Тысяча полотен Василия Нестеренко

[Александр Васильевич]

Валерий Панов

Тысяча полотен Василия Нестеренко

Выставка знаменитого художника открывается в Центральном выставочном зале «Манеж»



 Он один из тех, на ком держится Русская земля, сказал о Василии Нестеренко один из участников пресс-конференции - Александр Рожкин, академик, член президиума Российской академии художеств, главный редактор журнала «Третьяковская галерея». А в самом начале своего короткого выступления, скорее, введения в экспозицию, назвал художника подвижником русской культуры.

В присутствии представителей многих СМИ, по сути, на всю Россию просто так подобные вещи не говорятся. И именно эти слова всплыли в памяти, когда после пресс-конференции вышел из здания ИТАР-ТАСС, что в начале Тверского бульвара. Отсюда до Манежа, где Василий Нестеренко готовит к показу свои картины, было рукой подать. Чуть более километра, минут 20 пешком, не торопясь, вдоль по Большой Никитской. На этой улице, между прочим, 100 лет назад в д. №5 в декабре 1916 г. - марте 1917 г. проходила юбилейная, 45-я, выставка Товарищества передвижных выставок. В Москве тогда также выставлялись «Союз русских художников», «Мир искусства», Московское товарищество художников.

Вообще, первые два месяца революционного 1917 г. для мастеров изобразительного искусства совпали с зенитом выставочного сезона. «В Москве такое изобилие выставок, — замечал рецензент, — точно русских художников вместо воинской повинности обязали писать картины… Итого одиннадцать. Для года переживаемых событий как будто многовато». Вместе с тем один из руководителей Художественного театра Вл.  Немирович-Данченко вовсе небеспочвенно задавался вопросом: «Точно ли в настоящее время общество по-настоящему интересуется новыми достижениями в искусстве?  Может ли оно сейчас этим интересоваться? Имеется ли у него для этого достаточный запас внимания?» А художник Аполлинарий Васнецов писал: «Современное направление искусства, его отчужденность от жизни, естественно, никоим образом не может реагировать на захватывающие события последнего времени: оно проходит для него бесследно».

Спустя сто лет эти проблемы — действительно ли нынешнее общество интересуется искусством, отчуждено ли искусство от жизни, в России — так остро не стоят, хотя никуда и не исчезли. На пресс-конференции прозвучал вопрос об отношении Василия Нестеренко к тому, что до сих пор происходит деление художников на «белых» и «красных» (реалистов и авангардистов).

И художник ответил, что в искусстве противостояние неизбежно, но «не надо душить ни тех, ни других, тогда будет широкая палитра». И в качестве примера назвал Зураба Церетели, который «всех примирил».

Нестеренко сказал, что в свое время учился и у Таира Салахова (народный художник СССР), эдакого советского «почти авангардиста». И подчеркнул: наша главная задача в том, чтобы преодолеть раскол в обществе, иначе можно скатиться в смуту. Говорил также о том, что государство может потерять художественное образование.

Удивительно, но сегодня художник обозначил почти те же самые проблемы, которые будоражили Россию век тому назад. «В настоящее время, — писал в 1917 г. критик А. Ростиславов, — едва ли можно говорить об определенном знамени того или другого передового художественного общества. Дробление на отдельные общества и кружки — действительно очень заметное у нас явление в последнее десятилетие. По-видимому, и у нас назрело время салонов». Эта идея выставок, подобных Парижским салонам, где под одной кровлей собирались бы художники, представившие все течения современного искусства, высказывалась повсеместно. В Москве на Пасху 1917 г. предполагалось открытие выставки «Весенний салон», на которой ожидалось участие всех художественных обществ и высказывалась надежда, что «такая выставка сможет ярко и наиболее типично {32} представить все существующие течения современного искусства».

В устройстве подобных экспозиций современники видели возможность покончить с превращением выставок «в рынок сбыта», надеялись, что они смогут двигать «вперед русское искусство» и, являясь высшим судилищем для художников, будут помогать им совершенствоваться. И в этом тоже была одна из особенностей художественной жизни начала 1917 г. А сегодня посмотрите хотя бы на те грандиозные очереди, что выстраиваются в картинные галереи страны, и многие вопросы, которые тянутся к нам из прошлого, сами собой отпадут...

У народного художника России, действительного члена Российской академии художеств Василия Нестеренко это уже третья персональная выставка в Большом Манеже.

За всю историю этого главного выставочного зала страны лишь несколько художников были удостоены столь высокой чести. Да и далеко не каждому, прямо скажем, под силу такой титанический труд, как устройство персональной выставки на площадях в 10 тыс. кв. м, где, по словам Владислава Кононова, исполнительного директора Российского военно-исторического общества и одного из устроителей выставки, к показу готовится 1000 работ Василия Нестеренко. На что художник бросил реплику: «Не считая мелких». И сказал, что будут еще представлены репродукции росписей с Афона и храма Христа Спасителя в натуральную величину.

Вообще, в послужном списке художника так много персональных выставок, что все даже перечислить практически невозможно. Однако среди них есть такие, которые нельзя не вспомнить. Это выставки, проходившие в Российской академии художеств, в Кремле, в Доме правительства РФ, в музее храма Христа Спасителя, в музее Книги и Книгопечатания в Киево-Печерской Лавре, в Украинском доме (Киев), во многих городах России и за дальними рубежами, в том числе, в Праге, Берлине, Пекине, Токио, в Нью-Йорке… Чем ближе знакомишься с творчеством Нестеренко, тем больше поражают масштабы его деятельности. Он может одновременно вести несколько крупных проектов, почти ежегодно проводит несколько персональных выставок в стране. При этом понятие «Россия» включает для художника и Украину с Белоруссией, о чем он говорил не раз.

Предыдущая экспозиция в Центральном выставочном зале «Манеж» состоялась летом 2010 г. и называлась «Россия – связь времен». Нынешняя выставка Василия Нестеренко получила название «Наша слава – Русская держава!». Созвучно и символично!

Экспозиция приурочена к 50-летию художника и, как ни покажется странным, к 35-летию его творческой деятельности. Об этой странности и спросил мастера.

«Рисовал в школе портреты на конвертах. Была такая работа. Первый раз участвовал в выставке в 7-ом классе. Вообще надо ставить перед собой максимальные задачи. Если не будешь стараться, ничего не получится», - сказал он.



Василий Нестеренко пишет в реалистической манере русской классической живописи и работает в различных жанрах. Основа новой выставки - исторические произведения, отражающие поворотные моменты российской истории: «Избавление от Смуты» (фрагмент картины – на фото), «Гибель нашествия», «Москва встречает героев Полтавы», «Отстоим Севастополь!», «Триумф Российского флота», «Мы – русские, с нами Бог!» и другие.

«Для меня история – это не просто события. Это повод говорить языком истории о настоящем, - сказал Василий Нестеренко. - «Избавление от смуты» - важная тема. Смутное время всегда актуально для России... 1612 год. Народ произносит покаяние, и поменялся весь ход истории. Архиепископ Арсений сказал недавно, что “наше Отечество сейчас на весах правосудия Божьего”».

Четыре года художник трудился над созданием этого грандиозного полотна.

Когда художника расспрашивают об исторических параллелях, он объясняет свою позицию так: «“Отстоим Севастополь” для меня означает – отстоим Курилы, Калининград, Крым, отстоим Москву, в конечном итоге. Историческая тема в моем понимании – это мостик к современности и будущему».

Добавим, что историческая живопись требует детального знания изображаемой эпохи, даже состояния погоды. Например, того, что в день победного въезда Петра I в Москву, шел снег, как показано на полотне Нестеренко.

К слову, в день пресс-конференции воздух был морозный, свежий и прозрачный, как случается в Москве на стыке января-февраля. И когда я вышел на улицу, солнце уже клонилось к закату, но еще отблескивало в золотых куполах Храма Большого Вознесения, ярким светом заливало верхние этажи домов на Никитском бульваре, косыми лучами касалось крыш старинных зданий Большой Никитской улицы. А над всем этим благолепием висел наполненный серебряным светом молодой месяц. Хотите - верьте, хотите нет, но фазы луны сегодняшней почти совпадают с теми, что наблюдались в 1917 г. И в Москве нынче тоже открыто много выставок, и хороших, и разных. «Но его (Нестеренко) картины обладают духовным магнетизмом», - отмечал Александр Рожкин. А Владислав Кононов подчеркивал: «Сколько надо знать, чтобы не попасть под суд профессиональных историков. Но у них претензий к художнику нет. Картины Василия Нестеренко – это оружие в борьбе с фальсификациями истории. Миссия Нестеренко – нести историческую правду».

«Для меня Первая мировая война – это вершина русского духа», - сказал Василий Нестеренко. Картина «Мы – русские, с нами Бог!» и посвящена Первой мировой войне, точнее – одному из ее героических эпизодов. Немцы долго не могли взять слабо защищенную крепость Осовец и решили пустить на русские войска газы. Когда подгоняемое попутным ветром густое облако ядовитой смеси хлора и фосгена надвигалось на русские позиции, то даже трава пожухла, а у наших солдат и офицеров противогазов не было. Немцы взяли дубинки, утыканные гвоздями, и двинулись на «зачистку территории» - добивать оставшихся в живых бойцов. Но отравленные, обреченные на смерть русские поднялись в рукопашную. «Атака мертвецов» - назвали позже этот порыв нескольких сотен воинов.

Российские газеты того времени вопрошали: «Что несет нам “просвещенная” Европа? Отравляющие газы и дубинки для добивания русских воинов. Культурные варвары!» В отношении к России Европа с тех пор не изменилась. И вопросы к «цивилизованным» странам остались те же.

