Пётр МультатулиСвященная война «с тевтонской силой чёрною...».
Была ли Первая мировая война «братоубийственной» войной с Германией?
Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой.
С тевтонской силой чёрною,
С проклятою ордой…Из песни времён Первой мировой войны
Когда речь заходит о Первой мировой войне, часто приходится сталкиваться с утверждением, что война эта была «не нужной» и «чуждой русским интересам». Раньше эти утверждения исходили в основном от представителей советской историографии, которые руководствовались при этом не исторической правдой, а догмами и трафаретами. Эти догмы и трафареты уходили корнями в историю большевистской партии. Их авторами были большевистские лидеры, которые тем самым оправдывали свою измену Родине в 1914 и 1917 годах. Большевики, как известно, называли Великую Германскую войну «империалистической», «антинародной», которую «царизм» вёл в интересах капиталистов Антанты. А по сему, утверждали большевики, желать поражения «царизму» был долг и обязанность каждого революционера.
Сегодня утверждения о «ненужности» для России Первой мировой войны мы можем слышать совсем из другого, крайне правого и даже монархического лагеря. В отличие от большевиков, некоторые представители этого лагеря утверждают, что Первая мировая война была войной монархической России против монархической Германии, то есть «братоубийственной» войной в интересах третьих сил (Англии, Франции и США).
Иногда приходится слышать мнения очень уважаемых людей, глубоко чтущих память Императора Николая II, что война с Германией, это «пожалуй, единственное, что можно поставить в вину Государю».
В настоящей статье, мы постараемся развеять этот весьма опасный миф.
Мысль о том, что война с Германией крайне не выгодна и опасна для России не нова. Ещё в 1914 году её высказал в своей знаменитой записке Государю бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново. «Зачем нам нужна война с Германией? – вопрошал Дурново, – Даже чисто территориально победа над Германией ничего не даст ценного. […] Главная тяжесть войны ляжет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны достанется нам. Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может быть триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи. При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельством будет придано исключительное значение. Начнется с того, что все неудачи будут приписывать правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него. В стране начнутся революционные выступления. Армия, лишившись своего наиболее надежного кадрового состава, охваченная в больше части стихийным крестьянским стремлением к земле, окажется деморализованной, чтобы служить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные доверия оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волнения, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается описанию».[1]
Записка поражает своим предвидением. Но не следует забывать, что мысли высказанные Дурново в записке были бы справедливы, если бы Россия готовилась к наступательной войне с Германией. Но в 1914 году не Россия готовилась к нападению, а на неё собирались напасть. И собиралась нападать Германия.
Здесь надо оговориться. Понятие «Германия» для начала ХХ века весьма условное. В 1871 году после победы над Францией германские земли, составлявшие Северогерманский союз, были объединены Пруссией в единое государство – Германскую империю. Согласно германской конституции 1871 года в состав новообразованной империи вошли двадцать пять государственных образований.
В 1914 году Германской империи (или «Второму Рейху») было всего 43 года, ничтожный срок для мировой истории.
Многие германские государства (Бавария, Гессен, Баден-Вюртемберг и др.) не только не питали никаких симпатий к Пруссии, но зачастую испытывали к ней острую неприязнь. Ведь совсем недавно, в 1866 году, крупные германские государства (Бавария, Саксония, Вюртемберг, Ганновер) воевали с Пруссией на стороне Австрии за главенство в Германии. Победа Пруссии означала победу духа крайнего национализма и милитаризма, представления о Германии, как о мировой владычице. Этот дух был совершенно чужд основной массе миролюбивого и патриархального немецкого народа. Неслучайно, Государыня Императрица Александра Феодоровна, которая очень любила свою первую родину Гессен-Дармштадт, не переносила прусские порядки и лично императора Вильгельма II, именно за то, что, говоря словами Государыни «они погубили Германию». Кроме всего прочего у некоторых крупных германских земель, как, например, у королевства Баварии, с Пруссией были острые религиозные противоречия: баварцы – католики, пруссаки – лютеране.
Конечно, все эти противоречия не стоит преувеличивать и полагать, что Германская империя держалась только силой оружия. К 1914 году Германия была не только мощнейшей, но и процветающей державой с очень высокими темпами производства и уровнем жизни. Единство страны во многом обеспечивалось авторитетом в народе династии Гогенцоллернов.
Государственный строй новой германской империи был далёк от христианской монархии, где государь является Божьим Помазанником. Так как Вильгельм II был лютеранином, то его вступление на престол не предусматривало никакого миропомазания. Германская империя была конституционным государством, в котором император, прежде всего, был военным вождём и главой исполнительной власти. Это был скорее не христианский монарх милостью Божьей, а античный римский кесарь, которого почитали за бога.
Не смотря на то, что кайзер Вильгельм любил долго и много говорить о священных правах христианских монархов, германская монархия не носила в себе и тени той сакральности власти, какую несла в себе русская православная монархия.
