Перенесение митрополичьей кафедры из Киева в Москву в XV веке

[Александр Васильевич]

Была ли русская автокефалия XV века незаконной?

 Со стороны анафематствованного «патриарха всея Украины-Руси» Филарета Денисенко и его присных нередко слышится такой аргумент в пользу провозглашения «Киевского патриархата»: Москва, мол, тоже в свое время самочинно провозгласила свою автокефалию и целых полтора века ждала ее признания со стороны Константинополя. Можно, де, и нам подождать… Кроме того, аргументом в пользу создания самосвятской УПЦ КП выдвигается факт обретения Украиной государственной независимости в 1991 году. Подобные обоснования, конечно, подтверждают лишь невысокий уровень канонической самооценки украинских самосвятов. Но, кроме этого, вызывает большие сомнения и историческая аргументация филаретовцев.


_{Грамота Константинопольского собора о даровании автокефалии Русской Церкви}

Русь никогда не была политически зависима от Византии, однако почти пять веков была митрополией Константинопольского Патриархата, митрополит обычно присылался из Нового Рима и был этническим греком. Лишь дважды – в 1051 и 1147 годах – митрополит всея Руси избирался собором местных епископов. Вопрос о русской автокефалии возник лишь тогда, когда в 1439 году на «Вселенском» соборе во Флоренции между Римом и Константинополем была заключена церковная уния. И в Московском княжестве, и в Литве в это время в самом разгаре был острейший политический кризис. В 1437 году московское войско Великого князя Василия Темного было разгромлено татарами под Белёвым. Русские земли подвергались частым набегам только что основанного Казанского ханства. Москве было совсем не до борьбы за церковную независимость…

В 1441 году в Москву прибыл подписавший унию митрополит всея Руси Исидор. По инициативе Великого князя он был арестован, хотя потом ему дали бежать (впоследствии Исидор умер в Риме, будучи кардиналом). В 1442 году в Литву также был прислан из Константинополя митрополит-униат Григорий, но и там он принят не был. Только в 1448 году после длительного ожидания собор епископов в Москве избрал митрополитом Рязанского епископа Иону. Подробности происходивших в Византии событий на Москве известны не были. В Царьград к императору было отправлено послание, в котором говорилось: «И церковь наша Русская святейшия митропльи Русскиа, святыя Божия вселенския сборныя апостольския церкве Премудрости Божия святыя София Цареградския благословения требует и ищет, и во всем по древнему благочестию повинуется; и тот наш отец Иона, Митрополит всеа Руси, по томуж, всячески требует оттоле благословения и соединения, развее нынешних новоявльшихся разгласий. И молим святое ти царство, да будеш о всем к тому нашему отцю Ионе Митрополиту добрыи воли, и то нам от святаго ти царства велми любо. <…> Хотехом же убо о сих всех делех о церковных <…> писать и к святейшему Вселенскому Патриарху православному свои грамоты <…> но не вемы, аще уже есть <…> святейший Патриарх, или несть…» Ответа не последовало. Через четыре года в византийскую столицу было направлено еще одно послание. В Москве могли только гадать, сохраняет ли Константинополь верность унии или нет. Ответа из Царьграда опять не было, однако польско-литовский король Казимир признал Иону митрополитом всея Руси, что означало восстановление единства Русской митрополии.

Несмотря на неприятие народа и монашества, уния так или иначе продержалась в Константинополе вплоть до его взятия турками в 1453 году. За полгода до падения Города она была официально подтверждена последним императором Константином XI Драгашем. После установления османской власти султан Мехмед Фатих разрешил избрать нового патриарха, которым стал Геннадий Схоларий, во Флоренции отстаивавший унию, но позднее ставший ее противником. Однако Геннадий был патриархом всего два года. Позднее возникла легенда о созыве при нем церковного собора, осудившего унию, но на самом деле никакой возможности сделать это не было. Вплоть до начала XVI века положение Константинопольского патриаршего престола было крайне тяжелым: те или иные лица сменялись слишком часто, будучи заложниками османской власти и враждующих греческих кланов. Кроме того, в течение всей второй половины XV века на Балканах и в Причерноморье происходили бурные события, в ходе турецкого погрома все суверенные православные государства прекратили свое существование. Последний оплот византийцев – крымское княжество Феодоро (Мангуп) – пало под турецким напором в 1475 году. Связей у Москвы с Константинополем не было никаких. В Москве, не имея никаких сведений, Константинопольского патриарха считали не только возможным сторонником унии, но и лишенным всякой самостоятельности пленником султана-мусульманина (последнее соответствовало действительности).

