АномалияЕсть вред, есть вредительство, нет вредителей …
У трагедии, которая больнее всего ударила по России, а по своим масштабам уже сопоставима с глобальной катастрофой, много корней, причин, аспектов. И каждый из этих корней и аспектов следует выделить, чтобы увидеть их взаимосвязь. Без такого анализа нам не перейти от причитаний к поиску национальной и международной стратегии, способной если и не предотвратить подобное в будущем, то подготовиться к неизбежному. Мы не можем ждать милостей от природы после того, что мы с ней сделали. Но нам пора перейти от хищничества к рачительности, от гордыни и желания переделать мир до основания к уважению, которое должен испытывать человек перед мудростью Божьего творения.
Первый аспект проблемы – восприятие бедствия как наказания свыше. Впрочем, признание сверхъестественного характера небывалой по своим масштабам поломки социоприродной системы – почти вселенского пожара в России и потопа в Европе – не отменяет поиска вполне естественных и раскрываемых причин целой серии катастроф, которые трудно выделить, так как они сливаются в сознании людей в одно целое на фоне большой общенародной беды. Но профессионалы обязаны их различать, поскольку речь идет не только о природных аномалиях, которые трудно было предсказать, но и о тех рукотворных катастрофах, которых можно было избежать. В противном случае большой пожар всё спишет, и на пепелище уже никто не сможет различить, где природные потрясения, а где плоды человеческих пороков и прямых преступлений. Нам еще долго придется зализывать раны, нанесенные природе и людям, оплакивать мертвых и спасать тех, кого беда подкосила, ждать отдаленных последствий… Поэтому страна должна знать и своих героев, ценою здоровья, а иногда и жизни остановивших огонь, и поименно всех поджигателей – вольных или невольных.
Конечно, испепеление бескрайних территорий России – знак свыше. По этой причине богословский подход к такой теме нам нужен. Но им не следует, по-моему, злоупотреблять, ибо не должно всуе упоминать имя Божие. Такой пастырский подход нужен обществу не как подмена детального профессионального анализа, а как своеобразный камертон, при помощи которого мы настраиваем наше восприятие реальности, делаем его более адекватным. Только грамотный богословский комментарий позволяет отсеять все бредовые толкования, основанные на кликушестве, охладить панические настроения, которые лишь усугубляют положение людей. Пример подлинной пастырской миссии – ясное, своевременное и глубокое слово Предстоятеля о причинах и последствиях великой засухи. Для нас же главное – не выдавать за позицию церкви и истину в последней инстанции откровенные благоглупости, которые рождаются в отравленном сознании псевдопроповедников. Поэтому так важно избегать лжеучителей – и псевдоученых, и самозваных «пророков», верящих по своей гордыне и скудоумию, что их устами глаголет Высший Разум.
Бедствие, обрушившееся на Россию, требует не только и не столько истолкований, сколько смирения. Смирения не перед стихией, конечно, а перед неразгаданным величием всего того, что было создано Творцом. Ограниченность гордого человеческого разума становится тем очевиднее, чем страшнее последствия «разумной» преобразовательской деятельности. А то, что горящая Россия – Божья кара, несомненно. Даже до атеистов, кажется, доходит. Как писал святитель Николай Сербский («Мысли о добре и зле»), «до тех пор, пока человек будет умножать свое безбожие и свою безнравственность, природа будет умножать соответствующие им образы зла: будут множиться хищники, микробы, бури, ураганы, наводнения, пожары и прочее. Следовательно, природа зависит от человека и в образах, и в содержании». Вряд ли мы можем достоверно знать, что означает новое предупреждение, кроме одного: воздается по грехам нашим… Еще важнее помнить, что даже эта кара меньше той, которую мы заслужили. Как сказано в 102 псалме, «Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам. Ибо как высоко небо над землею, так велика милость Господа к боящимся Его».
Нам бы только усвоить хотя бы уже преподанные и зримые уроки, которые не требуют никакой особой интерпретации. Ведь было уже предупреждение: московский Манеж, сожженный именно в тот час, ту минуту, когда оглашались победные результаты президентских выборов 2004 года. После этого кострища над Кремлем в православных изданиях уже писали о грозящих бедах. Да и до того писали о зачумленном Манеже, где оборотни по попущению властей публично глумились над иконой Владимирской Богоматери – иконы, которую считают покровительницей России. Именно в Манеже бесноватые рубили святые иконы за 50 деревянных целковых. Власти попустили и это надругательство, испытывая долготерпение Господа нашего. Раз попустили, два, три… Судя по инерции, и новый урок не пойдет впрок. Они опять говорят об одной виновнице наших бед – о природной аномалии.