Императоры Всероссийские, Павел I, Александр I, Александр II, строили свою политику в отношении германских государей не из-за «братского» характера государственных систем, а на основе традиционных союзных и династических отношений между монархами. Россия не раз протягивала руку помощи германским государствам, а Пруссию вообще спасла от полного уничтожения её как государства от Наполеона.
Но уже при Александре II, после двурушнической «маклерской» политики Бисмарка на Берлинском конгрессе, добрые отношения между Россией и Пруссией начинают ослабевать, а при Александре III и с выступлением на германский престол кайзера Вильгельма II эти отношения теряют союзнический характер.
Ориентация Александра III на военный союз с республиканской Францией была вызвана не «неприязнью к Германии», а опасением перед её агрессивной политикой. В России понимали, что быстро развивающаяся Германия вскоре будет представлять угрозу европейскому равновесию.
Император Николай II получил в наследство от отца сложные отношения с Германией. Но Император Николай II никогда не был врагом Германии. В начале своего царствования Государь считал главным противником России Великобританию. В 1897 году великий князь Алексей Александрович в своей письменной рецензии на книгу Г. Кази «Русский военный флот, его современное состояние и задачи», предоставленной Николаю II, с возмущением писал: «Автор брошюры принадлежит к числу лиц, которые считают Англию нашим главным неприятелем». На что Государь на полях написал: «К этому я вполне присоединяюсь, как всякий русский, знающий родную историю».[2]
Когда же Алексей Александрович выразил в той же рецензии своё мнение, что Германия стремится к отторжению русских областей и оттеснением России за рубеж Московского царства, Николай II возразил: «С какой стати? Владея входом в Балтийское море, Германия вполне спокойна».[3]
Это отнюдь не означало, что Государь стремился к войне с Англией. Отнюдь. Его целью было одно: не дать втянуть Россию в большую войну. Поэтому, когда германский канцлер князь Хлодвиг Гогенлоэ в 1896 году решил «прозондировать» у Государя возможность выступления России против Англии на Востоке, предсказывая, что она может лишиться Индии, то Император Николай II лишь со смехом спросил у канцлера: «почему же Англия станет терять Индию? Кто её возьмёт у неё? Мы не так глупы, чтобы пускаться в подобное предприятие».
В 1897 году Государь во время визита Вильгельма II в Россию, даровал германскому императору звание адмирала русского флота. В своём благодарственном тосте кайзер заявил: «С полным доверием могу я снова дать Вашему Величеству торжественное обещание, и этому, я знаю, сочувствует мой народ, что в великом деле сохранения народами мира, я всеми силами буду содействовать Вашему Величеству и оказывать самую сильную поддержку против всякого, кто попытается помешать, или разрушить его».[4]
Через 17 лет кайзер забудет о своём торжественном обещании и сделает всё, чтобы развязать Мировую войну.
Безусловно, роль кайзера Вильгельма II в развязывании войны 1914 года весьма значительна. Все поздние разговоры и уверения самого Вильгельма и его пособников о том, что он войны не желал и стал «жертвой» обстоятельств – несостоятельны. Они также смехотворны, как и разговоры о том, что Гитлер напал на СССР, чтобы не стать жертвой Сталина.
Но прежде чем говорить о германских агрессивных планах в отношении России, коснёмся другой важной причины делающей рейх смертельным и опасным врагом нашей Родины.
Причины Первой мировой войны будут нам не понятны, если мы не будем учитывать роль закулисных сил сыгравших важнейшую роль в развязывании мировой войны и в полной мере воспользовавшихся её итогами. Признание наличия этих закулисных сил, вовсе не отрицает национальных интересов, которые преследовали все участники мирового катаклизма. Но именно интересы закулисных сил полностью расходились с национальными интересами всех воюющих сторон. Именно эти интересы в конце концов, возобладали, как в государствах Антанты, так и Серединного союза. Эта тайная сила присутствовала, как в Германии, так и в Англии, и Франции и особенно США. Здесь не место давать подробную характеристику этой силе. Достаточно сказать, что её целью было установление нового мирового порядка. Сейчас мы бы назвали эту силу «глобалистской». Сила эта была представлена в английских, американских, французских и германских правящих и финансовых кругах. Но она не представляла интересов, ни Англии, ни Франции, ни Германии, ни США.
Две ведущие составляющие этой силы: американское финансово-промышленное сообщество и английское тайное общество «Круглого Стола» имели самые тесные контакты с Германией. Так, один из лидеров «Круглого Стола» лорд А. Мильнер родился и провёл свою молодость в Гессен-Дармштадте, его мать была немка. Американский банкир Яков Шифф, происходил из богатой раввинской семьи Гессена, он родился и вырос во Франкфурте-на-Майне, где у него оставались обширные связи в банкирской среде. Другие американские финансисты и банкиры Пол и Фриц Варбурги родились в Гамбурге в семье немецкого банкира и долго жили в Германии, где влиятельным банкиром оставался их брат – Макс Варбург.
Посол Англии в России и член «Круглого Стола» сэр Дж. Бьюкенен много лет провёл в Германии, в том числе и в Гессен-Дармштадте, в качестве сотрудника посольства.