В 1458 году бежавший в Рим бывший Константинопольский патриарх-униат Григорий Мамма поставил на Киевскую кафедру митрополита Григория Болгарина, который вскоре прибыл в Вильну. Одновременно в Риме были подтверждены полномочия митрополита Исидора в отношении Москвы. Однако в 1464 году Григорий Болгарин вошел в общение с Константинополем и прекратил общение с Римом. В 1467 году Константинопольский патриарх Дионисий I потребовал признания Григория от всех русских епархий. Но собор епископов в Москве в 1470 году его не признал, по-прежнему считая патриарха униатом. В 1475 году в Константинополе митрополитом всея Руси был поставлен Спиридон (по прозванию Сатана), однако он не был признан ни в Москве, ни в Литве. В 1477 году в Вильне стараниями Великого князя Литовского, католика, наконец утверждается самостоятельная митрополия, которой подчиняются все епархии Западной Руси, однако теперь митрополит уже не присылался из Константинополя, а избирался местными епископами и лишь получал утверждение патриарха через присылаемых представителей.

В 1484 году в Константинополе состоялся церковный собор с участием представителей всех восточных патриархов, на котором уния была осуждена. Собрать подобный собор было непросто, учитывая тот факт, что Сирия, Палестина и Египет входили в состав Государства мамлюков, отношения с которым у Османов к тому времени были весьма обостренными (лишь в 1517 году турки захватили Египет – и все восточные патриархи оказались под контролем османских султанов). Только с этого времени можно было говорить об окончательном, официальном и однозначном расторжении унии со стороны Константинополя.

В 1494 году по русско-литовскому мирному договору Москва признала самостоятельность Виленских митрополитов, хотя и подозревала их в тайном униатстве (имея сведения, что в 1500 году Виленский православный митрополит Иосиф пытался уговорить Великую княгиню Литовскую Елену – дочь московского государя Ивана III – перейти в католичество). В 1503–1507 годах Виленскую кафедру по инициативе Елены Иоанновны занимал прибывший с ней из Москвы ее духовник Иона. В 1535 году выходец из Москвы Виленский митрополит Макарий перенес свою резиденцию из Вильны в Киев (к тому времени Киев уже более двух веков за редким исключением был митрополичьей кафедрой лишь формально). Однако после его смерти в 1555 году Киевскую кафедру вплоть до ее падения в результате Брестской унии 1596 года обычно занимали выходцы из магнатских кланов – люди, по своим качествам мало этого достойные.

В 1497/1498 году было восстановлено церковное общение Москвы с Афоном, Москва возобновила финансовую помощь Святой горе. Наконец, в 1514 году произошло установление дипломатических отношений Москвы с Османами. Была возобновлена переписка Москвы с патриархией, в Константинополь отправлены подарки и список предков Великого князя Московского для церковного поминания. В 1518 году в Москву прибыло большое патриаршее посольство во главе с митрополитом Григорием. Таким образом, церковное общение было окончательно восстановлено. Греки попытались склонить Москву к ликвидации автокефалии, на что Москва не отреагировала, и вопрос был снят. В последующее время Москва была для Константинополя самым значительным источником дохода. В 1589 году по соглашению с греками состоялось провозглашение Московского патриаршества. Константинопольские соборы 1590 и 1593 годов признали Московскую патриархию.

Итак, оформление московской автокефалии обуславливалось не обретением Московской Русью политической независимости. Оно было напрямую связано с уклонением Константинопольского патриархата в унию с Римом. Церковь-мать потеряла основания для сохранения своей власти на Руси. Вопрос унии в Константинополе был окончательно решен только в 1484 году. Москва прервала общение с Литовской митрополией в 1458 году также из-за ее уклонения в унию и восстановила общение с ней в 1494 году. Отношения с Константинополем были восстановлены между 1497 и 1518 годами (изначально – косвенно, через посредство Афона).

Иными словами, при всей сложности ситуации московскую автокефалию или патриаршество «самосвятскими» считать никак нельзя. Этого совершенно нельзя сказать о «Киевском патриархате», не только самочинно провозглашенном, но и в силу своих прежних связей с украинскими автокефалистами утерявшем благодать апостольского преемства.

Федор Гайда

_______________________

Литература:

    - Занемонец А. Геннадий Схоларий, патриарх Константинопольский (1454–1456). М., 2010.
    - Лебедев А.П. История Греко-Восточной Церкви под властью турок. От падения Константинополя (в 1453 году) до настоящего времени. М., 2004.
    - Синицына Н.В. Третий Рим. М., 1997.
    - Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV – начала XVI в. М., 1980.

_____________________

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/59011.htm

[Александр Васильевич]

Виктор БОБЁР

Святитель Иона – отповедь раскольникам и украинским автокефалистам из XV века



 Раскольники из «киевского патриархата», отвечая на вопросы о том, почему их организация не признана ни одной из 15 поместных православных церквей, обычно говорят, что, мол, и Русская православная церковь полтора столетия не признавалась Вселенским патриархатом – вот «и мы подождём». Сторонники же «канонического» отделения УПЦ от Московского патриархата из числа автокефалистски настроенной части епископата УПЦ МП (есть такая группировка) поясняют, что Московскому патриархату самостоятельность была предоставлена потому, дескать, что возникло «Московское государство». Следовательно, и государство Украина должно иметь «собственную» церковь.