Второй и наиважнейший аспект – социально-экологический. Экологическая политика тесно связана с социальной, поскольку качество жизни людей определяется не только развитием социальной инфраструктуры, «продуктовой корзиной» и уровнем здравоохранения, но и состоянием среды обитания. Наша способность выстоять, выжить перед лицом стихии напрямую зависит от состояния экологической политики в России, наличием и эффективностью больших экологических программ и проектов, а также от уровня научных исследований в этой области знаний и качества экологического сегмента народного образования – и общего, и высшего. Этот аспект, к сожалению, уходит из поля зрения при обсуждения нагрянувшей беды, хотя именно к нему, на мой взгляд, будет обращено внимание позднее, когда произойдет отрезвление. Масштабы катастрофы и человеческие жертвы были бы на порядок ниже, если бы у нас была полноценная и грамотная государственная экологическая и социальная политика.
Только в Москве смертность выросла вдвое, хотя социальный министр, по его же (точнее, её) словам, ничего не знает о происходящем, ибо пока не доложили, а доложат через месяц, как положено, никак не раньше… Если социальная политика основательно деформирована и малоподвижна, лишена осмысленной долгосрочной стратегии, то экологическая политика страны просто демонтирована до основания, причем на институциональном уровне, о чем мы постоянно говорим. Процесс её демонтажа продолжался много лет, и этот путь был кратчайшей дорогой к нынешней катастрофе. Экологическая политика существует только тогда, когда существуют жизнеспособные и самостоятельные надведомственные экологические структуры, которые не подчиняются непосредственно никому в стране, кроме закона, поскольку под их контроль, под их экспертизу, под их запреты подпадает деятельность всех органов власти снизу доверху. Прежде всего, речь идет об исполнительной власти, начиная с самой ее верхушки и кончая местной властью. В нашем зазеркалье все сделано с точностью до наоборот: экологические службы переданы в руки природопользователей...
В нормальном обществе все проекты, которые осуществляются в стране, должны приниматься только на основании детальной и многоэтапной экологической экспертизы. Точно так же должны приниматься и законы. Мы не можем оценивать законы с позиций «презумпции их невиновности». Напротив, законодатель обязан относиться к законопроекту как потенциально опасному нововведению. Поэтому в парламентах всех стран, в том числе и у нас, определяется «криминалоёмкость» законопроекта, т.е. заранее просчитывается ущерб, который он может нанести, если в нем будет заложена хотя бы малейшая лазейка для казнокрадов. По аналогии следует до принятия законопроекта установить степень потенциальной угрозы, которую он несет для природы, среды обитания, качества жизни населения. Если бы такой подход работал, не было бы ни дикой приватизации, ни безрассудной передачи особо ценных или особо опасных в экологическом плане земель и лесных угодий в частную собственность.
Перевод в частную собственность особо ценных природных и историко-культурных территорий или территорий, потенциально опасных в экологическом отношении, должен был осуществляться только после завершения экспертной работы по оценке их подлинной ценности. И только после того, как будут выработаны меры, с одной стороны, ограничивающие права собственника, а с другой стороны, налагающее на него ответственность за надлежащее состояние объектов национального наследия и обеспечение их доступности. Несоблюдение всех условий несовместимо с правом собственности. Так обстоит дело во многих странах мира. Если бы такие нормы были приняты у нас и соблюдались, стало бы невозможно и прохождение законов, подорвавших, по сути, экологическую и социальную безопасность страны, спровоцировавших череду катастроф экологического и социального характера в это аномальное лето. К примеру, не был бы принят (ни при каких условиях!) пресловутый Лесной кодекс. Напомню в этой связи, что Дмитрий Медведев еще до избрания Президентом, говорил о том, что примером абсолютно неграмотной законотворческой деятельности должен служить именно Лесной кодекс. Будучи Президентом, он, кажется, этот тезис уже не повторял, но слово не воробей.
Я говорю об этом достаточно уверенно, потому что участвовал и в разработке Экологической доктрины России, которую удалось принять, кстати, благодаря личной поддержке Владимира Путина (но хорошая доктрина не подкреплена грамотным политическим курсом), и задолго до этого – в подготовке «Основ законодательства о природном и культурном наследии». Проект этого детально проработанного документа, где были определены принципы и технологии оценки ценности территорий, так и не состоялся, в отличие от доктрины. Он сгорел вместе с Белым домом (расстрелянный Верховный совет РСФСР). А пришедшим к власти нуворишам уже не было дела ни до природного и культурного наследия, ни до защиты особо ценных территорий, ни до спасения лесов. Они ни в чем не хотели себя ограничивать.