А серия работ «О, Русская земля!» – это подлинный гимн Центральной России с ее поэтичной природой, храмами и монастырями. «Он предан Отечеству, - подчеркнул во время пресс-конференции Александр Рожкин. - Его искусство воспитывает отношение к своим корням. В его творчестве Россия предстает как птица Феникс. Это забота о будущих поколениях».

«Спрашивают, - говорит художник, - почему не рисуете вулканы Индонезии? Пусть другие их рисуют, а я буду рисовать наши горы, наши реки. И когда я попадаю в ледяную реку на Алтае, то знаю, зачем я это делаю, а вот в Индонезии не знаю». Серия пейзажных полотен стала итогом творческих поездок мастера на Сахалин и Курильские острова, в Саяны и на Байкал. Произведения, посвященные природе Урала, Сибири и Дальнего Востока, объединены в цикл под названием «На дальних рубежах».

Настоящей творческой удачей Василия Нестеренко стало участие в воссоздании росписей храма Христа Спасителя в Москве. Для этого была создана команда почти из трехсот художников, чтобы сделать работу в кратчайший срок. Сложнейшая задача потребовала не только высочайшего профессионального мастерства, но и умения писать в манере крупнейших живописцев XIX века.

Василий работал по четырнадцать часов ежедневно. Как полагается иконописцу, постился и молился перед началом работы, а затем поднимался на леса и расписывал храм, делая это без каких-либо чертежей или сетки, напрямую. Именно им выполнены росписи «Воскресение Христово», «Апостол Матфей», «Вход Господень во Иерусалим», «Крещение Господне» для Кафедрального собора, написан цикл Богородичных икон и Плащаница, «Тайная вечеря» и картины Евангельского цикла для Патриаршей трапезной. «Храм восстановлен так, как его заслуживает Россия сейчас», - сказал Василий Нестеренко.

Перед началом росписи храма Христа Спасителя художник завершил работу над иконой «Образ Божией Матери Нечаянная Радость» и над картиной «Распятие».

И был еще в его жизни Афон, где почти год он руководил группой художников, которая по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и старцев Русского Свято-Пантелеимонова монастыря расписывала храм Св. Великомученика и Целителя Пантелеимона на Старом Русике.

Это почти в 3500 кв. м! Во время пресс-конференции Василий Нестеренко заметил: «Говорят, Афон – это рай на земле, но рай на земле тяжелый».

Немалую роль в творчестве художника играют женские образы. Созданные им женские портреты, как он говорит, всегда подчеркивают достоинства своих моделей. Скажем, на картине «Алена» изображена девушка с огромным букетом ромашек. Героиня картины «Бабье лето», девушка из российской глубинки, стоит в тонком платьице и резиновых сапогах возле заросшего бурьяном плетня... Теме женского ожидания посвящены также портреты «Девичьи мечты» и «Предчувствие любви», проникнутые тонким лиризмом.

Но, думается, самое сильное впечатление в этом ряду производит картина «Русская мадонна». До недавнего времени я не знал, что на ней изображена жена художника Ольга и сын Ваня. И на картине «Весна» - тоже Ольга…

Совершенно особое место в творчестве художника занимает портрет мамы, Галины Васильевны. Именно мама помогла Василию стать художником. От нее же – и любовь к родному Отечеству.

По мнению специалистов, наиболее емко образ Родины отражен в эпической картине Василия Нестерова «О, русская земля!». Строка взята из «Слова о полку Игореве». (О, Русская земля! Ты уже за холмом!) В этой гениальной поэме древности Русская земля осознается как нечто единое, как достояние народа, идущего от одного корня, несмотря на усобицы, распри и смутные времена…

Но, как сказал Василий Нестеренко, «произведения надо смотреть». И все время пресс-конференции на стене просторного помещения перед глазами журналистов демонстрировался фрагмент картины «Избавление от Смуты». А в ответ на вопрос, любит ли он давать интервью, мастер произнес: «Рассказывать – это не моя профессия. Знать должны не мое лицо, а мои работы».

Многие полотна мастера будут экспонироваться впервые. И совсем не комплимента ради Александр Рожкин заметил: «Это не просто выставка, это – явление в культурной жизни России».

Прислушаемся к компетентному мнению. И напомним, что персональная выставка Василия Нестеренко «Наша слава – Русская держава!» пройдет в Центральном выставочном зале «Манеж» с 10 февраля по 3 марта 2017 г. А открытие состоится завтра, 9 февраля.


<sub>«Храм Христа Спасителя»


«Триумф Российского флота»


«Триумф Екатерины», 2007 г.


«Отстоим Севастополь!», фрагмент, 2005г.


«Отстоим Севастополь!», 2005 г.


«Мы – русские, с нами Бог!»


«Великая Княгиня Елизавета Феодоровна», 2008 г.


«Адмирал Ф.Ф. Ушаков»</sub>

Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».

http://www.stoletie.ru/obschestvo/tysacha_poloten_vasilija_nesterenko_128.htm

http://www.stoletie.ru/fotoreportazh/nasha_slava__russkaja_derzhava_578.htm

[Александр Васильевич]

Святейший Патриарх Кирилл посетил выставку художника В.И. Нестеренко в Москве

 Москва, 24 февраля 2017 г.

 

23 февраля 2017 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл и министр культуры РФ В.Р. Мединский посетили выставку «Наша слава ― русская держава!» в Центральном выставочном зале «Манеж» в Москве, приуроченную к 50-летию со дня рождения и 35-летию творческой деятельности художника В.И. Нестеренко, сообщает сайт Патриархии.

Предстоятеля Русской Православной Церкви и министра культуры сопровождал автор выставки ― народный художник России, действительный член Российской академии художеств В.И. Нестеренко, который рассказал о своих работах.

Выставка организована при поддержке Министерства культуры Российской Федерации, Департамента культуры города Москвы, Российской академии художеств и Российского военно-исторического общества. Для В.И. Нестеренко это уже третья персональная выставка в Манеже ― крупнейшем выставочном зале страны. На двух этажах размещены сотни живописных и графических произведений мастера.

Основа выставки ― исторические произведения, посвященные ключевым моментам российской истории. Тема истории в творчестве художника тесно связана с духовной живописью. Он воссоздавал росписи Храма Христа Спасителя, расписывал многие храмы в России и за рубежом. К 1000-летию Русского монашества на Афоне Василий Нестеренко расписал храм святого великомученика и целителя Пантелеимона на Святой Горе. Многочисленные эскизы росписей, целые серии произведений на духовные темы представлены в экспозиции Манежа.

   



   

В беседе с представителями СМИ после осмотра экспозиции Святейший Патриарх Кирилл сказал: «Я рад, что замечательные картины, которые написаны Василием Нестеренко, собраны в одном месте. Это очень важно. Думаю, что, по крайней мере, один раз в жизни художник должен показать то, что он создал, и сам увидеть все то, что создал». Данная выставка, по словам Его Святейшества, является как раз таким событием, и это имеет большое значение и для художника, и для зрителя. Выставка позволяет оценить масштаб таланта художника. «Если бы автор не был замечательным художником, ему бы не доверили расписывать Храм Христа Спасителя и многие другие важные работы, в том числе — восстанавливать Старый Русик на Афоне. И не просто восстанавливать, а создать роспись храма — храм никогда не был расписан. Я в прошлом году имел возможность освятить этот храм и еще раз убедиться в талантах нашего героя», — отметил Святейший Владыка.

По мнению Его Святейшества, в творчестве В.И. Нестеренко представлены те идеалы и ценности, которые объединяют наш народ. «В этом смысле человек, который приходит на эту выставку, может многое понять, многое почувствовать, даже просто созерцая замечательный пейзаж, нашу русскую природу или лица простых людей. Ведь в этих лицах действительно отображается идеал ― идеал красоты, простоты, любви, человеческого счастья... Если у нашего народа будут эти общие единые идеалы, то никакие соблазны не разрушат наше единство», ― заключил Святейший Патриарх.

http://www.pravoslavie.ru/101338.html

[Александр Васильевич]

Благословляющая рука истории

Елена Сапрыкина об открытии филиала Московской государственной картинной галереи художника Василия Нестеренко



В преддверии юбилея Москвы народный художник Василий Нестеренко передал в дар городу коллекцию своих произведений. Среди них триптих «Эхо прошедшей войны», работы, посвящённые жизни на Афоне – «Монашеское благословение», «Берег спасения», картоны росписей храма Святого Великомученика и Целителя Пантелеимона на Старом Русике.

24 августа в выставочном зале «Домик Чехова» на Малой Дмитровке состоялось торжественное открытие филиала Московской государственной картинной галереи Василия Нестеренко. В рамках этого мероприятия руководитель Департамента культуры Москвы Александр Кибовский и Василий Нестеренко подписали договор о передаче картин городу.

«Художник в своём творчестве по-прежнему смел, дерзок, созвучен нашей современности, - отметил А.В.Кибовский. – Все, кто любит творчество Василия Нестеренко, кто разделяет его эстетические взгляды, сегодня получили возможность встречаться с его искусством на выставках и мастер-классах в этом старинном особняке, который связан с русской культурой, с её лучшими образцами. Этот выставочный зал может стать центром русского реалистического искусства».

Было отмечено также, что в последнее время некоторые представители творческой интеллигенции воспринимают современное искусство исключительно как «актуальное искусство». Но это лишь частный, субъективный взгляд, в то время как подавляющее большинство всё-таки ищет в творчестве современников правды и объективности.

Василий Нестеренко – из плеяды искателей Истины, из плеяды русских подвижников.
 
Столетний старец Иеремия предстаёт перед нами на полотне «Монашеское благословение», и мы словно слышим слова Спасителя, повторенные старцем в одной из его последних проповедей: «Имейте любовь между собой». В этом портрете – правда образа и места действия, жеста и положения. Ритмически выверенная композиция: малое облако в небе словно «повторяет» благословляющую руку старца, и каждый листок дерева строго очерчен, как бы передавая незыблемость великих слов. Кажется, что это сама благословляющая рука русской истории поднимается из дальних далей. «Имейте любовь» - так просто и так сложно для любого из нас.

