и лидеры русской социалистической революции, а задача была – построить атеистическое общество. Логика здесь проста: если мы узнаем, какова причина возникновения религии, то, устранив эту причину, мы сможем избавиться и от самой религии. А вот если религия существует беспричинно, существует всегда, тогда и бороться с ней бессмысленно. Вот почему и велись эти многочисленные споры атеистов с верующими.

Религия как обман


_{Поль Гольбах}

Одной из первых возникает так называемая просветительская концепция происхождения религии. Ее сформулировал и продвигал французский философ-просветитель Поль Гольбах, посвятивший огромное количество работ атеистической борьбе. Согласно его концепции, религия возникает по трем причинам: из-за страха, невежества и обмана. Думаю, что не ошибусь, если скажу: современный атеист, может быть даже не знакомый с работами Гольбаха и его единомышленников, солидарен с этими идеями.

По мысли просветителей, первобытный человек был невежественным, ведь только недавно он вышел из животного состояния. При этом жил он в страшных и невероятно тяжелых условиях. И так как он постоянно подвергался всевозможным опасностям и стихийным бедствиям (то засуха, то наводнения), так как его повсюду подстерегали болезни и внезапная смерть, вот его и мучил постоянный страх. Он не знал, как из этого страха выйти, пока не появился некий хитрец и обманщик, который воспользовался этой ситуацией и предложил человеку выход – религию – в обмен на уважение, финансовое благосостояние и, в конце концов, власть. Он назвал себя жрецом, стал манипулировать и другими таинственными терминами, которые сам и придумал, стал произносить разные заклинания, практиковать жертвоприношения и прочие действия, чтобы подчинить себе людей, не знавших, в чем причина их страданий. Люди ведь тогда не могли объяснить те явления, от которых они страдали, и этот обманщик говорил им: «Все потому, что вы не почитаете богов, не приносите им жертвы». Вот так и возникла религия.

Этот простой аргумент кажется действительно убедительным многим атеистам, и убедительность его поддерживается не столько его теоретической глубиной, сколько психологической составляющей. Ведь этой концепцией верующий представляется человеком трусливым, человеком неграмотным, человеком доверчивым.

Кстати, когда я размышлял над этой концепцией, мне вспомнилась знаменитая троица Трус, Балбес и Бывалый из кинофильмов Л. Гайдая. Ведь это же образ просветительского понимания возникновения религии! Один из них трус – всего боится, другой балбес – ничего не знает, а третий бывалый, его на мякине не проведешь, он как раз и руководит всей этой компанией, которая не может выйти разумно из той или иной ситуации. И это любимый аргумент атеистов, что все верующие – люди неграмотные, и только неграмотный пойдет в церковь, а вот ученые – они атеисты.

Насколько убедительна эта концепция?

Можно представить себе положение древнего человека и сделать иной вывод: находясь в опасной ситуации, человек никогда не будет придумывать себе неких несуществующих богов, духов и так далее, а будет стремиться преодолеть эту ситуацию. Если он попадет в шторм – он будет ему противостоять, если настанет засуха – он будет рыть колодцы или предпринимать какие-то другие действия, о которых он знает лучше нас, но не будет придумывать себе духов, которые, естественно, не помогут, если их нет, как считают атеисты. Так что эта теория хотя и «красива», как кажется многим, но абсолютно беспомощна, что и подтвердили философы более позднего времени. Уже Людвиг Фейербах, немецкий философ, Карл Маркс, тоже немецкий философ, опровергли точку зрения просветителей и выдвинули свои объяснения.

Опиум для народа и опиум народа

    К. Маркс: «Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира… Религия есть опиум народа»

По Фейербаху, человек придумывает богов, потому что не может правильно познать себя. Он объективирует свой внутренний мир и называет его Богом. Тут просто какая-то шизофрения, так что даже не хочется и останавливаться на этой теории. А вот Карл Маркс выдвигает свой знаменитый тезис, который, кстати говоря, буквально все цитируют совершенно неправильно. Тезис Маркса звучит так: «Религия есть опиум народа». Вот его положение: «Религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа». Не для народа, а именно народа. Религия как опиум для народа – такое вполне мог сказать Гольбах: вот появляется тот самый обманщик и придумывает религию, которая успокаивает несчастных людей в их бедах. Замечу еще, возвращаясь к критике просветительской концепции: если богов действительно нет, то обманщика через пару-тройку лет разоблачат, скажут: «Ты тут нам сулил золотые горы, сулил избавление от болезней, наводнений и прочих бедствий, а где это твое избавление? Только лишний рот у нас появился, который нужно кормить, лишняя власть, которой нужно подчиняться. Зачем?!» При том что сами жрецы во все времена были людьми верующими. А из просветительской концепции вытекает, что жрецы – обманщики, люди неверующие. И из нее же вытекает и тот рецепт, который предлагают просветители, как бороться с религией: если религия возникает как обман, значит, надо, прежде всего, бороться с обманщиками, выводить их на чистую воду. А потом, конечно, надо проводить длительную работу по просвещению людей, чтобы они знали причины явлений и могли с ними бороться. Поэтому, делался вывод, с развитием науки и техники в обществе религия сама собой исчезнет.

Религия как самообман


_{Карл Маркс}

«Нет, не исчезнет!» – говорит Карл Маркс. Потому что причиной религии является не внешний злонамеренный обман, а самообман. Религия возникает в классовом обществе. Только тогда, когда появляется класс эксплуатируемых и эксплуататоров, появляется и религия. Эксплуатируемый класс сам придумывает для себя религию. Это «сердце бессердечного мира». По мысли Маркса, религия помогает человеку остаться человеком. Человек жил раньше, конечно, в тяжелейших условиях, но тогда люди хотя бы помогали друг другу. А сейчас они разделены на классы, враждуют друг с другом, и мало того, что природа против человека, но еще и общество против человека. И вот, не желая окончательно оскотиниться, человек придумывает себе Бога – этот самый «вздох угнетенной твари, опиум народа».

По мысли Маркса, религия играла когда-то в чем-то и положительную роль: она помогала человеку остаться человеком. Ну а теперь, в эпоху капитализма, класс пролетариата получил в свои руки оружие борьбы с буржуазией; он, согласно теории научного коммунизма Маркса, этим оружием может и должен воспользоваться и построить бесклассовое общество. И вот с построением бесклассового общества только и возможна победа над религией. Если религия, по Марксу, возникает в классовом обществе, то и исчезнет она только в бесклассовом обществе. А следовательно, только социалистическая революция, по Марксу, может уничтожить религию. Ни наука, ни техника, ни разоблачение обманщиков! Всё это, конечно, помогает в борьбе с религией, но не уничтожит её. Уничтожить может только революция.

Насколько она уничтожила, мы с вами знаем. И с усмешкой можем указать адептам теории Маркса на то, что религиозные настроения в странах победившего советского строя не уменьшились, а, наоборот, как в нашей стране, люди шли на смерть ради своей веры, люди шли в лагеря, но не отказывались от нее. А многие вновь пришли к вере после того, как в нашей стране восстановилась нормальная церковная жизнь.

Религия как детский невроз


_{Зигмунд Фрейд}

В начале ХХ века усилиями знаменитого австрийского врача Зигмунда Фрейда, создателя психоанализа, возникает еще одна концепция – ее можно назвать психоаналитической. Согласно взглядам Фрейда, религия – это невроз. Да, такой вот коллективный невроз. К сожалению, у нас нет времени углубляться в учение Фрейда, говорить о выделенных им трех уровнях «я», о либидо, бессознательном, эдиповом комплексе… Скажу только, что Фрейд строит свою концепцию, противопоставляя ее просветительской. Не боязнь природы создает религию – Фрейд прекрасно понимает, что боязнь природы приведет только к борьбе с этой природой, а религию не создаст. Инфантилизм – вот в чем причина возникновения религии.

В детстве человек чувствовал себя полностью защищенным, у него были сильный и умный отец, любящая мать, которые всё за него продумывали и всегда его защищали. Став взрослым, человек сталкивается с жестоким миром, понимает, что он не защищен от него, и ему хочется чувствовать себя ребенком. И вот эта, как пишет Фрейд, замена естествознания психологией помогает объяснить возникновение религии. Но эта замена, скорее, помогает объяснить не возникновение, а существование религии: я становлюсь, по Фрейду, религиозным, потому что мне уже объяснили, что Бог мне поможет, меня защитит.

А как возникает религия? И тут Фрейд придумывает некий миф, с которым даже и не знаю, как быть, можно ли его научно критиковать… Потому что, согласно Фрейду, когда-то где-то жило некое первобытное племя, в котором был очень могущественный глава –мужчина, которому принадлежали все женщины этого племени. Сыновья, конечно, были этим недовольны: они тоже хотели жениться – разумеется, на женщинах этого племени, своих сестрах. Но их сестры принадлежали вождю. И тогда сыновья объединились, убили своего отца и съели его, думая, что на этой трапезе они проникнутся той силой и властью, которая была у их отца. Разумеется, ничего такого не произошло, сыновья раскаялись и обожествили своего отца. Сильный при жизни стал всемогущим после смерти.

Все это Фрейд изложил в одной из своих ранних работ «Тотем и табу», и любой бы другой в старости попытался забыть об этой глупости. Но нет! Фрейд утверждает и даже настаивает, что, например, христианское причастие – это как раз воспоминание той самой трапезы, на которой сыновья потребили своего отца. Насколько научна психоаналитическая концепция – решайте сами, я с чушью спорить не умею.

Поклоняясь творению вместо Творца

    Атеисты говорят: вера в богов возникает потому, что люди обожествляют природу. Они не замечают элементарной подмены понятий!

Во всех этих концепциях есть одна сложнейшая проблема – проблема, которую обозначают словом «обожествление». Вот люди обожествляют природу. Почему? Говорят, потому, что им так хочется, потому, что они слабые дети, потому, что они боятся природы, потому, что они хотят быть счастливыми после смерти, притесненные властью капитала при жизни… – И вот дается еще одно объяснение, почему возникает религия: вера в богов возникает потому, что люди обожествляют природу. Но атеисты не замечают элементарной подмены понятий. Ведь что значит «обожествить»? Обожествить – это принять за Бога. Вот я, идя по улице, могу обознаться: мне покажется, что впереди меня по улице шагает мой старый приятель, которого я, скажем, не видел лет 20. Я подбегаю к нему, кричу: «Привет, дружище!», хлопаю его по плечу – он поворачивается… и я говорю: «Извините, обознался. Со спины вы очень похожи на моего друга детства». Вот так и человек обознался: он принял за Бога какое-то явление природы – или солнце, или море, или землю. Как, собственно, об этом пишет премудрый Соломон в Книге премудрости: люди стали почитать не Творца, а именно одну из этих стихий. Или апостол Павел коротко и четко замечает: «Люди стали поклоняться твари вместо Творца» (см.: Рим. 1: 25).

Так что любая из вышеперечисленных концепций внутренне нелогична, сама по себе противоречива. И любая из названных концепций умозрительна, не подтверждается никакими историческими, этнографическими, практическими доказательствами. И поэтому к каждой из них можно относиться с точки зрения науки с очень большим сомнением.



Но те проблемы, которые не могут решить эти атеистические концепции, прекрасно решаются замечательной фразой премудрого Соломона, которую повторил и апостол Павел. Потому что люди ищут Бога, пытаются восстановить свою связь с Богом. Мы говорили в прошлой беседе о том, что такое религия. Религия – это попытка восстановить связь человека и Бога. И иногда люди, не получая откровения, как ветхозаветный народ, сами ищут Бога среди стихий. Не потому, что они боятся, не потому, что они чувствуют себя незащищенными. Конечно, в том числе и поэтому, ибо они знают, что тут их защита. И они готовы поклоняться этим богам, потому что они не вымышленные, они реальные. Это убеждение живет в сердцах людей, потому что человек есть образ Божий, человек знает Бога, хотя он забыл – полностью забыл, Кто такой Бог, как Он выглядит, ибо человек давно был изгнан из рая. Но он знает, что Бог есть, и принимает за Бога те явления природы, которые ему помогают жить: солнце, которое ему дает тепло, море, которое дает ему рыбу, землю, которая дает ему хлеб… Вот так можно объяснить возникновение языческой религии, а не этими умозрительными философскими концепциями, которые мы с вами сегодня рассмотрели.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/94796.html

[Александр Васильевич]

Виктор Лега

Историческое доказательство бытия Бога

Цикл «Защита веры». Беседа 4-я

 О том, почему неправы этнографы-эволюционисты XIX века, к каким выводам приходят современные ученые, исследуя религиозность «примитивных» народов Африки, Австралии и Южной Америки, как Цицерон «спорит» с марксистами и что такое прамонотеизм, рассказывает Виктор Петрович Лега.



См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://youtu.be/lnpaJSoQ_eQ

 Здравствуйте, дорогие и уважаемые друзья – читатели и зрители портала «Православие.ру». Прошлую беседу мы посвятили разбору того, что о возникновении религии говорят различные философские концепции, посмотрели на их внутреннюю логичность – точнее, увидели их внутреннюю нелогичность. И, наверное, многие из вас задались вопросом: а можно ли с точки зрения науки дать объяснение тому, как возникла религия? И вообще занимается ли наука этой проблематикой?