Что ж, стоит ответить на это как раз сегодня, 13 апреля, когда Церковь чествует память первого русского автокефального предстоятеля – митрополита Московского и всея России чудотворца Ионы, первоначально митрополита Киевского.

Родился будущий архипастырь в 1390-х годах на Галичской земле, но не на Червленой Руси, к тому времени уже сданной Польше местными князьями-западниками, а на севере, куда ушли те же южнорусские галичане, спасаясь от окатоличивания. Ещё в юношестве он принял постриг, в московском Симоновом монастыре нёс послушание пекаря. Как-то обитель посетил митрополит Киевский и всея Руси Фотий. После молебна он решил лично благословить иноков, которые не смогли быть на службе, поскольку несли в этот день послушание на хозяйственных работах. Когда владыка зашёл в пекарню, он увидел уснувшего после ночных трудов инока; правая рука спящего была согнута в благословляющем жесте. Митрополит Фотий велел не будить молодого монаха, благословил его и предсказал, что тот станет «великим святителем и многих наставит на путь спасения».

В 1431 году, после смерти Фотия, Иона был высвячен в епископа Рязанского и Муромского. Через год он уже именуется «нареченным в Святейшую митрополию Русскую» (местоблюстителем, выражаясь современным языком). Однако в 1436 году Константинопольский патриарх, который вёл переговоры с Ватиканом об унии, поставил на Русскую митрополию болгарина митрополита Исидора.

Недолго пробыв в Киеве и Москве, Исидор отправился на Ферраро-Флорентийский собор, где и принял вместе со своим покровителем унию.

Вернувшись в 1441 г. в Москву уже кардиналом, Исидор вознёс на службе имя папы римского. И тогда через три дня по указу великого князя Василия II Тёмного он был взят под стражу, после чего осуждён на соборе русского духовенства. Через некоторое время, очевидно с ведома Василия II, «бежал» и всплыл в Константинополе при довольно интересных обстоятельствах.

Дело в том, что духовенство патриаршего Софийского собора Константинополя отказалось сослужить тем, кто подписал унию. Народ объявил бойкот службам с участием «впавших в латинство». Тогда участник Ферраро-Флорентийского собора митрополит Ираклийский принёс публичное покаяние и отказался от патриаршества по причине продолжавшегося одобрения унии членами синода Константинопольской церкви. Другой кандидат, митрополит Трапезундский, также отказался от патриаршества «по причине многого волнения в Церкви и порицания им унии». И лишь в декабре 1452 года уния была провозглашена в Святой Софии… кардиналом и легатом русским Исидором. До падения Константинополя оставалось менее полугода.

Русский епископат восемь лет наблюдал за всеми этими нестроениями, включавшими попытки продвинуть на киевско-московскую кафедру Григория Болгарина, ученика кардинала Исидора, и молился о вразумлении константинопольского синода. Наконец, в 1448 году последовало событие, не имевшее аналога в истории Руси со времён непризнанного Константинополем митрополита Киевского Илариона (XI в.) – не константинопольская патриархия, а собор русских епископов нарёк в митрополита Киевского и всея Руси епископа Иону.

Так, ввиду впадения Константинополя в ересь (ту самую унию) соборным решением русских епископов была де-юре закреплена самостоятельность Русской Церкви, отвергшей Флорентийскую унию.

В мае 1453 года Константинополь, не дождавшись обещанной в обмен на унию военной помощи католического Запада (обман со стороны Ватикана присутствовал и здесь), был захвачен турками-османами. Вселенская некогда церковь стала гонимой и зависимой от оккупантов-мусульман, оставаясь при этом ещё и католической по сути.

Автокефалия Русской Церкви в этих условиях была не просто законной, она была долгом хранящих чистоту Православия. Согласно канонам, русские епископы не просто имели право на отделение от Константинополя, они обязаны были это сделать! Правило 15 Двукратного Константинопольского Собора 861 года гласит: «Отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденной святыми Соборами или отцами, когда он проповедует ересь всенародно и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом прежде соборнаго разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделения».

И даже будучи поражённым ересью, Константинопольский патриархат, а также другие поместные церкви не рассматривали не признанный им автокефальный статус Московской митрополии в качестве основания для непризнания Русской Церкви как таковой, благодатности её таинств, священства и законности епископской преемственности.

Это прямо противоположно тому, в каком положении пребывает ныне не признанный ни одной церковью мира «киевский патриархат». В нём нет ни одного рукоположенного по канонам епископа (по слову апостольского мужа I в. священномученика Игнатия Богоносца, «где нет епископа, там нет и Церкви»), а отсюда и недействительность «таинств» – от «крещения» до «отпевания».