Историческим событием назвал открытие галереи президент Российской академии художеств Зураб Церетели. Он обратил внимание на то, что в зале присутствует мама живописца Галина Васильевна, и отметил особую, незаменимую роль матери в становлении личности и таланта художника такого масштаба.

И не отсюда ли, из детства, прорастает патриотизм и незыблемость личностных установок художника – установок на духовную составляющую любви к Отчизне. Его известные картины триптиха «Эхо прошедшей войны» обретают в зале галереи особый смысл: это они, наши современники, возвращаются к нам навсегда, становятся частью нашего города, частью сердца каждого из нас.

В галерее планируется проведение цикла мастер-классов и встреч для школьников, где Василий Нестеренко расскажет об истории написания своих полотен в контексте событий современной жизни России и мира. И эта уникальная миссия художника вдохновляет и радует – так мало сегодня видят подростки сокровенного, традиционного, и потому востребованного и по-настоящему актуального искусства.

Елена Сапрыкина, педагог, член Союза писателей России









http://ruskline.ru/news_rl/2017/08/30/blagoslovlyayuwaya_ruka_istorii/

[Александр Васильевич]

ИСТОРИЯ ГЛАЗАМИ ХУДОЖНИКА

Встреча 1-я с народным художником России Василием Нестеренко



Василия Нестеренко называют самым удачливым художником нашей страны. Уже в 37 лет он удостоился звания народный художник Российской Федерации. И вот сейчас у него – собственная картинная галерея в Москве на Малой Дмитровке, пусть небольшая, но ведь это только начало!

Приверженец классического направления в искусстве, Нестеренко с поистине голливудским размахом живописует родной, навеки любимый край. Но среди его работ не только пейзажи, натюрморты, портреты, но и исторические полотна. И при первой встрече с художником это направление в его творчестве интересовало больше всего.

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?time_continue=1&v=kLVeQC-dHx8

https://youtu.be/kLVeQC-dHx8

Мы перешагнули важный рубеж – 100-летие революции, гражданской войны, уничтожения царской династии Романовых. На мой взгляд, осмысление происшедшего с Россией – только начинается. И этот процесс сегодня трудно представить без исторических картин Василия Нестеренко, особенно если говорить о темах, которые он затрагивает своими работами.

Августовское чудо

– Вы написали много полотен на историческую тему. Вам есть, что сказать на тему 100 лет революции, гражданской войны, Первой Отечественной. В рамках событий, связанных со столетием октябрьского переворота, запомнилась ваша грандиозная выставка в Манеже, где в частности были выставлены и исторические полотна. Лично меня впечатлили ваши работы на тему войны 1914 года.

– Да-да. «Атака мертвецов» – под таким названием вошел этот бой в историю Первой мировой войны. А картину, где я изобразил это событие, я назвал «Мы русские – с нами Бог!» Вторая большая пятиметровая работа на тему Первой мировой войны – это Явление Богородицы под Августовом, называется картина «Небесная Заступница земли Русской».


_{«Небесная Заступница земли Русской». Художник: Василий Нестеренко, 2017}

– Давайте подробнее поговорим об этих картинах, потому что на самом деле они затрагивают два эпизода, которые неизвестны широкой публике, о них не написано в учебниках истории. А ведь это удивительные эпизоды! Расскажите, как вы о них узнали? В частности, вы сделали визуальной реальностью совершенно удивительное событие – это то чудо, которое произошло на фронте во время войны: явление Божией Матери. Итак, явление Божией Матери под городом Августов.

– Действительно, в нашей новой российской истории – это малоизвестное событие: явление Богородицы под Августовом, а также другое важное событие войны, известное как «Атака мертвецов». Хотя об этом люди знали, знали всегда. Но не было полотен на эту тему, поэтому я решил взяться и показать в живописи эти сложнейшие темы, которые очень-очень близки современному человеку, современному зрителю. У меня ощущение, что многое повторяется в наше время.

1914 год. Война идет. Ночной бой. Солнце померкшее. Похоже на то, что происходит сейчас, скажем, в Донбассе или Сирии: зловещие салюты, трассирующие пули, гранаты, взрывы. Тогда война уже очень похожа была на то, что мы видим сейчас. И вот изрытая земля под этими августовскими лесами, колючая проволока… Мы фактически загнаны были в эти августовские леса. И что же дальше?

Вдруг неожиданно перед солдатами, офицерами является небесный, неземной образ Богородицы светлым крестообразным сиянием. Это – неземной горний мир. Множество уровней в картине этой. Богородица указывает рукой на Запад.

Справка: Августовская икона Божией Матери была написана в память явления Богородицы в 1914 году русским солдатам перед началом Варшавско-Ивангородской операции (15–26 октября 1914 года) – битвой под городом Августов Сувальской губернии Российской империи (ныне на территории Восточной Польши).

По рассказам солдат, в ночь с 7 на 8 сентября они увидели на небе Божию Матерь с Младенцем Иисусом Христом на одной Ее руке, а другая рука указывала на запад. После этого разыгралось большое сражение под Августовом, ознаменовавшееся большой победой. В этом сражении ни один из свидетелей явления не погиб. Сообщение об этом было опубликовано в церковной и светской печати и вызвало воодушевление в войсках. С 1915 года появляются первые иконописные изображения этого события. Святейший Синод рассматривал вопрос о явлении Богородицы около полутора лет и 31 марта 1916 года принял решение «запечатлеть помянутое событие явления Божией Матери в памяти последующих поколений русского народа и посему определяет: благословить чествование в храмах Божиих и домах верующих икон, изображающих означенное явление Божией Матери русским воинам».

За этим явлением последовала победа русского оружия. И подобные явления Богородицы были, например, на других фронтах. Кавказский, Турецкий фронт, когда неизвестная Женщина перед окопами приводила в мистический ужас турок и русские брали малыми силами совершенно неприступные укрепления, а враги бежали, побросав оружие от ужаса мистического, говорили, что «с высшими силами мы бороться не можем».

Подобные явления Богородицы были на других фронтах тоже – и враги бежали

– Об этом чуде – явлении Богородицы на фронте – рассказали иконы, написанные сразу, еще до революции, потом их активно начали уничтожать большевики. Вы как-то опирались на те иконы, которые дошли до нашего времени?

– Конечно. Богородица являлась различным войскам, повторюсь, это было не один раз. Приблизительно похожие были явления драгунам, артиллеристам, казакам, еще разным войскам, по-разному это было. Известны иконы Августовской Божией Матери, которые заказывали вдовы казаков. Одна из них находится в храме Христа Спасителя, в нижнем храме, это небольшого размера икона. Но я захотел сделать большое полотно на эту тему.

Небесная Заступница Покровом Своим заступилась за русскую армию. Офицеры в армии были уже всякие – и неверующие в том числе. И заходит солдат в палатку: «Ваше благородие, вам надо выйти на улицу». – «Как ты смел вообще зайти?» А солдат не уходит. Офицеры понимают: что-то происходит. Выходят и видят: пятнадцать, двадцать минут, полчаса стоит в небе огромное сияние – Богородицы с Богомладенцем. Этот факт явления был признан еще до революции Синодом нашей Церкви, оставлено много свидетельств очевидцев.

Живые!

– А теперь поговорим об «Атаке мертвецов». Если ваши исторические картины – для вас способ разговора с современным человеком, то что вы хотите ему сказать через эту работу?

– Называется работа об атаке мертвецов – «Мы – русские! С нами Бог!». Тогда, в 1915 году, о легендарном событии у крепости Осовец писала вся российская пресса.


_{«Мы – русские! С нами Бог!» Художник: Василий Нестеренко, 2015}

Справка: «Атака мертвецов» – распространенное публицистическое название контратаки 13-й роты 226-го Землянского полка при отражении немецкой газовой атаки. Это эпизод обороны крепости Осовец 6 августа 1915 года на Восточном фронте во время Первой мировой войны. Со стороны врага, применившего ядовитые газы при взятии крепости, никто не ожидал сопротивления русских. Хотя большинство русских солдат погибло от отравления газом, атака немцев все же была отбита оставшимися в живых русскими воинами.

В частности вот что писали «Санкт-Петербургские ведомости»: «Что готовит нам просвещенная Европа, дубинки?» На моей картине немцы изображены именно так: в руках у каждого дубинка. Дубинки с тупыми гвоздями для добивания отравленных газом русских воинов. «Каинов дым» – это атака газом ипритом. У русских не было противогазов. «Культурные варвары» – так называли немцев «Санкт-Петербургские ведомости». Ну не современно ли это? Картина была написана в разгар боев в Донецке, когда мирных людей забрасывали всякими фосфорными, кассетными запрещенными бомбами, – это же тоже образ культурного варварства, образ вот этой химической страшной атаки.

– Впервые тогда был применен газ?

– Не впервые. Иприт применяли уже активно.

Осовец – маленькая крепость, держащая большой участок фронта. Ключевая. Продержалась полтора года. Подвиг воинов крепости в Осовце стал предтечей подвига защитников Брестской крепости, о которой мы знаем больше. И картина эта – о нас, о том, что происходит сейчас.

Куда же делись эти культурные варвары, которые браво маршировали на зачистку маленькой крепости, где осталось в живых 57 человек? А шло 8000 немцев, целая дивизия ландвера под командованием генерала Людендорфа. И вдруг из этого чада, из этого ада кромешного, выплевывая собственные легкие, ринулись в бой оставшиеся в живых бойцы Землянского полка гарнизона Осовца. Атака мертвецов.