Конечно, занимается.

Уже в XIX веке многие ученые скептически относились к умозрительным философским построениям и стремились ответить на вопрос, как возникла религия, исходя из научного опыта – путем наблюдений за различными народами.

В поисках дикости

Исторически первыми научное объяснение возникновению религии попытались дать эволюционисты. В середине XIX века «прогрессивное», так сказать, человечество узнало от Чарльза Дарвина, что человек произошел от обезьяны путем длительной эволюции. Как следствие этой теории родилась идея, что, наблюдая за эволюцией человека, можно узнать и как возникает религия.

Понятно, что у животных религии не было – это подтверждается простыми наблюдениями. И действительно, обезьяны не религиозны. А вот человек на каком-то этапе эволюционного процесса вдруг начинает «придумывать» себе богов. На каком этапе, и по какой причине? Можем ли мы узнать ответ на этот вопрос? Да, – говорят некоторые этнографы – и именно эта наука ставит себе задачей решить вопрос о возникновении религии – путем изучения так называемых архаических, или первобытных, народов.

К этой идее ученые пришли довольно простым путем. Вот мы живем в развитой Европе, стоянок древнего человека на ее территории достаточно, различные ископаемые останки, обнаруженные артефакты, орудия труда, которыми пользовались эти древние люди, исследованы – и оказывается, что народы, населяющие Африку, Южную Америку, Папуа – Новую Гвинею, Австралию, которые, так сказать, не достигли цивилизованного уровня развития – уровня европейцев, пользуются теми же самыми орудиями труда и быта, что и люди, населявшие Европу несколько десятков тысяч лет назад. Это открытие и породило решение: мы можем, наблюдая за жизнью первобытных народов – наших современников, живущих в Африке или Южной Америке, сделать вывод о том, каким был и человек нашей, европейской культуры раньше. В частности, изучив религиозные обряды этих людей, мы можем сделать вывод, как возникает религия. Это уже научный подход, без всяких философских спекуляций, подход, основанный на наблюдениях.

    Так называемые «примитивные» народы вовсе не примитивны, как считали эволюционисты-дарвинисты

Ученые того времени Джеймс Джордж Фрэзер, Эдуард Бернетт Тайлор стали изучать, во многом опираясь на свидетельства миссионеров и служащих Британской империи, эти народы и установили, что религиозность их чрезвычайно примитивна: они поклоняются духам, приносят жертвы тотемам – животным и деревьям. Никакого ни богословия, ни серьезного культа у этих народов нет. Итак, эта религия примитивна. А почему эта религия примитивна? И Тайлор выдвигает такую концепцию, получившую название анимизма: примитивные народы верят в духов, потому что они сами еще не стали как следует людьми. Их душа (по-латыни – «anima») представляется им некоторой реальностью, они не могут объяснить эту реальность, потому что их ум не сформировался еще таким, чтобы мыслить понятиями, а не образами. И свои сновидения, галлюцинации, какие-то другие необычные состояния души они принимают за реальность и считают, что эта реальность наполнена некими духами, богами и т.д.

То есть религия, по мнению Тайлора, Фрэзера и их единомышленников середины и конца XIX века, – это просто вера в духовных существ, которая возникает вследствие недостаточного понимания людьми их собственных душевных состояний. А причина этого – неразвитость человека. Понятно, почему неразвитость: человек еще не прошел до конца по эволюционной дороге, он находится лишь в середине этого пути.


_{Бог Саваоф, В. М. Васнецов, 1885}

Не «надстройка», но главная реальность

Этнография ХХ века относится к этим наблюдениям века XIX-го крайне критически. Кстати, меня весьма удивляет, почему книги Тайлора «Первобытная культура» (1871) и Фрэзера «Золотая ветвь» (1890) до сих пор очень популярны у атеистов и даже у ученых. Хотя, возможно, потому, что такой подход во многом удовлетворяет незамысловатым претензиям атеистов, объясняя, что религия – удел человека неразвитого, человека несформировавшегося, человека, который не умеет думать, который мыслит только образами, а не понятиями.

Но серьезные этнографические исследования ученых ХХ века исходят из иных посылок. Во-первых, нельзя говорить, что народы, населяющие Африку, Южную Америку и Австралию, являются примитивными. Выяснилось, что они далеко не примитивны. И выяснилось это благодаря тому, что этнографы стали жить среди этих народов в течение многих лет, смогли завоевать их доверие, стали полноправными членами их общин, как, например, замечательный английский этнограф Эдвард Эванс-Притчард, несколько лет живший у племен Южного Судана. Он вместе с этими людьми работал, спасался от москитов тем же способом, как и они, – обмазываясь воловьим навозом… А когда ты живешь долгие годы в племени, разделяешь с ним тяжелый труд и быт, то перед тобой этот, условно говоря, древний человек открывается во всей своей полноте. И открывает тебе самое святое – религию.

Эти современные подлинно полевые исследования этнографов привели к выводу: религия у всех народов, населяющих разные концы земного шара, абсолютно одинаковая и играет огромнейшую роль в жизни этих людей. И, по мысли Эванс-Притчарда, рассуждения Тайлора, Фрэзера и других ученых XIX века должны быть подвергнуты самой серьезной критике, поскольку они являются собранием «абсурдных реконструкций, бездоказательных гипотез, диких спекуляций, неприемлемых аналогий, ошибочных интерпретаций и просто чепухи». Классические работы Дж. Фрэзера и А. Краули, по его словам, это «карикатуры на первобытного человека, ум которого, якобы, пронизан суевериями и неспособен к зрелому критическому мышлению».

Так в чем же состоит религия первобытного человека? Это целый мир, который играет первичную роль. Это не «надстройка над базисом», как говорил К. Маркс, а, скорее, используя тот же Марксов язык, это базис: религия первична для этого человека. По определению другого замечательного современного этнографа – Владимира Рафаиловича Кабо, профессора МГУ, многие десятилетия жившего среди народов Австралии, изучавшего их быт «изнутри», религия для этого человека – реальность. Не фантазия, не надстройка, а реальность. И слова «человек есть образ Божий» для «первобытного» человека являются не какой-то метафорой, а самой что ни на есть реальностью.

Един Бог для всех

    У всех народов – неважно, населяют ли они Южную Америку, Австралию или Африку, – есть вера в Единого Бога

И самое удивительное, к чему приходят этнографы, – это убеждение в том, что у всех народов, неважно, населяют ли они Южную Америку, Австралию или Африку, есть вера в Единого Бога. Об этом говорит В. Кабо, об этом говорит Мирча Элиаде, об этом говорят другие этнографы. Мирча Элиаде, например, пишет: «Не вызывает никаких сомнений практически универсальное верование в Небесное Божественное Существо, Которое сотворило мир и которое обеспечивает плодородность земли, посылая на нее дождь. Это Существо наделено даром безграничного предведения и мудрости. Оно установило моральные законы». Это то, что было скрыто от исследователей XIX века, потому что это священное, этим нельзя делиться с каким-то странным человеком, приехавшим к людям на недолгий срок.

    Первична вера в Единого Бога. Схема «атеизм – политеизм – монотеизм» неверна. Верна иная схема: прамонотеизм – политеизм – монотеизм

Так вот, выясняется, что у всех первобытных народов есть вера в существование единой, всемогущей, сокрытой от нас силы. Поэтому замечательного этнографа ХХ века и одновременно католического священника Вильгельма Шмидта это открытие привело к выводу: сначала существовала именно единая вера в Единого Бога. Шмидт назвал это словом «прамонотеизм» – слово он это придумал для того, чтобы противопоставить свою концепцию той, что принята учеными-атеистами. Атеисты утверждали: первоначальное состояние человечества было атеистическим, затем люди по какой-то причине придумали себе богов, а потом, как следствие их рефлексивной деятельности, объединили этих разных богов в Единого Бога – схема такая: атеизм – политеизм – монотеизм. Нет, – говорит Шмидт, – наши исследования жизни и представлений современных архаичных народов, как и изучение артефактов, найденных на древних стоянках человека, показали, что схема развития иная: вначале был монотеизм – прамонотеизм; потом этот монотеизм превратился в политеизм. По какой причине? – Потому что люди стали забывать Бога, стали искать Бога среди явлений этого мира. А потом, вследствие рефлексии, как греческие мудрецы, или по Божиему Откровению, как народ древнего Израиля, люди пришли к выводу о существовании Единого Бога. Так что схема развития совсем иная: монотеизм – политеизм – и вновь монотеизм.

Как здесь не вспомнить аргумент, который мы находим у апостола Павла: люди забыли Бога и стали поклоняться твари вместо Творца (см.: Рим. 1: 25). Так что научные открытия современных ученых подсказывают нам, что христианская концепция возникновения религии совершенно правильно объясняет факты многообразия различных религий, ибо эти религии, будучи многообразными, на самом деле содержат в себе много единого.

Цицерон против марксистов

Тот факт, что религия существует у всех народов и у всех народов имеет одинаковые черты, может быть назван историческим доказательством бытия Бога.

Кстати, об этом писал еще древнеримский философ, политический деятель и оратор Цицерон: «Самое же незыблемое основание к тому, чтобы мы верили в существование богов, то, что нет на свете такого дикого племени, нет такого звероподобного человека, чтобы в сознании у него не было представления о богах. Пусть многие судят о богах ложно, этому причина предрассудки; но божественную природу и суть признают все. И делается это не по людскому сговору или общему решению, держится не на уставах или законах, – а если, несмотря на это, все народы единогласны в некотором мнении, то его следует считать естественным законом».

Да, причина язычества – предрассудки, как справедливо заметил Цицерон. И он мог бы самокритично адресовать эти слова себе и римскому народу, исповедовавшему политеизм.

Итак, наблюдая за теми народами, которые были завоеваны римлянами, еще Цицерон делает вывод: религия есть везде. А ведь если мы предположим правоту какой-либо атеистической концепции, то мы должны признать, что религия где-то должна быть придумана, каким-то обманщиком, а в каком-то народе такого обманщика не нашлось или люди, может быть, не такие трусливые, что не придумали себе богов, не приносят им жертвы, а пытаются сами как-то справляться с трудностями этого мира. То есть где-то есть народы, живущие без религии. Но таких народов НЕТ!

И даже Ф. Энгельс в своей работе «Диалектика природы», предчувствуя этот аргумент, писал: действительно, все народы религиозны. Он надеялся, что когда-нибудь ученые все-таки откроют безрелигиозный народ, и это будет ярчайшим доказательством того, что религия – возникла и, следовательно, Бога или богов – нет. Но, как мы видим, надежды Энгельса современная наука не только не поддерживает, а, наоборот, опровергает: где бы ни был человек, он всегда живет религией.

    Человека создала религия, он может быть назван не Homo sapiens, а Homo religiosus

И более того – удивительные слова мы находим у Владимира Кабо: «Человека создал не труд. Его создало понятие священного как основа религиозного сознания. … Нет никакого сомнения в том, что религия возникла вместе с первыми проблесками человеческого разума, что она сопровождала человека на всем его историческом пути. Вот почему человек современного типа – Человек разумный, Homo sapiens, может быть с полным основанием назван Человеком религиозным, Homo religiosus».

Культ и культура

Именно религия вводит человека в мир совершенно других ценностей, в тот мир, который человеку совершенно не нужен – а иногда даже вреден – для его выживания: в мир культуры, в мир музыки, танца, живописи… Зачем нужно всё это первобытному человеку? А современная этнография показывает: это религиозный культ.

Замечательный русский философ ХХ века священник Павел Флоренский писал: «В слове “культура” неслучайно корень – “культ”». Потому что культура возникает из культа, и это замечательно подтверждает современная этнография.

Культуру действительно рождает религия. Если предположить правоту материалистов, особенно Маркса и Энгельса, утверждавших, что человечество развивается благодаря тому, что оно нуждается в удовлетворении физических потребностей, которые обеспечивает экономика, то культура никогда бы не возникла. Потому что человеку нужен минимум: еда, питье, теплая одежда, теплый дом – больше ничего не нужно. Всякие украшательства, а тем более религиозный культ отвлекают человека от борьбы за существование. Однако не все определяется экономикой. «Человеческое сознание и сама культура расколоты на две большие сферы – сферу обыденного, или профанного, и сферу священного, или сакрального… Переступая… грань, человек… переходит из сферы обыденного в сферу священного, и в нем совершается чудесное превращение. Он начинает чувствовать и мыслить по-другому», – пишет Элиаде. Таким образом, культура – украшательство в широком смысле слова – является частью именно религии.

Человечество как константа

И еще один момент хотелось бы отметить. Распространенная сейчас точка зрения, что человек произошел от обезьяны, проделав длительную эволюцию, и вследствие этой эволюции создал религию, натыкается на очень серьезную проблему. Ведь если человек эволюционирует, а когда-то он находился в примитивном состоянии, мыслил не понятиями, а образами, то выходит, что народы современной Африки и других отдаленных от цивилизации мест, народы, не имеющие тех орудий труда, которые имеем мы, европейцы, не имеющие той серьезной религии, которая есть у нас, европейцев, – и этот вывод напрашивается сам собой – выходит, что эти люди еще не достигли уровня цивилизованного человека, то есть они находятся на полпути от обезьяны к человеку. Но это тут же приводит нас к расизму, к страшному выводу: это – не люди. Но то, что эти люди – нормальные люди, способные влиться в современную цивилизацию, показывает история ХХ века: сейчас мы видим, как аборигены Австралии, негры Африки, индейцы Южной Америки, папуасы получают образование, работают на высоких постах, то есть являются такими же членами современного общества, как и европейцы, китайцы, американцы… – как мы с вами. Это говорит только об одном: человек везде одинаков.

