Церковь и общество:
несколько слов о национальной традицииОчень непросто писать об очевидном, ведь рост духовного, культурного, нравственного и, в том числе, политического влияния Русской Православной Церкви в нашей стране — это очевидное. Столь же очевидное, как и колоссальное увеличение значение православной веры в жизни наших соотечественников. И это в тот исторический момент, когда в западном христианском мире роль Церкви и веры падает: в Германии один за другим закрываются и передаются под рестораны и казино протестантские кирхи и католические костелы; в столь традиционно религиозной стране, как Испания, дело идет к разрешению однополых браков, а объединенная Европа в своей конституции принципиально отказывается от христианских основ собственной цивилизации. А истинный авторитет Церкви и православной веры в российском обществе мы все смогли осознать совсем недавно, в дни прощания со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II . Эти дни поистине стали и днями общенационального горя, и днями общенационального единения в этом горе.
Кстати говоря, это единение до глубины души поразило и международных наблюдателей, и отечественных либералов-западников. Первые отреагировали несколькими серьезными публикациями (в частности, в немецких газетах), вторые же бессильно злобствовали в отечественном теле- и радиоэфире (к примеру, В. Познер).
Нередко спрашивают, причем, мягко говоря, возмущенно спрашивают: а с какой такой стати Церковь берет на себя право указывать людям как им можно и нужно жить? И уж тем более — почему Церковь «вмешивается» в жизнь государства, а то и в политическую деятельность? И вправду, нынче понасоздавали такое количество многообразных «стратегических центров развития», до зубов вооруженных современнейшей техникой, владеющих новейшими социологическими приемами и политтехнологиями, что, казалось бы, куда уж Церкви с ними соперничать! Они, эти «стратеги» лучше знают, как нам жить…
Задающие подобные вопросы, видимо, не знают и не понимают некоторые очень простые вещи. Во-первых, Церковь — это единственный в отечественной истории общественный институт, существующий больше тысячи лет (а если брать историю Вселенской Церкви — то и две тысячи лет). Следовательно, опыт, накопленный Церковью столь огромен и столь глубок, что никакие технологии и никакая техника не может с ним сравниться. Во-вторых, в Церкви существует такое явление как исповедь, когда всякий верующий на протяжении всей своей жизни кается перед Господом в собственных грехах, а свидетель исповеди — священник. А ведь на исповеди не врут! И все это значит, что никакие социологические опросы не сравнятся с тем знанием о людях, о настроениях в обществе, о нравственном бытии народа, о его бедах и радостях, о проблемах, действительно волнующих народ, которым обладает соборный разум Церкви. И, еще раз напомню, так в России было и есть на протяжении уже тысячи лет. Так кто еще знает свой народ лучше? Кто, как не Церковь обладает нравственным правом советовать людям и властям, как им жить? Недаром в России у Церкви веками существовало право «печалования», когда церковный владыка мог высказать тому или иному правителю заботу о ком-либо, заступиться за кого-либо, указать на необходимость соблюдения христианских правил бытия, а то и поучить правителя, попенять ему…
И все же проблема взаимоотношений светской власти и власти церковной существует. Она существовала всегда, с тех пор, как появилась Церковь, особенно с той поры, когда Церковь приобрела весомое значение в обществе. Существовала и продолжает эта проблема существовать и в России. В разные времена она, эта проблема, решалась по-разному, но идеалом считалась «симфония властей», далеко не всегда достижимая, однако всегда чаемая. Тем не менее политические страсти нередко вторгались в церковную жизнь. Бывали периоды, когда Церкви приходилось самой непосредственно участвовать в политической борьбе, как это произошло, к примеру, в Смутные времена начала XVII века. И участие это оказалось спасительным для России. Но, кстати говоря, уже вскоре, когда в государстве избрали нового законного царя, Церковь отошла от непосредственного участия в политике. И вновь все встало на свои места: правитель управляет государством, а Церковь, если надо, советует, поправляет, подсказывает.
Бывало и так, когда политика только разрушала Церковь. Вспомним в связи с этим начало XX столетия, особенно послереволюционные годы и то печальное разделение Русской Православной Церкви, продлившееся восемьдесят лет и преодоленное только полтора года назад. Все эти факты свидетельствуют об одном: излишняя политическая страстность, излишняя политическая увлеченность опасны для Церкви, ибо предназначение Церкви гораздо более широко и глубоко. И здесь, конечно, очень многое зависит от тех, кто возглавляет Церковь, кто ведет церковный корабль меж бурь и волн человеческих страстей. Очень важно, чтобы они не поддавались сиюминутным политическим, общественным или еще каким бы то ни было настроениям и увлечениям, но мудро и спокойно следовали более двух тысяч лет назад указанному курсу.