Единственный случай в мировой истории: горстка русских людей обратила вспять около 8000 немцев

– А враг был совершенно уверен, что они всех умертвили этим газом…

– Да. И убежали в страхе. Говорят, зло падет от одного вида добра. Вот зло – в виде этого врага с дубинками, в виде немцев (кстати, современные немцы говорят, что не было Курской дуги, ничего не было, что всё это «сказки»). И вот это зло в виде браво марширующих солдат вдруг увидело добро – русского солдата, в совершенно неприглядном виде, с кровавыми масками из тряпок. И была полная победа! Единственный случай в мировой истории: горстка людей обратила вспять семь или восемь тысяч немцев. И всё это – послание нам.

– Сколько атак на Россию…

– Те же самые силы осуществляют. Вот мы и хотим, чтобы наши мертвецы, падшие герои, были за нас, это наши живые мертвецы.

Актуальная история


_{«Отстоим Севастополь». Художник: Василий Нестеренко, 2005}

– Перед «Атакой мертвецов» за несколько лет я сделал совершенно судьбоносную работу «Отстоим Севастополь». Картина была написана в 2005 году к 150-летию обороны Севастополя. Казалось бы, она о событиях 1853–1856 годов. 1854–1855 годы – это оборона Севастополя, длившаяся 349 дней, историческая тема. Но все же понимали и в Крыму, и во всей России, что картина «Отстоим Севастополь» обозначает отстаивание Севастополя сегодня, сейчас. Она сейчас везде репродуцируется, она и на майках, где хочешь.

– То есть история – это живой участник нашей сегодняшней жизни?

– Конечно. Потому что действительно всё повторяется. Очень бы не хотелось, чтобы события 1917 года повторились, и, главное, последовавшая за ними страшная война. Когда был ужасный раскол в обществе, в умах людей, когда брат стал врагом брата, сын пошел на отца. Павлик Морозов – таким был долгое время наш герой.

– Кстати, мы и сейчас всё время думаем, размышляем: что же с нами произошло 100 лет назад? Что для вас эти события?

– Октябрьская революция – это совершенно страшные страницы мировой истории. Но это и история, которая перевернула весь мир. Великой Французской революции и не снилось, чтобы вот так всё перевернуть, разрушить, чтобы убить десятки миллионов человек! Да и Великая Отечественная война – это было наказание стране за богоотступничество, за убийство царя, за всю эту гражданскую войну, в конечном итоге. И эти жертвы тоже надо приплюсовать сюда. И даже шире: падение уже Советской империи. Как бы мы все ни любили Советский Союз и как бы ни гордились всеми нашими достижениями, но наша великая страна была обречена, потому что она была создана в 1917–1918 годах на крови.

Осень, ноябрь 1917 года в Москве. Патриарх Тихон обращался: «Люди, не проливайте кровь! Неважно, какое у вас мировоззрение, – не проливайте кровь! Не добивайте! Победившие, не трогайте побежденных!» А уже не могли остановиться. И в 1922 году – образование СССР, конец гражданской войны. Но такая страна неизбежно должна была разрушиться рано или поздно. И 90-е годы XX века, все жертвы этих уже наших лет – это тоже в копилку жертв гражданской войны и революции. Сколько людей не родилось, скольких мы потеряли! То, что все развалилось, – это последствия 1917 года. Поэтому, конечно, это не просто трагедия под названием революция, это можно сравнить с евангельской историей, с распятием Христа.

– Как, по-вашему, в обществе обсуждается 100-летие революции? Осмысляем ли мы происшедшее?

– Начнем с того, что я – советский человек, как и все мы, и совершенно не хочу отказываться от того, что я был пионером и комсомольцем, что знамя Победы – это знамя с серпом и молотом. Все это наша история. С одной стороны. С другой стороны, гражданская война, к сожалению, продолжается в наших умах: да, внешне все замирились, но внутренне-то всё это идет, раскол в обществе наблюдается.

Гражданская война, к сожалению, продолжается – в наших умах

– По сути, мы и сейчас наблюдаем элементы гражданской войны, но уже на Украине. Вы ведь и сами происходите родом из Павлограда Днепропетровской области?

– Да, совершенно верно.

– И, наверное, переживаете сугубо?

– «Сугубо» – это «вдвойне». Есть такое слово «трегубо» – это обозначает «втройне». И я переживаю втройне, поскольку я ведь еще и внесен в «Список 80 врагов Украины», единственный художник там. Так что я «невъездной».

– Но ведь на Украине вам еще совсем недавно давали звания…

– Совершенно верно, причем при «оранжевых». Тем не менее вот так они меня выделили. Мне обидно, конечно, от того, что происходит. Но откройте роман Алексея Толстого «Хождение по мукам». Похожая картина: Киев в 1918 году. Или, например, роман «Бег» Михаила Булгакова. Там, где сейчас Донбасс, было Гуляй-поле, и батьку Махно в Днепропетровской области вспоминают до сих пор. Есть люди, которые еще помнят его. Чем отличается ситуация? Ничем! Только немцев, слава Богу, еще пока нет. А тогда немцы были.

– Наверняка есть люди, которые смотрят исподлобья на ваши картины, упрекают вас в излишней патетике, пафосе. В русском обществе вообще всегда есть люди, желающие поражения собственной армии, собственной стране…

– Как Ленин говорил в свое время: «Желаю поражения собственной армии».

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

– Как думаете, могут ли ваши картины изменить человека, который, скажем, любит искусство, но ненавидит Россию?

– Я не знаю. Дело в том, что язык моих работ – тоже своеобразный. Почему мы боремся за чистоту русского языка? С чего начали большевики – они стали реформировать русский язык. Сейчас тоже очередные нападки на русский язык. Почему? Очень важно, как ты пользуешься родным языком, культура родного языка и родной речи. Надеюсь, что язык моих работ таков, что даже если ты не любишь русскую культуру или не понимаешь ее (например, ты – китаец), все равно просто так мимо не пройдешь, не отмахнешься.

– Хорошо, что вы в это верите.

– Да, конечно. Люди, которым не близко то, что я делаю, все равно что-то находят в моем творчестве, потому что оно у меня очень разнообразно, у меня есть не только исторические работы, есть и пейзажи, и портреты, и натюрморты – что хочешь. Достаточно разные вещи я делаю. Если бы я делал только патриотические работы, это одно, но мой взгляд и мой язык распространяется на всё. Потому что духовным можно сделать и пейзаж, и портрет – так же, как и бездуховным можно сделать всё, в том числе любую историческую работу. Ты вкладываешь то, что у тебя в душе. А живопись – как лакмусовая бумага: сразу ясно, что думает художник, тут уже от зрителя не скроешь никак.

«За все надо платить покаянием»

– Но ваше искусство не просто ради искусства, оно наполнено содержанием, идеей. И собственно, ваша последняя грандиозная выставка, как вешка этой даты – 100-летия революции, – проходила под девизом «Наша слава – русская держава». Один слоган уже обозначает то мировоззрение, в котором вы работаете, и именно этим мировоззрением вы наполняете свои работы.

– Эта выставка чуть позже прошла в немного измененном виде в Санкт-Петербурге, в Манеже. Для чего живет художник? Для чего вообще человек живет? Живет для спасения души. Нас учили совершенно другому в свое время: надо думать в первую очередь обо всех, обо всем человечестве. Нет, надо думать о себе, о своей душе. А путь художника – это очень своеобразный путь спасения души. По крайней мере, многие работы, которые я делаю, они как раз, на мой взгляд, подпадают под этот путь.

Ты начинаешь видеть духовные проявления в жизни, понимать, что очень многое сначала решается Там, наверху, а потом уже происходит здесь, на грешной земле. Или что-то попускает Господь в твоей жизни свершиться по твоей воле – потому что как вразумить человека? Как можно было вразумить иудеев, которые кричали: «Распни, распни Его! Кровь Его на нас и на детях наших»? Это же мы читаем в Евангелии в двух местах. Как надо было вразумить русских людей в 1917 году, когда большинство отвернулось от Церкви?! Большинство! Только одним можно было вразумить – только тем, чтобы попустить эти бедствия, несчастья.


_{Василий Нестеренко}

– Говорят: «Николай II допустил революцию».

– А как Спаситель, находясь на Кресте, допустил Распятие? Сказано: «легионы ангелов, – такая фраза есть, – могли бы прийти к Нему на помощь». А почему Он не призвал эти легионы ангелов? Почему Он эту чашу испил до дна, до конца? «Спаси Себя», – говорили Ему иудеи, ничего не понимая. Надо было, чтобы Тит разрушил Иерусалим, чтобы они наконец-то начали понимать, что такое грехи и какое наказание даже в этой жизни можно понести.

Какой смысл было Николаю II бороться, когда вся страна была против, когда народ, которого Нестеров рисовал или Васнецов, большинство народа пошло за большевиками, то есть пошло против? Как бороться с этим? Никак. Только приняв крестную смерть, которую принял Царь вместе со своей семьей. И это стало началом избавления всего народа.

Мы должны были пройти через все эти испытания, чтобы потом, уже в 1990-е годы, начать осознавать именно всем миром, что натворили. Многие люди стали понимать, что нужно покаяние. Это произошло уже после «перестройки», в начале 1990-х годов, когда вдруг Россия вся обратилась к Церкви. Это не случилось ни в 1970-е, ни в 1980-е, а именно в 1990-е. И 1990-е годы в этом смысле очень замечательные. И они останутся в нашей памяти как время возвращения, возврата, прихода к исторической России, как время нового Крещения Руси.

1990-е годы останутся в памяти как… время возвращения к исторической России

– Коли уж вы сами заговорили о подвиге Царской семьи и святого Царя-страстотерпца Николая II, не могу не спросить вот о чем: мы перешагнули сто лет революции. Но в 2017–2018 годах разговор на важные темы так и не состоялся, он был умело уведен в другое русло – через выход в свет и полемику вокруг клеветнического пропагандистского фильма «Матильда». Несмотря на большие протесты людей, этот фильм вышел на экраны страны. Как вы оцениваете это?