Человек не эволюционирует, человек, так сказать, константа. Его интеллектуальные, его моральные требования одинаковы везде, во всех странах и на всех континентах. Как объяснить это постоянство? Это, действительно, тайна, которую можно объяснить только одним образом: человек не эволюционировал, человек сотворен Богом, и знание о Боге было у человека всегда. А как сохраняется оно – хорошо или плохо, в серьезной религиозной вере или в примитивной языческой, – зависит от тех условий, в которых живет этот человек. Но о том, что религия есть везде, что религия является естественным состоянием человека, говорит и логика исторического доказательства бытия Бога, которая опирается на современные научные этнографические открытия.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/95572.html

[Александр Васильевич]

Вера и разум

Цикл «Защита веры». Беседа 5-я

 О том, противоположны ли друг другу вера и разум, что имел в виду Тертуллиан, говоря: «Верую, ибо абсурдно», всегда ли мы убеждены в видимом и не верим в невидимое, о психологическом и онтологическом понимании веры и о том, что для человека естественнее – верить в Бога или не верить, рассказывает Виктор Петрович Лега.



Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем наши беседы по православной апологетике. Сегодняшняя встреча посвящена одной из ключевых ее проблем – отношениям веры и разума.

Вопрос об отношении веры и разума кажется настолько очевидным, что современный атеист, во всем доверяющий науке, решает его сразу и однозначно – в пользу разума. Ведь наука, основанная на разуме, считает он, призывает нас все определять и доказывать, не принимая ничего на веру, поэтому с ее положениями невозможно не согласиться. Поэтому только наука доказательна и общепринята, и с ее положениями согласны во всем мире. Религия же опирается на веру. А поверить можно во что угодно, здесь не нужны доказательства. Следствие этого – множество различных религий, не согласных друг с другом, прежде всего, в основных положениях, которые как раз и принимаются на веру.

Верую, чтобы… знать

Современный человек скептически относится к вере потому, что привык все определять только доводами разума и требует этих доводов. Однако в действительности вопрос об отношении веры и разума не столь прост, он был понятен уже ранним христианам и ставился в самые первые века христианства. И ответы на него богословы и отцы Церкви давали разные.

    Мы принимаем на веру сам факт того, что истина доказуема. Вот попробуйте-ка доказать это!

Одними из первых к проблеме веры и разума обратились Климент Александрийский и такие великие отцы Церкви, как блаженный Августин и святитель Василий Великий. Они обратили внимание на то, что доказать всё вообще-то невозможно. Ведь мы принимаем многие положения на веру. Еще Аристотель указывал, что невозможно доказать основные аксиомы логики, например, закон непротиворечия. И все наше знание базируется, собственно, на вере. Ребенок, родившись, принимает на веру слова своих родителей. Ученик, обучаясь каким-то наукам, принимает на веру слова учителей, которые являются для него авторитетом. И вообще, в конце концов, мы принимаем на веру сам факт того, что истину можно познать, что истина существует, что истину нужно доказывать. Вот попробуйте доказать, что истина открывается путем доказательства! Это же получится какой-то круг доказательств.

Вера необходима для того, чтобы двигаться в познании, чтобы что-то понимать. Вспомним знаменитые слова, сказанные блаженным Августином: «Верую, чтобы понимать». Мы принимаем на веру многие положения, на которых затем строим свои доказательства. В аксиомы геометрии верит математик и на них основывает математические доказательства различных теорем. В постулаты нравственной жизни верит любой человек, и они являются основанием его жизни и деятельности.

Всякий ли «абсурд» абсурден?


_{Тертуллиан}

Карфагенский богослов Тертуллиан сказал всем известный парадокс: «Верую, ибо абсурдно». Эти слова очень любят использовать наши оппоненты – люди неверующие: мол, как спорить с верующими, ведь они сами честно признаются, что их вера абсурдна, что они могут поверить во что угодно: в круглый квадрат, в шоколадного петуха[1], во вращающийся вокруг Солнца чайник[2] (знаменитый пример английского математика и философа Б. Рассела)… да мало ли еще во что! Но аргумент Тертуллиана никак не связан с тем, что верить можно во что угодно. Тертуллиан возмущался учением современных ему еретиков-гностиков, которые требовали понимать Евангелие аллегорически, которые не верили в истинность евангельских событий, начиная от непорочного зачатия Спасителя и заканчивая воскресением и вознесением Господа нашего Иисуса Христа. Они говорили: этого не может быть, это образы, аллегории, которые нужно истолковывать с помощью философии. Нет, – настаивает Тертуллиан, – это действительно было, это все реальные исторические факты. Они представляются абсурдными с точки зрения нашего мира, а с точки зрения Божественного мира все иначе: смерти нет. Богу все возможно. И когда мы читаем о воскресении и вознесении Христа – Богочеловека, в это мы должны действительно поверить. Но, безусловно, человек не может и не должен верить в любое абсурдное утверждение.

Между верой и разумом гораздо более сложные и тесные отношения, чем это кажется на первый взгляд. Об этом и писали богословы. Так, еще блаженный Августин, которого я выше вспоминал, говорил: «Не только верую, чтобы понимать, но и понимаю, чтобы верить». Ведь мы не поверим в любую глупость, мы не поверим, что квадрат круглый, мы не поверим в шоколадного петуха планеты X – тоже один из любимых аргументов современных атеистов. Мы верим только в то, что может пройти проверку нашим разумом. Мы верим в Бога, потому что вера в Бога в какой-то степени разумна. Поэтому и «понимаю, чтобы верить, и верую, чтобы понимать», как говорил блаженный Августин.

Две или одна?


_{Михаил Васильевич Ломоносов}

Со временем – в эпоху Возрождения, но особенно в Новое время – начинает развиваться концепция двух истин – истины веры и истины разума. Одним из ее сторонников был, например, наш знаменитый соотечественник Михаил Васильевич Ломоносов. Он писал: «Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божескую волю вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтири научиться можно астрономии или химии».

Мысль о том, что есть два метода познания: для природы – наука как результат работы разума, для Бога – вера, религия, Церковь, – сейчас является одной из самых распространенных. Но богословы и отцы Церкви не согласны с ней, они утверждают: нельзя говорить о двух истинах, истина – одна. Истина – это Христос, Который Сам о Себе сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6). И эта истина таинственно явлена в Нем в виде соединения Божественной и человеческой Его природ. И мы не просто должны, но обязаны говорить об одной истине. И действительно, как мы увидим из последующих наших бесед, многие проблемы требуют как богословского, так и естественнонаучного познания, как, например, толкование Шестоднева – шести дней творения, о которых говорится в Священном Писании, но которые касаются и научного познания мира.

«Уверенность в невидимом»


_{Блаженный Августин}

Но какой же способ познания, точнее – какой способ объяснения проблемы соотношения веры и разума является более правильным: блаженного Августина, то есть «верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы верить», или же утверждение атеистов, что вера абсурдна; или же, что разум и вера – это две разные способности? Восточные отцы Церкви неоднократно также ставили эту проблему, но они ставили ее скорее в другой плоскости – в виде вопроса: «а что такое вера?»

Чтобы разобраться в отношениях между верой и разумом, нужно, действительно, сначала понять, что такое вера. Как правило, толкования восточных отцов опирались на знаменитую фразу апостола Павла из послания к Евреям: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11: 1).

    «Невозможно быть вере, когда кто не убежден в невидимом вполне так же, как в видимом»

Святитель Иоанн Златоуст особо обращает внимание на то, что апостол Павел говорит о вере как об «уверенности в невидимом». Златоуст пишет: «Вера есть созерцание неявного и ведет к такому же полному убеждению в невидимом, как в видимом. Как невозможно не верить видимому, так невозможно быть вере, когда кто не убежден в невидимом вполне так же, как в видимом». Это удивительные слова: «Невозможно быть вере, когда кто не убежден в невидимом вполне так же, как в видимом», они настраивают нас на совершенно другой лад, чем тот, который мы замечали в вопросах, развивавшихся, прежде всего, западным богословием. Блаженный Августин, Тертуллиан или более поздние средневековые богословы, такие как Петр Абеляр или Ансельм Кентерберийский, как бы уговаривают нас, что вера – это не абсурд, вера – это вполне нормально; что необходимо поверить прежде, чем мы начнем заниматься наукой; да и, веря, мы все-таки поверим не в любую глупость, не в любую парадоксальную истину, а только в ту, которая проходит через сито разума. Знаменитый русский философ и богослов Александр Иванович Бриллиантов назвал такое западное понимание веры психологическим и отличал его от более онтологического понимания, которое мы находим у восточных отцов Церкви.

Вот именно это онтологическое понимание веры мы и встречаем, читая творения святителя Иоанна Златоуста, преподобного Иоанна Дамаскина, святых отцов-каппадокийцев, преподобного Максима Исповедника и других отцов Церкви. Они говорят о вере как о естественной способности человека, как о его естественном состоянии.

Эта естественная вера была утеряна вследствие грехопадения. И мы сейчас находимся в состоянии неполноты, в состоянии поврежденном, а эта поврежденность приводит нас к тому, что мы не можем видеть Бога, не можем поверить в Него так же, как мы верим в существование вещей вокруг нас. Святитель Иоанн Златоуст, говоря об этом, как бы намекает на аргумент философов-скептиков, которые приводят множество доказательств того, что вообще-то внешнего мира нет, что внешний мир на самом деле является некоей иллюзией, вызванной, как сказали бы современные ученые, возбуждением нервных клеток в коре головного мозга. Эти аргументы опровергнуть практически невозможно. Тем не менее любой нормальный человек, познакомившись с ними, все-таки скажет: да, любопытная точка зрения, но внешний мир все равно существует, об этом говорит нам практика, наш непосредственный жизненный опыт, ведь невозможно не верить видимому.

«От слышания» и по благодати


_{Преподобный Анастасий Синаит}

Вот такая вера должна быть, когда мы говорим о вере в Бога: «невозможно не верить». Но разве есть такая вера у человека? Да, у некоторых людей она есть: она есть у святых, она есть у пророков, которые имели непосредственный опыт общения с Богом. Но неужели мы скажем, что у простого человека, не имевшего такой встречи с Богом, такого сверхъестественного мистического опыта, нет веры? Безусловно, не скажем!

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

И тут надо вспомнить, что многие восточные отцы Церкви говорят о двух видах веры. Такое понимание мы находим, например, у преподобного Анастасия Синаита. «Правая вера, – пишет он, – понимается в двух смыслах: вера есть от слышания, от проповеди, а есть еще более прочная вера – как осуществление ожидаемых благ. Верой от слушания могут обладать все люди, а вторую веру стяжают только праведники».

А святитель Кирилл Иерусалимский учит: «Вера – одна, но разделяется на два рода. К первому роду принадлежит вера научающая, когда душа соглашается на что-либо, и эта вера полезна для души. Другой род веры есть тот, который по благодати даруется Христом».

    «Вера от слышания» – первый шаг к тому, чтобы убедиться на непосредственном опыте: Бог есть

У преподобного Иоанна Дамаскина в его «Точном изложении православной веры» мы также находим подобную мысль. «Вера между тем двояка, – пишет он, – есть вера от слышания (Рим. 10: 17)… Вера же есть, опять-таки, осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр. 11: 1) или несомненная и нерассуждающая надежда на то, что обещано нам Богом, и на успех наших прошений. Поэтому первая вера относится к нашему намерению, а вторая – к дарам Духа». Это очень важная мысль – о двух уровнях веры. Ведь вера – это не просто согласие или несогласие с какими-то положениями, а ведь именно так понимают веру в современном мире. И именно так понимается вера в обычном сознании: мол, я могу поверить, а могу не поверить, мне для этого не нужны никакие доказательства. Да, такая вера тоже может быть – такую веру отцы и называют «верой от слышания». Допустим, я услышал от некоего человека, что Бог есть, и решил: «А почему бы мне и не поверить ему? Вроде бы человек приличный, никогда меня раньше не обманывал». Но такая вера лишь начальный этап, первый шаг к тому, чтобы убедиться на своем непосредственном опыте в том, что Бог есть. Так бывает и в нашей обыденной жизни. Например, мне сказали, что есть очень красивое место в Подмосковье, я поверил этому человеку: да, наверное, есть красивые места, куда бы не помешало съездить отдохнуть. Я съездил, посмотрел и убедился на своем опыте: действительно, это место необычайно красиво, оно поразило меня до глубины души, так что мне теперь не нужны никакие аргументы, никакие свидетельства об этом от моих друзей и других людей.

Вера в Бога – это, как утверждают отцы Церкви, не только «я поверил», не только уровень «верю/не верю», она динамична, это есть некоторый труд, некоторое подвижничество: нужно себя заставить жить по-христиански. И такая вера, как учат святые отцы, приобретается только по благодати, только в Церкви. Но для того, чтобы пойти в Церковь, для того, чтобы получить благодать, необходим, безусловно, начальный этап – нужно поверить «на слово», принять хотя бы как гипотезу, что Бог существует. Иначе никакого знания о Боге быть не может.

