Что Россия потеряла и что приобрела за 100 летБеседа с историком И.Е. Дроновым
– Иван Евгеньевич, в этот год юбилея русской революции какие утраты и какие приобретения для России стоит, на ваш взгляд, отметить?– Столетие 1917–2017 гг. в российской истории, конечно же, перенасыщено эпохальными событиями, и подвести краткий итог потерь и приобретений нации за этот период неизмеримо сложнее, чем, например, за предшествующее столетие 1817–1917 гг. Сравнительно плавное развитие страны в XIX в. приобрело скачкообразный характер в веке ХХ. Многое из того, что было достигнуто за 100 прошедших с 1917-го лет, мы успели снова потерять. И наоборот: что-то потерянное – восстановили. Имеют место ценностные и другие субъективные предпочтения, также мешающие «сведению баланса». Покрывает ли полёт Гагарина ужасы ГУЛАГа, а Победа 9 мая 1945 г. – расстрел царской семьи? Споры о «слезинке ребёнка» и «цене прогресса» («цене Победы» и т.д.), безусловно, важны для русского сознания, но это долгий разговор...
Если же говорить кратко, то придётся отвлечься от исторической конкретики и индивидуальных трагических судеб (пусть даже они исчисляются миллионами) и ограничиться объективными показателями состояния нации, которые имеют решающее влияние на её участь, а это – территория, демография, экономический и научно-технический потенциал, государственный строй.
Итак, территория: с 1917 по 2017 гг. произошло значительное сокращение территории Российского государства. Это плохо, это потеря. Безусловно, отпадение национальных республик бывшего СССР ухудшило геополитическое и стратегическое положение нашей страны. Но, как любит напоминать историк А.И. Фурсов, каждое приобретение есть потеря и каждая потеря – приобретение. Во-первых, потеряв инородческие окраины, Россия стала гораздо более однородной в этническом отношении, чем Российская империя и СССР: в 1917 г. доля русских была меньше половины от населения империи (по переписи 1897 г. – 43 %), а теперь – более 80 %. А это хорошо с разных точек зрения. Не думаю, что большинство наших соотечественников сильно опечалены тем, что Баку и Ташкент теперь «заграница». Во-вторых, если реалистично смотреть на вещи, то даже без 1917 г. и без 1991-го Россия в течение ХХ века вряд ли бы смогла сохранить свои инородческие окраины. Это не удалось сделать ни одной из могущественных колониальных империй, и даже «владычице морей» – Великобритании.
– В Российской империи, стоит заметить, не исчез ни один из десятков населявших её народов. И, тем не менее, именно Россию, а не Англию с её колониями, называли «тюрьмой народов»…– По этому поводу в своё время остроумно высказался В.В. Кожинов: «Если Россия – тюрьма народов, то Западная Европа и особенно США – настоящие кладбища народов». И действительно, хотя присоединение к России различных народностей не всегда происходило мирно и гладко, случались и кровопролития (вспомним взятие Казани Иваном Грозным, Кавказскую войну), однако, как вы справедливо заметили, ни один народ, вошедший в состав России, не подвергался уничтожению или угнетению. Их элиты входили на равноправной основе в состав российского дворянства, 2/3 российского благородного сословия в XIX веке составляли потомки татар, грузины, поляки, прибалтийские немцы и пр. Они занимали высшие должности в командном составе армии и правительственных учреждениях, зачастую получая карьерные преимущества перед русскими. Недаром легендарный генерал А.П. Ермолов просил императора Александра I «произвести его в немцы». Даже в правительстве «царя-националиста» Александра III были немцы, армяне, молдаване, финляндцы, крещёные евреи. Ни одна из национальных окраин Российской империи не приносила никакой прибыли казне, расходы на управление ими (особенно на Кавказе и в Средней Азии) намного превышали налоговые поступления с этих территорий. В СССР, вообще, Россия служила донором для развития национальных республик. Таким образом, от своей «империи» русские несли одни убытки. Но это не значит, что расширение границ России было бессмысленно и непродуктивно; это расширение происходило не ради прибыли, а ради безопасности русского народа, веками истекавшего кровью из-за агрессии со стороны Ливонского ордена, Швеции, Польско-литовского государства, всевозможных ханств – от Крымского до Хивинского. Уничтожение этих разбойничьих гнёзд, установление прямого военно-политического контроля России на этих землях обеспечили мир и спокойствие для всех русских людей, открыли возможность для созидательного труда и накопления национального капитала, а это с лихвой окупило все жертвы и расходы государства по созданию империи.
Совсем иначе вели себя англичане в захватываемых ими за тридевять земель от метрополии колониях. Чего плохого сделали англичанам индусы, австралийцы или американские индейцы? Они угрожали безопасности Великобритании? Или они ежегодно вторгались на её территорию, чтобы пожечь, пограбить и угнать в рабство тех, кого не убили, как делало веками Крымское ханство на русских землях? Англосаксы, да и другие европейцы, создавали колониальные империи исключительно с целью поживы за чужой счёт, превращая цветущие регионы в зону нищеты, голода и деградации. Этим, впрочем, они продолжают заниматься и сегодня.