– Я хочу привести в пример другой фильм – «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе. Еще был жив Патриарх Алексий II, а он вообще никогда голос не повышал и вообще никаких таких особых суждений в жесткой форме не выносил. Так вот, по моим наблюдениям, дважды он повысил голос: один раз по поводу фильма Скорсезе, второй раз по поводу бомбардировок Белграда в 1999 году. И тогда Церковь сказала: «Нельзя смотреть этот фильм». А его показывали по телевизору, в анонсах между программами, то есть ты хочешь – не хочешь, а отрывок увидишь. Ты же не успеешь переключить телевизор, когда вот уже тебе это показывают. То же – сейчас: мы все увидели фрагменты фильма «Матильда».

Достаточно развернуто показал отношение нашей Церкви к этому фильму митрополит Тихон (Шевкунов). Будучи председателем Патриаршего совета по культуре, в своем выступлении он дал исчерпывающий ответ. И наверняка, фильм талантливый, потому что его снял не последний в нашей стране режиссер. И ведь режиссера этого любили. Зачем же человеку, которого все любят, делать фильм, который приведет к скандалу и те, кто тебя любил, перестанут тебя любить? Зачем в поисках какой-то псевдославы сиюминутной лишать себя общей любви, которая уже есть?

Ужас фильма «Матильда» в том, что в нем какие-то элементы правды вплетены в ложь. А когда элементы правды вплетены в ложь, она действует сильнее, чем сама по себе. Ведь и в «Последнем искушении Христа» Скорсезе тоже правды много. Но она вплетена в ложь, и она уже не как правда, а как ложь действует.

У России – открытое небо

– Вот интересно: художник Василий Нестеренко был пионером, комсомольцем…

– Был, конечно.

– А откуда вера во Христа взялась? Как это произошло?

– Она была.

– С детства была? Вы росли в верующей семье?

– В Церковь не ходили, поскольку тогда было уже сложно это осуществить. А вот мой личный приход в храм начался в начале 1990-х. Вся страна приходила к Богу в целом и каждый человек по отдельности. У меня был, конечно, свой путь. Очень большую роль для меня сыграла поездка в Псково-Печерский монастырь, общение с монахами. Там, в Печорах, был мой духовный отец. Потом были поездки на Афон, в Иерусалим. Постепенно моя жизнь как художника стала сопрягаться с церковной жизнью. Помимо этого большую роль сыграло общение с монахами, с верующими людьми – это было для меня открытие!

Господь, когда ты идешь к Церкви, тебе дает такую благодать – всё тебе открывается, тебе всё легко, у тебя всё получается. А потом уходит благодать, ты остаешься один на один со всеми проблемами в духовной жизни, и вот ты должен уже как-то выживать, бороться. Потом она, благодать, может опять прийти и приходит, но это уже сложнее. Первоначальная благодать, это все говорят, она есть.

– Другая точка в линии вашей судьбы – это Америка, куда вас послали, как я поняла, на стажировку. Что вы там поняли и увидели?

– Как это ни странно звучит, я укрепился в Православии. Очень сильно. Именно в Америке.

– Каким образом? Из-за того, что мир Америки – другой совершенно?

– Отчасти да. Но, как это ни странно может показаться, Америка – один из центров Православия. Там в Синоде Русской Зарубежной Церкви находится картина Репина «Крестный ход в Курской губернии», хранится Курская-Коренная икона.

– Которую вывезли из России.

– Да. Спускают ее в храме, к вратам, сверху вниз во время Литургии.

– Покровительница Русского Зарубежья!

– Да. Там есть Ново-Дивеево, монастырь под Нью-Йорком, а также русское кладбище с храмом. И совершенно русский мир, где похоронены очень многие эмигранты, великие представители России. Я очень часто ходил там в православный храм в Синоде и на русское кладбище, и я укрепился, вы знаете, в вере.

Вообще-то зима в Нью-Йорке – не очень хорошее время или место для жизни. Он продуваем, там небоскребы, сквозняки дуют сквозь эти страшные улицы, там, если температура минус один, это как минус двадцать у нас, плюс пять – как минус десять. А у нас, в России, тогда еще хуже было: в 1991-м очередь за сахаром, мама у меня стояла, у нее на руке был написан порядковый номер – 1223-я. Битва на Калке – 1223 год. Она мне так все это и рассказывала, про битву за сахар. А в Нью-Йорке мне сахар просто так пододвигают: на, съешь еще. Это так, деталь времени.

Так что в этой поездке я укрепился еще и в том виде искусства, которое я исповедую. Почему я такое слово употребляю – «исповедую»: потому что в искусстве надо не просто работать. Это твое исповедание, это твой образ жизни, ты не просто следуешь направлению, а именно – исповедуешь его. Вот в том, что я исповедую, я там укрепился. Как это ни странно звучит.

В искусстве надо не просто работать. Это твое исповедание, это твой образ жизни

– Оттуда, с другого берега, какой кажется Россия? Каков ее образ?

– Вот образ Америки: все улыбаются, но всем наплевать на тебя. Улыбка у них такая, что кажется, что все тебе рады, но ты понимаешь, что это всё неправда. Приезжаешь в Россию – все мрачные, в метро злые, у нас же слякоть, у нас же дождь, у нас же мороз не минус один, а минус двадцать, у нас машины грязные – это там всё чисто, там даже обувь не снимают, там в обуви в доме ходят. У нас не снимешь обувь – все в следах будет, в грязи. Но – в России полностью открытое Небо – вот мой образ, который я для себя нашел. Тебе не рады, казалось бы. Но если тебе улыбаются, то улыбаются, потому что тебе рады. У нас отрыто небо, несмотря на все эти сложности, особенно в 1990-е годы – один путч за другим, есть нечего, денег нет, всё непонятно…

– То есть Россия – страна с открытым небом?

– Да. Открытое небо. Там закрыто. Полностью закрыто. Как в закрытом помещении – потолок, и всё. А тут открыто. Да, мучительно. Но открыто всё.

– Вы знаете, иногда стоит съездить в другую страну, чтобы понять образ Родины и что для тебя Родина. Это то, о чем страдали и тосковали тысячи русских людей, попавших в эмиграцию. Вы с русским миром там познакомились?

– Чтобы увидеть Россию, надо поехать на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем. Там такая Россия, которую здесь не найдешь! С такой любовью воссоздана природа: березы, цветочки, подсолнухи, такая красота! Вот рай на Земле – это русское кладбище под Парижем! Я столько увидел в Америке и в других странах, столько узнал об искусстве, многое прошел сам – у меня были собственные университеты. Все эти университеты я прошел, вернулся и… попал на росписи храма Христа Спасителя. И жизнь пошла совершенно иным путем.

– Об этом мы продолжим наш разговор в следующую встречу. Василий, а в какой стране, в какой России вы бы хотели жить со своими детьми? У вас ведь их трое?

– Уже четверо. В какой России я бы хотел жить? Мне сейчас нравится жить в России. Я понимаю смысл вашего вопроса. Мы идеализируем Россию XIX века – предреволюционную, Россию Шмелева, Россию Нестерова, Россию Государя Императора Николая II. Идеализируем, конечно. Это тоже было непростое время, у нас никогда не было простых времен. Единственное, мне бы не хотелось жить во время войны. Потому что я вырос в семье, которая войну хорошо помнила. И вообще наше поколение – это то поколение, которое помнило людей, прошедших войну и послевоенное время. Это то страшное, чего бы не хотелось испытать. Не хотелось бы той разрухи, которая была в 1990-е годы, чтобы это повторялось. Хочется, чтобы всё хорошо было. Но – не знаю. Та Россия, которая есть, она – наша. Надо сейчас жить.

– Что бы вы хотели пожелать нашей аудитории?

– Ходить в храм, читать Евангелие. И каждый на своем месте должен любить Россию, что-то для нее делать. Вера без дел мертва. Если ты что-то будешь делать, какую-то часть своего времени отдавать не семье, не себе, не своей работе, не своей карьере, а просто вот так – для страны.

– А какие у вас дальнейшие планы, связанные именно с историческим направлением в живописи?

– Я думаю, буду продолжать писать исторические полотна, находя в истории моменты, которые интересны для современного зрителя в первую очередь.

Постскриптум

Отзыв Святейшего Патриарха Кирилла, побывавшего на выставке исторических картин Василия Нестеренко в московском Манеже:

«Народ соединяют идеалы, ценности. И в творчестве Василия эти идеалы и ценности представлены. И в этом смысле человек, который приходит на эту выставку, может многое понять, многое почувствовать, даже просто созерцая замечательные пейзажи, нашу русскую природу или лица простых людей. Ведь в этих лицах отображается действительно идеал – идеал красоты, простоты, любви, человеческого счастья. Вот это и есть настоящая скрепа. Вот если у нашего народа будут эти общие единые идеалы, то никакие соблазны единства не разрушат».

С Василием Нестеренко
беседовала Елена Козенкова

http://pravoslavie.ru/123930.html

[Александр Васильевич]

Василий Нестеренко - Как народный художник стал иконописцем



Авторская программа Елены Козенковой.

Афон и встреча с Афонскими старцами. Недавно художник закончил роспись храма вмч.и целителя Пантелеимона на Афоне, где жил год в монастыре. А поворотной точкой в жизни стала одна работа:"Мне было 33 года, когда я начал расписывать  храм Христа Спасителя".