Вера как естественное состояние человека


_{Преподобный Максим Исповедник}

Как людям приобрести настоящую веру? Это можно понять, зная, почему и как люди веру потеряли. Преподобный Максим Исповедник объясняет: мы потеряли веру, так как после грехопадения изменилась наша природа – исказилась наша душа. Душа, целостная и единая по своей природе, после грехопадения потеряла эту целостность. Если первозданные души совершенных Адама и Евы были направлены к Богу и разумное начало их душ главенствовало над всеми остальными ее силами, над ее чувственным началом и свободной волей, то в первородном грехе душа перевернулась. «И увидела жена, что дерево [познания добра и зла] хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз» (Быт. 3: 6) – чувства взяли верх, разум подчинился им, и вот это изменение души, изменение ее природы, как бы распад ее на различные силы привел к потере веры. И потому вера, подчеркивает преподобный Максим Исповедник, есть некоторая целостность нашей души, когда все силы ее соединены воедино в одной способности. Поэтому вера не может быть противопоставлена разуму. Разум – это лишь одна из способностей нашей души, которая отлична от нашей свободной воли и от наших чувственных восприятий и эмоций. А вера – это способность всей души.

    Вера – это способность целостной души, и она не противоразумна, а сверхразумна

Поэтому вера не противоразумна, а сверхразумна. Как пишет, например, святитель Григорий Палама: «А я и святую нашу веру полагал бы неким превосходящим любое чувство и любое разумение созерцанием нашего сердца, поскольку она превосходит все умственные способности нашей души». А преподобный Максим Исповедник идет еще дальше в таинственном, мистическом толковании многих фраз Священного Писания; он говорит: «Христос же есть, как мы полагаем, воипостасная вера»; «вера в Бога есть то же самое, что и Царствие Божие, и они только мысленно отличаются друг от друга. Ибо вера есть безвидное Царствие Божие, а Царствие [Божие] есть вера, божественным образом обретающая [свои] формы».

Отцы Церкви приводят нас к одному выводу: вера – это не просто свободный выбор человека, это не просто согласие с любым положением; вера – это естественное состояние человека, утерянное вследствие грехопадения. Вера может быть сравнена, как напишут русские философы Иван Васильевич Киреевский, Алексей Степанович Хомяков, со зрением: вера – это способность видеть мир, а неверие – это слепота. Мы сейчас находимся как слепые по отношению к Богу. И чтобы вылечить нас от этой слепоты, необходим хороший врач. Как слепота физическая исцеляется только вследствие хирургической операции, сделанной опытным врачом, так и слепота духовная – неверие – может быть исцелена лишь Врачом с большой буквы – Богом, Который дает нам благодать и соединяет все силы нашей души в некое единое целостное состояние. И в таком состоянии – повторю замечательные слова святителя Иоанна Златоуста – невозможно не верить невидимому. Вот это и есть настоящая, истинная вера.

Поэтому вера не может быть противопоставлена разуму. Это две разные способности, два разных уровня. И, сравнивая веру и разум, мы можем сказать так: противоречий здесь нет. Противоречие возникает оттого, что смешиваются два понятия – вера и свободная воля. Действительно, обладая свободой, я могу не соглашаться с тем, что не может быть доказано абсолютно достоверно. Есть проявление моей свободной воли как нежелание соглашаться с какими-то аргументами и доводами. Но разум может меня все же убеждать, что некая вероятность истинности этого положения все же существует, и с ним вполне можно свободно согласиться.

Понятно, почему в таком случае возникает кажущееся противоречие между разумом и волей, с одной стороны, и верой – с другой: я, скажем, хочу заставить себя поверить, но не могу доказать. Или наоборот: доказываю, но не могу себя заставить поверить. Дело в том, что вера принадлежит к другой реальности, чем разум и воля, вера объединяет их, дает им существование и способность действовать, является их основой и средой их существования. Именно поэтому противоречия между верой и разумом не может существовать в принципе, поскольку они – явления разных порядков. Противоречие возникает лишь тогда, когда вера отождествляется только с волей, и в разделенной душе появляется некая несогласованность ее начал. Если же понимать веру онтологически и богословски, а не только личностно-психологически, то понятно, что отношения между разумом и верой выглядят более глубоко: с одной стороны, разум, как свойство души, может приводить человека к вере, но, с другой – насильственно сделать это (доказать существование объекта веры так, как доказывается математическая теорема) не может, ибо разум – это еще не вся душа. Так же выстраиваются и отношения свободной воли с верой: поскольку вера включает в себя волю, то вера всегда свободна, но, поскольку вера не сводится только к воле, нельзя поверить во все, что угодно. Можно сказать, таким образом, что вера – это свободное умозрение истины, осуществляющееся целостным человеком по благодати Божией. Именно такую веру имеет в виду преподобный Исаак Сирин: «веру, воссиявающую в душе от света благодати, свидетельством ума подкрепляющей сердце, чтобы не колебалось оно в несомненности надежды».

Следование за доводами мы тоже можем назвать верой – верой от слышания, но истинная вера включает в себя не только свободную волю, но и разум. И, как мы увидим из дальнейших наших встреч и бесед, это подтверждается многими научными и философскими аргументами. Человек действительно не может все проверять разумом, необходимо во многое поверить. Но и аргументы, которые мы находим со стороны разума, со стороны науки, со стороны философии, также могут убедить нас в том, что вера в Бога вполне разумна и не является неким абсурдом и какой-то глупостью.

Виктор Лега

___________________________________

[1] Пример абсурдного утверждения публициста-атеиста П.А. Тревогина: «На северном полюсе планеты X, обращающейся вокруг звезды Y в галактике Z, стоит трехметровый шоколадный петух», – который приводится им как «абсолютно равноправный» фактам, о которых пишет Библия, и догматам православной веры.

[2] В статье «Есть ли Бог» (1952) Б. Рассел писал: «Если бы я стал утверждать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов… Если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, о его подлинности твердили каждое воскресенье и мысль эту вдалбливали с детства в головы школьников, то неверие в его существование казалось бы странным».

_____________________________________________

http://www.pravoslavie.ru/96231.html

[Александр Васильевич]

Как доказывать бытие Бога

Цикл «Защита веры». Беседа 6-я

 О том, нужно ли доказывать бытие Бога, не пошатнут ли такие доказательства нашу веру, какие аргументы подтвердят существование Бога, как убедиться в истинности религиозного опыта, рассказывает Виктор Петрович Лега.



Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодняшняя беседа из цикла встреч, посвященных православной апологетике, продолжит тему, начатую в прошлый раз, – об отношениях веры и разума.

Как мы уже увидели, между разумом и верой нет того противоречия, о котором любят говорить люди неверующие, атеисты. Вера полнее, целостнее, чем один разум. Вера включает в себя и свободную волю, и чувственное восприятие, и эмоции, так что она является таким всеобъемлющим состоянием человека, в которое входит в том числе и его разумная способность. Отсюда вытекает серьезный вывод: вера не противоразумна, а сверхразумна. К этому выводу мы и пришли в прошлой беседе.

Но можно сделать и еще один важный и серьезный вывод: разум должен принимать участие в делах веры. Нельзя говорить только о вере, говоря о Боге, – мы обязаны подключать и наш разум к познанию Бога. И тема нашей сегодняшней беседы, как и нескольких последующих, такова: а можно ли и нужно ли доказывать бытие Бога?

Доказывать или только верить?

Итак, можно ли доказать, что Бог существует? Или следует принимать это положение только на веру? Но мы пришли к выводу, что познавать Бога нужно не только верой, но и разумом. По поводу самого доказательства бытия Бога тоже возникает множество различных возражений. Например, такое: а зачем, собственно, доказывать бытие Бога? Или такое: можно ли доказывать бытие Бога? нужно ли доказывать бытие Бога? Не умаляем ли мы свою собственную веру, доказывая бытие Бога? А ведь спасение человека осуществляется по вере, читаем мы в Священном Писании. Так не будет ли это изменой нашей вере?

Чтобы найти ответы на такие вопросы, обратимся к наследию отцов Церкви и посмотрим, что они писали об этом.

Удивительно, но мы не увидим у святых отцов единодушного мнения по этим проблемам. Многие отцы даже и не обращались к ним. Например, у преподобного Максима Исповедника, одного из крупнейших христианских философов, мы не найдем рассуждений о доказательстве бытия Бога. А святитель Григорий Богослов в «Слове о смиренномудрии, целомудрии и воздержании» пишет: «Умозаключения мало ведут к ведению Бога, ибо всякому понятию есть другое, противоположное… и к каждой мысли о Боге всегда, как мгла, примеривается нечто мое и видимое», поэтому Бог «Сам приходит к чистому, потому что обителью Чистого бывает только чистый». Святитель Григорий нас явно отсылает к аргументам античных скептиков, что к любому рассуждению, любому понятию может быть применено другое, противоположное. И потому напрашивается вывод, – доказывать бытие Бога, наверное, не стоит, лучше воспринимать Его чистой верой.

    Святитель Василий Великий: «Вере в Бога предшествует понятие – именно понятие, что Бог есть»

Однако его знаменитый друг святитель Василий Великий пишет: «А вере в Бога предшествует понятие, именно понятие, что Бог есть, и оное собираем из рассматривания тварей. Ибо познаём премудрость, и могущество, и благость, и вообще невидимое Его, уразумевая от создания мира. Так признаём Его и Владыкою своим. Поелику Бог есть Творец мира, а мы часть мира, то следует, что Бог и наш Творец. А за сим знанием следует вера» (Письмо 227 (235)). Итак, вера следует за знанием, – говорит святитель Василий Великий.

Кому верить? Святителю Григорию Богослову или святителю Василию Великому? Преподобному Максиму Исповеднику, который не предлагает доказательства бытия Бога? Или преподобному Иоанну Дамаскину, который прежде, чем начать рассуждать о Боге в своей работе «Точное изложение православной веры», приводит несколько доказательств существования Бога? Что, тут отцы противоречат один другому? Нет! У отцов Церкви нет противоречий. Просто они подходят к этому вопросу с разных точек зрения. Поскольку, как мы видели, разум не тождественен вере, а является лишь ее составной частью, то мы, конечно, можем пользоваться разумом и доказывать истинность веры. Так что доказательства бытия Бога вполне возможны. Об этом и пишут святители Василий Великий, Григорий Богослов, Афанасий Александрийский, преподобный Иоанн Дамаскин… Но при этом сводить веру только к разуму ни в коем случае нельзя. Вера выше разума, и доказать бытие Бога, как некоторую геометрическую теорему, доводами разума совершенно невозможно. Но и пренебрегать разумом тоже было бы неправильно. Как видим, все не так просто.

    Нельзя доказать бытие Бога, но доказывать это можно и даже необходимо

И вывод мы можем сформулировать такой: нельзя доказать бытие Бога, но доказывать это нужно, можно и даже необходимо. Ибо, как сказал святитель Василий Великий, «вера следует за знанием». Да и святитель Григорий Богослов тоже неоднократно приводит рассуждения, убеждающие в разумности веры в Бога, например, такое: «Напротив, мы должны веровать, что есть Бог Творец и Создатель всех существ; ибо как могла бы и существовать Вселенная, если бы кто не осуществил ее и не привел в стройный состав? … иначе мир, носимый случаем, как вихрем корабль, должен бы был, по причине беспорядочных движений вещества, мгновенно разрушиться, рассыпаться и возвратиться в первоначальный хаос и неустройство» (Слово 14. О любви к бедным).

А зачем доказывать?

Конечно, некоторым людям, увлеченным наукой и доверяющим разуму в большей степени, чем другие, доказывать бытие Бога, действительно, просто необходимо. Но здесь часто приводят другое возражение: доказать бытие Бога невозможно, потому что Бог непознаваем. Сущность Бога непознаваема – это же богословская аксиома. Но тут идет простая подмена понятий. Да, сущность Бога непознаваема, и мы не можем знать, что есть Бог. Но можно говорить о том, что Бог есть – а это совсем иная мысль. Мы можем знать о существовании Бога, но не о Его сущности. Поэтому такой аргумент всё-таки неправильный.

Часто встречается еще один аргумент: а зачем доказывать бытие Бога? Тому человеку, который уже верит в Бога, доказывать это бессмысленно: ему не нужны никакие доказательства. А тому, кто не верит в Бога, как докажешь? Вспомним слова святителя Григория Богослова о том, что всякому утверждению можно противопоставить другое, противоположное. И любой мало-мальски подкованный атеист всегда на каждое наше доказательство бытия Бога предложит свой аргумент, доказывающий противоположное: что Бога нет. Вот и выходит, что доказать бытие Бога невозможно и все наши попытки убедить атеиста будут бессмысленны.