– Возможно ли предположить иной ход истории, если бы Первая мировая война для России не перешла в Гражданскую?– Наивно думать, что, сумев одержать вместе с Антантой победу в Первой мировой войне в 1917 или 1918 г., Российская империя последующие сто лет жила бы в покое и благоденствии. Можно со 100-процентной уверенностью сказать, что наши заклятые западные друзья, повергнув кайзеровскую Германию, тут же дружно обратились бы против нового опасного конкурента, быстренько бы соорудили какое-нибудь НАТО, затеяли бы какую-нибудь «холодную войну» против России, вырастили бы кучу разных Гитлеров по периметру её границ и натравили бы их на неё...
– Что мы можем сказать относительно российской демографии за прошедшие сто лет?– Если оставить в покое некорректные экстраполяции в будущее относительно роста населения России начала ХХ века, согласно которым сейчас на её территории должно быть 500 млн жителей, то следует отметить, что, несмотря на огромные человеческие потери в войнах, население России (в пределах нынешних границ РФ) значительно увеличилось за истекшее с 1917 г. столетие (с 91 млн до 146 млн чел.).
Пропорционально оно увеличилось намного больше, чем за этот же срок в Германии (которая тоже пережила много потерь в ХХ веке), и больше, чем в Великобритании (которая столь экстремальных событий не переживала). Во Франции (и в большинстве стран Европы) прирост населения за этот период примерно соответствует российским пропорциям. И без революции 1917 г. Россия, скорее всего, перешла бы в течение ХХ в. к индустриальному типу жизнеустройства с быстрой урбанизацией и резким падением рождаемости (по крайней мере, до 1917 г. она двигалась в этом направлении), и следовательно, численность населения и рождаемость в 2017 г. в ней немногим бы отличалась от нынешнего.
– Какое резкое падение рождаемости, если при Николае II население Российской империи увеличилось со 125 млн до 160 млн как минимум?– Это верно. Но речь идёт о стране, 80% населения которой составляли сельские жители с соответствующим менталитетом и традиционной структурой семьи. Вряд ли такая динамика прироста населения могла сохраниться при переходе России к индустриальному типу жизнеустройства, связанному с массовым исходом жителей деревень в города, на заводы и в офисы. Неизбежный в ходе урбанизации рост стандартов потребления, изменение жизненных ориентиров на личный успех, развитие всевозможных средств контрацепции привели бы через сто лет после 1917 г. ровно к тем же демографическим показателям, что мы имеем сегодня. У меня нет ни малейших сомнений в том, что каким бы путём – «сталинским» или «столыпинским», – ни пошла Россия после 1917 г., этот путь всё равно вёл бы к индустриализации и модернизации по западной модели. Дело в том, что у нас не только революционная и либеральная интеллигенция была в 1917 г. ориентирована на Запад, но и государственные чиновники, включая самых высших, были типичными западниками – и Витте, и Столыпин, и Коковцов и другие. Они презирали лапотную Россию, зато любили Германию. В конечном итоге все они хотели, чтобы Россия стала как Германия, страной из стали и бетона, с мощной индустрией, с зажиточными гроссбауэрами, с дойчебанками, полными золота, с современными университетами, где Бюхнеры и Молешоты с Максами Планками химичат над ядерной бомбой… «Великая Россия», о которой говорил Столыпин, рисовалась ему примерно такой. В значительной степени, она такой и стала (пока, правда, без зажиточных гроссбауэров). Но в Германии, прошу заметить, последние 40 лет имеет место отрицательный прирост населения (хотя в XIX веке, как и в России, прирост был стремительный). Почему здесь, у нас, должно было быть как-то иначе? Германским орднунгом (порядком) были очарованы и большевики, правда, они больше упирали на выстроенный в Германии в ходе Первой мировой войны могущественный механизм государственного регулирования и распределения, который им казался предпоследним шагом к социалистической плановой экономике. Так уж получилось, что в начале ХХ века в России в головах как официальной элиты (по крайней мере, в думающих головах), так и революционной контрэлиты сложился общий по сути «проект будущего» – индустриализм западного типа. Вероятно, он и был единственно жизнеспособным в условиях этого несентиментального столетия. Поэтому и без 1917 года, при царе и Столыпине, Россия продолжила бы движение в том же направлении. Напомню, что Дмитрий Иванович Менделеев, который пророчил, что в XXI веке население России будет то ли 300, то ли 500 миллионов, сам был яростным индустриализатором. Просто он не мог тогда ещё предвидеть всех последствий индустриализации – того, в частности, как такое радикальное изменение типа жизнеустройства миллионов людей повлияет на демографию. Хотя уже в начале ХХ века естественный рост городского населения был в два раза ниже сельского. Эти тенденции никуда не исчезли бы, даже если б в 1917 г. не случилась революция.
Конечно, в разных странах Азии и Африки сегодня рождаемость такая же высокая, какая была в России до 1917 г. Но в этих странах немногие из нас захотели бы жить. И население из них при любой возможности стремится сбежать в Европу, да и в Россию тоже…
К тому же будь нас сегодня 300 миллионов, как предсказывал Менделеев, не факт, что мы жили бы намного благополучнее и веселее, чем сейчас. Нефтегазовая труба с трудом выдерживает и ныне живущих, а представьте себе, что нас было бы в два раза больше?!
(Окончание следует)
