«Принц Европы» в России. Очерк

[Александр Васильевич]

«Принц Европы» в России

Очерк



Восемнадцатый век для России – эпоха возвышения государства, расширения его границ и небывалого сплочения всех народов, населяющих страну, раскинувшуюся на огромных просторах Европейской и Азиатской частей света. Рост культуры, основанной на традиционной, самобытной, и усвоенной завозной сказался во всех сферах искусства – архитектуре, живописи, музыке и литературе. Это наша классика, дарованная на все времена, не стареющая в своей красоте, продолжающая жить и в теперешней повседневности. Громкие победы русского оружия и мужества снискали славу и почести доблестным воинам и полководцам, как на суше, так и в морских сражениях. Россия молодая Императора Петра Великого крепла, мужала под скипетром и Великой Екатерины, Императрицы мудрой и просвещенной, покровительницы талантливых и предприимчивых людей. Авторитет Екатерины был так велик, что самые знаменитые светила Европы – мыслители Вольтер и Даламбер искали её внимания и рассуждений, всегда глубоких по смыслу и прямых относительно истины. В ряду больших приверженцев достоинств Екатерины, её державного духа и твёрдой воли, был и небезызвестный Шарль-Жозеф принц де Линь (1735 – 1814). Выходец из знатной бельгийской семьи, чьи предки известны с XIII века как отважные воины, к тому же весьма состоятельные аристократы, они оставили в наследство своим потомкам просторные замки, устроенные имения и сады – родовая склонность души к прекрасному на земле, к искусству наслаждения натурой, чуть подправленной рукой ландшафтного архитектора.

Юный Шарль мечтал стать воином. И он им стал: в 17 лет он тайно от семьи поступил служить во французскую, а чуть позже в австрийскую армию в чине прапорщика. За отличия в боевых схватках принц де Линь в возрасте 22 лет уже майор, а к концу Семилетней войны благодаря храбрости и остроумию принц Шарль де Линь быстро делает карьеру: в 36 лет он уже фельдмаршал австрийской службы, его любит Император Иосиф II. Он обласкан при французском Дворе, как блестящего собеседника его ценят и привечают королева Мария-Антуанетта и король Людовик XVI. Тонкий знаток искусства и литературы, богатый и успешный аристократ, отмеченный боевыми заслугами, де Линь к тому же в галантный тот век ещё и способный эссеист и поэт – эпиграммы и мадригалы так и сыплются из его уст, но, когда требуется, он составит и серьёзный труд, посвящённый военному искусству, и просвещённый взгляд на стильный сад, отображающий вкус владельца. В своём имении Белёй, что в 80 километрах от Брюсселя, расположена наследственная резиденция княжеского дома Линей со старинным замком в классическом стиле эпохи Ренессанс, с четырьмя круглыми башнями по углам, живописным парком на фоне стены леса, в окружении водных каналов и прудом, населённым птицами и рыбами. В имении Принцем был разбит роскошный сад во французском вкусе, снабжённый водоёмами и украшенный скульптурами. «Бельгийским Версалем» называли Белёй современники, а его владельца – законодателем мод и блюстителем изысканного тона в общении, неистощимым острословом и рассказчиком. Как теоретик садово-паркового искусства де Линь свои мысли высказал в трудах, ценных и поныне. Его воззрения изложены, прежде всего, в сочинениях: «Взгляд на Белёй и на большую часть садов Европы» (1781), «Моя Обитель, или Сатира на пороки современных садов» (1801) и в последнем его труде «Прощание с Белёй» (1807). В разговорной манере автор рассказывает о понимании сада другими нациями, и точность тогда сменяется художественным повествованием, либо пасторалью и зарисовкой с натуры. Фрагментарность, непринуждённый разговор, афористичность – всё это было в манере пишущего. На русском языке издавна известен его содержательный очерк «Взор на сады», из переделанной и дополненной его книги «Взгляд на Белёй и на большую часть садов Европы», вышедший в Москве ещё при жизни автора в 1810 году в переводе с французского С.А. Немировского и начинающего археографа и москвоведа И.М. Снегирева. Широкой кистью де Линь пишет картину созидания и устройства живописных садов, трудности «уравнения и соединения всех искусств вместе. Исследуйте, можете ли вы иметь довольно гения и вкуса, и можете ли вы произвести намерение ваше в действие самым лучшим образом?».

