Памяти Народного артиста Алексея Петренко

[Александр Васильевич]

Умер актер Алексей Петренко



Российский Союз кинематографистов сообщил о скоропостижной кончине народного артиста России, актера театра и кино, Алексея Петренко, которому было 78 лет.

«Двадцать второго февраля 2017 года скоропостижно скончался выдающийся русский актер Алексей Петренко», — сообщается на сайте организации.

Союз кинематографистов «скорбит вместе с родными и близкими выдающегося российского актера», а его коллеги «приносят искренние соболезнования родственникам» умершего.


_{Владимир Коренев, Алексей Петренко и Алексей Жарков (слева направо) в фильме «Виват, Анна!» режиссера Светланы Дружининой}

Алексей Петренко был один из самых любимых актеров советского зрителя. Он — исполнитель незабываемых ролей в театрах им. Ленсовета, на Малой Бронной и МХАТе, а также в многочисленных кинофильмах — «Двадцать дней без войны», «Женитьба», «ТАСС уполномочен заявить», «Жестокий романс», «Идиот», «Доктор Живаго»… Запомнились созданные им образы исторических персонажей — Григория Распутина в «Агонии», Сталина в «Пирах Валтасара» и «Вольф Мессинге», Артура Конан Дойля в «Воспоминаниях о Шерлоке Холмсе». В кино актер исполнил более 80 ролей.



http://rusvesna.su/news/1487828078

[Александр Васильевич]

Алексей Петренко: «Я верю – и всё! Верю!»

Монолог у черноплодной рябины



 Алексей Петренко – один из немногих наших актеров, чье имя народная молва давно и крепко связывает с Православием. Все знают: Петренко не просто ходит в церковь, а живет как христианин. Воцерковлен, трудолюбив, по-настоящему – что сегодня редкость – глубок, одинаково любим коллегами и зрителями, при этом в желтых скандалах не замечен, в СМИ появляется редко. От интервью актер действительно часто отказывается – и времени нет, и искренне не считает себя достойным широкого внимания.

Нас Алексей Васильевич принимает в подмосковном селе Никольское на небольшой, но уютной веранде в стороне от скромного двухэтажного домика. Перед нашим приездом Петренко собирал черноплодную рябину – наполненный с горкой таз с ягодами стоит тут же, на покрытом клеенкой столе. Хозяин предлагает угощаться и разливает по кружкам горячий зеленый чай. Рябина с чаем – его любимый десерт. За ягодным чаепитием мы и слушаем рассказы актера о его встречах с Православием, о том, каково было ходить в церковь при советской власти, о смысле церковнославянского языка и многом другом интересном и сокровенном.

Как по слову отца Иоанна (Крестьянкина) не ушел в монастырь

Был у меня такой период, когда я решил актерскую профессию оставить. Но потом у меня не хватило наглости овладевать еще какой-нибудь профессией – все-таки возраст. А выручил меня в этом случае Валерий Ивченко – замечательный, талантливый, прекраснейший актер, который работает в БДТ. Он тоже решил покончить с актерством и уйти в монастырь. А я тоже подумывал об этом. И вот он поехал в Псково-Печерский монастырь и попал к отцу Иоанну (Крестьянкину).


_{Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)}

    – Вы в электрике что-нибудь соображаете?
    – Нет, не больно-то.
    – А слесарное дело?
    – Нет.
    – А ухаживать за скотиной умеете?
    – Нет.
    – Вы уже пожилой человек, и что же, вы придете иждивенцем к нам?

Батюшка его спрашивает: «Так, вам сколько лет?» Он говорит: «Мне скоро будет 60». «А что вы умеете? Вы в электрике что-нибудь соображаете?» – «Нет, не больно-то». – «Та-а-ак… А слесарное дело?» – «Нет», – отвечает Валера. – «Ну а ухаживать за скотиной, за коровами например, умеете? Когда-нибудь ухаживали?» – «Нет». – «Петь умеете, ноты знаете?» – «Петь умею, – говорит, – но нот не знаю. На слух». И батюшка ему говорит: «Вот скажите, пожалуйста, вы уже пожилой человек, и что же, вы придете иждивенцем к нам? У нас и так пожилых монахов много, а молодых мало. Кто будет трудиться? Кто всё будет делать? Что же вы, сядете им на шею? Занимайтесь своим делом! Только не делайте ничего скабрезного, противного Господу Богу. И это будет ваш настоящий вклад в эту жизнь».

Когда Валерий рассказал мне это, я стал перебирать в уме: что я умею? В электрике не понимаю. Слесарем работал давно. Копать умею, но не могу уже, тяжело. Дальше стал перебирать: это не могу, то не могу. Так кому я нужен в монастыре?!