Ещё одно необходимое условие учреждения автокефалии – она даётся «цветущей ветви Церкви» (как правило, если «ствол» подвержен болезням и напастям). Можно ли такое сказать о раздираемом распрями, подточенным враждебностью ко всему русскому «украинском православии»? Само выражение «украинское православие» – оксюморон, лишённое смысла сочетание слов с противоположными значениями, ибо идеология украинства (идеология украинского сепаратизма в России) создавалась польскими католиками и австрийцами для разрушения современной им православной империи – той самой, которую строили такие святители, как митрополит Иона.

Что же касается политического лозунга «Незалежной державе – незалежную церковь», то в мире более двухсот государств, а поместных православных церквей всего пятнадцать, и юрисдикция каждой из них распространяется, как правило, на несколько стран. Да и Русь как государство оформилось в X веке, но Русская Церковь вплоть до Флорентийской унии не помышляла ни о какой автокефалии. Ибо главное в Церкви – спасение душ, а во Вселенской церкви всё для этого было.

И даже когда спасительные свойства Константинополь стал утрачивать, святитель Иона с соратниками боролся за единство Русской Церкви – единство великорусских и литовских епархий, включая Киев. И только после того, как Фанар, идя навстречу окатоличенным литовским князьям, поставил на Киев отдельного митрополита, в Москве твёрдо решили, что не отделяться невозможно.

Полная независимость Церкви в конечном счёте усилила Россию, ставшую после крушения Византии не просто единственным суверенным православным государством, но единственной православной империей среди «лежащего во зле мира» (1 Иоанн 5:19), защитницей всех православных Европы и Востока. И у Российской империи достало сил через четверть тысячелетия воссоединить Русскую Церковь, собравшей воедино земли исторической Руси. Митрополит Иона, имевший большое влияние на великого князя Василия II, успел деятельно поучаствовать в начальном процессе объединения разрозненных русских княжеств.

Скончался святитель 13 апреля (н.с.) 1461 года. Через одиннадцать лет его чудотворные мощи были обретены нетленными. Произошло это при перестройке Успенского собора, заложенного первым московским святителем митрополитом Петром, прославившим служением своим и Галицию.

Ныне в Успенском соборе Московского Кремля киевские митрополиты Пётр и Иона почивают рядом, скрепляя Малую и Великую Русь в неразрывном духовном единстве.

http://www.fondsk.ru/news/2017/04/13/svjatitel-iona-otpoved-raskolnikam-i-ukrainskim-avtokefalistam-iz-xv-veka-43821.html

[Александр Васильевич]

ПЕРЕНЕСЕНИЕ МИТРОПОЛИЧЬЕЙ КАФЕДРЫ ИЗ КИЕВА В МОСКВУ КАК РЕЗУЛЬТАТ ПОЛИТИКИ КОНСТАНТИНОПОЛЯ В XIII–XV ВЕКАХ



События истории Русской Церкви в последнее время всё чаще становятся предметом спекуляций в докладах и заявлениях иерархов Константинопольского Патриархата. К сожалению, приходится констатировать, что многие исторические события оцениваются и представляются ими порой крайне некомпетентно. Примером такого свободного обращения с данными истории могут служить заявления патриарха Варфоломея[1] и епископа Христупольского Макария[2] о якобы незаконном переносе резиденции Киевского митрополита из Киева в Москву, состоявшемся, как там считают, без санкции Константинополя.

Осенью 2018 года сотрудниками Церковного научного центра «Православная энциклопедия» данные некомпетентные утверждения были опровергнуты: в частности, были приведены убедительные сведения о том, что перенос резиденции Киевского митрополита из Киева в Москву всё-таки состоялся каноническим путем с ведома и позволения Константинопольского Патриархата[3]. В данной публикации хотелось бы кратко дополнить ответ сотрудников ЦНЦ ПЭ одной важной деталью: процесс переноса резиденции Киевского митрополита в Москву состоялся не только с ведома и позволения Константинополя, но и при его целенаправленном содействии. Более того, следует отметить: в трудах множества историков-медиевистов господствует устойчивое мнение, что византийские власти в XIII–XIV вв. осуществляли на Руси политику поддержки Владимира и Москвы. Это как раз в конечном итоге и сказалось на месте постоянного пребывания назначенных из Константинополя русских митрополитов.

Уже Кирилл II в качестве митрополита проживает преимущественно во Владимиро-Суздальской земле

Осада Киева монгольскими войсками в 1240 г. закончилась падением бывшей столицы Древнерусского государства. Престол старших представителей династического рода Рюриковичей (Ярославичей) во времена Александра Ярославича (Невского) по объективным причинам утвердился во Владимире[4]. Признание преимущества (старейшинства) за ними, а также усвоение великокняжеского титула «всея Руси» привело к тому, что пришедший в упадок Киев утратил свое значение центра Руси, а ее новым наиболее крупным центром где-то уже с середины XIII в. (т.е. со времен великого княжения Александра Невского) становится Владимир[5]. Необходимость в контактах с великокняжеским престолом при управлении митрополией в силу тесных взаимоотношений государства и Церкви вынуждали митрополита Кирилла II (первого митрополита Руси после падения Киева) идти на тесное сближение с князем Александром Невским, т.е. фактически с владимирским великокняжеским престолом. Известно, что Кирилл II в качестве митрополита проживает преимущественно во Владимиро-Суздальской земле до самой своей смерти (несмотря на то, что данный митрополит был ставленником галицкого князя Даниила Романовича).