Принц Шарль де Линь большое значение уделял воспитательному значению занятия садоводством, расширению познания о стране и мире среди юношества, облагораживанию душ и чувств прекрасным. Вот что он писал в очерке «Взор на сады»: «Отцы семейств! Пусть они другими искусствами занимаются только для улучшения садового искусства, о котором я говорю. Кто заботится о каналах, ручейках, тот никогда не может быть вредным гражданином, опасным генералом и пронырливым придворным. Есть ли бы такой человек захотел писать против законов, спорить в военном совете, вооружиться против начальника или хитрить при Дворе, то он стал бы опаздывать везде, ибо в голове у него были бы дерева, кустарники или цветы, за которыми надобно ему посмотреть». К этой мысли о заботах просвещённого садовника-аристократа де Линь снова возвращается в конце очерка «Взор на сады». Он пишет: «Шествуя путём физическим к тишине нравственной, а от последней к тишине физической, я по своему опыту советую любить сады и заниматься ими беспрерывно. Не дай Боже, чтобы вы, ложась спать, думали о женщинах, о войне, о Дворе, о злодеях, о дураках и о счастии; но есть ли вы засыпаете с мыслями о насаждении рощи или виноградника, или о проведении ручья, то ночь ваша завидна». И в резиденции княжеского дома Линей всё было предусмотрено для переживания садовых эмоций: здесь можно было и насладиться тишиной, и впечатляющими продуманными строениями в парке, отмеченными художественным вкусом владельца, и многочисленной живностью, гнездящейся на прудах и величественно плавающей по водной глади. Рощи щебечут певчими пташками, в прудах виднеются сановитые карпы. Белёй – приют созерцания и отдохновенья. Не зря же именно сюда Шарль де Линь приглашал пожить великого Жан-Жака Руссо, подальше от угнетавшей его атмосферы, взбаламученной политическими и религиозными страстями. Принц отводил мыслителю отдельное поместье, с домом и службами, чтобы здесь ему жилось вольно, как хочется его душе. Но Руссо недомогал и приехать не смог, а вскоре скончался.

В Европе потомственного князя Шарля де Линь титуловали в свете принцем, его любили за холёную внешность, за красоту и молодцеватую выправку, а ещё более за остроумие, правдивость, за галантное обхождение, а главное за успешность в сражениях с врагом. За боевые успехи, связанные с командованием австрийскими войсками, князь де Линь был назначен императором Иосифом II фельдмаршалом Австрийской армии, был приближен к его Двору и пользовался до конца жизни монарха исключительным доверием и дружбою. Его любили и считали своим во Французском королевстве, ему покровительствовали Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта. Это был поистине «Принц Европы». Уроженец бельгийской Фландрии блистал, кажется, во всех просвещённых столицах. Настороженно поначалу отнеслась к нему лишь государыня Екатерина II, считая его, до очного знакомства, всего лишь щёголем, петиметром. Назначение петиметров – красоваться, острить, каламбурить и волочиться за женщинами. Но не таков был князь Шарль Жозеф де Линь, вскоре в этом убедится и сама Императрица Екатерина.