См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://www.youtube.com/watch?v=e_Y96a7jees

[Александр Васильевич]

По духовным следам Империи

Встреча 2-я с народным художником России Василием Нестеренко

Роспись русского храма на Афоне в рамках возрождения скита Старый Русик после его векового запустения – эта работа стала уникальным проектом, осуществленным группой российских художников во главе с народным художником Российской Федерации, академиком Российской академии художеств Василием Нестеренко. Об этом важном событии своей жизни, а также о других поворотах в судьбе и творчестве он рассказал во время нашей второй встречи – в его новой картинной галерее (Москва, Малая Дмитровка, д. 29, строен. 4). В старый, уютный, но небольшой по размеру особняк Москвы «въехали» далеко не все полотна известного художника, который прославился своими работами в области исторической и духовной живописи. Места хватило как раз для новых картин афонского цикла. Мы пили чай в зале, где они были выставлены, погруженные в красоту афонских пейзажей, храмов и строгой литургической жизни.



См.видео по нижеприведённой ссылке:

https://youtu.be/e_Y96a7jees

Небесные этажи Нестеренко

– Мы рады вновь оказаться у вас. Здесь, в вашей картинной галерее, выставлены те новые картины, которые вы подарили Москве?

– Здесь есть и новые работы, и старые. Объединяет их одна тема: они посвящены Афону. Не так давно я расписал храм на Афоне в скиту Старый Русик. Это огромный храм во имя великомученика Пантелеимона. Здесь также выставлены пейзажные и портретные работы, которые были созданы в течение двадцати лет.

– Почему Москве вы захотели подарить картины именно на афонскую тему?

– У меня много разных тем. Конечно, Афон – особенное место, которое притягивает внимание людей уже столетия, тысячелетия. Наверное, поэтому…


_{«Воскресение Христово». и «Апостол Матфей». Роспись северо-западного пилона Храма Христа Спасителя. Масло, 2300 х 1500 х 450 см, 1999 г.}

– Мы обязательно поговорим о вашей работе на Святой горе Афон, но мне бы хотелось начать нашу беседу с другого события, которое, безусловно, определило всю вашу дальнейшую жизнь и все, что в ней происходит сегодня.

Роспись храма Христа Спасителя. Вы входили в коллектив художников, который совершал работы над внутренним убранством храма. Что меня поразило: вы лично расписали огромную храмовую площадь (сюжеты – Воскресение Христово, Крещение Христа, Вход Господень в Иерусалим, евангелист Матфей…). Вы работали один, без бригады. И это притом что фрески заняли площадь восьмиэтажного дома.

– Да, это так. Восьмиэтажный дом – это только две росписи: «Евангелист Матфей» и «Воскресение Христово». 23 метра. С другими работами получается два восьмиэтажных дома.

– Почему вы решились работать один? Почему вы не позвали себе в помощь коллег, которые могли бы облегчить вашу задачу, взяв на себя, например, черновой труд?

– Наверное, сил много было.

– А сколько вам тогда было лет?

– 33 года. Знаковое число.


_{«Храм Христа Спасителя». Холст, масло, 110 х 150 см, 2002 г.}

– Возраст Христа, как говорят. Вы сознательно пошли на это: я сам пройду каждый сантиметр?

– Это была на самом деле уникальная работа. В храме Христа Спасителя трудились коллективами, которые были рядом со мной, – сверху, снизу, справа, слева от меня: какие-то люди, художники по моей просьбе могли перетащить нужные предметы с места на место. Но работу художника делал я один. Хотя справедливости ради надо сказать, что помогал мне один юный художник, но потом пришлось все переписывать за него.

Мне говорили: «Не справишься один – мы у тебя отнимем эту работу, отдадим большим коллективам». И я возьми да скажи: «У меня 11 человек в бригаде». – «Как это 11 человек?» Да пожалуйста! Я попросил всех знакомых, чтобы они мне дали свои паспортные данные, и говорю: «Вот они». – «Да? Ну тогда ладно». И меня какое-то время комиссия перестала дергать, я спокойно один делал все эти колоссальные по масштабу росписи.

– Вам так легче было?

– У меня есть ответственность за всё. Я выстрадал каждый сантиметр этих работ.

Я один делал эти колоссальные по масштабу росписи, выстрадал каждый сантиметр этих работ

Это действительно три многофигурные композиции огромнейшего размера. Плюс «Евангелист Матфей». Сейчас мне самому трудно вообразить, как это можно было сделать за восемь с половиной месяцев. Я думаю, что больше таких подвигов не будет у меня. 14 часов в сутки я работал, потом короткий сон. И снова работа.

– Вы фактически восемь месяцев жили в храме.

– В каком-то смысле. Сложно было. Как начать? Как продолжить? И одновременно я начинал одно, продолжал второе, заканчивал третье… Я проходил эти храмовые этажи, уходящие вниз куда-то, потом поднимался наверх…

Поразили исторические совпадения: в XIX веке художнику Г. Семирадскому предложили расписывать храм и сделать два сюжета: «Вход Господень в Иерусалим» и «Крещение Господне». Плюс он еще написал «Тайную вечерю», которую отдавали другому художнику, но тот отказался. Семирадский в это время был в Италии. И вот он пишет: «А точно ли отказался художник? Не будет ли он обижаться на меня?» Отвечают: «Да, точно. Не будет».


_{«Вход Господень во Иерусалим». Западный тимпан Храма Христа Спасителя. Масло, 650 х 1530 см, 1999 г.}

Так же у меня было. Эту работу сначала давали другому мастеру, который то ли отказался, то ли не смог по обстоятельствам. В результате сказали мне: «Сможешь сделать?» Я говорю: «Да, смогу».

И еще одно: в XIX веке, когда храм уже заканчивали расписывать и разобрали леса, Семирадский еле успел дописать сюжет «Вход Господень в Иерусалим». И в случае со мной, уже в XXI веке, получилось то же самое: уже убирали леса, и я, зацепившись за последние, пошатывающиеся, доделывал последнюю роспись – «Вход Господень в Иерусалим».

– Ситуация повторилась точь-в-точь?

– Да. А ведь еще был один момент, сложнейший: мало того, что ты должен сделать хорошо, – надо, чтобы остальные хорошо сделали. Момент, который я понял в храме Христа Спасителя: если кто-то сделал плохо рядом с тобой, то твоя работа, как бы она ни удалась, хуже будет от этого. Надо, чтобы все сделали хорошо, – тогда будет ансамбль. В XIX веке трижды снимали леса, чтобы посмотреть снизу, что получается, скорректировать всё. Десять лет расписывали, а не восемь с половиной месяцев. В XXI веке лесов не снимали, за восемь месяцев надо было попасть в точку. Это невозможно, это только Божий Промысл. Иначе объяснить происшедшее нельзя.


_{«Утро на Афоне». Холст, масло, 150 х 200 см, 1997 г.}

– Для вас это был первый опыт живописи на евангельские темы?

– В таком масштабе этот опыт был для всех в первый раз. Для всей страны. Потому что духовная живопись умерла вместе с известным художником Павлом Дмитриевичем Кориным. Если иконопись в каком-то виде существовала в советское время, то духовная живопись как вид искусства исчезла. И вместе с возрождением храмов, а главный храм – это храм Христа Спасителя, – возрождалось само понятие духовной живописи. И тут, при росписи храма, тебе могли сказать: «не молитвенно» и «не духовно». А что это такое? Где написано, что «молитвенно» и что «духовно»? Как это понять, когда была прервана традиция? В этом надо вырасти, в этом надо быть воспитанным, в этом надо жить, это надо чувствовать. И желательно, чтобы не в одном поколении передавалась традиция. А у нас всё это вытравили полностью, почти дочиста. И всё это надо было заново возрождать. То, что все получилось, это был Промысл, помощь всем свыше, потому что иначе объяснить, как можно это было сделать за столь короткое время, невозможно.

Это Промысл Божий, что все получилось. Без помощи свыше такую работу не завершить!

– Работа в храме Христа Спасителя повлияла на вашу жизнь? Сейчас прошло время, можно делать выводы, давать оценки.

– Конечно, она оказала огромное влияние! Жизнь повернулась сразу, как только начались первые конкурсы, а это 1997–1998 годы. Я хочу еще один момент вспомнить по поводу того, как всё это трудно было и невозможно на первый взгляд. Я был уверен, что никогда больше такую работу не повторю. Но вот проходит время, и в 2015 году мы начали расписывать храм великомученика Пантелеимона на Афоне. У меня были помощники, но они делали свои работы, у них были свои росписи. Те же росписи, что я делал, получилось, что сделал в два раза больше, чем в храме Христа Спасителя. Год мы работали, ровно год. Это гигантские семиметровые росписи, их много, купол десятиметровый, лик Христа Пантократора. Когда-то был уверен, что больше таких подвигов не будет, а вот, оказывается, не зарекайся!

– Одним словом, сделать это – примерно то же самое, что взойти на вершину Афонской горы, – можно уподобить эту работу такому сравнению?

– Можно. Поднялись на гору.

– Поднялись на гору, хотя ведь не каждый может подняться, я знаю, на Афонскую гору, есть люди, которые так и не доходят до этой вершины…

– Я видел, как немощные старцы, которые не могут перейти из одной комнаты в другую, поднимаются. А здоровые и сильные – нет, не могут, что-то не пускает. Поэтому духовное восхождение так же, как и физический подъем на гору, на Афоне подчиняется другим, высшим неким силам, иным законам.

– Насколько я знаю, между храмом Христа Спасителя и росписью большого собора на Афоне еще было много храмов, которые вы расписали.

– Да, было.

– Успенский собор в городе Дмитрове под Москвой, Троицкий собор на Борисовых прудах здесь, в Москве, и были еще храмы, которые вы расписывали. Получается, что храм Христа Спасителя – это мощное начало того процесса, который вы, может быть, сами не планировали в своей жизни. Это так?

– Ну кто это мог планировать такое, когда рос и учился в советское время?!

– То есть вы фактически стали иконописцем…

– В церковном понимании любой художник, работающий для Церкви, – иконописец. Можно поэтому так назвать. Но все-таки я – живописец.