Как мама отговорила идти в священники

Во времена моего детства было принято, что священники по большим праздникам объезжали на лошадях деревню и освящали дома. И им за это что-то давали. Они складывали это в воз и отправлялись дальше… Так получалось, что в такие дни я оставался дома один. Но мама перед уходом на работу мне говорила: «Алеша, придет батюшка, ты открой ему, прими его в доме, перекрестись, вместе с ним послушай молитву. Вот корзинка с продуктами – отблагодари его за то, что он приехал и освятил наш дом». Я это всё проделывал.

И вот однажды батюшка зашел, прочитал молитву, освятил дом. Потом начал со мной разговаривать, спрашивал, в каком я классе, как зовут. Я ответил. Он: «Хорошо, я буду молиться за тебя. А кем ты хочешь быть?» – «Я еще не знаю, хотел быть врачом, но сначала – военным». А он мне вдруг: «А ты не хочешь стать священником?» – «А как можно стать?» – спрашиваю. «Ну, нужно в школе выучиться, ходить в церковь, прислуживать, потом в семинарию поступишь, затем в академию, если захочешь. Вот как я». А он мне так понравился! Он такой красивый был: борода красивая, одежда красивая, говорил на церковнославянском, когда читал молитвы. В меня это всё вошло как-то так: я вдруг начал что-то понимать и чувствовать другое. И он уехал…

    Маме говорю: хочу в семинарию

Ну, и я, когда заканчиваю 10-й класс, маме говорю: мол, так и так было когда-то, и я хочу в семинарию. И мама моя руками разводит: «Да ты что?!» А это же было советское время, все священники были не в чести, Церковь не в чести – всё это гонимо было. И она стала упрашивать: мол, ты же не знаешь ничего; а я-то, говорит, помню, как в 1933 году гоняли этих священников несчастных, а им есть нечего, их судили, убивали! Нет, нет, нет! И так она меня убедила. Я сдался и не стал поступать в семинарию. Пошел в артисты.

Об актерском деле и ролях, от которых пришлось отказаться

Когда-то в Древнем Риме, в Колизее, устраивались сражения. И там были аристократы римские. Они воспитывали своих молодых наследников таким образом: собирали их и собирали рабов. Напаивали рабов до свинского состояния и запускали в грязную жижу, и они, рабы, в этой жиже дрались, боролись, ползали… то есть в самом непотребном виде находились. И аристократы говорили молодым наследникам: «Смотрите, вы будете выглядеть так же, если будете злоупотреблять спиртными напитками». Так вот, актерское дело – это примерно то же самое, как эти рабы, которые напивались, валялись и были в непотребном виде. Мы, в общем, показываем всё через своих персонажей: как надо жить, каким должен быть человек, когда играем праведных и мудрых людей. Или – как не должен жить человек, как непотребно жить, когда играем отрицательные роли. Мы как рабы, такова профессия. Нельзя играть только положительные роли, это и неинтересно, потому что в самом тебе есть столько отрицательного, что ты можешь это использовать, чтобы сыграть и такие роли.


_{Кадр из фильма «Иди и смотри»}
   

    На Украине, где я жил, самым позорным словом было «полицай». Это предатель. И я не согласился

Мы являемся такой вот бумажкой лакмусовой для зрителя, поэтому приходится играть! Но не всегда. Вот у меня, например, не всегда хватает сил на это. Режиссер Элем Климов в фильме «Иди и смотри» приглашал меня сыграть полицая белорусского. А я помню, что на Украине, где я жил, это было самым позорным словом – «полицай». Это предатель. И я не согласился. Не хватило у меня духа.

А один раз болгарский спектакль у нас, в «Ленсовете», ставили. И мне предложили играть роль зоотехника, который в целях экономии должен отстрелять собак, стороживших стадо овец. И он приехал отстреливать этих собак, чтобы сэкономить. И я вот не смог этого зоотехника сыграть – отказался. Я говорю: не могу! Собак невинных, которые сторожат стадо от волков, выученные, такие прирученные, умелые, – их убивать ни за что ни про что?! Не буду! Так что бывают и такие случаи.

О том, где прятался от «стукачей»

Я же продукт советский, нас же запугали всех, поэтому и в Ленинграде, где долго жил, я в храм редко ходил. Там знали меня. Ведь все докладывали, доносили: мол, ходит в церковь. Поэтому в церковь я ходил на гастролях. В других городах меня не знали, поэтому я спокойно ходил. А когда в другие города с театром приезжал, всегда ставил иконку и свечку на стол. И вот один зашел, посмотрел; второй зашел, увидел; третий… И меня вызывает парторг: «Как, вы у себя в номере держите иконы?! Как так?!» И такое бывало. Поэтому, к слову, к своему духовнику я пришел уже в возрасте.