Первая их встреча состоялась в 1780 году, когда князь де Линь приезжал в Российскую Империю по наследственным делам своего старшего сына, тоже Шарля (Карла), женатого на польской княжне Елене Массальской. Брак этот связан со многими внутрипольскими событиями того времени, затрагивающими и судьбу самого «принца Европы». Дело в том, что княжеский род Массальских – один из влиятельнейших, с ним соперничали разве что магнаты Радзивиллы и Чарторыйские и борьбу за освободившийся трон перенесли на усмотрение депутатов Сейма. Два года в Сейме шла ожесточённая борьба: кого же выдвинуть на королевский трон. Высказывались даже предложения короновать достойного иноземца. Так, в число претендентов на Польский королевский трон был выдвинут маршал Шарль Жозеф де Линь, поддерживаемый Европейскими монархами. Не хватало у него лишь гражданства польского, но это вскоре уладилось. Россия не вмешивалась во внутрипольские дела по выбору короля, впрочем, Речи Посполитой уже не было после второго раздела Польши, и власть нашей Императрицы распространялась и здесь. Нужно было мирное, дружественное соседство под внешним управлением Царства Польского. Род Массальских не мог выдвинуть на престол никого, Виленский князь Игнатий был епископом, воспитателем племянницы, осиротевшей княжны Елены – первой красавицы, проведшей детство в аббатстве, наследницы огромных богатств – её дед был Великим гетманом Литовским. В 1777 году княжне Елене исполнилось 14 лет, и брачные предложения из знатных фамилий начали поступать. Князь-епископ полностью доверил Елене самой выбрать мужа. И выбор Елены Массальской пришёлся на сына князя де Линя, Шарля – блестящего молодого человека, полного сил и энергии бороться за справедливость и величие монархии. 25 июля 1779 года в Версале французский король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта, вместе с членами Высочайшей фамилии подписали брачный контракт князя Карла де Линь и княжны Елены Массальской. Де Линь-отец обязывался ежегодно платить молодожёнам 30 тысяч ливров и предоставлял им возможность безвозмездно жить в его дворцах и замках в Брюсселе, Вене и в замке имения Белёй. Со стороны невесты приданое составляли обширные земельные владения Могиляны, дворцы её отца – два в Кракове и один в Варшаве. При этом княжна Елена наследовала оставленные родителями богатства, весьма внушительные: мать оставила ей один миллион 800 тысяч флоринов, а дядя, князь-епископ, к тому же прибавил 60 тысяч ливров в год и безвозмездное содержание молодой семьи в Париже. Княжеская свадьба состоялась 29 июля того же 1779 года. «Мой сын Карл женится на хорошенькой польке. Ее родня дает нам документы вместо наличных денег – претензии к Русскому Двору», – пишет в письме принц де Линь. Получилось так, что дядя Елены по матери, князь Радзивилл из-за секвестра Русского правительства на его земельные владения не был в состоянии обеспечить долг перед племянницей, требовалось разъяснить этот денежный вопрос. И вот отец и сын де Линь в Петербурге. Был конец августа 1780 года, когда Императрица Екатерина приняла у себя европейских гостей. Проницательная монархиня в завязавшейся беседе поняла, что принц де Линь мыслит широко, по-государственному, и человек этот содержательный, не щёголь и петиметр, каким представляла себе из разговоров. Знала она и о дружбе его с французскими энциклопедистами, с его письмом к Руссо, преследуемого на родине духовенством и юстицией, и приглашением Князя основаться у него пожить во Фландрии в усадьбе Белёй: «У вас будет ключ от моих книг и от моих садов. У вас будет небольшой домик, только для вас одних, в версте от моего. Вы будете там сажать, сеять, делать всё, что вам вздумается». Екатерина, хоть и не любила Ж.Ж. Руссо из-за скепсиса к России, о чём она упоминает в письмах к Вольтеру, но поступок князя подкупал добросердечием.

В этот приезд де Линь так милостиво был принят Императрицей, что вельможи и царедворцы считали за честь увидеться с ним. Особенно он по душе пришёлся князю Г.А. Потёмкину, оценившему его державное мышление, оперативные способности, боевой дух и верность долгу. Казалось бы, частная поездка к Государыне дальних гостей превратилась в полезный контакт Петербурга и Вены – Екатерины и австрийского императора Иосифа II, их сближение диктовалось международными отношениями, и фельдмаршал де Линь стал тем «дипломатическим жокеем», как он сам называл себя, что соединял эти два мощных государства в общем противостоянии султанской Турции. Об этом и говорилось и на аудиенции у Императрицы, и в беседах с дальновидным Потёмкиным. Заметим, что в Петербурге о своих частных делах князь даже не упомянул – всё затем разрешилось само собой. Виды на польский трон из-за противоречий между магнатами для де Линя уменьшились, королём Польши был избран Станислав-Август Понятовский. В первый свой приезд в Россию князь де Линь более месяца оставался в Петербурге, и каждый день виделся с Императрицей, беседовал и даже спорил с нею. «Здесь теперь князь де Линь – человек веселый, милый, с которым легко живется. Это оригинальная голова: при всем своем глубокомыслии, он способен дурачиться, как ребенок. Я очень довольна его обществом». Кроме изысканной вежливости в обхождении и остроумия, она оценила в князе обширные познания, светлый ум и государственное мышление. В доме Потёмкина он был своим человеком, знал там каждую картину. В обществе Императрицы гость вместе с первыми вельможами посетил Царское Село, Петергоф и Павловск, чтоб описать царские сады и парки. Отметил религиозность русского народа, с уважением отнёсся к митрополиту Платону.