При этом ордынская администрация создавала сравнительно льготные условия для глав Русской Церкви, о чем свидетельствуют выданные ярлыки, наделявшие митрополитов иммунитетами[6]. Это, скорее всего, также оказывало какое-то влияние на выбор нового места размещения митрополичьей резиденции.


_{Князь Александр Невский}

Перемещение Киевской кафедры при митрополите Максиме из Киева во Владимир было в значительной мере определено расположением там старшего великокняжеского русского престола[7] (отметим, что владимирские князья до 90-х годов XIII в. управляли и Киевской землей посредством своих наместников[8]).

Чтобы понять характер отношений митрополита с великокняжеским престолом на Руси и факторы сближения этих престолов, следует вспомнить о ряде функций, которые, как правило, возлагались на Киевских митрополитов византийскими властями. В домонгольский период (за редкими исключениями) митрополитами Руси становились греки, в том числе и приближенные ко двору византийского императора[9]. По наблюдениям историков, митрополит Руси в какой-то степени представлял собой удобный инструмент влияния в руках византийского императора на княжескую власть в Древнерусском государстве, в том числе с употреблением таких мер воздействия, как наложение интердикта (который мог быть наложен и на целый город[10]) или его снятие, вынесение тех или иных решений на уровне церковного суда[11].

Митрополит играл важную роль и в урегулировании взаимоотношений между княжескими кланами Древней Руси, выполнял также миротворческую роль. В некоторых случаях митрополиты активно участвовали в делах княжеской власти, а иногда и в династических переворотах[12]. Занимаясь управлением духовной жизнью Древнерусского государства, митрополиты на Руси проповедовали о нежелательности военных союзов и браков с католиками, посредством чего старались оказывать влияние на те или иные княжеские внешнеполитические решения в пользу Византии[13]. Митрополиты занимались утверждением церковного учения и канонического права Византии, их миссия совмещала духовные и политические интересы, благодаря чему они оказывались сильным орудием идейно-культурного влияния[14]. С этим, по-видимому, была связана первоначальная византийская политика в отношении митрополичьего Киевского престола, на который поставлялись только митрополиты-греки, и попытки ее нарушения в домонгольский период жестко пресекались[15].


_{Владимиро-Суздальское княжество}

В период монгольского владычества византийские (до 1261 г. никейские) власти в лице императора и патриарха намеренно и осознанно использовали фигуру митрополита «всея Руси» для поддержки именно Владимиро-Суздальского княжества по ряду причин. Это княжество, как было отмечено рядом историков, оказалось в XIV в. наиболее удобным посредником для связей Византии с Золотой Ордой[16].

Владимиро-Суздальское княжество было наиболее удобным посредником для связей Византии с Золотой Ордой

Эти связи были жизненно важными для византийской внешней политики, искавшей помощь татаро-монгольского государства против турецкого натиска. Переезд митрополичьей резиденции (причта и митрополичьей канцелярии) во Владимир в 1299 г. осуществил митрополит Максим (личность византийского происхождения), который уже в 1301 г. предпринимал поездку в Константинополь, и соответственно о переносе митрополичьей кафедры из Киева во Владимир власти Византии наверняка узнали очень скоро от самого этого митрополита. Этот переезд кафедры отвечал политическим и экономическим интересам Византии, почему он (переезд) не только не встретил здесь сопротивления, но даже со временем был окончательно официально одобрен (в 1354 г.). Мотивация длительной поддержки византийскими властями Владимиро-Московского княжества была связана также с определенными дипломатическими функциями, которые также зачастую возлагались на митрополитов Руси[17].

Для сравнения: митрополиты в Литовском княжестве или Галиции оказывали преданность, прежде всего, своим местным властям, по протекции которых они добивались возвышения своих епископских кафедр до уровня митрополичьих. Константинополю они оказывались малополезными. Киевские же митрополиты, переселенные во Владимир и Москву, часто поставлялись из греков, выполняли к тому же некоторые дипломатические функции в Московском княжестве в пользу Византии. Этим митрополитам, как свидетельствует история, византийские власти отдавали заметное предпочтение, в частности именно за ними всегда оставалось преимущество и был закреплен титул «всея Руси» в документах Константинопольской Патриархии того времени. Более того, во времена зависимости русских княжеств от Орды Киевские митрополиты уравнивались в правах с русскими князьями[18]. Митрополит в этих условиях становился весьма влиятельной фигурой, которая, в свою очередь, была под управлением византийских властей.