Интересно также и то обстоятельство, что одним из самых крупных и солидных банковских домов во Франкфурте-на-Майне конца XIX века был дом банкиров Бетманов. Бетманы и Ротшильды, хотя и были конкурентами, находились в добрых отношениях друг с другом, и имели большое влияние не только во Франкфурте, но и в Дармштадте.[5] Выходец из рода Бетманов станет при Вильгельме II рейхсканцлером Германии, одним из главных поджигателей Первой Мировой войны и яростным врагом России. Он войдет в историю как Теобальд фон Бетман-Гольвег.[6]
Начиная с 1914 года, немцы субсидировали русскую революцию через международный банк Варбургов в Гамбурге. Этот банк обеспечивал деньгами революционеров в России через свои представительства в Швеции.[7] На эти же деньги германские агенты организовывали забастовки и беспорядки в России в 1915 и 1916 годах.
С. П. Мельгунов пишет в своём труде: «Николай II указывал в телеграмме английскому королю на возможное влияние английских банков, находившихся в немецких руках».[8]
Таким образом, Германия накануне Первой мировой войны была таким же плацдармом для глобалистских сил, как и США, Англия, Франция. Но, в отличие от этих стран, Германия к 1914 году была самой мощной военной державой.
Именно поэтому Германия была потенциально самым опасным для России противником. Ни одна из стран мира, кроме Германии, сама по себе, не могла соперничать с Россией в военном плане.
Острая ненависть правящих кругов кайзеровской Германии именно к России и готовность этих кругов поддержать самые отталкивающих врагов Самодержавия, проявились уже в июле 1914 года. Вопреки мнению военных, германское руководство в лице Бетмана-Гольвега усиленно толкало кайзера и дипломатический корпус на скорейшее объявление войны именно России. В чем была причина этой поспешности? Ответом на этот вопрос мы находим в воспоминаниях германского государственного деятеля князя Б. Бюлова. Бюлов пишет, что один из ведущих германских промышленников А. Баллин, рассказал ему о следующей сцене, которая имела место в день объявления войны России: «Когда Баллин вошел в салон, то он увидел рейхсканцлера, который большими шагами в сильном возбуждении ходил взад и вперед по комнате. Перед ним, за столом, заваленным толстым книгами, сидел тайный советник Криге. Бетман времени от времени обращал к Криге нетерпеливый вопрос: «Объявление войны России еще не готово? Я должен сейчас же иметь объявление войны России!» Совершенно растерянный Криге копался между тем в наиболее авторитетных руководствах по международному праву. Баллин позволил себе спросить канцлера: «Почему, собственно, ваше превосходительство так страшно торопиться с объявлением войны России?» Бетман ответил: «Иначе я не заполучу социал-демократов». «Он думал достигнуть этого – заключает Бюлов – заострив войну против русского царизма».[9]
Таким образом, война Германии против России была, в том числе и войной против «царизма». Такой же войной против «царизма» была мировая война и для англо-американских глобалистов, и для Ленина. То есть кайзеровская Германия была союзником подрывных революционных и антимонархических сил. Уже после свержения монархии в России, после Брестского мира, кайзер расточал комплементы большевикам. В своём выступлении перед рабочими завода Крупа 11 сентября 1918 года, Вильгельм II назвал большевистский режим: «ультра-демократическим правительством, которое русский народ признал, так как оно, это правительство, взяло за основу интересы своей родины».[10]
Напомним, что эти слова были сказаны германским императором спустя три месяца после злодейского убийства Царской Семьи.
Интересно также, что после крушения русской монархии, правящие круги Германии пытались добиться у союзников статуса, если не «страны-победительницы», то хотя бы страны «не виновной в войне». При этом объяснения германских заправил весьма характерны и дают хорошее представления о кайзеровском режиме. Летом 1918 года в Берлине от большевиков были получены подлинники или копии всех тайных договоров, заключённых императорской Россией накануне и в ходе Мировой войны. Эти документы были переданы немцам при помощи М. Н. Покровского. Немцы сделали из этой переписки отдельное издание и направили его во французском переводе президенту Франции Р. Пуанкаре. Кайзеровскому правительству, однако, эти документы не помогли, так как в ноябре 1918 года оно было свергнуто. Но режим Веймаровской республики, по-прежнему апеллировал к этому изданию. Общее название этого издания, при переводе на русский язык, было следующим: «Германские замечания по поводу виновников войны». Главным виновником войны в этом германском издании объявлялся «царизм». «Царизм, – говорилось в документе, – всякий реальный союз с которым был невозможен, представлял собой систему наиболее чудовищного рабства людей и народов. Германский народ как один человек вступил в 1914 году в войну лишь потому, что он воспринимал её как оборонительную войну против царизма, точно такой же провозгласила её, между прочим, социал-демократия всего мира. В тот день, когда главная цель уничтожение царизма была выполнена, эта война потеряла всякий смысл».[11]
(Продолжение следует)