– Хорошо, вы стали духовным живописцем. Как Васнецов, Нестеров.

– Точно.


_{«Христос Пантократор». Роспись Храма Св. Великомученика и Целителя Пантелеимона на Старом Русике. Масло, диаметр 1000 см, 2016 г.}

– Кстати, и фамилии схожи: Нестеров – Нестеренко…

– Мы с великим русским художником Михаилом Васильевичем Нестеровым, так сказать, «пересеклись» в Марфо-Мариинской обители города Москвы, где он расписывал главный храм в начале XX века. Во время восстановления обители я написал два портрета Елизаветы Федоровны – один в парадном одеянии, один – в духовном, для домика-музея великой княгини и игумении. Эти два портрета, как некий символ Марфо-Мариинской обители, широко разошлись в репродукциях. Потом я сделал портрет великого князя Сергея Александровича, это моя тема. И тут и вправду стали путать Нестерова и Нестеренко, поскольку возникла общая точка – Марфо-Мариинская обитель.

Церковное искусство должно развиваться. И это ошибка – писать, просто повторяя образцы

А если серьезно, то чем мне близко творчество Васнецова и Нестерова? Тем, что духовное, церковное искусство они развивали. При всей догматичности, традиционности и неизменности церковного искусства все равно должно идти развитие. И ошибка тех художников, которые думают, что, просто повторяя предыдущие оригиналы или образцы, можно быть художником, можно развивать иконопись, духовную живопись. Иконопись – это не чистописание. Это должен делать художник прежде всего. Ведь работы Нестерова тоже в штыки встречали – так же, как Чайковского с его «Литургией», с его духовной музыкой, а сейчас это часть духовного, церковного наследия, церковной практики, ежегодной, ежедневной практики. Нестеров и Васнецов, в большей степени Васнецов, развивали это искусство духовное. Но это развитие не выходило за пределы канона. То, чем занимаемся мы сейчас, я в частности, – мы стараемся развивать духовное искусство дальше.


_{«Преподобный Антоний Киево-Печерский и Соборы Афонских и Киево-Печерских святых». Роспись Храма Св. Великомученика и Целителя Пантелеимона на Старом Русике. Масло, 2016 г.}

– На Афоне вам это удалось?

– Думаю, да. Здесь, на Афоне, в скиту Старый Русик, в наших орнаментах и фресках отразились и афонская история, и вселенская история, и русская история. И нельзя забывать еще одного момента, что для афонских монахов, живущих в прибрежном Русике, в Свято-Пантелеимоновом монастыре, скит Старый Русик – это образ России. Здесь природа, напоминающая Россию, здесь сосновые рощи, дубы. Они сюда приходят гулять – из Греции в Россию. И здесь мы хотели в росписях отразить образ России.

У каждого своя вершина. Достичь вершины, которую достиг Васнецов, невозможно. Она – лично его вершина. Его нельзя повторить. Повторить можно его подвиг или стремиться к этому. Васнецов основывался на наследии Андрея Рублева, Даниила Черного – в ту эпоху их открывали заново, они были забыты. Теперь мы основываемся на наследии Васнецова и Нестерова, открываем для себя афонский стиль, византийские образцы. Сейчас совсем иной мир. И писать так, как это делали во времена, допустим, Константина Багрянородного или даже во времена Васнецова, тоже неуместно, я считаю. Надо что-то делать новое, но основываясь на оставленном мощном наследии и в рамках канона.

– В данном случае, как вы считаете, что нового вы, как художник, внесли?

– Вершина, которую мы пытались достичь? Конечно, мы смотрели на Васнецова, безусловно. На его подвиг, его работу во Владимирском соборе. А также мы смотрели на замечательный афонский стиль, который возник на Афоне на рубеже XIX–ХХ веков, по сути – это был расцвет русского стиля на Афоне. И каждый храм в России или на Украине обязательно имеет одну-две иконы этого стиля: это либо святой Пантелеимон, либо «Скоропослушница». Но опять же мы пытались в свойственной нам манере не просто копировать, а переосмыслить оставленную традицию. Для того, чтобы это сделать, необходимо жить в мире церковного искусства.


_{«Скит Старый Русик на Афоне». Холст, масло, 120 х 150 см, 1997 г.}

На Афоне мы прожили год. В том месте, где подвизался преподобный Силуан Афонский

– Скажите, а вы подчинялись уставной жизни Афона, когда там работали?

– Да, мы прожили там год. В том месте, где жил преподобный Силуан Афонский. Его мощи – главу Силуана Афонского – не так давно привозили в Россию, очереди были колоссальные к ним – так почитают его. И вот он по этому Старому Русику ходил, молился; остались дубы, среди которых он любил гулять; там есть его келья. И вот в этом месте, с уникальной природой, в афонском скиту, мы провели год, оказавшись в совершенно другом мире.

Конечно, мы полностью старались соблюдать монастырский устав, но у нас были определенные послабления. Например, в Великий пост монахи на Афоне первые четыре дня вообще не едят ничего. И первые два-три дня не пьют даже воду, только потом – стаканчик компота из сухофруктов. И полноценная, но очень скромная трапеза во время Великого поста – это уже на шестой день, и то раз в сутки. Честно, так жить было очень трудно – нам работать надо было. Если в храме Христа Спасителя по 14 часов работал – это был мой предел, то здесь – по 16 часов и больше. Это было время заключительного этапа, поэтому для нас были определенные послабления. Что у нас было точно строго – мы не вкушали пищу в Страстную пятницу вообще. А так, конечно, пост соблюдали мы там на все сто; у нас был запрет на мясо, на все то, что нельзя есть на Афоне монахам.


_{«Образ Пресвятой Богородицы Светописанный». Роспись Храма на Старом Русике. Масло, 700 х 275 см, 2016 г.}

Идем мы, допустим, к Причастию. Как все это выглядело: глубокой ночью мы спускаемся со Старого Русика в Пантелеимонов монастырь нашим коллективом, приходим ко всенощной, там исповедуемся, полночи читаем правило, потом опять же ночью начинается служба, если ты заснул, тебя будят – афонская служба идет шесть часов. С рассветом заканчивается Литургия. После Причастия все идут в трапезную. Потом возвращаются в Пантелеимоновский храм, где прикладываются к главе святого Пантелеимона. И наконец – наступает день со своими заботами, послушаниями. И ты видишь это буйство природы – и летом, и зимой, – сопровождаемый фантастическими ароматами и запахами! Это раннее утро. И когда ты проживешь годовой цикл такой духовной жизни – ты по-иному посмотришь на каждую травинку, на каждый камушек в море, на эти волны, на горы, на небо, думаешь: надо же, как всё это создано Богом, земной удел Богородицы, а мы еще и работаем здесь!

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

– А сколько же времени для сна там у вас было?

– Всё меньше и меньше. Ждали патриарха, и нельзя было что-то там не доделать. А важно ведь не просто закрасить что-то, а довести эти росписи. Храм Христа Спасителя все вспоминают не как объект, а как чудо. Второй раз все повторилось на Афоне.

– Чудо повторилось?

– В другом виде.

– Вы имели там общение с духоносными старцами? Если да, какое наставление вы запомнили, унесли в своей душе?

– Я на Афон в течение 20 лет приезжал. И скорее общение со старцами было не во время работы, а именно в эти приезды. Духовник нашего монастыря на Афоне в течение 30 лет – отец Макарий. Вот духовная связь с ним – это был очень особенный опыт в моей жизни. Мы ехали, шли к нему с просьбой всё решить: «Объясните нам, как жить дальше, как делать, как действовать…» Чем жизнь монаха отличается от жизни обычного человека? Не просто регламентом, монашеским уставом, а тем, что она благословляется. Каждый твой шаг. И если ты этот шаг без благословения сделал, то он не получится. Это очень трудно. Но мы так жили, всё у нас упиралось в общение с духовником. Вот он скажет так, а я считаю иначе – я спорю, я ему доказываю. В результате я понимаю, что спорить бессмысленно, делаю, как говорит он. Это был особенный такой опыт послушания. Когда это многократно повторяется, ты начинаешь привыкать к этому, и это уже образ жизни, а не просто отдельные ее фрагменты.

Это особенный опыт – послушание. И это уже образ жизни

Кроме этого у меня были две встречи со старцами. Я общался с папой Янисом, он живет в скиту святой Анны, это греческий скит, принадлежащий Лавре, под самой горой Афонской. И я общался со старцем Гавриилом. Они, кстати, чем-то похожи, папа Янис и старец Гавриил. Гавриил живет буквально в двух шагах от келлии Паисия Святогорца. И когда я беседовал со старцем, то заметил: вот ты спрашиваешь его про свое, а он тебе говорит про то, что тебе нужно. Откуда он знает? Откуда вот они знают, что тебе нужно это, а не то? – вот удивительно! То есть я его спрашиваю, что мне взять – эту конфетку или эту. А он говорит: да тебе вообще не надо есть конфет, а надо есть другое блюдо, все другое тебе нужно – условно говоря, совершенно. Даже страшно было при этом, думаю: надо же!

– Вы слушали и делали, как они говорили?

– Я старался, да.


_{«Скит Св. Анны на Афоне». Холст, масло, 105 х 135 см, 1997 г.}

– А как сейчас вы живете? Вы так же берете благословение на каждый свой шаг? Потому что ведь к этому привыкаешь и понимаешь, что ты огражден оградкой Божией, что всё получится, Ангел впереди тебя пойдет в том или ином деле. Кто прошел этот опыт послушания у старцев, духовника, прекрасно знает силу их благословений. Как вам сейчас? Вам, наверное, вообще тяжело после Старого Русика, после Афона вернуться опять в Москву и жить в суетном мире?