(Продолжение следует)

[Александр Васильевич]

(Продолжение)

Осенью 1786 года Екатерина II уведомила князя де Линь о предполагаемом путешествии в Крым. Она ему сообщила: «Я выеду отсюда в первых числах января; февраль и март проведу в Киеве; в начале апреля отправлюсь водою по Днепру; май употреблю на обзор Края, в котором жила некогда, говорят, Ифигения. Верно то, что уже одно название этой страны возбуждает воображение, и потому нет такого рода измышлений, которые не распускались бы по поводу моего путешествия и пребывания в Тавриде. Верно и то, что я очень буду рада увидеть вас» [1]. Императрица разработала вместе с Потёмкиным детали путешествия в Крым, придав ему смысл Всероссийской акции, чтобы продемонстрировать мощь и единение страны, силу её Армии и Флота, показать градостроительную мудрость при возникновении новых городов, обживающих Новороссийские степи. Естественно, вырастающая сила России не могла оставить безучастными европейские державы, и в первую очередь Пруссию во главе с королём Фридрихом-Вильгельмом, – он неприкрыто интриговал польских реформаторов противостоять российскому влиянию, обещая взамен возвращение Галичины и присоединения Бессарабии и Молдавии. К грядущей войне вовсю готовилась Оттоманская империя, вызывающе выдвигая свои силы в Чёрном море к берегам Крыма, вдаваясь даже в устье Днепра. Екатерина Великая пригласила в своё Таврическое путешествие Австрийского императора Иосифа II со свитой – в неё входил также фельдмаршал князь де Линь, на личное приглашение совершить это беспримерную по размаху и внешнеполитическому значению акцию откликнулись и монархи других государств, представив в Петербург полномочных министров и влиятельных особ. Надо было заранее построить для путешественников путевые дворцы, заготовить необходимые припасы, а в голой Новороссийской степи через каждые двадцать вёрст устроить станции для смены лошадей. Для огромного царского поезда их потребовалось от Петербурга до Севастополя 110 тысяч! Дворцы ставлены основательно, всё делалось натурально, чтоб век служить в губерниях. Григорий Потёмкин всё загодя промыслил и сделал на славу. Путешествие Императрицы в Крым продлится более полугода, с начала января по начало июля 1787 года.

Князь де Линь встретился с Императрицей Екатериной в Киеве, куда съехались польские вельможи во главе с королём Станиславом-Августом. Здесь Самодержица пробудет целых три месяца, по 22 апреля. Князь с королём Станиславом-Августом встретится в Каневе. Путешествие в Тавриду де Линь подробно опишет в девяти письмах к маркизе де-Куаньи, парижской своей знакомой. В этих письмах князь непосредственно с мест пребывания расскажет о полученных впечатлениях, поделится мыслями о целях поездки, с восхищением расскажет об увиденном и сообщит много подробностей, важных для историков. В дополнение к этому будут письма к своему императору, Иосифу II. После Канева путешественники приехали 30 апреля в Кременчуг, где были собраны полки, и боевые воины предстали перед зрителями могучей лавиной, слаженной и вооружённой. Затем – Херсон и город-верфь Николаев, приморские города, поставленные Потёмкиным на страже Чёрного моря. На рейде выстроились в боевом порядке военные корабли с отрытыми жерлами пушек. Множество гребных судов, с полным вооружением, стояли наготове. Скоро начнётся решительная война с Турцией, и пусть мир видит, готова ли Россия к могучей битве. Но впереди – Севастополь, наша морская визитная карточка, наш победный гимн, морская цитадель России, какой и задумывался этот город Потёмкиным-Таврическим. В Севастополь Императрица прибыла со всеми сопровождающими 22 мая и пробыла там до 24-го. На рейде Чёрного моря виднелись огромные военные корабли, на каждом чуть ли не по сотне пушек, хорошо обученные матросы застыли в ожидании команды. И вот сигнал – грянули выстрелы, взвились ракеты, освещая небо торжественным огнём, загремела музыка марша, мощное «Ура» огласило Черноморские просторы, водные и земные. Это не праздник, а смотр, демонстрация силы, чего и промыслила Екатерина. Князь Шарль де Линь просил Государыню Екатерину зачислить его в Русскую Армию, но мудрая Монархиня его просьбу не удовлетворила, этот «Принц Европы» ей был нужен для дипломатических сношений с правящими Дворами иноземных держав. А вот сын его, тоже Шарль, потом воевал в составе суворовских молодцов, штурмом взявших Измаил. Таков уж этот рыцарственный род де Линей.