Иначе говоря, атеисту доказательства не помогут, а верующему человеку они уже не нужны. Но в этой, казалось бы, логичной последовательности рассуждений кроется одна серьезная ошибка. Мы воспринимаем человека как нечто статичное, готовое. Верующий человек, по такой концепции, не сомневается, его не одолевают искушения и сомнения; а атеист – это человек, уже как будто бы и не размышляющий, не ищущий истины. Однако все люди мыслят, ищут, сомневаются. Доказательства бытия Бога могут православному человеку в моменты каких-то горестных сомнений помочь сохранить свою веру, а атеисту могут, наоборот, помочь задуматься. Может быть, не сразу, а через год, через десять лет этот человек вдруг вспомнит те аргументы, которые он услышал или прочитал в какой-нибудь апологетической книге, и, будучи уже в других обстоятельствах, на другом уровне своего духовного и интеллектуального развития, он сможет прийти к вере. Так что к доказательствам бытия Бога всё-таки нужно относиться серьезно.

В Православной Церкви нет учения, утверждающего, что доказывать бытие Бога нельзя и Бога нужно воспринимать только верой. Напомню, что слова «только верой» – «sola fide» по-латыни – были сказаны не отцами Церкви, а известным реформатором Церкви Мартином Лютером, который противопоставил свое понимание Бога католическому. Только верой спасается человек, только верой познается Бог, по мысли Лютера. Согласно же православному учению, Бога нужно познавать верой и разумом. Разум помогает человеку понять, что Бог, возможно, и существует. А в том, что Он действительно существует, можно убедиться, уже пережив собственный религиозный опыт.

Когда невозможно без Бога

Итак, доказывать существование Бога можно. Но возникает другой вопрос: а как доказывать? В этом нам поможет наша обычная жизненная практика.

Как мы доказываем существование некоего предмета? Если я скажу: «Докажите, пожалуйста, что я сижу на стуле», любой из вас усмехнется: «Что же здесь доказывать?!» Все очевидно. Вы видите, ощущаете этот стул. То есть самым лучшим доказательством является непосредственный чувственный опыт. Как говорится в народе, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому один из способов доказательства – это опыт, наблюдение. Но не всегда и не всё можно непосредственно увидеть и почувствовать. Поэтому иногда мы обращаемся к косвенным аргументам. Такие доказательства весьма успешно применяются, в частности, в естественных науках. Как, например, специалисты в области космологии доказывают существование «черных дыр», отдаленных планет? Эти объекты в принципе не наблюдаемы. «Черные дыры» доказываются по отклонению движения некоторых звезд. Существование планет, вращающихся вокруг некоторых звезд, доказывается необычным мерцанием этих звезд. Существование электронов в проводах доказывается тем, что в данной комнате горит свет. Мы доказываем существование некоторых объектов, которые по каким-то причинам невозможно наблюдать, по проявлению каких-то их свойств, по некоторым видимым явлениям, объяснить которые мы можем, только допустив существование чего-то ненаблюдаемого: «черных дыр», планет, электронов… – любой из нас может предложить много иных примеров.

    Мы говорим о гипотезе существования Бога, ибо истинная убежденность в бытии Бога достигается не рассуждениями

Точно так же доказывается и существование Бога. Атеист часто говорит, что не нуждается в существовании Бога, что он может объяснить все явления в этом мире, не прибегая к гипотезе Бога. Вспомним знаменитые слова математика и астронома П.-С. Лапласа о Боге, якобы сказанные им Наполеону: «Сир, я в этой гипотезе не нуждаюсь». Лаплас не нуждался в гипотезе Бога, чтобы объяснить вращение планет вокруг Солнца. Однако, возразим мы, невозможно объяснить очень многие явления в этом мире без предположения о существовании Бога. Именно в этом смысл доказательства бытия Бога. Этим путем мы и пойдем: мы укажем на те свойства нашего мира, которые невозможно объяснить без гипотезы Бога. Я настаиваю на этом слове: «невозможно». Именно «невозможно», а не «трудно», как часто приходится слышать: мол, трудно объяснить такое-то явление без гипотезы Бога. Эти слова – лучший подарок неверующему человеку, так как атеист тут же скажет: «Вы лентяи, вы не хотите идти по пути сложного научного познания. Для вас легче это объяснить существованием Бога, потому что вы безграмотные невежды». Отсюда делается вывод: религия – это удел людей ленивых, безграмотных, невежд, мракобесов и т.д. Так что речь пойдет не о том, что «трудно», а именно невозможно объяснить без гипотезы существования Бога. И именно без гипотезы, потому что истинная убежденность в бытии Бога достигается не на уровне рассуждений, а на уровне опыта – того самого религиозно-опытного доказательства, о котором я говорил выше.

А был ли опыт?

Как видим, все доказательства бытия Бога можно разделить на две группы: религиозно-опытные, то есть непосредственная встреча с Богом, и косвенные доказательства, которые вытекают из наблюдения за окружающим миром. О возможности такого доказательства мы читаем у апостола Павла, который в Послании к Римлянам пишет: «вечная сила Его и Божество… через рассматривание творений видимы» (Рим. 1: 20). Великий апостол также утверждал, что мы можем познать существование Бога, Его величие, наблюдая за нашим миром.

Но самым убедительным, самым несомненным свидетельством о существовании Бога является, повторю еще раз, непосредственная встреча с Ним. Каждый православный христианин, несомненно, такую встречу с Богом пережил. Это и радость от молитвы. Это и благодать, которую каждый из нас может ощутить, пребывая в храме Божием… А некоторые святые пережили встречу с Богом, что называется, лицом к лицу, но обычно о таком опыте они молчали. Самое известное из свидетельств об этом опыте мы находим у апостола Павла, но и он предпочитает говорить о себе в третьем лице: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12: 2–4). Апостол не знает, как он был восхищен, говорит, что услышанные слова нельзя пересказать, но он абсолютно убежден, что был восхищен в рай. А то, что увиденное и услышанное нельзя описать, – одно из главных свойств религиозного опыта. Потому что это встреча с чем-то совершенно иным, не похожим ни на что в нашем чувственном, материальном мире. Вот почему об этом опыте невозможно рассказать. Ведь понятия, которыми мы пользуемся, относятся к нашему чувственному миру.

Как видим, встреча с Богом необъяснима. Атеист, конечно, усмехнется и скажет: «Какая же это “встреча с Богом”? Это, наверное, галлюцинация или сознательный обман – трудно разобраться, но это очевидно. И такой опыт невозможно проверить! Нормальный опыт в науке – это тот опыт, который можно повторить. А как я смогу повторить тот опыт встречи со Христом, который апостол Павел, еще будучи Савлом, пережил по пути к Дамаску? Я могу сотни раз ехать в Дамаск и чувствовать только палящее солнце…» Поэтому атеисты и объясняют случившееся с Савлом как солнечный удар, галлюцинацию: упал с лошади, ушибся головой… Но как мы объясним, что Савл после этого стал апостолом, пошел на смерть за свою веру? Что, все люди, которые падали с лошади и испытывали галлюцинации вследствие солнечного удара, так резко изменяли свою жизнь?

    Один из критериев истинности религиозного опыта – резкое изменение жизни человека

Одним из несомненных критериев истинности религиозного опыта является резкое изменение жизни человека. Этот феномен не до конца исследован, если его вообще можно исследовать. Это феномен внутренней жизни человека. Как и почему человек вдруг резко меняется? Причем часто меняется настолько резко, что идет на смерть, отказывается от благ жизни. Становится абсолютно другим! Если до этого опыта он мог быть совершенно безнравственным, то теперь безнравственный поступок для него просто немыслим.

Одним из первых вопрос об идентификации религиозного опыта поставил американский философ и психолог Уильям Джемс в книге «Многообразие религиозного опыта». В ней приводится масса примеров и из истории, в том числе пример апостола Павла, а также известные Джемсу случаи такого удивительного преображения человека, которое можно объяснить только встречей с какой-то другой реальностью. После галлюцинаций, после солнечного удара, после падения с лошади человек не меняет свою жизнь, человек просто выздоравливает и вспоминает о своем болезненном состоянии именно как о болезни.

Встреча с Богом не нуждается в доказательствах. Человек, переживший эту встречу, воспринимает ее саму как наилучшее доказательство. Вспомним слова святителя Иоанна Златоуста о том, что истинная вера состоит в том, что невозможно не верить невидимому. Вот результат истинной встречи с Богом.

И еще подчеркну: этот опыт встречи с Богом может состояться только в Церкви. Именно там на человека может снизойти благодать. Я всегда тем атеистам, которые говорят: «Докажите существование Бога – и, может быть, мы поверим», – советую не только прислушаться к различным аргументам в пользу существования Бога, но изменить свою жизнь, прийти в храм и почувствовать на себе всю силу благодати.

Но все же перед тем, как убедить человека пойти в церковь, нужно сначала поставить его перед гипотезой, что Бог есть, что не всё в нашем мире можно объяснить без Бога. Но такие аргументы – доказательства косвенные – мы рассмотрим при следующих наших встречах.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/96407.html

[Александр Васильевич]

Онтологическое доказательство бытия Бога

Цикл «Защита веры». Беседа 7-я

 О том, как обосновать бытие Бога, опираясь на понятие о Боге, в чем ошибался И. Кант, критикуя онтологическое доказательство бытия Бога, как, мысля, прийти к Богу и может ли математика помочь богословию, рассказывает Виктор Петрович Лега.


_{Фреска собора в честь Рождества Пресвятой Богородицы г. Монреале (Duomo di Monreale)}

В прошлой беседе нашего цикла речь шла о том, что бытие Бога можно и нужно доказывать. Рассмотрим же теперь сами доказательства, и прежде всего познакомимся с классическими. Их условно можно разделить на две группы: 1) доказательства, опирающиеся на внутренний опыт, или, говоря философским языком, априорные, и 2) доказательства, основанные на опыте внешнем, на познании материального мира, – в философии их именуют апостериорными. Начнем с первых, к которым традиционно относят доказательства онтологическое и нравственное. Человек, как известно, существо разумное и нравственное. И, исследуя нашу разумную и нравственную природу, можно прийти к выводу о существовании Бога.

То, больше чего ничего нельзя помыслить

Но прежде, чем перейти к онтологическому доказательству бытия Бога, которое, возможно, кого-то и насторожит, кому-то покажется излишне сложным, излишне философичным, даже, может быть, схоластичным, я хотел бы вспомнить слова профессора Московской духовной академии, заведующего кафедрой философии МДА протоиерея Феодора Голубинского (1797–1854): об онтологическом доказательстве бытия Бога он говорил как о самом совершенном, самом полном, самом лучшем. Давайте с таким настроем и попытаемся в нем разобраться.

    Даже у безбожника есть понимание, Кто такой Бог, и он знает, Чье существование отрицает

Традиционно считается, что первым это доказательство сформулировал католический епископ Ансельм Кентерберийский в своей работе «Прослогион». Размышляя о том, а можно ли привести какое-либо доказательство существования Бога, которое будет абсолютно убедительным, Ансельм задумывается над начальными словами 13-го псалма, которые всем хорошо известны: «Сказал безумец в сердце своем: нет Бога». А почему тот, кто отрицает существование Бога, назван псалмопевцем безумцем? Но прежде, чем отвечать на этот вопрос, давайте определим, кто такой безумец, сумасшедший. Сумасшедший – это человек, который вполне серьезно, без всяких шуток, утверждает какую-нибудь откровенную чушь. Например, что квадрат круглый, снег горячий… И Ансельм такой же парадокс находит во фразе «Бога нет». Почему? Потому что каждому человеку понятно, что включает в себя слово «Бог», – продолжает Ансельм. Словом «Бог» мы называем То, больше чего ничего нельзя помыслить. И так считают все, даже те, кто отрицает существование Бога. Безбожник прекрасно понимает, что он отрицает существование Того, больше чего ничего нельзя помыслить, – это понимание у человека врожденное.

Приведу свой простой пример. Когда мы спрашиваем у кого-нибудь, верит ли он в Бога или нет, мы убеждены, что никто не скажет нам, что он не понимает вопроса. Мы услышим один из трех вариантов: «Да, верю», «Нет, не верю», «Не знаю, сомневаюсь, ищу». Но никто не спросит: «А что такое Бог?» Каждый понимает, что Бог – и тут мы возвращаемся к рассуждениям Ансельма Кентерберийского, – это То, больше чего ничего нельзя помыслить.

Рассуждаем далее. Предположим, что прав атеист и Бога не существует. Тогда что же получается? В уме человека понятие о Том, больше чего ничего нельзя помыслить, есть, а Того, больше чего ничего нельзя помыслить, не существует. Но это же полный абсурд. Выходит, что если бы я помыслил То, больше чего ничего нельзя помыслить, и Он бы существовал на самом деле, то это было бы больше, чем просто понятие без существования самого объекта, то есть Бога. Говоря кратко, понятие о Боге + Сам Бог больше, чем просто понятие о Боге при Его несуществовании. Таким образом, мы получаем, что фраза «Бога нет» превращается в следующую: «То, больше чего ничего нельзя помыслить, не есть То, больше чего ничего нельзя помыслить». Налицо очевидное противоречие, то есть это безумие – утверждать такую мысль.