О самом красивом храме

Мой духовник, отец Евгений, батюшка замечательный. В нашем сельском храме служит.   Церковь наша двухъярусная, красивая. Она никогда не закрывалась, ни на один день. Пришли ее закрывать в свое время, а чтобы ее закрыть, нужно сначала открыть, всё описать. Староста был очень умный и толковый мужик. Он подошел к дверям, по карманам постучал, говорит: «А где же ключи, батюшки, а где же ключи?» И начали они искать ключи. Он их водил-водил, и в сараях, и в доме искали – нет ключей. Они полдня проходили. И тем, которые приехали церковь-то закрывать, видимо, надоело, они ушли и сказали, что в следующий раз приедут. Больше не приезжали.



_{Алексей Петренко}
   

Поэтому церковь очень намоленная, раз не закрывали, и там, конечно, атмосфера потрясающая. Когда-то в эту церковь ходило много людей, так как в округе церквей не было больше. А сейчас построили. Поэтому прихожане распались на другие приходы, и церковь немного оскудела. Но всё равно этот храм пользуется большим уважением прихожан. Воскресная школа здесь хорошая.

    Самый красивый тот храм, на который ты сейчас смотришь

Мой храм мне больше всего нравится, потому что он родной. А вообще, как говорил Подколесин – помните? – когда разговаривал с Агафьей: «В это воскресенье я был в таком-то храме, а в прошлое – в другом, а еще раньше я ездил в тот-то храм, а, впрочем, молиться всё равно где, в какой бы то ни было церкви».

Дело в том, что храмы – это вещь загадочная. Самый красивый тот храм, на который ты сейчас смотришь.

О том, почему надо учить церковнославянский

Я уже в зрелом возрасте стал изучать церковнославянский, по молитвам, по Святому Евангелию. И вспомнил, как он подействовал на меня, когда я в детстве-то захотел священником стать. Такой красивый язык! Его надо пропагандировать.



_{Алексей Петренко}
   

Я вот сейчас пример скажу. У меня дедушка и бабушка – родители моей мамы – жили в Лохвице Полтавской области. И когда стала свобода на Украине, после революции… кстати, свободу Украине дала именно революция, советская власть дала свободу Украине… и когда на Украине появился «Союз освобождения Украины», то появились церкви, в которых службы велись на украинском языке. Но в большинстве церквей служба велась на церковнославянском. Бабушка моя ходила в церковь, где служба велась на церковнославянском языке, а дедушка – где на украинском. Они дома очень сильно ругались между собой. Бабушка доказывала, что это всё бесовское, что так нельзя! А дед говорил: «Да ты же ничего не понимаешь, что говорят, а я стою и всё понимаю». И они – до драки. И наконец бабушка нашла аргумент.

    – На каком языке мы с тобой ругаемся?
    – На украинском.
    – А скажи, разве можно говорить с Богом на том языке, на котором ругаешься?

Говорит: «Хорошо, на каком языке мы с тобой ругаемся?» Он отвечает: «На украинском». – «А скажи, разве можно говорить с Богом на том языке, на котором ты ругаешься?» С Богом нужно разговаривать на языке, где нет ругательств, а в церковнославянском языке нет ни одного ругательного слова.

Я читаю на церковнославянском, иногда, правда, какие-то слова не понимаю – проскакиваю. Ну, думаю, Бог управит, пойму когда-нибудь. Потом заглядываю в словари, в переводы. Есть Евангелие у меня, где на одной половине листа написано на церковнославянском, на другой половине – на русском. Я таким образом сравниваю и чего-то понимаю.

О своей вере и духовных книгах

Я верю в то, что написано в классических и не испорченных книгах. Я никогда не задумываюсь, не пытаюсь анализировать. Я верю – и всё! Верю! Отчего это происходит, почему, я не пытаюсь осмысливать. Есть люди, которые могут это делать и должны это делать, – они это делают, а я это читаю. В частности, мне нравится читать Паисия Святогорца. Можно сказать, настольные книги. Художественную литературу читаю очень редко. Пушкина люблю, Лермонтова, Юрия Казакова, Валентина Распутина, Евгения Носова. Хоть это и мирское, но есть у них что-то глубинное, духовное, благородное.

К концу разговора черноплодной рябины в тазу заметно поубавилось. А мы и не заметили, когда успели столько съесть. «Вот и хорошо, здоровее будете», – обещает Алексей Васильевич и говорит, что после нашего ухода займется хозяйством: «А то за поездками совсем всё забросил, перед соседями стыдно». И при нас намечает фронт работ: засохшее дерево спилить, дрова в баню нарубить, вымести листья с дорожек… «А что сделать с ягодами? – вдруг озабоченно спрашивает сам себя Петренко. – А из ягод мы с дочкой компот вечером сварим!»

На том и попрощались.

Материал подготовил Максим Васюнов

http://www.pravoslavie.ru/86891.html

[Дмитрий Н]

«Не надо аплодисментов!.. Грешный я человек…»

К 80-летию Народного артиста России Алексея Петренко

Константин Харалампидис


26 марта 2018 года Народному артисту России Алексею Васильевичу Петренко († 2017) исполнилось бы 80 лет.