Всех участников военных смотров Императрица Екатерина Великая щедро наградила, включая нижних воинских чинов – солдат и матросов. Иностранные гости её инспекционного путешествия тоже получили, каждому своё. Князь Шарль де Линь был наделёнв собственностьбольшим земельным наделом в Крыму, его земли простирались от Кучук-Ламбата до Аюдага. Осматривая владения, он восхищался и дивной местностью, и многовековыми деревьями, совершил верхом переезд от Парфеницы (теперь Партенит) через горный перевал Чатырдаг, посетил татарские свои владения, знакомился с бытом местного населения, отмечая их медлительность в работе, обусловленную сознанием того, что результаты их труда им принадлежать не будут. Сидя под могучим старым деревом, он увлечённо создавал свой «крымский текст» в письмах к маркизе де Куаньи. Эти замечательные письма будут через некоторое время князем напечатаны на страницах 3 – 63 XXI-го тома его сочинений 1795 года и с восторгом прочитаны во всех европейских столицах. Его эмоциональные впечатления затем отразятся в произведениях великих поэтов: в «Бахчисарайском фонтане» Александра Пушкина и в «Крымских сонетах» Адама Мицкевича. О Шарле де Линь упомянут и Джордж Байрон в поэме «Дон Жуан», и Марина Цветаева в записных книжках. О себе принц выразился так: «Я люблю мое положение иностранца – француз в Австрии, австриец во Франции, тот и другой в России – это единственное средство всем нравиться и ни от кого не зависеть». В этих письмах Шарль де Линь опровергает ложь, распространяемую врагами на Западе, будто Потёмкин для встречи Императрицы ставил на её пути камуфляжные сёла и посады, сгоняя крестьян с их скотом представлять пасторальные сцены. Как потомственный рыцарь де Линь высоко ставил храбрость и находчивость русских солдат, и вскоре вместе с ними будет сражаться с османами под Очаковым. «Под градом пуль и ядер, в снегу, в грязи траншей они всегда ловки, внимательны и послушны. Они смотрят в глаза своим офицерам, стараясь угадать и немедленно исполнить их желание» [2]. С русским воинством можно взять не только Очаков, но и самый Царьград. С Потёмкиным князь де Линь особенно сблизился в Елисаветграде. В письме графу Сегюру он позже дал такую характеристику Светлейшего: «Это самый необыкновенный человек, которого я когда-либо встречал. С виду ленивый, он неутомимо трудится; он пишет на колене, вечно валяется на постели, но не спит ни днем, ни ночью – вечно тревожит желание угодить Императрице, которую он обожает. Каждый пушечный выстрел, нимало ему не угрожающий, беспокоит его потому уже, что он может стоить жизни нескольких солдат. Трусливый за других, он сам очень храбр; он останавливается под выстрелами и спокойно отдает приказание. При всем том, он напоминает скорее Улисса, чем Ахилла. Он очень озабочен в ожидании опасности и скучает среди удовольствий. Несчастный среди большого счастья, разочарованный во всём – ему скоро всё надоедает. Угрюм, непостоянен; то глубокий философ, искусный министр, великий политик, то десятилетний ребенок» [2]. С таким выдающимся стратегом русская армия не знала поражений, строила крепости и города-форпосты, освобождала Крым от владычества османов. При нём мужали и делались великими полководцами Суворов и Румянцев, а на море не знал поражений флотоводец Ушаков. Героическое время, умножение Империи порождало невиданный энтузиазм во всех слоях Русского общества.

Князь Шарль де Линь ещё пребывал в Крыму, осматривая свою Парфеницу и мыс, на котором происходили в древности трагические происшествия, и согласно мифам где древние языческие божества имели свою долю власти. Великое имя Екатерины де Линь начертил на скале, возвышавшейся на мысе, а на другой стороне скалы – имя любимой женщины, из парижского круга его придворных знакомых. К сожалению, не одни приятые чувства овладевали князем в те счастливые дни. Огорчало известие, пришедшее с родины, из Нидерландов: там начиналось восстание против австрийского засилия. Разгневанный народ мог смести его замок Белёй, и с такой любовью устроенные сады, и накопленную за века богатейшую библиотеку, и собрание важных рукописей, картины и скульптуры. Всё может быть погублено или обезображено.

