Сумерки ВалькирийЗакрытие музея Константина Васильева как диагноз
Некривое зеркало
На самом выходе из нашего детства, в школу, освещённую закатными лучами уходящей эпохи, один мальчишка принёс набор открыток. Это были репродукции картин Константина Васильева. Сказать, что именно это, а не начавшаяся какое-то время спустя перестройка, разделило нашу жизнь на «до» и «после», значит ничего не сказать. Многих уже и не переспросишь: кто-то погиб в Чечне, кто-то хотя и вернулся живым, спился и повесился дома, кто-то эмигрировал, кого-то застрелили на бандитской стрелке…
Многолюдные школьные классы конца Советского Союза опустели наполовину, если не больше. Это плата, которую мы заплатили, чтобы пронести страну сквозь огонь и смрад очередной революции. Плата, видимо, ещё не окончательная. У оставшихся – дети, семьи или что-то вроде этого, мы работаем в банках и на госслужбе, берём взятки и торгуем на рынках, служим в церкви и всё ещё воюем (уже по контракту), живём. Что же нас объединяет? Память о красных пионерских галстуках, очередная редакция михалковского гимна, пиво «Клинское» и Гус Хиддинк? Вряд ли. Даже не воскресная литургия. Объединяет то обжигающее чувство, что мы когда-то испытали, вглядываясь в репродукции Константина Васильева.
Мы были по-сути первым действительно советским поколением. Первым и последним. Родившимся не под образами в деревенской избе, а на асфальте разросшихся и вновь отстроенных городов с работающими домами пионеров, дымными заводами и фабриками. И о том, что мы русские – узнали не с парным молоком после вечерней дойки, не из материнских песен и сказок и не из самиздатовских перепечаток Ильина. Русь, древняя и чистая, взглянула на нас впервые огромными глазами васильевских витязей и жниц, воинов севера и валькирий. Уже много позже, листая в музее Васильева книгу отзывов, я понял, что такое самоузнавание происходило и происходит не только с нами. Его картины – как блоковское зеркало, в котором «стираются случайные черты», и мы видим себя не обезображенных современностью и своей жизнью. «Красота не у всех одинакова, одинакова юность у всех» – скажет Рубцов. В юности все были прекрасны: и тот, кто лежит сегодня под забором, и тот, кто презирая лежащего, обрюзг от воровства и потребительства. Васильев – это юность русского мира. И для понимании России он значит не меньше, чем Троица Рублёва или цветная геометрия Малевича. Но в Третьяковке ему почему-то места не находится, в отличие от писающих милиционеров и целующихся медведей (или наоборот) с «синими носами».
Жизнь по лжи
Нашлось место художнику в Лианозово. Благодаря основателю музея Константина Васильева — Анатолию Доронину, человеку, посвятившему большую часть своей жизни популяризации его творчества и собиранию полотен мастера. И хотя вдали от центра и туристических маршрутов, но вот уже пятнадцать лет как существует музей. Вернее, существовал… Последние несколько месяцев в прессе и в интернете появляется тревожная информация о закрытии музея, об исчезновении картин, о попытке рейдерского захвата зданий и территории музея… Спор собственников, решения суда… возможность распродажи работ по частным коллекциям или заграницу… Какой-то бесконечный тягучий бред, за которым так и маячат примелькавшиеся уже свиные и кувшинные рыла из околокультурного кардебалета 90-х: казнокрады, политические реститутки и шоумены, фурами вывозившие на Запад архивы, картины, иконы… Плюс реалии нового времени: какие-то ЧОПнутые рейдеры в масках как наглядное подтверждение теории Бахтина о карнавале в искусстве.
На фоне всего этого Президент РФ, выступая на прошлой неделе в Великом Новгороде, говорит о тысяче разрушенных памятников культуры и архитектуры, о чудовищных потерях именно за последние десятилетия. Доводит до сведения, ставит на вид, берёт под контроль…
Неужели музей Васильева станет ещё одним, очередным «утраченным памятником», а его картины пополнят список «чудовищных потерь»? В конце концов, ведь речь идёт не об одном из ранних этюдов Айвазовского. Именно полотна Константина Васильева стали символом национального самосознания русского народа в конце ХХ века, как и поэзия Рубцова, как и восстановленние Храма Христа Спасителя.
В понимании этого едины и художник И. Глазунов, и лётчик-космонавт А. Леонов, и писатель-сатирик М. Задорнов, и писатель С. Алексеев. Последние, кстати, вошли в недавно созданный Оргкомитет по защите наследия художника. Количество других возможных подписей «в защиту Васильева» представить нетрудно. Труднее представить скорое вмешательство государства в сложившуюся ситуацию, во всяком случае – федерального центра. А оно теперь крайне необходимо. И юридический прецедент уже есть: "Газета" и сайт GZT.RU на днях сообщили, что председатель комитета по культурному наследию города Москвы (Москомнаследие) Валерий Шевчук поведал, как в своё время, по обращению Клуба любителей живописи Константина Васильева уже были приняты своевременные меры по выведению автостоянки с территории Лианозовского парка на Череповецкой улице, владение 13. Стало быть, Москомнаследие признало музей художника культурным достоянием столицы. Дело теперь за министерством культуры РФ и за признанием уже самих картин Васильева национальным достоянием России, не подлежащим вывозу и распродаже. Не могут же и дальше так чудовищно расходиться слова и дела верховной власти. Когда-нибудь ведь должна закончится эта, уже опыстылевшая всем «жизнь по лжи».
P.S. Когда эта статья была уже написана, СМИ сообщили о новом повороте в деле «о закрытии музея Васильева»: недавно в здании произошёл пожар. Возгорание случилось сразу в двух местах, что, по мнению руководства музея и пожарных, свидетельствует о поджоге. К счастью, картин в этот момент в музее не было, и само здание удалось спасти. Но наши размышления получили новый – неожиданно багровый фон. И вывод напрашивается всего лишь один: если сумерки валькирий не освещает солнце закона и культуры – их подсвечивает зарево воровства и варварства.
Алексей ШороховПриглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала:
"Русская беседа" http://voskres.ru/articles/shorohov.htm