Публикуем фрагмент из книги воспоминаний об этом замечательном человеке и артисте. Рассказывает главный режиссер студии «Константинополь», близкий друг Алексея Васильевича Константин Харалампидис.


_{Народный артист России Алексей Васильевич Петренко}

Мое знакомство с Алексеем Васильевичем Петренко началось в 2006 году. Он озвучивал аудиокнигу «Исповедники Православия после гибели империи» и читал главу из книги старца Паисия Святогорца. После длительной работы Алексей Васильевич кладет книгу на стол и говорит: «Читаем… Все. Заново». Говорит с паузами, словно с трудом рождая каждое слово, будто ему требуется не только набрать воздух, а еще и найти форму, которая бы помогла передать глубину читаемого текста.

И он этот текст неоднократно перечитывал. Вот наконец нашел – но вдруг снова останавливается и в своей особой манере, через паузы, говорит: «Нет. Не то… Актерское лезет. Этот текст… так читать нельзя. Здесь духовное. Святой человек… писал».


_{Режиссер Константин Харалампидис с Алексеем Петренко}

Звукорежиссер Алексей Стеценко шепчет мне: «Он гениально все прочитал с первого дубля!» Но ничего не поделаешь. Мы продолжаем один за другим писать дубли. И пишем Алексея Васильевича до позднего вечера. Уходя, он произносит: «По-моему… ничего не получилось. Но ты посмотри там потом. Может… пару предложений и оставишь».

У меня сохранилась видеозапись, как Алексей Васильевич читал тогда слова старца Паисия Святогорца. Он находился за стеклянной перегородкой, и там стояла камера, мы общались через микрофон. И ни я, ни звукорежиссер не видели и не слышали того, что могла зафиксировать только камера. Оператор ее установил и вышел. Так вот сейчас, отсматривая эту запись, я вижу, как Алексей Васильевич общается со мной, но очень коротко. Говорит «да», «нет», кивает головой: он весь, полностью сконцентрирован на молитве. Я слышу, как он молится перед началом работы.

То, что я увидел тогда во время записи, меня исключительно впечатлило. Но не об актерском его мастерстве речь – это признанный мастер, он и не мог прочитать этот текст плохо. Меня поразил его подход к делу.

К тому времени я ушел из актерской профессии, стал снимать документальное кино. И в моей голове и в душе не соединялось, как, собственно, можно быть актером и при этом воплощать духовные смыслы. Я был убежден, что обычное актерское существование не даст возможности воплотить истинно духовную тему. Именно по этой причине я даже не брался читать текст за кадром, я просто не понимал, как это делать. И вдруг я увидел, как в Алексее Васильевиче все соединилось: и профессионализм, и способность не утратить духовного начала.


_{Алексей Петренко и Герой России Федор Юрчихин в Центре подготовки космонавтов в ходе работы над фильмом о новомучениках российских}
   
На протяжении последних десяти лет его жизни мы много с ним работали. Он принимал участие в концерте-реквиеме, посвященном греческим новомученикам, снимался в документальном сериале о новомучениках Российских. Ездил со мной в Турцию по святым православным местам, где мы снимали фильм о греках-криптохристианах, то есть скрытых христианах. Читал за преподобного Сергия Радонежского в моем аудиоспектакле по пьесе Ирины Медведевой и Татьяны Шишовой «Вслед за святыми по дорогам истории». Также Алексей Васильевич принимал участие в концертах, посвященных дню Победы и началу Великой Отечественной войны 22 июня, в Казахстане.

Всегда во время работы Алексей Васильевич выявлял духовные смыслы, не перегружая текст героя вторым или третьим планом; не крася слов, он произносил их так просто и ясно, что они находили дорогу и к сердцу, и к разуму. Он не был посредником между автором и зрителем – тем, кто доносит мысли драматурга, сценариста. Он сам – сам Алексей Васильевич – преображался в автора, который знает своего персонажа лучше, чем кто-либо. И чудесно было наблюдать, как на твоих глазах происходит уникальный творческий процесс.

Никогда Алексей Васильевич не говорил, что воспринимает свою деятельность в театре и в кино как служение. Но многие люди, работающие с ним, и, конечно, зрители чувствовали, понимали: все, что он делает в своей работе, – это служение. И вся его деятельность наполнена духовной силой его внутреннего мира.

    «А что, по сердцу тоже можно провести границу? Натянуть колючую проволоку?»

А это очень важно, когда талант человека служит высоким идеалам. Его часто приглашали выступить в бывших республиках Советского Союза. У него болело сердце от того, что люди становятся чужими. Появились границы между республиками единой в прошлом страны. Алексей Васильевич говорил: «А что, по сердцу тоже можно провести границу? Натянуть колючую проволоку?»

Своим творчеством он способствовал сохранению культурных связей между народами. Его созидательная деятельность находила отклик в сердцах людей различных национальностей.