Император Священной Римской Империи, как именовали Иосифа II, поначалу не придавал значения освободительному движению в подвластных ему Нидерландах, на что ему ехидно намекнул князь де Линь в Бахчисарае. В своих записках он сам об этом рассказывает так: «Все те, кои имели в Крыму земли, подобно как и все Мурзы, и те, коим Императрица пожаловала оные, так как например, мне, присягали ей в верности. Император [Иосиф II] подошел ко мне и, взяв за ленту моего Ордена Золотого Руна, сказал: – Вы первые из Кавалеров Ордена присягнули с длиннобородыми Кавалерами. – Тем лучше, – сказал я ему, – для Вашего Величества и для меня, чтоб я был с Татарскими Мурзами, а не с фламандскими Дворянами». Когда приводили к присяге всех, кто, подобно мурзам, имел уже земли в Крыму, и тех, которых, подобно мне, одарила Императрица, Император [Иосиф II] подошёл ко мне и, дотронувшись до моих знаков Золотого Руна, сказал: Вы первый из кавалеров этого ордена приносите присягу вместе с этими бородачами. Я ему ответил: И для Вас, Ваше Величество, и для меня лучше, чтоб я был заодно с татарскими дворянами, чем с фламандскими» [3]. Император, разумеется, согласился с прямым и верным другом. В Бахчисарае де Линь побывал в ханском дворце, рассматривая его восточное великолепие, стараясь понять витиеватые надписи, удивлялся ханским садам, открытым для посещения и закрытым, кроме избранных. Он увидел сад – олицетворение блаженства и неги с его изысканными фонтанами и бассейнами из чистейшего белого мрамора, золотые кровельки павильонов, розы, розы, вслушивался в услаждающую музыку евнухов и пение райских птиц, в священные призывы муэдзина, зовущие правоверных на молитву. Минареты Бахчисарая поражали «Принца Европы», де Линя, своею стройностью, как и стволы беломраморных колонн, напоминали ему стройные берёзы на фоне стены тёмного хвойного леса, увиденные им в усадьбе Льва Нарышкина, под Петергофом. Крымские сосны-пинии живописны, а в сочетании с чудовищной толщины вековечными платанами и орешинами впечатляют, а роскошные цветники, окутывающие округу драгоценным запахом роз и тонкими ароматами лужаек восхищают наследственного садовника-аристократа из Фландрии. Теперь он российский землевладелец в краю «Тысяча и одной ночи». Впоследствии де Линь в княжеской резиденции Белёй заимствует из того, что видел в Крыму: поставит в саду голубятни в виде минаретов и каменные надгробия с изваянными на них тюрбанами, фонтаны с тонкими струями – всё, как там. Но это будет всего лишь реплика на подлинные шедевры. На местах новые садовые культуры только осваивались, а в Тавриде по-прежнему возделывали лишь виноград да плодовые. Крымские природные условия позволяли, пока ещё мечтах, создавать здесь фантастические по разнообразию сады, с включением в них множества новых для этих мест растений. И земельный надел князя де Линя, в частности участок Никита, через четверть века станет центром Никитского ботанического сада. Но пока это в мечтах, свита и гости Императрицы Екатерины знакомятся с величественной природой предгорий и приморского побережья, они очарованы могучими деревьями и роскошью трав, где есть влага. Ключи и реки здесь, в основном, скатываются с гор.

Не перестаёт де Линь восхищаться государственной мудростью Русской Царицы. После того, как пробыв с Екатериной более трёх месяцев в путешествии и видев её ежедневно, с утра до вечера, было ли то на торжественных выходах и приёмах, или на балах и спектаклях, при докладах военачальников или на смотрах, князь имел возможность беседовать с нею, всё более убеждаясь в её предусмотрительности и прозорливости; оценила и она основательное мышление «Принца Европы». Он пишет, исходя из крымских впечатлений: «Императрица не боится прослыть руководимою другими и потому она оказывает избираемым ею лицам полное доверие и представляет им большую власть, только не позволяет никому делать зла. Она оправдывает свою щедрость тем, что раздача больших сумм увеличивает государственное богатство, и на ней лежит дог вознаграждать и поощрять. Создание многих новых должностей в провинции она объясняет тем, что это сглаживает различие сословий, обогащает край и заставляет дворян жить в своих поместьях, а не в Петербурге и Москве. В 237 городах, ею заложенных, почти все здания каменные, так как деревянные часть горят и тем наносят большой убыток. Она создала прелестный флот на Чёрном море потому только, что Пётр Великий любил кораблестроение. У неё всегда есть в запасе какое-нибудь скромное извинение для всех её великих подвигов».

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Князь де Линь, образно говоря, посвятил свою шпагу борьбе с Турцией, а своё перо – борьбе с превратными толками. Так, на обратном пути из Таврического путешествия князь писал из Тулы маркизе де Куаньи: «Знаю, теперь не в моде верить путешественникам, людям придворным и тем, которые хорошо отзываются о России; даже некоторые из русских, недовольные тем, что им не пришлось участвовать в нашем путешествии, скажут, что мы обмануты и сами обманываем. Прошёл же нелепый слух, будто на нашем пути перевозились декорации, представляющие обширные деревни, будто корабли и пушки были только намалеваны, будто кавалерия была без лошадей и тому подобное». Клеветнические слухи множились газетами недругов, особенно старательно распространяла небылицы голландская газета. Всё это вылазки вражеской пропаганды: предстояла вторая война с Турцией. Таврическое путешествие Государыни окончилось 11 июля 1787 года, а уже через два месяца началась война. Оба Шарля де Линь, отец и сын, включились в состав Русской Армии. Сражения начались ожесточённые, враг был и силён, и коварен, а его твердыни хорошо укреплены. Но против наших не устоять, и вот уже 6 декабря 1788 года первая знаковая победа – взят неприступный Очаков! Князь де Линь старший продолжает с австрийскими войсками освобождать Белград, и 8 октября 1789 года очистили его от полчищ османов, за что боевой фельдмаршал де Линь награждён Императором Иосифом орденом Марии-Терезии первой степени. А сын фельдмаршала, Шарль, между тем с полками А.В. Суворова готовится штурмовать другую крепость, Измаил, и штурм суворовских солдат отлично удался – цитадель пала к ногам А.В. Суворова 11 августа 1790 года. Шарль де Линь-младший стал российским Георгиевским кавалером.