Наши законодатели могут теперь рассуждать только о тех компенсациях, которые платит нарушитель весьма покладистого экологического законодательства. На самом деле компенсации – это блеф, потому что никто не в состоянии компенсировать природе и обществу утраченную способность биосистем к самовосстановлению. Кроме того, компенсации чаще всего столь мизерны, а наказания столь условны, что они рассматриваются природопользователями как стимул для тотального разрушения и распродажи всего, что может быть разрушено и распродано. Спросите у любого специалиста, который в «прошлой жизни» был занят, к примеру, в лесном хозяйстве (почти все разогнаны), как шаг за шагом разрушались основы основ лесопользования и подрывалась пожарная безопасность лесов. От них вы узнаете много интересного и о тех, кто сегодня громче всех кричит о природных аномалиях, которые якобы нельзя было предсказать. Пожары торфяников и лесов и предсказывать не надо было – они были запланированы, предрешены. Отсутствие грамотной или хоть какой-то государственной экологической политики – это антиэкологическая и антинародная политика в действии. Сегодня мы пожинаем ее первые результаты.
Экологический анализ причин небывалого бедствия и, прежде всего, невероятной засухи – задача, которая требует постоянной работы армии ученых, представляющих самые различные области знания, в рамках масштабных исследовательских программ. Эти программы призваны были бы ответить на самые сложные вопросы – и о подлинных причинах климатических изменений, и о той роли, которую играют отдельные особо ценные территории в поддержании экологического баланса, и о деструктивных антропо- и техногенных факторах, разрушающих этот баланс. Не исключено, кстати, что на самом деле значительная доля ответственности за чудовищную аномалию лежит не только и не столько на нашей стране. К примеру, несколько лет назад группа ученых, в которую я входил, вела системный экологический мониторинг ряда северных территорий России (эта работа была удостоена Премии Правительства РФ). Среди неожиданных результатов мониторинга – подтвержденные доказательства того факта, что зафиксированные опасные загрязнения в наших водах, которые списывались на отечественных природопользователей, – результат экологически небезупречного поведения одной из сопредельных стран.
Исследования, о которых я говорю – то немногое, что еще оставалось от большой экологической науки. Выступая в прошлом году на заседании Общественной палаты, посвященного, к слову, разрушению лесного хозяйства страны и рискам, связанным с неграмотной стратегией лесопользования (говорилось прямо и о неизбежности трудно локализуемых пожаров!), я назвал нашу экологическую политику кладбищем наиболее перспективных экологических программ и проектов. На этом кладбище покоится, увы, и та главная программа, которой я занимался многие годы – Государственная программа развития Тверской области – территории Великого водораздела Русской равнины. Замечу, что в основу этой первой в России программы устойчивого развития особо ценной территории, которая успешно осуществлялась с 1991 по 1997 годы, была положена оригинальная теория, позволяющая определить болевые точки планеты. А это позволяло с высокой степенью достоверности анализировать риски, в том числе и риск развития катастрофы 2010 года, которую нам еще предстоит пережить.
На основе этой теории была разработана при участии замечательных ученых (в том числе проф. В.М. Воробьева) программа защиты планетарной системы водораздельных гидроузлов, безопасность которых – основа международной коллективной безопасности. С этой программой я не раз выступал на конференциях ООН. И она встречала полную поддержку. А главный мировой водораздел, кстати, – это территория между Московской и Санкт-Петербургской промышленными агломерациями (Тверская земля). Именно здесь берут начала три великие реки России – Волга, Днепр и Западная Двина, здесь соединяются три моря – Каспийское, Балтийское, Черное. Мой большой питерский друг Дмитрий Сергеевич Лихачев был горячим сторонником этой программы. В письме Ельцину он писал: «Если Вы не поддержите Тверскую программу, Россия погибнет вся – от Белого моря до Черного». И он был прав. В рамках этой программы было и направление, связанное с изучением совершенно особой роли торфяных болот (как «поглотителей углеводородов») в минимизации риска глобального теплового загрязнения. К этим выводам подталкивали наблюдения, сделанные специалистами НАСА. Мы совместно с американцами готовили в рамках соглашения «Гор-Черномырдин» большой научный проект, призванный заложить основы стратегии использования и демелиорации болот в Центральной России… Замечу, что тогда удалось многое отстоять. В частности, благодаря организованному нами общественному давлению (совместные акции Совета Федерации и ГосДумы) был закрыт запредельно опасный проект высокоскоростной магистрали, который должен был проходить на достаточно большом удалении от Октябрьской железной дороги. В этом случае планировалось свести леса на коллосальных пространствах и осушить практически все болота на территории самого ядра Великого водораздела (скоростная дорога на болотах – абсурд, а осушение болот в сердцевине водораздела – преступление). Если бы это произошло в те годы, то колоссальный ущерб нашей природе, в том числе и ущерб от пожаров, был бы на порядок больше.
Окончание в следующем сообщении