Блюсти заданный курс совсем непросто. Мы, простые миряне, понимаем, насколько это тяжело. Но именно мы, простые миряне, зачастую, своими действиями предпринятыми, казалось бы, из лучших побуждений, своими страстями всячески затрудняем соблюдение курса.
Столь удивительное и быстрое для многих возрастание авторитета Церкви в последние годы вызывает совершенно разную реакцию в российском общественном мнении. Кого-то это радует, ибо в этом процессе они видят возрождение многовековых традиций России. Кого-то раздражает, заставляет проявлять гнев, а то и откровенную ненависть, потому что они тоже видят в этом возрождение традиционной России. А кто-то, наоборот, всячески пеняет Церкви за то, что она, по их убеждению, как раз недостаточно активно участвует в политической жизни страны.
Если позиции первых и вторых вполне понятны и объяснимы, то позиции и действия последних, своеобразных «особых ревнителей православия», удивляют. Будучи членами Церкви, они своими действиями нередко наносят урон Церкви изнутри, может быть, и не понимая этого. Стоит только вспомнить массовые агитации против ИНН и новых паспортов, и, наоборот, «за» прославление государя Ивана Грозного или Григория Распутина. Или противоречивые требования — превратить православие в государственную религию и, одновременно, не сотрудничать с «антинародным» государством. А чего стоят постоянные, причем публичные, обвинения священноначалия в нарушении церковных канонов? А настойчивое стремление навязать Церкви собственные политические предпочтения и почти истерическая реакция в том случае, когда Церковь не принимает их настойчивость? И все эти требования, обвинения, агитация и пропаганда совершаются столь безапелляционно, с такой неколебимой уверенностью в собственной правоте, что создается впечатление, будто перед нами самые великие нравственные авторитеты, безукоризненные знатоки и исполнители всех без исключения церковных канонов и правил, ибо они всё и вся знают и понимают лучше всех.
Однако немалое число «особых ревнителей православия» составляют как раз те, кто пришел в Церковь сравнительно недавно, и чаще всего через книжную мудрость на фоне апокалиптических ожиданий и собственных политических страстей. Вера их, несомненно, искренняя, но окрашена теми самыми апокалиптикой (ожиданием скорого конца света) и политической страстностью. Отсюда и происходит столь настойчивое (и снова страстное) желание добиться нравственного, почти равного святости совершенства здесь и сейчас, а лучше всего сию минуту. Несомненно, такое желание вызывало бы всяческое уважение и поощрение, если бы… если бы не вносило в жизнь Церкви страсти — апокалиптические и политические. Мне думается, что подобная страстность объясняется недостаточностью серьезного духовного опыта, воспитуемого постоянной духовной практикой, и прежде всего молитвенной практикой в храме. Именно этого опыта и не хватает «ревнителям», ибо они воспринимают Церковь только как общественный, политический институт, но далеко не всегда — как «Дом Божий». Иначе они не пытались бы требовать от Церкви стать то ли закрытой сектой, то ли, наоборот, широкой политической партией.
Впрочем, этого опыта не хватает и большинству из нас, членов Церкви. Но для того и существует соборный разум Церкви, единственный обладающий уникальным духовным и историческим опытом, намного более мудрым, нежели умы отдельных ее членов. Этот опыт и помогает Церкви на протяжении многих веков выстраивать свои отношения с государством, а, следовательно, вырабатывать свои формы и средства влияние в обществе.
Во все времена, исполняя свою миссию на Земле, Церковь стремилась к достижению единения народа, единения между народами, единения народа и власти. Но единения, в первую очередь, духовного, ибо такое — духовное — единение и является самым важным, самым необходимым. И дни прощания со Святейшим Патриархом Алексием показали, что Русская Православная Церковь и православная вера продолжают оставаться теми силами, которые могут помочь единению нашего общества, помочь ему выработать общенациональную идеологию и общенациональную политику.
И эта работа уже идет в недрах Церкви и православной общественности. В этом смысле, мне кажется, крайне важной является инициатива, выдвинутая в свое время, по благословению Святейшего Патриарха Алексия II , Всемирным Русским Народным Собором — обсуждение и утверждение основополагающих ценностей нашего общества.