С того года для фельдмаршала, князя де Линь началась полоса бедственных потерь. В феврале 1790 года умер австрийский Император Иосиф II – не перенёс огорчений из-за поражений своих сограждан в Бельгии – их боевой дух был сломлен мятежниками из Фландрии и Валлонии; французы, германцы, а заодно с ними испанцы, все кинулись освобождать тихую, созерцательную, богомольную Бельгию. Такое перенести равнодушно искренний друг России, Император Иосиф, не мог. И его не стало, престол занял Леопольд, человек другой ориентации. А в 1792 году в Шампаньи, Франция, погиб под пулями революционных стрелков сын Князя, Шарль. Императрица Екатерина II в личном письме фельдмаршалу де Линь проникновенно сказала по поводу этой потери: «Среди многоразличных несчастий, принесенных этим годом, потеря, которую вы оплакиваете, наиболее опечалила меня и тяжело отозвалась в моем сердце. Если вас может, хотя несколько, утешить то участие, которое я принимаю в этом горестном событии, будьте уверены, что мое сожаление равняется тому уважению, которое внушают воинские заслуги князя Карла, вашего достойного сына» [4]. Эту потерю князь де Линь остро чувствовал всю оставшуюся жизнь.

Закат славной светской жизни Принца де Линя связан с большими личными и государственными потрясениями 90-х годов. В начале проявились потрясения личного характера: пока его родной и любимый сын Карл, полковник инженерных войск, воевал с республиканцами во Франции, где потом и был убит, его жена, княгиня Елена, завела интимные отношения с графом Викентием Потоцким, а через некоторое время и вовсе уехала в Малороссию, в Галичину. Малолетняя дочь Карла, княжна Сидония оставалась на руках деда, князя Шарля. Весть о гибели блестящего офицера, Георгиевского кавалера и способного литератора Карла де Линь тяжело отозвалась во всём внутреннем и внешнем облике старого Князя. Порвав всякие связи с Польшей и сохранив лишь прежние чувства к некоторым из близких польских друзей, стареющий де Линь теперь всё внимание сосредоточил на мировых событиях, а они разворачивались стремительно в революционной Франции. Ужасная судьба Короля и Королевы Франции, безумие, охватившее европейские страны, громом докатилось до родной Бельгии, до его усадьбы Белёй, притупив на какое-то время интерес к восточным событиям – подавление польского восстания и пленение их предводителя, Костюшки, и разорение его замка Белёй, где погибли замечательные коллекции искусства – ничто не отозвалось такой горечью как смерть Великой Екатерины, символа мощи и славы России. Императрица и князь Шарль де Линь подолгу беседовали непринуждённо друг с другом, подолгу переписывались – эти письма бесценный источник для историков. Интересно, как только Русская Императрица прослышала, что князь де Линь в результате событий находится в стеснённых средствах, она тут же пришла к нему на помощь и сделала это весьма тактично. Она сообщила Князю, что граф Зубов «страшно желает приобрести» его Крымские земли и земли по берегу Днепра, подаренные во время Таврического путешествия. Де Линь, разумеется, согласился уступить собственность, но при одном условии, чтобы скала в Парфенице, где он начертал имя Государыни, навсегда осталась за ним. Так и порешили, а в письме к тому же добавлялось: «Господин таврический генерал-губернатор граф Зубов передаст вам деньги, полученные от продажи Парфеницы и Никиты» [5], его крымских приморских угодий.