_{Московское княжество}

Наиболее экономически развитое в то время Владимиро-Суздальское, а затем образовавшееся на его основе Московское княжество приносили более значительные размеры «милостынь» в Византию, что в условиях ее упадка приобрело для нее особо важное доходное значение[19].

По этим всем причинам Константинополь на протяжении XIV века всячески способствовал утверждению русской митрополичьей кафедры именно во Владимире, а затем в Москве[20]. С этим также, должно быть, связана была и преимущественная в XIV – первой половине XV веков тенденция византийских властей, направленная на сохранение единства Русской митрополии с целью укрепления формирующегося нового центра Руси.


_{Митрополит Московский Петр}

Киприан включил в текст пророчество о Москве как о городе, в котором будут жить русские святители

Хотя в течение XIV в. Киев и продолжает в церковных документах считаться центром русских земель и главным городом церковной организации Руси, но фактически это его значение становится в этот период всё более символическим, что видно по действиям и поведению митрополита Киприана, поставленного в 1375 г. митрополитом «Киевским, Русским и Литовским»[21] и позднее ставшего митрополитом «Киевским и всея Руси» (после смерти митрополита Алексия). Прожив значительное время в Киеве и даже отремонтировав один из главных сохранившихся соборов города (Софийский), Киприан всё же отдал предпочтение Москве[22], признав ее преимущественное положение среди русских городов со времен митрополита Петра, что отражено в его редакции жизнеописания этого русского святителя[23]. Сказание о житии Петра[24] прославляло не только данного митрополита, но и Москву – благочестие ее князей и народа. Москва оказалась окончательным выбором митрополита Петра среди городов русских. Редакция Киприана упомянутого жизнеописания усилила почитание митрополита Петра, на котором стала зиждиться идея первенства Москвы среди русских городов и княжеств, послужила становлению и утверждению в сознании русского общества того времени представлений о новом духовном и политическом центре всей Руси[25]. Киприан включил в текст сказания пророчество о Москве (высказанное от лица Петра) как о городе, в котором будут жить русские святители.

Как кажется, не только по политическим причинам, но также из-за желания исполнить это пророчество Киприан переезжает из Киева в Москву, окончательно определив основное местопребывание Русских митрополитов.


_{Василий II Темный принимает митрополита Исидора в Москве}

Благодаря широкому распространению почитания митрополита Петра Москва стала рассматриваться новым главным городом Руси. Константинополь был заинтересован в поддержке такого русского княжества, которое бы максимально дистанцировалось от униональных перспектив, связанных с подчинением Римской Церкви (именно такие униональные тенденции всегда присутствовали в Литовском и Галицко-Волынском княжествах). Византия как сюзерен по отношению к Древнерусскому государству стремилась в условиях его раздробления найти среди образовавшихся на его основе княжеств более преданного себе вассала. В Галиции и Литве образование временных митрополий в XIV в. происходило, как правило, на фоне шантажа со стороны местных властей, выражавшегося в угрозах перехода в «латинскую веру» (Константинополь шел на учреждение таких митрополий лишь с целью сохранения этих территорий в сфере своего духовного влияния). Это не могло не раздражать византийскую власть. Именно поэтому византийские власти в период монгольского владычества на Руси и вплоть до падения Константинополя предпочтение отдавали Москве, всячески возвышая московский великокняжеский престол и направляя в Москву своих митрополитов, последним из которых был Исидор.

(Окончание следует)

[Александр Васильевич]

(Окончание)

Стоит отметить, что к концу XIV в. Москву уже стали достаточно прочно воспринимать новым центром Русской митрополии. Хотя русский митрополит продолжает носить титул «Киевский», сама общерусская митрополия, по-видимому, в сознании представителей Греческой и Русской Церквей того времени связывается уже с ее новым центром и воспринимается ими как «Московская». Это, в частности, видно по собственноручным записям митрополита Исидора, сделанным в Москве на кодексах, принадлежавших его предшественнику митрополиту Фотию. Будучи поставленным на Русскую митрополичью кафедру в 1436 г., в Москву он прибыл из Константинополя в апреле 1437 г. На упомянутых Фотиевых кодексах Исидор оставляет свои записи о том, что эти рукописи были переданы его предшественником «в митрополию Московскую» (εἰς τὴν μητρόπολιν τοῦ Μοσχοβίου)[26]. Схожая запись имелась и на рукописи Номоканона, которой пользовался Максим Грек при переводе толкований Вальсамона, о чем свидетельствует ее славянский перевод в двух списках Кормчей Вассиана: «Настоящая книга освящена бысть от пресвященнаго Фотия митрополита в митрополью Московьскую»[27]. Учитывая биографию Исидора, можно предположить, что в этих записях с «митрополией Московской» отражен общий взгляд византийцев первой половины XV в. на Русскую митрополию как на «Московскую» и на ее новый духовный центр, который они теперь прочно связывали с Москвой.