В 2012 году в зале церковных соборов храма Христа Спасителя Алексей Васильевич принимал участие в концерте-реквиеме, посвященном греческим новомученикам. После выступления Петренко премьер-министр Греции Антонис Самарас сказал: «Какой выдающийся актер греческого происхождения живет в России!» И многие греки считали его греком, думая, что его настоящая фамилия Петриди. Конечно, Алексей Васильевич не был греком, но, читая стихотворение иеромонаха Аверкия «Греческая по морям тоска», он словно преображался в грека, и они принимали его за своего. А когда он читал стихотворение Джамбула «Ленинградцы – дети мои» в Алма-Ате, многие зрители-казахи мне говорили, что им казалось, будто перед ними сам Джамбул Джабаев: «И понятно, отчего он так похож на азиата. Ведь у него жена – наша, азиатка! Поэтому и превращается в Джамбула, когда читает его стихотворение».


_{Алма-Ата, концерт, посвященный 70-летию Победы, Алексей Петренко и праздничный хор Валаамского монастыря под руководством Алексея Жукова}

Быть может, это признание еще шире раскрывает смысл звания Народный артист. Народный – не по титулу, а по народному признанию. Представители многих народов, проживающие на территории бывшего Советского Союза, принимали его за своего. Он был своим и для ассирийцев. С необыкновенным вниманием Алексей Васильевич слушал рассказы нашего общего друга-ассирийца Бедрана Данилова об их многострадальном народе и затем, в Бутово, во время съемок, рассказал в кадре, как они подвергались репрессиям. А сколько у него было друзей евреев, армян! Причем для него не важен был возраст человека. Он дружил с Эдуардом Капланом, который был значительно моложе его, и также часто общался с его отцом, своим ровесником. Алексей Васильевич умел дружить с людьми, ценил дружбу, и когда у Теодора Лазаревича, отца Эдуарда, был день рождения, он полетел со всей своей семьей поздравлять его. Он умел слушать, умел чувствовать чужую боль, ощущать ее всем своим сердцем.

Нам много приходилось ездить с Алексеем Васильевичем по разным городам, и везде нас сопровождала его «азиаточка», как он называл свою жену Азиму Расулову.

Я видел эту семью на протяжении всех лет их совместной жизни. Мы часто с моей семьей приезжали к ним домой и оставались у них ночевать. А они часто приезжали к нам с детьми. И мои дети, и моя жена Светлана, и я – мы всегда видели заботу о нем со стороны Азимы, их детей. У них всегда был обильный дастархан. А детей он всех считал своими. И Меланию, и Зарифу – дочь от первого брака Азимы. Интересно было наблюдать Алексея Васильевича в бытовой повседневности. Он не менялся, он сохранял присущие ему строгость и величие даже в быту.

Дети и Азима почитали его и относились с большой любовью. Когда у Зарифы был школьный выпускной вечер, она даже не ожидала, что Алексей Васильевич вдруг наденет костюм и, опять же словно рождая каждое слово, скажет: «Ну как можно… без отца… идти на выпускной?.. Никак нельзя!» И он взял Зарифу под руку и пошел пешком с ней через всю Балашиху в школу. Когда я вспоминаю эту сцену, я до сих пор плачу. Вот такой он был человек, Алексей Васильевич. А когда Зарифа получила незаслуженную «тройку» по русскому языку, он сам взялся проверять ее домашние задания. И только когда самолично убедился в том, что она действительно хорошо владеет русским языком, отправился в школу защитить дочь. И в этом тоже был Алексей Васильевич.

    В Бутово он читал каждое имя погибшего так, будто вспоминал родного брата или сына

Невозможно сказать всего о том, какой он был. Не хватит слов. Можно написать многотомную работу. Хочу вспомнить лишь последние удивительные эпизоды из его жизни.

Алексей Васильевич принимал участие в работе над фильмом о новомучениках Российских. Он горько плакал после посещения Бутовского полигона – так его потрясло это место. И потом вдруг директор музея Бутовского полигона Игорь Гарькавый предложил ему зачитать имена убиенных в этом страшном месте. Он читал каждое имя так, будто вспоминал родного брата или сына, погибших в годы лихолетий. Эти кадры невозможно смотреть без слез.


_{Алексей Петренко}

Во время съемок на Ганиной Яме – месте, куда были сброшены тела убиенных царственных мучеников, – прежде чем прочитать стихотворение, которое читала великая княжна Ольга, Алексей Васильевич сказал: «Как бы нам… научиться жить так, как здесь написано». Вот первые четыре строчки из этого стихотворения, которое называется «Молитва»:

   Пошли нам, Господи, терпенье
   В годину бурных мрачных дней –
   Сносить народное гоненье
   И пытки наших палачей.

А это последние четыре строчки:

   И у преддверия могилы
   Вдохни в уста Твоих рабов
   Нечеловеческие силы –
   Молится кротко за врагов.