На это рассуждение Ансельма Кентерберийского, который в то время был настоятелем одного из католических монастырей, написал возражение его монах, Гаунилон, который уловил главное в этом доказательстве: бытие Бога мы утверждаем, опираясь только на понятие, имеющееся в нашем уме. Но, – вопрошает Гаунилон, – мало ли какое понятие есть в моем уме? Что же, тогда и объект этого понятия существует? Допустим, в моем уме есть понятие Островов блаженных – так что же, Острова блаженных существуют? Ансельм ответил: Гаунилон не понял, что надо отличать мышление от фантазии. Острова блаженных – это фантазия. Мы о них ничего не знаем: где они расположены? каков там климат?.. Да и что такое блаженство, мы не знаем, ведь для каждого оно свое. А вот что Бог есть То, больше чего ничего нельзя помыслить, – это не фантазия, это, можно сказать, определение, с которым никто спорить не будет. Поэтому данное доказательство справедливо только для обоснования бытия Бога – ни для какого иного объекта оно не применимо.

Свойство или же проявление сущности?


_{Портрет Рене Декарта кисти Халса Франса, 1649}

Позднее в средневековой философии к этому доказательству было разное отношение, но формат наших бесед не позволяет остановиться на этом более подробно. О данном доказательстве одобрительно отзывался Бонавентура, критиковал его Фома Аквинский, проявляли к нему интерес и другие схоласты. Новую жизнь этому доказательству дал великий французский ученый и философ Рене Декарт. В начале XVII века Декарт, стремившийся к ясности, четкости и простоте изложения любой научной мысли, придал и этому рассуждению Ансельма более четкий, понятный и простой смысл. Декарт, как и Ансельм, опирается также на то, что понятие Бога существует в уме каждого человека, – в этом вообще особенность онтологического доказательства: оно апеллирует к врожденности, очевидности понятия Бога. Говоря слово «Бог», любой человек, по мысли Декарта, говорит, что Бог – это самое совершенное Существо. Иначе говоря, это Существо, обладающее всеми положительными свойствами. Очевидно, что уметь что-нибудь делать лучше, чем не уметь, – поэтому Бог умеет всё: Он всемогущ. Мы понимаем, что знать – лучше, чем не знать, поэтому и говорим, что Бог всеведущ. И так далее… Бог обладает всеми положительными свойствами.

    Говорить, что Бог не обладает бытием, равнозначно утверждению, что Он не всемогущ

Но продолжим: точно так же мы скажем, что быть – лучше, чем не быть. Поэтому Бог обладает свойством бытия. Если бы Бог не существовал, т.е. не обладал свойством бытия, по мысли Декарта, то это было бы примерно так же, как если бы мы говорили, что Бог не всемогущ или не всеведущ.

На это размышление Декарта откликнулся немецкий философ Кант своим знаменитым возражением. Кстати, именно Кант и назвал это доказательство «онтологическим», так как оно говорит о бытии Бога («бытие» по-гречески – «он», в родительном падеже «онтос»). Кант увидел в размышлениях Декарта очень серьезную ошибку: по мысли Канта, существование – это не свойство.


_{Иммануил Кант}

Приведу свой простой пример. Допустим, у меня на столе лежат яблоки. Эти яблоки обладают какими-то свойствами: они могут быть сладкими или кислыми, красными или желтыми, т.е. обладать свойствами сладости, кислости и т.п… Но они не могут обладать свойством существования. Я не могу пойти в магазин, попросить продать мне килограмм «сладких красных существующих» яблок и услышать в ответ: «У нас нет “сладких красных существующих” – у нас есть только “сладкие красные и несуществующие яблоки”. Будете брать?» Такой абсурд получается, если мы существование называем свойством. Разве могу я купить в магазине яблоки, не обладающие свойством существования? Существование – это не свойство. Поэтому, – продолжает Кант, – мы можем мыслить Бога всемогущим, всеведущим, всеблагим и не существующим и не впадать при этом в противоречие. Точно так же, как я могу помыслить, что яблоки красные, сладкие, ароматные и не существующие, и при этом не будет противоречия.

    Гегель обратил внимание на то, что Кант мыслит о Боге как о материальном объекте, что неверно

Традиционно считается, что Кант окончательно опроверг онтологическое доказательство бытия Бога. Удивительно слышать такую фразу, потому что на самом деле это не так. И после Канта онтологическое доказательство продолжает свою историю. Одним из первых, кто возродил его, был немецкий же философ Гегель, который справедливо заметил существеннейшую ошибку Канта: он мыслит Бога так же, как мы мыслим любую материальную вещь, которая может обладать некими свойствами, а может и не обладать ими. В действительности же, пишет Гегель, «никто не станет в наши дни квалифицировать Бога в качестве вещи, и никто не станет рыться “среди всех возможных вещей” в поисках той, которая годится для понятия Бога; люди будут говорить о “свойствах” такого-то человека или коры хинного дерева и т.д., но в философском изложении уже не будут говорить о “свойствах” в применении к Богу как вещи» («Лекции о доказательстве бытия Бога»). Ведь что такое свойство? Это то, чем может обладать некий предмет в плане его качественной характеристики. Вот яблоки в моем примере могут быть сладкими, а могут быть несладкими, кислыми; могут быть красными, а могут быть и зелеными. Вот и получается, что Бог, по Канту, может быть всемогущим, а может быть и не всемогущим. Нет, – скажет любой человек, хоть немного знакомый с догматическим богословием, – всемогущество, всеведение – это не свойства Бога. Или, точнее, это так называемые свойства. Мы можем говорить так применительно к человеку: «Вот у того есть замечательное свойство: он мастер на все руки, он всё умеет. А этот пока еще много чего не умеет, у него нет этого свойства». К человеку мы применяем эти слова, понимаемые как его свойства.

Для Бога же всеведение, всемогущество и т.д. – это проявления Его сущности для нас. Поэтому к Богу не применима такая логика, которой мы пользуемся по отношению к вещам материального мира. Бог есть Дух, и понятие «свойство», которое мы используем для вещей материального мира, для Него не годится.

Направляя мысль к Богу

В русской философско-религиозной мысли онтологическое доказательство получило своеобразное продолжение. Особенный интерес к нему проявляли такие мыслители, как протоиерей Феодор Голубинский, епископ Михаил (Грибановский), философы Семен Людвигович Франк, Николай Онуфриевич Лосский.

Епископ Михаил (Грибановский) в своей магистерской диссертации «Истина бытия Божия», которая и посвящена критике кантовского опровержения этого доказательства, напишет удивительные слова: что «сам Кант своею критикою подготовил путь к онтологическому доказательству как непосредственному факту нашего самосознания. А это доказательство покоится уже на чисто христианском учении о личности человека как образе Бога».

    Онтологическое доказательство основано на понимании того, что человек есть образ Божий

Действительно, здесь коренится смысл этого доказательства: поскольку человек есть образ Божий, а, как утверждали отцы Церкви, образ Божий находится, прежде всего, в душе человека, а еще точнее – в его уме, то и в уме должна содержаться та, так сказать, часть Божества, которую мы можем в себе видеть. Вот как рассуждают названные мною замечательные русские мыслители: дело не в понятии Бога, которое мы находим в своем уме, а в том, что в своем уме мы находим вообще ум, вообще мышление, этот бесконечный мир умопостигаемых сущностей. Ведь когда я мыслю, например произношу простую фразу: «Дважды два – четыре», никто со мной спорить не будет, – это утверждение, действительно, истинно, это не есть моя выдумка, мое субъективное мнение, это объективная истина. Но если это объективная истина, то она существует объективно, независимо от меня. А если независимо от меня, то она существует и вне меня, только не в материальном мире, а в некоем умопостигаемом мире, мире духовном. Оказывается, когда человек мыслит, мыслит правильно, истинно, то он направляет свою мысль к этому умопостигаемому миру – миру божественному. Вот почему русские православные религиозные философы столь высоко оценивали онтологическое доказательство бытия Бога.

По мнению епископа Михаила (Грибановского), который согласен с протоиереем Феодором Голубинским, это доказательство лучшее, потому что оно является тем самым «мостиком», что перебрасывается от философии к религиозному опыту: начиная рассуждать, мы обращаем внимание на то, что наше рассуждение – это не просто соединение понятий и делание выводов из этих понятий, а некоторое умозрение. Это тоже зрение – только умом. Не глазами, а именно – умо-зрение: мы видим некий другой, умопостигаемый, духовный мир, в котором тоже нужно уметь разбираться и уметь видеть причину этого мира. А причина этого мира также должна существовать, и она не может не быть тоже духовной, умопостигаемой, не видимой глазами – как мы читаем в Священном Писании: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1: 18), «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4: 24), «познайте Истину». Вот к чему призывает нас Священное Писание: стремитесь к Истине. И даже если я начинаю с простой истины – математической, естественнонаучной, – восхожу через нее к истине философской, далее к истинам богословским, религиозным – вот тогда я действительно смогу понять, что Истина существует объективно.

Поэтому, собственно говоря, это доказательство старше, чем рассуждения Ансельма Кентерберийского и Декарта. Еще античная философия – Сократ, Платон и особенно Плотин – говорили об объективности истины, о независимости ее от человека и, следовательно, о ее независимом от человека существовании.

Математически точно

Вклад русской философии конца XIX – начала ХХ века в развитие понимания онтологического доказательства бытия Бога весьма значим. Но было бы несправедливым считать, что на Западе после Канта оно осталось без внимания. В современной аналитической философии – у Ч. Хартсхорна, Н. Малкольма, А. Плантинги и др. – мы также находим размышления над этим доказательством. И самое любопытное – может быть, даже самое скандальное – то, что в конце ХХ века мы находим математический вариант онтологического доказательства у великого австрийского математика Курта Гёделя. Разбирая после смерти его рукописи, ученики нашли в них размышления, которые по своей логике напоминали онтологическое доказательство существования Бога. Не буду вдаваться в подробности этих рассуждений, которые сам Гёдель не назвал онтологическим доказательством, но поскольку размышления его шли именно в этом ключе – о существовании абсолютно совершенного существа, точнее, существование объекта, обладающего качеством божественности, – то они и получили такое название: математический вариант онтологического доказательства бытия Бога. И неслучайно именно математики – Гёдель, а также Декарт, Лейбниц и даже атеист Бертран Рассел – испытывали огромный интерес к этому доказательству: ведь оно по своей структуре действительно напоминает математическую теорему. Исходя из определения понятия Бога, мы приходим к выводу о Его существовании. Декарт даже сравнивал это доказательство с теоремой в геометрии: как, например, из понятия треугольника можно вывести все его свойства, так и из понятия Бога можно вывести Его свойства, в том числе Его существование.

Такова славная история этого доказательства – я фактически процитировал Бертрана Рассела, который, будучи откровенным атеистом, в своем учебнике по истории западной философии, излагая онтологическое доказательство, пишет удивительные слова: «Ясно, что доказательство с такой славной историей достойно уважения независимо от того, состоятельно оно или нет». Поэтому и я призываю отнестись к нему со всей серьезностью, тем более что русская философская мысль внесла очень значимый, самобытный вклад в него и показала, что, собственно, отличие онтологического доказательства от религиозно-опытного не столь уж и велико. А религиозно-опытное доказательство является абсолютной истиной: ведь именно в живом религиозном опыте человек лучше всего убеждается в существовании Бога.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/96769.html

[Александр Васильевич]

Нравственное доказательство бытия Бога

Цикл «Защита веры». Беседа 8-я

Откуда у человека знание о том, что хорошо, а что плохо? Есть ли всеобщий нравственный идеал? Почему, отрицая совесть, мы тем самым доказываем нравственность? Как обосновывал И. Кант свое нравственное доказательство бытия Бога? Рассказывает Виктор Петрович Лега.


_{Василий Суриков. Апостол Павел объясняет догматы веры}
   

Рассмотрев онтологическое доказательство бытия Бога (этому была посвящена предыдущая беседа), перейдем теперь к доказательству нравственному, которое вызывало и вызывает множество дискуссий, причем не только среди философов, но и среди обычных людей, не задумывающихся над сложными философскими концепциями.

Закон, написанный в наших сердцах

Все мы прекрасно понимаем, что любое доказательство должно основываться на том, с чем никто не будет спорить. Онтологическое доказательство опиралось: в западноевропейской философской традиции – на врожденность, очевидность понятия Бога; в русской религиозно-философской традиции – на очевидность мышления как способности человека. Нравственное доказательство бытия Бога опирается на тоже всем очевидный факт – существование нравственного чувства.

    Нравственность – это идеал, к которому человек должен стремиться

Ни для кого нет сомнений, что человек – это нравственное существо. Не в том смысле, что человек – хорошее существо, а в том, что человек – это существо, которое подчиняется нравственным требованиям: он совершает поступки, оцениваемые как хорошие или плохие. И человек может испытывать угрызения совести, если совершил поступок, как оказывается, недостойный его.

Но угрызения совести возможны лишь в том случае, если существует идеал, которому мы все должны следовать. Этот идеал называют нравственным законом, и написан он в наших сердцах. Как раз об этом говорит апостол Павел в Послании к Римлянам. Можно сказать, именно апостол Павел один из первых заявил о нравственном доказательстве бытия Бога, когда говорил, что язычники по природе своей законное делают: не зная Закона, они имеют закон в сердцах своих (см.: Рим.: 2: 14–15). И он обличает их в их мыслях и их совести.

Сердце, совесть, закон – оказывается, по мысли апостола Павла, это не обязательно нечто внешнее, это не обязательно то, что мы узнаём из Священного Писания, от наших церковных авторитетов, от наших родителей. Закон нравственный – совесть – написан в наших сердцах. Вот на этот закон и опирается нравственное доказательство бытия Бога.