_{Перенесение митрополичей кафедры из Киева в Москву}

Краткий обзор исторических сведений по данному вопросу исключает любую возможность отрицать участие Константинополя в деле возвышения Москвы. Заявления о том, что перенос митрополичьей кафедры Руси в Москву состоялся без позволения «Матери-Церкви», не соответствуют действительности: в то время возвышение Москвы, укрепление великокняжеского московского престола и тесное сближение с ним Русского митрополита полностью отвечало политическим и экономическим интересам византийского императора и патриарха. Константинополь активно способствовал размещению в Москве митрополичьей резиденции, поскольку был заинтересован в тесных отношениях митрополита с великокняжеской русской властью. Таким образом, перенос митрополичьей резиденции Киевского митрополита в Москву произошел вовсе не из-за самоуправства московских князей или самодеятельности митрополитов Руси – он оказался не чем иным, как результатом реализации политики и интересов византийских властей, императора и патриарха.

С. Михеев

23 мая 2020 г.

________________________________________________

<sub>[1] В частности, в одном из докладов патриарха Варфоломея содержится утверждение, что «престол Киевской митрополии был перенесен без канонического разрешения Матери-Церкви в Москву» («the See of the Kievan Metropolis was moved without the canonical permission of the Mother Church to Moscow»). – https://clck.ru/Kh3NC; «ήδη από των αρχών του 14ου αιώνος, ότε μετεφέρθη, άνευ κανονικής αδείας της Μητρός Εκκλησίας, η έδρα της Μητροπόλεως Κιέβου εις την Μόσχαν…» – http://www.ec-patr.org/docdisplay.php?lang=gr&id=2595&tla=gr.

[2] Говоря о перемещении кафедры Киевского митрополита в Москву, епископ Христупольский в своем докладе заявляет: «It is worth noting that the transfer of the See took place without the approval and blessing of the canonical hierarchal body of the metropolis, i.e. the Ecumenical Patriarchate». – https://clck.ru/KhB8W.

[3] http://www.sedmitza.ru/data/2018/10/05/1226207480/otvet2_Makariyu_na_Sedmitsu.ispr._Lotmentsev.pdf.

[4] Следует отметить, что в домонгольский период в Древнерусском государстве уже существовала конкуренция между двумя наиболее крупными «великокняжескими» престолами: Киевским и Владимирским – см.: Филюшкин А.И. Титулы русских государей. М.; СПб., 2006. С. 12–48.

[5] Горский А.А. замечает: «Митрополит Максим пришел из Киева во Владимир в 1299 г., первый “великий князь всея Руси” Михаил Ярославич вокняжился во Владимире в 1305 г. Очевидно, с переездом во Владимир митрополита можно связывать завершение перехода статуса “общерусской столицы” от Киева к Владимиру. Первый шаг к этому был сделан в 1252 г., когда Александр Невский, признанный в Орде “старейшим” среди русских князей, предпочел номинально высшему, но фактически ничего не дающему политически киевскому княжению стол во Владимире». – Горский А.А. Русские земли в XIII–XIVвв. М., 1996. С. 46.

[6] Сборник памятников по истории церковного права / Сост. В.Н. Бенешевич. Вып. 2. Петроград, 1914. С. 9–25.

[7] Эта зависимость местопребывания митрополичьей кафедры от локации великокняжеского стола была подчеркнута еще в документах Московского патриарха Иоакима (1685): «Егда благоволи Господь Российскую землю просветити святым крещением, и тогда досели же великое княжение было в Киеве, и митрополиты быша в Киеве, и обладаху всею Россиею. А егда великое княжение из Киева прейде во Владимир, и тогда митрополиты Киевстии жиша во Владимире и обладаша Киевом и всею Россиею. А егда великое княжение из Владимира прейде в Москву, и тогда митрополити Киевстии жити преидоша в Москву, и, живущи в Москве, Киевом и всею Россиею обладаху и в Киев своих наместников посылаху». – АрхЮЗР. Ч. 1. Т. 5. С. 89–90.

[8] Горский А.А. Русь от славянского расселения до Московского царства. М., 2004. С. 193–194; Авдеенко В.А. Киевские князья монгольской и литовской поры. Харьков, 2009. С. 63–71.

[9] А.В. Поппэ приводит довольно красноречивый пример поставления на древнерусскую Киевскую кафедру митрополита-синкелла Георгия в XI в., приближенного ко двору византийского императора (см.: Поппэ А.В. Русские митрополии Константинопольской Патриархии в XI столетии // Византийский временник. 1968. Вып. 28. С. 103).

[10] ПСРЛ. Т. 9. С. 158.

[11] Гайденко П.И., Филиппов В.Г. Церковные суды в Древней Руси (XI – середины XIII века): несколько наблюдений // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227). С. 106–116.

[12] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 267–268; Т. 2. Стб. 275; Гайденко П.И. Место русской церковной иерархии в событиях киевского восстания 1113 г. // Клио: журнал для ученых. 2011. № 1 (52). С. 34–37.