Ему, пожилому человеку, было не стыдно сказать, что хотелось бы научиться жить так. По-другому, не так, как мы живем. Научиться молиться за врагов. Он был очень требователен к себе. И считал себя далеко не совершенным человеком. Это я мягко говорю.

    «Вся жизнь – это борьба с собой. Вроде как почувствуешь, что ты чего-то значишь… а нельзя, ты – ничего не значишь»

Если он был с чем-то не согласен в ходе работы и было заметно, что в его душе что-то не так, проходило время, и он говорил, опять же в свойственной ему манере, словно рождая – да-да именно рождая каждое слово: «Надо… идти… каяться…» И он каялся. И мы с ним ехали в церковь. И, выйдя после двухчасовой исповеди, он плакал и говорил при священнике, который исповедовал его: «Какое… добросовестное отношение… к делу! Всего расковырял!» Он ценил именно добросовестное отношение к делу. Но никто не мог так сказать о священнике, который исповедует, что это дело. И только ему одному это было позволительно. И только из его уст это звучало не фамильярно и не принижало смысла таинства исповеди. И священник, который после исповеди вышел вместе с ним, улыбался и совсем не обижался на него.

Как-то Алексей Васильевич сказал мне: «Вся жизнь – это борьба… с собой. Вроде как… почувствуешь, что ты чего-то значишь… а нельзя, ты – ничего… не значишь…» После его этих слов я ушел в сторону, потому что у меня был ком в горле, я не хотел показывать ему своих слез. Мои мысли были: такой великий человек, великий актер, его любят, а он… Я про таких людей только в книжках читал. Какое удивительное смирение!


_{Слева – направо корреспондент греческого телевидения в Москве Афанасий Евгеринос, летчик-космонавт, герой России Федор Юрчихин, Алексей Петренко, Азима Расулова, актер Андрей Кайко}
   
Но он был парадоксальный человек. Я не могу об этом не сказать. Алексей Васильевич часто, как я говорил прежде, просил меня отвезти его с Азимой в храм исповедоваться. И он исповедовался, плакал. А бывало и такое. Говорит: болит, мол, душа, мы едем в храм. Находились мы в Алма-Ате на съемках. Приезжаем, заходим в Свято-Покровский храм с Азимой, а Алексей Васильевич остается на лавочке. Вышли мы буквально через три минуты вместе со священником отцом Евгением, а Алексея Васильевича нет. Батюшка в недоумении, да и мы тоже. Искали мы его по всей территории храма, на стройке нового собора – нигде нет. Поиск длился не менее часа. А затем мы нашли Алексея Васильевича в подвале храма, где он прятался от нас, беседуя со строителями, и пил с ними зеленый чай из пиалок. И, главное, я никогда не забуду его взгляд в этот момент – это был взгляд нашкодившего ребенка, вопрошающий: мол, а что? разве что-то случилось?

    Выйдя от старца Наума, он, улыбаясь, сказал: «Старец благословил сниматься. Благословил жить и трудиться во славу Божию»

Однажды он попросил нас с другом, чтобы мы отвезли его с Азимой к старцу Науму, к которому мы ходили, в Троице-Сергиеву Лавру. И мы поехали к старцу. По дороге мы рассказывали Алексею Васильевичу о том, какой он прозорливый и что он способен видеть волю Божию. И что, конечно, нужно выполнять все, что он скажет. А иначе какой смысл ехать к нему… Именно в этот день, позднее, мы наметили съемки, где Алексей Васильевич должен был начать сниматься в моем фильме о новомучениках Российских. И вот перед тем, как нам войти к старцу, он говорит: «Ну, ты… грек, не обижайся, если старец скажет, чтобы я больше вообще не снимался. То ты… это… извини… я не пойду… против воли старца… Он же видит… волю Божию. Против Бога нельзя». Мы завели их с Азимой в келью и вышли. И я говорю другу: «Вот нашел я себе проблему, елки зеленые! А если сейчас старец скажет не сниматься? А съемка уже назначена, заплачены деньги. Все горит». Вот такой я маловер. И такой нервный грек. По истечении трех часов Азима и Алексей Васильевич выходят от старца. В руках у Азимы – стопка толстенных духовных книг, которые старец подарил им. И лица ее не видно из-за этой стопки. Алексей Васильевич тоже несет часть литературы. Они оба улыбаются. И первое, что сказал тогда Алексей Васильевич: «А чего ты боялся-то?.. Да ладно, не отводи глаз, вижу, что боялся». А Азима сказала, сняв мое напряжение, вызванное тревожным ожиданием: «Старец благословил сниматься». А Алексей Васильевич сказал: «Старец благословил нас… жить и трудиться… во славу Божию…»