– Конечно. В миру очень сложно жить в этом смысле, поскольку Афон – ведь это как остров, там никаких явных искушений нет. Там город-столица Карея напоминает крымские города: улочки такие же, люди ходят, кафе, магазины… Понимаешь только, что одно странно: нет женщин.

А в миру, конечно, другие города, где искушения на каждом шагу. И такого, чтобы вся жизнь шла по благословению, здесь нет. И быть не может. Как бы ты ни вел воцерковленную жизнь, в таком виде, как на Афоне, этого не будет все равно. Если появляются сложные моменты, то я иду за благословением. У меня еще одно место есть, где я могу это благословение спросить. А часто на Афоне бывали такие случаи, когда нужно принимать решение, а не знаешь, что делать, – я ехал, спрашивал, правильно ли я делаю.

– Речь шла о серьезных решениях, серьезных вопросах?

– Да. Я думал, что я знаю всё. Главное, чтобы человек научился понимать, что в мире всё не от тебя зависит, а от Бога. Что твои успехи – это не твои, а что ты только портишь то, что тебе дали. Вот я художник, но всё мое умение от Бога. А от меня – только то, что я порчу свое умение. И любые неудачи – это прямое следствие моих действий. Наказание – когда у меня что-то не получается. Мне страшно становится, потому что я вижу в этом наказание. Это элемент некоего суда, который нас всех ожидает. И когда ты начинаешь видеть эти проявления в жизни, духовные, понимаешь: сначала Там, на Небе, все решается, потом происходит здесь. Или попускается.


_{«Распятие». Холст, масло, 300 х 200 см, 1999 г.}

– Уж если мы с вами вспомнили Васнецова и Нестерова… вот Нестеров говорил, что его любимая работа – об отроке Варфоломее из цикла о Сергии Радонежском. Он говорил, что если эта работа «Явление отроку Варфоломею» будет жить во времени и через 50 и 70 лет ее будут смотреть, то это будет уже житийная картина. Вы бы могли такие слова отнести к какой-либо своей работе?

– Трудно сказать. Например, «Распятие» мне очень дорого. Сложнейший сюжет картины «Распятие». И она повторена была многократно в росписях. И эта работа совпала с бомбардировками Сербии в 1999 году, мне еще и это событие она напоминает. Есть несколько работ, которые дороги мне, но надеюсь, что такая работа, о которой вы спрашиваете, еще не сделана.

– Встреча с патриархом Алексием II. Что вы увидели в нем? Главное впечатление об этом человеке?

– 12 лет я был рядом с ним. Он открывал мои выставки, подписывал книги. Моя профессия дала мне возможность находиться близко, рядом. И последний раз я его видел за восемь дней до смерти, в Марфо-Мариинской обители, он поговорил со мной, благословил. Что я вспоминаю прежде всего – это его глаза. Этот его взгляд, эту его улыбку, искрящиеся такие глаза.

Я вспоминаю прежде всего глаза патриарха Алексия – его искрящийся взгляд, его улыбку

Когда с ним рядом находился, ничего не хотелось, тем более просить о чем-то, просто побыть рядом, и всё. Это было единственное желание, и оно у меня осуществлялось периодически: когда я был рядом, он меня узнавал, спрашивал, как дела, что я делаю. Я рассказывал, докладывал. И улыбка его и глаза эти… И люди, когда в храме стояли, когда он говорил, обращался к народу, каждый был убежден, что он только на него смотрит – такой взгляд у него был необыкновенный совершенно, у патриарха Алексия.

– А может, вы просто чувствовали ту благодать, носителем которой является патриарх?

– Наверное. Как это еще объяснить? Вот эту радость, которую испытываешь, просто находясь с человеком рядом?

– Бывало, что он вам помогал словом, сказанным вовремя? Нужным словом.

– Не знаю. Уже само это благосклонное отношение окрыляло так, что всё готов сделать. Так и надо, чтобы не словами звать куда-то, а вот так тихо, даже молча направлять. Какие русские подвижники были? – Молчальники. Они молчали, затворники. Что, они призывали к чему-то? Ничего подобного. Когда человек знал, что есть, например, Нил Столобенский или еще необыкновенные русские святые, вся жизнь его менялась. Были еще ориентиры совести, и человек, даже если он был последним разбойником, знал, что есть верующие люди и что, может, есть шанс и он спасется.

Земные рубежи Нестеренко


_{«Саяны». Холст, масло, 150 х 235 см, 2011 г.}

– Вот пейзаж, где вы воспеваете красоту России. Вы объездили Саяны, Байкал, Камчатку, Сахалин – вам вообще в каком месте больше всего понравилось быть?

– Алтай еще…

– Есть излюбленная часть нашей страны?

– Там, где не был еще. Мечтаю об Арктике. Должна была поездка быть в этом году в Арктику, не получилось, но я думаю, сложится.


_{«Бухты Ольхона». Холст, масло, 100 х 120 см, 2011 г.}

– Хочу отметить крымский пейзаж – я так понимаю, вы начали работу над крымским циклом картин еще до того, как Крым вернулся в Россию? Вы любите Крым?

– Я люблю Крым, да. Вообще я начал узнавать природу именно в Крыму. Мы жили на Украине, и меня возили летом, начиная с трех лет, именно в Крым. И когда я начал рисовать, то первые мои пейзажи были написаны именно в Крыму, и через всю свою жизнь я пронес любовь к Крыму. И сейчас я рисую там, когда приезжаю. Но достаточно много работ у меня посвящено России Центральной, и я считаю себя певцом средней полосы, особенно зимней России. Правда, все это было, пока не увидел Сибирь.

– Хороши ваши вологодские пейзажи!

– Вологодские – да. Великий Устюг, Сухона, Юг – там такие речки замечательные!

– А Сибирь совсем вас покорила?

– Да. Сначала Урал. Был на местах гибели Николая II, Царской Семьи и великой княгини Елизаветы Федоровны. И природа поразила… Такое было ощущение, что она плакала кровавыми слезами: растущие там кусты с ягодами как кровь, как капли крови. Сибирь, Дальний Восток – это ж совершенно что-то потрясающее! Поэтому появились у меня серии работ «Рубежи России», «На дальних рубежах», «Рубежи» – я их так по-разному называю. Написаны они в замечательных местах России, вы правильно сказали: Камчатка, Курилы, Байкал, Саяны, Алтай. Это удивительные места, потрясающие. Последняя поездка была на Алтай. На лошадях мы проехали по самым-самым горным маршрутам. Это удивительная совершенно природа, фантастическая. Телецкое озеро…


_{«Стражи Сахалина». Холст, масло, 130 х 230 см, 2009 г.}

Не так давно творческая поездка в Сирию у меня была, поэтому тема «Рубежей» приостановилась. Еще в плане посетить множество мест. Вскоре обязательно сделаю какую-нибудь такую вылазку – в Якутию, или на Северный Ледовитый океан, или еще куда-нибудь далеко. У меня много мест, где я еще не был. Та же Камчатка – только часть я обошел…

– У вас просто загорелись глаза, когда вы стали перечислять все эти территории нашей необъятной страны. Такое впечатление, что в Москве вы задыхаетесь, вам тут тесно.

– Москва – это другое. Москва…

– Вы черпаете силы, когда «выбрасываетесь» из столицы?

– В Москве тоже можно черпать вдохновение и силы. Тут такие переулки замечательные у нас. В любое время года Москва – это особенный мир совершенно, это особенная вселенная.


_{«На дальних рубежах». Холст, масло, 150 х 270 см, 2009 г.}


– Хорошо, но все-таки работа где-нибудь на Алтае, на Саянах, на Камчатке – что она художнику дает?

– Впечатления. Незабываемые ощущения. Просто незабываемые. Когда в Саянах ты видишь эти горные озера, которые растаяли две недели назад, а вскоре опять будут во льду – на один месяц только они тают, а то и меньше – восторг! Чистейшая вода, ручьи, которые под ногами текут, и можно пить эту воду. Эти горы, эти скалы, этот воздух – просто что-то невероятное. Алтай еще больше, еще сильнее по впечатлениям. А уж просторы Тихого океана, проливов Курильских, Байкал – это вообще что-то невероятное!

– Природа – тоже Божий храм?

– Конечно. В первую очередь. У меня есть работа, называется «Русский Шикотан». Вот японцы спорят: русский, не русский – а на моей картине сразу видно, что он русский и никак иначе быть не может.


_{«Русский Шикотан». Холст, масло, 141 х 240 см, 2010 г.}

Японцы спорят, чей Шикотан, – а на моей картине сразу видно, что он русский и никак иначе быть не может

Большие выставки у меня были только по этой теме. В Академии художеств была выставка в 12 залах, только «Рубежи России», ничего другого: ни портретов, ни Афона, ни исторических работ, ни духовных – только вот эта тема – удивительные места России, ее рубежи. И это всё – мы.

– Вот видите, оказывается, картина тоже может быть на страже рубежей России.

– В первую очередь. Я вот написал работу «Отстоим Севастополь» и «Крым наш», мне говорят: «Напиши про Аляску что-нибудь», потому что не надо забывать, что Аляска – это наша страна. Она и осталась нашей. Алеутские острова опять же, которые всегда наши были. Казахстан – это наша страна, потому что Казахстан – это огромный антиминс под открытым небом, то есть это как храм под открытым небом: вся земля Казахстана полита кровью новомучеников! Казахстан – это одно из самых святых мест для наших людей. А Средняя Азия! Недавно у меня была первая поездка на Кавказ, я никогда не был на Кавказе (началась с выставки в Майкопе) – это Адыгея, Черкесия…

Мало того, на Севере еще не был. Это предстоит, это войдет в цикл «Рубежей», я убежден, потому что там что ни место, то связано с нашими святыми. У нас много интересных мест, у нас великая страна.

С Василием Нестеренко
беседовала Елена Козенкова

http://pravoslavie.ru/124108.html