Нужно сказать, что с момента своего возникновения в 1993 году, Всемирный Русский Народный Собор стал важной интеллектуальной и духовной общественной площадкой. Многие его инициативы, выдвинутые еще в 90-е годы прошлого века и тогда воспринимаемые чуть ли как не оппозиционные, идущие вразрез с тогдашними либеральными настроениями в политических верхах, сегодня стали общепринятыми и вошли в государственные стратегии и программы. Но самое интересное состоит в том, что ВРНС никогда не менял собственных идейных и духовных предпочтений, ибо с самых первых своих начал постоянно обращался к нашему обществу с призывом возрождения национальных традиций — в политике, науке, экономике, в социальных отношениях, в образовании. Стоит напомнить только об одном обращении — о «Своде нравственных принципов и правил хозяйствования», который был разработан ВРНС еще в 2004 году. Фактически именно этим документом ВРНС предупредил всю страну о том, что произошло осенью 2008 года — о надвигающемся кризисе в экономике. И четко обозначил: главными причинами возможных бедствий станут безнравственность участников экономической жизни — их алчность, скаредность, гордыня, эгоизм…
И самой главной заботой ВРНС была работа по возрождению традиционных ценностей нашего общества, ценностей, устроенных на основе православной веры. Недаром в рамках ВРНС прошло большое число соборных слушаний и конференций, на которых обсуждались самые насущные проблемы исторического сознания, научной, общественной и церковной мысли. И всегда ставилась задача соединения различных форм существования национальной мысли. Здесь уместно напомнить о той поистине подвижнической работе, которую проводили, к сожалению, покойные уже Эдуард Федорович Володин и Сергей Артамонович Лыкошин по возрождению и аккумулированию русской консервативной мысли в рамках так называемого «Консервативного проекта».
Своеобразным этапом в этой большой и осознанной деятельности по возрождению в сознании наших современников традиционных ценностей стал X Всемирный Русский Народный Собор. Тот всеобъемлющий разговор, который состоялся в 2006 году, обозначил и напомнил современному человеку традиционные ценностные вехи, питающие Россию своими соками вот уже более чем тысячу лет. Тогда было решительно сказано о том, что либерально-гуманистические ориентиры во все времена оказывались губительными для нашего народа и нашей страны, что господство либерализма ведет страну, да и весь мир в тупик, в небытие (особенно ярко эти мысли прозвучали в выступлении митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла). Наконец, тогда ВРНС напомнил всему миру, да и самой России, что у нашего народа, у нашего государства должно быть собственное лицо, собственное мнение, собственная позиция.
Более того, тогда, фактически, была выработана совершенно по-новому осмысленная концепция прав человека, осмысленная с позиций православного мировоззрения. И эта новая концепция показала, что традиционные православные ценности, оказывается, могут стать серьезной духовной и идейной основой не только развития России, но и всей человеческой цивилизации. Совершенно верно тогда митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл сказал о том, что необходимо использовать все возможности «для обеспечения мировоззренческого вклада русской цивилизации в построение мирной и справедливой жизни на нашей планете».
Разговор о традиционных ценностях, звучащий с трибуны Всемирного Русского Народного Собора — это, по сути дела, мирское продолжение церковной проповеди, ибо во все времена Церковь стремилась утвердить в народном сознании, в сознании политиков, в сознании экономического класса, в политической практике, наконец, традиционные православные ценности. И, между прочим, исполнение Церковью подобной задачи — это тоже национальная традиция. Стоит напомнить, что на протяжении тысячи лет Русская Православная Церковь и была тем важнейшим духовным и идейным центром, в лоне которого шло постоянное осмысление исторической реальности с позиций православной веры, а, следовательно, выработка курса дальнейшего развития народа и государства. Именно в лоне Церкви формулировались те духовно-политические идеалы и цели исторического бытия России, которым наш народ следовал веками — «Третий Рим», «Новый Иерусалим», «Святая Русь». Именно Церковь объясняла людям, как им необходимо жить, к чему стремиться. Иначе говоря, объясняла нашему народу, нашим правителям смысл их жизни, смысл их бытия, помогала народу найти путь к спасению. Так продолжается и поныне. Ибо эта задача и была во все времена для Церкви главной.
Сергей Перевезенцев, доктор исторических наук, профессор МГУ
http://www.voskres.ru/idea/perevezentsev.htm