_{Кадр из клипа «Ты помнишь, брат, как это было!». Алексей Петренко}

В октябре 2016 года, сидя за столом у меня дома, в присутствии Азимы, моей жены Светланы и наших детей он стал говорить… да нет, не говорить, а именно распоряжаться о том, как его хоронить. Естественно, мы все сказали, что об этом рано говорить, а он в ответ: «Рано на эту тему… говорить не бывает». Он сказал, чтобы его отпевали в Никольском храме Балашихи. Там же, в Балашихе, и похоронить – рядом с родителями и бывшей женой Галиной Кожуховой. Перед этим, по его выражению, «не потрошить» – не делать вскрытия. А перед тем, как отпевать, отвезти его тело в Сретенский монастырь – к епископу Тихону (Шевкунову). Он любил его и хотел, чтобы именно он читал Псалтирь. И также просил, чтобы монахи вымаливали его всю ночь. «И еще, – вдруг сказал тогда Алексей Васильевич, – никаких аплодисментов мне не надо. Грешный я человек. Чего мне аплодировать». И далее он неожиданно в свойственной ему манере произнес: «А в космос ты меня, грек, на небушко предварительно отправишь, чтобы я уже начал осваиваться там».


_{Панихиду по Алексею Петренко совершает в Сретенском монастыре епископ Егорьевский, наместник Сретенского монастыря Тихон (Шевкунов)}

Как раз в октябре я начал снимать клип на песню алма-атинского автора, лидера группы «Мотор-Роллер» Ильяса Аутова «Ты помнишь, брат, как это было!» Я никогда прежде не снимал клипы. Да и не буду больше никогда. Но здесь мне подумалось, что можно, не иллюстрируя текст песни, придумать свою историю, которая бы отражала суть текста песни, и завершением этой истории был бы полет Алексея Васильевича в космос. Эта идея Алексею Васильевичу понравилась. Я договорился с моим другом Героем России, летчиком-космонавтом Федором Юрчихиным, что он тоже примет участие в этом клипе. И он помог нам. Договорился в Центре подготовки космонавтов о съемках. Федор Николаевич очень любил Алексея Васильевича. Да и Алексей Васильевич с большой теплотой относился к Юрчихину. И там, в Центре подготовки, мы сняли их вместе для клипа, а также последние кадры фильма о новомучениках Российских, где Алексей Васильевич и Федор Николаевич, находясь у иконы избранных новомучеников Российских, рассказали о ней. Я выполнил пожелание Алексея Васильевича. В Центре подготовки космонавтов я отправил его в космос. Мы сняли эти кадры за несколько дней до его кончины.


_{Похороны Петренко на Никольском кладбище г. Балашиха. Справа идут руководитель праздничного хора Валаамского монастыря Алексей Жуков, Константин Харалампиди}
   
Мы с Азимой постарались максимально точно выполнить его волю. Да, и еще на его отпевание мы пригласили Алексея Жукова – руководителя праздничного хора Валаамского монастыря. Алексей Васильевич любил Алешу. Они с ним много вместе пели. И Алексей Жуков пел при отпевании Алексея Васильевича.

Чудесный он был человек, Алексей Васильевич Петренко. Царствие ему Небесное.


26 марта 2018 г.

http://pravoslavie.ru/111691.html

[Дмитрий Н]

Не гнушаться своим

Памяти Народного артиста Алексея Петренко

Епископ Геннадий (Гоголев)


26 марта 2018 года Народному артисту России Алексею Васильевичу Петренко († 2017) исполнилось бы 80 лет.

Об этом замечательном артисте и человеке вспоминает епископ Каскеленский Геннадий (Гоголев).



_{Кадр из к/ф «Двадцать дней без войны»}

Впервые я встретился с Алексеем Васильевичем Петренко в живописном уголке Костромской губернии – усадьбе Щелыково, о которой А.Н. Островский писал, что ее красота «настолько превосходит воображение, насколько природа лучше мечты». По узкой ухоженной тропинке по направлению к Никольскому погосту в Бережках, где покоится прах великого драматурга, под палящими лучами июльского солнца неспешно передвигалась могучая, величавая фигура, в которой даже издали можно было угадать и грозного Сталина, и зловещего Распутина, и отчаянного генерала Радлова, и самодовольного Кнурова. Не узнать актера было невозможно. Петренко шел один. Я представился как архимандрит, ректор духовной семинарии. Алексей Васильевич остановился, стал пристально вглядываться в мое тогда еще весьма юное и совсем не архимандричье лицо, чуть приподнял брови, видно удивляясь моей молодости, и медленно повел разговор о благотворном воспитательном значении церковной культуры. Внутренне поразившись его готовности к беседе, я слушал, не перебивая. «Как хорошо, – подумалось мне тогда, – что и этот замечательный мастер, Народный артист России, ставший после «Жестокого романса» любимцем костромичей, оказался таким внутренне цельным, глубоким и религиозным!»