Революционный шквал, начавшись во Франции, пронёсся по всей Европе, задел и тихую, старомодную Бельгию – сразу был наложен запрет на угодья Князя Шарля де Линь, сады и поместья его приуныли. Заслуженному воину и мыслителю, теоретику ландшафтного искусства, утончённому и отважному труженику приходится испытывать утеснения от грубой силы. В 1795 году де Линь начал выпускать в свет том за томом свои записки и письма. Печаталось издание в собственной типографии, устроенной в Белёй Тридцать два тома его сочинений там напечатают, и в них откроется целый мир оригинальных мыслей великого человека, познавателя натуры и благородных чувств. Для историков и литераторов-исследователей это непременный первоисточник просвещённой и романтической эпохи. Свои садовые эмоции Князь полностью сохранил, и они полностью представлены в дополненной им своей книге «Взгляд на Белёй и на большую часть садов Европы» а также в последнем его труде «Прощание с Белёй» (1807). А склоне лет этот выдающийся человек чаще и подолгу живёт в Вене, в своём уютном доме. Живёт скромно вместе с княгиней своей да внучкой Сидонией. На столе обыкновенно чёрствый сыр да хлеб, никакого гастрономического роскошества. Беседы с избранными гостями для него праздник. Нет у него теперь имений в Австрии, есть только воспоминания, мысли и музыка Моцарта. Всех он близких друзей пережил и остался, как перст, один.

Зато в 1814 году дряхлого де Линя, в его небольшом доме посетили все монархи Европы победители Наполеона, и в их числе Российский Император Александр I, прибывшие на Венский конгресс – для раздела мира и воссоздания монархий. Оживился остроумный политик и на вопрос о его участии в политических делах России ответил так: «Я был путешествующий советник при Русских армиях и Русских миссиях, я был дипломатический жокей в России».

Ныне творчество Князя де Линь с признательностью чтут в Бельгии. Его литературные труды входят в ряд классических наряду с позднейшими литераторами, гордостью бельгийцев – Морисом Метерлинком, Жоржем Роденбахом, Эмилем Верхарном. В усадьбе Белёй живут потомки Князя, в замке всё сохранилось от той далёкой поры – мебель, посуда, книги, уцелевшие картины и гравюры. На видном месте мраморный бюст Императрицы Екатерины. По определённым дням вход для посетителей открыт. Можно осмотреть и старинный сад и павильоны; дорожки и лужайки ухожены, в прудах плавают лебеди, как было при Князе.

А на месте бывших крымских владений Князя де Линь возле деревни Никиты осенью 1812 года, ещё при жизни Князя, был заложен государственный сад – ныне всемирно известный научный центр – прекрасный Никитский ботанический сад.

Живёт прекрасное в памяти людей.
 

*

5-8 июня 2017 г. в г. Судаке  состоялись X Международные Крымские Герцыковские чтения: «Серебряный век в Крыму: взгляд из ХХI столетия», где был прочитан и наш М.А. Бирюковой и А.Н. Стрижевым доклад ""Принц Европы" в России".
 

Список литературы:

    1. Собственноручное письмо Имп. Екатерины II к принцу де-Линю о предстоящем ее путешествии в Крым (До 15 сентября 1786 г.). // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 27. СПб. 1880. (Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в государственном архиве министерства иностранных дел, с 1774 по 1788г. Т. 4. СПб. 1880). С. 377 – 380.
    2. Ш. Ж. де Линь. Письмо Графу Сегюру (Август 1, 1788. Из лагеря под Очаковом). // Жизнь князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. М., 1812. Ч.III. Републикация: Г.А. Потемкин. Последние годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб.: Изд. «Пушкинского фонда». 2003. Отрывки их писем принца де Линя, относящиеся до жизни и характера князя Потемкина-Таврического С. 58-72.
    3. Ш. Ж. де Линь. Письмо IV [к Луизе-Марте де Армантьер де Конфлан маркизе де Куани]. (Из Бакчисарая, 1-го Июня 1787). // Письма, мысли и избранные творения принца де Линя, изданные баронессою Стаэль Голстеин и г-м Пропиаком. М.: В тип. С. Селивановского, 1809 – 1810. Пер. с франц. С.А. Немиров, И.М. Снегирев. Часть I. С. 99.
    4. Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю с изъявлением сожаления о смерти его сына. (До 1-го ноября 1792 г.). // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 230 – 231.
    5. Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю. (1792 г.). // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 233 – 236.
    6. Письма Принца де-Линя. Перевод с франц. и пояснения В.А. Бильбасова // Литературная Библиотека. 1866. Кн. I – II.
    7. В.А. Бильбасов. Князь де-Линь в России в 1780 и 1787-1788 гг. // Исторические монографии. Т. 4. СПб.: тип. И.Н. Скороходова. 1901. С. 379 – 522.

А.Н. Стрижев, М.А. Бирюкова

http://www.voskres.ru/history/biryukova2.htm