Нравственность: данность или идеал?

Традиционно нравственное доказательство делится на докантовское и кантовское. Немецкий философ Иммануил Кант в учение о доказательствах бытия Бога внес, пожалуй, наиболее весомый вклад. Во-первых, он дал доказательствам название, он их классифицировал на группы: онтологическое, космологическое и теологическое; он же предложил и свое нравственное доказательство бытия Бога. Но и до Канта нравственное доказательство бытия Бога существовало, это была очень давняя традиция, восходящая к греческой философии и к самому Священному Писанию.

Докантовское нравственное доказательство бытия Бога опирается на существование некоего объективного нравственного чувства. Это нравственное чувство есть у разных народов и племен. Несмотря на все многообразие присущих только этим народам и племенам своеобразных условий жизни и своеобразных ценностей, все народы имеют и нечто общее. Например, как замечательно пишет английский мыслитель и писатель Клайв Льюис в книге «Просто христианство», невозможно представить себе ни один народ, который прославлял бы трусов, который прославлял бы эгоистов, который прославлял бы тех, кто не держит свое слово. Нет таких народов! А это означает, что какой-то общий нравственный идеал существует у всех народов. И причем это именно идеал.

Мы не можем согласиться с теми современными учеными и философами-атеистами, которые начинают утверждать, что нравственность – это результат социального «договора», некоего соглашения, или что нравственность обусловлена биологией человека, или что нравственность связана с эволюционным развитием человека. Немало есть различных точек зрения, пытающихся объяснить, что же такое нравственность и каково ее происхождение.

Так, например, Конрад Лоренц, австрийский биолог-эволюционист, в своей книге «Агрессия (так называемое “зло”)» пишет, что нравственность – это просто результат эволюционного развития, форма человеческого поведения. Мол, никто же из нас, взрослых людей, не будет ругать волка за то, что он съел зайца. Это закон природы. И только ребенок будет говорить: какой волк злой, что съел беззащитного зайчика. А мы, эволюционисты, понимаем, что волк помог природе, догнав и съев больного зайца. Вот так же следует относиться и к поступкам людей, и зло – это «так называемое зло».

Как-то даже не хочется спорить с такой концепцией, которая фактически уничтожает само понятие «нравственность», превращая его в принцип выживания сильного. Такой вот социал-дарвинизм. Ошибка Лоренца и многих других ученых и философов, которые стремятся объяснить нравственность как биологический, социальный или какой-либо иной принцип, в том, что они не видят главного: нравственность – это идеал. Это норма, к которой человек должен стремиться. Это не то состояние, в котором мы находимся. Ведь мы все прекрасно понимаем, что мы находимся очень часто в состоянии несовершенном, греховном. А нравственность – это идеал, это то нормативное поведение, которым должен обладать человек. То есть это некоторая цель.

Аргумент от… зла

Конечно, любой современный материалист нам возразит, что целей у природы не существует, а нравственность – это именно результат такого целеполагания. Но ведь мы почему-то имеем в себе этот нравственный закон! У нас есть совесть! Хотя, конечно, критически настроенный человек скажет: «О какой совести вы говорите? О каком нравственном законе? Вы наивный человек! Посмотрите, сколько вокруг людей бессовестных. Неужели вы предполагаете, что совесть есть у тех, кто развязывает войны? У тех, кто грабит беззащитных стариков и при этом еще и радуется тому, как легко обмануть этих несчастных? Да у них даже капли совести нет». С этим, конечно, не поспоришь, и, действительно, мир полон зла. Но именно это утверждение и является как раз еще одним аргументом в пользу нравственного закона. Мы говорим: «Мир полон зла, он должен быть лучше», – а это значит, что у нас есть этот идеал, есть представление о нравственном совершенстве, которое должно быть.

    Слова «Мир полон зла» подтверждают: у всех нас есть представление о нравственном совершенстве

И даже когда мы вопрошаем: почему Бог не уничтожает зло в мире? – мы формулируем контраргумент своему скептическому атеизму: мы предлагаем Богу соответствовать Его собственным требованиям. То есть мы понимаем, что есть абсолютное благо, абсолютное совершенство в нравственном плане. Поэтому, предъявляя Богу упрек в существовании зла и несправедливости в мире, мы фактически признаем существование Бога как высшего блага, как высшей справедливости.

Главное – свобода


_{Иммануил Кант}

Но у этого докантовского аргумента о существовании нравственности как основы доказательства бытия Бога, действительно, есть некий, скажем так, изъян. Дело в том, что он не выглядит как собственно доказательство. Для того, чтобы убедиться, что Бог существует, нам приходится возражать всем оппонентам – и эволюционистам, и сторонникам социальной и биологической концепций. Получается достаточно сложная этическая конструкция. И поэтому Кант в своей работе «Критика практического разума» предлагает более строгий, отвечающий требованиям строгого философского дискурса аргумент, и получивший именование «нравственное доказательство бытия Бога».

Рамки нашей беседы не позволяют достаточно подробно разобрать кантовское нравственное доказательство бытия Бога, выделим лишь основные его положения. А любознательному читателю хотелось бы порекомендовать прочитать или сам этот труд Канта – «Критика практического разума», или соответствующий раздел написанного мною учебника «История западной философии».

Итак, как же рассуждал Кант? Прежде всего, отметим, что Кант обращает внимание не только на сам нравственный закон, но и на то, благодаря чему этот нравственный закон существует. И начинает он свое рассуждение с первого постулата – о свободе. Человек нравственен или безнравственен – и тут Кант имеет в виду нравственную ответственность, – потому что он, человек, свободен. Ведь мы не предъявляем претензии к снегу, который за ночь навалил сугробами и мешает нам продвигаться по улице. Это погодное явление, проявление некоего закона природы. А вот если дворник почему-то не вышел на работу и не убрал этот снег, то мы имеем причины для ропота и недовольства. Потому что дворник, как человек, обладает свободой – поступать так или по-другому, в отличие от снега.

    Если человек свободен, а это факт, значит, у него есть бессмертная душа

Опираясь на это понятие о свободе как об основе нравственного принципа, Кант рассуждает дальше. Исходя из того, что свобода существует, Кант делает несколько очень важных выводов. Во-первых, о существовании автономной воли, автономной нравственности. Конечно, мы понимаем, что многие люди делают добро, потому что им за это хорошо платят или им угрожают: если они добро не сделают, их накажут. Это тоже, конечно, приемлемо, но гораздо лучше, если человек делает добро исходя из своего внутреннего долга, а не потому, что его накажут или наградят. И бывает, что человек делает добро, даже и вопреки этим угрозам. Вот такую нравственность, которая исходит из внутренней природы человека, Кант называет автономной, или самозаконной. И приводит пример, с которым невозможно спорить. Представим себе кораблекрушение вследствие страшного шторма. Тонет человек, и его друг бросается ему на помощь – и сам погибает. Что толкало его броситься на помощь? Он понимал, что опасность чрезмерная. Его поступок можно объяснить только так: им двигало чувство долга – он не мог поступить иначе, он должен был прийти на помощь. В самом человеке – источник нравственного поведения.

«Категорический императив» души

Второй вывод, который делает Кант, – о существовании бессмертной души человека. Это второй постулат этики Канта. Представим себе, что человек имеет только тело. Тело материально, оно подчиняется неумолимым законам природы. Поэтому, если бы у нас было только тело, у нас не было бы свободы. Мы бы не могли поступать так, как нам хочется, мы поступали бы только так, как велит нам наша природа. Но мы понимаем, что свобода есть. Это факт априорный, как говорит Кант. Факт, который не надо доказывать, он очевиден, на нем основывается все человеческое поведение. А если человек свободен, значит, в человеке есть какая-то составляющая его часть, не зависящая от законов природы. Но все материальное от законов природы зависит. Следовательно, в человеке должна быть нематериальная составляющая – она и называется душой.

Действительно, логика Канта безупречна. Если у нас есть только тело, то тогда нет свободы – и нет нравственности: делай, что хочешь. И какие-то наши поступки можно всегда объяснить так: мною двигали законы природы. Мы же не будем обвинять законы природы! Мы обвиняем человека за его нерасторопность. Так же и в кантовском рассуждении. Если человек свободен, а это факт, значит, должна быть душа.

Но не просто душа – а душа бессмертная. Кант рассуждает следующим образом: эта душа имеет в себе тот самый долг, который постоянно говорит человеку, как он должен поступать. А он должен поступать так, чтобы соответствовать некоему нравственному идеалу, который в кантовской терминологии называется «категорическим императивом». «Всегда поступай так, чтобы твой поступок соответствовал всеобщему идеалу», – вот что говорит нам наш внутренний голос, который мы называем совестью. И если гипотетически возможно предположение, что кто-то может меня осудить, значит, я уже поступил безнравственно. А может ли требовать моя душа, чтобы я всегда и везде поступал соответствующим образом, если она смертна, если она несовершенна? Конечно же, нет. Поэтому из совершенства нравственного идеала, по Канту, вытекает бессмертие души.

Бог как Гарант справедливости

И так Кант плавно подводит нас к третьему постулату своей этики – к самому главному: доказательству существования Бога, которое он выводит из того, что человек не только стремится к добру в силу наличия в нем голоса совести и чувства долга, но и обеспокоен несправедливостью, если видит, что добродетельный человек почему-то живет несчастливо. В каждом из нас живет чувство справедливости, требование, чтобы добродетельный человек обязательно стал счастливым. Мы же действительно ропщем на наш мир: мол, почему так получается, что негодяи благоденствуют, а добродетельные люди страдают. Должно быть иначе! И если у нас это чувство справедливости есть, то оно объективно: ведь оно есть у каждого человека.

    Должно не стремиться к счастью, а стать достойным счастья

Но мы видим, что в нашем мире справедливость не всегда достигается. Значит, по мысли Канта, эта справедливость может быть достигнута только за пределами нашего мира. И поскольку усилиями людей справедливость не может быть установлена, то следует предположить существование такого Существа, Которое выше этого мира – Которое является его Творцом. И не просто Творцом, а таким Творцом, Который творит не только мир, но и нравственные нормы. Таким Творцом, Который знает, что такое нравственность, и является этим нравственным Идеалом. Поэтому справедливость возможна в нашем мире только при предположении существования Бога.


_{Ф. М. Достоевский}

Человек должен не стремиться к счастью, – заканчивает свое рассуждение Кант, – а стать достойным счастья. Человек должен делать то, что он должен, то, что говорит ему тот самый нравственный долг, что говорит ему совесть, – и не стремясь при этом к счастью, потому что тогда это некая сделка. Человек должен стремиться к чистой нравственности. Зная и понимая, что если он будет достоин награды, то она его найдет. Обязательно найдет.

А если нет Бога, то нет и справедливости. И очень емко и кратко это нравственное доказательство бытия Бога высказал наш великий писатель Ф.М. Достоевский: «Если Бога нет, то все позволено». Действительно, откуда в нас эти нравственные требования? Откуда в нас эти угрызения совести? Почему мы не всё себе позволяем? А с другой стороны, мы часто наблюдаем, как человек хочет жить безнравственно, он отказывается от Бога, но его нравственное чувство инстинктивно, бессознательно запрещает ему грешить. А поскольку он хочет грешить, он и делает глупые выводы: «Бога нет, и поэтому никто мне не мешает пьянствовать, воровать, разводиться, блудить и совершать многие-многие другие грехи и безнравственные поступки». А почему они безнравственные? Мы об этом можем знать только потому, что есть объективный, не зависящий от человека нравственный критерий: абсолютное Благо, абсолютное Добро, Любовь – и это есть Бог.

Виктор Лега

http://www.pravoslavie.ru/97674.html

[Александр Васильевич]

Протоиерей Борис Прокофьев

Гармония материального мира и вопросы христианской апологетики



Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы.
(Рим. 1: 19–20)

Бурный расцвет науки за последние несколько веков, несмотря на то, что сами ученые в большинстве являлись людьми, верующими в Бога, был использован для борьбы с религией, для пропаганды атеизма. Прошло некоторое время, и науке уже не приписываются претензии на абсолютное обладание истиной. Сами научные открытия постоянно меняются, что утверждалось наукой раньше, потом ставилось под сомнение или опровергалось следующими открытиями науки (например теория теплорода).

Рассмотрим мир как огромный, постоянно движущийся организм: «Молекулы и атомы окружающих нас веществ постоянно пребывают в состоянии беспорядочного движения, непрерывно сталкиваясь друг с другом. В природе нет и не может существовать никаких тел, даже размера ядерных частиц, которые не находились бы в непрерывном движении, зависящем от температуры»[1]. Мелкие частицы вещества находятся в постоянном хаотическом движении, названном по имени английского ботаника броуновским: «это беспорядочное движение частиц вещества, взвешенных в жидкости или в газе, происходящее под влиянием соударений этих частиц с молекулами окружающей среды»[2].

Движение, согласно определению преподобного Иоанна Дамаскина, это рождение и уничтожение, увеличение и уменьшение, перемены относительно качества, так и движение с места на место, перемещение одних материальных объектов относительно других. «Движение составляет сущность материи» (святитель Лука Крымский)[3].