[13] Костромин К.А. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.): Дисс. к.и.н. СПб., 2011. С. 11–12, 163–167, 179; РИБ. Т. 6. Стб. 7; Мильков В.В., Макаров А.В., Милькова С.В., Полянский С.М. Митрополит Никифор. СПб., 2007. С. 112–125; 281–286; 379–383.

[14] Иванов С.А. Миссия Восточнохристианской Церкви к славянам и кочевникам: эволюция методов // Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. Вып. 10. М., 2001. С. 16–39.

[15] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 485; Т. 3. С. 182–183; Гайденко П.И. Еще раз о суде над Лукой Жидятой (1055–1059 гг.) // Каптеревские чтения – 7. М., 2009. С. 53–63; Воронин Н.Н. Андрей Боголюбский и Лука Хризоверг (из истории русско-византийских отношений XII в.) // Византийский временник. Вып. 46. М., 1962. С. 29–50.

[16] Вольфрам фон Шелиха. Основание православного епископства в Сарае в 1261 году // Золотордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 5. Казань, 2012. С. 83–90; Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам: источниковедческий анализ золотоордынских документов. СПб., 2004. С. 14; Паславський І. Галицька митрополія: Історичний нарис. Львов, 2007. С. 12–14, 24, 28; Педич В., Тельвак В. Проблема утворення Галицької православної митрополії в українській історіографії. Львов, 2008. С. 484–488; Скочиляс І.Я. Галицька митрополія XIV – першої половини XV століть: особливості еклезіального правового та суспільного статусу // Княжа доба: історія і культура. Вып. 4. Львов, 2011. С. 253.

[17] Щапов Я.Н. Государство и Церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 98.

[18] Почекаев Р.Ю. Ярлыки ханов Золотой Орды Русской Церкви: к вопросу о хронологии и количестве // Научный Татарстан. Казань, 2010. № 2. С. 156–167; Галимов Т.Р. Место Киевского митрополита в церковно-ордынских отношениях: 1237–1281 гг.: Дисс. к.и.н. Казань, 2017. С. 120, 129, 133; 138; 145–146.

[19] Малето Е.И. Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине XV вв. М., 2018. С. 30, 43.

[20] Горский А.А. О красноречивом примере оказания Константинополем симпатии и поддержки владимирским князьям. 1996. С. 111–112.

[21] РИБ. Т. 6 (приложения). Стб. 203–204.

[22] Павлов А.С. О начале Галицкой и Литовской митрополий и о первых тамошних митрополитах по византийским документальным источникам XIV века. М., 1894. С. 40; Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. Л., 1978. С. 52–60, 112–124.

[23] В частности, в Киприановской редакции «Жития Петра» от лица прославленного русского митрополита произносится следующее пророчество о возвышении Москвы: «Град съ[й] славен будет во всех градех Русскых, и святители поживуть в нем, и възыдут “рукы его на плеща враг его”, и прославиться Бог в немь. Еще же и мои кости в немь положени будут». – Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. С. 211–212. Также см.: Дмитриев Л.А. Роль и значение митрополита Киприана в истории древнерусской литературы (к русско-болгарским литературным связям XIV–XV вв.) // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 19. М.; Л., 1963. С. 248–249.

[24] Почитание митрополита Петра получило одобрение со стороны Константинопольского патриарха Иоанна XIV Калеки в 1339 г. См.: РИБ. Т. 6 (приложения). Стб. 11–14.

[25] В.А. Кучкин отмечает важность канонизации митрополита Петра для утверждения идеологии московской княжеской власти, связанной с ее притязаниями на преобладание среди остальных русских княжеств: «Канонизацию митрополита Петра и написание “Сказания” о его смерти следует рассматривать как события большого идеологического и политического значения для московских князей… Канонизация Петра и прославление самого Ивана во Владимире в присутствии великого князя Александра Тверского преследовали политические цели. На глазах тверского князя подымался авторитет его соперницы Москвы, святым делался митрополит, при жизни известный своими промосковскими симпатиями… Интересно отметить, что канонизован был не местный князь, а именно митрополит, деятель общерусского масштаба. Подобное обстоятельство делало возможным более широкое почитание Петра». – Кучкин В.А. Сказание о смерти митрополита Петра // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 18. М.; Л., 1962. С. 59–79. См. также: Кричевский Б. Митрополичья власть в средневековой Руси (XIV век). СПб., 2003. С. 57–58.

[26] Фонкич Б.Л. Греческие рукописи и документы в России. М., 2003. С. 29.

[27] Там же. С. 30.</sub>

_________________________________________

https://pravoslavie.ru/131304.html

https://prihozhanin.msdm.ru/home/pochitat/o-tserkvi/2587-perenesenie-mitropolichej-kafedry-iz-kieva-v-moskvu-kak-rezultat-politiki-konstantinopolya-v-xiii-xvvv.html