Прошло без малого 20 лет, и мне довелось несколько раз встретиться с Алексеем Васильевичем в Алма-Ате. Я стал архиереем. В 2012 году Петренко прибыл в город самых лучших в мире яблок («алма» по-казахски «яблоко») для участия в концерте-реквиеме «Исповедники Православия после гибели империи», посвященном подвигу новомучеников Христовых Эллады и Понта XV–XIX веков. Нужно сказать, что на юге Казахстана проживает большая греческая община, и здесь чтятся древние и новые традиции этого народа. Замечательное начинание общины и лично режиссера Константина Харалампидиса – привлечь внимание международной общественности к подвигу соотечественников в период османского ига.

С необыкновенным глубоким волнением, иногда будто не справляясь с дыханием под действием прорывающейся изнутри силы, притягательным, с легкой хрипотцой, голосом, в тот вечер актер прочитал одно из страшных героических повествований о страданиях понтийских греков.

А еще я «вживую» слушал в его исполнении знаменитый монолог Тараса Бульбы. Тогда на экраны вышла экранизация повести Н.В. Гоголя с Богданом Ступкой в главной роли, и мы могли сравнить чтение двух выдающихся мастеров. Впрочем, в фильме монолог значительно сокращен. Ступка великолепен. Петренко читает сдержанно, без лишней жестикуляции, но от этого еще более поражает сила и мощь, что заключены в артисте. На такое исполнение способны только внутренне собранные, могучие люди, пережившие немало жизненных испытаний, прошедшие путь соединения ума, сердца и воли в единое целое. Именно такое чтение по-настоящему позволяет актуализировать классическое произведение.


_{Епископ Геннадий совершает панихиду у поклонного креста при храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» Алматинской области по всем грекам, безвинно убиенным в годы лихолетья}

«Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке…» Ну разве это не про нас?!

За время, прошедшее между двумя нашими встречами, Алексей Васильевич значительно изменился, духовно вырос. Он свидетельствовал об этом сам. Состоялось его паломничество на Афон и в другие монастыри Греции, было участие в документальном фильме о падении Константинополя, что позволило ему пропустить эту историческую эпоху буквально через сердце.

Я вручил ему награду Православной Церкви Казахстана – юбилейную медаль 140-летия Туркестанской епархии.

    Он был глубоко укоренен в русской классической традиции. Питался и жил ею

Был обед, торжественный прием. Мы сидели рядом и много общались. И опять в основном говорил он. Только голос стал мягче, как будто нежнее. В нем совсем исчезли твердые, напряженно звенящие ноточки, как правило присущие человеку, в силу своей профессии привыкшему много говорить и назидать: школьным учителям, секретарям парткомов… да и что греха таить, некоторым пастырям Церкви. Я задал простой и важный для понимания личности художника вопрос: «Кто ваш любимый писатель?» На удивление, Алексей Васильевич живо откликнулся и принялся долго, терпеливо, в своей манере, сдержанно, но воодушевленно рассказывать о неизвестной мне тогда прозе Юрия Казакова.

Придя домой, я немедленно принялся искать рассказы этого удивительного самобытного автора, которого в 60-х годах прошлого века называли «новым Буниным», и вспомнил, что когда-то в детстве читал один из них, про Арктура, гончего пса, сострадая полуслепому «угрюмому, неловкому и недоверчивому» четвероногому бродяге, нежданно обретшему хозяина, освоившему охотничье дело и внезапно погибшему, напоровшись на еловый сук в неловкой погоне за дичью.


_{Епископ Геннадий совершает панихиду у поклонного креста при храме в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» Алматинской области по всем грекам, безвинно убиенным в годы лихолетья}

Такие важные для русской литературы темы, как наблюдение за глубокими нравственными процессами, происходящими в человеческой душе, верность призванию и долгу, связь живого существа с природой, ярко раскрытые благодаря точности и эмоциональной наполненности художественного слова, – вот мир творчества Юрия Казакова.

Почему же именно этот писатель заслужил отклик в сердце выдающегося русского актера? Очевидно, что оба они были глубоко укоренены в русской классической традиции. Питались и жили ею. И оба пережили немало моральных страданий в те безбожные советские годы, когда эта традиция искажалась, профанировалась, а иногда и подвергалась поруганию. Казаков нашел наиболее простую и ясную форму передачи вечных смыслов русской литературы. А благодаря таким, как Петренко, истинные духовные смыслы русской культуры стали достоянием современной публики.

Петренко глубоко национален. Его творчество останется повсеместно востребованным, пока стоит русский Кремль и горят лампады Троице-Сергиевой Лавры, пока не забыты «Я помню чудное мгновенье…» Пушкина и лермонтовское «Бородино», пока на Пасху под радостный трезвон колоколов крестные ходы заполняют улицы, а на Рождество звучат «адажио» из «Щелкунчика» и малороссийские колядки.

Вечная тебе память, раб Божий приснопамятный Алексей Васильевич!


30 марта 2018 г.

http://pravoslavie.ru/111870.html