Действительно, в этом мире все находится в движении, все подвержено переменам. От микромира (элементарных частиц) до Вселенной (планет и созвездий) все постоянно движется: электроны непрестанно движутся вокруг атомного ядра (например, за стомиллионную долю секунды электрон (или частица-дублер) совершает вокруг ядра миллионы миллионов оборотов[4]), происходит броуновское движение молекул в жидкостях и газах; перемещаются материки на Земном шаре; возможно, несутся с огромными скоростями звезды и целые галактики в космосе и т.д. Происходит круговорот веществ в природе Земли: например, круговорот воды, углерода, азота и др.; живые организмы извлекают из окружающей природы минеральные вещества, после смерти организмов эти вещества возвращаются в окружающую среду. В результате циркуляции веществ между окружающей средой и живыми организмами образуется большой геологический круговорот – глобальное путешествие химических элементов внутри планеты. Так живые организмы преобразуют минеральные оболочки планеты.

В материальном мире не находится ничего постоянного. Меняются общества, возникают и уничтожаются государства, умирают люди и рождаются новые, камни под воздействием солнца, воды и ветра превращаются в песок.

Сами химические элементы Периодической системы Д.И. Менделеева не есть нечто постоянное, возможно их взаимное превращение друг в друга: это реакции ядерного деления и ядерного синтеза.

Все материальное не имеет покоя, нет ничего в материальном мире, что бы не двигалось. Просто что-то движется быстрее, и мы это легко замечаем, а что-то движется намного медленнее или намного быстрее и требует специальных приборов для фиксирования внутреннего или внешнего движения.

Все движущееся и изменяющееся в своем движении должно от чего-то отталкиваться. Пояснение этого утверждения можно видеть на примере движения мячика (конечно, лишь немного похожем): чтобы мячик катился по столу, я должен его толкнуть или катить; чтобы мячик полетел, я должен его бросить. Это «нечто», от чего оттолкнулась ранее в своем движении материя, но, точнее, поскольку она постоянно разнообразно движется, то и постоянно отталкивается… так вот, это «нечто» должно быть неподвижно; а так как материя изменчива – то неизменяемо, а значит – и не материально; следовательно, не должно подчиняться ни пространству, ни времени, то есть вечно. Все это есть свойства Божественной природы. Это «нечто», проявление Которого мы наблюдаем в окружающем нас мире, согласно православному вероучению, и есть Бог вне Своей сущности.

Бог – источник движения Вселенной.

    В материальном мире нет ничего не движущегося, и это движение подчинено разумным законам

Более того, движение материи не хаотично или случайно. Оно упорядочено и совершается по строго определенным законам. Например, закон всемирного тяготения описывает движение планет, квантовая физика объясняет движение ядерных частиц. Это случайное и хаотическое, каким оно нам представляется, движение частей материального мира в конечном результате оказывается движением, подчиненным разумным законам, в котором движение частей удивительно согласовано.

Наиболее выразительно проявление разума в устройстве и существовании живой природы.

Вырастают семена, в определенное время, благоприятное для размножения, семена разносятся. Зимой дерево сбрасывает листву, летом опять появляются листья, цветы привлекают насекомых для опыления. Несомненно, что целесообразность прослеживается во всех этих периодических изменениях. Интересно, чем же деревья думают, как им поступать? Конечно же, разума у них никакого нет, но законы, по которым они существуют, ясно свидетельствуют, что источник или изобретатель этих законов, несомненно, разумен.

«Удивительны инстинктивные движения вьющихся растений. Растение сперва вытягивается в высоту, потом нагибает свой стебель горизонтально и описывает круг, отыскивая себе опору. Чем длиннее вырастает стебель, тем больше становится круг, то есть растение, не находя себе опоры, ищет ее дальше. Наконец стебель не выдерживает своей собственной тяжести, падает на землю и ползет по ней, ища новой опоры, но и в этом случае оно руководствуется выбором: повилика не вьется около неорганических или мертвых органических опор, но только около живых растений, к которым она жадно прилепляется, ибо ее корни, находящиеся в земле, быстро умирают, и она лишается пищи, которую потом высасывает посредством сосочков из обвитого растения. Удивительно целесообразны движения пестиков некоторых растений для оплодотворения рыльца пыльцой» (святитель Лука Крымский)[5].



Паук строит паутину с точностью, с какой строится подвесной мост. Мост рассчитывает человек, и то ошибается. А кто думает за паука? Ведь проявление разума в его деятельности налицо, но это не разум самого насекомого, что очевидно.

Паук испускает запах, чтобы привлекать самцов бабочек, – так их ловит и ест. Кто его научил так подбирать ферменты? Если даже люди не могут подобрать. Откуда это явное проявление какого-то мощного разума? Паук же делает все неосознанно, это не его разум.

Муравьи, обитающие на Панаме, носят кусочки обычных листьев в муравейник, где те загнивают. В результате выделяется грибок, в котором содержится пенициллин. Поедая его, муравьи избавляются от многих болезней.

«В войнах муравьев, не имеющих головного мозга, явно обнаруживается преднамеренность, а следовательно, и разумность, ничем не отличающаяся от человеческой» (святитель Лука Крымский)[6].

    Разумность проявляется во всей жизни природы, но разум этот не рожден самой природой

Вообще инстинкт насекомых – это проявление «стороннего» разума, не принадлежащего природе, то есть этот разум не рожден природой.

Рак-отшельник на раковину сажает ядовитую актинию и так защищается от нападения осьминога. Кто научил этому рака? Если какой-то рак, один из миллиона, защитится актинией, то по наследству этот навык передать не может. Мы знаем из примера человека, что если родители знают, например, иностранный язык, то это знание по наследству не передается: ребенка надо учить иностранному языку начиная с азов.

Мангусты, когда спасаются от львенка, настолько плотно сбиваются в одну кучу, что издалека эта стая похожа на одно большое животное, с которым львенок не решается столкнуться, а потом внезапно это «большое животное» исчезает, так как мангусты резко разбегаются в разные стороны и прячутся. Этим достигается эффект неожиданности, приводящий в недоумение хищников[7].

Грандиозное движение всех частей в масштабе Земли действительно удивительно согласованно. Живые организмы, испытывая на себе влияние факторов неживой природы, своей деятельностью изменяют условия окружающей среды (своего обитания), преобразуя минеральные оболочки планеты. Но когда в распределение химических элементов на Земле стал вмешиваться человек своей «сознательной» деятельностью, это привело к нарушению согласованного движения всей системы и, как следствие, к экологическим катастрофам.

Разумность, согласованность, наличие цели проявляется в жизни растений, насекомых и животных.

Как может такой огромный живой механизм – Земной шар со всем живущим на нем – функционировать и не сбиваться?! И как же красиво и логично устроено это движение!

Несомненно, что в устройстве мира мы видим проявление разума – это ясно из того, как согласованно существуют все части этого мира (например природные биологические системы: нарушение одного звена ведет к нарушению всей системы), как разумно функционируют эти части (например, как разумно существуют муравьи).

Попытаемся найти источник этого Разума. Планеты думать не могут, это просто неодушевленные камни; также и электрон, и протон не имеют ума. Очевидно, что это не разум самой природы, так как не имеют разума минералы, рыбы, насекомые, птицы, растения, животные, – и даже люди не являются источниками этого колоссального Разума, ведь человечество только пытается открыть, угадать законы, по которым существует мир. Человеческий разум далеко не совершенен: один человек не может запомнить весь объем накопленных в настоящее время человечеством знаний. Современный ученый – это специалист в очень узкой области знаний.

Также, например, сложнейший процесс сгорания пищи у человека проходит вне участия сознания, если не считать начало процесса – выбор и потребление пищи. Совместно работают желудок, печень, кишечник, поджелудочная железа и другие органы человеческого тела. Где же разум, устроивший такую сложную систему и управляющий этим так согласованно происходящим процессом?

    Сама материя не может быть источником законов, по которым она существует

В видимом материальном мире не открыт источник такого Разума, который проявляется в наблюдаемом нами движении материального мира, он намного выше из всех нам известных. Да и сама материя не может быть источником законов, по которым она существует, потому что это абсурд. Материальный мир конечен, несамобытен, несамостоятелен. Законы природы указывают на то, что материальный мир ограничен в своей свободе. Раз материя подчиняется законам, это указывает на ее несамобытность, то есть что она сама по себе существовать не может; значит, материя имеет высшую себя причину и источник своего существования.

Некоторые говорят, что законы, которые описывают бытие материи, существовали всегда. Но ведь материя, ответим, изменчива, а значит, и не вечна, а значит, имела когда-то начало. Если предположить, что законы, по которым существует материальный мир, были всегда, даже до материи, то мы признаем, что есть разум, который существует вечно и независимо от материи и является источником этих законов.

Если принять идею, что этот материальный мир развивается от простого к сложному, то он (то есть мир) развивается и сейчас, и разум появляется также в результате развития мира. Как же материя может развиваться на разумных началах, когда сам разум должен появиться в результате развития материи? И мы не наблюдаем в настоящее время такого материального носителя, такого колоссального разума, проявляемого в устройстве и существовании Вселенной. Самый развитый известный нам разум – это человеческий, и он абсолютно с ним несопоставим.

Значит, материальный мир не мог развиться от простого к сложному, так как, согласно данной идее, разум должен появиться спустя некоторое время как результат развития материи.

Вселенная – это огромная, разумно устроенная и удивительно согласованно работающая система. Разум виден, в первую очередь, в законах, по которым существует, движется Вселенная, так как автором, источником этих законов может быть только какой-то колоссальный разум.

Если устройство мира и его существование проходит под руководством, под прямым влиянием разума, то это разум, сторонний миру. Этот разум уже изначально существовал до начала развития мира и появления мира, он не принадлежит этому миру, он сторонний, совершенно отличный. И он является источником движения материального мира.

А зачем разуму использовать миллиарды лет для того, чтобы развить несамостоятельный материальный мир? Мог он его создать гораздо быстрее? Конечно, мог.

Когда мы видим, что из этого хаоса якобы случайных движений частей материального мира в совокупности получается стройный порядок, наблюдаемый во Вселенной, это означает, что мир существует и движется не сам по себе, а и до настоящего времени управляется, то есть не самостоятелен в своем существовании.

Сами законы, согласно которым существует материя, и подсказывают нам, что должен быть их Разумный Источник, являющийся одновременно и источником самого движения материи, и источником наблюдаемых в движении материи согласованности и разумности.

Православное вероучение говорит, что неизвестный атеистам Разум – Источник законов существования мира, находящийся вне самого мира, основа движения и бытия мира, вечный и неизменный, неподвижный, не подчиняющийся ни пространству, ни времени, нематериальный, проявление Которого мы всюду видим, а источник Его найти в материальном мире не можем, – Этот колоссальный Разум есть Божественный Разум, есть Бог. На всем мире лежит отпечаток творчества Божественной Личности.

«Знание того, что Бог существует, всеяно в нас естественным образом» (преподобный Иоанн Дамаскин[8]).

Более того, православная вера учит, что Бог есть Личность, такая же, как и человек, и мы можем в молитвах говорить Ему: «ТЫ». Сам человек дойти своими рассуждениями до осознания того, что Бог есть Личность, не может. Это понимание даровано людям в Божественном Откровении.

    Могут ли быть несколько богов? Нет, иначе бы они ограничивали друг друга, а свойство Бога – неограниченность

Могут ли быть несколько богов? Нет, иначе бы они ограничивали друг друга в своих областях, а свойство Бога – это неограниченность, если же ограниченно, то, значит, не Бог, поэтому Божество одно (одна Божественная природа).

«Есть Бог – творческая и содержательная причина всего; в этом наши учителя – и зрение (внешний опыт), и естественный закон, – зрение, обращенное к видимому, которое прекрасно утверждено и совершает путь свой, или, скажу так, неподвижно движется и несется; естественный закон, от видимого и благоустроенного умозаключающий о Началовожде его. Ибо Вселенная как могла бы составиться и стоять, если бы не Бог все осуществлял и со-держал? Кто видит красиво отделанные гусли, их превосходное устройство и расположение или слышит саму игру на гуслях, тот ничего иного не представляет, кроме сделавшего гусли или играющего на них, и к нему восходит мыслью, хотя, может быть, и не знает его лично. Так и для нас явственна сила творческая, движущая и сохраняющая сотворенное, хотя и не постигается она мыслью. И тот крайне несмышлен, кто, следуя естественным указаниям, не восходит до этого познания сам собой.

Впрочем, не Бог еще то, что мы представили себе под понятием Бога, или чем мы Его изобразили, или чем описало Его слово» (святитель Григорий Богослов).

__________________________________

[1] См.: Гладков К.А. Атом от А до Я. М., 1974.

[2] См.: Словарь иностранных слов.

[3] См.: Лука (Войно-Ясенецкий), святитель. Наука и религия. Дух, душа и тело.

[4] См.: Гладков К.А. Атом от А до Я.

[5] См.: Лука (Войно-Ясенецкий), святитель. Наука и религия. Дух, душа и тело.

[6] См.: Там же.

[7] Этот факт взят из фильма о дикой природе, снятого BBC.

[8] См.: Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение православной веры.

http://www.pravoslavie.ru/101057.html